«Ассистент»

Наверное… да, всё же именно так. Глаза цеплялись за напрягающее обилие красок вокруг. Еще было слишком рано, но осеннее солнце, пусть и недавно поднявшееся, уже знатно прижаривало и я, стоя на этой дурацкой брусчатке, в дурацком кофейном свитере из сэконд-хэнда, с дурацкой, совсем неуместной сине-бирюзовой сумкой ждал, можно сказать, свой транспорт. Я мог бы посидеть и на лавочке, но мне казалось, что тогда я совсем буду похож на идиота. Впрочем, я чувствовал себя им и сейчас. Место позади меня имело весьма скромное, но всё же кричащее название «Клиника восстановления доктора Шеппарда», и за этой некричащей вывеской не слишком-то таилась кричащая правда: это была клиника для реабилитации людей, в поведении которых наблюдалась депривация, депрессия, девиантность. Как я вообще здесь оказался? Я провел здесь без малого четыре месяца, четыре месяца своей и без того невзрачной и тусклой жизни. Нет, я не самоубийца и я никого не пытался убить. Я даже не склонен к причинению себе увечий, я не наркоман, даже характера буйного не имею… ну, почти. А причина, по которой я сюда попал, заключалась в одной простой вещи — в алкоголе. В тот апрельский день, я, имея самое пресквернейшее настроение, которое длилось, без малого, почти месяц, напился албанской пали, которой сейчас втихую приторговывают почти в каждом магазине этого поганого штата. Я китаец, наверное поэтому живя в Америке мне подсовывают всякую паль, ведь видя мое лицо эти пожиратели сраного фастфуда сразу предполагают, что, я либо торгую наркотиками, либо гоняю жидкую дурь, либо занимаюсь проституцией или же слежу за шлюхами. Вообще я не эмигрировал, а родился здесь, но радости от этого было мало. Я чувствовал себя хуже черных, которые вечно плачутся, как хреново им живется. Я согласен, гетто — тот еще кошмар. Но дело в том, что жалуются те, кто там не живет. Мне не посчастливилось бывать в гетто и то, что я увидел, заставило меня рыгать. Я действительно выблевал содержимое желудка, когда увидел то, что увидел, и с тех пор зарекся даже общаться с черными. Китайцы, как и все азиаты, их не терпят больше всего, я же опасаюсь их лишь по той причине, что меня действительно пугает их темная кожа. Я учился с ними в школе, слышал их речь и видел их поведение. Они такие же, как и другие люди, та же иерархия, те же проблемы, те же мечты. И моча у них желтая, кровь красная, зубы белые, даже белее, чем у белозадых. И мне не понять этого классового неравенства, но причина, по которой черные меня не трогали и не гнали, была лишь в том, что я тоже отличался. Я был китайцем, хоть и не совсем таким, которых они видели в фильмах. Нет, ну не Брэндон Ли, конечно, но и не Джеки Чан или Джет Ли. Я… был красивым. Не знаю, откуда это, но дядя говорил, что мне повезло с генами. Это означало только одно: я был помесью китайца и либо американца, либо европейца. В своей семье, то есть в семье брата мамы, с которыми я жил уже где-то лет семь, я был белой вороной, причем буквально. У меня была белая, именно белая кожа и большие глаза. Продолговатые, но большие. Дядя не верил, что я сын официального мужа его сестры. Усугубляло и то, что я и так почти всё детство жил в семье дяди, но всё же меня забирали домой, но последние семь лет я уже чисто окопался у них. Мама… ушла искать лучшего, а тот, кто якобы должен был быть мне отцом… ну, я видел его столько же раз, сколько у меня было пальцев на руках. Да, я считал, но это меня не утешило. К причине, почему я попал в этот центр. Я… напился, причину уже и не вспомню. Да её и не было, я просто пребывал в черном настроении. И меня бы не отправили сюда, если бы… если бы не тот нож. Я не знаю, как он попал ко мне в руки, я даже не знаю, как я вообще попал в тот день домой. По-моему, я и напился дома, но меня так контузило от того пойла, что пару недель ушло на то, чтобы восстановить память, а с ней и события того дня. Дома я был один и шатался по нему почти в белочке. Меня нашли в моей комнате, лежащим на полу в собственной моче и… с ножом, которым я покоцал себе руку. Поклясться могу, что я не помню, как взял его, и что я не самоубийца, я не собирался сводить счеты с жизнью. Да, жизнь далеко не белый сахар, но это не повод устраивать такой цирк. В итоге я очнулся в отделе неотложки, а после, даже