Я с тобой. Bodyguard 2.0

***

      Больше всего ему хочется сейчас остаться. Ласкать и нежить своего мальчика. Слушать его сладкие стоны и стыдливые просьбы не останавливаться. Исцеловать все тело, вылизывать горячим языком каждый сантиметр разгоряченной кожи, прикасаться и присваивать раз за разом. Всю ночь…       Забрать себе всё, даже если нет никакого сомнения, что мальчишка и так принадлежит только ему всем своим существом. Всем телом, мыслями, эмоциями и потаенными желаниями, которые для него давно уже никакая ни тайна. А для его мальчика — тайна.       Целый мир! Загадочный и прекрасный. В котором он парит в своих мечтах и фантазиях, и пока не понимает, что на самом деле все гораздо прозаичнее. И что ничего этого не существует. Ни вечной любви, ни светлого будущего, которых у его хёна — абсолютно точно — нет и не будет.       И он не хочет тянуть мальчишку за собой в свой бесцветный мир, в котором он пытается выживать, как умеет. И даже скрывать не хочет, что этот мир влечет и манит его своей вседозволенностью, азартом и жесткими правилами. А ещё властью. Властью над людьми, властью решать и действовать так, как считает нужным, властью быть таким, каким хочется. А со временем, ещё жестче и беспощаднее. Безнаказанно нарушая все привычные границы и запреты. Как делают те всемогущие, в мир которых ему пока закрыта дверь.       Это его мир. Это его стихия!       А мальчишка со светлыми волосами, пухлыми губами, преданным взглядом и восхитительным телом — внезапный бонус. Подарок. И он сам не знает за что, за какие такие заслуги. И что с ним делать дальше.       Вот он лежит перед ним — возьми если хочешь, прямо сейчас. И ведь не откажет и не испугается, не сбежит. А примет всё что угодно, и нежность, и страсть, и даже жесткое обращение. Столько доверия в глазах, столько безграничного желания, столько мольбы не быть отвергнутым.       Этот ангел не понимает, что ему дано гораздо больше. Так много. Дано от рождения свыше, то самое, чего другие добиваются годами. Естественная природная сила повелевать и владеть!       Но никто ему не сказал, никто не научил и не показал, как этим управлять. Как быть таким и что можно получить в награду, почти не напрягаясь! И он тоже не скажет. Сейчас достаточно того, что он знает, а главное — он решает. Он делает выбор. Научить и рассказать, или наоборот увести с этой дороги, как можно дальше, чтобы ни-ко-гда.       Но для этого нужно самому отказаться от мальчишки. А он не может. Не может сейчас. Оттолкнуть, исчезнуть, оставить. И, возможно, никогда этого не сделает, чтобы однажды пожалеть, что не пропал из его жизни. Не проявил свою железобетонную силу воли и характер.       Он перехватывает тянущиеся к нем руки и целует раскрытые ладони, втягивает в горячий рот пальцы мальчишки, насаживается глубоко, двигает головой ритмично и растекается в довольной улыбке. Наблюдая, как плавится и дрожит его мальчик, как его снова наполняет желание, как он торопится приласкать себя сам. И это так красиво — лучшего и не пожелаешь — мальчишка заливается краской, щеки становятся пунцовыми, а искусанные губы ещё ярче. Всё тело горит от желания, дрожит и плавится под его руками, и взглядом.       Тогда он перехватывает инициативу и накрывает его ладонь своей, сжимает крепче наливающуюся плоть, задает ритм, кружит большим пальцем по верхушке, распаляя желание получить разрядку немедленно, и замирает в ожидании, когда мальчишка требовательно начнет толкаться ему в кулак.       Он доведет его до самого пика и снова прильнет губами, выпьет всего без остатка. До последней капли. И долго еще будет выцеловывать дорожку от пупка до основания шеи мелкими влажными поцелуями. Удерживая мечущегося мальчишку в своих руках, сжимая бедра так сильно, что отметины не заставят себя долго ждать. Боясь сместить ладони хоть на миллиметр, чтобы не ощутить руками две упругие половинки и не тянуться к такому желанному розовому колечку мышц.

