простыми словами

Сиджвин медленно, но аккуратно дорезает помидоры, Ризли снова проверяет картошку в духовке ― ей нужно ещё десять минут ― приподнимает крышку домашнего гриля, и в нос забивается запах уже подоспевших рёбрышек, так что он сбавляет градус и возвращается к сковородке, на которой томится соус. Возможность спокойно потратить на готовку три часа (на уборку, правда, ещё столько же) ― одна из главных причин, за что Ризли обожает выходные. В методичном помешивании соуса под шипение мяса и шум вытяжки его окутывает бетонное умиротворение, что вломись сюда половина полицейского отдела, размахивая документами и крича о горящих сроках, его волнение не поколебалось бы ни на секунду. В нос забивается аромат приправ, Сиджвин споласкивает посуду, но в полушумной бытовой суете ожидаемый звонок слышится отчётливо. ― Сиджвин, откроешь? ― Сейчас, ― она вытирает руки полотенцем и бежит к входной двери. Ризли знает, что услышит привычное: ― Тётя Клоринда! Мы вас заждались. А в ответ раздастся знакомое: ― Привет. И обернувшись через плечо, откроет свободной рукой крышку сковородки, чтобы до Клоринды точно долетел запах. Она качает головой на его хвастовство (это она пока не попробовала: одно мясо, приготовленное Ризли ― и он сможет заставить человека делать всё что угодно), но довольно легко улыбается и в ответ поднимает пакет, вероятно, со сладостями. ― Гостинцы, держи. ― Спасибо, ― Сиджвин принимает их из рук и тут же берётся разбирать. Бежит за тарелкой для печений, вскрывает упаковку, а Клоринда только-только разувается в прихожей и проходит к ним. ― Чем-нибудь помочь? ― Почти всё готово, ― бросает Ризли, прежде чем начать сбавлять градус ― и на плите, и в духовке, и на гриле, а режим вытяжки одним нажатием меняется на менее активный. На всю кухню врывается запах еды, особого соуса, вкусного чая, когда всё это раскладывается по тарелкам, наливается в кружки и ставится на стол с тихим звуком. ― Приятного аппетита. Из Клоринды не вырывается восхищение, как у Сиджвин, когда она пробует первый кусок и тут же нахваливает еду, но по одним прикрытым глазам и слегка склонившемуся корпусу к столу, чтобы лучше уловить запах, уже видно её тихое довольство. ― Спасибо, ― Клоринда отрезает небольшой кусок. ― Хорошо пропеклось, ― она и ценительница и любительница мяса, и экспертка в его готовке, что за долгое время их знакомства Ризли успел с ней перекидываться парой рецептов, но секрет фирменных рёбрышек так и остаётся увиливающей тайной ― и их похвала, несомненно, льстит. Он хмыкает и приступает к блюду. ― Как день? ― Да! ― Сиджвин оживляется. ― Как у Вас дела? Клоринда пожимает плечом и отмахивается одним словом: ― Нормально. А у тебя как, Сиджвин? ― О, ― она ставит стакан в сторону и приободряется, в глазах мелькает блеск, предвещающий надвигающийся поток впечатлений: будто все события за последнюю неделю произошли всего пару минут назад. ― У нас было представление на школьном концерте. ― Ты рассказывала, я помню. И как прошло? ― Отлично! Нас все учителя хвалили. И мсьё Нёвиллет тоже особенно. ― М, ― коротко тянет Клоринда, нанизывая овощ на вилку с таким безучастным интересом, как будто она впервые слышит это имя и забыла все крупицы информации о нём. ― А мсьё Нёвиллет, это… ― Мой учитель французского. Он очень милый! Мы его подвозили даже как-то. Не то чтобы это было обязательно упоминать. Ризли посматривает исподлобья, отрываясь от созерцания тарелки и тут же напирается на взгляд Клоринды. Быстро кинутый, мимолётный, что странное любопытство Ризли в нём улавливает только потому, что, во-первых, внимательный, во-вторых ― знает Клоринду, но не успевает ― даже жестом или ответным взглядом ― среагировать, как она возвращает внимание к Сиджвин, а дёрнувшееся спокойствие в груди Ризли от упоминания одного конкретного имени тут же возвращается на место, как устаканившаяся водная гладь во время штиля, будто вообще и не