не спрашивая моего согласия, меня оформили в этот центр. Мне, на удивление, здесь понравилось. Четыре месяца я жил от пробуждения ко сну, и весь день был расписан по часам. Мне это нравилось, нравилось то, что, когда бы я ни встал, день уже расписан, а мне, словно фигурке на шахматной доске, нужно лишь ступать на указанные клеточки. И я ступал, не думая ни о чем, находя это прекрасное чувство лучшим, что было в моей жизни. Не было нужды думать ни о чем, за тебя уже подумали, за тебя уже всё решили. И это были прекрасные решения. Пробуждение было в семь тридцать, завтрак в восемь, упражнения и занятия длились до десяти-одиннадцати, потом была прогулка, обед, к трем часам был полностью свободный досуг, с трех до пяти мы занимались различными видами свободной деятельности. Я вел себя тихо и мирно, даже записывал что-то, ноты в основном и какие-то неуместные стишки. Мне нравилась электрогитара, в своей комнате у меня была одна модель, с синтезатором. Нет, я не хотел стать певцом или игроком, мне просто нравилось дергать за струны и ощущать вибрации. Я неплохо играл… я даже сам писал музыку. — Йо! — мои мысли не сразу сбило это обращение. Я даже не понял, как к месту, где я стоял, подъехала машина. — Хэй, красавчик, сколько стоишь? Мои глаза опустились к опущенному стеклу. — Решил нагнуть меня в такой развалине? — я не удержался и усмехнулся. — И кого мне нужно будет реанимировать первым, её колёса или твой зад? — Слышь! — тут же поменялся тон. — Не трож мой кадиллак, он идеален! — Зато ты сущий черт, — я поднял свою неуместного цвета сумку и открыл заднюю дверцу. — Привет, Мэн Яо. — И тебе не помереть, — улыбнулся мой друг, поворачиваясь ко мне корпусом. — Ну что, как отсидел? А я вот вызвался за тобой приехать. — В смысле вызвался? Это же я тебе позвонил. — Цветы и передача сзади, — сверкнул зубами он и, взмахнув волосами, снова повернулся к рулю. Я осмотрел заднее сидение, но нашел лишь открытку, на которой были нарисованы цветы, а под сидением, на резиновом коврике, меня ждала небольшая пачка леденцов и пончики в узкой коробочке. Двигатель заревел, и когда машина тронулась, меня нехило так откинуло назад. Светлый, почти бежевого цвета Кадиллак Эльдорадо шестьдесят шестого года выпуска был машиной Мэн Яо, точнее старой развалюхой, которую он пригнал практически с помойки и неизвестным мне образом (и деньгами) привел её в человеческий вид. Где он взял эти деньги, где он нашел людей, которые не обманули его, а действительно привели её в человеческий вид, мне не понять, да и не хочется. Но он очень любил эту машину. — Ко мне или к тебе домой? — спросил он, пока я, развалившись на заднем сидении, лениво хрустел леденцами. — Где мои цветы? — На открытке. — Я еще просил у тебя фастфуда. — Последние десять баксов ушли на бензин, так что прости. А пончики были со скидкой. Нравятся? Пончики были с джемом и шоколадом, так что я не возникал. Жуя уже их, толкаясь языком в начинку между слоями жирного теста, я думал только о том, что, пусть в семье маминого брата меня и не ненавидят, но отнюдь не жалуют. Я доставил им много неудобств тем «суицидом», плюс они оплатили мне пребывание в этой клинике. Я понял, что они в самом деле испугались, как понял и то, что мне не хочется, чтобы было так, как раньше, когда я просто слонялся без дела и работы, просиживая время то у себя за синтезатором, то в комнатушке Мэн Яо. Он тоже был китайцем, правда в отличие от меня эмигрировавшим. Не любил Америку, но еще больше ненавидел Китай и ни за что не хотел туда возвращаться. Хотел укатить вместе со своим кадиллаком в Европу, копил на это деньги, работая на заправках, в закусочных, беря ночные смены в стиралках и обслуживая вечерние банкеты в качестве официанта. Я же… не мечтал ни о чем. Хотел вернуться в клинику и уже жутко стрессовал из-за того, что уехал оттуда. Но виду не подавал, как бы, лениво смотря в окно. У меня за спиной было лишь школьное образование и опыт разнорабочего. Я много чего умел, но нигде сильно не задерживался и не развивал свои навыки. От жизни тоже чего-то не ждал, был ленивым и, может, даже меланхоличным. В Китай вернуться не хотел, в эту дыру только больной на голову вернется. Мэн Яо говорил, что я красивый, так что мог бы попробовать себя в китайском кино, или