Горничная графа Смита

Леви не первый раз находился в графской спальне. Бесчисленное число раз они с Марлен и Петрой убирались в ней. Здесь Эрвин его поцеловал, уложил в постель и обнимал до поздней ночи. Потолок расписан облаками, отчего комната кажется еще больше. Ее размер никогда не привлекал внимания, до этой ночи. Но никогда ранее она не ощущалась настолько большой. Или, наоборот, это он чувствовал себя столь маленьким? — Не так я хотел увидеть тебя голым, — сказал Аккерман умывая Эрвина. Из-за отравления и последующего приема лекарств кишечник графа вывернулся наизнанку. Понос, рвота — Леви видел все. Платье его испачкано рвотой и слюнями, а руки буквально побывали в дерьме Эрвина. Он сам принес графа в его комнату и ухаживал за ним, следуя всем указаниям Ханджи. Промыл желудок и уложили на кровать. Одно из окон осталось открытым, чтобы обеспечить приток свежего воздуха. Чтобы Эрвин не замерз, его накрыли вторым одеялом. Запах болезни у него сильнее, чем мистера Шадиса, что очень сильно волновало Леви. Здоровье дворецкого сильно подкосилось, но его жизни ничего не угрожало. Чего нельзя сказать об Эрвине. От самого Леви несло не лучше. Он так и остался в вечернем платье, фартуке и съехавшем на бок чепце. На плечах все еще висел пиджак любимого, в который мужчина кутался, пока сидел на стуле рядом с постелью. — Ты еще здесь, — сказала Ханджи, заглянув в спальню. Лишь ей и доктору Леви разрешил притронуться к Эрвину, остальным разрешалось лишь смотреть под его строгим наблюдением. Барон Захариус никак не отреагировал на такое ревностное поведение прислуги, мысли его занимала жена, также отравленная, но виконт Доук оскорбился и обещал пожаловаться графу Уингстону после его выздоровления. — Где мне еще быть. Как там остальные? — Шадису уже лучше. Жизни Гюнтера и Моблита тоже вне опасности. Гюнтер считай рот прополоскал, а Моблиту я успела дать рвотное до появления симптомов. У мистера Гаррисона дела гораздо хуже. Он весь вечер пил отравленное вино и, боюсь, долго не протянет. Найл связался с его семьей, они вскоре прибудут сюда. Жене Майка стало хуже, я делаю все возможное, чтобы ей помочь. «Но надежды мало», — не смогла произнести она. — Гости уже разъехались? — Лишь старики. Оруо развез их с утра. Лобов все еще здесь, хоть и порывается уехать. Дирк тоже, но у него билет на завтрашнее утро. Он невозвратный, поэтому еще одну ночь он проведет здесь, — Ханджи скатилась по стене, — как же я устала. Леви согласно кивнул. Подумать только, прошло меньше суток, но по ощущениям — не меньше четырех лет. В том месте, где у него сердце, появилась зияющая дыра, которая увеличивалась с каждой минутой, которую Эрвин не приходил в себя. Ему стало жаль Ханджи. Ведь он провел это время лишь с одним человеком, она же отдала себя спасению всех. Приехавший врач лишь пожал плечами и выписал рвотное. — Вы молодец, — сказал Леви. Других слов у него не нашлось. Эрвин бы нашел нужную фразу, чтобы подбодрить подругу. — Спасибо. Не только за это. Ты назвал меня доктором. Доктор Зое — так меня еще не называли. Лишь мисс или маркиза. Но я врач и ученый. Столько времени провела за исследованиями и опытами, но все это меркнет из-за моего пола. Мне даже доучиться разрешили лишь из-за моего титула и пожертвований. Как же я устала, — повторила Ханджи. Ей необходимо выговориться, но тот, кто всегда готов слушать, лежит в другой комнате. Она закрыла лицо руками и тяжело выдохнула, — еще если бы не ты, я бы не успела среагировать. Не представляю своей жизни без Моблита. Как ты догадался про мышьяк? — Яна отравили им. Я много читал про него, вдруг убийца решит снова им воспользоваться. Так и получилось. — Ты тоже молодец. — Спасибо. И за то, что спасаете ему жизнь. «Я тоже не представляю своей жизни без Эрвина», — в мыслях добавил Леви. Дверь тихонько отворилась и в комнату вошла Петра с