все к лучшему

Последние события заставляли Гермиону серьезно нервничать. Ее обморок на фоне истощения не говорил совершенно ни о чем, кроме одной единственной и очень важной вещи: ей нужно что-то делать. Она могла до посинения сидеть в библиотеке и глотать книги одну за другой, но ко всему подряд не подготовишься, а действовать нужно было уже сейчас. В судьбу Гермиона никогда не верила, как и в любое другое эзотерическое псевдонаучное понятие, но ей был дан, черт побери, второй шанс. Можно было радоваться возможности снова быть студенткой и подростком, можно было успокаивать себя иллюзорным спокойствием, эгоистично подаваться на шестой курс обучения, чтобы подольше тешить свои инфантильные порывы оттянуть неизбежное, но все же... Кому как не ей знать, что время не стоит на месте? Все эти опасности и ключевые моменты истории казались такими далекими, но они приближались, а Гермиона вот уже месяц лишь уговаривала себя, что ей еще долго ждать начала действий. Нет, не долго. Нужно было делать что-то уже сейчас. В ее временной шкале Регулус погиб в восемнадцать, кажется. До этого он наверняка долго искал информацию, готовился, чтобы отправиться в ту злосчастную пещеру. Знал ли он, что погибнет? Наверняка, если судить по записке из медальона. Если опираться на эти сведения, то вариантов оставалось не так много. Регулус должен был все понять и начать двигаться в направлении предательства Волдеморта если не сейчас, то примерно в период этого учебного года. Возможно, немного позже — на седьмом курсе? У него еще не было Метки, а значит, все должно было начаться с ее появлением. Скорее всего. И Гермионе к этому времени нужно было занять позицию достаточно близкую, чтобы каким-либо образом уговорить его взять ее с собой в ту проклятую пещеру, или... Ну, хоть что-то же должно быть? Так ей казалось раньше, до того, как она узнала, что Регулус не из тех людей, кто стал бы подвергать опасности близких, будь то друзья или семья. Да он ведь никому не сказал ни слова, кроме Кричера, о своих планах на медальон в той реальности. Его родной брат ни о чем не догадывался, родители — тем более. Гермиона могла бы скинуть все на его одиночество и невозможность положиться на кого-либо, но, черт возьми, так уж ли был он одинок в самом деле? У него был брат, который отдал бы все за Регулуса несмотря на любые разногласия. Где-то была Андромеда, к которой он мог бы обратиться, чтобы добраться до Ордена и запросить помощь. Но нет же. Это наверняка был его сознательный выбор — уйти одному. Ну и с чего тогда ему говорить что-то Гермионе теперь, если он решится на подобный шаг? Как ей узнать, что он в беде? Как защитить, предотвратить бессмысленную жертву, спасти невинную душу? Как добраться до проклятого крестража, не зная о его местонахождении в случае чего? Этот момент стал огромным валуном на ее пути. Душевное равновесие Гермионы, и без того хрупкое и еще не восстановившееся, резко пошатнулось, захрустело будто тонкое стекло. Дело было в спасении магического мира. Жизни Гарри, Рона и всех остальных. Дело было и в Регулусе Блэке. И ей необходимо было побыть в одиночестве. Подумать, пораскинуть мозгами и понять, как расставлены фигуры на шахматной доске. Ради пары дней тишины и спокойствия Гермиона отдалилась от Нарциссы и Регулуса, выдумав какую-то отмазку о своей глубокой обиде на них за сцену в лазарете. Естественно, несмотря на свои капризы никакой обиды она не испытывала — лишь благодарность, признательность и согревающую душу привязанность, но именно это и подгоняло ее вперед. Заручившись возможностью ходить везде одной, она начала уходить в себя, каждую секунду каждого дня посвящая думам о том, что ей сделать и как гарантировать себе возможность быть с Регулусом в самый ответственный момент. В его дом и семью ей проникнуть