Полярная звезда

      Писк оповещения на запястье разрывает тишину спального отсека.       Чонгук стонет, потягивается и медленно поднимает тяжелые веки. Вставать так рано — настоящее испытание, особенно когда несколько недель подряд он позволял себе наслаждаться долгим сном. На часах мигают неоновые цифры, безжалостно напоминая, что до встречи на допросе осталось меньше часа.       Он поворачивает голову в сторону Тэхена. Как и ожидалось, тот уже не спит. В его голубых омутах светятся целые галактики, затягивающие и умиротворяющие. Тэхен улыбается, встречая взгляд Чонгука, и тут же тянет руку, нежно убирая со лба своего пришельца смоляные пряди, спутанные после сна.       — Привет, — шепчет он, будто боясь разрушить момент.       Легкий, колючий холодок пробегает по телу от одного лишь касания, и лейтенант надеется, что будет просыпаться так всю оставшуюся жизнь. Делить кровать, путаясь в конечностях друг друга и разделяя одно дыхание на двоих.       — Доброе утро, нервничаешь? — спрашивает Чонгук, перехватывая его руку и сразу прижимая губы к пульсирующей венке на запястье.       — Не нервничаю, а боюсь, — тяжело выдыхает Тэхен, выпуская все то напряжение, что культивировал в себе последние часы, с момента, как открыл глаза и терпеливо ждал пробуждения мужчины.       Чон пристально смотрит на него, чувствуя, как внутри что-то болезненно сжимается. Осторожно подтягивает Тэхена ближе, прижимая прохладное тело к своему.       — Все будет хорошо. Мы справимся, — шепчет, наклонившись к самому уху криофоса. — Просто доверься мне, — пытаясь излучать хоть немного уверенности, несмотря на все сомнения, что разрывают его изнутри.       «Мы» каждый раз вызывает табуны мурашек, что устремляются от загривка к пояснице парня. Как к этому привыкнуть? Тэхен прожил двадцать один год, будучи сам по себе. Даже его родители никогда не испытывали особого желания прикипать к собственному чаду, сторонясь его и зная, что по достижении восемнадцати его изгонят из метрополитена. И вот теперь он принадлежит Чонгуку, а тот отдает себя ему без остатка. Вверяет в безвозмездное пользование, торжественно разрезая красную ленту. Если бы он мог, то расщепился бы на атомы от эйфории, что накрывает его каждый раз, когда мужчина говорит о них как о едином целом.       Вместе не так уж и страшно — не только пойти на допрос в штаб, но и противостоять самой ядерной зиме.       — Зря я притащил тебя сюда. Прости меня, — тяжело вздыхает мужчина, глядя на криофоса.       Душу разъедающей кислотой терзает мысль, что он сделал что-то неправильно. Не рассчитал, не спланировал. Ситуация вибрирует множеством вопросов и неопределенностью.       — Не говори так. Вдруг все обойдётся? Ребята такие п-потрясающие, и Намджун показался мне очень хорошим. Они ждали тебя. Вся база рада тебя видеть, и надеюсь, что они смогут также принять и меня.       — Тебя невозможно не полюбить.       — Они будут любить меня так, как ты?       Лейтенант утробно и хрипло смеется, глядя на своего наивного воробушка, который еще не до конца осознает всю глубину происходящего между ними.       — Так, как я люблю тебя, они никогда не полюбят. Моя любовь… она особенная, понимаешь?       Тэхен моргает, слегка нахмурившись и обдумывая сказанные слова. В его глазах мелькает неуверенность, смешанная с искренним желанием понять.       — Особенная, как это? Это ты мне тоже покажешь?       — Обязательно, но сейчас нам пора собираться. — В глазах Чонгука сверкает многообещающий огонек.       Что за разговоры такие криофос затеял с утра пораньше? Не хватало еще явиться к руководству с каменным стояком. Играет с огнем, изводит своей непорочностью и откровенно наивными вопросами, которые разжигают внутри мужчины адское пламя. Иногда он думает, что ему не хватит и десяти котлов в преисподней за то, что он вытворяет с этим мальчишкой в своих фантазиях.       Как хорошо, что при раздаче терпения Чонгуку отсыпали самую внушительную горстку.

