SANflower

Сан бился плечами о дверные проёмы, беспокойно ходя по квартире, и переставлял цветочные горшки с места на место, чтобы успокоиться, но это не помогало вернуться в нормальное состояние. Тогда он решил лечь в кровать и попытаться уснуть, но для этого ему пришлось убрать с постели котёнка, а малышу это очень не понравилось. Сиамец устроил громкий протест против помещения себя в коробку и вынудил Чхве оставить его рядом с подушкой на теплом одеяле. Но и этим кот не остался доволен, под ночь ему вздумалось играть, и он оставил Сану царапины на лбу и переносице, пытаясь забраться на его голову. Сан понял: ночь будет долгой. Пробовать заснуть снова уже не было смысла, поэтому Сан включил светильник и решил вымотать ребёнка игрой, чтобы он сам захотел спать. Первое, что он выяснил – энергии в этой малютке больше, чем в целой атомной электростанции. Второе – кошачья форма Чон Уёна оказалась девочкой, а потому имя ей понадобилось девчачье. Сан окрестил маленькую нарушительницу спокойствия Бёль. К рассвету она утомилась грызть руки Чхве и засопела на самой середине кровати. Только тогда Сан, не сомкнувший глаз за целую ночь, смог провалиться в короткую дрёму. Утром Сан спустился в магазин с температурой. — Сонхва, в полдень к нам приедет новая поставка цветов, нужно освободить место для георгинов, — говорит он, сжимая в руке свой толстый блокнот, шатаясь между стеллажами под внимательными взглядами Пака и Чона. — Уён, помоги Сонхва, потом... Нужно полить фиттонии и гербреры... — Ты хорошо себя чувствуешь? — неуверенно спрашивает Хва. Уён оценивает бледность кожи Сана на десять поганок из десяти. Ему физически больно смотреть на то, как рассеянно оглядывается Чхве, будто не узнает собственный магазин, и голодно обкусывает сухие губы. Парень подходит к нему, собираясь дотронуться его лба, но Сан отшатывается от младшего, как неприрученный зверь. — Я чувствую себя отлично, хватит так смотреть на меня. — Тогда дай мне убедиться в этом, — настаивает Чон и делает шаг вперёд. Сан пятится, оглядываясь через плечо, чтобы не снести горшки с полок. — Ой, мне срочно надо подняться домой, — находится он, — Я забыл полить Бёль... Я имею в виду, покормить фиалки. — Попробуй ещё раз. — У меня утюг на плите, Уён, ради всего святого. — Всё хорошо, не торопись, — отвечает Чон, следя за тем, как Сонхва обходит их кругом, чтобы незаметно зайти со спины и схватить Сана под локти. — Быстрее, я держу его! — Сонхва, какого дьявола?! — кричит Сан, вырываясь, — Я здоров! Уён прикасается к его лицу всего на мгновение и сразу одёргивает ладонь, шипя: — Ты чертовски горячий! — Я этого не чувствую, — уверенно врёт, прочистив горло, — отпустите, мне нужно работать. У нас полно дел. — Разве ты не собирался домой? — спрашивает Сонхва, мягко подталкивая его к лестнице на второй этаж. — Тебе стоит отдохнуть, ты не в себе. Сан пытается отговориться, поскальзываясь на солнечных зайчиках, плывущих по полу. Пак помогает ему идти, хотя Чхве настойчиво доказывает, что он полон сил и энергии. Сонхва через ткань кофты ощущает неестественное тепло, исходящее от его тела. Когда Пак замечает, что Уён идёт следом, он оборачивается и делает молчаливый жест, приказывающий оставаться на месте, и Чон, повинуясь его многозначительному взгляду, не смеет сделать шаг. — Только ты мог заболеть в разгар лета. Должно быть, на почве стресса. Я давно говорил, что тебе нужен отдых. Сан невольно кивает и роняет тяжёлую голову на плечо Хва. Чхве никогда не замечал, как поразительно много ступеней разделяет этажи, он утомился ещё до первого лестничного пролёта. У него закончились силы, чтобы спорить. Ему бы не помешал постельный режим, ложка мёда и двенадцать часов сна. — Там георгины, новая поставка... — бездумно повторяет Чхве, оборачиваясь, но Пак, приложив немного усилий, заталкивает его в квартиру и закрывает за ними дверь. — Да, георгины, я приму их, не волнуйся. — И герберы... — И их тоже, — ласково отвечает старший, забирая у него из рук блокнот и снимая с него вязаную кофту. — А вы без меня справитесь? — спрашивает