Страницы сгоревшего дневника

      Внутри блондинки что-то билось. Кажется, это было сердце. А возможно ее детская наивность билась откуда-то изнутри кулачками. Билась и пыталась что-то сказать. Но Синклер не слушала ни сердце, ни детскую наивность. Все, о чем она думала последние несколько дней, так это о том, что она оружие. Что она странный туз в рукаве темной принцессы. Эти мысли подкрадывались к ней и раньше, но она пыталась отогнать их. Ведь ей позволили жить в замке, есть за одним столом с королевской семьей. Пускай и привезли ее сюда в качестве раба. Здесь она была никем. Но ей позволяли многое.       После своей выходки Дориан старался не попадаться на глаза блондинке. Он уходил из-за стола сразу же, как Энид перешагивала порог. В замке вечно прятался в тени, не говорил ни слова даже тогда, когда им все же приходилось сталкиваться. Что такого сказала Уэнсдей Дориану, что тот так себя вел, Синклер понятия не имела. Сама же Аддамс наоборот, как-то по особенному стала приветствовать девушку с утра, звать с собой во двор и возвращаться обратно в замок. Темной принцессе нравилось находить блондинку среди снежных зарослей. Но признавать этого не хотела. Энид с каждым днем проходила все дальше и дальше в сад, а затем возвращалась вся в снегу. И Уэнсдей неуверенно поднимала свою руку, смахивала со светлых волос снежинки и говорила, что им пора на ужин. А Энид лишь кивала с легкой улыбкой и следовала за принцессой.

Уэнсдей.

      Уэнсдей знала. Она понимала, что происходит. Но была без понятия, что с этим делать. У кого спросить? Кому доверить то, что творится внутри нее? Как сказать матери или отцу о том, что ее разрывает изнутри, что там, в животе, копошатся пауки, монстры и другие твари? Они копошатся, царапаются, рычат и не дают покоя. Ужасное ощущение. Новое и ужасное.

Неужели Энид ее спасение?

Их спасение.

      Нет-нет. Это все глупости. Это все неправильно. Энид бы никогда не полюбила такую, как Уэнсдей. Поэтому и брюнетке не стоит делать этого. Синклер не может быть той, кто сможет ее излечить. Это ошибка в мыслях. Опечатка в письмах, которые Уэнсдей хранила в ящике где-то на чердаке, куда боялись ходить даже ее родители. Она знала, что ни отец, ни мать не сунутся туда. Именно поэтому письма там и были скрыты.       Бал, а следовательно и красная луна, должны были состояться уже завтра. Завтра девушка вновь попробует и узнает, что снова оплошает. Ничего не выйдет. Но она попробует. Попробует просто ради того, чтобы это неопознанное что-то внутри нее не тянуло ее на самое дно, куда-то в огонь, где она сгорит заживо.       С самого утра принцесса была сама не своя. И Энид это замечала. Замечала ее нервные глотки зеленого чая. Девушка дважды роняла из рук ложку. И она громко билась о тарелку, а затем соскальзывала на стол. Когда брюнетка встала из-за стола, оставив наполовину полную тарелку, то пошатнулась и ухватилась за плечо рядом сидящей Энид. Та приподняла глаза, взглянула на принцессу и тут же поднялась. - Сиди. - Кидает Аддамс, отпуская плечо и отходя в сторону. - Я хочу подышать свежим воздухом, если позволите. - Синклер идет к выходу, а принцесса следует за ней. - Позволю. - Отвечает она совсем тихо ей в спину.       Но Энид слышит. Дориан, который хотел войти в помещение, тоже. Слышит, сталкивается с Энид и округляет глаза. Светлые брови ползут вверх, и он останавливается. Но девушки проходят мимо. Аддамс даже не смотрит на него. Ей не до парня. Ей сейчас тоже нужно подышать. Прямо сейчас.       Улица встречает их прохладной свежестью. Снег. Когда-то Уэнсдей любила снег. Ей нравилось кидаться снежками в брата, когда тот был абсолютно беззащитным. Когда-то очень-очень давно. Ей нравилось слушать скрип снега, пение танцующих в темноте снежинок. Шепот зимнего леса.

А затем ее прокляли.

             И она боялась каждый раз, когда видела первую упавшую снежинку. Пускай и знала, что впереди еще долгие века. Целых три. И эти три сотни лет уже прошли. Больше у нее не было в запасе лет. Ни одного жалкого года. Год - это двенадцать месяцев. Двенадцать месяцев - это триста шестьдесят пять дней. А триста шестьдесят пять дней - это восемь тысяч семьсот шестьдесят часов.