***

      Штаб встречает их гулом компьютеров и мониторов, писком датчиков и локаторов, отслеживающих происходящее в пустоши.       Самое главное — как можно быстрее добраться до кабинета в отдаленной части, чтобы Тэхена не накрыла паническая атака от непривычного объема шума. Его глаза уже начали слезиться, зрачки хаотично мечутся по незнакомым устройствам. Сосредоточиться на чем-то одном не получается: одновременно хочется остаться тут навсегда, впитывая и поглощая все новое, и сбежать обратно в тишину серых стен спального отсека. Но вот незадача — весь путь по извилистым стальным коридорам криофос двигался за Чонгуком на автопилоте, крепко вцепившись в форму на его предплечье, поэтому даже не запомнил такую необходимую для побега дорогу.       Краткий стук в дверь, и сразу последующий ответ. Их ждут.       — Входите.       Чонгук делает глубокий вдох, прежде чем распахнуть дверь и шагнуть внутрь, резко ставя ноги по стойке «смирно».       — Старший лейтенант Чон Чонгук прибыл по вашему приказу, майор Ким! Разрешите войти!       Он не сразу замечает присутствие еще одной фигуры в углу комнаты — генерал Кван Джунхо стоит, наблюдая за происходящим с холодной сдержанностью. Не показывая ни малейшего удивления, Чонгук продолжает стоять ровно.       Майор Ким Намджун жестом подзывает его ближе, но прежде чем Чонгук делает первый шаг, генерал кивает головой и произносит:       — Вольно, лейтенант.       Чонгук слегка расслабляет напряженные плечи, но продолжает держать себя собранным. Рефлекторно тянется рукой назад, аккуратно подцепляя Тэхена за рукав рубашки и подтягивая ближе к себе, но все еще прикрывая его своим широким плечом, чтобы парень продолжал ощущать себя под защитой и при этом каждый присутствующий мог его рассмотреть и убедиться, что тот не представляет угрозы для базы.       Ким Намджун отходит в сторону, полностью передавая бразды правления старшему по званию. Генерал придирчиво осматривает криофоса с головы до пят, задерживаясь, по мнению Чонгука, слишком долго на его шее, которую узорами украшают ярко-выраженные голубые вены, сразу выделяющие Тэхена из всех присутствующих в помещении. Он другой, и этого не скрыть.       — Чонгук, будь так добр, познакомь нас со своим спутником, — нарочито вежливо и несвойственно ему начинает генерал Кван.       — Так точно, сэр. Это Тэхен. — Чонгук, рефлекторно вновь вытянувшись по стойке смирно, чувствует, как воздух в помещении становится плотнее от напряжения. — Он спас меня от нападения гончего во время моей крайней вылазки в пустошь с целью отыскать пропавший разведотряд.       — И что же Тэхен делал в пустоши? — Генерал не отводит изучающий взгляд, будто сканируя каждый миллиметр прозрачной и снежной кожи.       Чонгук сдержанно отвечает, стараясь не выдать волнения:       — Он живет там, сэр. Самостоятельно выживает… В тех условиях, которые мы считаем непригодными для жизни.       — И как же это возможно, старший лейтенант? — Джунхо хмурится, его голос становится жестче, а взгляд —требовательнее.       Как только Чонгук собирается продолжить ответ, его прерывает резкий жест генерала — рука взмывает в воздух, останавливая его на полуслове.       — Достаточно. Теперь пусть на интересующие нас вопросы отвечает Тэхен. Я весь внимание. В твоих интересах говорить правду. Что ты такое?       Тэхен вздрагивает, словно от обжигающей пощечины, и зажмуривает глаза. Его сковывает страх вновь быть отвергнутым. Что он такое? Что? Эксперимент природы? Отвергнутый сын? Один из изгоев в собственной общине? Мутант?       Он никак не может собраться с силами и начать отвечать, язык словно онемел, а вновь восстановленные за несколько недель слова испарились. Его приводит в чувства большая и обжигающая ладонь его пришельца, которая аккуратно сжимает подрагивающие от волнения пальцы, перенаправляя по всему телу немые искры поддержки. Молчаливо напоминая, что он обещал следовать за ним куда угодно, даже если сейчас Тэхена вышвырнут за пределы бункера. Он больше никогда не будет один. Теперь его любят… И он…       — Я человек, — произносит с теперь уже уверенно поднятой головой, крепко обвивая потную ладонь мужчины в ответ и вызывающе сверкая льдом голубых глаз в сторону командования.       В ответ лишь холодный смешок генерала и слишком задумчивый взгляд майора, которого Чонгук называет своим хорошим товарищем. Проходит не меньше двух минут тягостного молчания, прежде чем криофосу кивают, поощряя его продолжать.       — Что именно вас и-интересует? — голос Тэхена звучит осторожно, но твердо. — Я буду отвечать на четко п-поставленные вопросы.       — А он у тебя не промах, лейтенант! — Генерал прищуривается с ноткой насмешки в голосе. — Ты его подготовил или он сам такой смелый?       — С вашего позволения, сэр, он не нуждается в подготовке и моих наставлениях.       — Раз так, пусть расскажет все! Начнем с того, как он оказался в пустоши, и закончим тем, есть ли еще помимо него живые особи на поверхности.       Перед Тэхеном стоит серьезная дилемма.       Бесполезно лгать о тонкостях выживания в разрушенном мегаполисе — его внешний вид отвечает красноречивее любой самой пламенной речи. Но стоит ли говорить о метрополитене? Стоит ли упоминать о других криофосах, покинувших стены подземки? Тэхен безоговорочно доверяет только своему пришельцу, но не его стае.       