гонконгском. Ну, в Гонконге было полегче, чем на материковом Китае, но мне туда не хотелось, хотя говорили, что китайцы там больше англичане, нежели китайцы, а вот на материковом Китае… быдло быдлом. Конечно, а как иначе-то? «Свободные» революции уничтожили культуру, мораль и эстетику, начались коммунистические оргии (буквально), а с ними и волна приплода. Дядя говорил, что они с мамой являлись именно таким плодом. Родителей они вообще не знали, как и тысячи других детей, которые были рождены как плод либо внебрачной связи, либо изнасилования, что было вероятней всего. Что интересней, в Америку они смогли эмигрировать именно благодаря Гонконгу, хотя до сих пор не признаются как. Как я считаю, и дядя, и мама, просто «поспали» с нужными людьми. Я, в том числе и дети дяди, родились уже здесь, имея чистое американское гражданство. Но чувства свободы от этого не было. А вот Мэн Яо Китай помнил и зарекся иметь с ним что-то общее, кроме как происхождение. Хотя американцем себя он тоже не считал. Мы, азиаты, хоть и умеем социализироваться, но у нас проблемы с ощущением «родины», причем это касается и китайской земли. Я бы сказал, что мы люди, ищущие творческого течения. Мы умеем мечтать и мечты уводят нас очень далеко. Я же, наверное, был исключением, поскольку никогда и ни о чем не мечтал. — О, опять собрались, — мы остановились на светофоре, и я повернул голову туда, куда смотрел Мэн Яо. Судя по одежде и каблукам, бабочки снова вышли на жатву. — Что, отдохнем немного? Так куда путь будем держать, ко мне или к тебе? — Давай сперва отдохнем, — я выдохнул. — Окей, сейчас зарулю на открытую стоянку. Я уже отвернулся от окна, не видя, как на меня, несмотря на стекло, зыркали девушки. Я вроде тоже им зыркнул, хоть и с ленцой. Когда Мэн Яо завез нас на стоянку, он вышел из машины, держа в руках уже мои десять баксов и отошел к закусочной на колесах, что стояла у дороги. Мне жутко хотелось дряни, хотелось просто навалиться от пуза и кряхтеть на заднем сидении от переедания. Я чувствовал себя паршиво, так, словно бы меня чем-то обкололи. Ноги и руки были тяжелыми, уголки губ прямо вниз изгибались, так я был мрачен. В моей жизни не было особого смысла, а после последних событий мне стало совсем хреново. Как быть, чем заняться, что делать? — вот какие вопросы меня преследовали. Мои знали, что я уже выписался, и ждали меня. Мне же возвращаться к ним совсем не хотелось, и возможно самой яркой тому причиной была… свадьба моего двоюродного брата. Я просто не знал, как вписаться в этот праздник жизни, я не хотел улыбаться и не хотел поздравлять. А она уже маячила на горизонте. Кажется, я и тут всё испортил, потому что она должна была случиться раньше, но они ждали, пока я выпишусь… Когда в стекло постучали, я не сразу это понял, но дернулся, когда краем глаза заметил слишком яркие ногти на стучащих по стеклу пальцах. Я увидел, что это была одна из девушек, просто в хлам передержанная в перекиси блондинка с темным макияжем и такими… ну, я не мог не заметить, а она так тем более. — Нравится? — она сама открыла дверь и присела на край сидения. — Они настоящие? — тупо смотря на её грудь, спросил я. — Свои, — она взяла мою руку и с наглой улыбкой прижала мою ладонь к своей левой груди. Куда больше я ощутил чашку её лифчика, чем мягкость самой груди. — Я видела тебя на остановке, ты выглядел так… подавлено. — Хочешь это исправить? — Не отказалась бы, — уже более мягко ответила она. — Ты же японец, да? — Китаец, — устало выдохнул я. Она удивилась. — Я не знала, что среди них есть такие красивые. — Эй! — ладони Мэн Яо ударили по крыше машины. И как он так незаметно подобрался сзади? — Пошла вон, мы тебя не звали. — Я позвал, — тут же огрызнулся я, не видя, как её глаза тут же заблестели. — Иди погуляй. — Да ты охренел! — со смехом воскликнул он. — Возомнил себе, что ли, что реально с отсидки вышел? «Пиздец как я хочу сделать это в его любимой машинке и обделать тут всё, — подумалось мне, что распалило мне кровь еще больше, — хочу, чтобы тут всё провоняло сексом…» — Или погуляй, — снова повторил я и затащил её внутрь. Она засмеялась. — А ты что, и правда отсидел? — Ага. Вот только сегодня вышел. — Тогда сделаю тебе скидку. — Ты и так сейчас за еду будешь работать, — я кивнул в сторону пакета в руках