простыми словами

Ризли просыпается с прилипшей сухостью в горле, головной болью и еле разлипающимися глазами ― в общем, с ожидаемым лёгким похмельем. Он крепко зажмуривается несколько раз, сбрасывая плавающую пелену перед взором, прежде чем медленно потянуться, привставая. Одеяло спадает с него, утренний холод подступает и забрасывает на кожу мурашки. Ризли моргает пару раз и оглядывается. Тихо и пусто. Светлые стены кажутся мягкими. Судя по пробивающемуся свету, сейчас, должно быть, около пяти или шести утра ― непонятно точно, потому что в этот сезон погода вроде бы меняется и постепенно, но не успеешь понять, как метаморфозы становятся совсем неузнаваемыми. Он встаёт с дивана, который ему расстелила Навия ― когда время переваливало за одиннадцать, Фурина (снова приговаривая, что ей завтра рано идти куда-то на репетицию, и она понятия не имеет, как встанет с утра) и Тиори уехали, после полуночи Шарлотта с демонстративным зевком завалилась в оставшуюся гостевую спальню, а спохватившаяся Навия тут же засуетилась в поисках самых удобных подушек и одеял, чтобы обеспечить достаточный комфорт в качестве компенсации сна на диване. Ризли просто посмеялся и попросил Навию успокоиться. В итоге ему расстелили со всеми почестями, предоставив очень удобное постельное. Да и без этого диван, по честной оценке, на самом деле очень хороший. Ризли в целом не жалуется, за свою жизнь он где только не спал: на кровати с тончайшим матрасом, каждая пружинка которого впивалась в окаменевшее тело, просто на матрасе, на полу, на улице, ― и его бедная спина перевидала в этой жизни всё, так что от мягкого приятного дивана Ризли отрывается постепенно и немного неохотно. Он бы мог полежать ещё немного, но кости, кажется, сжались изнутри, всё внутренности тела высушились, а в горле образовалась пустыня, и в таком состоянии Ризли валяться уже не может. Пол встречает его ожидаемой прохладой ― большой дом прогревается медленно, особенно в такие сезоны. Ризли скользит рукой по холодным перилам, через раз придерживаясь, потому что, прикрывая глаза на несколько секунд во время зевка, ему кажется, что нога нет-нет да промахнётся, и он оступится и доберётся до конца полётом. Однако спускается Ризли благополучно ― самое трудное утреннее испытание пройдено. Когда нога с последней ступеньки ухает на пол, Ризли выдыхает, зевает, зажмуривается и, не успевает он до конца прикрыть рот, как краем глаза замечает движение на кухне. Когда его сонные глаза обрабатывают, что это Нёвиллет, Ризли тут же с хлопком сжимает челюсть ― к счастью, Нёвиллет стоит спиной, а его вчерашняя рубашка сменилась на футболку, и Ризли теперь точно может сказать, что плечи у Нёвиллета широкие. И руки, в целом… Быстрее, чем его всё же заметят, изо рта вырывается хриплое: ― Доброе утро, ― настолько хриплое и низкое, что Ризли ненадолго замолкает, прочищает горло и, уже глядя на обернувшегося растерянного Нёвиллета, нормально проговаривает: ― Уже не спишь? Нёвиллет отвечает спокойно и обыденно: ― Как видишь. Ризли моргает, сказанное доходит до него спустя несколько минут, и он со вздохом прикладывает ладонь к лицу, словно проводит в попытке стереть сонливость, на деле ― вжимает её за собственную глупость с желанием отмотать время ну хотя бы на пару секунд назад: конечно, не спит, что за дурацкий вопрос. Дурацкий вопрос он решает перебить чем-нибудь более существенным и нормальным: ― Сколько времени? ― Ризли выглядывает меж раздвинутых по лицу пальцев. Свисающие лохмы скользят по подушечкам, щекочут лоб и немного лезут в поле зрения. Нёвиллет быстро глядит в сторону. ― Почти шесть утра, ― и снова смотрит на него. Секундная пауза кажется застывшим стеклянным моментом, который проходит так быстро, что Ризли кажется, ему показалось. ― Чаю? Нёвиллет моргает. Ризли смотрит в светлые глаза чуть больше положенного, ― спросонья и с похмелья у него, видно, заторможенная реакция ― пальцы едва дёргаются, а потом он запоздало кивает, убирая руку от лица. ― Да. Давай. Нёвиллет