      Кто бы мог подумать, что он возбуждает мальчишку так сильно, что дважды за такой короткий промежуток, может довести его до яркого финала.       Зато теперь тот, точно, без сил. Затихает. Тянет на себя, тычется губами в шею, что-то шепчет: не то благодарит, не то умоляет не уходить и, утопая в нежных поцелуях своего хёна, наконец, растворяется в неге и засыпает.       Он аккуратно поднимается с постели, накрывает мальчишку одеялом и проводит тыльной стороной ладони по своим губам, всё ещё не веря, что сделал это. Без отвращения и насилия над собой. Что наслаждался, не выискивая возможности удовлетворить сначала себя. Не торопился ублажить своё желание. Горячее, испепеляющее, сжигающее изнутри.       Нужно уходить. Он и так потратил слишком много времени. А товар, распиханный по внутренним карманам куртки, всё еще ждет, когда осядет в руках своих нетерпеливых покупателей, заструится по венам и уведет в мир грёз.

***

      Чонгуку не нужен будильник, чтобы проснуться едва на горизонте забрезжит рассвет. Сейчас он живет в режиме особого состояния, повышенного внимания и тревожности. Все реакции обострены до предела. Мозг не перестает анализировать ситуацию даже во сне. Разделяя все звуки, на чужеродные и соответствующие обстановке.       Он резко открывает глаза, быстро окидывает комнату взглядом. Оказывается, он и не ложился этой ночью, а просто прикрыл глаза и отключился на непродолжительное время прямо здесь, откинув голову на спинку дивана.       Экран телевизора с завидным упорством сменяет одно изображение другим, трек за треком, клип за клипом, но Чонгук больше не сомневается — Пак Чимин настоящая звезда. Яркая, сияющая, готовая ослепить безумцев. Он может свести с ума кого угодно, поэтому нет никаких сомнений в том, что где-то там, за пределами дома, в этом огромном враждебном мире есть тот, кого он раздражает. Кто готов его лучше уничтожить, чем понять, что никогда не получит желаемое.       Сегодня ночью Чонгук видел собственными глазами, что происходит с людьми, оказавшимися в одном пространстве с ним. То безумие, которое их накрыло в секунду, как только они почувствовали, что дышат с Чимином одним воздухом. Как лишились разума от редчайшей возможности, от отсутствия ограничений и безнаказанности. Заполучили в кои-то веки возможность выплеснуть шквал эмоций и обожание на своего кумира. Вступить в схватку за лакомый кусочек вожделенного тела. Идеального практически во всем. В пропорциях: плечи, руки, грудь, какая-то по-девичьи тонкая талия, в меру округлые, ягодицы и мощные бедра с накачанными, как у бегуна, лодыжками. Ничего удивительного. При таких нагрузках и сложнейшей хореографии.       Чонгук знает, что такое настоящие физические нагрузки — не эти фитнес-взмахи руками и ногами, или наклоны влево-вправо в тренажерном зале ради понта — а изматывающие тренировки, для достижения результата — поэтому способен оценить Чимина по достоинству. Его такой идеальный, словно выписанный тонкой кистью рельеф рук, вот такие идеальные куби…       «Кубики?»       Чонгук всматривается в бегущую по дорожке фигуру и не верит собственным глазам. Мать честная! Голый торс, короткие шорты и это, то единственное, что прикрывает сейчас тело Чимина.       «Он спятил? Издевается? Или… Да, он точно спятил! Готовая, открытая мишень!»       Чонгук, не задумываясь толкается одной левой и перелетает через подоконник в открытое настежь окно. Мысленно выставляя себе «зачтено» за выбор гостевого домика для проживания. Вся территория виллы перед ним, как на ладони. Он бежит наискосок, игнорируя препятствия в виде скамеек и клумб, усаженных цветами, всех размеров и сортов. И буквально врубается в Чимина, вылетая из густого кустарника.       — Оу! Не так быстро, ковбой! Что-то случилось?! — Чимин тормозит и наклоняется вперед, упираясь руками в колени, чтобы отдышаться.       — Когда случится, будет поздно спрашивать! — Чонгук хватает его за руку, всего одним рывком разворачивает и притягивает спиной к себе, держа пистолет наготове, прямо перед самым носом Чимина и одновременно оглядывает окрестности. — С ума сошел? Голышом тут скачешь! — он в отличии от Чимина даже не запыхался, просто его глубокое дыхание, это ярость, которая клокочет внутри.       — Это, кажется ты спятил! — Чимин пытается вырваться из цепкого захвата, но Чонгук всё еще не отпускает его, продолжая сканировать пространство за забором. Эта возвышенность привлекла его внимание ещё в первый день, а сейчас заставляет нервничать. Можно установить камеры слежения по периметру, подрезать деревья, чтобы не мешать обзору, но снести и разравнять землю к чертям собачьим, не в его власти.       Шестое чувство никогда не подводило и сейчас начинает вибрировать внутри, как перетянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. Легкое дуновение ветра и движение листвы на деревьях всего на секунду приоткрывает завесу, позволяет выхватить взглядом тот самый блик. Чего и следовало ожидать!       «Оптика! Прицел?»       Одним мягким движением он отрывает Чимина от земли. Невесомо, почти нежно укладывает его на землю лицом вниз, нависая сверху.       — Лежать! — шепотом приказывает Чонгук, касаясь уха Чимина губами.       — Отпусти меня! — злится Чимин. — Что за бред? Так нравится быть сверху?       — Очень, — комментирует Чонгук, не вдумываясь в смысл едкой шуточки. Он и сам мог бы так пошутить, но сейчас не до шуток. — Я бы попросил, не дергаться.       Эта необычная картина, кажется, наконец-то, привлекла внимание Сая и тот торопится насколько ему позволяет собственные габариты. Чонгук даже не оборачивается, упираясь взглядом в точку на противоположной стороне, туда где только что засек бликующую оптику.       — Не давай ему встать! — он взмахом руки указывает на Чимина, и тут же срывается с места.       Сай, присаживается на одно колено и кладет руку на плечо Чимину.       — Чимин? Что происходит?       — Этот псих с какого-то перепугу уложил меня на землю, — Чимин поднимается и отряхивает с себя мелкие камушки, которые успели впиться в колени и живот. — Где он?       — Там! — кивает головой Сай, указывая направление, в котором бежит Чонгук. Точнее уже не бежит, а в два счета взбирается на высокий забор, хватаясь руками буквально за воздух и скрывается с глаз.       Он не сомневается, что не успеет добежать, но все равно выкладывается по полной. Всё, что Чонгук успевает увидеть — спину, и всего на какую-то секунду быстрый оценивающий взгляд темных глаз сквозь прорези в маске. Он потом подумает, почему этот человек терял драгоценные секунды и рассматривал Чона, но даже эта фора не приближает его к бегущему по склону наблюдателю. Хлопает дверца автомобиля и черный Лэнд Ровер срывается с места.       Проклятье! Расстояние не позволяет Чонгуку увидеть автомобильные номера, которые, как по заказу, замазаны грязью.       Таинственный наблюдатель заставляет Чонгука задуматься. Это не безумный репортер, готовый ради эксклюзивного снимка на что угодно. Эти обычно сидят на деревьях, почти висят, как спелые груши гроздьями в пределах видимости и никогда не скрывают своих намерений. Полоумные фанаты тоже вряд ли будут скрывать свое лицо. Это Чонгук успел уяснить для себя за тот короткий промежуток времени, пока улаживал личные проблемы перед приездом сюда и параллельно читал всё, что попадалось на глаза о шоу-бизнесе и к-поп индустрии, в частности.       Этот человек не хотел, чтобы его увидели. Если бы не профессиональные навыки Чонгука, то он мог уйти незамеченным и вернуться в любое время. Но его внезапное внимание к личности Чонгука, даже под страхом быть пойманным, говорит только о дерзости и наглости, а это не самый хороший вывод из всего случившегося. Есть всего одна деталь, которая мучает Чонгука больше всего остального: его не просто сканировали. Его узнали. Этот секундный прищур и вспышка озарения во взгляде чужака.       Чонгук возвращается через главные ворота, салютует проезжающему мимо патрулю, отмечает что охрана на своих местах, камеры слежения сопровождают его медленно поворачиваясь вслед за ним. Всё работает четко.

