Дядя Тима

I

      Тимур открыл их с Киром переписку. Провел пальцем вверх-вниз. За последние пять дней сообщений существенно прибавилось. Помимо уже привычных «с добрым утром», «спокойной ночи» и «как дела?» появились вопросы, требовавшие распространенных ответов. Например, «чем занят?» и «что делал сегодня?». Тимур в основном писал про то, что он «на репетиции» или едет «в зал/салон/на массаж», но по большей части поражался Киру и спрашивал «где ты сейчас?»       А Кир был везде, буквально. Он мотался по Москве, порой оказывался в Подмосковье. Работал то на складе, то на заправке, то в пивной, то в клубе, то вообще на вокзале. За день он успевал побывать и курьером, и уборщиком, и вышибалой. Последнее — особенно часто.       — Ну потому что я сильный, — объяснял Кир во время звонков, очевидно, немного рисуясь перед Тимуром. — Такая боевая картофелина. Еще и со шрамом. Не, вы не думайте, я мало кого прям выкидываю из клуба. Я все-таки за то, чтобы решать конфликты словами. А когда ты сильный, твои слова резко имеют вес.       Единственное, о чем Тимур мог думать, читая и слушая рассказы Кира: «Когда ты, бесстрашный картофель, спишь?»       Следом подтягивались и другие вопросы: «А где ты спишь? Тебе вообще есть, где спать? Тебе хватает мозгов не спать на улице?» — их, правда, произносить вслух не доводилось.       Не то чтобы годы сытой жизни окончательно вытеснили из головы Тимура воспоминания о детдоме и собственной непростой юности, но с высоты прожитых лет казалось, что на него проблемы наваливались равномернее, чем на Кира.       «Опустим момент с Жабой-Ждановым. Это минус, который в дальнейшем вышел мне плюсом. Меня после него мало что могло напугать, но… в остальном… Получается, он нищенствует и непрерывно работает. У меня это все-таки на разные периоды выпало. М-да. Я был у себя один. И отчасти это было хорошо. Потому что мне не нужно было ни о ком заботиться. Этот сыч с сестрами-братьями… нет, брат там один. Который… самый маленький. Черт, когда-нибудь я точно запомню. Интересно, а живет он когда?»       Тимур листал сообщения, стоя за кулисами в ожидании своей сцены, перечитывал особенно понравившиеся куски переписки. Странно, но нравились как будто почти все. Особенно те места, где Кир желал всякого хорошего, уточнял про то, как прошла репетиция или спектакль.       «Надо же, он прям запоминает и следит. Это… трогательно? С другой стороны, а что ему еще остается, если, кроме внимания, ему дать, в принципе, нечего? Все логично. И он всегда отвечает со скоростью света. Будь то семь утра или десять вечера. Вчера вон вообще анекдоты мне слал в половину третьего. Вот только… почему меня это так умиляет — другой вопрос».       — Выглядишь довольным. Снова, — подметил Лысый, возившийся с пультом. — Проклятье… Почему нельзя нормальную рубку мне сделать?       — М-м, наверное, потому что для тебя одного «Оперетту» переделывать не будут.       — Ну и зря. Уверен, другие звуковики бы спасибо сказали.       — Други-ие, — насмешливо протянул Тимур и сел на стул, предназначавшийся Лысому. — Вроде твоих потомков? Они будут лысые и слепые жалобно пищать и бегать в поисках правильной рубки?       Тот шутки не оценил, все смотрел на кнопки мрачно и поверх очков.       — Если это старперское дерьмо коротнет и ударит меня — потомков я не дождусь. А вот призраком… черт тебя за ногу, — Лысый торопливо отдернул руку. — Меня реально тут не берегут… Ну так? Что за повод у твоей радости?       — М-м, — Тимур закинул ногу на ногу. — Не прям радости, но… иду на свидание.       — Ого. И с кем?       — Все с тем же.       — С тем косячным парнем? Вот те раз, — Лысый аж присвистнул, разумеется, тихо, чтобы не мешать творящемуся на сцене с матом режиссера и помрежа искусству. — Впервые вижу, чтобы сам Тимур Нейзбор давал кому-то второй шанс.       — Ну совсем уж зверя из меня не делай.       — Он так хорош?       — Ты повторяешься. Он… — Тимур тряхнул кудрями, задумчиво подбирая слова.       В самом деле, как бы описать Кира?       Красивый? Нет.       Умный? Ну… он не дурак, это точно. Диковатый, но это поправимо… да и не то чтобы интеллект был фетишем Тимура.       Забавный?       «Офигенное, конечно, определение. Он меня веселит, поэтому я прусь на его концерт, забив на режим и йогу».       — …молодой музыкант, — спустя недолгую паузу произнес Тимур и сам улыбнулся тому, как нелепо это звучит, особенно учитывая место и обстоятельства их знакомства. — Совсем начинающий, но весьма неплохой.       — Я-ясно, — Лысый прислонился к стене с выражением не скрываемого любопытства. — И что? Ты… планируешь его раскручивать, как-то учить…       — Еще чего! — рассмеялся Тимур, прикрывая рот ладонью. — Нет-нет, я не занимаюсь благотворительностью. Ну, если только… пару советов дам. Так-то он способный малый. Слух, голос — на месте. Ему бы с техникой поработать и… не знаю… — идея всерьез погнать Кира по разным распевкам на миг показалась недурной, — …может быть, чу-уточку опыта я ему передам. Но точно не сегодня. Сегодня мы с ним пойдем в клуб. И я буду слушать, как он «лабает» на гитаре со своими друзьями и… — «И зачем я это вообще сейчас рассказываю? Неужели хвастаюсь? А кому? Лысому, что ли?!» — …и мне будет не до того.       Лысый кивал и как-то странно улыбался, настолько, что Тимур не удержался, спросил:       — Ну что?       — Я за тебя рад.       — Ой, все.       — Не, серьезно. Видно, пацан реально прикольный, раз ты…       — Раз я что? — Тимур выразительно приподнял брови, он и без зеркала знал, что жест выглядел одновременно угрожающе и красиво.       Лысый замялся:       — Тим, без обид, но у меня после твоего воскресного захода спина с коленями до сих пор не гнутся. Не, все было круто. Но раз тебя так херачило после одного неудачного свидания… короче, пацану надо постараться и не облажаться еще раз. А то я ж сломаюсь. Хе, — застенчиво потер шею. — Хотя, признаюсь, без тебя я зачахну. Мне нравилось исполнять твои капризы и там… на машинке в «Пушкина» катать.       — О-о, — ехидно улыбнулся Тимур, похлопал Лысого по боку. — Мне почти тебя жалко. Но ты не торопись. Мне нравится кататься на тебе. И про «Пушкина»… зазерни, ладно? Вдруг мой пацан схалтурит, и у меня на него никогда больше не встанет.       — Жестоко, узнаю Тимура. А… фотка пацанчика есть?       Вопрос изумил.       — Нет, как-то… не пришлось…       «Реально, а где я его? Ни соцсеток, ничего... не сам же я его снимать буду. Бред. Неудобно, конечно, вон у Лысого и того "Инста". Он там, правда, какой-то худой чересчур, ну, видно, что Натаха фоткала...м-да, отхватил я себе, конечно, сыча».       В заднем кармане штанов завибрировал телефон. Писал Кир, будто почуяв, что о нем говорят уже пару минут.       «я встречу окей?вы сегодня на дми?скажите когда подбежать»       Тимур невольно ухмыльнулся. Опять. Быстро набил сообщение:                               «Я сам могу добраться. Скинь адрес. Тебе надо репетировать наверное»       Ответ пришел незамедлительно:       «не все ок.мы знаем програму.а так я типа свиданюсь с вами еще до концепта.типа галантно»       На дурацкое «свиданюсь» Тимур прикусил губу, чтобы не улыбаться шире.                               «Ты в порядке? Спал сегодня?»       «внезапно вы 0_0 как убитый»       И сразу следом:       «вы типа волнуетесь?)»       Тимур закатил глаза, постучал ногтями по экрану.       «Я реально волнуюсь? Нет. Нет, просто веду себя вежливо, проявляю интерес, как и обещал, и... Объективно, он себя не бережет. Это ему сходит с рук, просто потому что организм молодой, но если не возьмется за ум, то...»       — Скоро выходит Ромео, — подсказал Лысый шепотом, так и оставшийся стоять рядом, лишенный и возможности сесть, и послушать еще подробностей чужой личной жизни.       — Ой, да? Нифига они... Я думал, что еще с час проколупа... — Тимур поднял взгляд от телефона. — О. Это Денис там? Слушай, рубани ему микрофон нафиг.       — Тим.       — Ну или сделай так, чтоб в наушник что-то фигакнуло. Противно так.       — Он тебе настолько не нравится?       — Бесталанный дурень. У которого из плюсов молодость и красота. И которой перепортил кучу девок. Действительно, что тут может не нравиться?       — Сравниваешь его с собой? Если что, ты в сотни раз красивее.       — Так-то в тысячи, но допустим, — Тимур поправил волосы. — Я, в отличие от него, работал. И даже меня старожилы прессовали. Кстати, спасибо им за это.       Лысый рассмеялся в кулак, лениво вернулся к пульту, принялся колдовать над бегунками моно каналов, делать пометки у себя на листке с распределением ролей и аппаратуры. Тимур наблюдал за ним вполоборота, не особо вникая в суть махинаций.       «Правда, что ли, Денису подрубить все хочет?»       — Слушай, да нормальный он пацан. Обычный. Поэтому думает не головой, а головкой. У многих бывает, — Лысый помахал карандашом. — Не говорю «у всех». Но у многих. И уверенность, что он самый-самый — тоже нормальная, детская. Это пройдет. А пока… пусть пыжится и важничает. Другим нравится. Вон, Томочка с ним на свидание, я слышал, пойдет.       — В смысле? — нахмурился Тимур. — А мне не сказала. А я не разрешал.       — Наверное, поэтому и не сказала.       — Ну и ладно. Хочется дурочке проблем — не моя забота. Фу. А ведь она мне почти понравилась. Я вон имя ее запомнил… — Тимур прислушался к творящемуся на сцене, да, ему действительно скоро пора.       Он быстро одернул на себе рубашку, в который раз переделал хвост, чтобы волосы выглядели опрятнее. Внутри шелковой резинки что-то звонко хрустнуло.       — Вот черт.       — Брось, тебе так краше.       — Дело не в красоте, а в удобстве. Дерьмо. И новой… — Тимур блуждающим взглядом окинул кулисы.       — На меня не смотри, — хохотнул Лысый. — Ты у Томы спроси.       — Нет, я с ней больше не дружу, — Тимур кое-как обернул лопнувшую резинку, голову неприятно стянуло, но в целом — сойдет.       Зачем-то опять проверил телефон. Быстро пробежался по самым приятным фразам: «вы и без трени красивый», «вам идет тот серый костюм», «шарф я не стираю он прикольно пахнет», «оч жду пт.надеюсь вам зайдет наше музло» и, конечно, «вы типа волнуетесь?)».       «А вот странно. Кир скорее думает головой, чем головкой, хотя он младше Дениса. Получается, он — не обычный? С другой стороны, Кир и повидал все-таки больше. Наверное, какой-нибудь психологический возраст у него как у вполне себе такого мужика. Мужицкая боевая картофелина. Хе-хе…»       — Миш.       — М?       — А ты в двадцать лет режим сна соблюдал или пофиг? Сколько ты вообще мог не спать?       — Да по-разному. Я ж так-то дохрена учился и… — Лысый на секунду подвис. — Погоди, Тим, ему двадцать?!       — О. Вот теперь мне точно пора выходить. Чмоки.