И почти каждый из этих часов (за вычетом сна, и то не всегда), девушка провела в поисках.

      Она искала везде. В горах, на самых-самых вершинах. В лесах. В самых опасных чащах. Она искала в реках, морях и океанах. В чужих королевствах. Даже в Белом Королевстве. Искала в траве, облаках, листьях. Но нигде не было спасения. - Пошли в лес. - Вдруг говорит Уэнсдей, медленно шагая в сторону ворот. - Зачем? - Блондинка шла по ее следам. - Я хочу в лес. - Глаза бегают по белым деревьям. - Думаю, что это весомая причина. - Я думала, что вы будете читать. - Я устала читать, Энид. - Выдыхает принцесса, поправляя свое пальто. - Я слишком много и долго читала.

Она читала три столетия.

И ждала ровно столько же.

- Зато вы невероятно умны.       Они идут в сторону красивых ворот. Снег приятно хрустит. Энид убирает руки в карманы пиджака. Черный. Он ей уже надоел. Ей совершенно не нравилось, как сидел на ней черный костюм. А этот красный галстук... он тоже ей не нравился. Она соврет, если скажет, что одежда Белого Королевства ее устраивала. Белое с синим и золотым? Интересное сочетание. Но платья в этих цветах были странными. - Ты тоже не глупа, как оказалось. - Что-что? - Губы расплываются в улыбке. - Меня подводит слух? - Не улыбайся так. Ты не победила. Просто заставила меня думать немного иначе. - Это уже маленькая победа, Уэнсдей.       То, с каким акцентом блондинка произносила ее имя, заставляло внутри что-то сжаться. В животе что-то всякий раз копошилось. Но Уэнсдей старалась не обращать на это внимание. И всегда сдавалась.       Когда девушки подошли к воротам, то остановились. Брюнетка смотрит на двух мужчин, что стоят у них. Те кивают и медленно открывают им проход к лесу. - Как знаешь. - Лишь краткий кивок.       Замок оставался все дальше за спиной. Ветви деревьев медленно завлекали все дальше и дальше. Уэнсдей смотрела только вперед, пока Энид всматривалась в каждый куст, вертя головой в разные стороны. Деревья, казалось, пытаются загнать их в какую-то невообразимую ловушку. Они взошли на небольшой деревянный мостик, который вел через до жути узкую речушку. Блондинка вдохнула полной грудью, и голова закружилась. Пахло морозом и хвоей. Приятно и головокружительно. - Куда мы идем? - Синклер надоело молчать после, казалось, бесконечного получаса ходьбы. - К озеру. - Озеро? Зачем вам понадобилось озеро? - Я давно не была там. - На черных ресницах проглядывались снежинки. - Сейчас мне нужно туда, как никогда. - Что это за особенное озеро такое, что тебе нужно именно к нему? - Когда ты уже будешь следить за языком... и прекратишь обращаться ко мне на "ты"? - Вы. - Четко и ярко произнесла девушка. - Не ответили на вопрос. - Это озеро Черной Ивы. - Уэнсдей слегка поворачивает голову, глядя на блондинку.       А Энид, кажется, понимает. Озеро Черной Ивы, второе по величине в Черном Королевстве. На первом месте стояло озеро Белого Джека. У этих озер была невероятная история. Но с каждыми губами она трактовалась по-разному. Кто-то говорил, что Джек и Ива были врагами из Белого и Черного Королевств. Другие, что они были возлюбленными. Кто-то говорил, что Ива и Джек вовсе знакомы никогда не были. Энид правды не знала, но в чем точно она была уверена, так это в том, что озеро Белого Джека действительно было кристально чистым и белым, настолько, что было видно дно. А вот озеро Черной Ивы было так глубоко, что даже через кристальную воду нельзя было увидеть дна. Лишь чернота. - А какова на самом деле история двух озер? - Спросила блондинка, когда они стали подниматься на невысокую гору. - А ты не знаешь? - Каждый перекручивает правду, как сам того пожелает, Ваше Высочество.       Хруст снега, как и голос темной принцессы, приятно успокаивал. Они поднимались все выше, протаптывая тропинку между деревьев. - Белый Джек был капитаном армии в твоем королевстве. А Ива была простой девушкой из деревни на окраине моего. Однажды, армия Джека пошла через ту деревню, сжигая дома. Ива, напуганная семнадцатилетняя девушка, выскочила из своего горящего дома и рванула куда глаза глядят. - Уэнсдей смотрела вперед, даже, скорее, на небо, рассказывая настоящую историю. - Один из солдат увидел убегающую, схватил и приволок к Джеку. Парень, увидев девушку, замер. Он не знал, что делать. Он должен был избавиться от нее, так же, как и от ее родственников. Да и от любого, кто когда-то жил в той деревне. - То есть... Армия Джека убила родителей Ивы? - Перебила Энид, вглядываясь в лицо брюнетки. - А ты как думаешь? Ваша армия сносила все, что видела, забирая всех, кого только могла. Ива чудом сбежала из горящего дома, прочь от родителей. - Принцесса вдруг останавливается и облокачивается спиной о ствол дерева. - Джек решил взять Иву в