      Он торопится вернуться к дому. Конечно, Чимин вряд ли все еще лежит на каменистой белой дорожке, там, где он его оставил под присмотром Сая. Легкая музыка с открытой площадки и равномерные всплески воды — Чимин скорее всего в бассейне.       «Упрямый черт!»       Другой бы на его месте затихарился в звездной спальне и носа бы не показывал наружу, а этот — нет. Хорохорится. Хотя… Почему хорохорится… Возможно, это его привычное утро. Пробежка. Бассейн. Тренажерный зал. Можно только уважать такое рвение и профессионализм. Особенно после жаркой ночи, проведенной с друзьями в клубе.       Чонгук присаживается на корточки в ожидании, когда Чимин доплывет до бортика и коснется его края рукой. Он плывет красиво, мощно рассекая водную гладь обеими руками, ныряя с головой и снова показываясь на поверхности, чтобы глотнуть воздуха.       «Надо же, не филонит, плывет технично, выкладываясь на полную.»       «Что-то ты, Чон Чонгук, слишком часто стал его хвалить, смотри, да не засмотрись.»       «Тебе такое противопоказано.»       — Догнал? — Чимин приподнимается над гладью бассейна и утирает лицо ладонью. Улыбается так беззаботно, словно ничего не произошло. Словно не его только что уложили лицом вниз, размахивая заряженной пушкой у него перед носом.       — В следующий раз обязательно, — почти огрызается Чонгук.       — А будет следующий раз? — Чимин толкается ногами от бортика, ложится на спину и зависает в воде, раскинув руки и ноги в разные стороны, — мне начинать бояться?       — Бояться не нужно, если я рядом.       — Как скажешь, — Чимин красиво, почти как русалка из диснеевского фильма, запрокидывает руки за голову и уходит по дуге под воду, на глубину. Выныривает и снова раскидывается звездой, словно нарочно выставляет себя напоказ.       Чонгук отчетливо видит проступающие, черные буквы необычной татуировки. Он склоняет голову к плечу, читает.       — Ne-ver-mind . Красиво. Только давай я объясню тебе ещё раз, что действительно неважно, а что ты должен делать с этой минуты.       — Я никому, ничего не должен, — Чимин подплывает к бортику и кладет локоть поверх кроссовок Чонгука, — мы уже говорили об этом. Или я по твоему мнению должен нацепить на пробежку бронежилет?       — А ты против?       — Ты сейчас серьезно? — Чимин смотрит Чонгуку прямо в глаза.       — Тогда мне придется тренироваться вместе с тобой, — Чонгук не может оторвать взгляд от пухлых губ и белозубой улыбки, пусть и вызывающе наглой. В этом даже что-то есть! Если бы не его обязанности, он мог бы принять это за легкий и ненавязчивый флирт. Хотя скорее всего так и есть, и лучше отвести взгляд.       — Может быть начнем прямо сейчас? — Чимин провокационно облизывает губы в предвкушении.       — Почему бы и нет, — Чонгуку не нравятся эти игры, но отступать он не привык. Он запросто сбрасывает одежду и обувь, укладывает кобуру с пистолетом поверх, вызывая восторженное «ВАУ!» из уст Чимина и делает несколько шагов назад. Толкается одной левой и зависает в воздухе в охуительно красивом, и длинном прыжке. Перелетает через голову Чимина, уходит под воду и показывается не меньше, чем в трех метрах. — Давай туда и обратно. Придешь первым — будешь свободен от всех обязательств, — даже не переводя дыхания предлагает Чон.       — А как же моя безопасность? — Чимин загребает воду в горсть и плескает себе в лицо, проводит по волосам, отбрасывая их со лба назад. Радужные капли переливаются на солнце, добавляя его и без того соблазнительному образу сногсшибательной сексуальности.       «Вот же засранец. Знает ведь, как выглядит сейчас.»       «Отвлекает внимание?»       «Тоже мне стратег выискался.»       — Это будет моя забота, — успокаивает его Чонгук.       — Тогда от бортика на «раз, два, три»!       