рвано кивает в ответ, тут же разворачивается и берёт уже вскипевший чайник неприкрытыми сияющими в солнечном свете руками. Он подливает из заварки и, даже не спрашивая, кидает две ложки сахара, чему Ризли не может не улыбнуться ― и ведь запомнил. На кухне пол кажется ему более тёплым. Ризли прошлёпывает до кухонной стойки, подхватывает предоставленную кружку за края, отпивает чаю и, глотая, чувствует налёт на зубах и неприятный привкус во рту. Он быстро проводит языком по дёснам, внутренней стороне щеки, сжимая губы, и выдыхает. ― Навия говорила что-то об одноразовых зубных щётках. Не помнишь, где они? ― Ризли поворачивает голову в сторону и уже сталкивается со взглядом Нёвиллета. ― М? ― он моргает. А потом спохватывается. ― А, конечно. Сейчас, ― ставит чашку на стол и отходит, ― они в ванной, давай покажу. Ризли следует за ним, останавливается в дверном проёме, пока Нёвиллет садится на корточки, чтобы заглянуть в тумбу у раковины, и удерживается от очередного зевка. Он копается под раковиной совсем недолго, волосы у него чуть потрепаны, слегка взлохмачены и аккуратно спадают в бок. Нёвиллет спокойно хозяйничает в доме, и так гармонично вписывается во всю эту бытовую среду, что Ризли всё-таки спрашивает, разбавляя утреннюю тишину: ― Часто тут бываешь? ― Летом приезжаю иногда погостить, когда господин Каласс отдыхает, он любит собирать гостей здесь, ― а потом в его руке появляется серая зубная щётка в прозрачной упаковке. ― Вот, держи. Взгляд Ризли падает вдоль неё на предплечье, скатывается во впадинку согнутой руки, и мозг отмечает светлый тон кожи, гладкость и проступающие мышцы. Ризли поспешно выхватывает зубную щётку, едва касаясь пальцем чужих подушечек, и Нёвиллет со вздохом поднимается, ненавязчивым движением отряхивая колени. ― Спасибо. ― Пожалуйста. Ризли делает шаг вглубь ванной, выходя из проёма, чтобы дать Нёвиллету выйти, тот двигается одновременно с ним, и от их мимолётного столкновения плечами на выходе изо рта чуть не вырывается нервный смешок. Дверь закрывается. Потом Ризли останавливается, смотрит на себя в зеркало, встряхивает головой и выдыхает. Утро. Через минуты три он выходит из ванны со свежим дыханием, хватает ещё не остывший чай, глотает, прикрывая глаза, и блаженно выдыхает: ― Вот теперь доброе утро, ― словно вопреки фразе изо рта вырывается мелкий зевок, и Ризли тут же прикрывает рот ладонью. ― Доброе, ― едва слышно вторит ему Нёвиллет и чуть разворачивается, подхватывая что-то сбоку от себя. ― Будешь сыр? Тут осталось достаточно. ― Он пододвигает к краю кухонной тумбы поднос с закусками ― выжившие остатки с фуршета. Взгляд у Нёвиллета ― спокойный, искренний и доброжелательный, что Ризли, ловя его, снова застывает на несколько секунд, а потом легко пожимает плечами, сбрасывая наваждение. ― Да, давай. Сыр под чай, в принципе, тоже довольно вкусно. Комнату накрывает тишина. Ризли дожёвывает кубик и прислушивается: даже через закрытое окно до него в полной мере долетает стрекотание птиц; мягкий свет наполняет всё пространство. Он постепенно просыпается и уже начинает чувствовать себя бодрячком, несмотря на несильное похмелье и то, что лёг он около часа ночи (его активное состояние продлится пару часов, а потом Ризли начнёт морить усталость и к четырём он и вовсе отрубится). Лёгкий шум за окном всё лучше долетает до него, и вместе с пробуждением взгляд то и дело начинает скашиваться в сторону, а на языке вертится желание заговорить. В конце концов, отпивая чаю, Ризли быстро кидает: ― Долго вчера засыпал? Сегодня, точнее. Нёвиллет поглядывает на него из-за краёв кружки. Веки у него ещё сильно прикрывают полусонные глаза, но взгляд от этого кажется не рассеянным, а тяжелым ― таким, что внутри Ризли что-то мягко оседает, а он прилипает поясницей к подоконнику и не желает двигаться вообще. ― Сразу как лёг. Тебе нормально спалось? Ризли слабо машет даже не рукой, а пальцами. ― Не волнуйся. Хорошо. Навия снабдила всем необходимым. Он хмыкает, тянется