С тобой я могу дышать под водой

      Солнце. Оно настырно проникает в окно спальни и мажет лучами по разнеженным сладким сном щекам, призывая проснуться. На такую наглость Хонджун недовольно морщит нос, не думая даже вырываться из лап дремы, за что тут же расплачивается: лучи не унимаются и озорно тычутся бликами в сомкнутые веки, стоит соне неаккуратно повернуть лицо. Хонджуну под утро снились теплые поцелуи на щеках и ласковый, но далекий шепот. И кто захочет просыпаться от такого прекрасного сна?        Он нехотя потягивается, сонная нега потихоньку рассеивается, уступая место мыслям и воспоминаниям минувшего дня. Последние растекаются на лице Хонджуна ленивой, но до безумия довольной улыбкой. Прежде чем открыть глаза, он поворачивается на другой бок и на ощупь ищет того, чье тепло так хочется почувствовать именно сейчас.        Хонджун хмурится. Его пальцы чувствуют лишь прохладу простыней, а не тепло чужого обнаженного тела. Он поднимает веки и видит, что на месте, где так хотелось обнаружить разнеженного сном Сонхва – пусто. Хонджун резко садится на постели и прислушивается. Тихо. Ни шороха, ни мягкого шарканья ног. Ничего.        Неужели Сонхва снова молча ушел? Почему не разбудил? Почему не дал насладиться совместным утром?        Вопросы бешеным потоком заполняют не до конца проснувшийся разум, а ноги сами несут обескураженного Хонджуна в гостиную. Вдруг Сонхва уже давно проснулся и тихо сидит на диване или в кре…       Нет, никого нет ни на диване, ни в кресле, нигде.       Хонджун рассеянно трет глаза и смотрит на настенные часы — двадцать минут двенадцатого. Сонхва уже давно ушел. Он вчера упоминал, что первые клиенты придут к десяти. Хонджун не помнит, чтобы слышал будильник. Он так крепко спал или все дело в невероятной самодисциплине Сонхва?        Как бы ни хотелось быть поумнее и повзрослее, он все равно не может скрыть легкую обиду на парня, что решил снова ускользнуть из его постели незамеченным. Он понимает, что Сонхва, скорее всего, очень спешил и вообще…       — Так, Ким Хонджун, харе сопли развозить, будто бы тебя у алтаря бросили! — бурчит себе под нос и плетется в ванную.               Все же ему стоит сначала смыть с себя остатки сна и… Его щеки загораются от красочных воспоминаний. Хонджун невольно задерживается перед зеркалом, что висит над раковиной, и пытается отыскать подтверждение того, что все это не было сном.        И находит.        Темно-алое пятнышко над ключицей. Аккуратное, совсем не похожее на собственническую метку, скорее сокровенное послание для него одного.        Уголки губ невольно поднимаются, а в следующую секунду, когда Хонджун замечает розовый стикер, приклеенный к тюбику с пенкой для умывания, улыбка становится ещё шире. Маленький листочек усеян мелкими аккуратными буквами: 

«Доброе утро, Джуни~

Ты уже успел обидеться за то, что я не разбудил тебя перед уходом?

Если да, то немедленно прекращай дуть губы

Я добросовестно испробовал все способы идеального и нежного пробуждения, но ты лишь фырчал и ворочался

Водой уж брызгать не стал

Ты слишком мило морщишь нос~ »

      Похоже, нежный шепот и зацелованные щеки – это не сон, а аккуратные попытки Сонхва разбудить его, бесстыжего засоню. Пускай в записке говорится, что нужно перестать дуться, Хонджун только сильнее делает это, но теперь смотрит прямиком на свое заспанное отражение.        Отлично, Ким Хонджун!        Спасибо большое за одинокое утро, Ким Хонджун!        Взгляд снова возвращается к записке и подмечает  небольшую стрелочку в самом низу. Перевернув записку, Хонджун обнаруживает еще одно послание: 

«Так как я ОБЫЧНО не беру зубную щетку на первое свидание,

то немного обнаглел и порылся у тебя в шкафчике

Надеюсь, ты не против~

Больше не отвлекаю

Беги в душ и потом завтракать ❤ »