Мэн Яо. — Я нищий. Хотя… где сдача? — Иди в п*зду. — Сейчас пойду. Я знал Мэн Яо, он не станет злиться. Он вообще такой человек, что мог притаиться где-то и со всеми удобствами, включая еду, смотрел бы за тем, как я трахаюсь. Боже, слово-то какое громкое — трахаюсь! Хотя, как это еще назвать на заднем сидении машины и с партнершей, мягко говоря, не первой свежести верностью, если можно так выразиться. Я что, реально рехнулся? Я собираюсь заплатить за секс, который мне по большому счету и не нужен… наверное. Но она вроде симпатичная, а мне внимание вообще девать некуда. Так что, либо еда, либо… другая «еда». Я бы не сказал, что всё случилось быстро. Как подвыпившие подростки мы стали целоваться на заднем сидении старой, но укомплектованной развалюхи, я не обращал внимания на страшный запах косметики, она не обращала внимание на мою худобу. Вообще-то я могу быть и в лучшей форме, просто пока реабилитировался похудел на тех таблетках, но мышечную массу я умел восстанавливать быстро. Дерьмовая, но калорийная еда, много силовых упражнений в рабочей кабале, и вуаля — пусть не качок, но за пресс и сиськи пожамкать можно будет. Не такие, как у неё, конечно… боже, вот это грудь. — Обалдеть, — не выдержал я, — это силикон? — Свои, — почти с гордостью ответила она. — Дашь облизать? — За бургер, что ли? И начала смеяться, пока я поднимал чашечки её лифчика. Впрочем, а почему бы и не поржать во время секса? Это разряжает неловкость в настроении и штанах, потому что у меня плохо вставал… видимо, сказывались те таблетки, ну или моя личная меланхолия, точно дрянная медуза, с мозгов сползла еще и в трусы. Её грудь оказалась вкусной, она была большой, но не расходилась в стороны, не была мягкой, как желе. Упругая, с крупными торчащими сосками, твердыми, что когда я начал покусывать их (реально не удержался), моя девица уличная начала стонать, и мне показалось, что она не притворялась. — Ты такой красивый, — снова выдохнула она, погладив меня по голове. Я поднял на неё взгляд. — Такие красивые глаза, и кожа белая. Ты точно не японец? — Я китаец. — А это правда, что у всех азиатов маленький до чертиков? Я слегка поджал губы. Лучше бы она продолжала ржать. Оттолкнувшись от неё, отметив, что она довольно вкусно развалилась с поднятым мною лифчиком, обнажающим её грудь, я начал распутывать ремень и потянул вниз ширинку. Она смотрела с горячим интересом, и когда я вывалил наружу свой член, приспустив трусы, она почти ахнула и снова начала улыбаться. — Подойдет? — я тоже улыбнулся. И начал гладить себя. — Дай сюда, — её ладонь легла на мой член. — Ого, какой горячий. — Слушай, пусть я и китаец, но всё же человек. Ты чего ожидала от моего члена? Формы глаза и орнамента на головке? Она ничего не сказала, снова рассмеявшись, после чего подтянулась ко мне, встав на четвереньки, насколько позволяло положение, и её губы коснулись поцелуем кончика моего члена. Я удивился, главным образом потому, что на мне не было презерватива. -Я чувствую, что получу удовольствие, — она уже тянула за полоску розового квадратика. Черт, розового?! — А ты как чувствуешь? Вместо ответа вдруг заурчал мой желудок. Сперва это вызвало неловкость, но лишь секундно, потому что её расширившиеся глаза вдруг сузились из-за смеха и улыбки. — Я заставлю тебя забыть о голоде. — Не вопрос, — резинка раскаталась по моему члену, — уже заставила. Она стала сосать мой член. Её губы не были пухлыми, но чувство было такое, что меня обхватило что-то слишком мягкое. Не имея уверенности в себе из-за долгого перерыва в таком деле, я не дал ей времени на раскачку, если можно так выразиться, и снова опустил её на спину. Она сразу же подтянула свою узкую юбку и закинула свою ногу мне на плечо. Я ухватился за неё словно пьяный за забор. Признаюсь, я выдохнул, когда начал проталкиваться внутрь. Всё было стандартно: красивая, почти голенькая «киса», татуировка на внутреннем сгибе бедра и… черт, как же жарко. Я чуть скривился от этого жара, но не в отвращении, а просто из-за остроты ощущений. Её рот был теплым, но вот внутри… она была нереально горячая. Услышав её учащенное дыхание, я толкнулся дальше и пальцы мои сжались в кулак. Это оказалось лучше, чем я рассчитывал, ну или может потому, что девка попалась веселая. Мы начали трахаться, машина