Горничная графа Смита

— Быстрее, — командовала миссис Джонс, из-за внезапного недуга мистера Шадиса ставшая руководительницей персонала поместья Уингстон, — миссис Клаус, как там с ужином? — Все готово, миссис Джонс, — ответила кухарка, — накладываем. — Миссис Джонс, — подошел к домоправительнице Гюнтер, — мистер Шадис не успел выбрать какие напитки подавать на стол. — Хм, — задумалась домоправительница. Гостей много, и каждый со своим предпочтением, — для начала нужно виски. Его точно будут пить герцог Закклай и граф Пиксис. Остальные мужчины, наверно, тоже. Нужна бутылка на ужин и в бильярдную. В бильярдную лучше две бутылки. Еще вино — белое и красное. Для ужина достань Шато Утгард 1749 года и Либерио 1854 года. Их же отнеси в гостиную, дамы после ужина будут там. И поставь в бильярдную еще бутылку Шато Серум 1850 года. Его светлость не захочет сильно пьянеть. — Так точно. Вы будете их дегустировать? Или кому-то из слуг. — Я. Мне не нужно, чтобы вы опьянели от такого количества алкоголя. — Но, миссис Джонс, — взмолился Гюнтер, — как можно опьянеть с одного глотка? — ему до жути хотелось попробовать дорогое вино. — В том то и дело, Гюнтер, — мягко улыбнулась домоправительница, — и я, и мистер Шадис знаем, что, распробовав напиток, его следует сплюнуть, затем прополоскать рот, чтобы в голову не ударило. Позже к Гюнтеру подошла Марлен. — Ты сказал, что мистеру Шадису стало хуже? И что нужно вызвать врача. *** — М-м-м, — протянула Ханджи, — просто изумительно. Что это? — Сельдь, ваше сиятельство, — ответила миссис Джонс, следившая за прислуживавшими за столом лакеями. — Изумительно, — добавила баронесса Захариус, — передайте вашему повару похвалу. — Кухарке, — поправил ее муж, — здесь кухарка. Миссис Клаус. — Неважно, — отмахнулась женщина, — передайте похвалу. Удивительно, — добавила она, обращаясь к сидящим за столом, — мне казалось, что лишь мужчины могут так искусно готовить. — Вы бы удивились, узнав, сколько существует талантливых женщин, — произнесла с вежливой улыбкой и небольшим укором виконтесса Доук. — Уж вам ли не знать о женских талантах. Мари сохранила улыбку и сделала глоток вина. Без него ей этот вечер не пережить. — Эрвин, — сказал Найл, — я заметил, у тебя прибавка в штате. Но все равно три лакея, как по мне, маловато. В Стохессе их в два раза больше. — Теперь понятно, почему ты так часто берешь в долг, — рассмеялся тот в ответ, остальные гости за столом подхватили, — и ты ошибаешься, у меня два лакея. Мистер Джин недавно стал камердинером. — Вам везет, — добавил Лобов, — я слышал, у вас нет проблем с поисками прислуги. Вы наняли нового лакея, а до этого — горничную. Поделитесь вашим секретом. Я так и не смог найти замену Гастингсу. Этот прохвост был умелым. Новый лакей не так… кхм… талантлив. — Я бы не назвал это везением, — Эрвин сжал вилку с такой силой, что она слегка согнулась, — я уважаю свой персонал, не задерживаю зарплату и не позволяю себе непристойностей, — Лобов не заметил острый укорительный взгляд в свою сторону, — насчет мистера Гастингса, — взгляд прошелся по столовой, — он умер. Некоторое время спустя после его неудачного покушения на мою жизнь. Лица присутствующих в столовой переменились. Ханджи, знавшая обо всем, удивилась тому, что ее друг начал раскрывать карты. Мари улыбнулась, вспомнив о тайных делах, которые он и Леви вели в столице. Почти все остальные, включая слуг, не скрывали своего удивления. И лишь одно лицо исказилось от страха возможного разоблачения. *** Переодевшись, Леви спустился вниз, где кипела работа. С корабля на бал, как говорится. Только в его случае — наоборот. Мимо побежала Марлен, едва не снеся его. Девушка подошла к Гюнтеру, который только что переговорил с миссис Джонс. Миссис Клаус накладывала блюда, а слуги относили их в столовую и накрывали