подносом в руках. Увидев сидящую на полу маркизу, она слегка вздрогнула от удивления. — Ваше сиятельство, простите, я вас не заметила. Вам что-нибудь подать? — Не надо, оставь меня, — Ханджи вяло махнула рукой. — Микаса, ты не спустилась к завтраку, я волновалась и принесла тебе чай и кашу. Ты выглядишь усталой. Может сходишь переоденешься, я посижу с его светлостью вместо тебя? — Нет. — Ладно. Тогда просто поставлю поднос здесь. Попей чай. Его специально тебе заварили. Леви кивнул, даже не поворачиваясь в ее сторону. Взгляд его, усталый и изможденный, устремлен на Эрвина. Оставшись, как думал, один, он похлопал себя по щекам и протер глаза от усталости. Ему нельзя спать, нужно охранять Эрвина. — Леви, — послышался голос Ханджи, — помойся и переоденься хотя бы. Я присмотрю за ним. — Нет, я его не оставлю. — Ты хочешь, чтобы, проснувшись, он увидел тебя в таком виде? От тебя несет сильнее, чем от меня. Умойся и переоденься, я присмотрю за ним. Вместо того, чтобы подняться к себе, он прошел в ванную комнату, примыкающую к спальне графа. Благодаря водопроводу и бойлеру удалось умыться теплой водой и немного взбодриться. Отражение в зеркале показало темные круги под глазами, впавшие щеки, опущенные уголки губ и морщины, старившие его. Костяшки рук покраснели после избиения Лобова. Леви стянул с себя чепец и фартук, а затем платье и удушавший корсет. В конце концов мужчина остался полностью обнаженным. Одежда бесформенной грудой валялась на полу. Аккерман облачился в теплый халат графа, который он обычно надевал после ванны. Тот еще сохранял его запах и дарил чувство покоя. Когда Леви вышел из ванной, то увидел, на первый взгляд, задремавшую Ханджи. Она сидела на стуле, который прежде занимал он и уткнулась лицом в кровать. «Устала», — решил мужчина, но подойдя ближе увидел чашку, упавшую на пол, остатки напитка пролились на ковер. Видимо, маркиза выронила его перед тем, как уснула. — Доктор Зое, — Леви потряс ее за плечо, — Ханджи, — но ответа не получил. Она даже глаз не смогла открыть. Попытки привести ее в чувства не привели ни к чему. Нащупав пульс, он облегченно выдохнул. Не хватало, чтобы и ее отравили. Аккерман недоуменно потер затылок, как вдруг услышал звук открывающейся двери. Не теряя ни секунды, одной рукой он схватил руки входящего и прижал его к стене, вторую сжал на шее. — Микаса, — испуганно произнесла Петра. — Микаса? — затем ее взгляд опустился. — Что… что происходит? «Блядь», — мысленно выругался Леви. Халат раскрылся и обнажил не только выпирающий кадык, но и плоскую мужскую грудь. К счастью, нижняя часть его тела осталась скрыта. — Это я должен спрашивать, — прорычал он, перепугав подругу до полусмерти. — Что ты подмешала в чай? Ты пришла закончить начатое? — рука на шее слегка сжалась. Его глаза встретились с медовыми глазами девушки, перепуганной до полусмерти. — Я принесла тебе одежду. Подумала, ты захочешь переодеться, — вспотевшими пальцами она сжимала дневное светлое платье, — прости. Пожалуйста, не убивай меня, — глаза наполнились слезами. Одна скатилась по щеке. Леви отпустил ее, прижал дрожащие руки к своему лицу. «Что я наделал? — пронеслась мысль. — Она же моя подруга, я едва не убил ее». — Микаса, ты мужчина? — Петра, держась за горло, пыталась отдышаться. Стоило ему шагнуть к ней, девушка испуганно отпрянула. — Прости, я не должен был. Мне очень жаль. Я все объясню потом. Но для начала ответь, ты заварила чай? — Нет, — девушка помотала головой, все еще глядя на него с опаской. — Тогда кто? *** Армин сидел в своей комнате. Атмосфера в поместье была не лучшей, господа и часть персонала слегли, ни никто не знал, поднимутся ли они на ноги. Больше всего юноша переживал за мистера Шадиса и Гюнтера. Господ тоже было жаль, особенно его светлость, но за коллег сердце тревожилось сильнее. — Давай, не трусь, — вспомнились слова Гюнтера в тот