за сыром, Нёвиллет вытягивает руку, и случайно Ризли толкает его пальцы собственными костяшками. ― Извини… ― Прошу прощения… Ничем неприкрытые, мягкие в свете утреннего солнца, нежные подушечки изящно одергиваются от шпажек, и Ризли останавливается на секунду и сам. Он кидает взгляд на Нёвиллета, с едва слышным смешком выдыхает, улыбаясь, чтобы сгладить ситуацию, и как ни в чём не бывало подхватывает сыр, за котором тянулся. Вкусный жёлтый дырчатый квадратик одним движением оказывается во рту, и вот теперь Ризли действительно просыпается. До него лучше долетает пение птиц и шум листвы за окном, до тела доходит температура помещения, грудь согревается теплом чая, а сам Ризли становится каким-то оголённым проводом: взгляд цепляет каждое движение рядом, как только Нёвиллет подносит руку с чашкой к лицу, или поворачивается, чтобы подлить чаю, или прикрывает глаза. Ризли поглядывает ненамеренно и обрывками. Просто здесь, с утра, на этой кухне, по коже каждый раз пробегается дуновение, что-то волнующее плещет глубоко в груди, когда как в остальной части тела Ризли остаётся ни чем не взбудораженное спокойствие. Но он-таки не может избавиться от странного ощущения рядом с Нёвиллетом сейчас. И оно рассеивается, когда до слуха долетают чужие шаги. Они одновременно поворачивают голову, когда на лестнице показывается Клоринда. ― Кто проснулся, ― тихо тянет Ризли. Клоринда останавливается на полпути и бормочет: ― Доброе. Уже не спите? ― Уже проснулись, ― и Ризли салютует её кружкой. Клоринда тихо-тихо мычит в ответ коротко «М-м». ― Будешь чаю? Та молчаливо качает головой. ― Просто воды. Нёвиллет тут же берёт стакан и наполняет его водой из кувшина. ― Спасибо. ― Навия ещё не проснулась, не знаешь? ― передавая стакан Клоринде, спокойно спрашивает он. ― Не-а, ― она снова сонно и забавно машет головой, так, что выбившиеся пряди мажут по лицу. ― Спит. Ризли не собирается уточнять, откуда Клоринде известна эта информация (как будто бы он вчера не заметил, в какую комнату она ушла). Да и Клоринда, судя по всему, расслабленна и информацию сейчас переваривать не способна. Она допивает воду, уходит чистить зубы, а Ризли поворачивает голову и, ловя взгляд Нёвиллета, который, видимо, думает примерно в том же направлении, что и Ризли, не может не улыбнуться. Нёвиллет легко отражает его улыбку в ответ. Постепенно к их кухонным посиделкам присоединяется проснувшийся Мелус, перекидывается с ними парой слов в своей немного возрастной манере с частыми вздохами и охами, но с доброй улыбкой, и выходит во двор; зевая, спускается Шарлотта и приступает к штурму холодильника, ища остатки вчерашнего ужина ― две коробки пиццы, ещё закуски, и «ух ты, тут полбутылки шампанского, не буду трогать». Навия просыпается чуть раньше Сильвера. ― С добрым утром, ― говорит Нёвиллет, переместившийся на диван у стола, как только замечает её. Голос у него размеренный и плавный. ― С добрым, ― зевая, тянет Навия, и тихо причмокивает. Ближайшие минут двадцать она ходит по дому чуть ли не вслепую, потому что никак не может открыть глаза, а потом после своей утренней рутины зовёт их посидеть во дворе. И вот там, под свежестью, в пледе, она и входит в активный поток. Ризли ставит чашку чая на уличный столик и оглядывается в сторону двери ― Нёвиллет выходит спустя десяток секунд, нагруженный подносом с заварником и ещё парой чашек, и Ризли машинально спохватывается. Он чувствует себя на той стадии знакомства, когда, понимая, что секундными встречами тут точно не обойтись, хочется произвести хорошее впечатление на человека, поэтому подходит, закрывая за Нёвиллетом дверь, чтобы не пришлось это делать локтём, ногой или чем-нибудь ещё, увеличивающим риск этот весь поднос опрокинуть ― хотя Ризли даже не может представить такую картину при всём изяществе, спокойствии и легкости движения Нёвиллета. ― Merci, ― бросает он обыденно и, видимо, неосознанно, мимолётно глядя на Ризли с благодарностью, и проходит дальше, абсолютно не замечая, как легко