***

      Дино ни слова не говорил по-русски, но им этого как будто и не требовалось, чтобы проводить время вместе.       Поначалу Тимур отнесся к затее очень настороженно. И впервые за долгое время выказал свое недовольство в прежней, капризно-детской манере, когда остался наедине с Тиграном в их общей спальне:       — Мне обязательно с ним видеться? Я имею в виду… клево, что твои друзья пустили нас и все такое, но… я бы лучше в лавке помог или еще что поделал, чем… чем вот это.       Тигран устало растянулся на кровати. Вздохнул. На фоне белой простыни стало видно, насколько он стал смуглым под итальянским летним солнцем.       «Забавно, на него загар ложился совсем не так, как на меня или Лекса. Тот вообще был в нулевые амбассадором цвета “бешеный апельсин”. Тигран темнел по-взрослому, не сказать что по-стариковски, какими-то пятнами. Он тогда отлично сливался с компанией местных старичков».       — Сердце мое, ты знаешь, я всегда на твоей стороне. И ты всегда можешь отказаться от того, что тебе не по душе. Но… Может быть, ты для начала хотя бы попробуешь? Ну чтобы наверняка знать, что тебе это не по душе.       — Это не называется «всегда» на моей стороне, — Тимур, насупившись, опустился рядом на край кровати. — Это называется манипуляция.       — Сердце, я жалею, что разрешил тебе читать Эрика Берна…       Тимур вздохнул. Потом, затаившись, потянулся к босым стопам Тиграна с массажем и лаской. За время совместной жизни, получилось многое узнать о привычках друг друга. Так Тимур выяснил, что банальное внимание к больным стопам работало лучше, чем лесть и секс.       — Тигра.       Тот от прикосновений вновь вздохнул, но уже не устало, а скорее с облегчением и предвкушением. Но все же приоткрыл веки, шепнул, словно журя:       — А это не манипуляция?       — Тигра-а…       — Что тебя так смущает? — Тигран с неохотой приподнялся на локтях, встретился с Тимуром взглядом. — Ты не обязан дружить с Дино. Но просто попробовать пообщаться…       Ноги Тиграна казались маленькими и слабыми. Когда на них были дорогие узконосые туфли, они виделись внушительнее, как и сам Тигран целиком.       — Зачем мне это? — Тимур угрюмо отвернулся. — Я могу проводить время с тобой. Или ждать, когда ты освободишься.       — Это очень мило, сердце, но ты же не мой питомец, чтобы… ждать. И потом мне давно кажется, что у тебя в окружении мало сверстников.       — У меня есть целые Марта и Лекс!       — Насколько я помню, Алексей сейчас в Америке, так что в некотором роде у тебя его только часть. Сердце, молодому человеку не слишком полезно общаться с пожилыми…       — Ты не пожилой!       — Хорошо, молодому человеку не слишком полезно общаться с одними взрослыми. Так тебе больше нравится?       Тимур нервно дернул плечом.       — Нам же не долго тут. Я могу сам…       — Мое сердце, — позвал Тигран самым вкрадчивым голосом. — Я очень тебя прошу. Для меня попробуй, ладно? Куда он тебя звал? В замок? По-моему, это очень милое место. Сходи. Ты меня этим страшно порадуешь. Ладно? — погладил стопой по колену.       Тимур насупился.       — По-моему, вот это — офигенная манипуляция.       Притворился, что вот-вот укусит Тиграна за щиколотку, за что был мягко отлуплен подушкой.       «Нет, в целом, если рассудить отстраненно, то он говорил правильно. Нормально, чтобы преимущественное общение у человека складывалось с ровесниками. Ну, потому что парень в окружении дядек за шестьдесят — это грустно. А лысеющий и седеющий мужик в компании мальчишек лет пятнадцати-шестнадцати… ну, это что-то из продюсерской истории Жданова. Офигеть как мерзко. Если так вспомнить, я же правда немножко заигрывал с темой собственной зрелости. Все эти костюмы-тройки, одеколоны с мускусом, просмотр артхаусного кино. Умные книги, которые я если не читал, то очень красиво листал… мне нравилось… как это называется? Мимикрировать? И если подумать… я так делал не только с Тиграном. С Максимом я вот был весь из себя пацанячий пацан, свой в доску и… но про это я думать не буду».       Дино встретил его утром возле входа в лавку. Махнул рукой, мол, «привет» или «иди за мной», сложно было разобрать, а уточнять не захотелось. Поэтому Тимур, прихвативший по просьбе Тиграна фотоаппарат, послушно пошел следом, изо всех сил стараясь выглядеть и учтиво, и не слишком дружелюбно.       «Чтобы ко мне и не придрались, и потом снова не полезли с общением».       Дино напрягал. Он не пытался завести разговор, как это, например, делал Томассо, наплевав на все языковые барьеры, не стремился угодить и окружить заботой, как Петя, просто вел Тимура по медленно просыпающейся улице. Даже не оборачивался, чтобы проверить, поспевает за ним «руссо туристо» или нет. Иногда вовсе отвлекался. То собаку бездомную погладить, то в телевизор, стоявший на витрине, залипнуть, то с каким-то парнем из овощной лавки поболтать. Тимур нервничал и потихоньку злился. Особенно, когда Дино вдруг повернулся к нему, первый раз за пятнадцать минут, показал пальцем и бросил что-то быстрое, явно смешное, отчего его приятель рассмеялся, чуть не разроняв ящики с салатом. Тимуру оставалось лишь смущенно топтаться на месте и притворяться, что ему нормально.       «Бесил он меня правда знатно. И, кажется, его это забавляло».       Когда на него высунулась посмотреть еще какая-то девушка из лавки и Дино вновь повторил ту шутку — наверное, неприличную и невероятно остроумную — Тимур перестал держать лицо. Нахмурился. Позвал.       — Дино! — и осекся, понимая, что даже банальное «пойдем» на итальянском он не скажет.       — Тима! — отозвался тот вдруг все так же насмешливо и бегло попрощавшись с девушкой и парнем, стянул у них с прилавка персик.       Протянул Тимуру.       — Спасибо, я не буду. Нет.       Дино изумленно вскинул брови. Потер персик о край своей майки. Опять протянул.       — Я не хочу. Не на-до.       Дино разломал персик, протянул половину без косточки.       — Да ты издеваешься... — вздохнул Тимур и взял угощение, рассеянно добавил. — Спасибо. Теперь я весь липкий.       Персик оказался невероятно сладким и сочным. Это немного помогло. А Дино, видимо, довольный тем, что смог накормить Тимура, ускорил шаг, на ходу подкидывал косточку высоко над головой и ловил быстрым и ловким движением. Тимур косился на него с непониманием.       «Наверное, дело в том, что он вел себя как обычный девятнадцатилетний парень. Ошивался с друзьями, слегка подрабатывал, просто жил и наслаждался жизнью, а не рвал жопу во всех смыслах для уебского продюсера. Не страдал от неразделенной любви. Не жил в странно-партнерских отношениях с человеком почти на сорок лет старше себя. Этот Дино казался мне офигеть каким инфантильным. Но сейчас... Выходит, я ему тупо завидовал?»       Раздражение покинуло Тимура, когда они добрались до замка. Огромный, отделенный от остального острова водой, поросший деревьями и цветами, он казался совершенно сказочным.       «А со сказками у меня тогда туговато складывалось, так что... я прям впечатлился».       Тимур шагал по брусчатому мосту, то глядя на замок, то оборачиваясь на город, с нового ракурса казавшийся ему еще краше. Дино терпеливо ждал, пока Тимур налюбуется. Сам купил на них обоих билеты, попросил заодно буклет на русском из грубой желтой бумаги.       Странно, но кроме них народу почти не было. То ли дело в том, что они выбрались со спонтанной экскурсией посреди недели, то ли в том, что величина замка позволяла посетителям разбрестись по территории и не сталкиваться с другими людьми, разве что на лестницах. Дино водил его по разросшимся садам, показывал статуи львов, маленькие комнаты, служившие кельями для пришлых монахов и местных богобоязненных дворян. Тимур вспомнил про фотоаппарат, бродя по тропам, охваченным оливковыми и лавровыми деревьями.       — Так, это дорога к панорамной террасе, — рассуждал вслух. — У террасы Непорочной Девы Марии мы уже были... Там была церковь Непорочной Девы Марии... Странно все же в буклете как-то написано. Типа... Есть много Марий? Почему они так прописывают? — Дино пожал плечами, махнул рукой. — Погоди, там же винокурни. А я хотел на тюрьму глянуть. Ты не понимаешь, да?.. Ви-но! А там тюрь-ма!       Дино кивнул, взял его за руку и повел по ступеням вверх, мимо выбитых из скал стен, поросших мхом, опунциями и айлантами. Тимур тогда подумал, что, должно быть, они странно смотрелись. Но по тому, что он увидел за время отпуска, у него сложилось впечатление, будто на Искье все относились к однополым парам если не приветливее, то как будто спокойнее.       «Мол, занимайтесь своими делами, не мешайте другим и не забывайте покупать джелато».       Дино привел его на оливковую террасу к кафе «Il Terrazzo». Указал на свободные столики:       — Вино?       Тимур удивленно замотал головой:       — Я не это... Как же с тобой сложно разговаривать. Дино! Какое вино? Полдень! Ну зачем...       Тот лишь бросил:       — Accontentarti è una cosa impossibile, — и подлетел к одному из официантов, приветливо воркуя и снова показывая на Тимура.       Вернулся с бутылкой домашнего белого и печеньем «Bianco», насыпанным просто на салфетку. Тимуру оно нравилось: сладкое, квадратное с отпечатанным сверху изображением флюгера-петушка, — отчего-то все это ассоциировалось с детством, хотя ничего подобного ни по вкусу, ни по виду Тимур точно не помнил.       — Спасибо. То есть... «Грацио», да? Нам нужно заплатить? Ты уже? Сколько я тебе... А. Ты все равно не скажешь.       Дино улыбнулся. Снова бесцеремонно ухватил за запястье, повел дальше, к тропе Солнца. Вдоль всего пути — фонари из зеленых бутылей. Дино совал Тимуру печенье, давал пить вино прямо из горла, всячески мешал читать буклет.       — Погоди. Сейчас мы… отдай мне карту. Мы… подходим к ступеням Святого Кристофора.       — Ступе…       — Сту-пе-ням.       — …ньям. Mi sembra che imprechi tutto il tempo.       — Что? Перестань лыбиться. Я по глазам вижу, что ты надо мной смеешься.       — Mi piace il russo.       — Ладно, это я более-менее понимаю. Итальянский тоже неплохой. Гуд. Итальянский… Фига ты довольный, конечно.       Вдвоем становилось все легче. Может, всему виной вино…       «Вина вина, ха-ха».       …а может, просто по итогу Дино был неплохим парнем. Да, беззаботным и совершенно на Тимура не похожим, но приятным.       Они облазили замок вдоль и поперек. Нашли и Бурбонскую тюрьму, и родовую Арагонскую крипту, и кладбище монахинь.       — Тут пишут про нее, что «тела клали на каменные скамьи». А потом… «по стокам стекала медленно разлагающаяся плоть, ее собирали в специальные емкости, а скелеты сбрасывали в общую могилу. Этот мрачный ритуал был основан необходимостью максимально подчеркнуть бесполезность плоти как простого вместилища для души. Отказ от индивидуального захоронения подчеркивал этот тезис»… Слушай, а может, и хорошо, что ты не понимаешь. Или ты все это без меня знаешь?       Дино лишь кивал, дергал за рукав:       — Тима, — и тащил дальше, пока они не взобрались на самую высокую точку.       «По-моему, мы даже перелезли через ограждения».       Дино, забрав фотоаппарат, уломал Тимура влезть на стену, подставил спину, ничуть не испугавшись, что его белоснежная майка испачкается. Высота пугала, но полбутылки вина, крошки от печенья в кармане, а еще запах морской соли, водорослей и свежепойманной рыбы, долетавший аж до замка, — все это придавало уверенности и какой-то… наивности?       Тимур выпрямился, стараясь не смотреть вниз, на острые скалы и скрюченные деревья с кривыми ветками, он застыл, глядя на Искью, небо и воду, пока Дино снимал его и кричал одобрительно:       — Тима! — выставив вверх большой палец.       После замка они прогулялись по пристани, вернулись домой к ужину, усталые, но вполне друг другом довольные. Пока Петя хлопотал на кухне под хмельное воркование Томассо, Тимур понес Тиграну в спальню показывать получившиеся снимки, брошюру и собранные Дино ракушки.       — Как я рад, что ты хорошо провел время. И было совсем не страшно, да, сердце?       — За исключением истории про монахинь и того, что он заставил меня карабкаться, как кошку…       — Бедное мое сердце, прямо «заставил»? — улыбнулся Тигран, задержав свое внимание на снимках Тимура на стене.       — Ладно, не заставил, но-о… не думаю, что захочу еще раз вот так куда-то уходить без тебя. Дино — неплохой. Но общаться жестами — фиговая идея. Да и… наверное, он тоже от меня устал. Тигра. Ты слушаешь?       — Думаю, я хочу вот для этой фотографии прикупить рамку. Что? Настастья Петровна будет просто в восторге.       До конца дня Тимур не отходил от Тиграна, искренне соскучившись. Кроме того, его глодало странное чувство. Такое тревожно-виноватое. Невнятное. Наверняка, у Тимура бы получилось его растолковать за день-другой. Но утром следующего дня его, да и всех в доме Пети и Томассо, разбудили крики Дино с улицы. Он ждал, стоя возле старенького мопеда с мотоциклетным шлемом в руках.       — Ти-ма! Ти-и-има!

