Я с тобой. Bodyguard 2.0

***

      Громкая музыка вбивается под ребра крутым клубняком, заставляет двигаться в бешеном ритме, унося танцующих в безумный, яркий водоворот вечного праздника. Оглушает, плавит мозги, лижет жаркими языками и без того разгоряченные тела.       Беснующиеся разноцветные пятна стробоскопов дробят пространство ночного клуба на неоновые пазлы, выхватывая из полумрака горящие вожделением глаза, ломанные фигуры на танцполе, хромированные шесты с почти обнаженными танцорами и высокую барную стойку, уставленную коктейлями с элитным алкоголем.       Два зеркальных шара непрерывно кружатся под самым потолком. Их радужные блики скользят по стенам, сталкиваются, стекают на пол и снова резко взвлетают вверх, чтобы метнуться по кругу в своём тошнотворном кружении.       Его стакан пуст, лишь на самом дне подтаивают кубики льда. Он жадно оглаживает чужое тело ладонями, ныряет в пах, чтобы ощутить наливающуюся плоть и жар гибкого тела в своих руках. Это заводит, мутит сознание, оставляя лишь единственное желание, не выпуская из рук разомлевшего от ласк партнера, упираясь не хилым стояком в его упругую задницу и бесстыдно двигая бедрами — получить разрядку немедленно. Прямо здесь, на глазах у всех, утопая в блаженном оргазме. Наплевав и на испачканное нижнее белье, и на неудовлетворенную шлюху.       Его удовлетворить он успеет всегда, если только не потеряет интерес к своему спутнику на одну ночь, которая вся ещё впереди. А это значит, что он возьмет его не единожды. Столько раз сколько пожелает, пока алкоголь не затуманит его сознание окончательно, и он не вырубится, раскинув руки и ноги на бархатном диване лаунж-зоны, в объятиях того, кого и не вспомнит на утро.       — Чон? — владелец закрытого ночного клуба «Неон» Чанг Мингю, аккуратно, кончиками пальцев похлопывает его по плечу, — Гуки, уже шесть утра. Если хочешь я могу подвезти тебя в отель?       Никаких резких движений и громких звуков, чтобы не спровоцировать Чона на молниеносную реакцию и сокрушительный удар в челюсть — рефлекторное, выученное ответное действие на любую внезапную угрозу. В любом состоянии, даже из полной отключки, как сейчас.       Прошло уже почти десять месяцев с момента расформирования их группы специального назначения, после провала операции по освобождению пятидесяти трех заложников в американском посольстве в Тегеране, но боевые навыки никуда не делись.  Потому что бывших спецназовцев не бывает.       Секретная операция провалилась из-за слишком усложнённого плана и недостаточно тренированной авиационной команды, которая обеспечивала поддержку группы с воздуха. Но это ничего не меняет.       Чонгук корит себя, обвиняя раз за разом, беспощадно разнося в щепки, уничтожая и стирая в пыль. Если бы он только был там, всё могло быть иначе.       «Как он мог, так облажаться. Слабак.»       Загреметь в больницу с приступом гнойного аппендицита перед самым началом операции. Лучше бы он блевал кровью и сдох прямо там. На пороге Посольства, даже после освобождения заложников. Но время нельзя повернуть вспять, а обстоятельства изменить только лишь по его желанию.       Он до сих пор не может отпустить эту ситуацию, не ищет себе оправданий. Теперь, когда его парни нашли себе применение в гражданской жизни, Чон Чонгук свою просто прожигает.       Ребята из боевой группы поддерживают связь, не забывая друг друга и своего командира. Они много раз предлагали ему объединиться для ведения бизнеса, который неплохо кормит их семьи, но Чон неприклонен.       «Я не представляю себя в костюме и галстуке. В стеклянной офисной клетке с семи утра до двадцати ноль ноль ежедневно. Я задохнусь или слечу с катушек. Мне нужна свобода. Вызов! Сложная боевая задача. Решение и действие.»       «Но что может быть сложнее менеджмента и управления потоками большого предприятия? Это настоящий вызов! А с твоим блестящим умом и уникальными аналитическими способностями, ты мог бы достигнуть небывалых высот, быстро продвигаясь по служебной лестнице!» — доказывали ему парни.       Но всё было бесполезно.       Чонгук решил просто жить и ждать. Пока эта жизнь сама не подбросит ему сложную задачу. Не окунет в непреодолимые проблемы, не давая времени на раздумья и передышку. Заставит принимать решения и действовать молниеносно.