в свою очередь начала раскачиваться. Я терпеть не мог эту качку, ну да пофиг, что бесило больше — узость пространства. И долбанная крыша над головой, в которую я въехал головой уже второй раз. Идиот. Занимаясь с ней сексом, я вдруг почувствовал, что не смогу кончить. Не знаю, откуда это взялось, но когда мы обнялись, тесно прижавшись друг к другу и я следил, чтобы её голова не сильно билась о дверь, я вдруг понял, что не кончу. Вроде и двигался ничего, и она была супер, в самом деле супер, её бедра так классно подавались мне навстречу… — Ты так напрягся, — вдруг шепнула она, — так загнано дышишь. — Тебе кажется. — Помочь? — я ухом почувствовал её усмех. — Как тебя зовут? Я задумался. — Зови… А-Ян. — Это имя? — Это вставка к имени… ласковая. — А-а, — нежно протянула она. — А-Ян… Ладно, соглашусь, выдохнула она мое имя очень сладенько… у меня даже затылок припек, или может свет солнца так упал, что я и не заметил. Но вот что я заметил совершенно точно, так это её пальцы… скользнувшие к моему заднему проходу. Я напрягся еще больше, но вдруг она ссунулась так, что я навалился на неё почти всем своим весом, и мне не на что было опереться, чтобы приподняться. Её пальцы в презервативе стали кружить вокруг моего отверстия. — Эй, я не гей… — А кончить хочешь? — Я… — слова застряли у меня в горле, мы почти остановились. — Да брось, это нормально. Как массаж… — А парню своему ты тоже так делаешь? — Он не был бы моим парнем, если бы не пускал меня туда. — Черт, ну ты и гарант «невинности»! — заржал я, впрочем, обняв её под спиной сильнее. — Ладно, только… не больно. Я что, вконец спятил? Нет, нет и нет, я по такой скользкой дорожке никогда не пойду, ну нафиг, с меня и так расовых проблем хватает, не хватало еще к этому и ориентацию цеплять. Но тут я подумал: а что, собственно говоря, не так? Красивая девушка гладит меня, причем по своей инициативе, плюс еще и не прося доплаты. Наверное, глупо будет отказываться от подобного, хотя, честно признаться, я еще не пробовал… и дрожь почти сразу пройняла мое тело. Она не стала резко вторгаться в меня, я же не стал долбиться в неё размашистыми движениями. Я согнулся в спине и подтянул её к себе так, чтобы её движения не мешали моим движениям. Я упустил тот момент, когда пальцы всё же вошли в меня, сперва один, причем он так ловко скользнул, так гладко и без препятствий, что вместо того, чтобы сжаться «кольцом», я наоборот расслабился входом, зато явственно сжался внутри. Так, словно бы затягивал палец в себя… интересные ощущения. Она, видимо, тоже это поняла и стала ласкать мою шею. Мы были как два полукруга в расцепке, я над ней согнут спиной, она подо мной поясницей. И второй палец скользнул в меня так, что я уже почувствовал это острее, но странно — мой член дернулся. Я не понял этого, а потом до меня дошло, что что-то «стрельнуло» внутри. И после этого её пальцы стали разглаживать именно то место. Она сказала, что чувствует выпуклость, я испугался, подумав о другом. Но она меня успокоила и продолжила, я в свою очередь стал несдержанней толкаться в неё. — Хорошо… — выдохнул я. Мой лоб был мокрым, спина тоже вспотела. — Давай… третьим. — А за нетронутую честь свою не боишься? — усмехнулась она. Я не ответил, она не стала давить. Но вот «там» надавила сильнее, и когда в меня сунулся и третий её палец я вдруг неистово захотел, чтобы там оказался целый кулак. Придурок конченый, совсем крышей улетел. Я даже испугался, что вот такая мысль вдруг так ярко вспыхнула во мне. Целый кулак? Да меня разорвет! Почему, ну почему я такой псих поехавший, почему я подумал о кулаке? И всё же… это были интересные ощущения, кольцо было скоплением нервов и было очень тугим. Словно размягчаешь постоянно напряженную мышцу, может именно поэтому порой поход в туалет доставлял какое-то «ненормальное» удовольствие, что именно стимулировалось кольцо? Но когда оно растягивалось снаружи было больнее, вообще-то. Но кулак… Видимо, всё дело именно в тех мышцах, я где-то читал, что по существу это самая чувствительная часть тела и есть из-за скопления всех тех нервов, что, когда растягиваешь, хочется только большего. В прямом смысле. Американские геи, те самые, с завивками и волосатой грудью, часто таким увлекались. Блин, посмотришь на них, мужик мужиком, здоровый