на стол. — Микаса, — попросил Гюнтер, — помоги мне в погребе. Они вместе спустились за бутылками дорогого алкоголя. Три бутылки на ужин, две в столовую и три в бильярдную — господа рискуют проснуться завтра с головной болью. Увидев Либерио 1854 года, Леви невольно съежился. Гюнтер же говорил и говорил об алкоголе и о том, как ему хочется его попробовать. — Как по мне лучше выпить чашку хорошего чая. — Ну так это потому что ты девушка. Мужчины предпочитают алкоголь. Чем крепче, чем лучше. Леви усмехнулся, но ничего не ответил. Пока господа ужинали, а лакеи им прислуживали, горничные решили устроить небольшой перерыв. Разлили чай и нарезали фруктов. Ведь после их ждал новый поток поручений. — Кто-нибудь вызвал врача? — спросила миссис Клаус. Сидевшие за столом девушки и Леви переглянулись. — Вроде бы миссис Джонс вызвала, — неуверенно произнесла Петра. — А я думала, что Гюнтер, — возразила ей Марлен. Леви, ничего не говоря, проверил заднюю дверь. — Закрыта изнутри, — констатировал он, — ключ в замке. Кто-то уже сходил и вернулся? В уме мужчина посчитал всех слуг и попытался вспомнить, кто где был в течение вечера. Телефон в поместье еще не проведен, что странно, учитывая тягу Эрвина к современным удобствам. Поэтому за врачом скорее всего послали бы водителя. — Где Оруо? — Я тут, — из поворота показалась кудрявая русая голова. Парень жевал яблоко, — что-то случилось? Надо кого-то отвести или привести? — Ты ездил куда сегодня вечером? За врачом, например? — Нет, был тут, — он непонимающе оглядел горничных, — что-то случилось? — Никто не вызвал врача, — объявил Леви и подумал, что Шадис будет в ярости, когда придет в себя. О нем же буквально позабыли. Петра схватилась за голову и повторяла «нет» без остановки. Марлен потеряла дар речи и схватилась за голову. Даже опытная миссис Клаус перепугалась. Леви не мог понять всеобщей паники. Ему неизвестно, насколько ухудшилось состояние здоровья дворецкого. — Забыли и забыли. Можем вызвать врача завтра. Я не думаю, что мистер Шадис сильно разозлиться. Сейчас можно отнести ему горячий бульон. — Микаса, ему очень плохо. Миссис Джонс говорила о вызове врачей, но мы так забегались и каждый подумал на другого, и в итоге никто не позвал его. Я заходила к нему не так давно, думала, вдруг он снова испражнился, но мистер Шадис спал. Ну его хоть перестало тошнить. — У него был понос и рвота, — Аккерману вспомнились недавно прочитанные книги, — какие еще симптомы? — Только рвота и понос. Очень сильный. Под конец из него выходила желтая водица, — ответила Марлен, кривя лицо, — ну и мерзость была. Я его подмывала, и там был ужас. Эти образы теперь навсегда выжжены в моем сознании. Миссис Джонс должна мне дополнительный выходной, — несмотря на некоторое отхождение от сути вопроса, она говорила достаточно быстро, так что время не терялось, — еще мистер Шадис жаловался на боль в животе и постоянно просил пить. Но чем больше пил, тем больше испражнялся. Ужас. Его кровать подлежит выбросу. — Миссис Джонс, — Леви решил взять на себя инициативу, — достаньте, пожалуйста молоко и творог, Петра, в прикроватной тумбе в моей комнате хранятся лекарства, принеси их. Марлен, тебе придется проведать мистера Шадиса, удостоверься, что он жив. Оруо, езжай за доктором. И плевать, что почти ночь на дворе, — дав поручения, он поспешил в господское крыло, надеясь, что ошибся. *** После ужина мужчины собрались в бильярдной. С ними остались лакеи. Женщины вместе с миссис Джонс расположились в гостиной. Воспользовавшись отсутствием мужа, виконтесса Доук достала сигарету. — Прошу, не говорите мужу. Ему не нравится, что я курю. — Не беспокойтесь, я умею хранить секреты, — ответила маркиза Зое. — Кстати, у меня есть еще виски, — из сумочки Мари вытащила маленькую фляжку, — граф Пиксис угостил. Не