      И как можно ослушаться? Хонджун аккуратно откладывает записку на тумбочку, чтобы не намочить ненароком, и спешит взбодрить свое изнеженное долгим сном тело под струями прохладной воды. Маленькая бумажка настолько сильно подняла ему настроение, что он невольно начинает мурлыкать себе под нос какую-то незамысловатую мелодию.        Выйдя из душа, Хонджун снова смотрится в зеркало. Даже сложно поверить, что раньше на месте бодрого и радостного парня был надутый и отекший барсук. Приметив на бортике раковины ту самую щетку, одолженную Сонхва, Хонджун берет ее в руки и, не долго думая, ставит в стакан рядом со своей.        Нет-нет, он совсем не пытается торопить события. Просто так Сонхва сможет быстрее ее найти в следующий раз.        Это маленькое действие вызывает в Хонджуне необъяснимый приступ ребячества, которому он безропотно поддается, взъерошивая свои светлые влажные волосы. Глядя на пожелтевшие пряди, он с легкой грустью вспоминает, какими яркими они были во времена студенчества. Красные, лиловые, розовые, оранжевые, двухцветные, трехцветные, длинные и совсем короткие. Кенмун все шутил, что друг рискует провести остаток жизни с лысиной, если не прекратит так часто менять цвет волос. Но Хонджун лишь смеялся и на следующий день присылал фотографию с новым окрашиванием. Особое место в его сердце занимал период, когда его волосы были ярко-синими. Этот цвет он любил особенно и дольше всего с ним проходил, чуть ли не еженедельно обновляя оттенок, что капризничал и все никак не хотел задерживаться в волосах. Именно тогда, в перепачканной пигментом ванной комнате общежития, Хонджун усвоил, что синий только с волос смывается с бешенной скоростью, а вот другие поверхности пигмент так просто покидать не намерен.        Ему так остро захотелось сорваться в ближайший магазин, купить несколько тюбиков любимого оттенка и закрасить эту желтизну, но…       Он не может.        Хонджун уже несколько лет остается в заложниках натуральной палитры, так любимой отделом работы с персоналом. Ради должности в одной из самых крупных строительных компаний в стране, пришлось усмирить свою тягу к яркому.         Громкое урчание живота заставляет Хонджуна вынырнуть из цепкой ностальгии и побыстрее закончить все процедуры. По пути на кухню он ломает голову над тем, как сообразить что-то сытное из скудных запасов в холодильнике. В голову приходит мысль пойти и позавтракать в кофейне, но вдруг взгляд цепляется за маленькое розовое пятно. На обеденном столе Хонджун замечает перевернутую кастрюлю, к которой прикреплен еще один стикер: 

«Факт дня: я обнаглел настолько, что решил похозяйничать еще и на кухне~

К сладкому всегда нужно что-то соленое и наоборот, я правильно запомнил?

Советую их немного подогреть

Приятного аппетита, Джуни~»

      В самом конце очень старательно выведена милая кошачья мордочка: ушки-уголки, глазки-дуги и маленький ротик посередине. Хонджун готов взорваться от щемящей нежности, которая сейчас переполняла его сердце. Под кастрюлей обнаруживается тарелка с двумя аппетитными сэндвичами. Кажется, один был с джемом и творожным сыром, а второй с омлетом и беконом. Желудок незамедлительно издает голодный рев, но Хонджун не спешит приступать к завтраку. Не выпуская стикера из рук, он бежит в спальню за телефоном.        Парочка гудков, и он абсолютно уверен, что слышит, как Сонхва улыбается на том конце разговора:        – Пак Сонхва, как можно быть настолько идеальным?        В ответ раздается тихий низкий смех, и тело мгновенно реагирует россыпью приятных мурашек.        – Доброе утро, Джуни! – да, Хонджун точно слышит, как улыбка стала еще шире. – Тебе понравился завтрак?       – Доброе утро, Хва-я! Честно, я его еще не пробовал. Прости, мне было жизненно необходимо выразить свое восхищение. Когда ты все успел?         – Я просто проснулся, полный решимости приготовить завтрак для тебя.        – Ты заставляешь меня влюбляться еще больше, – Хонджун смущенно прикрывает ладонью лицо, будто его раскрасневшиеся щеки может кто-то увидеть.        – Значит, я все делаю правильно, – игриво отвечает Сонхва. – Кстати, я немного приуменьшил степень своей наглости в последней записке.       – Хм, и где ты еще успел похозяйничать?        – Ну-у-у-у-у, так как моя майка испачкалась, а рубашку на голое тело надевать не очень-то и хотелось, я одолжил у тебя одну вещицу, – в голосе слышна неловкость и смущение.        – И какую же?        То есть, на Сонхва сейчас надето что-то из его гардероба? Он точно проснулся?         – Огромное желтое худи с рисунками.        Услышав это, Хонджун роняет челюсть на пол:       – Хва-я, ты где его вообще нашел? Мне кажется, что я его несколько лет не видел.        – Ну, в твоем шкафу только одна полка выделяется среди общей серо-черной массы.        – Хах, ты прав, – Хонджун открывает дверцу шкафа и как будто бы полка с «неформальными» вещами после вероломного вторжения стала выглядеть намного аккуратнее. – Кстати, он раньше был просто желтым и скучным, поэтому я решил добавить немного акцентов.        – Серьезно? Это не принт? – теперь настала очередь Сонхва ронять челюсть. – Это все ты нарисовал?        – Да, маркерами для ткани.        – Ну раз так, то я теперь его не верну.        В голове вспышкой проносится мысль о том, что он просто обязан связать свою жизнь с этим парнем, и в этот раз Хонджун ее не гонит, а лишь согласно улыбается.        – Твоя наглость не знает границ, Пак Сонхва, – тепло смеется парень.        – Разве? Всего лишь стащил толстовку у своего парня.        – Ну раз так, то ладно, забирай. Думаю, что он тебе намного больше идет.        – Не сомневайся, – ухмыляется Хва и быстро переводит тему. – А какие у тебя планы на день?        – Сейчас я планирую насладиться безумно аппетитным завтраком, а потом хочу поработать над картиной, – Хонджун подходит к холсту и подушечкой пальца прикасается к краске. – Как раз нанесенный слой уже подсох.        – Обязательно сфотографируй, что получится.        – Хорошо. Ты сегодня допоздна?         – Если у ребят получится дописать «Турбулентность» быстро, то нет. Но, сам знаешь, насколько капризным может быть творческий процесс.        – Да, вдохновение – штука капризная. Не всем же везет так, как мне, – ухмыляется Хонджун.        – А у меня сложилось впечатление, что муза тебя скорее отвлекает, чем помогает.       – А я и не против. Кстати, – Хонджун с нежностью смотрит на нарисованную мордочку. – Если ты таких кривых котят имел ввиду, то, пожалуйста, разрисуй этими милахами всю мою жизнь.       – Т-а-а-а-к, прекращай такие вещи говорить! Лучше иди завтракать и рисовать! –напускная серьезность звучит до смешного нелепо. – А мне надо бы работать.        – Работай усердно, может вдохновишь кого-то на песню о прекрасном администраторе.        – А ты не будешь ревновать, если я кого-то другого вдохновлять буду?        – Так, никаких песен про администраторов! – вся смешливость Хонджуна мгновенно исчезает.       В ответ слышится раскат бархатного низкого смеха и насмешливое «то-то же». Договорившись еще созвониться во время обеденного перерыва, они прощаются. Сонхва желает вдохновения своему художнику, а Хонджун того же, но его студентам-музыкантам.        Сварив бодрящий кофе и подогрев в микроволновке сэндвичи, Хонджун садится завтракать. В этот раз намного больше времени уходит на выбор между сладким и соленым. Он даже просит совета у Сонхва, и тот настоятельно рекомендует начать с сэндвича с беконом. Хонджун благодарит за помощь и принимается за завтрак.        Как же это вкусно!        Хонджун восхищен кулинарными способностями Сонхва, и тот факт, что любимый человек приготовил сэндвичи специально для него, делает блюдо еще вкуснее.        Все, этот поезд уже не остановить, потому что Хонджун отчетливо слышит свадебные колокола в своей голове.        Закончив с завтраком, он наскоро моет посуду, все же не терпится поскорее взять в руки кисть и начать прорабатывать детально море. На волне небывалого эмоционального подъема Хонджун ставит цель – он должен закончить картину до выхода из отпуска. Сегодня воскресенье, а это значит, что у него на все-провсе осталась лишь одна неделя.        Нельзя терять ни минуты.        Хонджун окликает колонку и просит включить плейлист с инди-хитами. Думается ему, что этот жанр очень подходит творческому процессу. Устройство отзывается и начинает проигрывать первую песню:

«Я привязан к тебе веревкой, которую мы не можем порвать,

Ночью, которую мы не можем вернуть назад.

Я потерян, но с тобой я нахожу себя в постели, 

которую мы никогда не заправим.

Это чувство, за которым мы постоянно гонимся»

      Композиция с первых строк вызывает на лице игривую ухмылку, а мысли устремляются к воспоминаниям о том, чем закончилась их вчерашняя затея с рисованием. Но приятное наваждение мигом рассеивается, стоит Хонджуну обратить внимание на кисть, оставленную на держателе. Звонкий шлепок ладони, приложенной ко лбу, с особым отчаянием растворяется в красивом голосе певца.        Вот тебе и хваленая художественная самодисциплина.        Кисть, щетину которой намертво склеила масляная краска, летит в мусорку. Хонджун провожает ее в последний путь парой ругательств и недовольным воплем. Она, конечно, не понадобится ему в ближайшее время, но терять такого верного товарища очень неприятно. Хонджун немного успокаивается, когда в ящике стола находит несколько подходящих для проработки волн кистей. Взяв тюбики с нужными пигментами, художник наконец-то садится за работу.        – Ну что, поехали! – кивает он сам себе и выдавливает на палитру темно-синюю змейку. 

***

      Несмотря на настрой, Хонджуну было не суждено далеко уехать. Он и так, и эдак возился с непослушными во всех смыслах волнами. Просмотрел сотню примеров прорисовки воды в различных техниках на пинтересте, даже включал несколько видео-уроков на ютьюбе, где пошагово демонстрировали процесс прорисовки волн. Но все бестолку. Противная стихия выходила какой-то нелепой и неправдоподобной, будто бы пятилетка усиленно пытался нарисовать море.        С каждым неудачным мазком Хонджун все больше и больше выходил из себя. Вся его целеустремленность и уверенность разбивалась об эти безобразные синие разводы. Художник совершенно не понимал, почему у него настолько все плохо выходит. Конечно, это его первый опыт работы в настолько реалистичной технике, но он даже подумать не мог, что будет так тяжело с ней справиться.        Спустя несколько часов бесполезной битвы, он стирает тряпкой только что наложенные мазки и обреченно вздыхает. Вот, какой результат он сфотографирует для Сонхва? Пока что из достижений у него только желание выкинуть все это в окно и растет оно в геометрической прогрессии.        Кажется, чьи-то каракули слишком расхвалили и этот кто-то уже возомнил себя талантливым художником.        Глубже погрязнуть в опасную мысль не дает звук уведомления о новом сообщении.  от: Хва✧ 15:03 Как дела? :)       Хонджун невольно улыбается, вторя смайлику. Правда, его улыбка немного натянутая и вымученная. Пальцы так и чешутся написать, что дела у него хуже некуда, что хочется все залить растворителем, а лучше поджечь, что не такой уж и талантливый художник. Но пальцы набирают другое:

 15:05 кому: Хва✧

Нууууууу

Сойдет

      Совсем не хочется врать Сонхва, но и выплескивать все вот так, бездумно, он тоже не собирается. Возможно, Хонджун просто перегрелся и надо бы провериться? Не давая Сонхва возможности расспросить его поподробнее, Хонджун молниеносно отправляет:

15:06 кому: Хва✧

Очень соскучился

Можно я приеду?

от: Хва✧ 15:07 Можно~       Отлично!       Хонджун уже собирается идти переодеваться, но в поле зрения попадают испачканные краской кисти. Тяжело вздохнув, горе-художник плетется в ванную, чтобы их начисто вымыть. Не хотелось бы в следующий раз рисовать пальцами.

***

      – Приветики, Ромео! – беззлобно усмехается Соен. – Надеюсь, ты пришел поделиться с нами впечатлениями от вчерашнего свидания.        – Привет, хен!        Хонджун знал, какие вопросы на него посыпятся, стоит переступить порог кофейни, но не может же он заявиться в студию без панкейков. А ради радостной улыбки Сонхва, он и не такое готов потерпеть.        – Привет-привет, вообще-то я пришел за панкейками.       – Ну, я тебе их не пробью, пока ты все не расскажешь.       – Соен!        – Что, Соен?        – Я спешу. Меня Сонхва ждет. Он, наверное, еще и голодный, – жалобно лепечет Хонджун.        – Ну тогда тебе придется успеть рассказать мне все, пока Чонхо готовит заказ.        – Эй, а почему сразу я? – возмущается младший бариста. — Я тоже бы хотел послушать.        –  А вдруг там будет что-то такое, что тебе еще рано слушать?        «Ага, рассказ про что-то такое вы от меня точно не услышите» – ухмыляется про себя Хонджун.       – Соен, сколько мне лет, по-твоему?        – М-м-м, семнадцать?        – Вообще-то, мне осенью двадцать один исполнится.        – Все равно рано, – отмахнувшись от Чонхно, девушка  обращается к Хонджуну. – Одна порция?        – Три.        – Да он зверски голоден. Хо!        – Я слышал, – бурчит явно обиженный бариста.        – Сильно не торопись, все же это для нашего любимого посетителя, – на лице девушки расползается хитрая улыбка. – А я тебе потом обязательно перескажу все услышанное.       – Соен, а у тебя среди предков кумихо не было? – уточняет Хонджун, оплачивая заказ.        На самом деле, он очень жалеет, что сегодня не смена Кибома. Несмотря на то, что старший бариста никогда не упускал возможности над ним поглумиться, к таким хитрым методам он бы точно прибегать не стал. Ки, скорее всего, отпустил бы какую-нибудь провокационную фразу, на которую вспыльчивый нрав Хонджуна отреагировал опровергающей тирадой со всеми подробностями.       Хотя нет, хорошо, что сегодня у него выходной.        – Нет, только ведьмы, поэтому лучше со мной не связываться.        – Соен, если ты так говоришь парням на свиданиях, то тут точно дело не в приложении.        – Эй! Ты мне зубы не заговаривай, – бариста грозно хмурит брови. – Лучше расскажи про свое свидание с тем красавчиком. А то Чонхо может сделать так, что панкейки подгорят.        – Так вот, это уже слишком, – возмущенно дуется Хонджун.        – Тогда рассказывай!        – Да что я рассказать могу? Все наше свидание у вас на глазах проходило.        – Расскажи про эмоции, Хонджун! Ты прав, твои глаза-сердечки даже с улицы было видно, но мысли читать мы же не можем. Только давай без всяких там «прикольно посидели». Мне нужны честные эмоции!       – Честные эмоции хочешь? Окей, – хмыкает Хонджун. – Нет, мы совсем не прикольно посидели.        – В смысле?        – Это было лучшее свидание в моей жизни! Я настолько без ума от Сонхва, что вчера паниковал, как подросток, которому уделил внимание самый красивый мальчик в школе. Серьезно.       Соен вроде бы сама просила быть честным, но такого уровня открытости она совсем не ожидала от немногословного Хонджуна. Девушка даже немного теряется.        – Я вам троим так благодарен! Если бы не ваша помощь с чаем и божественный голос Чонхо, то все было бы совсем не так волшебно, как в итоге получилось. Я расцеловать вас готов.        Последняя фраза срывается с губ Хонджуна намного быстрее, чем его мозг успевает ее осознать. Он действительно благодарен ребятам за поддержку, но надеялся высказать все это более спокойно и не сегодня, но что-то пошло не так. Глаза невольно округляются, когда он осознает, насколько экспрессивно это все звучит со стороны. Судя по выражению лица, Соен сейчас пребывает в тотальном шоке.        – Хен, ты что, только что сказал? – переспрашивает Чонхо, который стал невольным свидетелем взрыва чувств.        Мысли Хонджуна лихорадочно мечутся в черепной коробке. Кажется, он только что разрушил привычную тонкую паутинку подколов и шуточек, связывающую его и работников кофейни. Немую сцену прерывает мелодия входящего вызова.        Соен, не отводя изумленных глаз от посетителя, выуживает из кармана телефон и отвечает на звонок:        – Привет, Ки.       Из динамика тихо и неразборчиво звучит голос старшего бариста. Судя по тону, он звонит с каким-то вопросом.        – На сердце неспокойно? Подумал, что у нас что-то случилось? Тебе давно нужно зарегистрировать свое шестое чувство, потому что у нас тут ЧП.        Голос звонящего начинает звучать громче из-за волнения.       – Нет-нет, кофейня не горит. Тут Хонджун к нам пришел и сказал, что готов нас расцеловать в благодарность за то, что помогли ему организовать идеальное свидание, – голос девушки звучит отрешенно, будто бы она сама не верит в то, что говорит.        На том конце разговора повисает гробовая тишина. Да и на этом тоже.        – Ки? Ты был готов к такому повороту?        Эту нелепую ситуацию прерывает робкий голос Чонхо:        – Хен, тут это, твои панкейки готовы.        Хонджун реагирует мгновенно: хватает пакет, бросает на прощание неловкое «ну я побежал» и пулей вылетает из кофейни, оставляя обескураженных работников разбираться с этой ситуацией самостоятельно. 