плен. Солдаты ума не приложили, чего командир возится с девчонкой. А Джек с каждым днем все больше влюблялся в свою пленницу. По ночам они часто разговаривали. Но парень никогда не развязывал ее запястий. Когда прошло полгода с того момента, как Ива стала пленницей белой армии, в одну из ночей Джек все же развязал девушке руки. В тот день они как раз стояли у безымянного озера. Которое сейчас зовется Белым Джеком. Той ночью, когда руки Ивы остались свободными, она потянулась к парню и поцеловала его, признавшись в любви. - Как романтично... - Энид слегка улыбнулась, но Аддамс резко повернулась на нее и оглядела с ног до головы. А затем продолжила, не отрывая взгляда от голубых глаз. - В ту ночь признания их заметил солдат из белой армии. Парня звали Ода. Ничего не напоминает? - Взгляд девушки стал хмурым, а затем уголок ее губ слабо дрогнул в улыбке, когда она увидела в глазах Энид шок. - Площадь Ода... - Главная площадь в твоем королевстве названа в честь этого глупого безлапого пса. - Раздражение на долю секунды охватило девушку. - Ода, заметив своего командира с врагом, вскрикнул, напугав их. Джек умолял молчать. Ива плакала, понимая, какая теперь участь могла ждать её и Джека. Он умолял и умолял, а Ода все мялся и мялся, отмахивался. Отмахивался до тех пор, пока однажды гонец не принес командиру письмо.       Уэнсдей тяжело выдохнула и двинулась дальше, Энид последовала за ней. Небо над головой показалось ей непробиваемым куполом. У темной принцессы замерзли руки, но она не прятала их в карманы. - В письме говорилось, что Джек приговорен к смерти из-за предательства Родины. Но он ведь честно воевал, так? Пускай он мой враг, но он был честным перед своими обязанностями. Двадцатилетний парнишка просто влюбился! Позволил сердцу погулять, а его тут же приговорили к смерти! - Уэнсдей вновь остановилась и опустила глаза в снег. Словно пыталась разглядеть что-то среди белой и холодной ваты. - В тот день, когда пришло письмо, армия Джека стояла у другого безымянного озера. Джек, поняв, из-за кого его приговорили к смерти, набросился на Ода. Бой был недолгим. Джек был командиром, а парень лишь солдатом. - Он, что... - Энид сделала шаг к девушке, но та мотнула головой и вновь пошла вперед. - Джек не воспользовался оружием. Он разорвал Ода на куски когтями. Но пока он проводил минуты в ярости, остальные солдаты связали и скинули Иву в то самое озеро.       У Энид, кажется, в тот момент на секунду остановилось сердце. - Даже представлять не хочу, какого это... когда твои инстинкты перекрывают веревками, и ты не можешь ничего сделать. Остается только принять... - Аддамс проглотила последнее слово. - Когда Джек понял, что опоздал, он не стал даже ничего говорить своим прошлым друзьям. В окровавленной белой одежде, со слезами на глазах он сел на коня и поскакал прочь. Но животным тоже нужна еда и силы. Конь ослаб и упал, почти доскакав до прошлого озера. До воды Джек уже дошел сам. Он не стал пить, не стал ждать, когда за ним придет белая армия, чтобы отвести его в королевство. Какая разница? Умрет сейчас или через день? Он прошептал слова любви своей возлюбленной и шагнул в воду. Обессиленный, голодный и озлобленный, Джек утонул. А тело Ода, разорванное его собственным командиром, привезли в королевство. Твой прапрапра... дедушка назвал в честь Ода площадь. Он считал, что парень поступил перед своим народом честно, рассказав о предателе Родины.       Стоило последнему слову сорваться с губ темной принцессы, как они вышли из-за деревьев. Уэнсдей схватила Энид за запястье, не дав ей упасть с резкого обрыва. Острая вершина горы была еще выше. Но и отсюда. С высоты. Можно было разглядеть замершее и до ужаса красивое озеро Черной Ивы, которое стояло посреди заснеженных гор. - Теперь я хочу услышать тебя, Энид. - Девушка медленно повернулась к своему драбанту. А блондинка не могла оторвать глаз от озера. - Почему для некоторых... любовь - это спасение. А для кого-то - это смертный приговор? Разве Джек заслуживал всего этого? Разве это вообще нормально, приговаривать к смертной казни из-за любви? - Вы сейчас, принцесса, на чьей стороне? - Шепотом поинтересовалась Энид. - Единственный монстр в этой истории - это Ода. - А Джек не был монстром, когда сжигал деревни? Заслужил ли он такой судьбы из-за своих действий? А Ива? Что сделал семнадцатилетний ребенок, который просто влюбился? - Уэнсдей подошла совсем-совсем близко к девушке. - Единственный монстр - это правители Белого Королевства. Каждый новый хуже предыдущего. - Вы рассказывали мне все это, чтобы вновь высказать то, как вы ненавидите место, где я родилась? - Энид склонила голову, нависая над принцессой. Толкни ее кто-нибудь, и она соприкоснется с девушкой губами. - Ты сама попросила у меня настоящую историю. А это просто вопрос и вывод. - Уэнсдей делает шаг назад. - Пошли. Сейчас ты почувствуешь все величие и спокойствие.       