Я с тобой. Bodyguard 2.0

***

      Всю обратную дорогу к особняку мысли Чонгука, сменяя одна другую, крутились у него в голове, не давая покоя. Что такого есть в Пак Чимине, что заставило какого-то безумца не просто привлечь к нему внимание, а самым наглым образом заявить о своём присутствии? При чем использовать для этого, с одной стороны, известный прием психологического давления и запугивания своей предполагаемой жертвы. А с другой…       Полное безумие!       Выкрасть вещественные доказательства из хранилища, зная, что при первом же расследовании может быть установлено, что они не оригинальные! Чонгук кусает губы. Если о Чимине он знает ничтожно мало, то вторая часть его размышлений может стать той самой зацепкой, от которой и потянется ниточка к разгадке всех этих странных событий. Но это тоже не факт.       Он снова приходит к тому, что стандартных методов охраны и защиты недостаточно. Что он должен узнать о Чимине, как можно больше. И лучше, из первых рук. У самого Чимина, а это значит — они должны стать ближе.       На одном из перекрестков звонок мобильного телефона вырывает Чонгука из раздумий.       — Хоби? — он тут же отодвигает трубку от лица, чтобы тот истерично не басил ему в самое ухо. — Что-то случилось? Где Чимин?       — Это ты где? Чимин собирается ехать в город, по магазинам, в спа-салон… В общем, не важно! Я попытался его уговорить дождаться тебя, но ты же знаешь, если он что-то решил — запретить ему невозможно.       — Но когда я уезжал, этого не было в планах на сегодняшний день! Я просил предупреждать меня заранее!       — Боюсь, слово «заранее» ты можешь исключить из своего лексикона навсегда. Потому что планы и настроение Чимина — разные вещи. Я не могу вопреки его желанию: «отвлечься и отдохнуть после изнурительной репетиции», заставить его ждать тебя.       — Он так сильно устал за те пару часов, которые я отсутствовал?       — Я уже предлагал тебе посмотреть, как он работает, чтобы оценить уровень нагрузок, но…       — …но я тоже не кальян курил! — взрывается Чонгук. — Мне нужно было поговорить со специалистами… — Он снова усилием воли берет себя в руки. — Не важно. Прости.       Кажется, теперь это будет его обычное состояние: Чимин выбешивает его своим провокационным поведением — Чонгук сдерживает свои желания отшлепать его по заднице, как дерзкого подростка.       — Вы уже выехали за пределы особняка?       — Да.       — Хорошо, я найду вас.       — Как, интересно, ты определишь наше место положение?       — Как обычно. — Чонгук достает из кармана что-то схожее с мобильником, только чуть большего размера и быстро нажимает на сенсорном экране понятное одному ему сочетание клавиш. — Ты всё время забываешь, с кем работаешь.       — Поторопись, пожалуйста! У меня дел по горло! Я уже полчаса как должен быть в другом месте… — неустанно причитает Хосок.       — А где твой великолепный Сокджин?       — За великолепного спасибо, — чуть тише, почти мурлыкая произносит Хосок, — но у него сегодня подписание контракта с агентством на рекламу всего гастрольного тура, его нет в Йонсангу.       — Выбрал время! — бурчит Чонгук.       — Кто? — не понимает Хосок. — Джин-и или Чимин?       — Оба хороши!       — Не могу с тобой не согласиться, засранцы. Оба! — Хоби пытается сгладить зарождающееся недовольство Чонгука. — Послушай! Могу я его оставить на Сая? — спрашивает он и шумно выдыхает, давая понять, что нервничает по-настоящему.       — Пока я не встану у Чимина за спиной, — перебивает его Чонгук, — нет.       Маленькая красная точка начинает вибрировать и медленно перемещаться по экрану его странного гаджета.       — Не отпускай его от себя. Я скоро буду. А Сай пусть охраняет подходы к автомобилю, чтобы ни одна тварь не посмела… Ты услышал меня, Хосок?       — Не сомневайся.       Чонгук ударяет по газам и ловко обходя автомобили, застрявшие в длинной пробке вдоль трассы, уже через минуту летит по ней стрелой.