***

      Открыв тяжелую входную дверь, Хонджун сразу устремляет свой взгляд на стойку администратора и немного удивляется, когда не видит Сонхва на привычном месте.        – О, Хонджун-хен, привет!        Хонджун оборачивается на звук знакомого голоса и видит на диванчике Уена. Лучезарная улыбка бармена мгновенно прогоняет всю хмурость с лица, которую успели нагнать беспокойные мысли, терзавшие беднягу всю дорогу до студии. Ему до невозможного приятна эта неожиданная встреча, потому что Хонджун уже успел соскучиться по шумному и веселому Уену.        В голове сразу всплывает вчерашний разговор с Кенмуном, и становится интересно, звонил ли кто-то Уену из студии. Но даже представить сложно, как о таком спросить.       – Привет, Уена-а! Ты снова пришел доводить звуковика?        – Не-е-е-т, Сан не заслуживает такой участи, – смеется парень. – Я просто заезжал в бар и после решил заглянуть к ребятам ненадолго. Но когда Сонхва-хен сказал, что и ты скоро приедешь, я понял, что сюда меня привела сама судьба.       – Хах, точно судьба. А где сам Сонхва? – интересуется Хонджун, садясь рядом.        – Он в комнате звукозаписи. Там клиенты какие-то странные, вот хен вместе с Саном пытаются понять, что те вообще хотят. Уже давно с ними возятся. Кстати, – хитро прищуривается Уен. – А ты сюда какими судьбами?        Наверное, Хонджуну стоило перед выходом посмотреть на календарь, потому что складывается ощущение, что сегодня во всей Корее отмечают день интереса к его личной жизни.        – Уен-а, с каких пор ты перестал задавать вопросы прямо?        Хитрость разоблачена. Хонджун понимает это по лукавой улыбке бармена.        – Ты к Сонхва-хену приехал, да?        – Да, – Хонджун довольно ухмыляется, глядя на задорный блеск в глазах Уена. – Думается мне, что ты и в этот раз приехал по душу именно звукорежиссера.        – Все возможно.        Хоть парень и пытается выглядеть уверенно, легкий румянец на щеках все же выдает его смущение. Хонджуна это раззадоривает еще сильнее, и он будто бы невзначай добавляет:        – На каком этапе у вас с Саном отношения?        – А на каком они могут быть? – Уен делает вид, что считает вопрос странным. – Мы просто общаемся.        – Можешь попробовать свою парную терапию с Саном, и есть шанс, что ты увидишь его пупок раньше третьего свидания.        – А ты злопамятный, – усмехается Уен. – Не думаю, что это сработает в нашем случае.        – Ну, не знаю, в нашем сработало.        – Что? – от удивления голос парня срывается чуть ли не на визг. – Хен!        А Хонджун в ответ лишь смеется и разводит руками. Может быть, не стоило упоминать о чем-то подобном, но как удержать свое желание вогнать парня в краску? А вот не надо было бармену заставлять его краснеть перед Сонхва, после каждой подобной фразы.        Пока Уен пытается осознать услышанное, из комнаты звукозаписи выходят шесть человек. Фильтр восприятия быстро отсеивает пятерых парней гранжевой наружности и концентрирует все внимание на Сонхва в безразмерной толстовке, что озадаченно хмурит брови и пытается хоть что-то разобрать в гуле голосов вокруг. Хонджун оказался прав, его парню эта вещица идет намного больше, и он обязательно скажет об этом, когда гудящий рой от него отстанет. Клиенты на вид ровесники Хонджуна и Сонхва и похожи на профессиональных музыкантов, если судить по количеству незнакомых терминов, которые они упоминают, говоря о звуке и записи.        Боковым зрением Хонджун замечает Сана, что высунулся из дверного проема и радостно машет им с Уеном. Приветствиями парни обмениваются молча, чтобы не усиливать стихийную какофонию. Сан показывает большим пальцем себе за спину, как бы предлагая переместиться в комнату звукорежиссера, пока Сонхва разбирается с клиентами. Переглянувшись, парни кивают друг другу и поднимаются с дивана.        Проходя мимо стойки, Хонджун поглядывает на администратора, что словно робот вставляет «да» и «нет» в нескончаемый поток слов. Губы Сонхва напряженно сжаты, а во взгляде субтитрами пробегает желание поскорее распрощаться с клиентами. Прислушавшись, Хонджун понимает, что те все никак не могут определиться с датами, которые стоит забронировать для записи, потому что постоянно разговор уходит куда-то не туда.        Прикрыв за ними дверь, Сан красноречиво закатывает глаза:        – У меня башка сейчас взорвется от их кукареканья! За два часа мы даже ритм-секцию записать не успели, потому что они без остановки болтали.        Звукорежиссер буквально падает на диван и становится ясно, что в его словах нет ни капли преувеличения.        – По делу хоть болтали? – Уен аккуратно присаживается рядом.        – В основном это было похоже на разговор немого с слепым. Особенно когда писали барабаны. Фронтмен постоянно возмущался, что они звучат недостаточно страстно и не отражают его композиторский замысел…       – А теперь они принялись донимать Сонхва? – Хонджун невольно косится на дверь.        – Я не знаю, как хен их еще не вышвырнул отсюда. С такой продуктивностью мы альбом им полгода писать будем. Мы с ними больше месяца записывали одну ужасно пафосную и примитивную балладу. А тут целый альбом, – Сан жалобно вздыхает, предвкушая предстоящий дурдом.         – Видимо, этот тот тип бесячих клиентов, о которых рассказывал Сонхва-хен во время алко-бинго. Как он их там назвал? – Уен задумчиво трет подбородок. – Хонджун-хен, ты не помнишь?        – Какие-то там рок-звезды?       – Наверное, конченные рок-звезды, – бурчит Сан.        – Ну нет, там не так грубо было, – смеется бармен.        – Грубо? – удивляется звукорежиссер. – Тогда хен очень сильно сдерживался, потому что у него для них в запасе есть парочка эпитетов похлеще.        – Кажется, они ушли, – говорит Ходжун, что так и стоял у двери, прислушиваясь к звукам из холла.        Все же ему было некомфортно оставлять Сонхва одного с этим сбродом, вдруг кто-то из них начнет скандалить, если что-то не понравится. Хонджун немного приоткрывает дверь и перед его глазами разворачивается интересное действие. Сонхва стоит к нему боком и внимательно изучает содержимое бумаг, и все бы ничего, если бы не высокий парень, что оценивающе разглядывает самого администратора. Его наглая ухмылка вызывает у Хонджуна неприятное жжение в груди.        – Это договор о сотрудничестве в рамках работы над вашим студийным альбомом, – деловым тоном произносит Сонхва. – Пожалуйста, еще раз ознакомьтесь с условиями предоплаты, отмены и переноса сеансов звукозаписи и проверьте, правильно ли указаны даты.        – У вас так все серьезно, – игриво подмечает музыкант.       Он даже не смотрит на бумаги, которые ему передает Сонхва, потому что упорно сверлит глазами администратора, в то время как он не менее старательно старается избежать зрительного контакта. На это музыкант лишь самодовольно хмыкает и все же опускает глаза в договор.        Молчание. Долгое, практически звенящее. Хонджуну даже становится интересно, что там за условия отмены такие, раз парень так долго их изучает.        – Я хотел бы уточнить по поводу информирования касательно отмены сеанса по нашей инициативе, – начинает музыкант с явно напускной серьезностью.        – Если вы сообщите о невозможности прийти в студию в запланированное время за двадцать четыре часа, то есть возможность перенести сеанс на другую дату без выплаты неустойки, а если…       – Нет-нет, – перебивает парень. – Здесь не указан номер для связи с вами.        – Вы можете написать или позвонить по номеру студии. Это тот, по которому вы всегда записывались, – Сонхва непонимающе хмурит брови.        – Ах, да, этот номер у нас есть. Но здесь речь идет о таких серьезных вещах, как неустойка. Вдруг мы не сможем дозвониться до вас и в итоге потеряем деньги. Может быть, вы дадите свой личный номер, так мне будет намного спокойнее, – фальшивую деловитость вмиг вытесняет липкий и нахальный флирт.        Хонджуна такое поведение моментально выводит из себя, и он уже намеревается выйти в холл и хоть как-то прекратить, но чувствует на  своем плече чью-то тяжелую руку.        – Хен может за себя постоять, – тихо говорит ему Сан, прикрывая дверь так, что остается лишь небольшая щель. – А ты лучше наслаждайся шоу с первых рядов.        – Вы чего там увидели? – шепчет Уен и подходит к ним.       Теперь они втроем наблюдают за происходящим в холле. Хонджун невольно вспоминает тот день, когда они с Сонхва подглядывали за реакцией придурка-звуковика на выкрутасы Уена.        – Тут их отбитый фронтмен снова к Сонхва подкатывает, – поясняет Сан.       – Так это не впервые? – глаза Хонджуна чуть ли не вылетают из орбит от такого заявления.        – В этом нет нужды, – ледяной тон приковывает к себе внимание. – Вы всегда сможете дозвониться и записаться по телефону, который у вас уже есть.        – Все же я настаиваю.        Неуемный парень заставляет Хонджуна буквально кипеть от злости, но крепкая хватка Сана на плече не дает ему накинуться на нахала с кулаками. Что он о себе возомнил? С какой стати он так нагло флиртует с парнем, которому явно это не интересно. Он слепой что-ли? Надо было нарисовать на этой толстовке еще и руны,  отпугивающие подобных нахалов. Хонджун точно погуглит про такие и дорисует, прежде чем передать толстовку Сонхва.       Администратор смотрит на музыканта изподлобья, явно подбирая слова поприличнее. Хонджун уже видел этот взгляд, и он абсолютно точно не сулит ничего хорошего человеку, которому адресован.        – Если вас так беспокоит, то вот, – Сонхва достает свой телефон и поворачивает экраном к клиенту. – Я имею доступ ко всем сообщениям, поступающим на корпоративный номер, а звонки после четвертого гудка автоматически переадресовываются на мой личный. Поэтому никакой проблемы со своевременным информированием не будет. Если мне удалось вас успокоить и больше вопросов нет, пожалуйста, подпишите оба экземпляра здесь и здесь. Предоплату сможете внести при следующем визите.        Самоуверенная ухмылка музыканта слегка кривится под напором ледяной непоколебимости Сонхва. Хонджуну никогда не привыкнет к тому, насколько резко теплый и бархатный голос может трансформироваться в что-то настолько некомфортное и холодное.        Чиркнув подпись в нескольких местах, музыкант отдает договор администратору:        – Готово.       – Отлично, вот ваша копия, – Сонхва быстро укладывает нужные документы в файлик и возвращает их клиенту. – До свидания!        – Спасибо! – на лице музыканта снова растекается широкая улыбка.        Хонджун облегченно выдыхает. Наконец-то этот придурок сейчас уйдет и заберет с собой свои тупые подка…       – Знаете, – кажется, он не собирается прекращать этот цирк. – Песня, которую мы начали записывать, пришла мне в голову после нашей последней встречи. В ней тоже есть что-то цепляющее, понимаете?        – Так вот, какой композиторский замысел хотел раскрыть этот придурок, – хмыкает Сан.       – Он вообще охерел? – Хонджун уже тянется к дверной ручке.        – Хен, стоять!       – Складывается ощущение, что после каждой нашей встречи в вашей голове рождается песня, – Сонхва надменно хмыкает.       Судя по всему, музыкант сейчас говорит о дне, когда Хонджун впервые встретил Сонхва в баре. Уен как раз подобрал ему напиток, способный стереть из памяти подобных клиентов, что так и норовили посвятить администратору какую-нибудь песенку.       – Конечно, вы вдохновляете меня. Разве это не прекрасно?       А вот сейчас Сонхва был готов выплюнуть ему в лицо что-то очень колкое, но от потери безупречной маски профессионализма его останавливает звонок телефона.       – Знаете, – Сонхва буквально пронизывает своим взглядом парня напротив. – Предпочитаю, когда с меня пишут картины, а не музыку. Администратор больше не собирается тратить свое время на этого парня, о чем дает понять, демонстративно отворачиваясь:       – Студия звукозаписи Стар 1117 слушает.              – Хен, гони этого идиота в шею и давай обедать! – раздается над самым ухом бурчание Сана, видимо, он решил, что шоу пора заканчивать.       – Быстрее, хен, тут в бой рвется свирепая белка, – добавляет Уен.       Возмущенный Хонджун больно тычет ему в ребро пальцем:       –  Какая еще свирепая белка?       – Конечно, любой каприз, – нараспев отвечает администратор.       Музыкант в этот раз намек понимает и покидает студию, хлопнув напоследок тяжелой дверью. Проводив его с легкой усмешкой на губах, Сонхва сбрасывает спасительный вызов и идет в комнату звукозаписи.       – Так, господин свирепая белка, – стоит двери распахнуться, как он устремляет недовольный взгляд прямо на Хонджуна. – Ещё раз пожелаешь посвящения песен, будешь вместо меня тут работать, а я пойду дома строить. Понял?       Парень шумно сглатывает и утвердительно качает головой. Больше он точно такого желать не станет.