не удалось бы никак — живая Вальбурга вряд ли была терпимее к полукровкам, чем нарисованная. Действовать через Нарциссу тоже не вариант — как бы их с Регулусом отношения ни потеплели, а до полного доверия вряд ли дело дойдет. То же касалось и Сириуса, пусть и шансы на его осведомленность были выше теперь, когда лед между ними начал таять. И все же Гермиона не могла позволить себе полагаться на Сириуса — слишком шаткий вариант. Ей оставалось лишь действовать напролом. И Гермиона, кажется, нашла выход из своей ситуации. Осталось лишь подождать подходящего случая и одним выстрелом повалить сразу двух зайцев, как она и рассчитывала изначально. 24 сентября 1977 года. Регулус практически весь выходной день просидел в гостиной, отлучившись лишь для того, чтобы сходить к декану по делам старост, принять душ и переодеться. Он ждал Гермиону, которая успела обидеться на него и Нарциссу за то, что они просто хотели позаботиться о ней и ее состоянии. И не просто обидеться — она не разговаривала с ними несколько дней. Видимо, навязчивая, по ее мнению, забота — это не то, что она была готова принять. Он не знал, как девчонка умудрилась себя довести до нервного истощения, но отчего-то ему это не сильно нравилось. Упрямица, вместо того чтобы полежать и отдохнуть денек в тишине, уперлась своими рогами и решила пойти наперекор им с Нарциссой, притопав босиком через весь замок. Принципиально и всем назло это сделала, не понимая, что вред несла себе и только себе. Либо она все понимала, но ее это не останавливало. Но если говорить совсем честно, Регулус даже немного восхитился ее упорством. И был малость в замешательстве. Он не понимал, как в одном человеке могло уместиться столько противоречивых черт. За три недели знакомства Грейнджер успела показать сотни граней, и, казалось бы, сколько ее не верти, у нее всегда останется козырь в рукаве. Гермиона казалась очень открытой, искренней и непосредственной, но в ее шкафах таились скелеты, которые она не выдала бы даже под страхом смерти — Регулус это чувствовал. Она была одновременно смешливой и строгой, хорошей актрисой, талантливой волшебницей, сильным боевым противником. Надирала ему задницу, а потом называла хорошим человеком, держа за руку. Хотела научиться убивать, но самыми нежными движениями обрабатывала его раны после драки. Бралась за изучение всего подряд и поглощала книги со скоростью звука, но и повеселиться могла. Вела себя, как какая-нибудь взбалмошная гриффиндорка, но в следующую секунду обращалась самой настоящей слизеринкой. Благодарила друзей за то, что собрались на ее день рождения, а потом хладнокровно сворачивала мероприятие просто потому что у нее пропало настроение. Ставила Сириуса на место, ножом проходясь по его самолюбию, но жалась к Регулусу, словно просила защитить и прикрыть с тыла.  Все это, естественно, завлекало, и Регулус, у которого не было привычки лгать самому себе, четко осознавал, что она смогла сломать его броню и стать чуть ближе, чем просто однокурсница. Возможно, он мог бы даже назвать ее товарищем, но не собирался отступать от своей цели — узнать, что за секреты хранила Гермиона Грейнджер. Теперь это был вопрос более личного характера, а не просто любопытство или стремление втянуть ее в круг лорда. Если исключить неполный месяц их знакомства, все, что Регулус о ней знал, так это что у нее были либералы-родители и какой-то зеленоглазый лучший друг. Все они погибли по неизвестным причинам. Еще одна немаловажная деталь — Гермиона, судя по всему, хотела мстить. Кому и за что — снова же неизвестно, но других причин учиться непростительным он просто не мог найти со всей имеющейся у него информацией. Было одновременно сложно и легко представить ее убийцей, учитывая, насколько она была противоречивой личностью. Грейнджер заставляла его сомневаться абсолютно в каждом выводе, что он делал касательно ее. — Я ее уговорила, она придет через несколько минут, Регулус. Только я пообещала, что ты ей дашь пароль от Ванной Старост, — к его креслу подошла Нарцисса и присела бедром на подлокотник.  