двигалась. ― Ещё у нас показывали фокусы, мне очень понравилось выступление… Один пересказ всех школьных новостей и сообщения об успехах в учёбе занимает по меньшей мере час, за который все успевают поесть, Ризли ― помыть посуду и очистить место на кухне, заварить чай, опробовать с остальными гостинцы, и бесконечный поток новостей и планов тянется так до первого громкого, старающегося тут же быть спрятанным за маленькую ладонь, зевка. Ризли поглядывает на время. ― Сиджвин, почти девять часов. ― Ага, ― закрывая рот, выдаёт она и потом щурится на Ризли с легким недовольством. ― А ты? ― А мы попозже тоже пойдём, ― он салютует ей кружкой, ― давай. С демонстративным фыканьем Сиджвин всё же улепетывает чистить зубы и готовится ко сну, а Ризли со вздохом аккуратно садится на диван рядом с Клориндой, не разливая ни капли чая, и разговор начинает течь в совсем бытовое русло ― ужасаться от осознания факта старения (поправка: просто взросления) Ризли не особо хочет, но иногда он ловит себя на мысли, что если раньше, в первые года знакомства девяносто процентов их с Клориндой общения состояло из подтрунивания, умалчивания неудобных тем и коротких разговоров о чём-то важном, а также быстрых переписок о местах встречи, то потом, с каждым годом, и в особенности с появления Сиджвин, темы бесед стали перетекать на обсуждение предстоящих планов на выходных, качестве выпечки в ближайшей пекарне и историями с работы ― и не то чтобы Ризли против: хорошая новая стабильность в жизни ему приятна. ― Как дела на работе? ― он помнит периоды, когда Клоринда на этот вопрос потирала висок, никогда не жаловалась, но всё равно было видно, что над ней уже формируется снежный ком из обязанностей, предвещающий мешки под глазами и головную боль. К счастью, Клоринда только пожимает плечом: ― Пока нормально, ничего не всплывало, ― и отпивает чаю. ― Можно не тратить выходные на то, чтобы отоспаться? ― Ризли едва дёргает уголком губ. ― Я и так высыпалась, ― сухо отвечает она. ― С тремя часами сна? Клоринда просто бросает на него взгляд, и Ризли в защищающемся жесте вскидывает ладонь, мол, туше. ― Просто спокойно проведу дни, ― в итоге добавляет она. ― И какие планы? ― Завтра у меня ужин. ― С Навией? ― Ага. ― И как у неё дела? ― Ризли тянет это без ехидного намека, просто вежливо интересуясь, но то ли Клоринда неправильно воспринимает его тон (маловероятно), то ли она помнит предыдущие подколы (очень сильновероятно), поэтому косится в его сторону, отвечает: ― Всё хорошо, ― и, бросая лежащего полицейского (это будет Ризли) посреди их дороги разговора, спрашивает: ― А как у Нёвиллета? Рука с кружкой останавливает аккурат у губ. Кажется, словно любой вопрос о Нёвиллете вскрывает из сознания тот самый момент во время представления двух фокусников, приглушенно заставляя вспомнить осевшее в груди «ох», а Ризли ― чувствовать на секунду себя преступником, пойманным с поличным, хотя ничего на лице не выдает его замешательства. Он быстро поглядывает в сторону комнаты Сиджвин ― та давно ушла спать, пожелав им спокойной ночи, и они с Клориндой снизили громкость разговора, но Ризли всё равно периодически прислушивается. ― А тебе так интересно? ― Ризли скептически вскидывает брови, косясь в сторону Клоринды. Она беспристрастно пожимает плечами. ― Я просто не знала, что вы так хорошо знакомы. ― Да мы не особо знакомы, ― Ризли прячет губы за кружкой чая и легко мотает головой. ― Пару раз пересекались, болтали после родительского собрания и всё. ― И всё? ― и эта фраза Клоринды вкупе с её чуть приподнятыми бровями и кинутым якобы совсем незаинтересованным безучастным взглядом парадоксально заставляют Ризли ощущать себя окруженным толпой журналистов, тыкающих микрофоном прямо под рот, несмотря на то, что знаком он с Клориндой очень и очень давно. И он мог бы ответить сухое уверенное «и всё», спокойно встретить её взгляд и закрыть тему, но Ризли думает о накатившей