Сан, поднимая свои красные глаза. Сонхва пугается, встретив их взгляд. — Там всё будет хорошо? Пак тяжело вздыхает и усаживает Сана на кровать. Он выглядит жалко, весь бледный и разбитый, как статуя, которая много лет плакала дождём. Его вымученный взгляд замирает в одной точке, а пальцы мелко дрожат. Его нужно познакомить со снотворным. — Я обещаю, Сан, — успокаивает его Пак, обнимая за плечи, — не беспокойся ни о чём. Отдохни столько, сколько тебе потребуется, я позабочусь о магазине. Сан держится за него обеими руками, но не успокаивается. Интуиция подсказывает Хва, что не только в магазине дело. Сан предан порядку и привычке, рутина – его лучшая подруга. Он терпеть не может, когда его вынуждают покинуть место, которому он принадлежит. Он до последнего игнорирует изменения в своём теле, пока не валится с ног в приступе лихорадки, потому что не признаёт болезни. Сан ненавидит чувствовать себя уязвимым и зависимым. Сонхва – единственный, кому он разрешил увидеть свои слабости, и теперь жалеет об этом. Пак видит слишком многое. — Сонхва, я... — Сан начинает говорить, запинается посередине предложения, будто ему не хватает воздуха. Старший отстраняется, чтобы увидеть его лицо, готовый выслушать. — Да? — тихо спрашивает он. Сейчас, пока они одни в спокойной обстановке, это идеальный момент для того, чтобы поделиться своими переживаниями, которые одно за другим сложились в тридцать восемь и восемь. Сан смотрит ему в глаза и проваливается в попытке продолжить свою мысль. — ...Ничего. Напиши, если будут проблемы. Сонхва вздыхает, оставляя его на измятой постели, чтобы найти аптечку в его квартире.

***

Уён, оставшийся в одиночестве, не может найти себе места от волнения. Он знает, что Хва можно доверять, он обязательно позаботится о Сане, но Чону тяжело выбросить из памяти его бледное лицо и дрожащие руки. Они виделись вчера, и Сан был совершенно здоров, он даже смеялся над его шутками, а его глаза сияли. Уён прокручивал эти моменты в голове всю ночь и обнимал подушку, он запомнил их в мельчайших подробностях, он мог бы посчитать веснушки на шее воображаемого Чхве Сана, если бы не отвлекался на его улыбку... А сегодня Сан выглядит немного лучше утопленника. Уён ходит из стороны в сторону, думая, как он может помочь ему, что сделать, чтобы поднять ему настроение. Тогда он вспоминает о том, что Сан просил освободить место для новой партии цветов, и в его голове переключается шаткий тумблер. Парень окидывает взглядом помещение магазина и ухмыляется собственной идее. Им бы не приходилось освобождать больше места, если бы пространство было организовано иначе. Он проходит вдоль ряда цветочных стеллажей, мысленно прикидывая, как можно расположить вазы, горшки и ящики. — Я могу организовать цветы по-другому, пока он отдыхает, и к его возвращению магазин станет более удобным. Он обрадуется, — говорит сам себе Чон, — и тогда он будет относиться ко мне ещё лучше. Уён пожимает руку сам себе, гордо улыбаясь, и приступает к работе. Букеты плавают по помещению, перемещаясь с места на место, коробки сдвигаются, полки разворачиваются, и совсем скоро, вытирая пот со лба, Уён смотрит на совершенно новый магазинчик, гораздо более просторный, но теперь грязный. Пока Пак всё ещё занят наверху, Чон находит метлу и принимается сметать в совок землю, которая просыпалась в процессе перестановки, и опавшие лепестки. Затем он проходится шваброй по всему помещению, чтобы избавиться от следов, до которых никто не добирался раньше, когда на этих местах стояли другие вещи. Наконец, когда все вокруг сияет чистотой, Уён с облегчением выдыхает и собирается уйти, чтобы вылить воду из ведра после уборки, но его останавливает голос Сонхва: — Это ты сделал? — спрашивает он, и Уён оборачивается с улыбкой на лице. — Кто ещё это мог быть, если не я? — усмехается он. — Теперь тут гораздо просторнее, согласись? Сонхва делает несколько шагов вперёд, осматривая помещение, будто потерялся в новом месте. Он тихо усмехается, дёрнув бровью: — Ты прав. Даже дышится легче, — и он делает глубокий вдох, приложив немного