хотите… Она не успела договорить, как с шумом распахнулась дверь, а на пороге стояла запыхавшаяся горничная. Чепец съехал на бок, а темные волосы падали на лицо. — Доктор… — Леви пытался отдышаться, — доктор… Зое, вы мне нужны. Это важно. Ханджи поняла, что дело серьезное, и последовала за ним в спальню Шадиса. Над больным дворецким уже столпились Марлен, Петра и миссис Клаус, каждая держала в руках таз с водой и тряпкой, лекарства и графин с молоком. Пожилой мужчина еле дышал. Его лицо побледнело, конечности слегка подрагивали, сухие потрескавшиеся губы приоткрылись и безмолвно шевелились. Комната пропахла болезнью и нечистотами. Этот запах уже знаком Леви. Так пахло и в их с мамой старом доме, когда она заболела. Запах не предвещал ничего хорошего. — Я не уверен, но думаю, это мышьяк. — Скорее всего, ты не ошибся, — Ханджи посерьёзнела, — но для точного диагноза нужны анализы, — она поправила очки, засучила рукава и принялась осматривать больного. В ней более не осталось ничего от сиятельной маркизы, зато отчетливо проявились стержень и мастерство, свойственные врачам, — нужен Эрвин. — Я схожу, — вызвался Леви и оставил коллег в надежных руках. До него донеслись строгие поручения Ханджи, адресованные служанкам. Бежать на каблуках было неудобно, но необходимо. Со всей скоростью, на которую способен, Аккерман спустился вниз, пересек коридор и поднялся по лестнице к бильярдной. Несколько пар глаз уставились на него вопросительно. — Ваша светлость, — обратился он к Эрвину, подошел ближе и шепнул на ухо, — мистера Шадиса, скорее всего, отравили. Его осматривает доктор Зое, а Оруо поехал за врачом. От эмоций и бега ему стало тяжело дышать, а ноги подкашивались. Эрвин, несмотря на присутствующих и под их ошеломленные взгляды, помог ему сесть и отдышаться, и лишь затем отправился к подруге. Лакеи поспешили за ним. Леви оглядел мужчин в бильярдной. Стоило графу выйти, он снова стал для них тенью. Граф Пиксис дремал в углу, герцог Закклай и барон Захариус разговаривали, не выпуская кии из рук, сын политика, его имя вылетело из головы, налегал на вино, а виконт Доук со своим студенческим товарищем — на виски. «Где Лобов?» — проскочила в его голове мысль. Он точно находился в комнате, когда вошел Леви. Неужели выскочил, воспользовавшись тем, что внимание всех переключилось на него. Чутье подсказало пройти по коридору к кабинету Эрвина. Дверь, вопреки обыкновению, приоткрыта, изнутри виднеется тусклый свет. Из замочной скважины торчит ключ. — Пожалуйста, не надо, — донесся юношеский голос, еще не успевший окрепнуть, — мне не нравится. — Тогда оттолкни меня, — ответил ему второй голос, — вот. Я стою смирно. Оттолкни меня и убеги, если хочешь. Почему не двигаешься? Потому что хочешь… Леви узнал и голос, и говорящего. Открыв дверь, он увидел Армина, съежившегося от страха. Большие голубые глаза заполнились слезами, губы сошлись в тонкую прямую линию. Юноша увидел Аккермана и взмолился, хоть не произнес ни слова. Все сказал его взгляд. — Не надо, — говорил Армин дрожащим голосом, — пожалуйста. — Ну что же ты трясешься, — Лобов провел руками по его плечам, — а ты крепенький. Жаль, конечно. Мне больше нравятся субтильные мальчики. Тоненькие и хрупкие. Но что поделать… как увидел тебя, не могу выкинуть из головы того, что хочу с тобой сделать. Это все твоя вина, тебе следует взять… — сальные пальцы потянулись к лицу, но не успели коснуться его, — ай, — взвыл он от боли и повернулся к человеку, схватившему его. Первый удар пришел неожиданно. Лакей ахнул от удивления, а лорд отшатнулся, но через секунду попытался ответить и замахнулся, но его выпад заблокировали. Леви не стал терять время и сбил его с ног. Лобов попытался сбросить с себя горничного и отползти, но тщетно. Его схватили за щиколотку и притянули для нового удара. Затем