Энид ожидала спокойного спуска, но вместо этого, принцесса шагнула вперед и, опираясь о руку, поскользила вниз, пока не встала ногами на более-менее прочный участок. Затем слегка прошла вниз, хватаясь за торчащие сухие ветки кустов. Блондинке еще не приходилось так спускаться с гор. Да она вообще с гор ни разу не спускалась. Хватаясь когтями за все, что попадет под руку, она медленно шла по следам Аддамс, все ниже и ниже к замерзшей воде. Когда они твердо встали на ноги, принцессе понадобилось всего несколько шагов, чтобы остановиться у льда. Энид неуверенно шагнула вперед и встала подле девушки, продолжая вглядываться в темно-синий лед. Редкие глубокие трещины завораживали. Казалось, что вот-вот, разбив лед, из воды выскочит та самая мертвая девушка, а затем утащит за собой на дно. От этой мысли в животе что-то неприятно зашевелилось. А по спине пробежали мурашки. - Волшебно, правда? - Восхитительно... - Прошептала Энид, делая еще один шаг вперед, наступая на лед. - Энид, стой. - Аддамс кладет свою ладонь на чужое плечо. - Он может треснуть сильнее в любой момент. - Все нормально, Ваше Высочество. - Блондинка улыбается и идет вперед, глядя под ноги. А под ними настоящая бездна. Ей казалось, что она смотрела в глаза своей принцессы. Они такие же глубокие и холодные. Они так же завораживают и заставляют подойти ближе. Шаг, второй, третий. Девушка легкой элегантной походкой шла все дальше по льду, изредка останавливалась, дабы не упасть, когда ее нога скользила.       А Уэнсдей наблюдала за ней с берега. Затаив дыхание и не в силах отвести взгляда. Она смотрела не только из-за страха, что девушка могла провалится в любой момент, но и из-за того, как Энид шла. Это было невероятно красиво. Невероятно завораживающе. Светловолосая, в темных одеждах, на таком же темном льду. Пара снежинок упало на темные волосы, и Аддамс позволила себе на секунду отвезти глаза и поднять голову к небу. Хаотично спускающиеся снежинки летели к земле, танцевали, опускались и теряли свою пару. Вернув глаза на девушку, брюнетка растерялась, а затем опустила взгляд ниже.       Блондинка лежала на льду. Что произошло? Упала? Ударилась? Стало плохо? Сердце вдруг сжалось в грудной клетке, а на горло, казалось, легла тяжелая рука, сдавливая и не позволяя дышать. Но Аддамс впилась в чужую руку ногтями, заставив отпустить. - Энид?! - Крик разнесся эхом по округе, затерялся где-то в горах. - Эни-и-и-д?!       Но девушка молчала. Нахмурившись и оглядевшись, Уэнсдей опустила глаза ко льду. Вглядываясь в водяную бездну. Дна не видно. Лишь мелкие и глубокие трещины льда. Заледеневшие пузыри. Сглотнув, девушка наступила на лед. Затем медленно сделала еще пару шагов, проверяя, впустила ли ее Ива. Кажется... впустила. Сердце бешено забилось от осознания. С озерами Ивы и Джека была связана еще одна легенда. Но Уэнсдей всегда казалось, что это действительно глупая легенда, появившаяся из ниоткуда. И ей хотелось верить в это и сейчас, когда она подходила все ближе и ближе к женскому телу. - Энид? - Почти что шепотом. - Ты идиотка?       Блондинка приоткрыла глаза и уставилась на темную принцессу. - Что? - Ты чего не отвечаешь?! - Нахмурившись сильнее, сказала брюнетка. - Я думала что-то случилось. - А... я просто... - Энид виновато улыбнулась. - Не хмурьтесь. Вам не идет, Ваше Высочество. - Я сама решу. - Сложив руки на груди, ответила она. - Что ты делаешь? - Лежу. - Я вижу. - Кивает Аддамс. - Лежишь. На холодном льду. - Я оборотень. Лед быстрее расплавится подо мной, чем я заболею. - Тогда... почему ты решила полежать на льду посреди озера?       Уэнсдей сейчас почему-то хотелось говорить. Спрашивать и слышать. Слышать не только ответы. Пускай Энид говорит все, что пожелает. Все возможные глупости или умные вещи. Пускай ругается! Пускай несет чушь. Уэнсдей нужен был ее голос. Только ее, и ни чей больше. - Я родилась среди снега. - Шепот ласкал слух. - В моем королевстве снег был всегда. Он был до меня, при мне, и останется после. Но там никогда не пахло свежестью. Там я никогда не чувствовала себя так свободно. Я никогда не лежала на льду и не смотрела в небо, не ощущала, как снежинки опускаются и таят на моих щеках. - Чувствуешь себя свободнее, чем в собственном доме?       Энид прикрыла глаза и глубоко вдохнула. Приподняла свою руку и коснулась пальцами щеки, смахивая сырость от растаявших снежинок. - Ваше Высочество... - Да? - почти молящее. Как же Уэнсдей нравилось, когда Энид так обращалась к ней. И больше этого ей нравилось только слышать, как уста блондинки произносят её имя.