***

      Чон резко садится и мотает головой, прогоняя тяжелый сон. Голова гудит. Не удивительно, после такого количества принятого на грудь алкоголя.       И почему он снова не смог остановиться? Риторический вопрос. Главное, что он в любой момент может взять себя за яйца и вернуться к трезвой и осмысленной жизни.       Если потребуется.       Но пока это никому не нужно. А самому Чону тем более. Не потому что так легче жить и переносить свою беспомощную никчемность, после стольких лет незаменимости и стопроцентной востребованности. А потому что он решил взять передышку и попытался изменить стиль жизни на «нормальный». Только вот в чем выражалась эта нормальность, Чон так и не понял.       Можно подумать, что до этого он был психом.       Зацикленным на своей работе и ответственности чуваком? Возможно. Но не психом. Потому что там, где в нем нуждались, всегда нужна была ясная голова и трезвый рассудок.       — Спасибо, Мингю, я доберусь сам. У меня самолет через пару часов.       — Ехать сможешь? — Мингю протягивает ему стакан с ледяной водой и Чон жадно выпивает его до самого дна.       — Транспортная компания еще день назад отправила моего «ревущего монстра» в Сеул. Как раз прибудет к моему возвращению. Так что я возьму такси.       — Смотри не усни в номере, а то пропустишь самолет.       — Я сразу приму душ, соберу вещи и даже заходить в спальню не буду. Расплачусь на ресепшене и гуд бай. — Он протягивает Мингю руку. — Спасибо, что терпел меня всю неделю.       — Не парься, все нормально. Мы для этого и работаем.       — И как ты это придумал только? — Чон окидывает взглядом помещение клуба. При утреннем свете он больше похож на театральную декорацию, которую забыли убрать в запасники после спектакля.       — Это младший брат, — усмехается Мингю, — а я что? Я такой же, как и ты. Но нужно продолжать жить. Деньги есть. Вот и воплотил в жизнь мечту мелкого.       — Мелкого, — смеётся Чон. — Хорош чертяка! Если бы он не был твоим братом, я бы его…       — Эй, эй! «Мистер_входит_секс» поосторожнее с выражениями! — Мингю смеется и дружески пихает его кулаком в плечо. — Тебе на выход. Но если решишь снова вернуться — прилетай в любое время. Гостеприимный Чеджу и мой «Ночной Неон» всегда к твоим услугам.       — Спасибо брат, но боюсь это будет не скоро. И, кажется, мне действительно пора!       — И всё же… скажу еще раз. Чон Чонгук, ты можешь остаться.       — Мне трудно оставаться на одном месте, ты же знаешь, — Чон поправляет ремень джинсов, затягивая его туже, — ноги затекают.       — Ох, уж эти твои шутки, Чон, — в глазах Мингю неподдельная грусть, никто из них не любит расставаться. — Хорошего полета, дружище!       И они крепко обнимаются на прощание.       Чонгуку нужно возвращаться к нормальной жизни. Искать работу. Продолжать жить. Быть может даже найти белокурую глупышку. Жениться. Завести детей, дом и собаку…       Чон еле сдерживает рвотный рефлекс. Все эти домики с крашеными белёными заборчиками вызывают у него только отвращение. Никакая даже самая аппетитная блондиночка не сможет заменить ему желание решать стратегические задачи: планировать, бежать, стрелять и защищать.       Но так нельзя. Это бег по кругу. Начать с того, чем закончил. Кажется, он просто неудачник. Пропащий человек…

***

      Аэропорт Чеджу встречает его толпами беззаботных туристов, вереницами чемоданов на транспортных лентах и ароматами крепкого кофе. Впрочем, как любой другой аэропорт мира.       — Двойной эспрессо без сахара, пожалуйста, — Чон бросает карту на прилавок, но никто не торопится к нему с желанием оформить заказ и получить за него оплату. Он удивленно поднимает голову и видит, что глаза всего персонала небольшой кофейни устремлены куда-то поверх его головы.       Чон оборачивается.       На большом экране плазменного телевизора, который установлен прямо в холле слишком много мельтешения, блесток и затянутых в кожу тел. Но ярко розовый цвет волос, упругая задница и пухлые губы, пожалуй, неплохое сочетание… Чон удовлетворенно цокает языком.       