еще одного. И еще. Лицо Лобова обагрилось кровью, он начал умолять остановиться. А Леви продолжал бить. За Армина, Марко, Фарлана и Яна. За себя. За всех, кого этот ублюдок посмел тронуть. В глубине сознания возникла мысль, что он может убить его, но эмоции, подавляемые много лет, вверх взяли. Гнев, боль, отчаяние и страх чувствовались так же явно, как и тогда. Перед глазами все заплыло красным. Его звали. «Микаса», — говорили они. Но это не его имя. Кто-то пытался остановить его руку, оттащить его от Лобова. Все тщетно. Ничто не могло встать между бушующими эмоциями и их первопричиной. Ничто, кроме тихо произнесенного «Леви». Кулак замер в нескольких сантиметрах от окровавленного лица. Леви слез с него и поднял опустевший взгляд на своего господина. Эрвин также смотрел ему в глаза. Затем опустился на один уровень с ним, вытер кровь с его рук платком. — Ты в порядке? — спросил он обеспокоенно. — Армин сказал, ты здесь. Прости, что меня здесь не было. «Я устал», — ответил Леви мысленно, но не произнес ни слова. Поднялся и подошел к Ханджи, которая осматривала Лобова, пришедшего в сознание и очень злого. — Это вы должны у меня спрашивать. Ваша горничная просто безумна. Напала на меня без причины и чуть не убила. Я требую, чтобы ее арестовали. Она у меня так просто не отделается. — Вы, — голос Эрвина прозвучал неожиданно жестко, даже для тех, кто давно знал его, — пытались принудить к соитию моего лакея и напали на мою горничную, когда она вас застукала и попыталась остановить. Если ее арестуют, то вместе с вами. За побои дают меньше чем за мужеложство. Ханджи, — сказал чуть более мягко, — проводи лорда Лобова в его покои и обработай его раны. Майк и Моблит, сопроводите ее и присмотрите за ним. Микаса, — голос окончательно смягчился, — пойдем. Когда Леви встал, Эрвин набросил на него свой пиджак и прижал к себе. Провел его в гостиную и посадил на диван. Мари стала всячески обхаживать «бедняжку Микасу», угостила виски из фляжки и предложила пирожное. Подошедшая вскоре Ханджи, осмотрела его и похвалила его силищу. Несмотря на шутки лицо ее не выглядело веселым. От переживаний из-за случившегося гости стали налегать на алкоголь. Даже Эрвин сделал несколько глотков красного вина. Многие завидовали графу Пиксису, который уже мирно спал в предоставленной ему комнате. — Ваша светлость, — наконец подал голос Леви, полностью придя в себя, — мистер Шадис? — С ним врач. Как ты и предполагала, Шадиса отравили мышьяком. Доза небольшая, он должен скоро поправиться. Как ты себя чувствуешь? Расскажи, что случилось. Армин не мог и двух слов связать. Лишь сказал, что в кабинете ты вместе с Лобовым. Я не знал, что думать. «Я ужасно переживал», — осталось невысказанным, но Леви и так знал это. Он вкратце пересказал случившееся. — Я увидел, как Лобов пристает к Армину… дальше я мало что помню. Красная пелена застилала мои глаза, пока вы меня не позвали. — Хочешь сказать, дверь была приоткрыта? — Да, — Леви оглядел комнату. Слуги находились в своем крыле, некоторые гости почувствовали недомогание и отправились спать. Неудивительно, ведь они столько выпили. Виски кончилось. Осталось вино. «Вино», — взгляд Леви зацепился за бутылку Шато Серум 1850 года. «Ключ», — осознал Эрвин, перед тем как почувствовать острую боль в животе. В следующий момент он уже лежал на полу, Леви, не теряя ни секунды, бросился к нему и смягчил падение. Придерживал его голову и что-то говорил. Серые глаза наполнились слезами. Что-то сжимало горло, не давая сказать ни слова. Пришлось постараться, чтобы выговорить нужное. — Вино отравлено, — вскрикнул Леви, сдерживая слезы и стараясь рассуждать трезво, — нужно рвотное, молоко, уголь, — затем устремил взгляд за закрывающиеся глаза Эрвина, — открой глаза, Эрвин. Не оставляй меня. Не разбивай мне сердце.