брошенное спасибо ставит самого Ризли в секундный ступор. ― Пожалуйста? ― но говорит он тихо, и отошедший Нёвиллет уже на его голос не оборачивается. Ставит поднос и перемещает чайничек на стол. Ризли отпускает ручку и вот теперь спокойно усаживается. Он скользит ботинком по траве, когда вытягивает ноги, и с удивлением понимает, что на ней остались капельки росы. Пусть он и дома просыпается рано, обычно даже в такое время нет-нет да начинает долетать шум города. А здесь, почти на его краю ― никакого гула машин, суеты и резких звуков. Ризли давно не встречал такое кристально тихое утро. В нос забивается запах свежести, горячий чай греет ладони, а в тишине плавает шёпот переговоров. Ризли смотрит на Навию, снова уместившуюся на качелях и подогнувшую ноги под себя, на Клоринду рядом с ней, и уголки губ непроизвольно совсем чуть-чуть дёргаются кверху. Видит Нёвиллета и спокойно выдыхает.

***

Следующие полторы недели у Ризли проходят под аккомпанемент выразительных реплик Сиджвин из её комнаты. ― Но как же так? Мы должны помочь им!… Она усердно старается, ведь грядёт «большой концерт» к предстоящему празднику, и в сценке, в которую её пригласили участвовать, будут задействованы чуть ли не все из театрального кружка младшей школы, так что к задаче Сиджвин подходит по-боевому ответственно. И в этом, на самом деле, ничего страшного ― Ризли даже успел понять половину сюжета их сценической постановки, которую они готовят к школьному концерту, по редким репликам. Она читает не слишком громко и выразительно, и уж точно не в манере мисс Фурины ― а Ризли наслышан о её театральных делах. И он даже иногда посмеивается и улыбается тому воодушевлению, с которым Сиджвин подходит к делу. Пока не становится жертвой репетиций. ― Можешь почитать во-о-от за этого персонажа, ― она вручает ему листы с бумагой и тыкает на невыделенные реплики, а потом встаёт напротив него, прихлопывая руки по бокам. Ризли приглядывается, вчитываясь в слова, и бормочет: ― О нет… Где же оно?.. И Сиджвин выразительно вздыхает. Он поглядывает на неё, пряча за листами ухмылку, а Сиджвин качает головой, смиряя его таким взглядом, будто смотрит на нашкодившего школьника ― а вот это точно влияние Клоринды. В итоге Ризли хмыкает и продолжает читать уже не настолько сухо, как месяц пролежавший хлеб, и с чуть (совсем чуть-чуть) большим энтузиазмом. В любом случае, много говорить ему не приходится, потому что в этой, вероятно, для неё самой сложной сцене, больше всего реплик у Сиджвин. ― Всё, ― выдыхает она, забирая из рук Ризли сценарий. ― Остальное прорепетирую с Седэной! В день концерта на работе Ризли благополучно закрывает все вкладки по «Дому Очага», кидает Шеврёз небольшую просьбу, прихватывает с её стола какой-то батончик, ― «эй, капитан Ризли!» ― выпивает чаю и собирается пойти к машине, как практически у выхода перед ним встаёт преграда. Немного недовольно поджимающая губы, деловито поправляющая очки и торопливо выдыхающая преграда. ― Капитан Ризли. ― Что-то срочное? ― Капитан Ризли, ― выдыхает Лурвин и поудобнее (и поувереннее) перехватывает папку, прижимающую к груди. ― У нас через три недели проверка пожарной системы и техники безопасности. Раз через три недели ― значит, не срочно. У Сиджвин концерт вот-вот начнётся, поэтому Ризли благополучно уворачивается. ― И у нас всё хорошо? ― Почти, но… Он обходит её стороной и накидывает свою кожанку. ― Доложишь о неполадках Жюрьё. ― Но почему ему? Капитан Ризли!.. Её голос заглушает закрывшаяся дверь и шум улицы. Ризли выдыхает. Во-первых, проверка в их участке всегда проходит благополучно, во-вторых, Ризли знает, что Лурвин подошла специально к нему уточнить вопросы, чтобы избегать разговоров с Жюрьё ― так что пусть свои препирательства оставит позади и вернётся к обсуждению насущных вопросов со своим коллегой. Ризли слишком хорошо знает своих сотрудников ― к счастью или к сожалению, но польза от этого в любом случае есть. После благополучной отправки Лурвин Ризли со спокойной душой