II

      — Дя-дя Ти-ма!       Голос Кира вывел из транса.       «Офигеть. Многовато ностальгии для меня одного… Лекс с Мартой сказали бы, что возраст. И получили бы по губам. Наверное… сыч с этим итальянским бедокуром чем-то похожи. Так, стоп. “Бедокур”? Тимур Давидович, идите нафиг с такими старомодными пассажами».       Тимур терпеливо ждал Кира, стоя чуть поодаль от главного входа в Театр Оперетты. Народ умеренно нарядной толпой вваливался внутрь, порядком раздражал. Вокруг клубился запах спешно докуренных сигарет. Давали «Каренину», свежую, раскрученную со всех мест.       «Ну, без меня она не так хороша, как могла бы быть. Ничего. Скоро новогодние праздники. “Каренина” меня успеет заебать», — Тимур распушил волосы, движение вышло театральным, так что подбежавший к нему с противоположной стороны улицы Кир, по обыкновению навьюченный сумками и гитарой, аж присвистнул.       — Какой вы шикарный… то есть вы всегда. Но вам круто в черном.       — Неужели? — Тимур кокетливо качнулся на носках туфель.       Он сегодня в моно-образе: дубленка, брюки, водолазка, перчатки, клатч — все черное. Просто и по-мужски. «Ну и все плюсы на лицо. Я усвоил урок. Мальчишке не нравится, когда на него напирают. Значит, пусть напирает сам».       — Как считаешь, я пройду фейсконтроль в твой клуб? — Тимур игриво поправил на Кире свой серый шарф, так и оставшийся у того с понедельника.       — Конечно, я скорее боюсь, что контроль не пройдет сам клуб.       Тимур закончил колдовать над шарфом — лучше, чем сейчас он смотреться поверх дешевой дутой куртки не будет — отступил назад, пристально оглядел Кира. Недовольно поджал губы.       — А у тебя что с фейсом?       — А что?       — Ты видел, какие у тебя мешки? Бо-ожечки, — Тимур двумя пальцами взял Кира за подбородок, притянул ближе, чтобы тот встал в оранжевое пятно от фонаря. — Я могу в них спрятаться. Еще и место останется. О, и ссадины…       — Да это собаки. Или коробки. Я уронил, кажется, одну на себя. Коробку. Не собаку.       — Ты спал вообще? — уточнил Тимур строго, строже, чем хотел бы.       — Так я ж писал...       — Да-да, как убитый. Но ты же в курсе, что если тебя вырубает, это не сон, а обморок?       «Нет, не похож он на Дино. Тот терпеть не мог работать. Особенно в ущерб своему отдыху и вот так на износ».       — Смешно, — Кир легко высвободился, подтянул за лямку чехол с гитарой. — Странно видеть вас таким заботливым.       «Да мне самому странно. Просто ты — нелепая бестолочь, совсем как... Максим. Он был вечно упахивающимся засранцем. Не по своей воле, но...»       Тимур постарался отвлечься от мыслей про других мужчин, торопливо похлопал Кира по плечу.       — Пойдем. Я сегодня на колесах.       Тот весело поспешил следом:       — Бля-а, это все увидят, что я приеду на «Порше»? Ништяк! Ребята обзавидуются.       — Да-да. Начало в семь? Мы успеем тебя покормить? Ты же сто процентов не ел.       — Технически мы начинаем в восемь, так что все пучком.       «Какая неорганизованность, я фигею. Не говорите, что они еще и саундчек не сделают. Надеюсь, я выдержу сам концерт. И мне за это воздастся».       Гитару убрали в багажник, сумки кинули на заднее сиденье, Кир привычно расположился спереди. Потянулся за дисками. Пока Тимур выруливал с парковки, вдруг объявил:       — А я Толкунову послушал.       — Вот как? Похвально.       — Ну, вы ж сказали, что нельзя зацикливаться на одном жанре. И что развиваться надо, вот это все… Я решил прислушаться к совету старшего.       Тимур коротко коснулся дрогнувшего века:       — П-похвально. И как тебе?       Кир покачал рукой.       — Не мое. Но голос крутой. Да и вообще. Приятная женщина. Трудолюбивая. Мне нравятся такие. Наблюдать за ними интересно. Я потом про нее читать полез. Ну, как всегда. Что она «Москвич» сама водила и вообще. Ух, какая была. Потом, правда, грустно стало.       Тимур напряг память, чтоб примерно припомнить обстоятельства жизни и смерти Толкуновой.       — Ну... Грустно — не грустно, а умерла, считай, почти на сцене. Вполне соответствует ее призванию и характеру.       — Это да. Это круто. А вы бы хотели?.. Сорян, я какую-то криповую тему поднял, да?       — Умеренно... И нет, на сцене умирать я не планирую. Не хочу пугать зрителей и давать повод для сплетен коллегам. И в целом умирать не планирую. А вот ты, если продолжишь себя мучать, запросто откинешься.       — Да-а... — протянул Кир небрежно и тут же рассмеялся. — Мне сегодня помирать точно нельзя, я же для вас играть буду.       — Я и забыл, — бросил Тимур шутливо, украдкой отвлекся от дороги, кивнул Киру. — Волнуешься?       — Ну-у, наверное. Сегодня больше, чем обычно. Я, честно, не ожидал, что вы согласитесь. А теперь на мне ответственность.       — Ох, как... Что ж, ответственный, выбирай скорее, что будем слушать и где ты хочешь есть. Можем взять на вынос. Например, твоих бургеров.       «Прости, Господи».       — Вы опять не будете со мной есть, да? И заплатить не разрешите?       — Ты же в курсе, что для меня это не проблема? Да-да, тебе не нравится, когда тебя подкупают, я запомнил. Но еда — не считается, верно?       Тимур почувствовал на себе пристальный взгляд. Повернуться и проверить эмоцию, с которой на него смотрел Кир, не успел — на очередном светофоре загорелся зеленый.       — Все-таки вы заботливый — это что-то запредельное.       — Заметно, что я к такому не привык?       — Есть маленько.       Тимур нервно поправил волосы, скривился, больно подцепив ногтем особенно непослушную прядь.       — Что ж… так уж получилось, что эгоистом мне жилось проще, — тут же потянуло плеваться от самого себя.       «Боже, что я несу? И зачем? Типа, а-а, парень. Учти, я — стерва и делаю нервы? Черт, я же правда хочу хоть какое-то время побыть хорошим с ним, чтобы… чтобы что?»       — Не думаю, что дело в том, что это — проще, — внезапно очень спокойно и рассудительно возразил Кир. — Скорее вы привыкли жить один. А думать про других… Как говорит Женька, «нужды не было». О! Я вам ее сегодня покажу, она классная. А за меня не парьтесь. Мне так-то приятно, что вы для меня стараетесь. И так-то я не считаю вас эгоистом. Это так, для галочки уточняю.       Тимур рассеянно постучал пальцами по рулю. Интуитивно проверил свое отражение в зеркале заднего вида.       — Тебе точно двадцать? Рассуждаешь… не по годам зрело.       — А! — отмахнулся Кир. — Это вы настоящих эгоистов не встречали. А я с ними… прям встречался и жил. Насилу убег.       — Неужели? Буквально хочу послушать.       — Хы. Давайте в другой раз, а? Мне и так неловко, что я вас на свидание пригласил, а везете нас в итоге вы.       — Ох, да брось, — Тимур закатил глаза, с трудом сдерживая смех. — Для романтичных ночных прогулок по городу мне холодно, в метро я больше не спущусь, да и такси… у меня теперь на него аллергия, — услышав смех Кира, все же расплылся в улыбке.       — Вы еще обижаетесь?!       — Слегка. Чтобы ты со мной не расслаблялся, — почувствовав короткое, но безумно приятное прикосновение к колену, поспешил сменить тему. — Выбрал уже что-нибудь?       — Ага. Бургеры. Но вы поедите со мной, ладно?