Кузина тоже успела сильно измениться за этот короткий срок. Она теперь не боялась озвучивать свое мнение, вести себя не идеально, стала смелее, да и в целом начала раскрываться как индивидуальность. Естественно, влияние Грейнджер. А как иначе? Реглус даже перестал чувствовать к кузине пренебрежение. Все-таки с личностью общаться было легче и приятнее, чем с безукоризненной куклой. Хотя та сцена с избиением, истерикой и объятиями в коридоре так и осталась покрыта туманом неизвестности — ни Гермиона, ни Нарцисса так и не сознались, что это вообще было. — Я понял. Спасибо, — кивнул Регулус и прикрыл уставшие глаза ладонью, чуть потерев их пальцами.  — Тебе бы и самому отдохнуть, кузен. Я, наверное, этим и займусь сейчас, — Цисси по-котячьи зевнула, прикрыв рот тонкими пальчиками.  — Обязательно, как только закончу дела. Цисси кивнула и удалилась в сторону спален девочек, и ее почти сразу же заменила Гермиона. Только она встала прямо перед Регулусом и вопросительно посмотрела на него сверху вниз, выгнув изящную бровь. — Ты хотел о чем-то со мной поговорить? — О наших тренировках, — Регулус закинул лодыжку на свое колено и подпер ладонью челюсть, мизинцем потерев уголок губ. — У меня есть предложение. — Я внимательно слушаю, — откинув приведенные в порядок локоны за спину, она сразу же убрала все лишние эмоции с лица и сконцентрировалась на зрительном контакте. У Регулуса странно защербила кожа на руках и спине, словно все волоски встали дыбом. — Мы можем учиться чему-нибудь еще вместо темномагических трюков, раз уж они нам не подходят. Какой-нибудь продвинутой ветви магии. Вместе. Так ведь гораздо быстрее и проще? — Например? — Например, патронус. — Я умею вызывать патронуса, — пока Регулус недоуменно смотрел на Гермиону, размышляя, когда и как девчонка успела научиться стольким вещам, она нетерпеливо облизнула губы кончиком языка. — Какие еще предложения? — Тогда анимагия или беспалочковая магия, — выдал Блэк последние идеи, мысленно молясь Салазару, чтобы хотя бы это она не умела. Но Грейнджер только опустила ставший сосредоточенным взгляд вниз и в сторону, как делала всегда, когда начинала о чем-то задумываться. Регулус понял, что попал в точку. — Второе, — припечатала она окончательное решение, видимо закончив расчеты об эффективности каждого из этих ответвлений.  — И ты научишь меня колдовать патронус. На миг ему показалось, что Гермиона всем телом сжалась. Но лишь на миг. Всполохи огня в камине словно залили ее радужки своим свечением, глаза расширились. И снова лишь на миг. Она стояла несколько секунд, внимательно разглядывая Регулуса. Обняла себя, будто замерзла и хотела растереть плечи ладонями, на несколько секунд отвела взгляд. Грейнджер о чем-то думала, принимала решение — он часто замечал за ней подобные выпадения из реальности и уже знал, что это значило. — Что-то я слишком многому тебя учу и ничего не получаю взамен. — Хорошо, чего тогда ты хочешь? Я владею окклюменцией и легилименцией и, если ты вдруг хотя бы это не умеешь делать и тебя это интересует, могу научить тебя тоже. — Принято, — кивком она завершила сделку. — Но у меня есть условие. — Какое и зачем? — кисло протянул Регулус, не понимая, к чему все эти сложности, если он сам это предложил. — Это станет твоим долгом, Блэк. Сейчас мне это не нужно, но позже... В любое время по первому моему требованию. Я хочу клятву на крови. Это было произнесено твердо и боязливо одновременно. Быстро, без запинок, но голос стал выше, писклявее. — Что? — ошеломленно уставился на нее Регулус, почти