скорее садится в машину. И всё же умудряется опоздать. Когда он заходит в актовый зал, все сидячие места оказываются заняты, а за последними рядами даже образовывается небольшая толкучка из родителей. Ну ничего, думает Ризли, он тоже постоит ― на что ему такой рост, в конце концов. Чуть-чуть вытянуть шею ― и поверх голов открывается хороший вид. Чуть-чуть отойти в сторону, туда, где чужие спины не закрывают обзор ― и вытягивать шею не надо. Он как раз останавливается на примеченном хорошем положении, когда слышит в толпе своё имя. ― Ризли. И тут же оборачивается в поисках источника звука без единой мысли в голове. Ризли не должен быть так удивлён ― присутствие Нёвиллета тут обязательный факт, ― не должен быть взволнован ― они виделись и разговаривали совсем недавно, у Навии на кухне, непричёсанные, сонные и с похмелья (а похмелье нет-нет да показатель, на минуточку) ― не должен чувствовать странное желание расправить плечи, побольше вздохнуть, но почему-то всё это нахлынивает на него одной волной на другую, и внешне отражается через подёргивание уголком губ, смягчающимся взглядом, а внутренне ― странно участившимся сердцебиением. Ризли даже не замечает, пока на секунду не прижимает скрещенные руки ближе к груди. Нёвиллет с приветственным кивком аккуратно улыбается ему. ― Я пристроюсь? ― Конечно, ― Ризли зачем-то делает небольшой шаг в сторону, хотя пространства и места вокруг них полно. Нёвиллет встает рядом с ним. Ризли вздыхает, поворачивает голову к сцене и щурится. В первых рядах он замечает мисс Фурину и классную руководительницу Сиджвин ― видимо, места для учителей. ― А я думал, ― заговаривает он, посматривая на Нёвиллета, и кивает в сторону, ― все почетные гости на своих местах. ― Немного припоздал. Пробираться на первые ряды будет неудобно. ― Уже собирается гора домашних работ? Нёвиллет задумчиво пожимает плечом. ― И это тоже. Вообще, постепенно готовлюсь к одному семинару… ― всплеск музыки, открывающей концерт, обрывает разговор, а Нёвиллет переключает внимание на сцену. Взгляд Ризли тут же косится вниз, пытаясь выловить, не затесались ли у Нёвиллета мешки под глазами. В конце концов, несколько классов, огромное количество работ, ещё и семинары ― он вообще отдыхает? Как подножка собственному предположению обнаруживается, что никаких синяков под глазами нет, да и кожа там удивительно чистая. Зал заливается встречающими аплодисментами, Ризли присоединяется к ним, чувствуя неприятную оборванную недосказанность. И потому, стоит музыке стихнуть, наклоняется и быстро кидает у уха Нёвиллета: ― В принципе, тут тоже неплохой обзор, ― и пожимает плечами. Нёвиллет улыбается. ― Вполне, ― негромко отвечает он. Школьный концерт встречает их самыми заезженными по ушам фанфарами, несколькими песенками, а потом Ризли подмечает, как часть детей с первых рядов аккуратно (по крайней мере, стараются) встают со своих мест в сторону выхода, а оттуда ― в условные кулисы. В этой колонке утиного строя Сиджвин замечает его и тут же оживляется: расширяет от довольства глаза, улыбается ярче и машет ему по пути, а Ризли в ответ невысоко поднимает руку. Спустя ещё пару номеров объявляют о небольшом спектакле, и оказывается, Ризли действительно угадал, по крайней мере, половину сюжета. Он хмыкает, спокойно принимая несуразную актёрскую игру детей и их неподдельный энтузиазм. А на сценках с Сиджвин Ризли уже не может не улыбаться ― пусть она немного переигрывает, добавляя выразительности, он всё равно ей гордится. Знакомые реплики, раздававшиеся на полдома, обретают другой тон, пафос и принимают налёт торжественности. ― Я и не подозревал, что у Сиджвин такие хорошие актёрские навыки. Ризли смотрит на сцену и на автомате в согласии мычит, а потом, понимая, что, вообще-то, ему сказали что-то внятное, и внятным нужно на это ответить, поворачивает голову к Нёвиллету. ― А? Да-да, ― и рассеянно возвращается к представлению. Только когда диалог перескакивает на других героев, а Сиджвин снова прячется за кулисы, где-то