serotonin

в это темное время не мог бы ты взять меня за руку? ты держишь мое сердце держи его крепко до самого конца Как ты думаешь, мы будем любить вечно? Как думаешь, мы будем любить?       Эти измученные стоны я изучил и знаю так же хорошо, как и скрип моего карандаша об бумагу, когда в голову влетают строчки моего будущего стихотворения. Может быть, я бы хотел писать о чем-то хорошем и более радостном, о чем-то вроде нежной любви, тема которой составляет большую часть моего плейлиста, который я чаще всего включал на фон, будучи обдолбанным. Но как я могу писать о любви, пока вокруг столько страданий? Как я могу писать о чем-то светлом, когда человек, ставший для меня всем, мочит подушку слезами от невыносимой боли? И все, что тебе приходится, это просто смотреть и гладить его по голове, игнорируя собственные позывы тошноты. Еще одна затяжка превратит меня в пепел, готов к очередной лжи?       Быть наркоманом — это постоянно чувствовать боль и искать утешение только лишь в веществах. Стать сильным для наркомана — это значит терпеть эту боль, пока она не утихнет сама, и терпеть ее, когда она появится вновь. И необязательно твоя эта боль или чья-то еще. Тебе не нужно уметь считать или знать, как произносятся буквы, чтобы испытывать такие же чувства, как и все люди в мире; ты такой же, абсолютно такой же, как и все. Я думаю об этом, когда хочу успокоиться, когда мне кажется, что только у меня есть разум и только у меня есть глаза. Я думаю об этом, чтобы не быть эгоистичным и чтобы стать сильнее от боли, которую я себе причиняю. У моей семьи тоже есть разум, тоже есть глаза, они могут испытывать то же, что и я. Может, мне нравятся эти американские горки, может, они дарят мне чувство полёта. Может, на скорости мы с тобой ближе. Я мог бы зажечь искру в твоих глазах.       Джош говорит, что терпение не делает человека сильным. Что силен тот человек, который не боится просить помощи, когда не может справиться сам. Значит ли это, что Джош слабый? Иначе зачем еще ему пытаться выгнать меня, когда я знаю, что он нуждается в помощи? Как ты думаешь, мы будем любить вечно? Как думаешь, мы будем любить? — От твоей музыки мне хочется повеситься.       За все время пока мы ехали, я не издавал ни одного звука. Внутри салона царило явное напряжение, но я понимаю, что это не специально. Джош не виноват в том, что ему плохо и что от этого он сильно раздражен. Я пытался поспорить с ним о том, что нам не нужно никуда ехать сегодня и что ему следует отлежаться еще пару дней, но этим только больше заставил его злиться. Дан упрямый. Я думал, что упрямый здесь я, но оказалось все совсем иначе. Я хотя бы слушаю мнение важного мне человека, даже если сильно вспыльчив.       Так вот ни единого звука из моего рта за это время не вырвалось, но сейчас я не выдерживаю фырка, потому что это Lana Del Rey, черт возьми. Мы уже прослушали около пяти моих треков, и Джош только сейчас решил сказать, что моя музыка кажется для него слишком грустной. — Давай включим твою, — говорю я, пытаясь быть терпеливым. Я знаю, что он не специально, просто эти три дня и для меня были очень мучительными. Не так часто мне приходилось ухаживать за друзьями по наркотикам, когда у тех начинался отходняк и в последствии ломка. Мне всегда было проще найти им нужный наркотик и закинуть в рот, чтобы они просто перестали портить мой день. С Джошем по-другому и не думаю, что я когда-либо забуду эти дни.       Ломка действует на него до сих пор, я вижу, как его пальцы дергаются, как он постоянно чешет свою щеку и как в кровь раскусывает губы. Ему не стоило садиться за руль в таком состоянии, но как можно хоть что-то запретить человеку, который ненавидит все вокруг себя и находится в состоянии тяжелой депрессии, из которой пытается выбраться любым путем, пытаясь игнорировать мысли о новой дозе или любом другом веществе. И ему все равно, каким образом их игнорировать, даже будь то автомобильная авария.       Я беру его телефон в руку и ввожу пароль, который Джош мне называет. Я нахожу его музыку и начинаю листать любимые треки, приподнимая брови от абсурдности ситуации, ведь в его плейлисте немало моих любимых треков. Да, если моя музыка более замедленная и расслабляющая, музыка Дана кричащая и распыляющая, но тем не менее в некоторых случаях наши с ним исполнители пересекаются. Я решаю просто включить случайное воспроизведение треков и первым выпадает Muse - Uprising. И не скажу, что мотив и смысл песни очень радужный, что ж, первый блин комом. Кто бы мог подумать, следующей песней играет Three Days Grace - Animal I Have Become, но я все же решаю дать музыке Джоша третий шанс и не распыляться раньше времени. И вот нашим призером становится песня Scars группы Papa Rouch. Что и требовалось доказать. — А с твоей музыкой так и прет по цветочным лугам попрыгать, — не сдерживаюсь я от сарказма, после чего слышу раздраженный вздох, уже напрягаясь всем телом и готовясь получить по лицу, но Джош даже в мою сторону не смотрит. Его злой взгляд направлен на дорогу, а костяшки сжимают руль до побеления. Знаю, знаю, играю с огнем. Но мне правда очень сложно сдерживаться. Такое чувство, что все, что я делаю, не приносит совершенно никакие плоды, и я знаю, что это эгоистично, но таким вот я вырос и мне ничего не приходится делать, кроме как срываться на человека, который совсем не виноват в своих эмоциях. — Лучше включу радио...       