дилемме, ворочащейся в нём, как какой-нибудь неспокойный кот, который никак не в силах найти подходящее положение полежать, смотрит на Клоринду и просто вздыхает. Для Клоринды вздыхает достаточно многозначительно. ― И всё, потом я внезапно узнал, что он знаком с Навией, а потом мы встретились ещё раз и… ― и Ризли запивает несформировавшийся в голове остаток фразы чаем. Он любит тишину или, по крайней мере, относительную звуковую стабильность: в гостиной не висит никаких тикающих часов, дом находится в нешумном районе, поэтому даже из открытого окна не будет слышно мотоциклистов (когда-то Ризли гонял и сам на байке, а теперь ограждает квартиру от лишнего шума), но, если прислушаться, можно уловить едва-едва слышимое гудение холодильника с кухни. Ризли сосредотачивается на этом звуке, пока они молчат, и посматривает на донышко кружки ― чай почти закончился. ― Не хватило? ― Клоринда бросает это мимолётно и будто невзначай, но продолжает пристального смотреть на него, и её вопрос таким образом ощущается аккуратным обхождение слона в комнате ― слона огромного такого. Ризли неоднозначно пожимает плечом. Скорее, схватило с лихвой: удивительно, всего за пару встреч ― и одновременно не хватило. ― М-м, ― он со вздохом встаёт с дивана, чтобы заварить чай по новой, ― не знаю. ― Он тебе нравится? И тут же останавливается. Клоринда звучит то ли утвердительно, то ли удивлённо, то ли неверяще, то ли насмешливо ― Ризли не улавливает. Он прикусывает губу изнутри и в задумчивости с сомнением склоняет голову, полностью озадаченный пришедшимся в лоб вопросом. Ладно, он хочет обозначить хотя бы для себя: возможно, даже не то, чтобы нравится ― но определённо интересен, по крайней мере, чётко об этом он подумал не так давно. Ризли человек не порывистый, и каждый год его жизни, стаж в качестве начальника и отца заземляет его, притупляя желания постоянно находить себе приключении на одно место (Ризли, на самом деле, находит их сейчас, но действует в комфорте, через связи и своих целей добивается гораздо быстрее). Исключение ― возраст не убавляет его количество юмора (вопрос уже в качестве, но Ризли не думает об этом). ― Можно и так сказать. Есть такое, ― в итоге тянет он. ― Значит, тоже строишь планы на выходные? ― и она изгибает бровь. О, Клоринда определённо ему мстит. За подколы с Навией. По её лицу этого не видно, но в душе она дьявольски довольно улыбается ― Ризли видит её насквозь. Он разок барабанит пальцами по кружке и останавливается. В его планы на выходные входит сходить куда-нибудь с Сиджвин, убраться дома, приготовить еду, сгонять в спортзал, выпить несколько литров чая, чтобы унять беспорядок, творящийся в груди ― Ризли не любит беспокойство сердца, и когда терзающая проблема встаёт перед ним, старается либо мысленно с ней разобраться, либо решить. Пока с его рутиной в виде работы, домашних дел и, ну, очевидного положения Нёвиллета в качестве учителя его дочери, Ризли будет запивать все мысли чаем. От неперспективной картины он тихо вздыхает через нос. ― Строить нечего. Клоринда озадаченно приподнимает брови, усаживается поглубже на диван, подгибая ноги под себя, и вот теперь в её вопросе звучит полностью искреннее любопытство и недопонимание: ― Почему? ― Я… не в том положении, ― и он кивком указывает в сторону комнаты Сиджвин. Клоринда прослеживает взглядом за его направлением и понимающе замолкает. А потом хмыкает и бросает: ― Ты что, беременная женщина? ― Ризли фыркает. ― Хотя ладно, у беременной женщины шансов не меньше. В чём твоя проблема? И она смотрит на него, как на маленького ребенка. Ризли обычно такой взгляд получал, когда выбрасывал неудачную (по субъективному мнению Клоринды) шутку. На молчание Клоринда отвечает вздохом, ставит пустую чашку на журнальный столик и приступает к форме вопрос-ответ ― как в старые добрые: ― Он тебе интересен? ― Интересен. ― И ты хотел бы пригласить его на свидание? Он