момент, когда в бильярдной они были одни, — от одного глотка хуже не станет. Никто не заметит. Он хотел согласиться, ведь до этого пробовать алкоголь ему не доводилось. Но внутренняя трусость взяла вверх, и Армин отказался. Остался стоять на стреме, пока Гюнтер наполнил бокал и осушил его. Кто бы знал, что она спасла ему жизнь. Ему не нравилась смерть. Еще с самого детства, когда увидел труп мертвой собаки, наг которой летали мухи, и кружило воронье. Затем умер дедушка, после родители. В каждый раз внутри что-то обрывалось, и мир начинал казаться чуточку тусклее. Теперь из него исчезли краски. Дверь комнаты отворилась, на пороге возникла «Микаса». Вид ее оставлял желать лучшего. На ней светлое дневное платье и накинутый на плечи пиджак его светлости. Чутье юноши подсказало, их ждет непростой разговор. — Микаса, как ты себя чувствуешь? Как его светлость? — Армин, это не визит вежливости, — Леви не ответил на его вопросы, так как собирался задать свои, — что ты делал в кабинете его светлости? — Что? — не понял парень. — Когда Лобов приставал к тебе. Поначалу мне подумалось, что он вскрыл дверь, а ты обнаружил его, но затем я вспомнил: в замке висел ключ. То есть было наоборот. Кабинет был закрыт, а ты с помощью ключа открыл его, Лобов явился туда после. Так вот, ответь, что ты делал в кабинете его светлости? — Мне сказали принести оттуда некоторые документы. И ключ дали. Я как раз искал их, когда пришел лорд Лобов. Наверно, он увидел, что я там один. — Кто сказал тебе принести документы? — Его светлость. Мне сказали, что они срочно ему понадобились. Я еще удивился, зачем, ведь он только-только отправился к мистеру Шадису. Мы с Гюнтером шли за ним, но меня окликнули. — Ты приходил в поместье до того, как тебя наняли? — Пару раз. В первый раз я пришел к тете Альберте, то есть миссис Джонс, но в тот день его светлость встречался с арендаторами, было много людей. Поэтому я вернулся в гостиницу, и пришел в другой день. — И все? — Да, — уверенно кивнул Армин. — Она ведь передавала тебе продукты из поместья, и ты ни разу не пришел за ними? — Миссис Джонс велела не приходить. Сказала, будут лишние вопросы. Она всегда приносила продукты в гостиницу. Каждые десять дней. Мне удавалось растягивать их на это время. — Что ты искал в кабинете? Армин хотел спросить, к чему все эти вопросы, но «Микаса» настолько пугала его, что он не решился. — Завещание его светлости. Точнее предыдущего его светлости. Только мне не удалось найти его. Лорд Лобов пришел раньше. — Твоя тетя приказала тебе это? — задал Леви последний вопрос и получил нужный ответ. Найти домоправительницу оказалось довольно просто — в кабинете Эрвина миссис Джонс искала завещание его дела. Она даже не заметила, как вошел Леви и вздрогнула, услышав его голос. — Знаете, когда я увидела Армина, то подумала, что где-то уже его видел. Но никак не мог понять, где. И лишь недавно до меня дошло — он очень похож на Эрвина. У них одинаковые глаза. Смею предположить, у старого графа были такие же. — Да, — выдохнула Альберта Джонс, понимая приближение конца, — его дети тоже унаследовали их. Мать его светлости и сэр Фредерик. Он всегда хорошо ко мне относился. — Армин — сын сэра Фредерика и вас? — Да. Я тогда была немногим старше тебя. И чем-то похожей на тебя. Меня тоже не интересовали косметика и модные платья. Я всегда ответственно относилась к своей работе, не думала ни о чем, кроме нее. Другие девушки из кожи вон лезли, чтобы привлечь молодых людей. Они красились, распускали волосы, одевались вызывающе, некоторые бегали к лакеям под покровом ночи. Но не я. Я отличалась от них, и именно этим привлекла внимание сэра Фредерика, — она ощущала невиданную прежде свободу, рассказывая о своей жизни. Леви приготовился слушать, но за спиной держал нож и готовился пустить его в ход, если потребуется. — Знаешь, Микаса, он был похож