***

      Самый престижный и самый закрытый спа-комплекс Сеула. Разве можно было сомневаться, что для отдыха и восстановления сил Пак Чимин выберет именно его. Наверняка, сплошь позолота, вычурная мебель, надменные администраторы и такие же золотые мальчики всех возрастов, которые расслабляются под руками маленьких тайских массажисток… Умасленные благовониями тела, масляные похотливые взгляды и умелые ловкие пальчики, мнущие все выступающие части тела… Утробные мычания и сладкие стоны…       «Черт! Чон Чонгук? Откуда у тебя в голове эти пошлые картинки? Из задорного порно на закрытом канале?»       Он оставляет свой байк на подземной стоянке, проходит через металлоискатель на пункте охраны, где его ненадолго задерживают, чтобы удостовериться в праве на ношение огнестрельного оружия и только затем в сопровождении скромного служащего он поднимается, а точнее спускается на уровень Б2, где располагается СПА-зона и почти удивленно присвистывает.       Здесь дышится легко, словно ты находишься не в закрытом помещении, а на большом открытом плато, поросшем шелковистой зеленой травой, с прекрасным видом на залив. И можно вдыхать свежий воздух полной грудью.       Ароматы натуральных эфирных масел заставляют сделать глубокий вдох. Тончайшая композиция не бьет по рецепторам, а растекается по легким нежнейшей волной. Лаская и успокаивая.       Приятная музыка. Медленная, расслабляющая. Едва различимые, ласкающие слух звуки природы: бегущая вода, не смелое трепыхание птичьих крыльев и такое же едва слышное щебетание. Атмосфера покоя и умиротворения.       Природные материалы, котором отделаны стены холла, хочется потрогать рукой, точно они излучают тепло, приглашая прикоснуться. Все природные оттенки бежевого, землистого и травяного зеленого дают возможность расслабить глаза, и они поневоле начинают закрываться.       Чонгук стоит в самом центре, разворачивается, делая поворот на триста шестьдесят, разглядывая всё вокруг. Из просторного холла радиальными лучами разбегаются несколько коридоров, но он не знает по какому следует идти. Его взгляд останавливается на едва различимой линии стойки, за которой молча стоит молодой мужчина в ожидании, когда гость насладиться атмосферой и обратиться к нему с вопросом.       Всё неторопливо и с ощущением полной защиты от невзгод того суетного мира, который летит на бешенных скоростях там, за стенами этого дворца покоя и умиротворения.       — Добрый день, — Чонгук делает традиционный поклон. Здесь, в этом месте хочется подчиняться, чувствовать себя сопричастным всему что окружает, быть максимально спокойным и уважительным. Говорить тихо и неторопливо. Забыть все проблемы дня сегодняшнего и вчерашнего, и даже завтрашнего, пока они не накрыли его с головой. — Как я могу найти Пак Чимина?       — Вас ожидают, я провожу, — молодой человек в традиционном ханбоке склоняет голову перед посетителем. — Идите, пожалуйста за мной.       Они проходят длинный коридор, ступая по мягкому ковру, который заглушает шаги, и, наконец останавливаются перед высокой дверью.       — Вы можете ожидать снаружи, но наш гость, просил вас пройти внутрь.       Чонгук не успевает ничего сказать, расслабление и замедление всех реакций, которому здесь подчинено абсолютно всё делает своё дело, и он не успевает ничего возразить, как дверь отворяется. Он делает несколько шагов вперед. И замирает.       Всё такое же приятное освещение, тихие, медитативные звуки музыки. Завораживающее бесконечное скольжение воды по стенам из природного камня. Небольшой бассейн, из которого поднимается пар, низкие столики со стеклянными флаконами, наполненные ароматными маслами. Такие же легкие полки из бамбука с идеально уложенными махровыми полотенцами и простынями, и в центре всего этого царства умиротворения и неги высокий массажный стол, на котором лежит Чимин.       