Намджун вызывает толику доверия лишь на основании рассказов Чонгука, а генерал же видится парню скользким и противным слизнем.       Криофос смотрит на него и не может избавиться от ощущения, что перед ним стоит один из тех, кто когда-то поставил мир на колени. Люди вроде Кван Джунхо — те, кто дорвался до власти и вершат судьбы, без сожалений принимая решения, которые ломают жизни и историю целых поколений.       Именно подобные эгоистичные ублюдки, уверенные в своей непогрешимости, могли запустить события, обратившие планету в руины. Они, укрытые в бункерах, пережидающие разруху, продолжают играть в шахматы, уверенно орудуя фигурками и устанавливая новые порядки.       Такие как он никогда не поймут боли и страха тех, кто вынужден выживать на обломках старого мира. Джунхо говорит о людях на поверхности как об «особях», словно о подопытных крысах.       Власть в руках таких людей — это не сила и бремя ответственности, а опасное и самое смертоносное оружие.       — Чонгук рассказывал мне, что вы уже находили станции метро. Я пришел как раз из подобной, но уцелевшей… Под землей живут люди. Нас мало… Но мы есть. И мы нашли способы выживать.       — Что насчет одежды, в которой ты явился? Не боишься холода? — Генерал подкидывает в руке маленький ржавый предмет, в котором парень безошибочно узнает свисток, не раз спасавший его на поверхности. Это значит только одно: его вещи были тщательно досмотрены перед утилизацией.       Лейтенант медленно закипает, неосознанно разминая костяшки пальцев на руке Тэхена, разогревая его холодную кожу, что заставляет парня болезненно поморщиться.       — Не боюсь. Много ли таких как я? Нет, я один, поэтому Чонгук и нашел только меня. Остальные живут в метро. — Уверенно улыбается Тэхен.       Выбранная стратегия предельно проста: отвечать полуправдой, говорить убедительно, не подставлять под удар своего пришельца, убедить их оставить себя в бункере.       — Какую температуру в пустоши ты способен выдерживать? — Генерал не сводит пристального взгляда с криофоса.       — Комфортнее всего мне от минус пяти до плюс десяти градусов. Минимальная температура, при которой я бывал на поверхности — минус шестьдесят, — намеренно умалчивая о своей непереносимости переизбытка тепла, чтобы не раскрывать слабые стороны, которые такие омерзительные личности как Кван могут использовать ему во вред.       — Финальный вопрос. Где ты жил? — Подкидывая свисток в сторону Чонгука, который с молниеносной реакцией ловит его свободной рукой. Затем подзывает мальчишку к столу и указывает на карту зоны 47-Б на мигающем экране планшета. — Мы отправим маленькую группу, чтобы они доставили на базу необходимые тебе вещи. Добро пожаловать в «Оазис», Тэхен. Думаю, мы найдем применение твоим… кхм… талантам. Нам необходимы такие бойцы. Старший лейтенант, займетесь его тренировками! — С приторной улыбкой поворачиваясь к Чонгуку, который в этот момент пристально вглядывается в лицо Намджуна, пытаясь по микрореакциям мимики считать ответы на волнующие его вопросы.       Тэхен тыкает пальцем в нужные координаты и расслабленно выдыхает.        В радиусе десятков километров от его убежища никто не живет — безопасное место, никого, кроме ледяных гончих, они там не найдут, даже если попытаются.

***

      — Смотри внимательно, — командует Чонгук, когда Чимин показывает свою технику. — Чимин контролирует каждое движение, знает, куда бить и как грамотно отразить атаку. Ты должен быть таким же собранным, сгруппируйся и перенаправь все напряжение в опорную ногу.       Тэхен, несмотря на свою природную гибкость и грацию, явно уступает Чимину в вопросах тактической подготовки. Он быстрее и легче, но его движения еще не столь скоординированы.       Когда Пак идет в атаку, криофос часто уворачивается, полагаясь на свою интуицию и инстинкты, но опыта, приобретенного в пустоши, явно недостаточно.       — Не спеши, сосредоточься, — тихо добавляет Чонгук, наблюдая за парой.       Тэхен пытается поймать ритм Чимина, но пока это больше похоже на импровизацию, чем на реальную технику.       Чимин усиливает натиск, делая свои удары резче, заставляя Тэхена двигаться быстрее. В какой-то момент он ловко подсекает криофоса, и тот падает на пыльные маты.       — Видишь, ты слишком предсказуем, — смеется Чимин, протягивая руку Тэхену, чтобы помочь ему встать. — Необходимо думать на несколько шагов вперед, как шахматист.       — Как кто? Ш… шах… — Тэхен принимает помощь и встает, слегка морщась, но с озорным блеском в глазах. Он быстро восстанавливается, готовясь к следующему раунду.       — У тебя есть скорость, Тэ, — добавляет Чонгук, подходя ближе. — Но тебе нужно научиться думать стратегически. Мы можем это развить. Чимин, еще раз покажи ему, как ты это делаешь, и объясни свои действия.       Чимин с улыбкой и нескрываемым энтузиазмом начинает демонстрировать базовые приемы, объясняя каждое движение так, чтобы парень мог с легкостью понять и повторить на практике.       