Джош останавливается на обочине. Мы так и не доехали до колледжа. Его глаза бегают в стороны, а руки не знают, куда себя деть. Я ощущаю вину от своих слов ранее. У Дана ломка, и он изо всех сил старается не показывать мне, как ему плохо. Скорее всего, его тошнит, но он скажет мне это только тогда, когда из его рта брызнет фонтанчик. Я не знаю, насколько долго это продлится, но надеюсь, что организм вскоре перестанет его мучать. Прошлой ночью он вслух перечислял все наркотики, которые только знал, пока я делал ему массаж, чтобы отвлечь от боли в костях. Это страшно, особенно, когда просыпаешься от звука скрипящих зубов. Джош уже переживал это однажды и нечестно то, что ему приходится переживать это опять. Мы договорились, что если ему не станет лучше через пару дней, то он ляжет в клинику. Мы оба понимаем, что если Дан не выдержит и захочет сорваться, то я не смогу его в этом остановить.       Я накрываю его руку своей и тяну к себе, сжимая и начиная поглаживать. Я чувствую, как Джоша трясет изнутри, но тем не менее он не отталкивает меня. Он вздыхает и откидывает голову назад, стараясь расслабиться. Я многое видел за период его отходняка, такое, что люди могут посчитать ужасно мерзким даже по отношению к членам своей семьи. К счастью или сожалению, моя жизнь показала мне вещи более мерзкие, нежели недержание или неожиданная рвота, так что подобное только больше сближает. Oh, no See you walking 'round like it's a funeral Not so serious, girl; why those feet cold?       Я прислушиваюсь к строчкам песни, играющей на радио, единственной песни, которая заглушает своим мотивом все это напряжение вокруг. Я даже слегка улыбаюсь. У Джоша бессонница, а я не мог уснуть из-за его бессонницы, эти ночи просто были ужасными, мне приходилось выкручиваться от своей матери и от отца Джоша сразу же. Скорее всего, сегодня мать попросит сделать меня тест и устроит целую проверку на то, лгу ли я. Я бы мог сказать ей правду, сказать, что мой спонсор употребил наркотик, и я за ним ухаживал, но ведь понятно, насколько бредово это звучит. Джош Дан, не употребляющий два года и даже не смотрящий в сторону наркотиков, и я, который по сути бросил полгода назад, но по факту не прошло и месяца с последнего употребления. Мама знает, что я патологический лжец, так что вряд ли поверит. Talk to me, baby I'm going blind from this sweet sweet craving, Let's lose our minds and go fucking crazy       Мои губы двигаются в такт припева. Когда-то эта песня была хитом лета, ее знает каждый, поэтому она автоматически несет запах жары, пение сверчков, тусовки и вид заходящего солнца. Это немного успокаивает и даже ободряет. Не только меня одного. Руки Джоша перестали так сильно дрожать, и он даже слегка сжимает мои пальцы. На самом деле, у него сейчас нет никого, кроме меня. Мы не можем сказать об этом Брендону, потому что оба знаем, на кого тут же направится его гнев. Я также не могу попросить о помощи Джерарда, потому что Дан слишком упрямый и ему до сих пор не хочется, чтобы я видел все, что с ним происходит. Но я тоже слишком упрямый. Однако сегодня мне все же придется ненадолго его бросить. — Waste time with a masterpiece, don't waste time with a masterpiece, — подпеваю я, качая головой, а потом замечаю, как Джош тоже слегка шевелит губами и меня это заряжает только больше, потому что сейчас моя основная цель это помочь ему пережить ломку и дать хоть немного дофамина, поэтому я подпеваю дальше и громче, переплетая свои пальцы с его пальцами и используя это, как микрофон.       Припев мы поем уже вместе, хоть Джош и не так громко. На его губах появляется легкая улыбка, когда на словах: "Ты чертовски аппетитна!", я указываю на него. Такие легкие и энергичные песни не встретить ни в моих, ни в его плейлистах, так что в похожие моменты стоит просто включать радио и слушать эти хиты, которые раньше играли абсолютно везде и надоедали абсолютно каждому. — Всегда мечтал заняться сексом возле океана, — комментирую я, на что слышу усталую усмешку в ответ. Я целую тыльную сторону ладони Джоша, а затем отпускаю его руку, чтобы он завел машину. — Тогда есть причина поехать к океану летом, — говорит он, и я впервые за эти дни почувствовал вместе со вдохом свежий воздух и опьяняющее чувство полета где-то в груди. Я знаю, что это ненадолго, но тем не менее я наслаждаюсь.       Наслаждаюсь до того момента, пока мне не приходится оставить Джоша одного, чтобы сбежать к себе домой. Конечно, он сколько угодно может обманывать и меня, и себя в том, что все в порядке, но ломка меняет людей до неузнаваемости. За эти дни, что я помогал ему отвлекаться, были моменты, когда его глаза становились красными и когда с его губ слетали слова, заставляющие волосы на моем теле вставать дыбом. Его разум обычно сходил с ума ближе к ночи, и в такие моменты он не сдерживался, он бредово говорил о том, что не хочет снова бросать, даже просил достать ему что-нибудь. Джош плакал и скулил от боли, умоляя меня ее хоть как-то облегчить, а все, что я мог, это плакать вместе с ним и повторять, что все будет хорошо. Дан многое из этого не помнит, а я не хотел, чтобы вспоминал. Не хватало, чтобы он считал себя еще более жалким, чем считает сейчас.       