на его светлость, но еще красивее, — продолжила миссис Джонс… «Чушь, — сразу же подумал Леви, — разве может кто-то быть красивее Эрвина?». — … его светлость разрешал слугам пользоваться библиотекой, поэтому я порой брала книги. Сэра Фредерика заинтересовала моя начитанность. Некоторые служанки даже алфавит не знали, — в ее голосе послышалась надменность, — мы начали разговаривать. Он говорил, что я отличаюсь от других девушек. Не такая пустоголовая, как они. В столице его окружали размалеванные актрисульки и певички, которых интересовали лишь его статус и деньги. Меня волновала его душа. Я полюбила его всем сердцем и выносила под сердцем его ребенка. Но сэр Фредерик умер прежде, чем женился на мне. Его светлость хорошо ко мне относился, позволил вернуться к работе после родов. Я оставила сына сестре и ее мужу и вернулась на службу. Никто, кроме его светлости, не знал об Армине. Он обещал, что упомянет его в завещании, но не сделал этого, — она сомкнула зубы от гнева. — Вы решили убить Эрвина, чтобы Армин унаследовал титул? — Он должен принадлежать Армину, — вскрикнула женщина, — ведь он сын первенца. Его светлость не должен был ничего получить. — Бастарды не наследуют, — напомнил Леви, — даже если Армин — сын старшего сына, он незаконнорожденный. — Потому что сэр Фредерик умер, не успев жениться на мне. Это все, — она взмахнула руками, — должно принадлежать Армину. — Почему сейчас? Почему не убить его светлость раньше? — Моя сестра нажила долги, а затем умерла, — раздался всхлип, — и мой сын оказался ни с чем. В то же время человек, который получил состояние по чистой случайности, живет припеваючи. И я подумала, что на его месте должен быть Армин. — И вы подговорили Яна? — Бедный мальчик так хотел сбежать от своей участи. Мне было жаль его, и я решила помочь. — Но вместо этого отравили. — Все пошло не по плану. Он должен был убить его светлость и забрать некоторые ценные вещи. Продать их и уехать. Но вмешалась ты, и пришлось менять планы. — А ружье? — Я подумала, что может быть лучше несчастного случая на охоте? — после ее слов Леви хмыкнул, ведь Эрвин посчитал так же. — Эрд тренировался заряжать его. Было нетрудно сломать его ночью. Никто меня не видел. Но и тут просчет. Как я полагаю, тоже по твоей милости. Леви кивнул. — И потом вы решили вернуться к испробованному варианту — мышьяку. Вам не жаль мистера Шадиса, Гюнтера и остальных, кто отравился по чистой случайности? — Жаль, конечно, — ответила Альберта Джонс с укором, — я же не зверь какой-то. Но его светлость начал подбираться ко мне все ближе, пришлось действовать быстро. К тому же мистеру Шадису я дала малую дозу, которая не убьет его. А Гюнтеру не следовало забываться и пить хозяйское вино. — Вы думаете, вам все сойдет с рук? — Разумеется, нет. Я предполагаю, ты уже всем рассказала, и за мной прибыл констебль. Ведь поэтому ты тянешь время? Хочу, чтобы ты знала, я сделала все это ради любви. И ни о чем не жалею. Ты понимаешь меня. Я заходила в комнату его светлости и видела, что ты сделала с Петрой, — она показала на свою шею. Леви стыдливо опустил лицо. В порыве гнева он причинил боль подруге и осознавал, что мог убить ее. Поэтому судить строго миссис Джонс при всем желании не получалось. Петра осталась в графской спальне сторожить Эрвина и Ханджи и не подпускать к ним никого. Видимо, миссис Джонс не удалось довести до конца начатое из-за нее. — Я не хотела убивать тебя, поэтому подмешала в чай снотворное. Но, к сожалению, его выпила маркиза Зое. А Петра отказалась оставлять ее и его светлость. Тебя она боится сильнее, чем меня. Не имеет значения, — добавила женщина, — что со мной случится. Я готова к смерти. Его светлость скоро умрет, и все получит Армин. — Эрвин выживет, — твердо сказал Леви, шагнув ближе, — если придется, я лично вытащу его из того света. Миссис Джонс мягко, но снисходительно