Чонгук уходит вперед почти играючи, не забывая при этом бросать короткие взгляды и держать Чимина в поле зрения. Касается противоположного бортика, делает кульбит через голову в воде и мощным толчком вперед снова опережает своего соперника. Делает несколько гребков руками и не слышит за спиной характерных всплесков воды.       «Что за хрень?»       — Чимин?!       Чонгук в секунды разворачивается и делает рывок на глубину. Чимин уходит на дно, скорее всего неудачно хлебнув воды при перевороте, сложившись почти пополам, спиной вниз, вытянув руки и ноги, точно утопающий на картинках по спасению. Чонгук подхватывает его под спину и выталкивает на поверхность. Чимин отбрасывает голову назад, отфыркиваясь и хватая ртом воздух.       Чонгук всё еще обнимает его и озабоченно заглядывает в глаза.       — Устал? — он медленно движется с ним к краю, чтобы дать возможность Чимину встать на нижнюю выступающую кромку бассейна. — Прости, это я не подумал. Не рассчитал, ты ведь уже тут километра три отмахал до этого? Не нужно было мне соглашаться.       — Ерунда, — морщится Чимин от резкой боли в груди, потому что воздух болезненно наполняет легкие. — Теперь вот только придется выполнять все твои капризы.       — Капризы? — Чонгук сводит брови к переносице. — То есть тебя сейчас это волнует больше всего?       — Мне вот интересно, а что тебя волнует больше всего, Чон Чонгук? — вместо ответа спрашивает Чимин.       — Меня волнуешь ты… в смысле…       — Я понял, — смеется Чимин и напрыгивает на Чонгука, погружая его с головой под воду.       Чонгук не сразу соображает, что только что Чимин использовал обманный маневр и сейчас уходит от него в отрыв, победоносно завершая этот марафон первым.       — Теперь ты, действительно, должен обо мне волноваться! — он заливисто смеется и ударяет ладонью по воде, поднимая веером фонтан брызг! — Я выиграл!       «Вот же заноза мелкая!»       Чонгук нарочито медленно проплывает положенное ему расстояние, подтягивается на руках и ловит почти восхищенный взгляд Чимина. Или ему только кажется. Чимин рассматривает его с интересом, касается кончиком языка уголка губ, как только опускает глаза к паху и, судя по всему, довольный своим исследованием, отправляется к шезлонгу, на котором лежит Сокджин.       — Резвишься? — устало спрашивает Сокджин, как будто на часах не ранее утро, а четыре пополудни не меньше. Похоже, голова его раскалывается от событий вчерашнего дня, и забот сегодняшнего, которые он позволил себе перенести на другое время. — Что это сейчас было?       — Притираемся с моим телохранителем, — беззаботно отвечает Чимин.       — Я и вижу, — хмыкает Сокджин и закатывает глаза. — Завтракать будешь?       — Нет, спасибо! Я сыт! — Чимин закусывает от удовольствия губу и смотрит вслед уходящему Чонгуку. — Какая задница! Мечта!       — Не понял! — Сокджин приподнимается на своем лежаке и смотрит в направлении взгляда Чимина, — и тебя это вдохновляет?!       — Ещё как! — смеется Чимин, — я буду в студии! Нужно выплеснуть свое возбуж… вдохновение!       — Что в принципе тоже не плохо, — Хосок кивает Чимину и подает Сокджину стакан, наполненный ледяным соком, — главное, чтобы не наоборот.       — Почему? — удивляется Чимин.       — Потому что Чон последний из могикан. Предупреждаю! Если сорвется он, ты, Чимин, останешься без защиты! Так что давай притормози!       — Как скажешь, Хоби! Как скажешь, дорогой мой директор!       — Если бы только я мог в это поверить, — Хосок качает головой и смотрит вслед удаляющемуся Чимину.       — Какая мизансцена! — Сокджин аплодирует. — Почти достойна Оскара! Только камеру негде взять, — он отпивает глоток сока, берет Хосока за руку и с благодарностью прижимается к ней щекой.       — Что ты имеешь ввиду?       — Они так синхронно и красиво удаляются друг от друга. Будто убегают от своих чувств.       — Не знаю какому богу помолиться, чтобы так и было, — закатывает глаза Хосок.