Я сбегаю, потому что мне нужно и потому что я эгоист. Мне нужен глоток свежего воздуха, мне сложно нести все эти эмоции на своих плечах, особенно, когда я трезв. Я не могу быть вечной опорой и мне за это стыдно, хотя я не виноват в том, какой я есть. Но почему-то, даже когда я стою на пороге своего дома без ощущения Джоша сзади, этот свежий воздух не поступает в мои легкие, вместо этого я ощущаю тревожность, ведь как бы мой организм ни хотел отдохнуть от такой нервной нагрузки, мое сердце не желает переставать волноваться, будто не хочет мириться с тем, что я оставил жизнь, за которую недавно поручился, в пустом доме и со все еще неокрепшим состоянием. Я сглатываю этот тяжелый ком и сжимаю кулак на своей груди, которую только больше начинает сдавливать. Желание сбежать перемешивается с желанием остаться. Ноша ответственности такая тяжелая для моих плеч, что было бы легче ее скинуть. Нет того, чего я сейчас действительно желаю, и мне страшно, что я вновь себя теряю. Как я могу помочь кому-то, когда не могу помочь даже себе? — Я так устал, — сдавленно шепчу я человеку, стоящему передо мной, у которого такая же улыбка, как и у меня, такие же ямочки от этой улыбки и такой же нос. Этот человек дал мне жизнь, которую в итоге я провожу в бесконечных страданиях. И никто в этом не виноват.       Келли понимает все по моим дрожащим губам. Я не плачу и не собираюсь ей жаловаться, но ей и не нужно знать, что со мной происходит, чтобы притянуть в свои объятия. И все же морщинка, которая вылезла между ее бровей дает понять, что она недовольна моим состоянием, но ничего не может поделать со своим материнским чувством. Каким бы отвратительным я ни был, я ее сын. Кто бы что ни говорил, а первый ребенок в семье зачастую самый любимый, даже если ты уже на грани от того, чтобы от него отказаться.       В маминых объятиях действительно тепло, мне не хочется от них убегать, я бы зарылся в ее волосы и так бы и уснул, если бы смог успокоить тревогу в своей груди. Каково это? Уметь справляться с этим без помощи каких-либо таблеток? Как люди улыбаются, живут, помогают, плачут, а потом снова улыбаются без веществ? Я прекрасно знаю, что у моего болота слишком глубокое дно и вряд ли я из него выберусь, но все же я этого желаю. Неосознанно желаю с тех пор, как встретил Джоша. До этого момента я думал, что он должен меня вытащить, и у него это отлично получалось, но сейчас я понимаю, что в этом болоте это ты должен двигать ногами к руке помощи, а не рука должна погружаться все глубже, чтобы вытащить тебя. Я и не знал, насколько сложно погружать свою руку в эту сосущую путину, пока сам ее не погрузил. Джош вытаскивал меня и всегда оставался рядом, я же принимал это как данность, стал зависимым от этого, стал зависимым от Джоша. А если сейчас посмотреть на меня... Когда пришел мой черед вытаскивать его, я просто расклеился и прячусь, как жалкий щенок, который ищет путь полегче.       В конце концов это моя жизнь, и я сам выбираю, как ее жить. — Спасибо, мам, — говорю я в ее волосы, пока чувствую накатившее расслабление от того, что мысли в моей голове перестали кричать, а Келли так приятно похлопывает по спине, прекрасно зная, как это меня успокаивает. Наверное, стоит начать обниматься с ней почаще. — Быстро в ванную, — говорит она, и у меня хватает сил усмехнуться. Меня не смешит мысль о том, что она будет стоять и смотреть, как я писаю в баночку, мне просто спокойно от того, что мне в кои-то веки нечего скрывать.

***

— Зачем тебе он?       Я засовываю баночку с налтрексоном поглубже в карман, оглядываясь по сторонам и делая длительную затяжку, вместе с этим укутываясь получше в куртку, ведь выбежал из дома прямо после принятия душа. Нужно было скинуть грязные вещи. Передо мной стоит Райан, сложив руки на груди, в своей этой коричневой шляпе и повязанным поверх вельветовой куртки шарфом. Мы еще вчера договорились встретиться, когда у Райана будет окно между занятиями, он же чертовски правильный и ходит на каждую пару в отличие меня. — А где ты все это достаешь? — спрашиваю я, заглядывая в его глаза и приподнимая бровь, на что он хмурится, явно не собираясь дать мне ответ на этот вопрос. — Пусть каждый останется со своими секретами, ладушки? — Серьезно, Тайлер, — Он вздыхает, а потом делает шаг ближе и слегка наклоняется, заставляя меня упереться в стену позади себя, и заговаривает шепотом: — Мы оба знаем, в случае чего используется этот препарат. Вас с Джошем обоих уже который день в колледже не видно. Либо ты очень хорошо научился скрывать свою ломку, либо эту хрень ты собираешься колоть Джошу. Ко второму варианту я склоняюсь больше.       Я цокаю, а затем отталкиваю его от себя. Я расстроен, ведь наивно полагал, что Райан не будет задавать лишних вопросов, поэтому и обратился за помощью к нему, да и что скрывать, сейчас это мой самый близкий "дилер". В его глазах я вижу каплю волнения, но больше всего я будто бы вижу искорку, маленькую искорку, бегающую между линиями радужки глаза. Росс просто обожает узнавать какие-то тайны, ему нужно быть везде и сразу, хоть он даже и не сплетник. Ему нравится хранить это у себя в голове, пока однажды это ему не пригодится. Любит чистить кости скелетам в чужих шкафах. Но больше всего меня раздражает то, как легко он обо всем догадывается. — Это не твое дело, Райан, — говорю я, туша сигарету об кирпичную стену и хлопая его по плечу в качестве благодарности за лекарство.       