Его тело расслаблено, глаза прикрыты, а голова вопреки принятому правилу повернута не вниз, а набок. Но Чимин вряд ли видит, как Чонгук смотрит на него, не в силах отвести восхищенного взгляда.       В этом освещении его тело сейчас точно классическая античная скульптура. Чонгук смотрит и его взгляд поневоле скользит вдоль завораживающей, точно выписанной тонким пером, линии тела. Она очерчивает изгиб шеи, восходит к идеальным мышцам спины, плавно опускается к тонкой талии и снова поднимается вверх. Скользит по упругому полушарию ягодицы, перетекает в линию бедра и, очерчивая лодыжку, стекает по круглой розовой пяточке к пальцам ног.       В этом приглушенном свете кожа Чимина отливает золотом, щедро увлажненная маслами и разглаженная заботливыми умелыми руками массажиста. Кружение его рук по телу завораживает и Чонгук не сразу видит, что Чимин открыл глаза и наблюдает за его жадным взглядом.       — Присоединишься? — тихо спрашивает он.       Чонгук сглатывает и пятится, отрицательно мотая головой.       — Я здесь не для этого. Где Хосок?       — Он так нервничал, что я отправил его отсюда.       — Но я просил до моего приезда никуда… — Чонгук все еще не может оторвать восторженного взгляда от этого священнодействия. Кажется, еще минута и он задохнется от желания прикоснуться самому.       — Перестань, Гуки, мне здесь ничего не угрожает, — Чимин улыбается и покусывает губу, довольный произведенным эффектом. — Сюда приходят не простые посетители. Этот центр охраняется, как Форт Нокс. Просто расслабься.       — Не сегодня, точно, — одними губами шепчет Чонгук.       Чимин приподнимается, останавливая массажиста движением руки. Садится, свешивая босые ноги, смотрит на Чонгука, почти любуется его пылающими щеками, задерживает свой взгляд чуть пониже пояса брюк своего идеального телохранителя и, совершенно не стесняясь своей наготы, встает в полный рост.       Чонгук смотрит на него в упор, не отводя глаз. Если Чимину хочется играть в гляделки «кто кого», ну, что же, пожалуйста. Или может он забывает, что это и есть работа телохранителя держать глаза открытыми при любых обстоятельствах. Особенно в состоянии форс-мажора.       А Пак Чимин сплошной форс-мажор. Постоянные и ежедневный. Это Чонгук уже понял. Поэтому уступить сейчас… Да ни за что! Дать слабину, повод сомневаться в его стойкости и профессиональном мастерстве — да никогда!       Хочется, конечно, сказать что-нибудь колкое или хлесткое! Но еще полчаса назад Чонгук решил, что должен найти пути к сближению. Так чем же это не момент истины: изучение своего «объекта охраны» с головы до ног в буквальном смысле этого слова. Нет. Чонгук не железный и не бесчувственный. Если бы они были не они, а просто парни, друзья, любовники…       «Стоп! Чонгук! Тебя снова понесло не в ту степь!»       Он все же сдается. Опускает взгляд в пол и делает шаг назад.       — Вы закончили? — спрашивает он громко и четко.       — На сегодня — да, спасибо! — Чимин отпускает массажиста, но тот прежде чем уйти подает ему белоснежный махровый халат, помогает надеть. А Чонгук готов пожать его профессиональную твердую руку за спасение своей психики, потому что это никаких нервов не хватит, даже таких стальных, как у Чона, чтобы переносить эту пытку красотой совершенного тела Чимина раз за разом.       — Пусть нам накроют чай в комнате отдыха, — просит Чимин и массажист кланяется, подтверждая, что желание дорогого во всех смыслах клиента принято к исполнению.       — Выпьешь со мной? — спрашивает он Чонгука и идёт к двери ведущей, видимо, в эту самую комнату.       — Я за рулем, — коротко и жестко от Чонгука.       — Гу-у-у-ки… — дружески улыбается ему Пак.       — Я же просил не называть меня.. ! — он готов сорваться, но вспомнив свои, как оказалось не так легко осуществимые планы, просто выдыхает и качает головой. — Хорошо. Пусть сейчас будет Гуки.       — … мы всего лишь выпьем ароматного чая, — заканчивает свою мысль Чимин. — Ты так напряжен все время. Тебе нужно расслабиться. Ты как скрученная пружина. Тебя мышечные судороги не мучают по ночам?       Чонгук готов наговорить гадостей, потому что приятно-издевательская манера Чимина разговаривать с ним уже достала. Всё достало! Идущие под откос планы, посланные на хер схемы перемещения и поведения, отработанные и выверенные годами правила как себя вести в предлагаемых обстоятельствах, растворившееся в этом безумном мире шоу-бизнеса.       Нет, он не тупой солдафон, живущий по уставу двадцать четыре на семь. Он вполне способен подстраиваться под ситуацию, выбирать поведение и методы в зависимости от характера и привычек своего «объекта охраны». Встраиваться при необходимости в любые обстоятельства и при этом все время держать «ушки на макушке», а «нос по ветру».       Но до этого момента, люди которых он охранял старались быть тише воды, ниже травы, сознательно избегая открытых пространств, постоянных перемещений и не очень важных встреч. К тому же они готовы были молиться на непробиваемость и жесткость правил своего телохранителя. Относились к просьбам осознанно, подчинялись беспрекословно и никогда не сомневались в необходимости сделать так, как им предписано, ради сохранности самого дорогого что у них есть! Жизни!       Чимин же, в отличии от многих, просто испытывает на прочность и обстоятельства, и терпение своего телохранителя. Играет с огнем!       Всё, что может сделать в этой ситуации Чонгук — вспомнить, что он профессионал высокого класса и принять новые обстоятельства — как вызов!       Поэтому он собирает в очередной раз волю в кулак, а острые словечки и выражения засовывает куда подальше (до поры, до времени надеется он). Снимает, наконец, куртку и устраивается в удобном кресле, всем своим видом демонстрируя готовность выпить не только чай из рук Чимина, но и лютую отраву, если это поможет ему понять поведение своего подопечного. А лучше – проникнуть в потаенные уголки его души.       Что-то подсказывает Чону, что всё, что демонстрирует ему Пак Чимин не настоящее и напускное. Звёздное. Приобретённое с годами работы в шоу-бизнесе.       — По ночам я сплю. А от судорог спасают профессиональные тренировки и утренние разминки, — Чонгук откидывается назад, переплетает пальцы и складывает руки на груди, всем своим видом давая понять, что готов к просто-общению. — Ну, и где наш чай?       Чимин тянется через низкий столик, за которым они сидят, и невесомо покачивая из стороны в сторону маленький колокольчик, извлекает из него нежнейший «дилим-тилим» (словно специально придуманный для этого, казалось бы, ангельского создания).       Дверь тут же отворяется и на пороге оказывается миловидная не то китаянка, не то японка. В руках она несет большой поднос, уставленный маленькими заварочными чайниками. Она расставляет перед гостями небольшие пиалы и уже тянется к одному из заварочных чайников, но Чимин останавливает её:       — Достаточно, — он умиротворенно складывает ладони и склоняет голову. — Благодарю. Дальше я сам.       Он по очереди открывает несколько заварочных чайничков и втягивает носом аромат.       — Вот этот тебе понравится, — он наклоняет его, наполняя пиалу Чонгука ароматным чаем.       — Почему ты так решил?       — Это Бо Най, тибетский зеленый чай. Он хорошо утоляет жажду.       — Какую?       — Ну, видимо ту, которую ты так хорошо пытаешь скрыть.       — В отличии от тебя, живущего напоказ, я не должен быть, как открытая книга.       — А ты считаешь меня открытой книгой?       — Нет, Чимин. Скорее всего открыты только те страницы, которые ты хочешь, чтобы были прочитаны. Наверняка, есть что-то еще. Та часть твоей жизни, в которую ты не позволишь заглянуть никому.       — Хочешь узнать об этом?       — А ты готов мне рассказать?       — Тебе? Возможно… Я подумаю об этом.