***

      В итоге, они с Дино начали встречаться ежедневно. Сперва Тимур сваливал все на настойчивое итальянское гостеприимство, но никто их не пытался свести. Наоборот, Петя словно бы был недоволен тем, что Дино ошивается вокруг их дома. Но тот игнорировал все доводы, приезжал на мопеде, объявлялся с шезлонгом и пляжным полотенцем, просто зазывал на бесконечную прогулку по Искье. И все это по-прежнему не говоря по-русски ни слова.       — Тима! Ти-ма! Ти-и-има! — кричал под окнами на манер мартовского кота.       Что удивительно, но они с Тимуром умудрялись общаться друг с другом. Томассо, наблюдая за ними, шутил, что Дино — точно его, раз сумел задружиться с московским красавчиком без знания языка. А Тигран улыбался однообразным бахвальческим шуткам, спокойно отпускал Тимура с Дино и благосклонно слушал про их приключения по вечерам. Хвалил.       «Это я сейчас понимаю, что все складывалось и смотрелось со стороны как пиздец. А тогда это, видимо, смущало одного деликатного Петю, который переживал за всех троих… нет… пятерых».       Тимур с радостью подряжался на любые развлечения. Будь то футбол в чьем-то дворе, завешанном нижним бельем — протяни руку, хватай и беги, что, кстати, некоторые особенно чудаковатые парни и делали — то танцульки на площади Героев, то поход в ресторан на пристани. Тимур познакомился с друзьями Дино. Все сплошь молодые ребята с широкими улыбками, загорелыми телами, украшенные браслетами, кольцами и подвесками. Они запомнились звеняще-очаровательной стайкой, похожие на тропических птиц. Все яркие, громкие, неуловимые и свободные, что от зависти и восхищения зубы сводило.       Дино явно выпендривался перед друзьями тем, что именно он первым узнал про un bello russo, служил своеобразным телохранителем Тимура: когда видел, что того слишком много трогают или настойчиво тянут на те же танцы, ругался, сбрасывал с его плеч чужие руки, показывал всем средний палец. Перед Тимуром тоже пробовал понтоваться. Например, иногда незаметно для остальных показывал на красивую девушку или симпатичного парня, бросал небрежное:       — Sono andato a letto con lui, — или. — E con lei. Lei hanno piaciuti i miei dita.       Понятными на всех языках жестами подкреплял свои слова, чем неизменно вызывал у Тимура смех:       — Ага-ага. Весь остров перетрахал. Мечтай, дон Жуан.       Дино пристыженно прятал взгляд. Бубнил что-то невнятное и минимум на минут пятнадцать замолкал. А Тимур не то чтобы сильно возражал против сальностей и мальчикового хвастовства, он этого не очень понимал… точнее, он забыл.       «Я ведь тусил с Мартой и Лексом. С Максимом по барам и клубам шлялся. Дразнил его, что он минетов боится… нет, с Тиграном мне жилось прекрасно. Просто со всем этим “личностным ростом”, театром и саморазвитием я напрочь забыл, что мне так-то двадцать один. С Дино и его друзьями я про это ненадолго вспомнил».       Итальянские ребята с очевидным удовольствием ворковали вокруг Тимура, повторяли за ним с восторженным гоготом «сука», «хуй» и «пизда», взамен разучивали с ним «che cazzo?!» и «merde!», а заодно показывали, как правильно пить лимончелло, пинать мяч и плясать тарантеллу.       Порой Дино вдруг вклинивался посреди веселья, вытаскивал Тимура из шумного смуглого кольца и тащил его прочь, подальше от друзей под их возмущенные возгласы, но не чтобы вернуть домой к Томассо, Пете и Тиграну, а еще послоняться по улицам, но теперь вдвоем. Дино вел его по узким тротуарам, придерживая за запястье, а Тимур глядел на его широкую спину, на то, как шевелились под майкой лопатки. Потом отвлекался на остров. Тимур любовался чужой жизнью. Пестрой, местами потертой и в трещинах точь-в-точь как керамические разрисованные номера на домах и заборах. По приезде в Москву выяснилось, что их Тимур фотографировал чаще, чем любые достопримечательности, будь то Искья или Неаполь.       Нравилось вслушиваться в громкие голоса, следить за прохожими, заглядывать в окна домов, дорисовывать в голове картинку чужой жизни.       Нравилось хоть ненадолго ощутить себя частью этой жизни, абсолютно далекой от проблем шоу-бизнеса, театральных сплетен и дрязг. Здесь никто не знал о Тимуре Кошкине или Тимуре Нейзборе.       «На Искье меня знали только как “Тима” и “un bello russo”. И это было офигенно».       Когда после очередного вечера, полного развлечений в компании приветливых парней и девушек, сердце гулко стучало в ритме тарантеллы или когда лимончелло ударял в голову, Тимур принимался без умолку болтать:       — Нет, ты не понимаешь! Это так клево! Ты живешь в офигенном месте, рядом с морем. Знаешь, сколько у нас народа хочет жить на море? Я тоже об этом вроде как мечтал. Типа стану миллионером и уеду… Но я сейчас догоняю, что это — не то. Родиться у моря и жить у моря — разные вещи. Оно вроде как у тебя в крови, а я… блин, это так обидно. Я везучий! Я из такого дерьма вылез. Точнее… меня вытащили. И ты не думай, я не жалуюсь. Еще чего! Тигран обо мне, знаешь, как хлопочет? Нет, я просто… я никогда не был таким безрассудным и свободным, как вы. И… наверное, никогда не буду. Нет. Точно не буду. Потому что я слишком много всего помню. Я слишком много всего понимаю. Что жить на море опасно — наводнения и вот это все. Что жилье тут дорогое. Что миллион — это на самом деле очень мало. И мне ни на что его не хватит. Что надо много работать, а с моей работой мне надо все время быть самым пиздатым, стройным. А это я только начал. А мне надо думать, на что я буду жить в старости. Типа… лет в сорок? Я в курсе, что живут дольше. Но типа… сорок! Только Томассо с Петей не говори, хорошо? Они крутые. Ах, да, ты же точно не расскажешь. Неважно… Дино, знаешь, просто нормальная жизнь вся прошла мимо меня. И я могу в нее поиграть, но… мне кажется, это мой максимум — притвориться, что я — нормальный. И я ни о чем не жалею, если что! Ну разве… капельку.       Дино слушал. И пространные рассуждения о «нормальности» и счастье, и жалобы на «коллег по театральному цеху» — «Сплошные завистливые идиоты, что молодые, что старые. Старые, если что, еще хуже и злее» — и истории про Тиграна и Баграта. Тимур рассказал и о Максиме. О его невыносимо сладкой и плоскогрудой Марине, о ее длинном носе и… в общем, он вываливал на Дино все самое заветное, сокровенное, постыдное. Тот кивал, понимая, наверное, в лучшем случае одну десятую из всего потока откровений и признаний, трепал Тимура по плечу и всегда смотрел так чутко, абсолютно по-собачьи преданно.       Тогда от взгляда и ободряющих прикосновений становилось легче. Тимуру было радостно от мысли, что он сумел завести себе нового друга, да в таком неожиданном месте. Стоя у входа в лавку «У Томмазини», Тимур обнимал Дино, благодарно улыбался, не обращая внимания, как Петя за что-то ругается на Томассо громким шепотом. Не замечал он и того, что Дино подолгу стоит под окнами, курит, опершись о стену, непривычно задумчивый и тихий. Дома в кровати Тимура ждал уже спящий Тигран, который приоткрывал один глаз, почуяв рядом шевеление, разрешал к себе прижаться, шептал сквозь сон «сердце мое» и «спокойной ночи».       «Вот зачем он так? Нет, это точно не была проверка на вшивость или вроде того. Тигран такими глупостями не занимался. Делать ему нечего. Может, ему казалось, что наши отношения складывались неравными, а следовательно нечестными, и так он пытался дать мне возможность выбора. Вроде как… все, что случилось в Италии, там и остается. Нет! Я же подходил к нашим отношениям со всей ответственностью. В конце концов, мы же договорились. Мы — пара. Я принадлежу Тиграну и только ему. Не в рассуждении даже ЗППП и прочей гадкой фигни. Это в каком-то смысле было моим долгом, обязанностью. Да, очень почетной. Но я и подумать не мог, что что-то пойдет не так. Тигран же не делал мне замечаний, а то, что Петя там с Томассо что-то между собой недопоняли… Вроде как это их личное… М-да… Я сильно себе льстил в двадцать один, раз думал, что у меня тогда водился мозг».