Прошло две недели с тех пор, как Тэхен стал обитателем «Оазиса». Поначалу ему все здесь казалось чужим и пугающим — незнакомые лица, бесконечные лабиринты коридоров, яркое освещение, от которого слезились слишком чувствительные к подобному глаза.       Свет здесь был везде — от потолочных ламп до неоновых указателей, от экранов мониторов до мигающих датчиков на стенах. Хотя Чонгук упорно продолжал утверждать, что в «Оазисе» слишком мрачно, не упуская случая подшучивать над этим во время совместных обедов, вновь и вновь умоляя Хосока что-то предпринять.       — Если что-то не устраивает, надо было метить на место конструктора, а не тупой горой мышц становиться, — усмехается Хосок, бегло проверяя что-то на планшете. — Последнее время я и так зашиваюсь в медицинском отсеке. Командованию вдруг приспичило обновить все старое оборудование. Представь, десять лет никто не трогал, и вот на тебе — теперь у нас апгрейд. Как будто у них больше проблем нет.       — Да эти суки вообще словно с цепи сорвались, — ворчит Джин, устало потирая лицо. — Я сегодня планирую растекаться лужей у ног Намджуна и умолять об увольнительных. Вылазки каждые два дня, ты понимаешь? Они забрасывают нас все дальше и дальше от бункера. Я уже устал возвращаться с обмороженной рожей.       Юнги молча кивает в знак согласия, на лице — знакомая усталая ухмылка.       — Ага, так что готовься, скоро и тебя потянут на новые подвиги, как окончательно подлатают, — добавляет он, бросив взгляд на ногу лейтенанта.       Криофос, все еще не до конца понимая всю тяжесть их заданий, тихо слушает, вжимаясь в спинку своего стула, размышляя о том, как мир военной базы отличается от привычной подземки, в которой он провел свое детство.       Метрополитен замкнутый и ограниченный. Стены сырые с запахом плесени, а в воздухе чувствуется металлический привкус ржавчины. В «Оазисе» же, кажется, царит стерильная чистота: тщательно отфильтрованный воздух, блестящие бесшовные стальные стены и потолки, очищенные сточные воды, которые, хоть и имеют слабый малоприятный привкус, все же на порядок чище тех, что приходилось использовать в подземке.       Местные жители поразительно не изменились с момента катастрофы. Они сохранили свою внешнюю форму — человеческую, без мутаций или видимых изменений. Поэтому каждое появление Тэхена среди людей вызывало шелест шепотков. Если в первые дни это порождало бурную реакцию у его пришельца, который озверевше скалился на каждого, кто осмеливался косо посмотреть, а в ответ на это криофос жался к его боку и старался лишний раз не высовываться из спального отсека или тренировочного зала, то теперь откровенные обсуждения его внешности и происхождения в стенах военной базы больше не вызывали удивления.       Да, он другой.       Да, он пришёл с поверхности.       Но он все еще человек, а теперь еще и часть бункера.       Контактировать с кем-то, кроме Чонгука и его друзей, Тэхен не планирует. Ему все еще слишком тяжело социализироваться. Парни особо не давят на него своим обществом, давая криофосу комфортное пространство для принятия самостоятельных решений. Они терпеливо ждут от него осторожных ответных шагов навстречу, четко обозначая свое расположение к важному и любимому для Чонгука человеку.       Лишь общительный и непоседливый Чимин сносит бульдозером все выстроенные за годы преграды, регулярно заваливаясь в спальный отсек, чтобы послушать истории про пустошь. Он вновь и вновь умоляет Тэхена засовывать руки в ледяную воду, наблюдая за мгновенной реакцией его тела на холод, и громко восхищается незнакомыми криофосу словами, которые Чонгук настоятельно рекомендует не запоминать. Но подобные фразы из уст Пака звучат столь часто, что вычеркнуть их из чертогов памяти становится попросту невозможно.       Теперь скромный словарик Тэхена пополнился такими яркими и всеобъемлющими выражениями, как: «Ебать!», «Ахуеть можно!», «Нихуя себе!».       Чимин хороший, а еще у него, кажется, любовь с этим хмурым и немногословным Юнги. Тэхен видит это в их взглядах друг на друга и в их прикосновениях. Точно так же его касается пришелец — нежно, заботливо.       А еще они тоже живут вместе.       Однажды Тэхен услышал, как Чимин ночью громко кричит, и уже собирался бежать на спасательную операцию, пока его у дверей спального отсека не перехватил сонный, но громко хохочущий Чонгук, объяснивший, что Юнги вовсе не обижает Чимина, а очень даже наоборот. Тэхен тогда скуксился и ответил, что если любовь, которой мужчина обещает его научить, звучит именно так, то он наотрез отказывается от уроков.       Чимин тоже все еще восстанавливается после полученных травм, как и Чонгук, поэтому они часто таскают Тэхена по лабиринтам стальных коридоров, помогая ему лучше изучить свою новую жилплощадь. Они посещают медицинский отсек, фиксируя прогресс в восстановлении поврежденных тканей. Там криофоса странно с нескрываемой грустью рассматривает одна из санитарок, на что Чонгук лишь многозначительно пожимает плечами, умалчивая о своих бурных и безудержных похождениях в холостяцкие времена. Они вместе гуляют по оранжереям с ультрафиолетовыми лампами и с завидной регулярностью встречаются на совместных тренировках в спортивном зале.       Но есть все же пара мест, куда Тэхен и Чонгук ходят вдвоем.       