Я не даю его искорке превратиться в огонь. Россу нужно подтверждение его мыслей и догадок, иначе он будет страдать от того, что недостаточно знает. Скорее всего, он меня потом заебет, но хотя бы сейчас отвалит. Мне нужно поскорее вернуться к Джошу, а не стоять тут и ублажать чужое любопытство. — Тайлер, — окликает меня Райан, когда я уже собрался заворачивать за здание. — Брендон боится, что ты накачал его наркотой, но я заверил его в том, что вы просто не можете перестать трахаться. Сделай с этим что-нибудь. Сам знаешь, что будет, если он узнает правду.       Я ничего не отвечаю, просто фыркаю и исчезаю из этого переулка. Если бы эти оба знали хоть часть правды, то не несли бы эту чушь. Может, если бы они оба не реагировали так резко, то мы с Джошем бы все рассказали, но из-за характера Брендона ему даже лучший друг открыться не может. Ни дня отдыха, избавились от одной проблемы, чтобы появилась другая. — Черт, — шикаю я, когда уже в комнате Джоша ставлю на стол налтрексон и скидываю с себя кофту и штаны, мечась по комнате и пытаясь сообразить, что можно сделать, чтобы унять подозрения Ури. Я грызу заусенцы на свои ногтях и завиваю пальцем прядь на своих волосах, раздраженно проходясь взглядом по всей комнате, но абсолютно ничего меня в ней не цепляет, кроме полуголого Джоша на кровати, поглаживающего Альфу на своей груди и совсем не обращая внимания на мою гиперактивность.       Джош выглядит лучше, чем утром в машине, он сейчас довольно спокоен и, кажется, его руки не так сильно дрожат. Я убираю пальцы со своего рта и вытираю их об футболку, подходя к Дану ближе и касаясь его лба. Горячий. — Эй, ты как? — спрашиваю я, присаживаясь на край кровати и убирая с его лба кудряшки, чтобы наклониться и проверить температуру губами, ощущая, как от этого жеста он странно напрягся. — Лучше, — отвечает он, провожая взглядом мои губы, но потом снова отвлекаясь на Альфу, которая продолжала оставлять легкие следы когтей на его груди. — Тогда можем начать прием налтрексона? — я слегка улыбаюсь, чтобы это предложение не казалось для Дана таким болезненным. Я знаю, что это все возвращает его во времена клиники, когда ему приходилось заедать ломку всякими таблетками, но без этого было никак. Мы оба боимся, что Джош может вернуться к наркотикам, поэтому я и добыл лекарство, которое обычно используют в клинике, чтобы сократить тягу к героину. — Может, лучше завтра? — спрашивает он даже как-то неуверенно, от чего я хмурюсь. Неужели он не хочет? Ломка добралась до мозга и теперь Дан и вовсе передумал вновь бросать наркотики? Или он хочет пережить этот период без помощи лекарств? — Почему не сейчас? — недоуменно задаю вопрос я, на что Джош тяжело вздыхает и снимает с себя кошку, чтобы присесть. Та дергает хвостом на такой жест, но спокойно шагает к своему любимому месту — углу, в котором валяется забытая когда-то Джошем одежда. — Эм... Тайлер, слушай, я...       Его слова прерывает звонок на телефоне, и он вытаскивает его, чтобы посмотреть, кто именно ему звонит. На экране вспыхивает имя Брендона и его какая-то дурацкая фотография, на которой он облизывает леденцовую пятку. Дан вздыхает, уже собираясь ответить, но я выхватываю у него телефон и подношу указательный палец к губам, призывая его к молчанию. Я встаю коленями на край кровати, а руками тянусь через Джоша к своей подушке, ставя звонок на громкую связь и кидая его подальше. Я упираюсь ладонями на одной части кровати, а затем переношу вес на колени, покачиваясь так, чтобы кровать издала скрип. — Эй, Джош, ты там как? — звучит голос Брендона. Я смотрю на телефон и покачиваюсь сильнее, чтобы скрип был громче, и Ури точно его услышал. — Чел?       Я закатываю глаза, походу, Брендон не понимает этот звук, либо считает его помехой. Что ж, придется выкладываться еще больше. — Тайлер, что ты-       Джош хоть и спрашивал это шепотом, я все равно затыкаю его рот одной рукой, а сам передней частью своего тела прижимаюсь к кровати, сильно выгибаясь в пояснице. Я хватаю одеяло и подношу к своему рту, чтобы звуки были больше похожи на натуральные. Я начинаю мычать, продолжая скрипеть кроватью, а потом открываю рот и издаю приглушенный тканью стон. Я слегка прикрываю глаза, чтобы вжиться в роль, ощущаю, как тело Джоша тоже качается, ведь грудью я лежу на его коленях. Наверное, со стороны это выглядит забавно и чуть позже я развею недопонимание Дана, но сейчас я настроен на своих стонах. Брендон затих, но не отключается, видимо, до него начинает доходить. — Кажется, я не вовремя, — шепотом произносит Ури, пока я продолжаю издавать грязные и уже громкие звуки, от чего сам начинаю потеть. Имитировать все-таки тоже сложно... — Дай послушать, — слышится голос Росса, на что я сдерживаю усмешку, а потом принимаю, как вызов.       Я приподнимаю голову и начинаю чаще дышать. Благо, из-за моих покачиваний голос и так, и так будет звучат сбивчиво, это мне только на руку. — Джо-ош... — на выдохе произношу я, добавляя легкую хрипотцу. — Б-быстрее... Прошу...       Проходит секунда прежде, чем идут гудки завершенного звонка. Брендон отключился, и я могу только представить, какие у них с Райаном сейчас красные лица. Я даже хихикаю, довольный своей актерской игрой. Теперь я хотя бы отвел внимание Брендона, подтверждая теорию Райана. И я чертовски доволен собой. — Прости, просто Брендон думает, что...       Я убираю руку с губ Джоша и теперь поворачиваю к нему свой взгляд, тут же забывая то, о чем хотел сказать. Глаза Дана слегка прищуренные и черные, грудь часто вздымается, кудряшки прилипли ко лбу, его губы слегка блестят от влажности, а кадык двигается при каждом сглатывании. Он смотрит на меня, как животное на свою добычу, так внимательно и глубоко, что это заставляет табун мурашек пробежаться по моему телу. Мне не страшно, ведь это взгляд от желания обладать.       