сгорбившись из-за омерзительной тревоги. Она потеряла рассудок. Не мог нормальный человек требовать подобных вещей. — Ты хочешь заключить договор на крови из-за легилименции, когда я по собственной воле согласился учить тебя? Что с тобой не так? — Либо ты соглашаешься на клятву на крови, либо ищи себе другого напарника и учителя, — ее голос вдруг наполнился хрипотцой и гневом, что ударили Регулуса прямо в висок. Она почему-то дрожала, почти была готова плакать, ведь карие глаза вдруг стали влажными, но все равно стояла над ним и требовала, ставила ему ультиматум. — Только так и никак иначе, Блэк. Это мое условие. Я включу в клятву и свои обязанности перед тобой тоже. — Тогда хотя бы объясни, зачем это нужно? Ты просишь не просто дать обещание, это чертов нерушимый обряд, Грейнджер. — Я знаю, что это такое, не надо учить меня! Я не собираюсь ничего объяснять, по крайней мере пока что. Просто ставлю условие — твое дело сделать свой выбор. Я приму любой. Задержав дыхание, Регулус поднялся на ноги. Он понимал, что просить о боевом и магическом наставничестве ему больше некого. Да, Беллатриса была невероятно сильной, но ее методы обучения были абсолютно неэффективны, да и она не владела патронусом. Да, Регулус мог попросить брата научить его анимагии (идиот выдал себя однажды летом, когда пытался в виде пса улизнуть из дома), но не стал бы даже под страхом смерти — после недавних событий он не желал видеть Сириуса и его убогую компанию вообще. Но все эти рациональные и логичные аргументы были перекрыты самым главным фактором — их с Грейнджер совместные тренировки прекратятся. Отчего-то это стало решающей причиной его согласия, и снова же Регулус отказался врать самому себе утверждая, будто это не так. Он бессознательно разглядывал лицо напротив, продолжая раздумывать о более рациональных сторонах вставшей перед ним ситуации. Могло ли такое требование быть злонамеренным? Обмануть его Гермиона не могла никак: каждая сторона договора устанавливала условия сама, то есть он мог полностью эту часть проконтролировать. Регулусу нужно было лишь поклясться в том, что сделал бы и так — что научит Грейнджер легилименции и окклюменции. От него более ничего не требовалось, лазеек для обмана в такой практике априори не могло быть. Зачем ей это все — вопрос вторичный, но и это для него не составляло никакой угрозы. — Я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, — озвучил Регулус свое решение. — Обещаю, я тебя не подведу, Блэк. Регулус достал свою палочку и приложил кончик к ладони, выжидающе глядя Гермионе прямо в глаза. И не отводил взгляд, пока она доставала свою. Увидев, что он согласен, девчонка расслабилась, и ему показалось, что в карих радужках закружились облегчение, благодарность и... нежность? Каждый одним взмахом палочки сделал глубокий надрез на собственной ладони. Регулус протянул руку стоящей на расстоянии десятка сантиметров Гермионе, и она крепко взялась за нее маленькой ладонью — порез к порезу, плоть к плоти. Кровь сразу же смешалась, стекая по коже и падая маленькими каплями на темный ковер. Регулус почувствовал магические импульсы, исходящие от их рук, и закрыл глаза. — Я клянусь обучить тебя ментальной магии, когда бы ты ни попросила меня об этом, Гермиона Грейнджер. Воздух вокруг накалился, на секунду показалось, что вот-вот над ними появятся грозовые тучи и начнут бить электрическими разрядами в них. Над сплетенными ладонями материализовался крошечный фиал, и их смешанная кровь начала течь вверх, против притяжения, капля за каплей прыгая прямо в стеклянное горлышко и заполняя флакон. — Я клянусь обучить тебя магии патронуса, и всему, о чем ты попросишь меня. Клянусь не жалеть на твое развитие ни сил, ни времени. Клянусь следовать за тобой и помогать во всем, в чем тебе может понадобиться моя помощь, прийти за тобой куда угодно, даже под страхом смерти, Регулус Блэк. Это... Что она сказала?   