III

      Воспоминания не давали покоя, мешали сосредоточиться на настоящем и на свидании с Киром. Тимур отвез его в самую приличную бургерную, что успел найти на картах. Взял все, что, как ему показалось, понравилось Киру по описанию в меню, даже демонстративно съел три кусочка картошки фри, потом долго оттирал пальцы от соли и масла. Кира этот жест страшно позабавил, он всю дорогу его пародировал, шурша над ухом Тимура салфеткой. Изредка отвлекался на телефон, что все равно раздражало.       — Друзья тебя потеряли?       — Не-е, сестра.       — А-а… — Тимур напряг память. — Ира, да?       Кир ухмыльнулся.       — Не-е. Это Наська. Ириске телефон пока рано, она и пишет-то не особо. Но это не мешает ей намекать на подгон Деду Морозу примерно с июля. Комиксами.       — Ясно… Я потом их обязательно выучу.       — А! Нормально все. Так-то все мои друзья тоже единственные в семье. Это мы плодимся, как кролики.       — Тяжело, наверное?       Кир на секунду задумался:       — Когда Володя начинает бузить, или когда Ирка с ним дерется, или когда Наська мне мозги делает, что я много сладкого купил — да. Но вообще они у меня суперские. Мне с ними о-оч повезло. О, простите, — вдруг он замолчал. — Наверное, не суперски и не оч, что я хвастаюсь, да?       — Никаких проблем, — заверил Тимур. — Мне не отсыпали родственников, но я не то чтобы по этому поводу когда-то горевал. А учитывая то, что я вижу у других… семья — не моя тема.       Кир кивнул и вдруг спросил:       — А родственников Меншикова вы знали?       «Да блядь», — Тимур нервно растер веко, отмахнулся.       — Едва-едва. Они остались в детдоме, пока мы выступали. Максим к ним ездил, но редко. У нас были жесткие графики. Так бы, уверен, он их забрал. Один спрыгнул, второй спился… Так что семья Максима была для меня самым мощным примером того, что родственники — нифига не радость. Иногда.       «Хотя по большей части, всегда».       — Да, я читал, — Кир отвернулся к окну, где мелькали неоновые вывески клубов, пивных и стрипушень. — Меншиков про них мало говорил, но там понятно, что жопа. Алкашка — то еще зло.       «Вот черт, я снова сказал что-то не то? Когда наши разговоры перестанут вертеться вокруг какого-то тотального пиздеца и Максима?!»       Тимур дергано расправил плечи:       — Полагаю… теперь мне нужно извиняться?       — Ой, да расслабьтесь. С вами мне вообще не в западло про такое болтать и… О! Дядь Тим, вот сюда сворачивайте!       — Но мы не приехали…       — Мы там и не припаркуемся, там негде.       Навигатор показывал, что они в минуте от Красносельской.       «Я тут не был. Или… нет, погодите, Лысый в каком-то театре для бедных тут мастер-класс проводил или вроде того. А я ждал его в кофейне. И потом мы поехали в гостишку на Комсе. В такую, симпатичную… да, припоминаю».       Припарковались недалеко от магазина часов, якобы люксового и уникального, поэтому совершенно Тимуру незнакомого. Кир, дожевывая последний бургер, взвалил на себя и гитару, и сумки, гордо шел впереди. Показывал путь, иногда брал за запястье и аккуратно тянул за собой. Тимур смотрел на его спину, загороженную массивным чехлом, и думал о том, что у Кира, должно быть, красивая спина.       «Широкая, массивная. Уверен, мышцы на ней офигенно прощупываются. Нет, определенно, он не красавец, но чертовски славный. Как он там себя обозвал? Боевой картофель? Это он, конечно, хватил. Для картофеля он слишком крепкий. Он скорее… боевой гном. Мужичок. Мужичишка… Сыч. Как славно, что я это все не вслух несу. И как же по-дурацки у меня сформировались вкусы. Не конвенционально. Максим тоже никогда не был идеальным, хоть его и старались таким изобразить. А когда он отъелся на Марининых пирогах и борщах, стал совсем такой мужицкий. Я надеялся, что он мне разонравится, а фиг там».       — …но? — Кир потянул Тимура за рукав.       — Что?       — Я говорю, нормально вам со мной по ночи бродить? Не скучно?       «Что ты, обалдеть, как весело», — по привычке сострил Тимур, а вслух заверил:       — Совершенно нет, потом ты хотел меня выгуливать. Это считается?       Кир крякнул довольным смехом, зашагал бодрее. Его затылок с дурацкой шапочкой нелепо выглядывал из-за чехла, смотрелся по-мультяшному.       «Гномий сыч… Сычий гном… мужичок с ноготок… надо бы еще насобирать обзывательств, буду чередовать и развлекаться. Но потом, он же старается меня развлекать. С друзьями знакомить собрался. Петь».       Они остановились у невысокого черного здания с закрашенными окнами, откуда едва-едва пробивались цветные всполохи светотехники. Это, приглушенная музыка и стоящий у железной калитки, ведущей в небольшой двор, здоровенный шкаф размером два на два в кожанке — единственное, что свидетельствовало о том, что они пришли в клуб. Кир хлопнул со шкафом в ладони, приветливо ударился плечами — правда, с их разницей в росте скорее налетел плечом на бок — показал на Тимура:       — Со мной. Пустишь, брат?       Тот окинул Тимура умеренно осмысленным взглядом. Лениво кивнул, издав нечто среднее между «ну-у» и «му-у». Видимо, такой ответ считался удовлетворительным. Кир хозяйски открыл скрипучую дверь, отступил в сторону:       — Прошу.       — Вау, как галантно…       Первое, что увидел Тимур — дым. Вернее не так, дым повалил, когда Кир только дернул за ручку. Двор попросту утопал в вони табака.       «Причем ничего дороже “Винстона” и “Мальборо”. Хотя… а, не, чую знакомый запах травки».       Кир вел Тимура сквозь кумар, толпу ехидно ржущих парней, огибая мусорные баки и огромные деревянные ящики, явно из-под строительного хлама.       — Пригнитесь только, тут потолок низкий, а порожек высокий. Нормально? Представьте, что вы типа Белоснежка.       — Я предпочитаю других принцесс… Что? Что ты лыбишься?       — Я думал, вы предпочитаете принцев. Или, на худой конец, гномов.       Тимур собрался сострить, но вовремя прикусил язык — порожек оказался, действительно, высоким, так что чуть не пришлось ловить себя на железной скрипучей лестнице.       «Точно, я забыл посмотреть, как эта конура называется. О, — сощурившись на граффити на голой кирпичной стене. — Реально “Конура”. Как оригинально».       Они спустились вниз, куда-то в подвал, избавились от верхней одежды, обменяли ее на два облезлых номерка в гардеробе, вынырнули по лестнице на первый этаж к людям и относительному свету. Из украшений в зале кроме квадратной сцены с микро-кулисами, чисто чтобы сесть там в одиночку и вздремнуть — ободранные плакаты и сигны на полстены.       «А так тоска и красный кирпич. Кто-нибудь, объясните хозяевам, что гранж уже не в тренде. И если у вас нет денег, не надо прикрываться модой».       — Вам нормально?       — Ты уже у меня спрашивал.       — Ну, потому что мне хочется, чтобы вам было нормально, — Кир нервно подтянул лямку с чехлом.       «Без своей уебанской шапочки ты выглядишь еще мельче. И мне хочется укусить тебя за твой бритый череп, а так…»       — Мне отлично, — заверил Тимур. — Ты скажешь, куда мне встать? Чтобы не мешаться и не отвлекать тебя и других.       — О! Забыл! Погодите! — Кир свистнул. — Ребя-ят! Подите сюда!       От группы музыкантов с техниками, судя по мату воевавших с аппаратурой, отделились две долговязые фигуры и, огибая гостей, поспешили к Тимуру и Киру.       Первый силуэт вышел из темноты высоким худым парнем с копной грязно-рыжих кудрей, вьющихся мелким бесом, наподобие облака. От того, чтобы волосы не заслоняли обзор, спасала бандана. Одетый в мешковатые джинсы и застиранную футболку парень с короткой бородкой напомнил типичного хиппи из фильмов про шестидесятые. Разговаривал он тоже под стать хиппи, медленно и максимально дружелюбно.       — Ки-и-ир, — они обнялись. — А мы с Жекой собрались откусывать тебе го-олову, — совершенно беззлобно. — Где ты бы-ыл?       — Блин, ребят, я ж сказал, что свидание у меня. Смотри, — Кир повернул парня к Тимуру. — Познакомьтесь, это — Ватруха. Ватруха... Бля, ну ты руку-то пожми.       — Очень приятно, — соврал Тимур, всматриваясь в узкое благодушное лицо.       Даже в царившем полумраке ему быстро стало видно, насколько у Ватрухи розовые глаза. «Настолько, что цвет радужки нафиг не имеет значения».       — Взаи-имно... Кир про вас мно-ого рассказывал.       — Да? Польщен. А «Ватруха» это от какого имени?.. Володя, Вадим или...       — Дима, — ответил тот все так же безмятежно.       — Ватруха так-то крутой, — поспешно вклинился Кир. — Он образованный. Философ. Магистр. Еще и психолог.       — Это в проце-ес-ссе...       — Погоди. Он звукооператор, работник сцены, диджей, барабанщик.       — И крестик-м вышива-аю...       — Тимур, он очень классный! Он тебе из любого звука конфету сделает. И с чего хочешь перепишет. С диска, с кассеты, с винила…       Ватруха хихикнул:       — Свинила...       Тут Тимур вспомнил, что он до сих пор держится с ним за руку. Освободился. Без особого труда, но прикладывая все силы, чтобы не вытереть ладонь о штанину.       Кир нахмурился:       — Бля, Ватрух. Ты не помогаешь. Я ж тобой хвастаюсь. А это — Женька. Она тоже офигенная.       «А... Это — "она"? Нет, если очень прищуриться...»       Женька была с Тимуром примерно одного роста. Стриженая под маллет, черноволосая, носатая, явно с какими-то грузинскими корнями, она смотрела на Тимура в ответ пристально, хмуря пирсингованные густые брови.       «Офигеть. Дырки в бровях, в ушах, в щеках, кольцо в носу и... Соски. Она без лифчика? И это под белую майку. Офигеть. Просто вау».       — Женька сейчас больше режиссерка и сценаристка. А так она актриса, как ты.       — Ну ты это загнул, — заметила та прокуренным низким голосом. — Но мне приятно. Тимур Давидович, наслышана.       Она протянула длинную ладонь. Рукопожатие получилось крепким, почти болезненным.       — Ого, — невольно охнул Тимур. — Вот это хватка. Мне тоже бояться за свою голову?       — Не-е. Жека у нас сла-а-адкая…       «И сто процентов лесба».       — Не подлизывайся, ты не настроил усилки, — бросила та Ватрухе через плечо и продолжила, уже обращаясь к Тимуру. — Простите, я в курсе, что выгляжу свирепо. Я просто без линз и кофе. Кир правда о вас говорил. В меру много. Не так чтобы это звучало как одержимость или что-то тревожное.       — Неужели? Я так-то не против одержимости. Расскажете поподробнее?       — О, — Женька сверкнула кривой улыбкой с выпирающими клыками. — Уверена, с вашим послужным списком и внешностью вы к такому привыкли. Моя мама заядлая театралка, сразу вас узнала, когда я мельком упомянула. Теперь у меня весь директ завален вашими фотосессиями.       — Вы меня позорите, — строго заметил Кир.       — А ты нас бросил. Считай это карой. Тимур Давидович, объясните ему, что к работе надо подходить ответственно. Да, Ватруха?       — Да-а-а...       — Вот. Так что уж вы вразумите…       Кир замахал на них руками.       — Все! Хватит! Я все сделаю, а вы все испортили. Ща приду. Пять сек, ясно?! Позорники вонючие... — и, подхватив Тимура под руку, поволок к бару. — Долбоклюи...       «М-да, друзья у него. С приветом, — украдкой обернувшись. — С другой стороны, Марта с Лексом у меня тоже... Со странностями, просто с другими. Уверен, покажи я им Кира, они бы тоже выкинули какую-нибудь лютую фигню. Не из вредности даже, а просто… от чрезмерной заботы».       Тимур ласково коснулся плеча Кира, желая его ободрить:       — Они у тебя... прикольные.       Тот сердито покачал головой:       — Да ну. Приколисты хуевы. Им по фану дразниться. А так они реально нереальные. Просто хвалить нормально не дают, сразу бесоебят.       — А сколько им?       — Хм... Ватруха — двадцать шесть, но это не точно, он сам не особо помнит. А Женьке — двадцать семь. Да, я самый младший. Но мы давно корешимся, года четыре. Они для меня очень... Во, свободное место, садитесь, — Кир отодвинул пустой стакан с длинной стойки, подставил локоть, чтобы Тимур оперся о него, пока садился на высокий барный стул. — Тебе тут будет удобно? Знаю, в лаундж-зоне круче, но ее тут тупо нет. Так что…       — Ты слишком переживаешь. Я так-то тоже шлялся по умеренно дорогим, — «Дешманским и вонючим» — клубам. И ни о каких вип-местах и не думал. А здесь, — Тимур закинул ногу на ногу, изящно поправил волосы, — весьма випово. Мне нравится. И сцену хорошо будет видно. Вы выступаете…       Кир явно засмотрелся на колени Тимура, отозвался через неловкую паузу в пару секунд.       — А… Да. Выступаем через час, — у сцены что-то с грохотом упало. — Полтора… Прости, наверное, стоило позвать тебя прямо к выступлению. Но тогда бы и место я тебе не занял, и не…       — Брось, — Тимур снова потрогал его за плечо, дольше, чем в первый раз. — Мне нравится проводить с тобой время. А так я погляжу, как ты работаешь. Еще и с друзьями, — улыбнувшись, коротко дотронулся до подбородка, привлекая к себе внимание. — Представь, что меня тут нет, а я понаблюдаю.       Тимур с удовольствием отметил, как у Кира порозовели мочки ушей и щеки, шрам сделался приметнее.       — Вы ж это… понимаете, что это сложно, когда вы, ну…       — О, очень понимаю.       «Сыч, я на это рассчитываю».       Кир смущенно отступил на шаг назад, потоптался на месте, сунув руки в карманы джинсов.       — Короче… Вы отдыхайте, ждите. И… Эй, Серый! — окликнул бармена, до сих пор тихо сидевшего под стойкой с какой-то детской приставкой. — За мой счет все, ладно? — кивком указал на Тимура. — Все, — похлопал по колену, чуть сжал пальцы, отчего по спине пробежалась дружная стайка мурашек.       «И-и… он убежал. Черт, реально полтора часа сидеть — такое себе. Но он милашный. С каждым днем все больше. Это… становится проблемой».       — Чего изволите? — подал голос бармен, не отрывая взгляда от голубого экранчика игрушки.       Тимур неохотно повернулся к нему, красиво расправляя плечи и убирая волосы назад. Сморщился — без резинки кудри вели себя хуже, чем обычно. Скользнул взглядом по суетящемуся вокруг сцены Киру. Задорному, низкому и забавному.       — Ну так?       — Даже не знаю… Наверное, начну просто с воды. А там, если будет кураж, и с газиками возьму, — достал телефон, приготовившись развлекать себя самостоятельно и слегка кошмарить Марту и Лекса новостями.