Я слегка поворачиваюсь на бок и ощущаю, как в мои ребра упирается его стояк, который тут же реагирует на такое прикосновение, отчего я вздрагиваю и тут же краснею. Я и подумать тогда не мог, что Джош может от этого возбудиться, но, с другой стороны, перед ним был парень, который ему нравится, в одних боксерах, стонущий его имя, изгибаясь и двигаясь так, будто сзади в него грубо толкаются. Наверное, здесь любой бы возбудился. — Черт, прости, я не контролирую-       Джош ерзает, стараясь как-то меня огородить от себя, но я хоть и смущен, все равно не собираюсь уходить, вместо этого я поднимаюсь на руках, а затем перекидываю ногу на другую сторону, усаживаясь ягодицами прямо на выпирающее местечко и толкая парня в грудь, чтобы он вновь принял лежачее положение. — Все хорошо, — шепчу я, поглаживая его щеку большим пальцем, медленно съезжая по шее, ключицам и упругой от мышц груди. Абсолютно нормальное желание касаться такого потрясающего тела, этих немного выпуклых ребер, веснушек на плечах из-за частого загара, прямой линии пресса. Мои касания изучающие, но Джош все равно реагирует, со свистом вдыхая воздух и откидывая голову назад. Я чувствую, как мое сердце бьется чаще от этой картины, как меня заполняют эмоции сильнейшей жажды от мыслей о том, что я могу сейчас делать с этим телом все, что угодно, и видеть, как оно на это реагирует. Меня переполняет жгучий интерес, не хочу торопиться, чтобы все как следует запомнить.       Джош хотел мне что-то сказать до звонка Брендона, и я догадываюсь, что именно, пока выгибаюсь в пояснице и медленно двигаюсь волной, внимательно наблюдая за реакцией, словно кот наблюдает за птицей. Руки Джоша, сильные и крепкие, сжимают мои бедра, пока мои пальцы исследуют его вены. Человек, который не так давно срывался из-за ломки, не может сейчас так дрожать от сильного возбуждения. Его руки чисты, его зрачки нормальные, но его взгляд опьяненный, и я не могу уверенно заявить, что он опьянен только мной. Я складываю голову на бок, чтобы понять, но останавливаюсь взглядом на мышцах живота, которые так сильно выпирают из-за напряжения. Я могу их коснуться, ровно так же, как и могу коснуться выпирающих вен на его руках или приоткрытых губ. И я касаюсь, я облизываю собственные губы и сглатываю слюну от того, как хочу узнать какого же тело Джоша на вкус. И меня совсем не отталкивают капельки пота, стекающие по его рельефному телу, от этого внизу все только больше зудит. Не хочется терять контроль над ситуацией, хочу быть в трезвом сознании, но Джош делает со мной что-то невообразимое. Сам он, его тело, его взгляд, его хватка, его стоны при каждом тесном из-за одежды толчке, все это плавит кости внутри меня.       Я хочу его. Полностью и без остатка.       Я наклоняюсь и провожу языком по его губам, тут же углубляя поцелуй и сжимая волосы. Я чувствую солоноватый привкус и знаю, что это не пот. Мои догадки верны, но я не собираюсь дать этим мыслям все испортить. Джош горячий, его кожа обжигает мою, кажется, будто во всей комнате стремительно поднялся градус от нашего с ним желания. Его руки проникают под мои боксеры и сжимают ягодицы, заставляя меня промычать в его губы, а затем с новой силой за них ухватиться и переплести языки в захватывающем с головой желании, пока оба наших паха до боли трутся друг об друга. — Блять, я схожу с ума, — рычит он, кусая меня в линию челюсти. У Джоша даже есть клыки, как у самого настоящего зверя, и я их чувствую при каждом таком укусе. Мне не больно, я теряю рассудок каждый раз, когда он так делает. — Я знаю, что может помочь, — хриплю я, и мне не хочется отрываться от губ Джоша, но все же приходится, чтобы сделать то, что приведет его в восторг и то, что сможет утолить мою распутность.       Его тело. Я собираюсь облизать и поцеловать каждый его уголок, каждую идеальную и неидеальную часть, укусить каждую выпуклость и оставить везде следы своего восхищения. Я начинаю с груди, провожу языком по соску и засасываю кожу на ребрах, оставляя несколько засосов, затем мои губы плывут вдоль солнечного сплетения, и я испытываю дикий восторг, когда ощущаю рельеф живота. Я прикрываю глаза и вдыхаю запах, запах Джоша, не запах парфюма или геля для душа, а именно его, я чувствую этот запах не только носом, но и языком. В горле мгновенно пересыхает от сильной жажды, нижнее белье насквозь мокрое, я оставляю влажные следы на штанах Дана, пока спускаюсь все ниже. Желал ли я кого-то больше? Никогда. Вот так я прихожу к мысли о том, что поторопиться я все-таки хочу.       Все мои движения до этого казались медленными, сейчас же я слишком быстро оставляю Дана без одежды, а себя без боксеров. Я сажусь на его бедра так, чтобы наши члены касались друг друга, и упираюсь одной рукой на колено Джоша сзади, другой же провожу вдоль эрегированных органов, собирая с них всю стекающую влагу и задерживая дыхание, чтобы не кончить от этого. Я облизываю губы от желания взять член Дана в рот. Я помню, как он скрывал, как ему приятно, когда я впервые попробовал Джоша ртом и помню, как он дрожал от удовольствия во второй раз. Я бы хоть каждый день вставал на колени, ведь обожаю смотреть на то, как зрачки парня расширяются, как его взгляд становится затуманенным, а тело одолевают судороги перед тем, как он кончает, но сегодня обойдемся без этого. Этими прелюдиями я не только дразню Джоша, но и себя самого, внизу все горит так, будто я принял афродизиак, хочу поскорее ощутить его член глубоко внутри себя и получить долгожданную разрядку. — Не против, если я немного воспользуюсь тобой? — спрашиваю я, пересаживаясь вперед и проводя между своими ягодицами мокрыми от нашей смазки пальцами. Я подношу их потом к своему рту, обильно облизывая и смотря на слегка растерянный взгляд Джоша. — Расслабься. Я сделаю все сам.       