Одно из них — бункерная библиотека. Здесь, среди хрустящих от старости книг, Чонгук бережно достает том за томом, позволяя Тэхену смахивать пыль с пожелтевших страниц, а потом тихо читает ему вслух. Парню по нраву приходятся именно сказки, что нисколько не удивляет его влюбленного до беспамятства пришельца, у которого сердце щемит каждый раз от одного взгляда на мечтательную улыбку, расползающуюся у слушающего очередную добрую и волшебную историю, в которой нет места для жестокости и боли.       Второе место — звездная капсула, посещение которой обязательно навсегда отпечатается у обоих в памяти. Чонгук очень долго готовится к первому походу, воспринимая его как их первое полноценное свидание. Ему хочется впечатлить Тэхена так, чтобы до дрожи в теле и сбивающегося от восторга дыхания.       Помещение, созданное когда-то для уединения и расслабления, где можно было в тишине и покое наблюдать за космическими светилами, не вызвало особого ажиотажа у обитателей бункера. Оно пользовалось популярностью буквально первые полгода, а затем погрузилось в умиротворенное запустение.       Раньше Чонгук любил сбегать сюда один, подолгу разглядывая созвездия, которые теперь невозможно увидеть на небе, затянутом вечными тучами. Этот суровый мужчина все так же остается большим мечтателем, которого манят звезды и все то, что в нынешних реалиях стало чуждо человечеству.       Поздним вечером он берет Тэхена за руку, выводя из спального отсека и не объясняя, куда они направляются, лишь загадочно улыбаясь в ответ на все вопросы.       Парень не узнает дорогу — здесь он еще не был. Коридор кажется слишком пустынным, словно забытым. Все вокруг опутано коммуникациями и гудящими трубами, а за одним из поворотов их встречает маленькая лестница, которая приводит к одинокой и скрипучей двери. Сюда явно заглядывают слишком редко, и у Тэхена внутри зарождается легкая тревога.       Чонгук открывает перед ним дверь и мягко подталкивает зайти внутрь, после чего следует за ним и закрывает засов. Он просит секунду подождать и не бояться, пока разбирается с какими-то проводками и переключателями. А Тэхен только улыбается, переполненный щемящей внутренности нежностью, ведь его пришелец снова забыл, что он отлично видит в темноте. Стоит и наблюдает, как мужчина вслепую пытается нащупать на стене нужные кнопочки.       Вопреки всем ожиданиям, на потолке вместо привычной лампы вспыхивают тысячи мерцающих огней, озаряющих куполообразную комнату мягким, приглушенным светом. Тэхен замирает, зрачки расширяются, дыхание замедляется, а на губах дрожит вопрос.       — Чонгук… что это? — шепчет он настолько тихо, словно боится разрушить магию момента. — Это… это так красиво.       Лейтенант тихо смеется, подходя ближе и обнимая его за плечи, позволяя опереться на широкую грудь и удобно уместить затылок на своем плече. Склоняет голову, прикасаясь полыхающими и искусанными в волнении губами к прохладной ушной раковине криофоса.       — Я знал, что тебе понравится, — выдыхает так же тихо. — Это звезды, Тэхен. Когда-то их можно было увидеть на небе, которое сейчас затянуто серым радиоактивным смогом. Здесь используют проекцию, но это все равно впечатляет, правда?       — Спасибо… за то, что показываешь мне такие вещи.       Тэхен судорожно выпускает воздух из легких, прикрывая глаза и погружаясь в ощущение теплого тела за спиной. Он никогда не испытывал такого умиротворения, такой близости с кем-то.       Его мужчина точно настоящий волшебник из полюбившихся Тэхену сказок.       Потолок, казавшийся обычным серым металлом, вдруг оживает, превращаясь в бескрайнее звездное небо. Одни огоньки ярко вспыхивают, другие здороваются мягким и едва заметным свечением, создавая иллюзию засасывающей глубины. Млечный Путь пролегает по центру этого рукотворного небосвода, мягко переливаясь разными оттенками белого и голубого света. Вдоль него разбросаны крошечные островки — отдельные созвездия, которые выглядят такими четкими и близкими, что создается ощущение, словно можно протянуть руку и дотронуться.       Чонгук медленно опускает ладони на тонкую талию и крепче сжимает криофоса в объятиях, их дыхания смешиваются в интимном полумраке под звездным куполом.       — Видишь, вон там, — начинает он, указывая рукой в сторону звезд, — созвездие Малой Медведицы, оно похоже на твою любимую ржавую ложку, правда? — дожидается утвердительного кивка белобрысой макушки. — Внутри него живет самая яркая звезда — Полярная. Я читал, что ее использовали мореплаватели, чтобы отыскать верный путь, когда исчезали все ориентиры. Она всегда указывает на север, помогает отыскать дорогу даже в самой темной и беспросветной ночи.       Парень слушает своего пришельца, затаив дыхание, наблюдая за светящейся картой. А Чонгук невесомо целует его в нежное место аккурат за ушком.       — Знаешь, Тэхен, ты моя Полярная звезда. Я всегда буду следовать за твоим светом, куда бы он меня ни вел.       — Чонгук…       Он не в силах подобрать подходящие слова, чтобы описать весь тот спектр эмоций, который обрушивается на него словно безжалостный селевой поток, пока мужчина пальцами ловит каждое судорожное движение его грудной клетки.       