пытается просто подумать об этом, и в груди поднимается, беспокойно закручиваясь, обжигающее тепло ― Ризли стоит признать, что это не чай, ― напоминающее ему вдруг о прохладном раннем-раннем утре, Нёвиллете у окна и очень давно не настигавшим Ризли смущением. Он пытается подумать об этом снова и вспоминает о неловких разговорах, внутренне усмехаясь. ― Может быть. ― Так пригласи, ― Клоринда слабо взмахивает кистью, и Ризли хмыкает. ― Как у тебя всё просто. ― Шла на работу, пролила кофе на красивую девушку, получила приглашение на свидание, молча потревожилась, сходила на ужин ― и вуаля. Ризли всё-таки идёт заваривать чай. ― У тебя тоже. В чём проблема? Он наливает ещё не остывшую воду из чайника, добавляет заварки, кладёт две ложки сахара, методично размешивая, кидает, склоняя голову: ― Вопрос, согласится ли он. ― Только это тебя останавливает? Или тебе просто слабо? И останавливается. Ризли оборачивается, смотрит на Клоринду и щурится ― чуть весело, потому что знает эту их штуку, на которую они оба ведутся, и вызывающе. ― Хочешь поспорить, смогу ли я пригласить его на свидание? ― Ты это сказал, ― невозмутимо парирует она. Ризли пожимает плечами. ― Давай. ― И что победителю? ― Потом решим, ― что ему достанется, Ризли на самом деле не так уж и важно, но если он заключил пари, то либо проследит за его выполнением, либо лбом о стену разобьется, но сделает. ― Ну, ― она подносит кружку к губам и пожимает плечами. ― У тебя есть две недели… Две? С надвигающимся тех осмотром в полицейском участке, пересечениями на удачу и едва ли нормальным знакомством две недели будто сжимаются до двух дней. ― Три. Клоринда слегка хмурится. ― Две с половиной. ― Три. ― Тебе не кажется, что три… Клоринду перебивает телефонный звонок. Звонок Ризли. Он озадаченно сводит брови, потягиваясь за телефоном, видит контакт и тут же берёт трубку. ― Слушаю. Шеврёз на том конце хмыкает. ― Тот пацанёнок из приюта, о котором ты говорил, загремел в участок. Недавно поймали. До Ризли доходит пару секунд, чтобы понять. ― Секунду, ― он прикладывает ладонь к динамику, отводя телефон от уха, и молча смотрит на Клоринду просящем об одном одолжении взглядом.

***

Когда Ризли кинул эту просьбу Шеврёз, то в глубине души надеялся, что это ему не понадобится, и в следующий раз он встретит Фремине хотя бы в мастерской мистера Карона, а не в участке. Ризли коротко барабанит пальцами по рулю, пока стоит на светофоре и хмыкает ― в подростковом возрасте он тоже убегал от полиции, но было не особо весело. Внешне молчаливое здание с горящими посреди тёмной улицы окнами внезапно его встречает не стоячей тишиной, сохраняющейся здесь очень хорошо, будто никто даже не хочет создавать подобие шума в такое время ― да и днём здесь, в принципе, спокойно, ― а выразительно раздающимся почти на весь зал размеренное и даже немного скучающее: ― А он мне говорит, что в коктейле Молотова не должна быть смола, а я ему говорю, что он просто п… ― Что это за у вас кружок самодеятельности? ― …привирает. Ризли со звоном зажимает крутящиеся на пальце ключи от машины в кулак и посматривает: рядом с дежурной стойкой открыта стеклянная дверь, ведущая к камерам временного заключения. Парень за решёткой ― ярко-рыжее пятно ― замолкает и приподнимается со скамейки, моргает, но тут же улыбается и салютует двумя пальцами ото лба: ― Здрастье! Дежурная Маретт за стойкой смущенно кашляет, пока паренёк продолжает: ― У нас тут уроки химии, я… ― Кхм-кхм. Капитан Ризли, доброй ночи. ― Доброй, ― кивает он и подходит к ней, чтобы озвучить свою просьбу, как спустя меньше секунды снова из стороны раздаётся: ― Ух ты. Здрасьте, кэп, получается? Парнишка с интересом склоняет голову, и Ризли смиряет его коротким взглядом, в котором и усталость взрослого человека, выбравшегося в участок к ночи, и немая просьба помолчать, а потом снова обращается к дежурной: ― К вам ведь ещё одного завозили? ― Да, в