Джош новичок в сексе с мужчиной, поэтому первый урок для него будет бесплатным и пробным. Не скажу, что мне не нравится быть сейчас активнее своего партнера, хотя такой опыт у меня впервые, это возбуждает в какой-то степени, меня привлекает то, что контроль за мной и что Джош с его горой мышц кажется сейчас безобидным и милым щенком, ожидающим команды. И я не могу не развращать этого щенка еще больше, поэтому подношу свои пальцы к его губам, и тот послушно обволакивает их, смачивая и не сводя взгляда с моих глаз. Джош тоже хочет принять участие в моем шоу и у него прекрасно получается доводить меня до того состояния, чтобы сердце выпрыгивало из груди. Он кусает пальцы и в открытую проводит по ним языком, в этот момент мне кажется, что в его глазах пробегает красный блеск. Я знаю, о чем он думает, ни у одного меня здесь целый рой развратных мыслей. "А ты хочешь, чтобы я тебе отсосал?"       Я наклоняюсь вниз и прикусываю губы Джоша, тут же засасывая их с такой силой, что чувствуется металлический вкус, вместе с этим я ввожу в себя палец и пытаюсь не хмуриться от забытого ощущения. Не думаю, что смогу себя как следует растянуть, я чувствую влажный, обжигающий член Дана своим ягодицами и пытаюсь делать все это быстрее, ведь мне не терпится ощутить его внутри. Раньше я думал, что наш первый раз пройдет как-то особенно, но тогда я не желал настолько сильно, насколько желаю сейчас. Этот секс и так особенный просто потому, что здесь есть Джош. Мой Джош, от поцелуев с которым у меня подкашиваются ноги, от взгляда которого мой организм плавится, как свеча. Я ни с кем не чувствовал себя в такой безопасности, как чувствую с ним. — Не могу больше, — мычу я, вынимая из себя пальцы и дотягиваясь до тумбочки, чтобы вытащить смазку, полностью игнорируя презервативы. Каким бы мокрым Джош не был, нам нужно еще больше, ведь я недостаточно себя растянул, вряд ли от нескольких пальцев ему будет легко в меня войти. Я рискую, но мне совсем не страшно.       Руки Дана на моей талии, под длинной футболкой дергается мой член, я не могу ее снять, потому что даю Джошу привыкнуть к тому, что происходит. Я чувствую трепет всем своим телом, когда отодвигаю бедра назад и направляю член Джоша. Его головка упирается в меня, сердцебиение отдается в ушах, наши взгляды встречаются, и я почти не хмурюсь, когда насаживаюсь на его член. Дан послушно ждет, он не двигается сам, лишь нежно гладит мои бедра, будто так может успокоить, но несколько сантиметров спустя и он жмурится сам, шипя и сжимая кулаком мою футболку. Ему наверняка очень узко, я знаю, потому что и мне довольно-таки больно, даже слезы на глаза наворачиваются, но тем не менее я выдыхаю и пытаюсь расслабиться, растягивая себя легкими покачиваниями. У Джоша большой, я знал, на что шел, однако мое тело дрожит вовсе не из-за боли. Я чувствую удовольствие вместе с этим покалыванием, ощущаю наконец, какой Джош горячий, и то, как мои стенки описывают его каждую блядскую вену. Чем он глубже во мне, тем больше слез течет по моим щекам и тем сильнее я царапаю его торс, и вот я чувствую, как наши бедра соприкасаются. Джош полностью во мне, заполнил собой все пространство, и теперь я могу лишь смотреть наверх и наблюдать за звездочками, которые плавают перед моими глазами. Я готов просидеть так до самого утра, ведь каждой клеточкой своего организма я ощущаю охватывающее меня удовольствие. Боль и вовсе ушла куда-то далеко, оставив от себя лишь отголоски. И я так чертовски люблю это.       Я дышу и считаю про себя до трех, а затем резко скольжу бедрами вперед и назад несколько раз, пока меня всего не прошибает разрядами тока. Моя спина тут же выгибается и из меня вырывается то ли крик, то ли стон, тело начинает дрожать все больше, а внизу живота разливается сладкая и такая долгожданная истома, от которой мне только больше хочется что-нибудь с силой сжать или поцарапать. Я закатываю глаза от наслаждения, продолжая поскуливать от того, как стенки приятно сокращаются вокруг члена Джоша, и даже по началу не замечаю, как перед моим лицом появляется он сам, будто чувствует, что мне нужно куда-то выплеснуть все эти эмоции. Я хватаюсь за его плечи и зарываю руки в волосах на затылке, прислоняясь своим лбом ко лбу Дана, понимая, что все-таки забыл о дыхании, и теперь пытаясь восполнить кислород обратно, забирая его из чужих губ. — Больно? — спрашивает Джош, в его голосе действительно слышится волнение, от чего мне хочется только больше плакать. Даже тут заботится.       Я качаю головой и шмыгаю носом. Наверное, он подумал, что я вскрикнул из-за боли, поэтому так вскочил и обнял, совершенно забыв о том, что у нас тут, вообще-то, секс. — Подожди... — Он смотрит куда-то вниз, и я тут же округляю глаза, когда он приподнимает мою футболку. Я прячусь в его плечо, потому что внезапно чувствую стыд за то, что он догадался. — Ты кончил? Мы же... — Заткнись, — шикаю я, поднимая его лицо обратно и дополнительно затыкая поцелуем.       