Но утреннее похмелье еще гуляет в организме, поэтому Чон прикрывает глаза и отворачивается. Упирается в барную стойку сжатыми кулаками, а контур пухлых губ маячит перед его взором, точно отпечатанный на сетчатке.       Он представляет их вокруг своего напряженного члена и возбуждение не заставляет себя долго ждать. Ладони потеют, а штанах становится тесно. Но его сладкие мечты прерывает недовольный голос молоденького бариста.       — Вашу карту не принимают, — Чонгук зажмуривается, трясет головой и широко распахивает глаза, чтобы избавиться от назойливого видения. Он медленно поднимает голову, удивленно рассматривая юное недоразумение.       — Что вы сказали?       — Я говорю, что карту не принимают, может быть хотите оплатить наличными?       — Наличными? — медленно соображая, Чон шарит по карманам. — Сейчас посмотрим.       Он вытаскивает две смятые купюры, которые непонятно как очутились в его джинсах и задумчиво рассматривает небогатый улов. Но как ни старается, не может вспомнить, когда снимал их с карты и где расплачивался наличными, но сейчас это не важно.       Сейчас пятерка как раз пригодится ему для оплаты за такой необходимый стаканчик крепкого утреннего кофе, а двадцатки вполне хватит, чтобы доехать домой на такси. Или в крайнем случае, на рейсовом автобусе.       Он отказывается от мелкой сдачи и отпивает глоток спасительной кофейной жидкости, чтобы прогнать сонное состояние и, наконец, привести мысли в порядок.       Ситуация патовая. Он никак не может сообразить почему деньги закончились так быстро, и он пытается перебрать в голове все траты последних десяти месяцев.       Покупка нового дома, ремонт, мебель. Отделка открытого бассейна и площадки для отдыха перед ним. Ревущий зверь от «Кавасаки». Бытовая техника. И, наконец, брендовые шмотки, которыми он забил гардеробную, только чтобы она выглядела как картинка из культового глянцевого журнала. Правда, когда гардеробная была заполнена под завязку, Чон окинул ее взглядом и тут же поклялся отослать всё это брендовое дерьмо в «Армию спасения» при первой же возможности.       Нет. Он честно пытался наладить новую жизнь, чтобы «как у всех». Но выходило плохо, а если говорить прямо... ни хрена не выходило.       И тогда Чон Чонгук собрал дорожную сумку, закинул за плечи рюкзак и отправился сначала в солнечный Палм-Бич, потом в промозглый Берген, а за ним и в суетливый Мумбаи. Он гостил по очереди у своих боевых товарищей, пока не осел на Чеджу и не прописался в ночном клубе Мингю.       Но у денег есть одно поганое свойство — они всегда заканчиваются не вовремя. Поэтому он вынужден был вернуться и все же подумать о новой работе. Но, что это могло быть Чон Чонгук представлял себе с большим трудом, а, точнее, не представлял вовсе.

***

      Самолет приземлился по расписанию. Чон еще спускался по трапу, а жаркое солнце июня уже немилосердно выжигало посадочную полосу. Хорошо, что автобус подали без промедления, а там ледяной воздух кондиционера окончательно выдул из его головы все глупые мысли. И о семье, и о собаке, а уж о блондинках и подавно.       Осталось что-то размытое…       Оно маячило где-то на краю сознания. Что-то о порочных пухлых губах. Но Чеджу с его ночным клубом был уже за четыреста с лишним километров, и Чон понемногу стал забывать о своих мыслях и ночных похождениях.       Почти десять месяцев беззаботной жизни и большая половина из них без строгого режима сна и отдыха, кажется, превратили его в ленивую задницу.       Следующим утром пробежка далась ему не легко и, вернувшись в дом, с трудом восстанавливая дыхание, он стек на шезлонг возле бассейна и закрыл глаза. Сил на тренажерный зал не оставалось.       Чья-то тень загородила ему солнце.       — Суён, я не буду завтракать, — он постарался отклониться, чтобы снова подставить лицо солнцу, — и, если можно, я пока хотел бы отказаться от вашей помощи по уборке дома. Оставьте ключи себе, как только понадобится я…       Он не договорил и открыл глаза, чтобы убедиться, что его слышат, потому что ему снова перегородили солнечный свет.       