последней камере, ― она неопределённо кивает головой в сторону, и Ризли отходит от стойки чуть назад, открывая себе обзор на самую дальнюю часть в зоне камер. Тут же блекнувшая за прутьями решётки светлая макушка в секунду пропадает из поля зрения. ― Хорошо, ― бросает Ризли. ― Спасибо. ― Пожалуйста, ― Маретт вздыхает и косится кажется, примерно в то направление, где за решёткой сидит эксперт по коктейлям Молотова. Ризли мысленно готов пожелать ей удачи, когда в участок заходит ещё один человек, с повязкой на глазу, и рыжий парнишка замирает, а потом довольно вскидывает руки. ― Ну всё, меня забирают. ― Сейчас будем оформлять, ― бормочет Маретт. Ризли хмыкает и отходит от её столика. Ему стоит пройти чуть дальше, вдоль ещё двух небольших камер временного заключения, чтобы наконец добраться до Фремине. Тот нервно оглядывается на шаги, несмотря на то, что уже заметил Ризли, натыкается на него взглядом и так же быстро отворачивается, выпрямляя спину, прилегая к стене настолько плотно, что кажется, Фремине желает слиться с ней и стать невзрачным предметом мебели ― ну, скамейкой, например, выбор здесь невелик. Ризли успевает углядеть только взволнованные глаза и фиолетовое пятно на скуле. Он аккуратно берёт стул у противоположной стены и ставит его неподалёку от камеры Фремине ― метр-полтора. Садится с тихим вздохом, скрещивает руки на груди. ― Привет, ― и смотрит внимательно: не недовольно, не угрожающе и не осуждающе, но что-то в его взгляде, похоже, кажется пареньку не так, и он склоняет голову сильнее, пряча глаза. Синяк на скуле и впрямь тут: растекается фиолетовым пятном на добрую часть лица. ― Здравствуйте. Ризли знает, что сюда к ним частенько завозят подростков, которые захотели прокатиться на родительской машине без прав, ввязались в потасовку на улице или решили, что нарисовать граффити в общественном месте ― хорошая идея. Иногда, замечая их, Ризли ненароком вспоминает себя, и как после первого-второго раза удирать от полицейских после мелких передряг стало для него таким же обыденным занятием, как юношеские драки с примесью ран, злости, обиды и подстрекающим чувством отстоять своё ― бурная была молодость (но вот же ирония ― где он сейчас). Он смотрит на Фремине, которого уже ловил на улице посреди ночи, а теперь видит его за решёткой и едва-едва, совсем незаметно, будто обдумав что-то для себя, кивает. ― Давно тут сидишь? Фремине молчит, застыв, пару секунд, будто не этого вопроса он ожидал услышать в первую очередь, а потом, спохватившись, отрицательно качает головой. ― А сколько? ― … минут двадцать. Наверное. ― Пить не хочешь? Воды? ― Ризли посматривает в сторону стойки ― рыжий паренёк уже покинул участок, к облегчению дежурной, кажется, ― замечает стеклянную миску с леденцами и весело хмыкает. ― Конфет? И Фремине наконец поднимает голову. Взгляд у него ― как у кота, к которому подошли и начали что-то говорить уж точно не на кошачьем языке, а теперь сиди и разбирайся, что от тебя хотят. И он неопределённо ведет плечом и отводит глаза к окну. Ладно, думает Ризли, глухо прихлопывая ладонями по коленам и вставая. Времени у него полно ― не два часа в запасе, конечно, но он уверен, что справится и за столько, сколько попросил Клоринду посидеть, приглядеть за Сиджвин в его отсутствие в такое позднее время (а если задержится, то она прекрасно знает, где и что находится, отроет себе одеяло и расстелет диван). Так что Ризли со вселенским спокойствием берёт пластиковый стаканчик, наливает тёплую воду из кулера, загребает небольшую горстку конфет и возвращается. Фремине, завидев его снова, резко поднимается со скамейки словно по команде. ― На, держи, ― он поспешно принимает из рук Ризли стаканчик с водой через широкие промежутки меж прутьев. ― Подставь ладонь. ― Фремине моргает, но чуть запоздало всё же вытягивает вторую руку и с абсолютно не понимающими глазами смотрит на горстку конфет, которую Ризли сыпанул