Форменное сумасшествие.       Чонгук больше не в состоянии сдерживать порывы. Он практически рывком разворачивает парня в своих руках и вглядывается в отражения звезд в голубых омутах. Бесконечность космоса сжимается в единственной жизненно важной точке — в Тэхене. Остается только он сам и этот белоснежный мальчишка перед ним, холод тела которого влечет с непередаваемой силой. Он разжигает внутри такое желание, что Чонгук ощущает себя огнедышащим драконом. Его сердце колотится, выбивая из тела с каждым ударом остатки разума.       — Тэхен, я так сильно влюблен… — В этом заполошном шёпоте заключена вся его одержимость. Человек перед ним — священный и сакральный идол, которому лейтенант без сожалений приносит себя в жертву.       Без него он не сможет дышать. Без него он остановит бесконечную борьбу и, склонив голову, добровольно примет мучительную и ледяную смерть.       У криофоса по щекам катятся соленые бриллианты слез, и мужчина собирает их зудящими от сдерживаемой страсти пальцами. Он прикасается к нему, словно тот — нечто невероятно драгоценное, невыразимо хрупкое. Его пальцы скользят по бледной коже, ледяной, но такой желанной, и он чувствует, как парень дрожит под его прикосновениями.       В каждом касании заключена жажда, которую невозможно утолить.       — Ты… ты позволишь мне показать тебе то, что я чувствую? Скажи да, умоляю тебя… — Утопая в изгибе шеи криофоса, вдыхая любимый, ставший родным аромат.       Тело лейтенанта на пределе, каждое прикосновение испепеляет изнутри. Но, несмотря на бушующий безжалостный пожар, он готов отступить, если Тэхен скажет «нет». Готов посадить себя на самую прочную цепь и ждать, сколько бы ни понадобилось, смиренно, без тени протеста. Потому что его чувства — это больше, чем страсть. Это терпение и жертвенность, в которых мужчина отыскал для себя новые смыслы.       — Да, — заключая в это до неприличия короткое слово безоговорочное доверие.       Безумие…       Главное, не сорваться.       Главное, добраться до спального отсека и сделать все так, как Тэхен этого заслуживает.       Объяснить, подготовить. Взять на себя полную и безоговорочную ответственность.       Не подвести.       Мужчине кажется, что его ожидает самая сложная и важная миссия в жизни. Он должен стать проводником, который при этом сам ступает на еще неизведанную им тропу. Сколько бы технических вопросов он не задавал Юнги и как долго бы не терроризировал эмоциональной составляющей процесса Чимина, ему кажется недостаточным то количество вводных данных, которое он приобрел.       Никогда не будет достаточно, когда речь идет о его криофосе.       Все должно быть идеальным.       Чонгук должен быть идеальным для Тэхена.

***

      В душевой кабинке, скрытые от всех, они обнаженные, окруженные шумом ледяной воды, что льется сверху и совершенно не помогает справиться с удушающим напряжением. Капли падают на плечи Тэхена, собираясь блестящими лужицами в ямочках острых ключиц. Они растекаются ниже, переливаясь сладкой патокой в тусклом освещении тесной комнаты, пытаясь как можно скорее добраться до поджатого живота криофоса.       Тэхену комфортно, ему непередаваемо хорошо.       В то время, как мужчина перед ним сгорает от пронизывающих все тело электрических импульсов, словно от самого мощного разряда электрошокера, Чонгука колотит от контраста температур: его кипящее, словно лава, тело бурлит и шипит при контакте с холодной жидкостью и при каждом соприкосновении с влажным телом криофоса.       Но без этой спасительной прохлады Тэхену не справиться, ведь его мужчина действительно вскипает, как жерло вулкана под его прохладными ладошками. Он похож на величественный Везувий, который когда-то стер с лица земли Помпеи.       Чонгук обволакивает собой каждый миллиметр белоснежной, полупрозрачной кожи, оглаживает пальцами каждую выступающую венку, не в силах оторвать взгляд от открывшегося перед ним великолепия. Тэхен так прекрасен, что подходящих слов просто не существует.       Остатки здравого смысла покинули голову еще тогда, когда они, неистово целуясь, ввалились в спальный отсек, стремясь поглотить друг друга, сливаясь в свою собственную, сверхновую галактику.       Тэхен запрокидывает голову, шумно выдыхая, его пересохшие губы жадно ловят капли воды, стекающие по щекам. Пока мужчина не отрываясь, очерчивает своим шершавым языком линию острого подбородка, заставляя парня дрожать от удовольствия.       — Не сдерживайся, я так хочу тебя слышать, — шепчет он, сам еле сдерживая собственные блаженные стоны, которые готовы сорваться с губ.       Лейтенант добился своего.       Ластится к хозяину собственного сердца, как ласковый и послушный зверь. Сам не верит, что способен на такую всепоглощающую нежность. Готов стать для криофоса кем угодно, даже поддающимся дрессировке щенком, лишь бы только тот смотрел с обожанием. Лишь бы доверял, не боялся и не убегал. А продолжал ещё крепче прижиматься к его мускулистому телу, желая пробраться внутрь.       Пусть пробирается, переплетается с обычной человеческой ДНК, создавая новый, неведомый до этого симбиоз. Пусть делает все, что душе захочется, главное, чтобы остался рядом навсегда.       