Говорить. Слушать.

- Мое королевство... Вернее... Уже не мое. Оно красиво, но ваше... - Девушка вновь открыла глаза, снег падал ей на волосы и почти мгновенно таял. - В Белом Королевстве лишь снега, в горах замерзший на веки водопад. Он красив, но видела я его лишь однажды. Деревья, снежные бесконечные поля и непроходимые горы на западе. Это все. Меня практически не выпускали из замка, так как я... пачкала свою семью тем, что до сих пор не обратилась. Лишь Аякс, который приходил ко мне ежедневно, веселил меня. Иногда младший брат...       Блондинка смотрела в небо, словно читала все слова с него. Аддамс даже приподняла голову, чтобы убедиться в том, что у Энид не было заготовленного текста. В небе были лишь снежные облака. - Ты действительно была заточена в огромном замке? - Она будет спрашивать о каждой глупости, лишь бы сейчас блондинка говорила. - Он не так велик, как ваш. Но да. - Губы в грустной улыбке, на ресницах снежинки. Они не так долго держались, как на Аддамс. Энид смотрит на принцессу. На то, как снег ложился на ее волосы. - Задний двор - это единственное, где я могла гулять. Потому что он прятался за высокими стенами. Помню... когда мне было семь, я гуляла с отцом на пляже. Искала в снежном песке ракушки. Потом отец дал мне веревочку и мы связали браслет. Конечно он был кривым и неудобным... Но для меня - семилетнего ребенка, - этот браслет был красивее и дороже всех возможных украшений из алмазов и бриллиантов. Я подарила его маме, и...       Девушка замолчала. Вновь прикрыла глаза и глубоко вдохнула, собираясь с силами. Пальцы царапали лед, грудь медленно вздымалась, а когда она открыла глаза и бегло взглянула на принцессу, то Аддамс вскинула брови. Глаза цвета океана, казалось, покрылись льдом. - Она разорвала его. - Голос погрубел. От этого тона по спине брюнетки пробежали мурашки. Но они напомнили ей, что она жива. - Разорвала и кинула на пол. Накричала на отца за то, что он вывел меня на пляж. Мать, как могла, скрывала меня от чужих глаз. А тут меня вдруг ведут на пляж, где корабли и сотня моряков. В тот день я впервые услышала, как отец повышает голос. Он пытался что-то сказать матери, но та его не слышала. Даже не пыталась услышать. После того дня отец больше не пытался меня защищать. Это было бесполезной тратой времени.       Уэнсдей вдруг медленно опустилась на лед, который уже припорошило снегом. Она глядела на блондинку, а та, кажется, потерялась в своих мыслях. Разорвать подарок собственного ребенка. Аддамс вдруг показалось, что это было более жестоко, чем многовековая война. Энид до сих пор помнила тот шум, с которым ракушки упали на красивый белый пол. Она помнила, как они рассыпались и где остановились. Три валялось около ног матери, одна укатилась под стол, еще две отскочили к окну. Еще пять остановились возле ее и отцовских ног. Что случилось с ракушками потом? Девушка не знала. Она убежала после того, как мать размахнулась и зацепила хрустальный стакан, который упал и разбился, путаясь осколками с ракушками. Скорее всего, мать позвала людей и приказала убрать осколки вместе с бесполезными для нее ракушками. - Вы замерзнете. - Прошептала Энид, быстро моргая. Кажется, она пыталась избавиться от слез. - Ты теплая. - Брюнетка приподняла свою руку со снега и коснулась светлых волос, убирая прядь с сырых глаз. - Представь, что я сижу у костра. - Я никогда не сидела у костра. - Она смахивает скатившуюся слезу и кладет руки на грудь, продолжая глядеть в небо. - Представь... что я сижу у камина. - У камина ужасно жарко, я бы убежала. - Предлагаешь мне убежать от тебя? - Вдруг спрашивает Уэнсдей, а Синклер поворачивает