Конечно, я кончил. Я готов кончить лишь только от наших с ним поцелуев, так что тут странного? Даже секс под наркотиками ни в какое сравнение не стоит с сексом с Джошем, хотя когда-то я думал, что секса приятнее, чем под таблетками, у меня уже не будет. Я даже сейчас будто на пределе, тело натянуто, как струна, еще и Джош решает перетянуть одеяло на себя, блуждая своими руками по моему телу, чтобы стянуть футболку и кинуть ее в сторону. Так-то лучше, теперь я чувствую его на все сто процентов. Я могу прижаться к нему грудью и убедиться, что его сердце бьется так же быстро, как и мое собственное. — Можно уже двигаться? — спрашивает Джош, который, кажется, только больше завелся, нападая на мою шею и заставляя меня только больше выгнуться назад. Джош не дожидается моего ответа, он одной рукой сжимает мою талию и отводит немного в сторону, чтобы затем притянуть обратно для толчка, от чего я неожиданно вскрикиваю и уже автоматически собираюсь оттолкнуть от себя, как вдруг ощущаю что-то скользящее, мокрое и теплое на моей груди. Моя голова непроизвольно закидывается назад, и весь организм вновь прошибает током удовольствия так, что тело перестает слушаться, мозг отключается. — Боже, какой же ты чувствительный... — П-подожди, — шепчу я, но Дан, кажется, совсем не слышит и вновь толкается, кусая мою шею. В такие моменты я и правда думаю, что он зверь, а не человек.       Я хотел взять ситуацию в свои руки, но стоило на секунду проявить слабину, как мое место заняли, и ведь я даже не могу возразить, мне чертовски нравится. Эти короткие толчки, которые стимулируют простату и при этом не дают почувствовать опустошение, сводят меня с ума и заставляют каждый раз биться в агонии. И Джош, Джош, Джош... Так много Джоша. Наши тела липнут друг к другу, трудно даже вдохнуть от его крепких объятий, и я ловлю себя на мысли, что не хочу, чтобы кто-то когда-то ощущал с ним тоже самое, хочу, чтобы он был вечно моим, хочу запечатать его прикосновения на своей коже. Хочу дышать им. — Джо-ош, — простанываю я, крепко держась за чужие поцарапанные плечи, чувствуя, как они напрягаются каждый раз, когда я произношу его имя. У него идут мурашки, когда я делаю это на ушко, а еще его лицо краснеет, когда мы встречаемся взглядом. Поэтому я этим пользуюсь, облизывая мочку уха, а затем отстраняясь и заглядывая в глаза. — Хочу, чтобы ты кончил внутрь.       И, как и ожидалось, его мгновенно пробирает. Хоть взгляд и становится хищным, а толчки сильнее, его прикосновения все равно остаются нежными, и даже когда он укладывает меня на спину, он делает это так аккуратно, будто я какая-то фарфоровая кукла, и я не помню, чтобы кто-то когда-то ко мне обращался с такой же заботой. Даже не помню, чтобы кому-то так сильно было важно мое удовольствие. Секс с наркотиками давался мне легче, потому что мне не было настолько противно от партнера и от себя. Но сейчас мне не противно, сейчас я чувствую, что меня действительно ценят. И Это чувство стоит того, чтобы не сбегать. — Быстрее... — прошу я.       Рука Джоша на моем члене, толчки становятся глубже и чаще, его глаза на моих глазах, и я вижу, что это случится с секунды на секунду. Я сжимаю руками подушку, хочу видеть, как он кончит, но мои глаза сами по себе предательски закатываются, а тело выгибается дугой. Я дергаюсь и слышу чужое рычание, по комнате проносится последний смачный шлепок, и я стону от ощущения горячей спермы внутри и при этом не менее горячей снаружи на собственном животе. Тепло пронизывает судорогами до самых костей, но я все равно медленно двигаюсь, еще немного продлеваю наше с ним удовольствие, ощущаю, как приятно скользит член внутри меня за счет спермы и смазки, и мне хочется, чтобы Джош остался во мне навсегда, чертовски хорошо. Джош потрясающий и мне с трудом верится, что я кончил несколько раз подряд от его члена внутри меня, и уверен, что кончил бы еще раз. Никто еще так сильно меня не заводил.       Я протягиваю руки и притягиваю Дана за плечи к себе. Мы такие мокрые и такие уставшие, что как будто бы и все равно, если мы уснем грязными. Я еще чувствую его член в себе, как он подрагивает и как все пульсирует, это продлевает ощущение после оргазма, хочется просто лежать и сосредоточиться на этом, пока все окончательно не закончится. — И в чем же Сэт не прав? — улыбаюсь я, на что Джош слегка посмеивается, убирая прядь волос с моего лба. — Он просто заменил один наркотик другим, — произносит он, целуя меня в щеку прежде, чем лечь сбоку и прислониться своим лбом к моему виску. Я слегка хмурюсь, когда Джош выходит, сразу чувствую опустошение и холод. — Беспорядочные связи стали его новой дозой. — Наркоману очень сложно найти что-то схожее с ощущениями от веществ, чтобы переключиться. Так что я его не осуждаю. Другой вопрос в том, что он будет делать, когда ему это надоест.       