зараза, усы эти противные, завивка эта отвратительная. А на деле… Однако ладно, вернусь к своей мысли. Кулак?! И как бы мне его протолкнули? Нет, даже не так: что бы я почувствовал? Внутри вроде же не было мышц, только кишку, почитай, и растягивай. Но мне так понравилось, как она меня там гладила, я так сокращался тем местом, вход немного болел, но ныло от этого дискомфорта так, что наоборот хотелось лишь еще большей растяжки. И пофиг, что было больно. Чем шире раскрывали, тем больше этого хотелось. Замкнутый круг какой-то… Я кончил тогда, когда стекла в машине почти полностью запотели. Кончил сильно, сам себе удивился и тому, какое ощущение испытал. Не знал, кончила ли она, но она мне сказала, что получила моральное удовлетворение. Я с этим не согласился, и когда её пальцы вышли из моего зада, попросил у неё презерватив и надел его на свои. Кажется, манипуляции пальцами ей понравились больше, в любом случае я очень старался, потому что мне по-человечески хотелось, чтобы, раз уж мы переспали, то удовольствие получили оба. В какой-то момент она подалась мне навстречу сильнее, замерла… Я всё еще продолжал работать пальцами, пока она меня не остановила, сказав, что лучше бы я ей отсосал. Но понятное дело, что сделать я этого не мог, и причина тоже ясна. Такое с учетом её профессии… только после анализов. Мы вышли из машины, я заканчивал с ремнем, она поправляла волосы. Мэн Яо нигде не было, но с другой стороны машины я обнаружил пакет со снедью. Увидев, как она посмотрела на этот пакет, я предложил ей пойти посидеть, она с радостью согласилась. Мы сели на лавочке, потягивая колу и кусая уже остывший, а значит нифига не вкусный бургер. Вот загадка: ну почему, когда бургер остывает, он становится таким дебильно невкусным? — Работа есть? — вдруг спросила она. Я как раз работал челюстью, обозревая волшебные виды сраной стоянки. — Тут, там, еще где-то, — дернул плечами я. — Ты правда сидел? — За попытку «суицида» впихнули в реабилитационный центр, — я повернулся к ней, — так что да, отсидел, но без «корочки». Она не сразу поняла меня, пришлось пояснить. — Слушай, не хочешь к нам? — улыбнулась она. — Будем вместе стоять на дороге? — Нет. Ты красивый, иностранец к тому же. За тебя много дадут, можешь выгодно продавать тело, имею в виду на выгодных условиях. — С мужчинами? — Можно и с мужчинами. Но женщин будет больше, поверь. — Страшных небось? — А куда ж без этого? Я, знаешь ли, чтобы развеяться всегда иду в клуб и ищу кого-то молодого и красивого. Для морального восстановления так сказать, морального и физического. Я не стал расспрашивать, что повело её на дорогу, хотя она была молода и красива, и тоже могла работать на выгодных условиях. Как я позже узнал, на них она всё же работала, а дорога… вот тут я не совсем понял, но причина была не в деньгах. То ли молодняк сторожила, то ли учила, то ли еще что-то мне совсем непонятное. Однако, как мне показалось, она была… вербовщиком. В Японии, например, таких полно. Они выходят в самые оживленные районы, ищут красивых молодых людей и предлагают им съемки в порно, карьеру до небес и головокружительные гонорары. Наверное, она тоже вербовала, вон даже за меня ухватилась. Может поэтому бесплатно дала? Ну, почти, еда как бы не в счет. — То есть, меня будет возить машина, как в эскорте? — усмехнулся я. — Ну а что? — слегка качнулась она. — Деньги есть деньги. И потом, богатые дамы — это еще и учителя. Манерам научишься, в классные места попадешь. — На «булавку» «бабочкой» я попаду, — отмахнулся я, — причем «натянут» меня на неё далеко не дамы. — А как насчет удовольствия? — спросила она. — Что ты имеешь в виду? — Я сразу обратила внимание на твой скучающий вид. На тебя жизнь, похоже, лишь тоску наводит, ты даже в сексе наслаждения не ищешь. Представляю, как тебя всё задолбало. — Ну, в импотенты я еще от горя не записался. Видишь же, даже с тобой связался, — улыбнулся я. Бургер закончился. — Ну, я предложила, — она дотянула через трубочку остатки колы и сунулась рукой в свою сумочку, — вот, это мой номер. — А визитка где? Она масляно посмотрела на меня и взяла мою ладонь. — Не греши ею, пока не перепишешь на бумажку, — записав маркером свой номер телефона, она приблизилась ко мне и лизнула мои губы кончиком своего языка. — Да брось, А-Ян, в