***

      Их отпуск подходил к концу. Тимур совершенно не уследил, когда настала пора собирать чемоданы. С одной стороны, он думал о возвращении с радостью: ему хотелось рассказать обо всем друзьям, Настастье Петровне и Андрюше, показать им получившиеся снимки, подарить сувениры. Тимур весело сновал по лавкам и магазинам, скупая под одобрительный смех Тиграна все, что ему казалось сколько-нибудь любопытным. В багаж летели настойки на базилике, печенье с флюгером, украшения из дикого жемчуга, ракушки.       — Сердце, нам придется покупать еще одну сумку. А если ты продолжишь, то и не одну…       — Но мы же не можем их оставить без подарков! Это нечестно.       — Очень славно, что ты о них заботишься. Но неужели ты полагаешь, что я разрешу себе плохо обойтись с Настасьей Петровной?       — Я полагаю, что если правильно все положить, мы обойдемся без нового чемодана.       С другой стороны, расставаться с островом не хотелось. Тимур привязался и к вечно хлопочущему обо всем и всех Пете, к неизменно поддатому и благодушному Томассо, к парням и девушкам с гитарами, звонкими браслетами, плясками и играми. Тимур привык к Дино. Считал его если не другом, то тем, кто скоро им станет. Они облазали все холмы и пляжи, перепробовали все мороженое, объехали все крутые склоны и побывали везде, где играла музыка и разрешалось танцевать. Тимур к тому моменту стал совершенно такого же темного цвета, что и Дино. Наловчился общаться с жителями набором дежурных фраз и задорными окриками, считать местные деньги, а еще выяснил, что ему нравилась Мина Маццини и «белые вкусы» мороженого — сабайон, йогурт и ваниль. Дино всегда покупал ему все три шарика и никогда не разрешал Тимуру платить.       В целом, к концу отпуска Дино окончательно закрепился в роли вечного спутника и охранника. Как сторожевая собака, он косился на всех, кто ошивался вокруг. Обижался, если Тимур долго не обращал на него внимания и, казалось, ревновал к Пете и Томассо, с последним почти ругался, когда тот предложил парням поужинать в семейном кругу, а не где-то в городе. Тимура подобное поведение занимало, иногда слегка раздражало, но ни капли не настораживало.       «Боже. Я ведь не был идиотом… какого фига я так нещадно тупил?»       Накануне отъезда Тимур выскочил из дома с самого утра, прихватив с собой тканевую сумку, куда запихнул маленькое полотенце, плавки и солнцезащитный крем. Перед уходом обнял Тиграна, пожелал доброго утра Пете и с трудом ориентировавшемуся в пространстве Томассо. Дино ждал возле входа в лавку, сидя на мопеде, как никогда серьезный.       — Чего кислый? — Тимур шутливо толкнул его в бок, сел позади, обхватив за талию. — Куда мы сегодня? Чтоб запомнить и все такое… О, погоди, я забыл фотоаппарат!..       Но Дино надавил на педаль газа, и они понеслись вниз по улице, так что Тимуру оставалось лишь держаться за его майку и испуганно хохотать на особенно крутых поворотах.       Они решили обойти все памятные места: замок, пристань, укромный дикий пляж на другой стороне острова, куда знали путь лишь ценители и откровенные экстремалы, согласные пробираться до желанного места по скалам и кустам.       Тимур списал мрачный вид Дино на то, что тот просто не хотел с ним расставаться.       «По-моему, мне это даже показалось трогательным. Я смотрел на него тогда немного свысока. Вроде как он младше и местами не в пример наивнее меня».       Дино легко ел любую еду в любое время суток, пил лимончелло, курил вонючие сигареты, купался нагишом, нисколько не боясь, что его на безлюдном пляже кто-нибудь подкарауливает с камерой. А вот у Тимура на каждое движение водился свой страх. Много есть — поправишься, мало ешь — превратишься в скелет, пересидишь на солнце — облезешь лоскутами, будешь пить — отечешь, станешь курить — испортишь голос. И не дай Бог, кто-то сфотографирует. Тимур осознавал, что после ухода от Жданова и к тому же в чужой стране, он примерно никому не сдался, но боязнь за свою репутацию вошла так же глубоко, как Жданов...       «...никогда не входил. Ха».       Тимур старался развеселить Дино, но тот вопреки всем ожиданиям не соглашался ни плескаться, ни драться за полотенце, ни кидаться камнями в воду. Он молча сидел на берегу и ждал, пока Тимур наплавается.       — Знаешь, в одиночку это не так уж и прикольно.       Позже они поехали обратно к пристани, быстро обсыхая по дороге на солнце. Тимур заказал пасту с мидиями и ризотто с морепродуктами, с ужасом думал про вес и что больше таких вкусных макарон и риса он не съест в лучшем случае до следующего лета.       — Нет, в ресторане, наверняка, делают. И у Настасьи Петровны можно попросить… О, она так клево делает оладьи. Ты б знал… Но это же будет не то. Смысл-то, чтобы все свежее. И готовили тут. И приносил официант, который как бы и на всех языках понимает и ни на одном. Атмосфера, понимаешь?       Дино смотрел грустно-обиженно. А когда завидел, что возле ресторана показалась их пестрая компания, вдруг подорвался, схватил Тимура за запястье, поволок прочь. Таскать по узким улицам, затянутым бельем, до позднего вечера.       — Слушай, не все так плохо. Я уеду, но… это же не навсегда. Уверен, я продавлю Тиграна на отпуск в следующем году. Или в этом. Буду прилежным пай-мальчиком. Ему же тоже тут нравится. О. И еще я оставлю тебе свой адрес и телефон. Мы сможем переписываться и звонить, я… правда, пока не продумал как… Но эй! Я учу английский! И ты тоже учи, лады? И потом, ты можешь к нам приехать. Я тебе все покажу в Москве. Не ебучую Красную площадь, а клевые места! «Пропаганда», «Систерз», «Три обезьяны»… Я познакомлю тебя с Мартой и Лексом. Только, пожалуйста, не засматривайся на них. У Марты есть Ваня, а Лекс… у него большие планы. Ты в них не вписываешься. Но сначала! Сначала я познакомлю тебя с оладушками от Настастьи Петровны. Хорошо?       Медленно, но верно поведение Дино раздражало. Тимур стоптал все ноги, его волосы были жесткими, как пружины, после купания в море, противно щекотали плечи и шею. От соли кожа зудела и чесалась. К тому же они где-то забыли тканевую сумку с кремом, Тимур обгорел. Не таким он себе представлял последний день. Хотелось развлекаться до упаду, прежде чем его вновь настигнет череда из репетиций, уроков по вокалу и тренировок в зале. Или, по крайней мере, провести ночь перед отлетом на заднем дворе у Томассо за взрослыми, частями неясными или впопыхах переведенными разговорами. Тигран бы вспоминал молодость, Петя разбалтывал секреты соседей, а Томассо услужливо подливал всем вина и следил, чтобы потухшие сигареты мгновенно сменяли новые, только прикуренные.       Да что угодно казалось лучше, чем унылое скитание в тени домов, когда на площади Героев уже звучала живая музыка и радостные крики танцующих.       — Нет, это невозможно! — Тимур сбросил руку Дино с давно нывшего запястья. — Ты достал! Я хочу веселиться, а не шататься с тобой и твоей кислой миной!       Он шагнул было к людной улице, где смесь света от фонарей и разноцветных гирлянд создавала эффект праздничной пестроты, но Дино рывком утянул его обратно в подворотню. Прижал к стене.       Затылок противно заныл.       — Ты дурак или да? — Тимур испытующе уставился на Дино. — Пусти меня. Сейчас.       Толкнул в грудь. И снова. И опять.       Дино стоял неподвижной глыбой, Тимур и забыл, что тот вообще-то крепкий малый, собрался драться, кричать «che cazzo?!». Но неожиданно Дино потянулся к нему с поцелуем — «Ну как неожиданно? Весьма ожидаемо» — да так неловко, что Тимур запросто отвернулся.       — Ты что творишь?       Дино часто и громко засопел, прикусил губу, попробовал прижаться вновь, но Тимур спешно закрыл рот ладонью.       — Да ты издеваешься! Дино, иди нафиг!       — Ti voglio bene, tanto bene!       Говоря это, Дино шумно втягивал носом воздух и силился убрать руку Тимура от лица.       — Ti voglio bene, tanto bene… Perché non lo capisci?       А Тимур правда ничего не соображал. Свалившееся на голову признание испугало не на шутку. Резко прояснились все те странные сцены с друзьями Дино, их переглядки, желание самого Дино всегда быть рядом, причитания наблюдавшего за всем со стороны Пети. Тимуру поплохело.       «Помню, меня тогда больше всего проняло от мысли, что скажет Тигран. Не потому что, ой, я потеряю его расположение и деньги. Я потеряю его доверие. Я его предам. Я его как будто уже предавал, стоя в этой сраной подворотне».       Дино не оставлял попыток поцеловаться. Тимур отворачивался, толкался и уговаривал шепотом, потому что голос от волнения пропал:       — Дино! Дино, блядь. Стой! Это ты нихуя не понимаешь! Отцепись! Я с Тиграном, ты слышишь?       Это казалось таким очевидным, он же не скрывал их отношений, наоборот, рассказывал о них Дино. Возвращаясь домой, Тимур неизменно лез к Тиграну с рассказами, фотографиями и нежностью. Полунасмешливой, но для всех видной. А теперь... Тимур чувствовал себя грязным.       — Да хватит! — в сердцах случайно ударил Дино по щеке.       Растерянно замерли оба.       Чужое веселье ощущалось как никогда близко и чужеродно. Несправедливо?       Дино потер ушибленное место, неохотно отступил назад.       — Tu lo ami?       Они быстро переглянулись. Тимур постарался придать своим словам уверенности:       — Послушай, мы оба знаем, что это — неправильно. Ты — клевый. С тобой клево. Спасибо тебе за это, но... Так нельзя. Я нужен Тиграну, он дорог мне.       — Ti voglio bene.       — Нельзя, — твердо. — Пожалуйста, не делай так больше... — Тимур на мгновение замялся. — Мы могли бы дружить. Знаешь, если бы ты попробовал и... — договорить не удалось.       Дино заплакал. Совершенно по-детски, спрятав лицо в ладони, он вздрагивал широкими плечами, повторял задушенно и жалобно:       — Ti voglio bene. Ti voglio bene… Ti voglio bene…       «Да уж. Просто мяу, как сказал бы Лекс. И на что он рассчитывал? Полагаю, что ни на что. Тупо дал волю эмоциям. Очень мужской и взрослый поступок. Ну а я, как такой же взрослый мужчина, тупо взял и сбежал».       Тимур в тот вечер безупречно запомнил дорогу до лавки. Каждый дом, каждый фонарь, каждое дерево и каждый лист на нем — все впечаталось в мозг раскаленным клеймом стыда и разочарования. Было стыдно до рези в животе. Перед Дино, которому он причинил боль, Петей, изначально намекавшему, что затея с дружбой — плохая, Томассо, искренне желавшему как лучше. А как сделалось стыдно перед Тиграном...       «При том, что ничего не случилось. Но мне хотелось рыдать у него в ногах и вымаливать прощения. Хорошо, мне хватило ума не страдать фигней».       Тимур влетел в их спальню, потеряв обувь где-то на этапе лестницы. Торопливо залез под одеяло. Когда Тигран зашевелился со своим неизменно ласковым:       — Сердце мое...       Заплакал уже Тимур. Правда, совсем тихо, спрятав лицо в подушку и тщательно следя за дыханием. Обхватил Тиграна под грудью. Прижался.       — Сердце, что?.. — сонно.       — Ничего, ничего. Я задержался, прости.       — Что-то случилось?       — Нет. Вообще нет.       — Сердце, точно?.. — по-прежнему не открывая век.       — Да, я... Тигра, я люблю тебя.       — Я тоже, сердце. Почему ты горячий? У тебя жар?..       — Нет... Нет, совсем нет. Я спешил к тебе. Я люблю тебя... Больше всех на свете люблю...       Утром Томассо и Петя пошли их провожать до парома. А заодно и все их родственники. Вышло безумно тепло и трогательно, но Дино так и не появился в тот день на причале.       — Lo darò una bella lezione, — беззлобно грозился Томассо, сверкая золотыми зубами.       А Тимур крепко сжимал ручку чемодана и не отходил от Тиграна ни на шаг. Считал секунды, когда вернется домой и заживет правильной жизнью, полной благодарности и преданного благоговения.