Регулус в полном замешательстве смотрел Гермионе прямо в глаза, осмысляя произошедшее. Магия завихрилась вокруг их тел и сцепленных ладоней, скрепляя клятву, заставляя волосы наэлектризоваться. Последние капли крови наполнили фиал, и он запечатался. Гермиона прервала рукопожатие и взяла его в окровавленную руку, пачкая идеально сверкающее стекло, что хранило их клятву, а потом убрала его в карман штанов. — Моя клятва обширнее твоей, поэтому я оставлю фиал у... — Что ты наделала? — То, что должна была. Умоляю, давай только без эмоций и лишних вопросов... — Что. Ты. Наделала?! — Регулус схватился руками за неприкрытые плечи Гермионы, на которых были лишь тонкие лямки домашней майки, и с силой тряхнул ее. Всего этого не должно было быть. Он чувствовал себя жестоко обманутым, будто несмышленое дите, которое заманили обещаниями и сладостями в темное логово, и при этом хотел разрыдаться от глубины и величины данной ею клятвы. Грейнджер буквально поставила свою жизнь на него — без причин, объяснений и предупреждений. Сделала то, чего, наверное, не сделала бы его родная мать. Он терялся в ощущении паники, непонимания и потери контроля. Его самого трясло в попытках разглядеть в девичьих глазах ответы на свои вопросы и при этом справиться с шоком. Да как ему разгадать ее? Как она могла каждый раз все больше и больше впиваться ему под кожу? В этот раз Гермиона Грейнджер зашла чересчур далеко, Мерлин свидетель. Это уже слишком. — Зачем ты дала последнюю клятву, Грейнджер? — Нас услышат, хватит!.. — Да плевать мне! Отвечай на мой вопрос. Что тебе от меня нужно? Зачем ты сказала последние слова? Он как обезумевший смотрел, как она позволяла трясти себя, словно тряпичную куклу, а сама только смаргивала заново подступающие слезы. Из-за них обычно незаметная зеленца в ее глазах становилась ярче. И вдруг ладони Грейнджер поднялись и обхватили лицо Регулуса, заставляя его застыть, превратиться в теплую дышащую статую. Она чуть прижалась большими пальцами к его скулам и встала на носочки, подтягиваясь выше, а его голову наклонила к себе. На щеке сразу появилось ощущение влаги: их кровь, смешанная в одну, размазалась по коже. — Ты все поймешь, Регулус, я обещаю тебе. Ее лоб оказался прижатым к его лбу. Лицо Гермионы было мокрым от слез. Тело Регулуса беспокойно дрожало, словно в лихорадке: он все силился понять, найти ниточку, что приведет его к тому, что творилось в голове у этой девчонки. А она закрыла глаза и впитывала его дрожь, разбавляя ее своей собственной. Регулусу и вправду хотелось плакать. Зарыться лицом в ее бедра и рыдать, как если бы он снова был пятилетним мальчишкой. — Кто ты такая? — Меня зовут Гермиона, — ее голос повторился и эхом начал звучать в его голове. Он почувствовал, как ее губы невесомо вжались в его, так и замирая. Один лишь Мерлин знает, какой силы импульс прошиб все его тело от этого простого касания. Регулус вдруг почувствовал как ребра сжались в тиски и начали пережимать легкие вместе с сердцем. Он чувствовал тревогу и благоговение, печаль, благодарность и презрение, растерянность и страх. И как только самовольная, вызванная переизбытком эмоций слезинка, которую Регулус не сумел сдержать, покатилась по его щеке, смешиваясь со слезами Гермионы, он подался вперед и закрепил их поцелуй-клятву. Просто сжал ее плечи, оставляя красные вмятины в светлой коже, и чуть раскрыл губы, обхватывая ими нижнюю губу Гермионы. Несколько секунд она стояла неподвижно, лишь поглаживая его щеки большими пальцами, а потом разорвала поцелуй и отдалилась. Регулус так и остался стоять, чувствуя, как тело начинает облеплять неприятная прохлада. А когда открыл глаза, Гермионы в гостиной уже не было.