Я подбираю рукой свою футболку и кладу ее под ягодицы, чтобы не испачкать кровать, ведь пока не особо настроен идти в душ, все тело дрожит, а снизу на место приятного послевкусия встает боль — цена, которую приходится платить за удовольствие. — А ты нашел? — спрашивает Джош, пока я ерзаю, пытаясь выбрать удобное положение и в итоге просто ложусь на бок, практически нос к носу, заглядывая в глаза Дана, которые ползают по моему телу — это заставляет меня краснеть и появляется желание накрыться одеялом, однако я не двигаюсь и жду, когда наши глаза встретятся друг с другом. — Ты ведь не употреблял с тех пор... Что тебя держит? — Ты, — ответ вылетает из моего рта прежде, чем я успеваю над ним задуматься. Волоски на затылке встают дыбом от такого сильного откровения. Я думал, что эта тайна умрет вместе со мной, не хотел, чтобы Джош чувствовал долю ответственности, но теперь я не могу забрать слова обратно или притвориться дурачком. Я уже вижу реакцию, вижу, как его глаза бегают по моим, но я не могу найти в них осуждение, я не вижу даже страха, который точно мог последовать от бремени, которое я неспециально на него накинул. Я не знаю, о чем думает Джош, но я уверен в том, что в его мыслях не мелькает ничего плохого. Кажется... будто мои слова его тронули, а не озадачили. Это сбивает меня с толку. Это не та реакция, которую я ожидал. — Хочешь услышать кое-что странное? — спрашивает парень, поднимаясь на одном локте, и я киваю. Хочу знать все, о чем он думает. — Каким-то образом ты открыл во мне то, что я чувствовал только под героином.       Эти слова пролетают выстрелом прямо в мою грудь, пронзая ее насквозь, и я не понимаю больно мне от этого или приятно. Кажется, я даже ненадолго задержал дыхание, ведь сердце не может успокоиться и прийти к единому ритму. Это действительно странные слова, я не знаю, восхищаться мне от них или прийти в уныние. Не то же ли самое Джош чувствовал ранее, когда я признался в том, что он стал моей зависимостью? Это ведь самый жуткий и одновременно до безумия приятный комплимент, который мне когда-либо говорили. — Это плохо? — шепчу я, сглатывая ком в горле. — Разве тебе сейчас плохо? — Джош слегка улыбается, и я чувствую, как целый рой бабочек порхает у меня в животе только лишь от ощущения того, насколько мы с ним ненормальные. — Думаю, что это грань, которая может либо уничтожить, либо спасти. — Как же сделать так, чтобы она не уничтожила?       Джош поглаживает мою щеку и заводит прядь за ухо, прослеживая ее направление, пока я зачарованно смотрю лишь в его глаза, ожидая раскрытие какого-то вселенского секрета, но мы оба знаем, что ответа на этот вопрос нет. Только будущие мы можем это знать, а значит придется просто двигаться вперед и вместе искать этот ответ методом проб и ошибок. — Пока будет достаточно просто доверять друг другу и быть честными, — говорит он, чмокая меня в губы и собираясь отстраниться, но я беру Джоша за затылок и притягиваю обратно, тут же раскрывая свои губы и углубляя поцелуй, будто этим подтверждаю несогласованный контракт. Он совсем не против, я чувствую, как он заводится и напирает, и мне совсем не хочется его останавливать. Мы оба сошлись на том, что заменяем друг другу вещества. Может, кто-то посчитает это ненормальным, но кто вообще решает, что такое нормально, а что нет? У нас своя жизнь, и мы вправе проживать ее по-своему, все-таки не на каждом пути можно попасть в капкан. Нет ничего плохого в том, что мы нашли друг друга, ведь мы чувствуем счастье просто от нахождения рядом, и оно впервые в моей жизни не синтетическое. — Может, продолжим в душе? — спрашивает Джош, на что я хихикаю и одобрительно киваю. Я и не думал о том, каким Дан может быть выматывающим, но совсем не против этого. — Попью воды и приду, хорошо?       Джош недовольно фыркает, но все же кивает, напоследок чмокая меня в шею, и все же отстраняясь. Я смотрю ему вслед и кусаю губу. Господи, я никогда не испытывал особого восторга от мужских задниц, но задница Джоша это что-то с чем-то... Кажется, я даже немного задумался о смене ролей, тем более Дан даже готовился когда-то... Нет, не думаю, что смогу, скорее всего, мне просто не хватит выносливости.       Я двигаюсь по кровати, накинув на плечи плед, валяющийся в ногах, такой мягкий и теплый, что я тут же покрываюсь мурашками. Во рту пересохло из-за частого дыхания и стонов, поэтому только при виде пустого стакана хочется сглотнуть. Я беру его в руки и встаю с кровати, шипя себе под нос от резкой боли, ударившей в поясницу, и от подкосившихся ног. Сразу видно, как долго у меня не было секса, я совсем отвык, наверное, стоит снова начать заниматься растяжкой.       Я топаю по кухне, включая подсветку от вытяжки, и хватаюсь за кран, чтобы налить себе воды, однако останавливаюсь на полпути, замечая полосочку белого налета, которая следует от дна стакана к его краю, будто остаток от шипящего в воде лекарства от горла, когда выпил последний глоток. Только вот горло у Джоша не болит.       Я мочу палец и провожу по колючему порошку, хоть и заранее знаю, что это. Стоит мне ощутить вкус на своем языке, я тут же выплевываю и подставляю под струю воды свой рот, чтобы смыть вкус наркотика. Я даже не знаю, зачем это сделал, ведь вряд ли бы от этой капли ощутил хоть что-то, но, похоже, я и правда на правильном пути по избавлению яда в моей жизни. Только вот этот яд преследует меня даже тогда, когда я от него полностью отказался. И все равно это именно я положил этому начало.       Мне не стоило оставлять в своем кармане тот пакетик с бутиратом, нужно было его сразу выкинуть. Возможно, и Джош про него забыл, но на голоде всегда думаешь про заначки. Я не расстроен, просто это логичный исход, но это не рушит моей веры в Дана. По крайней мере то, что он не пошел за новой дозой меня уже успокаивает. Теперь я просто обязан не стоять в стороне и помочь ему пройти этот путь снова. Лео не прав в своих предположениях, и я намерен это доказать. Ты забрал мое сердце. Ты можешь принять мою боль? Можешь ли ты принять мою боль