на краю недавних воспоминаний всплывают последние минуты, и Ризли снова бросает взгляд в сторону. ― И впрямь хорошо, ― невзначай бросает он. ― Я заставал их репетиции, ― как ни в чём ни бывало продолжает Нёвиллет, рассыпая паузу в их диалоге, словно она осталась такой же незамеченной, как и для Ризли, увлеченного представлением. ― Они подошли с большим энтузиазмом, это видно. Ризли отстраненно мычит, а потом, после очередной реплики младшеклассника, до него вдруг доходит сказанное, и он осторожно снова косится в сторону Нёвиллета, одетого с иголочки и, перебивая свой образ, с мягкой улыбкой смотрящего выступление. А потом Ризли возвращается к спектаклю, где девятилетние-десятилетние дети разыгрывают наивную добрую сценку. И его прошибает осознанием, ― таким очевидным, лежащим на самом видном месте с их первой встречи, ― что каждый ребёнок для Нёвиллета на этой сцене ― это почти как Сиджвин для Ризли, и он может понять принятие детской неуклюжести, бойкой воодушевленности и искренней неумелой старательности. Что-то в его груди от этой мысли теплеет, словно странная ниточка, которую Ризли искал в человеке, вдруг внезапно нашлась в Нёвиллете. Он ведь учитель. И впрямь. Они оба легко аплодируют, когда выступление заканчивается, все выходят на поклон, и Сиджвин горящими глазами смотрит в зал, а потом находит и Ризли и улыбается ещё шире. Дети усаживаются на свои места, Сиджвин пару раз оборачивается, пытаясь лишний раз углядеть Ризли, но совсем скоро её внимание приковывается к одному номеру старших ребят. Кажется, Сиджвин упоминала что-то о фокусниках. ― Это из старших классов? ― Ризли аккуратно наклоняется к Нёвиллету, понижая громкость голоса. ― Да, им предложили тоже поучаствовать, ― что-то подсказывает, что участие это было добровольно-принудительное. Но все всё равно довольны, ― для разнообразия. Мисс Фурина очень любит их представления. Парень в выразительной шляпке, кричащей о том, что сейчас будут исчезновение пальца за скрытой ладошкой и появление букета из рукава, вскакивает на маленькую сцену по лестнице, и с его легкого взмаха музыка тут же убавляется. Следом за ним незаметно заходит и вторая девушка ― подозрительно на него похожая, видимо, сестра. Следующие слова фокусника ― «позвольте вам представиться, Лини» ― подтверждают это ― «и моя дорогая сестра Линнетт!». Лицо Мисс Фурины Ризли видеть не может, но она, наверное, довольнее всех. Удачный выбор, что паренька поставили почти в конец концерта ― он успевает привлечь внимание всех детей, что с любопытством и затаившимся дыханием теперь сосредоточены на сцене, и большой горстью сыпануть в атмосферу энергии и азарта, будто есть в нём что-то такое хитрое и неуловимое (видимо, цилиндр на голове делает свое дело). ― Внимание! ― фокусник выразительно вскидывает руку к верху, выставляя указательный палец. ― Для нашего номера нам нужен доброволец, ― и, выждав небольшую паузу, в течение которой дети из младших классов, хихикая, уже потянули руки, говорит: ― Из наших руководителей. Мисс Фурина, позволите? Довольно-удивлённое «ух ты» мисс Фурины долетает до Ризли, прежде чем сама она изящно забирается на сцену и по указаниям Лини садится на предоставленный стул, легко закинув ногу на ногу. Всё происходит вполне ожидаемо и даже чересчур эффектно и преувеличено ― парнишка на сцене говорит о номере так, будто сейчас собирается прямо сейчас по щелчку пальца переместиться из одного конца в зала в другой. Он просит вытащить Фурину карту, показать всем зрителям ― бубновая десятка, ― затем вытянуть ещё одну ― червовый валет ― и перемешать колоду. Спустя пять минут Ризли хочется забрать слова о дешевых фокусов назад: все ещё чересчур эффектно для уровня школьника, но видно, что заморочились и продумали. Огромная колода легким движением руки летит в воздух, рассыпается перьями и на кончик зонтика, который вручают Фурине, насаживается карта. Конечно же, бубновая десятка. ― Это ваша карта? Мисс Фурина в приятном удивлении кивает: ― Да. Интересно, откуда паренек собирается достать вторую, думает Ризли, и в качестве развлечения уже начинает накидывать варианты: из-за уха? под стулом? просто из-за рукава? или из-за плеча своей сестры? А потом Ризли понимает, что помощницы нигде нет. Он всматривается в толпу: все сидят плотно друг другу, между рядов никакого движения, за рядами полно народу, одеты по одной цветовой гамме, и невозможно никого углядеть. Он улавливает на периферии движение и тут же поворачивается. Мимо них за секунду проходит девушка ― вот она. Ризли, пока помощница снова не скрылась за выходом из зала, чтобы снова прошмыгнуть на сцену, аккуратно подталкивает Нёвиллета локтем и указывает в сторону. ― Кажется, сюда подкинули наводку для следующего фокуса. Нёвиллет замечает уходящую фокусницу, растерянно смотрит на Ризли и не успевает ничего сказать, как со сцены доносится выразительно: ― Ах да, где же вторая карта? Я прошу всех осмотреть свои карманы! Ризли не уловил никаких движений, но всё равно незаметно щупает по бокам, а Нёвиллет засовывает руку в карман пиджака и останавливается. Он медленно поворачивает голову в сторону Ризли. А затем показывает карту, зажатую между пальцами, ― и черная кожаная ткань ярко контрастирует на белом фоне, ― неуверенно дёргает уголком губ. Значок масти оказывается аккурат на уровне его щеки. ― Ты угадал, ― Ризли переключается на голос, червовый валет выходит из фокуса, и из-за него взгляд светлых глаз становится особенно выразительным. Очень близко, кажется Ризли, приложи единственное усилие ― и уже коснешься кончиком носа края карты. Грудь от этой внезапной мысли стискивает ребрами, а воздух застревает в легких. Ризли не знает, что делать, поэтому губы переходят в готовность расплыться в усмешке, но громкий голос отвлекает их, и Ризли впервые за долгое время чувствует себя так, словно его уличили во время личного момента ― слишком личного. Он резко поворачивает голову и думает даже немного отойти, пока не понимает, что расстояние между ними было приличное, и все мысли ― плоды разгулявшейся фантазии. Фантазии чего, интересно. ― А, я вижу, она у мсьё Нёвиллета! ― выразительно доносится со сцены от фокусника ― как его, Лини? Линнетт? а, нет, это сестра. ― Не будете добры выйти к нам? Нёвиллет секунду смотрит на Ризли, прежде чем аккуратно пройти к сцене, и попасть в плен фокусных проделок. ― Отлично! Аплодисменты, прошу аплодисменты! ― Ризли качает головой, но всё же хлопает. Артистизма парнишке не занимать, это точно. Нёвиллет, самый высокий на этой сцене, проходит к фокуснику и, пусть и чуточку смущенный (если Ризли, конечно, не кажется), в целом выглядит как ни в чём ни бывало. Словно фокусник перед ним не разворачивает представление, а отвечает у доски, и Нёвиллет со всем вниманием его слушает. ― Не дадите карту? ― парнишка забирает валет из рук и щурится. ― Погодите, это точно она? ― в следующую секунду он поворачивает её к зрителям с совершенно другой мастью и значением. Ловко, Ризли даже ничего не углядел. ― Мсьё Нёвиллет, кажется, у вас что-то у волос, не позволите, ― и он медленно тянется рукой к голове. Нёвиллет слегка наклоняется корпус, сохраняя идеальную осанку, ― волосы шёлком льются на бок. Нёвиллет мягким довольным взглядом смотрит на то, как фокусник у него из-за уха достаёт червовый валет, словно это его личное достижение. Нёвиллет стоит во весь рост, что можно углядеть его с ног до головы, каждый элемент с иголочки, и улыбается на яркие жесты фокусника. Нёвиллет складывает руки и легко аплодирует довольному парнишке. И Ризли стоит, застыв, пару секунд, прежде чем до него тихо обрушивается внутреннее: Ох. О. Ох. Он на мгновенье прикрывает глаза, глупо вздыхая, но, кажется, это не исправляет ситуацию ― теперь Ризли только видит всё в два раза отчётливее, ощущает всё яснее, и если каждое действие Нёвиллета просто неосознанно цепляло глаз, то теперь Ризли в полной мере понимает, что засматривается. Не потому что… какой бы там не был абстрактный повод, а по