ему, прежде чем усесться обратно на стул. В конце концов, парнишка прокашливается и отходит к скамейке. Он отпивает пару глотков, не притрагивается к леденцам и в застывшей тишине ведёт подушечками больших пальцев по краю стаканчика. Спадающие пряди пытаются прикрыть фиолетовый синяк. ― Не болит? ― М? Ризли указывает пальцем на свою скулу и кивает в сторону Фремине. Рука парнишки тут же тянется к лицу, и он останавливается в осознании. ― Нет. ― Холодное прикладывал? ― Это… ― он убирает руку вниз и поджимает губы. ― Уже не болит, всё нормально. ― Сегодня получил? Фремине вздыхает и замолкает. Ризли чуть наклоняет голову, пытаясь поймать чужой взгляд ― потому что молчанка с парнишкой может длиться так очень и очень долго, а Ризли выводит на разговор если не конфетами и аккуратными вопросами, то другими методами. ― …да. ― От знакомых? Фремине неопределённо ведет плечом. Ну, хотя бы не говорит про столб ― виновника всех синяков в мире. ― Ты поэтому тут? ― Нет. ― А почему? Фремине смотрит исподлобья сначала на Ризли, потом куда-то в сторону дежурной стойки у выхода, потом на свою руки и продолжает молчать. Кажется, для лучшего оправдания тишины он делает глоток из стакана ― вот теперь как рот в воды набрал. Ризли в немом ожидании просто присматривается, стараясь выглядеть что-то ещё помимо бросающегося в глаза фиолетового пятна. На щеке тонкая ранка, как царапина от кошки ― может, она и есть, кто знает, ― на руках ничего не видно ― ни ран, ни бинтов, потому что предплечья прикрыты плотными рукавами тёмно-синей кофты, и из-за оттенка грязь Ризли на ней замечает не сразу. ― За что-то серьёзное здесь? Фремине поднимает голову и, попав под пристальный взгляд Ризли, уже не отворачивается. Только сидит с большими беспокойными глазами всё нервнее и нервнее, сжимая края пластикового стаканчика, а шея у него горит красным облепляющим смущением. ― Я… ― он вдыхает через нос, набирая в грудь побольше воздуха. Он не может никуда деться под расспросом и пристальным вниманием, поэтому всё собирает и собирает крохи уверенности, судя по прочищающемуся горлу и едва заметному ёрзанью. ― Я был на стройке… Шум у входа обрушивается посреди предложения, отрезая его насовсем и тут же выплескивая громкое: ― Извините! Мы забрать! Маретт с зевком начинает безучастно: ― Добрый вечер, вы… Молодой человек, вы куда? Подождите!.. И в зону камер врывается парнишка, а Фремине тут же откладывает пустой стакан в сторону и приподнимается со скамейки, попадая в поле зрения забежавшего гостя. ― Фремине! ― Стоять. Внезапный посетитель застывает на месте. Смотрит на Ризли, с тревогой на Фремине, и когда к нему подходит девчонка ― уж очень на него похожая, наверное, сестра ― тут же спохватывается, начинает чётко и почти уверенно, стараясь не отводить от Ризли взгляд: ― Здравствуйте. Мы хотели бы забрать Фремине… Ризли поднимается и отодвигает стул в сторону. ― Кем приходитесь? ― он изгибает бровь, снова осматривая вошедших. Ризли уверен, он точно их где-то видел. Многие лица опечатываются в его памяти, а вот обстоятельства, в которых они были задействованы, в голове усердно пытаются пазлом собраться в картину. Парень вздыхает, поднимая плечи. Открывает рот, но девчонка позади него спокойно говорит: ― Сводные брат и сестра. Парень закрывает рот и кивает. ― Удостоверение личности. ― Вот, ― он достаёт из кармана паспорт, наглядно показывая раскрытый разворот. ― Дай-ка сюда, ― Ризли сгибает пальцы вытянутой ладони на себя, жестом прося поднести документ поближе. Лини, видит он, потом смотрит на фотографию, на паренька. Лини и… Как будто читая его мысли, девчонка подставляет рядом свой документ. …и Линнет. Фокусники на концерте. Старшеклассники из школы Сиджвин. Ризли быстро сканирует удостоверение снова и глядит Лини ― да, точно, Лини ― в глаза. ― Давно совершеннолетний? ― Тут написано, ― не отводя взгляда, твёрдо проговаривает Лини. И добавляет. ― Второго