***

      — Где тебя носило?       Измученные ожиданием дозы клиенты, тянут к нему руки со всех сторон, точно он попал в этот старый фильм о зомби-апокалипсисе. Искаженные синюшные лица, бледная кожа, давно потерявшая свой медовый карамельный оттенок. Трясущиеся руки и безумные глаза. Сейчас он для них тот самый ключик, способный одним поворотом в замочной скважине открыть дверь в сияющий мир.       Он не шарахается, не морщит нос от удушающего запаха немытых тел, не спорит. Это его постоянные покупатели. Выйти на другой уровень пока невозможно. Территория давно поделена между мелкими дилерами, и чтобы шагнуть на новую ступень, нужно самому отыскать новых покупателей покруче. Но для этого нужно иметь возможность вращаться в других кругах. Завести новые знакомства. А до этого еще ох, как далеко!       Дешевый порошок расходится быстро, и вот уже пальцы снова торопливо пересчитывают мятые, измызганные купюры. Это не страшно. Там, куда он торопится сегодня принимают любые деньги. Главное успеть сделать ставки до основного заезда.       Бешеные гонки по окраинным улицам ночного Сеула, бьющий по нервам адреналин в ожидании, когда из-за поворота появится первая тачка, а за ней плотной линией все остальные, крики восторженной, обезумевшей от ожидания толпы — эмоции похлеще тех, которые испытывают его зависимые от порошка клиенты. А возможность увеличить ставку хотя бы на несколько пунктов! Самое заветное желание!       — Слушай, чувак! А на кой ляд тебе сдались эти гонки? Хочешь потерять всё, что заработал за вечер в одно мгновение, только потому что какой-то купленный за бабло пидорас вместо газа нажмёт на тормоз? Ты же ни хрена не понимаешь в этом, — кто-то кладет руку ему на плечо, как старому доброму другу и от этого неожиданного прикосновения он дергается в сторону.       Перед ним стоит один из тех подонков, которых они с мальчишкой когда-то чудом уложили мордой в грязь на заброшенном пустыре.       — Не понимаю, о чем ты, — он весь подбирается, сжимая ладони в кулак. Но они оба стоят в плотной толпе зевак и вряд ли этот пацан затеет потасовку прямо здесь.       — Да, брось ты. Я видел тебя сегодня там, в переулке, на заднем дворе бара «У Тана». И покупателей твоих видел — все на одно лицо — а теперь ты ошиваешься здесь.       — Самый умный, сука, да?       — Ладно, не кипиши, скажи лучше осталось что?       — Ты, о чем шепчешь, придурок?       — Ясно, — пацан лениво почесывает живот. Видимо, из-за этой привычки елозить по майке пальцами, в центре образовалось жирное грязноватое пятно. — Когда можно будет взять дозу, маякни.       — Я тебе сейчас между глаз маякну, на этом и разойдемся. Усёк?       — Борзый, да? — пацан засовывает руки в карманы, покачивается с пятки на носок, всем своим видом демонстрируя полный похуизм к угрозам в его адрес, — а если мы твою куклу снова где-нибудь прижмём, а ты будешь очень занят?       Он вскипает в одну минуту. Вцепляется обеими руками в край майки этого мерзкого гада, наворачивая её на кулак:       — Только тронь его. Убью. Понял?       — Да, какого хрена ты за меня все время цепляешься? — Пацан равнодушно хлопает его по рукам. — Не хочешь по-хорошему — делает он ударение на последних словах, — значит будет по-плохому. Принесешь сам. И все останутся при своих интересах. Мы покурим, ты потрахаешься со своим пупсом. Или мы …       — С чего ты взял, сука, что я с ним…       — Ой… не трынди… Видел я как ты вокруг него пляшешь, — пацан вырывает край майки из чужих рук и делает шаг назад, — вокруг девок так круги не наворачивают, как ты возле своего малолетки. Сладкий. Да?       — Если ты ещё хоть раз о нем скажешь, хоть слово! Клянусь! Раскрою твою дурную башку надвое.       — Да, не загоняйся ты так! Дозу принесешь и будем в расчете за тот случай на пустыре, — пацан снова кладет руку ему на плечо словно и не было сейчас между ними взрывоопасной перепалки. — Завтра.       — Завтра не смогу, — еле слышно цедит он, скрипя зубами. — Следующая партия дня через три.       — А ты напрягись, чувак… — пацан сплевывает себе под ноги. — Кстати, мои парни сказали, что тебя зовут Юнги. Ты Юнги?       Он кивает.       — А я Чан Ичжон.       — Что-о-о-о? — тянет ошеломленный Юнги, всматриваясь в лицо парня внимательнее. — Ты хочешь сказать, что ты сын «итальянца»?       — Ну, да. Винченцо Кассана мой отец. А что это меняет?       — Какого хрена тогда ты шляешься по пустырям и помойкам? И водишь дружбу со всякой швалью? Тебе отец денег не даёт?       — А что тебя так удивляет?       — Никогда бы не подумал, что сын такого авторитетного человека опустится до того, чтобы тырить мелочь по карманам.       — Тырить мелочь? — Ичжон криво усмехается. — Смешно сказал. Только твоя прибыль не мелочь. Вон даже ставки на всю эту хуйню делать жаба тебя не душит.       — Я иду на риск, чтобы заработать ещё, а тебе блять, похоже, просто скучно жить поэтому ты трясешь мелкую шпану.       — Я уже сказал, что не считаю тебя мелкой шпаной.       — Спасибо, я сейчас расплачусь от счастья!       Возбужденная началом заезда толпа уже перекочевала ближе к заграждениям, но Юнги не торопится двинуться вслед за всеми. Результат заезда он узнает итак, а вот разговор, который получил неожиданный поворот, может закончится, чем угодно.       — Что тебе от меня нужно? — спрашивает Юнги.       Ичжон достает из кармана смятую пачку не самых дешевых сигарет, чем приводит Юнги в ещё большее замешательство, потому что он не понимает, как сын самого Винченцо Кассана может вести себя и выглядеть, как захудалый бомж. А парень выбивает одну из пачки и протягивает Юнги, и после того как тот отказывается, пожимает плечами и прикуривает.       — Мой отец считает, что для того чтобы взобраться наверх и сесть также высоко как он, нужно начать с самых низов. Только здесь можно найти тех, кто будет предан и никогда не предаст в будущем. Тех, кто начинает вместе с тобой восхождение наверх и дойдет до самого конца.       Брови Юнги медленно ползут наверх.       — И?       — Я бы хотел, чтобы ты был с нами.       — Охуел? Или перенюхал, прежде чем прийти сюда?       — Подумай… я два раза не предлагаю.       — То есть сначала ты собирался трахнуть моего пацана, угрожал, потом разинул пасть на мои бабки, а теперь хочешь…       — Одно другому не мешает, — Ичжон небрежно смахивает длинную, черную челку с глаз долой и глубоко затягивается. Выдыхает вверх, складывая губы трубочкой. Ровные круги выходят из его рта, как по заказу. — Зато ты знаешь, что с тобой будет если…       — Охренеть…       — Лучше подумать. У тебя есть сутки.       Ичжон бросает окурок под ноги и долго давит его носком совсем не дешевого ботинка, нагло ухмыляясь в лицо Юнги.       Юнги хмурится, разглядывая парня, словно видит его впервые. И пелена падет с его глаз. Всё что надето на Ичжоне — не просто затасканные шмотки, а настоящее брендовое дерьмо, которое сразу и не отличишь от простой одежды.       Драные джинсы, расползаются прорехами в отдельных местах не лишь бы как, а чтобы это выглядело художественно. Засаленная майка, вовсе не грязная, а с оригинальным принтом. Плотная ткань не растянута и судя по идеальному шву на горловине, стоит всего его заработка за сегодняшнюю ночь, а о часах на руке и говорить не приходится. Как он не обратил на это внимание раньше? Вот же блядство! Другого слова Юнги сейчас не может найти.        