конкретной такой причине. Он прикусывает внутреннюю сторону нижней губы и думает: да, попал. Парнишка-фокусник ― Линн? Лини? а впрочем, неважно ― выразительно выводит нужную карту на всеобщее обозрение, что-то говорит, а Ризли запоздало присоединяется к шествующим аплодисментам ― от понимания этого он только раздражённо выдыхает. А потом Нёвиллет спускается со сцены, и Фурина тут же увлекает его на свободное место ― место Нёвиллета, до которого он так и не дошёл ― на первом ряду, и Ризли успевает словить растерянный взгляд, направленный в его сторону, а потом спохватиться и с улыбкой заверительно кивнуть. Макушка Нёвиллета скрывается за многочисленными зрителями. И Ризли перестает быть интересным происходящее на сцене ― комментировать не с кем, Сиджвин уже выступила, да и, честно говоря, голова занята определённо кое-чем другим. Ризли бы рад обдумать свои сомнительные ощущения, но постоянный громкий шум и то и дело возникающая перед глазами макушка этому не помогают, и он просто абстрагируется, пропуская мимо обрывки мыслей и едва улавливая происходящее в реальности ― то самое состояние, когда не можешь ни уйти в мысли, ни сосредоточиться на окружающем. Ризли выныривает только тогда, когда слышит знакомое: ― Пап! Ну, как тебе? ― и чувствует налетающую на него Сиджвин. ― Отлично, ― он похлопывает по её спине. ― Ты молодец. ― Тебе понравилось? ― Очень. ― Тогда что-нибудь вкусненькое? ― она улыбается и склоняет голову, а Ризли качает головой: вот же хитрюга. Но, в конце концов, можно себя побаловать, поэтому он утвердительно кивает: ― Что-нибудь вкусненькое. Сиджвин довольно хихикает. ― Ризли. Он тут же вскидывает голову. ― Здравствуйте, мсьё Нёвиллет! Мы вас на сцене видели. Мсьё Нёвиллет улыбается немного смущенно, Ризли кажется, что лучше на эту улыбку не заглядываться ― прямо под боком у него Сиджвин, прямо под рёбрами ― отбивающее бешеный ритм сердце, прямо в голове ― полная суматоха, да и вместе с налетевшим на него как ураган хаосом где-то глубоко в груди скачут весёлые искры ― точь-в-точь, как осыпающиеся после фейерверка на заднем дворе Навии. ― И я тоже, ― отвечает Нёвиллет. ― Отличное выступление. Очередной довольный смешок Сиджвин теряется в наводняющемся шуме. Ризли прочищает горло: ― Мы, наверное, уже пойдем, ― и всё-таки заставляет себя посмотреть Нёвиллету в глаза. Раньше это так сложно не было. Ощущение такое, будто он ― олень напротив горящих фар. Кажется, Нёвиллет на секунду теряется, но тут же произносит спокойным тоном: ― Конечно. Хорошего вечера вам. ― И Вам! ― весело бросает Сиджвин, взмахивая рукой на прощание. ― До свидания. Уже на лестнице Ризли прикусывает щёку изнутри ― он перешёл на «вы» как-то неосознанно, но формальности тут как раз и к месту, так ведь? Они закупаются кучей мороженного для молочных коктейлей, Ризли довозит Сиджвин до дома и обещает на ужин приготовить что-нибудь особенно вкусное, а потом едет доделывать дела на работе, и офис встречает его глушащей тишиной. Ризли откидывается на спинку стула. Ему немножко кажется, он влип. Во что конкретно ― думать почему-то не хочется. Это не наваливается на него как что-то тяжелое и абсолютно внезапное. Та поразившая мысль просто обтекает в чёткую форму прятавшееся слово «интересен» и выставляет напоказ, мол, на, посмотри уже и пойми, что часть твоего поведения не обусловлена одними только приличиями. Ризли приглаживает волосы в бесцельном движении и выдыхает. Надо взяться за работу ― Сиджвин ждёт его дома. Да, Сиджвин, работа, много забот. Ризли его жизнь вполне устраивает, у него есть Клоринда, есть мелкая, за ростом и жизнью которой он наблюдает и это кажется удивительным, что вот она когда-то только училась считать, а сейчас уже ходит в школу. Она только-только растет и последнее, что ей в её детской идиллии нужно ― какие-то мешающие факторы со стороны отца. Ризли поджимает губы. Ему совсем не до этого. У него дочь и работа, думает он и выпрямляется, придвигаясь к столу. Ближайший час дела не идут.