Бережно обрамляет бледное лицо своими огромными ладонями и покрывает его порхающими поцелуями. Брови, трепещущие белоснежные ресницы на прикрытых от удовольствия и волнения веках, аккуратный носик с манящей родинкой на кончике. Губы. В этой геолокации мужчина с радостью оформил бы себе прописку. Порой ему кажется, что не существует ничего вкуснее этих мятных, холодящих десны поцелуев.       А Тэхен лишь изредка прерывается, хватая онемевшими губами столь необходимый для функционирования кислород, протестующе мыча, когда мужчина вновь и вновь перехватывает инициативу. Вообще-то парень тоже кое-чему научился и теперь считает себя настоящим асом в поцелуйном ремесле. Ему нравится применять полученные знания на практике, чтобы потом сцеловывать поощряющую за старания улыбку своего преподавателя.       Лейтенант пробегается пальцами по жилистым бедрам и дает себе обещание не оставить их без внимания своего горячего языка, а пока, целуя мочку уха, просит парня развернуться к нему спиной.       Тэхена нужно подготовить, чтобы он не забивал голову смущающими и тревожными мыслями, чтобы не зажимался и не беспокоился о пустяках. В сознании Чонгука нет места для брезгливости — он не может позволить криофосу остаться один на один с подобной задачей, справляясь интуитивно. Его партнер, его спутник жизни и любимый человек — его ответственность.       Так решил Чонгук, и так оно и будет.       Он берет на себя все хитрости и тонкости первой неловкой растяжки, используя скользкое массажное масло из оранжерейных заготовок, предусмотрительно захваченное из медицинского отсека.       Прикасается, размазывает с чавкающим звуком по пульсирующей от смеси возбуждения и страха мышце. Протискивается сквозь узость, держа каждое свое движение под жесточайшим контролем. Медленно и нежно оглаживает фалангой пальца, растягивает и очищает упругие стеночки, сцеловывая мурашки с блондинистого затылка.       Внутри криофоса все так же прохладно, и Чонгука клинит от одной только мысли о том, какой спектр ощущений они оба испытают при столкновении двух полярных температур. Он добавляет еще один палец, второй рукой обхватывая Тэхена за плоский живот, чтобы не дать тому упасть. Непослушные, худые коленные чашечки дрожат, все время норовя опрокинуть скулящего от неоднозначных ощущений криофоса на стальное покрытие.       Ему странно. Распирающе больно. Непривычно заполнено. Восхитительно близко.       — Дыши, Тэхен, расслабься. Скоро станет легче, я тебе обещаю. Осталось совсем чуть-чуть, — молит свое божество о пощаде мужчина.       Спустя кажущиеся бесконечностью пару минут наконец нащупывает искомое — бархатный, едва ощутимый узелок, который тут же подцепляет подушечкой пальца. Это выбивает из груди парня первый настоящий стон, сигнализирующий о пронзающем все тело удовольствии.       Чонгук нервно выдыхает, чувствуя, как напряжение в теле парня слегка отпускает, позволяя пальцам скользить быстрее и проще, не встречая стягивающего сопротивления.       Справился. Дальше должно стать значительно проще.       Только бы не задохнуться…       — Нам надо в комнату, родной. Иди ко мне. — Аккуратно разворачивая парня, Чонгук поднимает его на руки, крепко придерживая пальцами под ягодицы. — Ухватись за меня ногами, — добавляет он, чувствуя, как тот мгновенно повинуется.       Они выбираются из душевой, совершенно наплевав на все еще льющуюся с потолка воду. Может, оно и к лучшему — вода будет заглушать моменты их слияния от слишком любопытных ушей друзей за стенкой.       Криофос и все, что с ним связано, отныне и вовеки принадлежит только лейтенанту. Стоны Тэхена тоже принадлежат исключительно ему. Он будет ловить каждый губами, запечатывая внутри и бережно храня.       В комнате свежо, охладительные генераторы врублены на полную мощность даже несмотря на то, что криофос постепенно адаптировался к бункерной температуре. Но сегодня его тело будет намертво прижато к простыням разгоряченной горой мышц. Чересчур беспокоясь о всех возможных рисках, Чонгук подготовил помещение заранее.       Тэхен сегодня должен выучить любовь.       Мужчина планирует объяснять подробно, но доходчиво. А если парень не поймет с первого раза, значит, будут вместе зазубривать всю ночь, пока материал не начнет отлетать от зубов. Нет времени у них отвлекаться на показатели температуры на установленных в отсеке датчиках.       Мужчина укладывает Тэхена на хрустящие свежие простыни, нависая над дрожащим телом огромной грозовой тучей, что вот-вот полыхнет яркими молниями и оглушит раскатами грома.       Любуется.       Совершенно бессовестно мажет мутным от возбуждения взглядом по точеным изгибам. По шее, увитой снежными узорами, предплечьям, длинным пальчикам рук, косым мышцам живота. Немного дольше положенного задерживается на идеально гладком лобке и вздернутом аккуратном члене, блестящем от выделяющейся смазки.       Точно обезумевший, лишенный крупиц совести и невозможно голодный.       А Тэхен рассыпается. Ощущая, как все естество пускается в неконтролируемое и беспорядочное броуновское движение.       — Чонгук, покажи… Не могу больше, — взвывает раненым зверем, разбрасывая белоснежные волосы по подушке.       