на нее голову и приоткрывает губы в безмолвном удивлении. - Нет. - И взгляд прожигает грудную клетку, коже больно. Девушка задевает кости, но добирается до сердца. Наверное, именно в этот момент, Уэнсдей поняла, что она в ловушке, в которую боялась, но тянулась все эти три сотни лет. Не только ради людей вокруг. - Даже если попробуете убежать, то... я быстрее, я догоню. - Будешь бегать за мной, если я захочу сбежать? - Я должна вас защищать. - Должна. - Соглашается девушка, сгребает ладонью снег со льда и сжимает. Холодно. Так холодно, что жжется. - Но это не значит, что я делаю это только из-за этого. - Смотрит, тонет в бездне двух черных глаз. - Я хочу вас защищать. - Не воспринимай слова Дориана всерьез. Я не уверена, что конкретно он тебе наговорил, но... - Дориан тут не при чем. - Отрезает блондинка.       А мелкие снежинки превратились в крупные хлопья. Льда уже практически не было видно. Блондинка медленно приподнялась, отряхнула с черной ткани пиджака снег и уставилась на сидевшую брюнетку. - Это мое искреннее желание. - Энид протягивает девушке руку. - Думаю, нам уже пора в замок, вы замерзнете. - Не замерзну. Я хочу прогуляться. Мне надоело сидеть в замке. - Завтра бал, вам нужно отдохнуть. - Девушка двинулась вперед, а Аддамс отпустила ее руку, медленно преследуя по следам. - Я не буду танцевать. Я поприветствую гостей и двинусь в лес. - Ах... да. Точно. - Синклер грустно улыбнулась. - Завтра я попытаюсь вновь...       Принцесса вдруг обгоняет своего драбанта, идя к берегу. Подниматься в гору оказалось куда сложнее, чем спускаться. Энид не раз срывалась, царапалась, но раны тут же заживали, в отличии от Уэнсдей. Когда они забрались, Аддамс поднялась с колен, выдохнула и двинулась вниз. Но на белой холодной вате остался ее след от руки. На снегу была кровь. Энид нахмурилась и поспешила за девушкой. Остановила ее и без разрешения схватилась за замерзшую руку. Взглянула на неглубокую царапину, что находилась на ладони, и провела по ней пальцем. Зачем? Сама не знает. Словно хотела убедиться, что это действительно была кровь. Темная, горячая. Уэнсдей выдернула свою руку и, сжав ладонь, пошла дальше.       Они шли по свои припорошенным следам. Уже начинало темнеть. Они пропустили обед, а вернутся явно уже после ужина. Идя вдоль деревьев, Энид прислушивалась к своим шагам, к дыханию принцессы и боялась услышать посторонние звуки. Лес молчал, лишь ветер завывал и бросал им в лицо снежинки. Крупные. Красивые. Энид ловила их, сжимала, а они таяли.       Первый, кто встретил их еще у замка, был Дориан. Он подходил к воротам все с тем же рюкзаком, который Энид видела во время поездки в Этьен. Парень лишь кивнул, когда заметил девушек. Зайдя в замок, Уэнсдей тут же поспешила вверх по лестнице, а Дориан прошел в столовую. Блондинка некоторое время стояла посреди помещения, глядя на свои ладони. Они могли бы быть все в царапинах, после их прогулки. Все ладони принцессы были исцарапаны, девушка это видела. - Энид.       Драбант обернулась на голос, Мортиша вышла из столовой. - Ваше Величество. - Блондинка поклонилась. - У меня есть просьба. Не могла бы ты принести с чердака корзину с сушеной травой? Лестница на самом последнем этаже ведет к люку. Он открыт. Корзина находится возле черного сундука. Он сразу бросится в глаза. - А... - Синклер опешила. - Д-да. Конечно. - Спасибо.       