усилий, потому что его нос снова забит из-за шерсти, которая летала по комнате Сана. Уён опускает ведро с водой и смеряет Хва внимательным взглядом. — Не выглядишь искренним. — Заметно? — виновато улыбается. — Просто я думаю о том, как отреагирует Сан. Боюсь, у него поднимется температура. — Почему? Ведь магазин выглядит в разы лучше, чем до этого, — произносит Чон. — Да, но ты не спросил у него разрешения. Он не терпит самоуправства. — Но тебе нравится обстановка? — Мне очень нравится, — соглашается Хва. — Значит, он тоже будет доволен, — отвечает Уён. Пак поджимает губы, оглядываясь вокруг ещё раз, а затем кладёт ладонь на плечо младшего: — Если ты всё ещё намерен добиться его расположения, тебе нужно привыкнуть к порядку и правилам. Уён распахивает ресницы в смущении и тихо усмехается. Он успел забыть о том, что Сонхва знает про его симпатию, которая за пару недель работы в магазине не пропала. Наоборот, чем больше времени он проводил рядом с Саном, тем больше ему не хватало. Сан очарователен в своей страсти к работе, он вдохновляет Уёна тем, что трудится, не покладая рук и не теряя энтузиазма – Чону к этому идти и идти. Чхве из тех людей, которые остаются преданными своему делу всю жизнь, ему ничего больше не нужно, ведь он знает, где его место. У Чона этого чувства принадлежности никогда не было. — Хён, от маленькой перестановки ещё никто не умирал. Иногда можно и выйти за тесные рамки контроля. — Ты никогда не находишься внутри рамок, — улыбается Пак и похлопывает его по плечу. — А Сан всегда внутри. — Противоположности притягиваются, — Уён подмигивает старшему и поднимает с пола ведро. Сонхва провожает Уёна взглядом, мысленно прогоняя их диалог, а затем слышит гудок грузовика с улицы и поправляет на себе фартук, толкая дверь: — Уён-а, поторопись, поставка приехала!

***

Сан ощущает себя неудобно в собственной коже и не теряет надежды найти на теле замок, который можно расстегнуть, чтобы снять с себя эту оболочку — в ней слишком жарко. Он несколько раз проваливался в дрёму, но недостаточно глубоко, чтобы выспаться. Градусник показывает страшные цифры. Сан не может вспомнить, когда он в последний раз болел так тяжело, он всегда отличался крепким иммунитетом, но сейчас его размазывает по постели, как сливочный крем. Даже Бёль, не отличающаяся большим умом, сообразила, что хозяину нездоровится, и сделала перерыв от беготни по кровати, чтобы полежать у него на груди. Сан очень ценит её жест доброй воли, потому что даже следить за тем, как она скачет тут и там – весьма утомительное занятие. Парень гладит её на спинке, и она, зажмурившись, шумно мурлычет, но мысли в его голове звучат громче. Самый страшный кошмар Чхве Сана сбылся – он остался без дела наедине с самим собой. Если сравнивать, что хуже, головная боль от собственной тревожности или головная боль от болтовни Уёна, он бы выбрал второе. Уёна с трудом, но можно контролировать, его можно вытолкать из комнаты, в конце концов, но навязчивые идеи из головы не вытряхнуть. Стыд за то, что даже сейчас этот парень не покидает его мыслей, легче не делает. Сан был бы рад спуститься в магазин и работать, пока не перестанет держаться на ногах от усталости, даже если он будет заниматься самыми скучными и бесполезными в мире делами, даже если перекрашивать белые розы в красный цвет тонкой кисточкой – всё на свете лучше, чем слушать собственный внутренний голос. Сан тянется к своему блокноту, чтобы пролистать страницы и отвлечься. Между строк читаются слова, выведенные не карандашом, но острым страхом. Маленький мальчик в большой рубашке. Лежишь здесь, пока твои люди работают, закрываешь глаза и понятия не имеешь, что происходит в твоём магазине. Кусаешь одеяло, чтобы не разрыдаться от температуры, как ребёнок. Мальчик, который не представляет жизни за пределами своего магазинчика и не знает толком даже самого себя. Бёль лезет лапами под страницы и выпускает когти, норовя проткнуть бумагу, и Сан вынужден убрать блокнот на место. Он тяжело вздыхает и берет Бёль под передние лапы: — Ты зачем мешаешь папе, а? — притворно строго