***

      Убедившись, что до самого вечера никто не собирается покидать территорию виллы, Чонгук использует освободившееся время с пользой и уезжает в город.       Пока знакомые эксперты по его просьбе колдуют над письмами с угрозами, которые Чонгук привез в центральное подразделение криминальных расследований, Ян Тэ Иль с удовольствием приветствует старого друга.       — Как дела, Чон? — он сжимает его в объятиях своей медвежьей хваткой и похлопывает Чона по спине. — Рад! Так рад тебя видеть! Молодец, что нашел время навестить старого товарища.       — Если честно, то не знаю, как скоро бы увиделись, если бы не проблемы.       — Нашел хорошую работу?       — Сам не знаю.       — Удивляешь меня! — Тэ Иль разливает по миниатюрным чашкам свой фирменный чай на травах, которые всегда передает ему с оказией отец. — Ребята говорят: мало того, что много монет, так еще и есть приятные бонусы! — он хитро подмигивает Чону и беззлобно смеется. — Или ты так не считаешь?       — Ты ведь знаешь не хуже меня, дружище, что за «так» столько денег не платят. Я уверен, что мне придется отработать каждую из этих, как ты их называешь «монет». А если про бонус… Чего скрывать, мой «объект» красив зараза, как Бох! Но это скорее недостаток, чем достоинство этой работы.       — А что так?       — Такая заноза в заднице — ты не представляешь! — они оба смеются.       — Здесь я тебя понимаю, как никто. В заднице должно быть, что-то получше занозы! — Тэ Иль резко уклоняется, потому что Чонгук метит кулаком ему в плечо.       — Как наши? Видел кого-нибудь?       — Да, постоянно кто-нибудь да, приходит, — Тэ Иль заметно грустнеет, — не могу поверить, что нас всех так разбросало. Что столько отличных ребят решили оставить службу. Их очень не хватает. — Он делает маленький глоток. Задумывается. — Знаешь, что произошло с Юнги?       — Знаю, что произошла трагедия. В нашей работе не без этого. Это только в фильмах всё, как по маслу.       — Ты прав, — соглашается Тэ Иль, — почему-то многие забывают, что мы защищаем их своим телом, в первую очередь…       Они замолкают и каждый думает о своем, вспоминая прошлое.       — Расскажешь, что случилось? Я давно ничего о нем не слышал, после той истории со взрывом.       — Он сильно пострадал. Врачи так и не смогли помочь ему восстановиться.       — Он тоже отошел от дел?       — Вот тут не скажу точно. — Тэ Иль снова глубоко задумывается. — Я сам не видел, но парни говорили, что была обезображена одна половина лица и сильно повреждена правая рука. С такими травмами трудно вернуться на службу, но утверждали, что он нашел себе применение.       — Чем занят?       — Прости, только сейчас понимаю, что так до конца и не выяснил, чем он сейчас занят.       — Если увидишь, передавай ему привет!       — Хорошо, Чон, спасибо! Ты тоже при случае, если встретишь его раньше, чем я. Они еще долго беседуют, вспоминая прошлое, и Чонгук буквально подскакивает на месте, как только дверь открывается, и эксперт приносит результаты исследования писем.       — Есть что-то особенное за что можно зацепиться? — Чонгук не скрывает своего волнения.       — Давай, по порядку, — Чон Сын Мин смотрит на него поверх очков, — думаю ты будешь очень удивлен.       — Я уже удивлен…       — Так вот… , — перебивает его эксперт Мин, — сами письма не представляют из себя ничего особенного, или чего-то нового, оригинального. Бумага, на которой написаны тексты, собственно, как и те, на которые приклеены буквы — обычная офисная бумага, которую можно купить в любом киоске или специализированном магазине. Буквы вырезаны из различных изданий, здесь и журналы и ежедневные новостные СМИ.       — Вот же чёрт! — злится Чонгук, — неужели ни одной зацепки.       — Кое-что есть, потерпи.       — Мин, это твоя привычка тянуть кота за хвост всегда меня выводила из себя, — Чонгук нервно топчется у эксперта за спиной.       — За яйца, я бы сказал, — поддакивает ему Тэ Иль, — но в этом суть профессионализма, — пожимает он плечами. — Всё с толком, с чувством, с расстановкой.       — Ну, ты хоть душу не береди, Иль! — взрывается Чонгук, — давай, дальше Мин!       — Маркеры, которыми нарисованы первоначальные рисунки…       — В каком смысле первоначальные? — не унимается Чонгук, всё еще подталкивая Сын Мина говорить быстрее.       — А в таком, — эксперт раскладывает рисунки веером, — есть рисунки, которые были обведены красным маркером гораздо позже. После того, как были нарисованы основные эээ… сюжеты! Если их можно так назвать.       — Ты хочешь сказать, что кто-то обрисовывал старые письма?       — Да, Чон Чонгук, я именно это и пытаюсь сказать. Кто-то хотел сделать картинки ярче! Чтобы заставить пережить потрясение, если тебе будет угодно!       — Но как это возможно? Да, и зачем?       — А вот тут самое интересное! — Мин почти заговорщически смотрит на Чона.       — Да, чтоб тебя совсем! — взрывается Чонгук.       — Погоди! Это не простые письма. Это вещ-доки, которые проходили по одному делу года три назад. Они были выкрадены. И вот! Всплыли только сейчас.       — Но это какое-то безумие! — Чонгук оборачивается к Тэ Илю, — ты понимаешь, хоть что-нибудь?       — Нужно думать, Чон. Здесь совсем не стоит торопиться…       — И всё же! Скажи, что ты думаешь обо всем этом? — Чонгук пялится на письма, которые видел уже не раз, но ощущение такое, словно видит их впервые. — Думаешь, он мог написать их сам? Или кто-то из его близкого окружения так тупо пошутил?       — Ни то, ни другое, Чон, — Тэ Иль подвигает ему стул, чтобы тот, наконец-то, сел и перестал нервно метаться из стороны в сторону. — Это сделано профессионалом, который вряд ли есть в окружении твоей звезды. И это точно не он сам.       — Почему ты так думаешь?       — Потому что они не смогли бы сделать это настолько идеально, чтобы не оставить вообще никаких следов, никаких отпечатков. Но главное, о чем ты должен думать и что понимать…       Тэ Иль на секунду притормаживает, но не для того чтобы еще больше раздражать Чона, а чтобы обратить особое внимание на то, что он скажет сейчас.       — Вот скажи мне. Зачем кому-то, кто собирается убрать с дороги твоего Чимина, сообщать ему об этом?       — Не ему… — поправляет его Чонгук, — он почти ничего не знает!       — Тем более! Пойми, если киллер хочет убрать жертву, если он взял заказ, он никогда и ни при каких обстоятельствах не будет сообщать об этом всему миру. Сделает свое дело тихо и свалит в сторону, как можно дальше!       — Может это псих, которому нужны зрители, овации и прочая белиберда, привлекающая внимание?       — А как тогда, по-твоему, псих заполучил вещ-доки из хранилища нашего архива? Это практически невозможно.       — Похоже ты прав. — Чон задумывается, и никто больше не вмешивается, не подначивает, не испытывает его терпение. — Получается, что кто-то просто хотел… я не понимаю… чего хотел этот человек?       — Как чего? Чон! Все так просто! Кому-то нужно было привлечь внимание не к себе, а именно к твоему Чимину! — Чон Сын Мин снимает очки и складывает руки на груди. — Сечешь фишку? Бинго! Рок-н-ролл!       — Пока не очень… .