Но это совсем не та причина, по которой он может согласиться на неожиданное предложение. Юнги прикидывает как вырастут его доходы, если он начнет вращаться в кругу дружков-долбоебов этого Чан Ичжона. Ведь судя по его просьбе, среди них тоже не мало любителей дури.       — Мне не нужны сутки, — решительно произносит Юнги, — я готов согласиться, но при одном условии…       — Ты, красавчик, берега попутал? — перебивает его Ичжон. — Условия здесь диктую я.       — Значит ничего не получится, — стоит на своем Юнги, глядя в глаза новоиспеченного босса и предполагаемого друга прямо, не мигая. Ни капли страха или подобострастия.       — Снова про куклу свою будешь в уши мне заливать?       — Про него.       — Да, ебись ты с кем хочешь, — Ичжон приподнимается на носки, чтобы иметь возможно посмотреть поверх голов разгоряченной толпы. Словно его не интересует больше ничего кроме результата заезда, ради которого он и приперся сюда глубокой ночью. — Лучше давай проверим есть ли у тебя чуйка на победителя, или ты просто просрал свои деньги сегодня, сделав ставку не на ту «лошадку». — Он похлопывает Юнги по плечу. — Верная ставка! Вот что главное!       Юнги сжимает руки в кулак и готов скрипеть зубами. Давно никто его так ловко не подминал под себя.       С другой стороны, этот кто-то не просто тупой придурок, а сын самого влиятельного человека из того мира, в который он так хотел бы попасть. И сейчас судьба, сука, кажется даёт ему такой шанс.       Он запомнит этот день, а точнее ночь. Мало того, что перед ним распахнулись двери, в тот желанный и влекущий своей вседозволенностью мир, о котором он мог только мечтать. Случилось невероятное! Впервые за долгое время его ставка сыграла в плюс. Ичжон посмеивался, глядя на то как он поджимал губы, чтобы скрыть довольную почти пацанскую улыбку, как светились от восторга его глаза. И даже не стал претендовать на неплохой куш, чем удивил Юнги еще больше.       Откуда ему было знать, что ничего в мире этих людей не происходит просто так, и даже не вспомнил слова отца о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Они договорились с Ичжоном встретиться через день. И даже неловко пожали друг другу руки на прощание.       А потом…       Он дождался пока откроется маленькая пекарня у дома и купил большой пакет с ароматными пончиками, которые так любил его мальчишка, но…       Дверь отворила мать и сказала, чтобы он убирался прочь.       Юнги отступил на шаг назад, ничего не понимая. Что могло случиться за одну ночь? Но он не успел спросить у уставшей после ночной смены женщины, что произошло.       Нет, он не обиделся (не подросток ведь уже) и не ушел.       Юнги еще долго бродил, как дурак, под окнами, но его мальчишка не вышел к тому времени, когда нужно было идти в школу. И даже ни разу не выглянул в окно, хоть он и бросал в него с улицы мелкие камушки…       Он в сердцах зашвырнул дурацкий пакет, промокший насквозь от горячего масла и сладкой глазури в мусорный бак. Чертыхнулся и, сунув руки в карманы, поплелся в сторону своего дома.       Кажется, он поспешил… А его мальчишка, его Чимин, его персональное чудо… Он, точно, не справился с эмоциями прошлой ночи.       Нужно было набраться терпения и подождать. А ещё хорошенько подумать о том, что произошло прошлым вечером и сегодняшней ночью. Слишком уж большие перемены произошли в его простой, ничем не примечательной жизни.