Силуэт, который казался почти черным на фоне яркого солнечного диска совсем не был похож на его помощницу по дому, пожилую, но бодрую аджумму Суён.       — Хосок? — Гуки присвистнул от удивления и выпрямился в кресле, — каким ветром тебя принесло? — он поднялся на встречу лучшему другу и протянул руку для приветствия. — Вот уж кого не думал увидеть в такую рань. Как ты узнал мой новый адрес?       Чонгук задержал его руку в своей ладони, разворачивая Хосока к себе, то левым боком, то правым.       — Мать честная, что это на тебе надето?       — Слушай, Чон Чонгук, не слишком ли много вопросов для первой встречи? — Хосок вырвал ладонь из жесткого захвата. — Ну, и силища, никак не привыкну.       Хосок расправил на талии складки странной юбки с запахом, которая сидела поверх идеально отглаженных брюк и снял солнцезащитные очки.       — Ну, с адресом просто. Позвонил твоему отцу.       — А примчался ни свет, ни заря? Случилось что?       Они подошли к дому и поднялись на просторную террасу. Чонгук выдвинул стул, приглашая Хосока приземлиться за небольшим плетеным столом, на котором стоял кувшин с водой и лимоном, заботливо приготовленный Суён. Чонгук разлил воду по стаканам и подвинул один из них Хосоку.       — Выпей. Ты весь взмокший, точно бежал всю дорогу. — Чонгук откинулся на спинку и согнул голову на бок, разглядывая диковинный наряд Хосока. — Или твоя странная одежда не подходит для такой жары. Может разденешься? Меня не пугает обнаженка. Клянусь!       — Всё такой же острый на язык, Гуки, — Хосок отпил глоток воды и манерно, одними кончиками длинных музыкальных пальцев, поставил стакан на стол. — И все также ни черта не понимаешь в красивых вещах. Одежда моя не странная, это последняя коллекция Валентино Гаравани и…       — Всё, всё, всё! Тормози! — Чонгук выставил обе руки вперед, — я понял, давай без этих страшных слов, иначе я не выдержу и сбегу. Ближе к делу. Не зря же ты приехал в такую даль.       — Теперь уже не даль. Год назад я вернулся из Рима в Сеул и теперь работаю здесь. Ну, не совсем здесь, у меня полно переездов и перелетов, но об этом чуть позже.       — И..?       — И у меня есть к тебе деловое предложение.       — Хочешь из меня сделать мисс Вселенная, — Чонгук уже пришел в себя после пробежки и натянул майку, потому что Хосок не сводил с него внимательного, какого-то оценивающего взгляда. Точно сомневался Чонгук ли перед ним и так ли он хорош, как кажется на первый взгляд.       Но красивый рельеф, накачанные руки, мощные бедра и идеальные лодыжки, как у бегуна на длинные дистанции, а в придачу охренительная татуировка от плеча до самого запястья, и цепкий взгляд черных, как омут глаз, были стопроцентным доказательством всего, что о нем говорили их немногочисленные общие друзья.       — Нет. Мисс Вселенная из тебя не выйдет, а вот профессиональный телохранитель, я думаю, даже очень. У тебя ведь сейчас нет работы? И, судя по тому, что ты собирался отослать даже помощницу по дому с деньгами у тебя полный пиздец.       — Это тоже отец сказал?       — Ну, я не чужой человек, Гуки. Мне-то можно.       — Работы действительно нет. И я на мели, но телохранителем… — Чонгук криво усмехнулся. — Это что? Какой-то твой новый проект? Готовишь новую фотовыставку своих работ?       — Ты не понял, Чонгук. Я серьезно. Мне нужен такой человек как ты. Профессионал в своем деле.       — Ты говорил с Феликсом? Чха Ыну? Юнги в конце концов.       — Юнги готов работать, но все говорят, что ты лучший.       — Ты не пробовал обратиться в полицию?       — Ты не понял, — Хосок тяжело выдохнул. Опустил голову, и весь его щегольский вид и манерное поведение исчезло, не оставив даже следа. — Давай, начнем с самого начала. Вопрос очень сложный.       — Всё так серьёзно? — Чонгук перестал улыбаться и посуровел в один миг.       — Серьезнее, чем ты думаешь, Гуки. — Хосок помолчал, точно вспоминая что-то тяжелое и продолжил. — Я работаю сейчас с одним очень известным артистом, популярность которого растет в последнее время в геометрической прогрессии. И чем известнее он становится, тем больше угроз мы получаем в его адрес. Но у нас… У него! Большое количество выступлений и встреч. Съемки, перелёты, концерты…       — Концерты? Он певец?       — Я не сказал?       — Ты сказал артист…       — Он — Айдол.       — Что? Ай… что?       — Чонгук! — Хосок всплеснул руками, — ты как с Луны свалился. Совсем одичал там в своих аравийских песках.       — Тегеран. Это не Саудовская Аравия, ты ошибаешься, — поправил его Чонгук. — Это часть Юго-западной Азии.       — Ну, и хрен с ней с Азией, вопрос не в этом, — Хосок нервно теребил край льняной салфетки, которой был укрыт стол. — Я просто не думал, что все так запущено.       — Так объясни, — возмутился Чонгук, прерывая его тираду.       — Айдол, — это артист, который прошел годы специального обучения и успешно дебютировал, как высококвалифицированный певец, танцор и актер, обладающий обаянием и красивой внешностью.       — Да, ты просто ходячая энциклопедия.       — Гуки!       — Прости, больше не буду. Просто хочу понять, каким боком я ко всему этому дерьму могу быть причастен.       — Я же всё уже объяснил. Нам… Точнее ему! Нужен личный телохранитель. Человек, который может обеспечить его безопасность. Скоординировать действия всех сотрудников, разобраться с охранной сигнализацией, нанимать если потребуется других спецов по охране дома и его лично. И, главное! Постоянно сопровождать при перемещении по городу и на концертах, особенно в зарубежных поездках и на гастролях.       — Гастроли? Ты серьезно?       — А ты отказываешься работать только потому что это шоу-бизнес?       — Я не шоу-мэн.       — Тебе и не нужно! Для этого есть я! — Хосок пересел на другой стул, поближе к Чону.       — Нет. Твердое нет.       — Пойми. Ты должен нам помочь, без этого я не уйду.       — Нет, Хосок.       — Чонгук ты не можешь отказать. Жизни реального человека угрожает реальная опасность. К тому же есть младший брат, за которого он переживает ещё больше.       — Из каких фактов ты исходишь? Откуда такие умозаключения? Может это плод его актерской фантазии.       — Нет… это уже не фантазии. — Хосок открыл небольшую сумку, которая висела у него через плечо и достал пачку писем.       Чонгук провел рукой, раскладывая их на столе веером и взял одно наугад. Обычный конверт, обычный лист белой бумаги, на котором буквами, вырезанными из газетных изданий выложен короткий текст.       «Приготовься умереть, сука! Смерь придет за тобой!»       — Что за бред? — Чонгук поднял взгляд на Хосока. Лицо его было серым, под стать оттенку его брендовой шмотки. И Чонгук свел брови к переносице, стал еще собраннее и серьезнее.       — Это самое безобидное. Есть запугивания изнасилованием и нанесением увечий.       — Он знает? Или…. Постой, я не запомнил главное, это он или она?       — Он. Наш ангельский красавчик Пак Чимин.       — Пак Чимин значит…       — Ты его знаешь?       — Нет. — Чонгук отрицательно качнул головой. — Его имя ничего мне не говорит. Ты же понимаешь, что по службе я был связан совсем с другим контингентом. Собственно говоря, я еще и поэтому не совсем понимаю, зачем тебе именно я?       — Мне нужен человек твоего уровня и твоей подготовки.       — Много ты знаешь о моей подготовке.       — Теперь много. Поверь. Мы проговорили с Чха Ыну больше четырех часов, а потом ещё столько же с твоим отцом.       — Ну, мой старик живет теперь один, ему особенно не с кем разговаривать, поэтому немудрено…       — Не прибедняйся Чон Чонгук! Уж, он то точно знает толк в таких вещах. — Хосок посмотрел на Гуки в упор. — А мне достаточно было увидеть рельеф твоего тела, чтобы оценить физическую подготовку на сегодняшний день. Но самое главное — моральную выдержку.       — В смысле? Это еще зачем? — искренно удивился Чонгук.       — Погоди. Мы остановились на том, знает ли Чимин. Нет. Не знает.       — Плохо! — тут же среагировал Чонгук.       — Это будет мешать ему работать.       — Ты серьезно? — ухмыльнулся Чонгук. — Тоже мне работа.       — Сразу видно, что ты ни черта не знаешь об этих людях.       — Но я могу предположить!       — Не можешь. Поверь. Пока не узнаешь эту кухню изнутри не поймешь. Тебе нужно к нам приехать.       — Я еще не согласился, — возмущенно проговорил Чонгук и встал из-за стола. Он подошел к краю террасы, на которой они сидели и, перекатываясь с носка на пятку, глубоко задумался.       «Этого ли сомнительного предложения он ждал» «Конечно, не Белый дом и не охрана первых лиц, но все же работа» «Но гастроли, концерты... Все эти блестки и мишура, как в телевизоре...»       — Деньги хорошие, — тихо перебил поток его мыслей Хосок, — не знаю сравнятся ли они с твоей компенсацией по контракту, но это всегда можно обсудить и...       — Что-то было еще на счет морального аспекта? — не дал договорить ему Чонгук.       — Мне нужен суровый натурал, безразличный к его прелестям.       — Не понял! — Чонгук резко обернулся и от удивления его брови поползли вверх.       — Если честно, сначала я нанимал парней из разных охранных агентств и даже тех, которые считались самыми крутыми, но все заканчивалось одинаково.       — С этого места поподробнее, если можно.       — Можно. Ты же должен знать, с кем тебе предстоит работать.       — И что дальше?       — Ну, что и… Все рыцари щита и меча уже через две недели носили ему букеты охапками и ни черта не видели из того, что творилось у них перед самым носом. Поэтому, когда в его гримерной произошел взрыв…       — Что взорвалось?       — Принесенная кем-то в подарок коробка конфет.       — Кто позволил оставлять такую вещь рядом с человеком, которому угрожает опасность?       — Так, о чем я тебе толкую вот уже битый час! — закатил глаза Хосок, выдержка которого отличалась от выдержки Чонгука пунктов на двести.       — Спокойнее!       — Я стараюсь, — Хосок сделал еще глоток из стакана, чтобы перевести дух. — Так вот… Когда произошел взрыв — слава Богу ни Чимин, ни его помощники не пострадали — я понял, что мне нужен Железный Человек. Буквально. Понимаешь? Стойкость, воля, характер. Без всяких примесей фанатской любви и обожания. И главное, без тайной мечты взять звезду и ее гонорары в оборот. — Хосок тяжело вздохнул. — Поэтому я вышел на тебя.       — А почему ты думаешь, что у меня не будет на него планов?       — У тебя? Издеваешься? Ты боевая машина. Суровый, крепкий мужик, а не все эти рафинированные вояки, насмотревшиеся Бондианы в кинотеатрах. Или я не прав? — Хосок достал из сумки шелковый платок и промокнул вспотевший лоб.       — Прав, прав.       — Так ты согласен?       — Сколько?       — Для начала десять в неделю.       — За такие деньги ты можешь нанять пятерых!       — Мне нужен ты!       — Если возьмусь, не меньше чем двадцать.       — Ну, и аппетиты у вас Чон Чонгук! — присвистнул Хосок. — За такие деньги ты должен уметь творить чудеса.       — Я же суровый мужик, как ты говоришь. Отсюда и аппетиты.       Он мягко отодвинул стул и, точно кот на мягких лапах, двинулся за спину Хосоку.       — Посмотри, — в его руке как из воздуха материализовались три коротких охотничьих ножа, которые он метнул, не задумываясь. Они идеально один над другим, как под линейку, вошли в узкую, деревянную перекладину по самую рукоять.       — Хорошо. Договорились. Двадцать.       — Скинь мне адрес. Буду через четыре дня. Закончу тут кое-какие дела и приеду посмотреть, что там у вас.       — Вот и отлично, — Хосок с нескрываемым облегчением шумно выдохнул и откинулся на спинку плетеного стула. — А вот теперь я бы выпил чего покрепче.       — Прости, но я больше не пью. Нужно вернуться в форму. Так что выпьешь со своей звездой.       — Тогда мне придется пить в одиночку за удачный результат наших переговоров.       — Почему, интересно узнать.       — Потому что у нашей звезды табу на алкоголь.       — А что так?       — У него опухает лицо. Ему противопоказано.       — В смысле?       — В смысле, что идеальная внешность — это львиная доля успеха.       — Такая уж и идеальная? — на лице Чонгука не дрогнул ни один мускул. Он же «натурал» по авторитетным рекомендациям Хосока.       — Приезжай. И сам всё увидишь. .