жизни нужно идти вперед. Даже в этой сфере есть интересные люди и развлечения, не все от нужды туда идут. Ты действительно сладкий, далеко пойти можешь. Спонсора там найти, а дальше секс, удовольствия, путешествия. Ты скучаешь, я же вижу… лучше уж прожигать молодость, чем давать ей тухнуть. — Ты серьезно меня сейчас вербуешь? Поэтому дала? — Нет, конечно, — она захлопала глазами. — А у меня чувство, словно ты распробовала то, что потом можно выгодно продать. Я себя куском паштета каким-то чувствую, причем на бесплатной дегустации. — А-Ян, — она снова интересно на меня посмотрела, — серьезно, задумайся. Ты классный парень, но ведь видно же, как тебе всё скучно. Заторможенный ты, скучающий. И, вот честно, я повторюсь, но лучше прожигать молодость, нагуляться до краев, чем давать ей тухнуть в меланхолии. Я ничего на это не ответил главным образом потому, что не чувствовал себя старым или тухлым. Я просто… мне не на что было направить свое внимание, не за что было зацепиться. Всё и правда скучно было, я тосковал, причем семья тут была не первой причиной. Просто… ну вот как-то просто — и всё. И были причины, но облечь их в слова не мог. Хотелось какого-то… не пинка, а порыва ветра в лицо, сладкого запаха в легких, взмаха солнечного крыла на коже. Чего-то… зовущего за собой, может даже за руку ведущего, или когда ты сам идешь в чужой тени, но идешь. «Следуй за мной»… Мне хотелось именно идти, а не пробиваться самому, хотелось в чьей-то тени укрыться и наблюдать, расти, узнавать что-то новое. Но не было места, куда бы я мог приткнуться, кроме низкооплачиваемой работы, центра по отходу суицидников и наркоманов, и… Она давно ушла, а сам я бродил на стоянке, ожидая Мэн Яо, пока глаза мои вдруг не упали на стенд с объявлениями. Я бы и не обратил внимания, если бы среди кучки разноцветных бумажек не было одной, чисто белой, с писанными черными буквами. Она была такой кричаще белой, что я и обратил на неё внимание. Когда я снял её с клея, который, судя по всему, был еще свежим, раз так легко и без разрывов стянул эту бумажку, глазам моим открылось что-то, что можно было бы назвать… ну не просветом в конце тоннеля, но краткой вспышкой, такой, которая вроде и из темноты не выводит, но на неё можно было хотя бы пойти. В объявлении было сказано, что в адвокатскую контору требовалась машинистка, то есть человек, который печатает на печатной машинке. Не компьютер, а именно печатная машинка. Я опустил тот момент, что четко было сказано «машинистка», потому что я впервые видел такое объявление. Печатные машинки уже лет десять уходили в прошлое, и кто бы мог подумать, что какой-то адвокат еще ею пользуется. Ему что, под пятьдесят? Да какая разница, мне к этому дела быть не должно. Я не собирался звонить… Да, не собирался. Но бумажку всё же сунул в карман. Меня вдруг так увлекло это объявление, главным образом из-за печатной машинки, что я, еще пару секунд назад «тухнувший» в своей нерастраченной молодости, вдруг полностью переключил свои мысли, и это вывело меня из ступора. Когда что-то удивляет тебя, ты концентрируешься на этом довольно долго, пока, так сказать, не выжмешь из этого удивления все эмоции. Я снова сел в машину, позвонил Яо, тот через пару минут прибежал, а то так и сидел бы где он там сидел. Мы тронулись, я лег на заднее сидение, где еще недавно вовсю «доказывал», что я мужчина, и когда мы снова остановились на светофоре, достал сложенную бумажку из кармана и развернул. Мэн Яо, увидев в зеркало заднего вида, что я делаю, поспешил встрять в поток моих мыслей. — Это что? — Да так, подтереться взял. — У тебя что, настолько плохо с деньгами? — скривился он. — Дома в копилке баксов сорок есть, — вяло отмахнулся я, — но на них долго не протянешь. — Хочешь со мной по ночным сменам бегать? — предложил он. За ночные платили больше. — И… ты как-то упоминал, что хотел бы переехать, комнату себе снять. — Денег маловато будет, — протянул я, — а на одних ночных сменах только здоровье угроблю. Я снова очертил глазами слова объявления. Мысли мои были в тишине. — Слушай, — спустя долгое время, я наконец-то подал голос, — ты не помнишь, в районе Ваунта еще стоит тот центр, предоставляющий курсы по различным направлениям? — Это тот, где еще бухгалтерская контора? — спросил Яо. — Ну