***

      Чонгук протягивает руки, чтобы забрать пиалу с ароматным чаем, который предложил ему Чимин, но тот не выпускает её из своих рук.       — Попробуй, — говорит он, — вдруг тебе не понравится.       Они сидят друг напротив друга, но столик, который их разделяет настолько мал, что Чимину не приходится слишком сильно наклоняться или тянуться вперед и все равно…       Махровый халат, прихваченный только поясом на талии, распахивается оголяя тонкие ключицы. А нижний край приоткрывает колено, на котором виднеется темное пятно. В этом полумраке трудно разобрать что это, но Чонгук не сомневается, что это синяк, который появился там от ушиба.       Еще утром, когда они плыли наперегонки в бассейне ушиба не было. Значит это после репетиции. Не массажист же его так намял до синяков, в самом-то деле.       Чонгук засматривается, а пиала уже наклоняется, и он не успевает подхватить губами чай, которым поит его из своих рук Чимин. Янтарная капелька срывается с губ, но Чимин успевает подхватить её и аккуратно стирает с губ и подбородка Чонгука. Легким прикосновением, задержавшись всего на секунду, но этого достаточно, чтобы почувствовать это.       «Тоже мне. Супер-соблазнитель. Ну, предположим. Спокойно! Чонгук!»       — Что? — удивленно спрашивает Чимин, — что ты там увидел? — Он опускает голову по направлению взгляда Чонгука. — Ах, это.       — Утром еще не было, — говорит Чонгук, пытаясь все же забрать пиалу, но Чимин отводит руки в сторону, не давая ему этого сделать.       — А ты рассматривал мое тело этим утром?       — А это запрещено моим контрактом?       — Нет, — смеётся Чимин, — смотри сколько хочешь.       — На репетиции споткнулся об своего хореографа?       — Почему ты так решил? — в глазах Чимина вспыхивают и гаснут искорки интереса.       — Крутится вечно у тебя под ногами, — Чонгук ловит себя на том, что это звучит неоднозначно и очень похоже на ревность, хотя у него нет таких прав обижаться на свою звезду, или ревновать. С чего бы?       — Ты смешной, — говорит Чимин и снова протягивает пиалу с чаем, — тебе точно нужно успокоиться. Просто пей это.       Чонгук сдается, снова накрывает ладони Чимина своими руками и делает несколько глотков.       — Мне нравится, — говорит он и только тогда Чимин отдает ему чашу в собственные руки. — А вот такие синяки не очень. Почему ты так неосторожен?       — Ерунда, — отмахивается от него Чимин. — Иногда эмоции перехлестывают через край, перестаешь замечать всё вокруг. Споткнулся о микрофонную стойку.       — Пообещай, что будешь внимательнее.       Чимин замирает на минуту и с удивлением смотрит на Чонгука.       — Знаешь, ты первый кто говорит мне такое. Обычно от меня все хотят шквала эмоций, бурю, вулкан чувств! А еще много-много страсти и огня, такого чтобы полыхало все вокруг. Чтобы я сжигал всё, что меня окружает и сгорал сам в этом огне.       — Это работа на износ.       — Это единственное, что я умею делать хорошо.       — Тебе не бывает страшно?       — Страшно? — Чимин задумывается, и легкая улыбка касается его губ. — Нет.       — А чего ты так испугался там, в клубе? — осторожно спрашивает Чонгук и также осторожно отставляет пустую пиалу в сторону.       — Я не помню.       Настроение Чимина меняется в одну секунду. Он встает, манерно сбрасывает с себя халат.       — Жди меня за дверью. Я в душ. Это не долго.       А Чонгук, ошеломленный такой переменой в настроении Чимина, только открывает рот, чтобы извиниться за, возможно, бестактный вопрос. И мысленно ставит себе пять с плюсом.       «Значит ты прав, Чон Чонгук!»       Там, в ночном клубе было что-то или кто-то еще, кого увидел Чимин. И быть может, поэтому растерялся и пропустил момент, когда толпа вокруг него превратилась в агрессивное нечто. И вместо того чтобы быстро отступить, вернуться за столик, или позвать на помощь, оставался стоять на месте до тех пор, пока Чонгук не вынес его оттуда, как спасатель выносит из пожара перепуганного ребенка. *продолжение следует