говорит. Кошка хлопает глазами, будто усиленно пытается сформировать мысль, но у неё ничего не выходит. Глупейшей души создание, но до чего милое. — Не давала мне спать всю ночь, а теперь опять дурачишься. — Ты разговариваешь с животными? Сан вскрикивает от испуга, когда замечает улыбающегося Уёна на пороге комнаты. Он прикрывается одеялом и приподнимается на кровати. — Уйди, я тебя не звал. — Сонхва сказал, время напомнить тебе измерить температуру и принять лекарство, — отвечает Чон и остаётся на пороге, не решаясь войти внутрь. — Почему он сам не пришёл? — фыркает раздражённо. — Он всё ещё шмыгает из-за Бёль, — хихикает младший, — давай я разведу для тебя бульон? — Я сам в состоянии это сделать. — Тебе нужно отдыхать. Меня не затруднит помочь. — Что в тебя кинуть... — шепчет сам себе Чхве, хлопая ладонями по одеялу в поисках вещей, которыми можно швыряться без тяжёлых последствий для здоровья. Уён тихо смеётся и нерешительно подходит ближе. Не в его привычках нарушать чужое личное пространство, но сейчас это необходимо. Сонхва сказал, что Сан не умеет заботиться о своём здоровье и даже не знает, какие таблетки ему нужно пить, поэтому кто-то из них должен проконтролировать его приём лекарств. Тем более, Чону самому будет спокойнее, если он лично убедится, что Сан лечится и идёт к выздоровлению. — Где градусник? — спрашивает Чон, перебирая таблетки в аптечке. — Ага, нашёл. О, чёрт, ты же заживо варишься! — вздыхает он, увидев, на каком делении остановился ртутный столбик. — А тебя сильно волнует? — Очень сильно, — признаётся Уён и встряхивает градусник. Сан забирает его из рук у младшего и ставит себе самостоятельно, чтобы избежать лишнего контакта. — А меня волнует, всё ли в порядке в магазине. Вы приняли поставку? — спрашивает Чхве. — Да, мы всё выполнили. Даже немного больше, чем ты просил. — Что? — непонятливо хмурится Сан, подняв голову. — Что вы сделали? — Мелочь, правда. Я сделал небольшую перестановку и... — Перестановку?! — Сан ощущает, как за мгновение вскипает кровь в его теле. Он поднимается на ноги, замотавшись в одеяло, надевает свои тапочки, и Уён пытается его остановить: — Эй-эй, ты должен соблюдать постельный режим! — Уйди с дороги! Сан пихает Уёна плечом, проходя мимо, и быстрым шагом выходит в коридор, а затем спускается по лестнице, но из-за резких движений у него кружится голова, и ему приходится делать паузы, держась за перила. Уён догоняет его, но вернуть обратно в комнату не может. Сан выходит в зал магазина и замирает в шоке, окидывая взглядом преобразившееся помещение. — Какого дьявола? — спрашивает он, привлекая внимание Сонхва. Пак оборачивается, отвлекаясь от полива растений, и резко вздыхает от беспокойства. — Что вы сделали с моим магазином? — Сан, ты должен быть в постели, — говорит ему старший, подходя ближе. — Как я могу лежать в постели, зная, что вы всё здесь перевернули вверх дном! — шипит Чхве и подходит к стеллажу, на котором все букеты расставлены не так, как надо. Неправильно. Они всё сделали неправильно. — Ты обещал, что всё будет хорошо... Меня не было всего несколько часов! Ты обещал мне! — Не кипятись, Сан, это не настолько плохо... — Ты прав. Это не плохо. Это отвратительно. Уён, переводя дыхание, наблюдает за тем, как Сан, весь красный, растрёпаный, завёрнутый в одеяло, ругается и беспокойно носится по помещению, едва не снося с мест вазы с букетами. Его трясёт от гнева, он не может поверить в то, что его магазинчик так изуродовали, стоило ему только ненадолго отлучиться от работы. Младший кусает губы, отчаянно пытаясь придумать, как исправить ситуацию. Он подходит к старшему, чтобы остановить, и подталкивает его в сторону лестницы: — Тебе стоит успокоиться... — Не затыкай меня. Ты всё испортил, — кричит Чхве, и Уёну кажется, что, если бы Сан не был болен, он бы с радостью дал ему по лицу раз-другой, но сейчас у него слишком мало сил. — Кто просил тебя всё менять, а? — Хватит кричать на меня! — Уён поднимает голос и крепко держит старшего за плечи, продолжая вести обратно в квартиру. Сонхва присоединяется к нему и