да, стоит. А ты что, решил эмигрировать от центра к центру? Хотя постой… ты ведь там бывал уже! — Пару лет назад пошел на один курс, — протянул я, — даже диплом получил. Но уже пару лет прошло… наверное, он считается недействительным? — Это не совсем так работает. Тебе же навык не получать, а обновить. Две или одну неделю снова походить на курсы и тебе обновят диплом. Что-то вроде перерождения, только бюрократического. — А сколько они там стоят? — Пятьдесят баксов в неделю. — Сколько?! — А ты какой навык решил подтянуть? — спросил Яо. — Я что-то не помню, что ты там проходил? Мои губы сжались в тонкую линию. Пару лет назад я еще мог страдать амбициями, потому-то и пошел туда. Но тогда это стоило двадцать долларов за пять дней! — Ты прям везде обновиться хочешь, — заржал Яо, — что в одном центре по здоровью, теперь — по делам труда. — Спасибо Господи, что я хоть не иммигрант, — раздраженно отозвался я. — А ты не рви глотку, — спокойно ответил Яо, — им наше гражданство всё равно по боку. Пока не наорешь, издеваться не перестанут. Качай данные этой страной тебе права, а иначе будешь платить втрое больше только потому, что рожей или цветом кожи отличаешься. Так что ты там проходить собрался, может и я присоединюсь. — Тебе такое не понравится. — Почему? — Потому что ты не умеешь работать пальцами. — усмехнулся я. Мои слова и улыбка, похоже, натолкнули его на верную мысль, так как он поднял брови и открыл рот. — А, пальчики, — влажно протянул он, — точно-точно. Ты же и гитару свою теребонькал, вот почему тогда на те курсы пошел. Сдалась тебе, блин, та машинопись! Безнадежное и бесплодное дело, сейчас все на клавиатуру пошли! — Мне нравилось, — спокойно ответил я. — Звуки тоже были прикольными. Быстрая работа, требующая ловкости и скорости. В хорошей конторе можно на этом навыке неплохие деньги поднять. — Но не китайцу без высшего образования. — Я американец. — Ты китаец, — устало выдохнул Мэн Яо, — и даже с образованием они будут видеть в тебе только китайца. Ты думаешь, почему я слоняюсь по этим подработкам? Для меня что, открыты двери во что-то лучшее? — он посмотрел в зеркало заднего вида, ловя мой метнувшийся в сторону взгляд. — Нам особо не на что рассчитывать, Сюэ Ян, только на собственное упрямство. Оно, может, не выведет нас к заоблачным высотам, но всё же даст чувство полноценности. Ты ведь этого ищешь, верно? И я понимаю твои чувства. Но из-за расовых отличий, поверь… биться в закрытые двери придется не один раз, и это вовсе не значит, что они откроются. Мое настроение окончательно испортилось. Я и так знал эту жестокую правду жизни, но теперь Яо окончательно похоронил мой мало-мальски добрый настрой. Теперь вообще ничего не хотелось, только биться головой об стену, пока орех не расколется. А впрочем… может та девица была права? Не в том смысле, что я побегу на чью-то «булавку», речь о людях. Даже если ты кому-то нужен для постели, это не значит, что всё ею и ограничится. Забота и движение… почему бы и нет? Но я слишком депрессивен, чтобы быть эскортником, честно. Мне и так не сильна охота, а тут это считай работа. Но она точно меня вербовала, я уверен в этом. Теперь осталось понять, не солгала ли она насчет, ну… оргазма. Уж больно глаза её светились. Блин, не могла сразу сказать, что звезды поймала?! Теперь я был уже раздражен. — Пошли пить! — так резко крикнул и одновременно подорвался я, что Мэн Яо аж дернулся. — Чувак, ты только что вылез из больнички по причине неуёмного пойла. — А ты купи мне пива, а не пали, и я не откинусь. — Но ты же вроде «переродиться» хотел. — Да в задницу, — отмахнулся я, — ты ведь прав. Ну кто наймет китайца? Пошли лучше пить, или на крайняк есть. — Сюэ Ян, да я же это сказал вовсе не для того, чтобы опустить твои руки… Но получилось именно так. Нафиг я где-то и кому-то нужен, всё яснее ясного: пока за тебя говорит твой цвет кожи и разрез глаз вместо твоих способностей, то к черту вообще напрягаться. Я человек с «упавшими» амбициями, мне скучно и я, можно сказать, морально одинок. Яо не в счет, он мой друган по существу куда больше, чем по расе. И мы приклеились друг к другу не потому, что корень рождения общий, а потому что находим друг в друге ту отдушину, которая не дает окончательно послать всё, себя в том числе даже куда больше.