Мужчина коленом раздвигает самые идеальные и красивые, по его скромному мнению, ноги, разминая вспотевшими ладонями внутреннюю часть бедра. Склоняет голову перед своим божеством. Не дает зажиматься.       Ныряет.       Собирает языком каждую красную отметину, оставленную сильными пальцами. Следы неконтролируемой страсти обязательно исчезнут к утру, но Чонгук с удовольствием повторит их вновь. Водит носом по складочкам у лобка, втягивая концентрированный запах желанного тела. Зацеловывает налитую голубоватой кровью головку пульсирующего члена, а затем вбирает ее в рот, наслаждаясь и смакуя как самое вкусное лакомство.       Тэхен не знает, куда себя деть. Мечется в агонии и молитвой повторяет имя мужчины.       Хочется уже поскорее и еще ближе. Буквально превратиться в любимое слуху «Мы» и стать единым целым.       — Люби меня, пожалуйста. Люби, — просит, то срываясь на громкие стоны, то переходя на еле различимый шепот. Его всего скручивает.       — Уже люблю.       — Недостаточно сильно, — возражает криофос.       И кто такой этот Чон Чонгук, который лучший боец базы, грозный старший лейтенант, в подчинении которого целый разведывательный отряд?       Кто он вообще такой, когда оказывается перед этим диким мальчишкой?       Кто он, чтобы перечить и в чем-то ему отказывать?..       Кто он?       Смиренно подчиняется, хотя мучал бы Тэхена еще часами, исследуя и прокладывая по телу новые маршруты, игнорируя собственное разрывающее возбуждение. Подкладывает криофосу под мокрую поясницу подушку, разводит его ноги еще шире, подцепляет под коленями и закидывает себе на плечи.       — Послушай меня внимательно, сейчас будет неприятно и, может быть, даже немного больно. Но потом обязательно станет хорошо, — произносит Чонгук, игнорируя пульсирующий в висках бешеный пульс. — Тэхен. Если не сможешь, не терпи. Я сделаю все, чтобы остановиться.       В ответ истерично кивают и ладошкой похлопывают по боку, побуждая к более активным действиям. Складывается ощущение, что лейтенант боится и нервничает в разы сильнее мальчишки.       Подставляет крупный член к растянутой дырочке и с тяжелым выдохом начинает погружение, медленно проталкивая внутрь только увесистую головку. Как же холодно. Мужчина сходит с ума. Ощущения непередаваемые настолько, что теперь он подсядет на них, как на самый сильный, наглухо выносящий из реальности наркотик.       А у Тэхена искры из глаз и крокодиловы слезы по щекам.       Больно.       Но весь болевой шок сглаживается одной лишь навязчивой идеей. Теперь они полноценные «Мы». Скрепленные прочными цепями и помеченные несмываемыми печатями.       Вдвоем против всего мира.       Против системы.       Против смертоносной ядерной зимы.       Криофос мерцает, а лейтенант, не сходя с маршрута, движется прямиком на его свет.       Входит полностью и выжидает, дает привыкнуть и обдумать. Дает время на отступление. Но куда там, если Тэхен уже увяз в мужчине полностью, и чем чаще двигаешься, тем глубже засасывает?       — Я чувствую тебя. Это называется любовь? — шепчет, утирая ладошками соленые дорожки на щеках.       — Нет, Тэ. Любовь, она внутри. — Перехватывая за запястье, и прикладывает к тяжело вздымающейся груди. — Помнишь, птицы под ребрами? Сейчас мы просто их выпустили полетать. Но не бойся, они вернутся, теперь они приручены.       Чонгук чувствует, как пальцы гладят короткие черные волоски на загривке, намекая и подталкивая. Начинает медленно двигаться, сразу срывая с холодных губ криофоса несдержанные стоны.       Наращивает темп, разгоняется. Смешивает и взбивает в пышную пену обжигающий жар и пронзительный холод внутри мальчишки. Прицельно движется в сторону найденного ледяного узелка, мечтая поскорее увидеть снежные белесые разводы наслаждения на плоском животе.       Да и сам уже на финишной прямой.       Долгое воздержание, терпеливое мучительное ожидание и узость девственного тела делают свое дело. Долго он не выдержит.       А Тэхену важно показать, как ему хорошо в пылающих объятиях лейтенанта, поэтому на пределе уже почти исчерпавших себя сил сообщает:       — Я так тебя люблю, пришелец. Мне так х… хорошо. Ты мой.       — Конечно, твой, а ты сомневался? — смеется, не сбавляя темп и распирая по всем направлениям.       Обжигающе скользко.       Леденяще узко.       Восхитительно. Безумно.       Тэхен обильно и громко кончает, пачкая все вокруг себя. При прочих обстоятельствах он бы обязательно засмущался, но находится на грани обморока. Пока Чонгук бессовестно мажет пальцем каплю ароматной спермы, пробуя на вкус и перекатывая ее на языке.       Вот теперь он точно испил источник до дна.       От одной только мысли о происходящем в этой крошечной комнате кончает следом. Бурно, лавинообразно. И обязательно внутрь, помечая теперь по праву принадлежащее. Выскальзывает крупным опадающим членом и еще долго наблюдает за тем, как результат его урока медленно вытекает из растянутого отверстия, пачкая разводами некогда чистые простыни.       Он обязательно очистит своего криофоса, бережно и деликатно вымоет, вновь покрывая плечи и позвонки поцелуями и шепча непристойные нежности.       Возможно даже Тэхен пожелает закрепить материал.       Лейтенант ни в коем случае не откажет.