Девушка кивнула, а королева скрылась за дверьми. Поторопившись, она поднялась на самый верхний этаж. Сегодня, казалось, их было не больше десяти. И почему королева попросила именно ее? В замке же должно быть полно слуг, пускай Энид практически никого не видела. Лестница правда находилась там. Почти в самом конце коридора. Люк действительно оказался открыт. Поднявшись, она огляделась. Чердак... не был пыльным. Он был захламлен, но казалось, словно здесь ежедневно вытирали пыль. Черный сундук с золотым узором, и правда быстро бросился в глаза. Подле него действительно стояла корзина с сухой травой и цветами. Рядом с сундуком также стоял шаткий шкаф без дверей. На полках стояли стекляшки, небольшие коробочки с хламом. В самом углу чердака стояла... кровать? Возле нее стол и табуретка. На столе стояла чернильница, а перо лежало на листе бумаги. На чердаке кто-то жил? Кроме этой мебели в помещении находилось множество деревянных ящиков. В левом углу и вовсе стояли стеклянные бутылки.       Энид взглянула на корзину, взяла ее в руку и прошла к столу. Лист, на котором лежало перо, оказался пустым. Так же на краю стола стояла свеча - единственное, что освещало это помещение. Сейчас она была потушена. Но это не мешало оборотню видеть все вокруг. Девушка поставила корзину на табуретку и открыла первый ящик стола, тот поддался не сразу и противно заскрипел. В нем лежали старые книги, которые держались на честном слове. Блондинка даже побоялась их трогать, задвинула первый ящик и открыла второй. Там лежало, казалось, сотня исписанных листов. Помятых, перепачканных, пожелтевших. Энид взяла самый первый, который попался ей под руку. Помятый, словно его сотню раз складывали и убирали в карман. Текст был... на французском? А почерк невероятно красивым. На одной стороне листа был стих, красивый и искренний, а на второй все было не так радужно. Тот, кто писал это, находился в плачевном состоянии, далеко-далеко от Черного Королевства. Дочитав текст о том, как, по всему видимому, девушка старалась найти дорогу до какого-то места со странным названием, блондинка опустила глаза на дату. По всей видимости - письмо, дотировалось датой трехсотлетней давности. Кому понадобилось хранить такие старые письма? Интерес взял вверх и Энид потянулась за следующем листом, затем за еще одним и еще. Некоторые из них находились еще в конвертах. Девушка прочитала около шести писем, пока не наткнулась на имя, которое заставило ее сердце остановится, а затем забиться с бешеной скоростью.        Так значит... Дориан не лгал? В этом письме, кто-то обращался к Уэнсдей. А письмо было написано чуть больше двухсот лет назад. Энид в панике случайно разорвала один конверт, когда доставала очередной лист. Парень, к котому Аддамс обращалась в письме, был Дорианом. То есть, он явно не шутил, когда говорил, что помнил еще маленькую Мортишу. Уэнсдей, исходя из писем, действительно пыталась разобраться с проклятьем долгие-долгие годы. Девушке... минимум было три сотни лет. Она побывала, казалось, везде. И в Королевстве Восходящего Солнца, и на безымянном королевстве-острове. Это королевство часто называли Пэм. Из-за названия единственного города, который там находился. Уэнсдей побывала на заброшенном проклятом острове. И... даже в Белом Королевстве. Темная принцесса обошла все, что только могла. Она даже плавала на песчаный континент, что находился на северо-востоке и почти никогда не указывался на картах. Энид слышала, что люди там живут в огромных песчаных пирамидах. В некоторых письмах Аддамс находилась в опасности, на таких листах обычно были окровавленные отпечатки пальцев. И почерк был ужасно кривым. Многие письма были написаны на итальянском, какие-то на французском. Иногда девушка и вовсе пыталась показать что-то кривыми рисунками. То нарисует какие-то ворота, то дом со странной крышей. Горы или... пещеру? Изредка все эти места были подписаны на неизвестном Синклер языке. Иногда и вовсе все слова в предложении были на разных языках. Например после описания бурной реки на английском, пошли слова на итальянском, а в конце и вовсе было словосочетание на неизвестном языке. "Sanguis lunae". - Как забавно. - Голос грубый и холодный.       