улыбнулась и отворила дверь. Как она предполагала, за ней стоял констебль Ханнес вместе с Эрдом и Армином. Юный лакей отвел взгляд, не в силах смотреть на женщину после открывшегося. В этот момент к ним прибежала запыхавшаяся горничная и сообщила о первой смерти. *** Занавески широко распахнуты, яркое солнце, проникавшее в комнату через окно, не соответствовало траурной атмосфере. Перед накрытым белой простыней телом стояли двое людей. Из-под ткани виднелись светлые волосы. — Мне очень жаль, — сказала Ханджи, — прими мои соболезнования, Майк. Тот в ответ лишь кивнул, шмыгнув носом. Обычно не разговорчивый, после смерти жены он совсем замолчал. Яд минул самого мужчину, но пары бокалов хватило, чтобы убить его супругу. Говорили, что домоправительница тайком принесла его в гостиную из бильярдной, чтобы отравить Эрвина. Но Майка не волновало, кого хотели убить. Умерли в итоге другие. Вторым скончался Филип Гаррисон. Весь вечер после ужина он пил отравленное вино, а почувствовав недомогание, отправился спать. К сожалению, ему не успели своевременно оказать помощь. Ханджи просидела с ним до конца, а после встретила его близких. Они забрали тело, чтобы похоронить его на семейном кладбище. Поместье Уингстон перешло во временное управление маркизы. Она следила не только за здоровьем больных, но и за повседневными делами. Мистер Шадис, которому стало лучше, назвал это неслыханным событием, но сам не был готов вернуться к своим обязанностям. Несмотря на все попытки сохранить в тайне события минувших дней, о них прознали в городе. Благодарить за это нужно констебля Ханнеса. Местные жители спрашивали о здоровье графа, а в церкви устроили молитву за его скорейшее выздоровление. Угроза жизни Эрвина миновала, но он до сих пор не пришел в сознание. Леви продолжал нести стражу у его постели, даже спал на стуле. От работы его временно освободили. Ему было жаль коллег, которым приходилось работать, но оставить господина он не мог. Он сам умывал графа, брил, расчесывал волосы и следил за каждой переменой в его состоянии. Но Эрвин в себя не приходил. Порой, казалось, вот-вот откроет глаза, но это лишь ресницы трепетали. — Миссис Джонс увезли в столицу, — рассказывал Леви последние новости. Ему хотелось верить, что Эрвин слышит его, просто пока отдыхает, — ее будут судить там. Родители мистера Гаррисона настояли на этом. Они хотят требовать ее казни. Констебль Ханнес думает, так оно и будет. На ее совести три жизни. Армин, услышав это, совсем сник. Я волнуюсь за него. Маркиза вошла во вкус и командует тут всеми. У нее неплохо получается. Но не так хорошо, как у тебя. Ей удалось уговорить женский персонал на интервью для статьи о работающих женщинах, — он заставил себя усмехнуться, — не поверишь, но больше всего наговорила Мина. Ей следует повысить зарплату. Она работает больше всех, но получает меньше всех. Так что придется повременить с заменой половиц. Мне казалось, ты проснешься после слов о деньгах, — добавил он после паузы, — Эрвин, ты нужен мне. Проснись, пожалуйста. Тот, словно услышав его мольбу, открыл глаза. Медленно и совсем немного, но тут же закрыл их обратно. — Выключи свет, — попросил он осипшим голосом. Леви тут же сделал это, и Эрвин смог распахнуть глаза шире, — Леви… — Я позову Ханджи. Она велела сразу сообщить ей о твоем пробуждении. — Постой. Подойди ко мне, — он вытянул руку. Леви вложил в нее свою и сел на край кровати. Теплые слезы катились по его лицу. Эрвин смахнул их рукой. — Я живой, — на высохших губах появилась слабая улыбка. Аккерман аккуратно приложил к его губам стакан с водой, и граф сделал несколько жадных глотков. Несколько капель скатились по его подбородку. Леви сцеловал их, затем поднялся к губам и прижался к ним своими, — Леви… — он тут же отстранился, испугавшись, что причинил боль, — я тоже… я тоже нуждаюсь в тебе. Они снова поцеловались.