февраля. Ризли, даже не проверяя, кивает и поворачивается к Фремине ― стоящего близко к решетке и взволнованно обхватывающего прутья. ― Ты их знаешь? ― Да, ― он поспешно кивает. ― Пришли за тобой? Фремине кивает снова. ― Сводный брат, говоришь? ― уголки губ Ризли сами приподнимаются, стоит ему заметить беспокойные переглядки по разные стороны, но Фремине в конце концов отвечает очередным утвердительным поспешным кивком. Ризли снова смотрит на Лини и Линнет и тихо вздыхает. По сути Фремине должно забрать ответственное лицо из приюта, но Ризли помнит встречу с одной из разъярённой воспитательниц, сдерживающую злость за стиснутыми зубами ― а ведь это парнишку поймали после отбоя, а не встретили в камере ― посматривает на оживившегося Фремине, дергающего рукав в районе локтя другой рукой, но упорно не прячущего взгляд, а потом упирается глазами в упрямо уверенное выражение лица Лини. ― Хорошо, ― Ризли взмахивает рукой. ― Оформляйтесь, будете забирать. Он замечает, с каким тихим облегченным выдохом опускает Лини, и тот, бросая на Фремине взгляд, поспешно идёт к дежурной стойке. Ризли тоже подходит к Маретт и быстро спрашивает: ― Ты здесь одна? ― Секайль отошла ненадолго, ― бросает она, подтягивая выложенный документ Лини к себе. ― Подай ключи от камеры. Он перехватывает из её руки связку и спокойно открывает решётчатую дверь. Выходящий Фремине успевает кинуть на него осторожный взгляд, будто Ризли сейчас передумает и заведёт его обратно в камеру, прежде чем оказывается окутан руками Линнет. Она принимает его, быстро и легко обхватывая за плечи, и выводит к холлу. Ризли достаёт телефон и быстро пишет Шеврёз с маленькой просьбой. ― Фремине, ― Лини поспешно отходит от дежурной стойки, приобнимает с другой стороны, и они вдвоем окутываются вокруг парнишки стальным щитом, не подпуская больше никого к нему ни с одной стороны. Кажется, вот теперь, все они облегченно выдыхают. ― Молодой человек, распишитесь, пожалуйста. ― Сейчас-сейчас, ― он вытягивает руку, суетливо водя ручкой по бумаге, и поспешно кладёт её обратно на стойку. ― Всё. Пойдем. До свидания. ― Спасибо вам, ― на прощанье кивает Линнет ему, и получает кивок Ризли в ответ. Он открывает им дверь из участка, получая вопросительно-подозрительный взгляд от Лини. Ребятня втроем садится в машину, припаркованную совсем недалеко, Лини запрыгивает за руль, включает фары, освещая номера, и спустя минуту Ризли уже провожает машину взглядом. Когда он добирается до дома, то получает ещё один звонок: ― Слушаю. ― Они были в кленовом парке у бульвара. Около часа, потом сели в машину и поехали к приюту. ― Спасибо. ― Пожалуйста. И он сбрасывает трубку, оставаясь в тишине квартиры. Сиджвин давно сладко спит, Клоринда его дождалась и, несмотря на предложение остаться, едва зевнула с закрытым ртом, уехала к себе, оставив Ризли в спокойном уединении с мыслями ― они знают рабочие заморочки друг друга, и, кажется, интуитивно чувствуют надвигающийся мозговой штурм, который нужно переварить в одиночку. Ризли сидит на диване с десяток минут, большую часть времени думая, помимо всплывающих предположений, что делал Фремине на территории стройки, где его и поймали, по словам Маретт (вероятно, искал запчасти или детали), о появившейся зацепке из последних событий. Лини и Линнет. Он барабанит пальцами по ручке кресла, а потом достаёт телефон. Контакт с короткой историей вызовов, в которой красуется один единственный звонок в тот самый день, подписан подробным «мсьё Нёвиллет, французский», и Ризли смотрит на него некоторое время, прежде чем нажимает на кнопку, чтобы редактировать его до лаконичного «Нёвиллет». Иконка сообщения выжидающе ждёт прямо под подушечкой большого пальца. По замершей руке волной коротко проходятся мурашки, нервируют кожу, пускают беспокойный комочек в грудь и исчезают. Ризли не касается экрана и в итоге выключает телефон. Время позднее, напишет позже.