IV

      «Идиотизм, конечно, страшный. Мне до сих пор стыдно перед Тиграном. Да и перед Петей с Томассо тоже... И чего я так тупил? Ну то есть, да, безусловно, опыта с влюбленностью у меня не было. Отношения были. Нездоровые, здоровые. И чувства тоже. Безответные. Но чтобы влюбились чисто в меня, волочились за мной, а не за образом и не за кем-то, кого я заменяю... Наверное, такое у меня случилось впервые. Интересно, а я прям правда не понимал или... Или я притворялся? Сейчас уже глупо о таком рассуждать, да и я не помню многого. Но... Мне же понравилось. И в каком-то смысле его рыдания тоже. Я почувствовал себя таким важным. Я бы в жизни не посмел себе изменить Тиграну с ним. Да вообще я бы не посмел изменять Тиграну даже с самим Максимом. Но... вот сейчас я сижу, думаю, и как будто бы тем отказом я слегка за себя отомстил. А кому? Миру? Жданову? Максиму? Да-а, как занимательно я, однако, жил. Есть, что вспомнить. Но я бы с этим завязывал. Надо всерьез поболтать об этом с Мартой».       — Мужчина, — окликнул бармен, опершись о стойку густо татуированными руками. — Созрели до газировки?       — Нет, благодарю, — ответил Тимур. — А то пузырьки в голову ударят.       Повернулся к сцене. Кир возился с микрофонами. Судя по жестам, активно спорил с Ватрухой и так же активно соглашался с Женькой. Каждые пять-семь минут Кир искал глазами Тимура и махал ему или коротко кивал.       «Это мило до блевоты, а еще бодрит. Нет, определенно, в молоденьких парнях и их влюбленностях что-то есть. Главное в этот момент контролировать ситуацию. А я вроде как… вполне».       Народ прибывал. Как Тимур и предполагал, в основном все юные ребята: типа-панки с разноцветными шнурками, девушки в цепях и рваной одежде, причем явно специально, чтобы было видно каждый милый сердцу партак. Были и взрослые, но такие, тоже нелепые, усердно молодящиеся. Тимур чувствовал, что на него обращают внимание. К нему пару раз подходили познакомиться. Сперва две сильно смущенные девочки — «Лайк им за смелость, жаль, гей-радар еще не отрастили» — а позже мужик с плохо спрятанной залысиной и в косухе. Всем Тимур очаровательно улыбался:       — Спасибо. Но я уже жду кое-кого, — нетерпеливо стучал каблуком о ножку табурета.       К счастью, технику удалось победить быстрее, чем за полтора часа. По залу пронеслось задорное:       — Хе-ей, народ! — Кир впопыхах подкручивал стойку микрофона. — Как настроение?.. Супер! Сегодня мы вас будем развлекать привычным составом. Поприветствуйте, а? Ватруху вы все уже видели, Гоша Черный, Витя…       Тимуру было решительно безразлично, кто еще стоял на сцене кроме Кира. Его, откровенно говоря, и само выступление не слишком будоражило.       «Что поделать? Опыт. Здесь я капризный против воли. Попробуйте, как я, с детства во всем этом повариться и не стать снобом. Не, я уважаю все стили, но вот эта… самодеятельность. Не знаю… могу понять еще, когда она школьная, но такая великовозрастная… Хотя его голос через усилки мне нравится. Такой… мощный».       От первого же аккорда по телу прошлась свежая порция мурашек. Пришлось ухватиться за стойку.       «Вау. Ладно… допустим».       Как Кир и обещал, играли каверы. «Ногу свело» — «Волки», «Бензин», «Лилипутская любовь»… «ДДТ» — «Родина», «Погром», «Не стреляй»… «Крематорий», «Черный обелиск», «Машина времени», «Аффинаж», «Порез», куда же без него?.. Все громкое, легко узнаваемое, но — как сказали бы на какой-нибудь передачке, вроде «Привет, любимые девяностые» — со свежим звучанием, агрессивно-хамоватым.       Народ подпевал, теснее сбивался к сцене, чтобы размахивать руками и телефонами. Запах пива и вырвиглазно-ярких коктейлей смешивался с потом и дешевыми духами-одеколонами. Тимур бы мог скривиться, но он внезапно послушно сидел на своем месте и качал ногой в такт песням, стараясь усмирить разбушевавшиеся мурашки. Его по-прежнему мало волновали другие артисты — «Хотя, ладно, они неплохие. Ватруха этот… правда отлично держит темп. Интересно, как? Он же буквально газообразный» — нравилось следить именно за Киром. Тот ощущался на сцене иначе, чем в переходе или на улице. Наверное, все дело в освещении и усилителях, но он точно сделался выше и старше.       «Ладно, с последним — понятно, так всегда бывает, когда мелкие берутся за песни взрослых роцкеров, а вот с ростом… магия».       Разумеется, Тимур подмечал и недостатки выступления. Местами лагающую технику, просранные аккорды, почти неслышимого басиста. Кир не следил за дыханием, иногда прямо захлебывался словами, особенно на текстах «Ногу свело».       «Золотко, не пей так воду! Тебе не полегчает и… Это что? Это сок или? Это “Фанта”?! О, Господи, какой же… ладно-ладно, я его натаскаю. Но, блядь, у пацана прям отличный бас-баритон. Тут не до конца понятно, его бы по октавам погонять. Но хороший. Вдруг он еще ниже сможет? В глубокий бас, а? Или это что-то из моих влажных мечтаний? Вот Максим не смог. Ну, ему Жданов откровенно голос попортил, так что… черт, нет-нет, сейчас не хочу ни про кого из них, — а ведь это было сложно, «Порез» звучал часто, чаще, чем Тимур позволял себе слушать в повседневной жизни. — Окей, я согласен потерпеть. И… в его исполнении мне вещи Максима даются легче, как ни странно».       Люди плотнее подбирались к сцене, выкрикивали названия желанных групп и песен: «Пошлая Молли», «Нервы», «Порнофильмы», — кто-то умудрился устроить нечто вроде мини-слэма. В программу просачивалось все больше современных треков. Кир скинул толстовку, остался в одной растянутой футболке.       Тимур вспомнил про телефон, торопливо включил камеру. Приблизил изображение. Скользнул взглядом по влажным напряженным рукам. Не с первого раза сумел нажать на красный кружок «ЗАПИСЬ».       «Будет, что Марте с Лексом показать. Ну, или… я подумаю. Может, это все достанется мне».       — Ребят-ребят, мы заканчиваем, — выдохнул Кир в микрофон, размахивая пустой бутылкой из-под «Фанты». — Спокойно! Два часа это — порядочно…       «Уже?» — Тимур недоуменно проверил время.       — Короче, мы заканчиваем, ага. Вы тут еще сами потусите, Ватруха вам плейлист свой подготовил… А сейчас песня, — Кир откашлялся, — последняя. Необычная. Из лихих девяностых. Чисто расслабиться. Мне тут намекнули, что жанры всякие нужны, всякие важны. Поэтому вот вам наше… прочтение.       Тимур мгновенно узнал песню даже в рок-обработке. «Влюбленная девочка». Один из самых ранних успешных-успехов «ТиМы» прямиком из 1996.

Ты моя... Влюбленная девочка И мы уже... Не станем прежними. Я до утра... Буду нежничать.

      «Господи, в его исполнении это так дурацки-брутально и одновременно наивно. Мы же пели это тупо как какую-то считалочку. Ну и зачем? Мужики вон прифигели… А вот девочкам нравится».       Тимур отчаянно шутил про себя, усердно не обращая внимание на то, как мурашки вернулись с утроенной силой.       «Такая глупость. Просто старая песенка, а я уже… ну почти все. Черт, я же собирался его записывать. Пофиг. Это банально, но трогательно. Выходит, его метод с песнями под окнами рабочий. Уличный романтик… фигов».

Ты моя девочка... Я до утра... Буду нежничать. А потом Сбежим на край света...

      — Рифма вышла из чата, — донесся справа голос бармена.       Тимур смерил его максимально пренебрежительным взглядом. Ухмыльнулся ехидно:       — Я в курсе. Я это пел. В лихие девяностые.       Остаток песни захотелось провести наедине с ностальгией и разрастающимся теплом в груди, выключив телефон и абстрагировавшись от других посетителей клуба.       «Вообще “сюрприз” рисковый. Я мог бы не оценить или вовсе обидеться, что “мое” прошлое трогают без разрешения. Но ему я готов простить. Точнее я забыл, что могу разозлиться. Это дурной знак?»       Ближе к концу третьего куплета Тимур соскочил с насиженного места, поправил волосы и, убедившись, что Кир заметил его в толпе, зашагал в сторону гардероба.       После спертого воздуха в практически не проветриваемом зале и искусственного сумрака -6 C и реальная темнота ночного города, скрашенная единственным фонарем, казались нереальными. Тимур вышел во двор. Глубоко вдохнул, дотронулся до щеки, проверяя, насколько горячим было его лицо. Постарался поправить волосы, одежду, на ощупь привести себя в порядок до того, как к нему выйдет Кир. То, что он метнется следом, Тимур не сомневался ни секунды.       «Учитывая, как он зазывал сюда и что последняя песня игралась чисто для меня, уверен, ему надо узнать впечатления. И явно приватно, — вновь потянулся к непослушным кудрям. — Глупость, конечно, жуткая. Стою в какой-то подворотне чисто как школьник. А ведь я же никогда… что ж, видимо, поэтому все какое-то кривое и нелепое. И я…»       — Тим! — Кир выскочил к нему, хлопнув дверью.       — Бестолочь, куда ж ты выперся расстегнутый?!       — Да я… нормально! — до сих пор задыхаясь. — Я ж за тобой… А тебя нет… Я подумал…       — Что? Что я услышал тебя и сбежал? Уверяю, все не так страшно, — Тимур застегнул на Кире куртку.       «Она такая дерьмовая. Нифига ж не греет».       Замерли между нагроможденными друг на друга ящиками, спрятавшись от всех, кого потянуло на улицу подышать свежим воздухом и дымом.       «Дурацкое место, никак не уединиться».       — Ну… Тебе как? — Кир нетерпеливо переступил с ноги на ногу.       — Весьма. Уверен, твои друзья не очень поняли выбор…       — Ой, да плевать! Мы ж репетировали и никто не помер!       — Вот как? А вот мы часто умирали от тупости текстов, — Тимур наблюдал за Киром сверху вниз, любуясь румяными щеками, блестящими эйфорическим огнем глазами, напряженными бровями. — Но я польщен.       — Серьезно?! Без дураков?       — Да. Но еще приятнее мне, что ты со мной наконец на «ты».       — А, — Кир рассеянно растер затылок. — Это я в угаре еще… это случайно.       — Ну, разумеется, — Тимур наклонился ниже, чтобы подметить каждую перемену на как никогда симпатичной физиономии. — Эй. Мне очень понравилось. Но если снова увижу, как ты хлещешь какую-то сладкую дрянь, то…       Договорить не получилось. Кир, привстав на мыски, ухватил Тимура за плечи, прижал к стене и поцеловал. От неожиданности почти стукнулись лбами. Наверное, следовало бы возмутиться, толкнуть, напомнить, где они и что вообще такое без предупреждения не делается, но аргументы и сколько-нибудь здравые мысли вылетели из головы, стоило Тимуру почувствовать раскаленное дыхание Кира и вкус приторно-цитрусовой газировки на его губах. Поэтому вместо всего возможного благоразумия ухватил за ворот куртки и притянул к себе.       Их могли увидеть, сфотографировать, да и в целом Тимур никогда не был любителем нежностей на публике.       «Это так пошло. Но мне так по-фиг».       К тому же Кир оказался хорош — «Удивительно даже» — настойчив и нетороплив. Приятно удивили и прикосновения. Широкие ладони хозяйски прошлись по кудрям, заправляя передние пряди за уши. Пальцы скользнули от висков по горлу, а подбородок и кадык внезапно обожгла россыпь коротких поцелуев. Тимур прикрыл веки, опираясь о Кира и разрешая ласкать себя дальше, сам погладил по напряженной шее, шутливо царапнул затылок.       «И что вот с тобой делать? Ты, выходит, не только забавный. Ты чертовски… проклятье, — руки Кира легли на бедра, оттуда поползли вверх по спине, заставляя прогнуться в давно забытой кошачьей манере. — Я ж от тебя не отстану».       Первыми подвели ноги, они стали как из ваты, непослушными и слабыми, скоро и спина затекла. Спасала стена, она помогала держать равновесие и слегка остужала. Когда Кир, сообразив, что разница в росте мешает, услужливо подставил бедро, Тимур проехался по нему пахом в некотором смысле против воли. Кроме собственного зудящего желания ощутил ответную дрожь в коренастом теле, насторожился.       — Достаточно, — шепнул немеющим ртом.       Кир тут же отстранился — «Какой молодец» — но обнимать не перестал. Поглядел мутно и послушно.       — Н-нормально?       — Весьма, — облизнулся Тимур, старательно выравнивая дыханье. — Но пока хватит. Ты все еще мокрый, — «А я уже» — И я помню, ты не хотел торопиться. Но это было… весьма, — выдохнул в губы, дразня.       В памяти промелькнула ночь на Искье. Вроде бы вводные и поза те же, а впечатления настолько разные, что смешно. Или почему Тимур решил сейчас посмеяться?       Вновь погладил сильную шею, возвращая Кира в реальность. Тот зажмурился, прислонившись к плечу Тимура и переводя дух.       — Т-тебе точно понравилось? Я не про песню, а…       — Цыц, не порти момент, — велел Тимур, подтягивая к себе за подбородок и закрепляя слова последним крепким поцелуем.