Девушка вздрагивает, роняет письма на пол и вскакивает с кровати, на которую садилась, дабы прочесть все, что нашла. - Ты в курсе, что лазить в чужих вещах... слегка невежливо? Я думал, королевских особ обучают такому. - Я... - Не нужно оправданий, Энид. - Парень складывает руки на груди и хмурится светлыми бровями. - Убирайся из моей комнаты. - Дориан, не... - Убирайся. - Он подходит ближе. - Из моей комнаты, Энид. - Что значат все эти письма? - Пытается девушка, а затем вздрагивает, закрывая глаза. - Пошла вон! - Он кричит и рука взлетает вверх. - Ты должна была принести эту корзину еще час назад! А ты стоишь и лезешь не в свое дело! Думаешь, что смеешь заставлять королеву ждать? Тебе дали крышу над головой, еду с королевского стола, а ты позволяешь себе даже оплошать, когда тебя попросили о мелочи?       Энид вдруг распахивает глаза и смотрит на парня. Тот опускает руку, толкает девушку и проходит к письмам, опускаясь на колени. - Я не просила ничего из этого. - Шепчет она. - Что с тобой вообще происходит? То рассказываешь мне что-то, то срываешься. - А как я должен себя вести?! - Как нормальный человек! - Повышает голос блондинка, поворачиваясь к нему.       Дориан вдруг встает на ноги и подходит к Энид вплотную, настолько, что ей становится плохо от запаха трав, которые исходили от парня. - Спроси себя сначала, человек ли я? - Говорит он сквозь зубы. - Тебе три сотни лет... - Усмехается девушка. - Я уже не уверена. - Вот именно. - Он складывает письма в ящик, захлопывает его и хватает корзину. - Значит... Уэнсдей тоже не человек. - С каких пор драбантам разрешено называть королевских особ по имени? - Он вновь проходит мимо, задевая Синклер плечом. Останавливается у люка и опускает взгляд вниз. - И нет. Госпожа человек. - Тогда... - Иди прочь из моей комнаты.       Энид смотрит на парня. Дориан же не поднимает глаз. Ждет, когда девушка подойдет и спустится. И она подходит к лестнице, прожигая его взглядом. - Ты не нужна королеве. Я сам отнесу корзину.       Блондинка смотрит на удаляющуюся фигуру. Внутри что-то противно скреблось, задевая кости и органы. Она не сразу спустилась в свою комнату. Еще около десяти минут стояла и глупо смотрела в темноту, ожидая, что оттуда выйдет девушка, которая проведет над ней суд. А наказанием будет смертная казнь. Энид не имела права лезть туда, куда ее не просили. Она не должна была знать правду. Уэнсдей узнает. Принцесса Аддамс убьет ее.       Закрыв за собой дверь, Энид упала на кровать и уставилась в потолок. Ей вдруг стало холодно. Руки, казалось, покрывались толстой коркой льда, которая не позволяла ей встать. А затем лед перешел на легкие и сердце, возможно, заледенел еще и желудок. Стало тошно. Тошно от осознания того, какую глупость она сделала. Как теперь жить? Как она завтра посмотрит принцессе в глаза, зная правду? Не всю, но все же. Вина тяжелым грузом легла на грудь, не позволяя девушке дышать. Она вдруг вскочила с кровати, разбив корку льда, подбежала к двери балкона и вышла на свежий воздух, вдыхая полной грудью. Голова закружилась. А снег все так же вяло танцевал. Энид зажимает уши ладонями и слышит голос совести. Она тут же опускает их, позволяя тишине перебить совесть.       Уснула девушка лишь под утро. Когда небо становило светлее, а с улицы раздался звук утренней тренировки принца Аддамса.