поддерживает Сана с другой стороны, чтобы он не упал. — Ты что, забыл, кто твой начальник? — шипит мужчина, пытается сопротивляться, но это только отнимает больше энергии. Его шатает из стороны в сторону, и он едва может видеть ступени, по которым поднимается. — Мой начальник сильно не в себе из-за лихорадки, — фыркает Чон. По его выражению лица и тону Хва замечает, насколько тот недоволен и раздражён, но Уён старается держать себя в руках и не разжигать ссору. Что ему ругаться с больным человеком? Даже если Сан примет его правоту, потраченных нервов Уёну это не вернёт. Сан продолжает ругаться, пока парни ведут его к постели и укладывают на подушки. Сонхва забирает у него градусник и хмурится, стискивает челюсти от напряжения. Ему не стало легче, его состояние только ухудшается. — Что нам делать?.. — шёпотом спрашивает Уён, глядя на Сана. — Молиться. Я же говорил тебе, что это плохо кончится, — шепчет Пак в ответ. Чхве всё ещё дрожит, пытаясь совладать со своими эмоциями. "SANflower" – место, которое он считает своим первым домом. Там он чувствует себя удобно и комфортно, он знает в нём каждый уголок, но внезапно в его жизнь врывается чужой человек, чьи действия невозможно предугадать, вмешивается в его рутину, наводит беспорядок в его душе, а потом, вдобавок ко всему, ещё и меняет обстановку в магазине, будто он в нём не гость, а хозяин. До встречи с Уёном у Сана всё было под контролем. Теперь он чувствует себя так, будто его жизнь принадлежит кому угодно, но не ему. Сан мог ходить по магазину с закрытыми глазами и не обронить ни одного лепестка – теперь он совсем не ориентируется здесь. Он был доволен своим одиночеством, а теперь чувствует себя зависимым от чужой улыбки и не может контролировать собственное тело: стоит Уёну появиться рядом, как его сердце начинает колотиться, а лицо – краснеть. Он ощущает себя ничтожно слабым. Всё вокруг него стремительно меняется, и он не может на это повлиять. От него больше ничего не зависит. — Но почему он реагирует так резко? Хва вздыхает и пытается подобрать слова, пока разводит пакетик порошка в горячей воде, но Сан, услышавший вопрос, отвечает за него: — Почему? Ты действительно не понимаешь, почему? — Сан снова поднимается на кровати, и боль пульсирует в висках так, будто в него стреляют в упор, отчего он поджимает брови и шипит. — Мой магазин – это моё место, а ты пришёл и сделал всё по-своему! — Сан, не кричи, — просит Хва, опуская его обратно на подушку, — Уён не хотел сделать ничего плохого. Сан шмыгает носом, отворачиваясь. Хва даёт ему кружку с горячим лекарством, и Чхве медленно пьёт, обжигая губы. Уён теребит пояс своего фартука, не зная, куда деть руки. Он прогоняет слова Сана в голове снова и снова, но не может полностью осознать, что так сильно взбесило его. Вся ситуация не стоила такого громкого скандала. Сан с Уёном встречаются взглядами и, как бы ни старались, не могут друг друга понять. Сан искренне недоумевает, как младший мог позволить себе распоряжаться тем, что принадлежит Сану. Единственным, что в полной мере ему принадлежит. Уён не может взять в ум, чем заслужил столько негатива. Он только хотел, как лучше, а получилось как всегда. Сан первым отводит взгляд. Когда пелена гнева растворяется, он ощущает укол вины, но не решается извиниться первым. Если Уён будет ненавидеть его... Что ж, пускай. Это можно пережить. Крапиве не нужно, чтобы её любили. Для него будет лучше, если он уйдёт. Тогда всё вернётся на свои места, и они не будут беспокоить друг друга. Сонхва легко трогает Уёна за плечо и кивает в сторону двери. Он тихо выходит из комнаты, Чон плетётся за ним хвостиком. — Уён, — хрипло доносится сзади, и Чон замирает на пороге. Он оглядывается, держась за дверную ручку, и едва сдерживает улыбку, готовый услышать извинения. — Да? Сан сжимает керамическую кружку одной рукой и гладит Бёль другой. Он сохраняет молчание ещё несколько мгновений, кусая пересохшие губы. Из-за лекарства щиплет. Можно потерпеть. — Пообещай, что вернёшь всё, как было. Уён тихо вздыхает. — Ага. И оставляет Сана с головной болью.