***

      – Хен, во сколько придут ребята? – уточняет Сан, пока копошится в маленьком холодильнике.        – Ну, они всегда приходят раньше, поэтому у нас есть всего полчасика на обед.        – Ну-у-у, – звукорежиссер ставит на журнальный столик возле дивана два небольших контейнера. – С учетом того, что у нас на четверых только кимпаб и немного кимчи. Мы растянем его максимум на пять минут.        – Я еще привез панкейки, – шуршит пакетом Хонджун.        На одну порцию меньше, чем хотелось бы, но если они собираются разделить на всех один небольшой кимпаб, то с ними и подавно разберутся.        – Отлично, уже тянет на королевский обед, – смеется Сан. – Сюда бы еще фирменные сырные токпокки Сонхва-хена и вообще пир бы был!        – Наверное, это не сравниться с тем, что готовит хен, – Уен неуверенно выуживает из своего рюкзака большой контейнер и ставит его к остальным. – тем более они не сырные, а острые, но зато их много.        – Уен-а, ты это все нам привез? – Сонхва удивленно разглядывает преобразившийся стол.        – Угу, – бармен смущенно бегает глазами по полу. – Не мог же я приехать с пустыми руками. У вас где-то можно их разогреть?       – Да, в подсобке есть микроволновка.       – Сейчас все будет! – Сан берет контейнер и выходит из комнаты.        – Только не забудь накрыть крышкой, – кричит ему вслед администратор. – А то потом опять мне отмывать ее.        Сан возвращается через несколько минут, и вместе с ним в комнату врывается невероятно аппетитный запах острого блюда. Хонджун только сейчас понимает, насколько на самом деле успел проголодаться за все это время, и уже с нетерпением ждет, когда сможет попробовать предложенные угощения. Сан тоже из последних сил сдерживает желание накинуться на токпокки, принесенные Уеном. Но все терпеливо ждут,  пока Сонхва принесет одноразовые палочки, коих у них было в избытке из-за любителя еды из доставки Джусока.       – Ну, что, приятного аппетита! – торжественно объявляет Сонхва.       Они едят шумно, потому что не могут перестать нахваливать кулинарный шедевр Уена. Лицо самого парня сейчас краснее томатного соуса, которым заправлены рисовые клецки, но по глазам видно, что ему очень лестно слышать похвалу в свой адрес, особенно от одного очень эмоционального звукорежиссера.        Хонджун ловит себя на мысли, что эта спонтанная трапеза ощущается очень по-семейному, особенно когда Уен роняет кусочек кимчи прямо на свою футболку. Сонхва тут же оказывается рядом с пачкой салфеток и пытается как можно скорее оттереть оранжевое пятно. Окруженному заботой бармену остается недовольно ругать самого себя за неаккуратность и испорченную любимую футболку.        – Если не ототрем, то попросим Хонджуна перекрыть его каким-нибудь рисунком, – говорит Сонхва. – Смотри, как классно он расписывает одежду.        Администратор отстраняется, чтобы остальные могли разглядеть незамысловатые рисунки на его толстовке: надписи и формулы, молния, красный шарик и какие-то склянки. Хонджун вспоминает, насколько рандомно выбирал каждый элемент в этой композиции.        – Хен, да ты талант! – Уен изумленно рассматривает детали рисунка. – Ты не думал бросить свои дома и делать бизнес на кастоме одежды?       – Я чем-то подобным занимался в университете.        Ностальгическая улыбка трогает губы Хонджуна и его основа отбрасывает во времена, когда дышалось свободнее. Возможно, все дело было в незрелости, что постоянно громко и ярко бунтовала, используя внешний вид парня как площадку для трансляции неординарности. Принты из масс-маркета ему казались ужасно скучными, поэтому он придумывал собственные под настроение или какой-то конкретный образ. Ему нравился такой способ самовыражения. Приятным бонусом было то, что это привлекало к нему внимание интересных ребят и девчонок. Пускай такой же крепкой дружбы, какая была у них с Кенмуном, Хонджун не смог обрести за годы учебы, у него было достаточно много знакомых, разделявших его восприятие стиля. Некоторые из них просили Хонджуна расписать их футболки и толстовки в своем уникальном стиле, на что он с радостью соглашался. Было приятно получать не только удовольствие от процесса, но и дополнительный заработок, лишним никогда не был. Конечно, были и те, кто считал его принты безвкусными каракулями. Такие высказывания постоянно выбивали парня из колеи, и он все чаще начинал ощущать дискомфорт, вместо привычного восторга, когда видел в секонд-хэнде какую-нибудь вещь, которую можно закастомить. После выпуска из университета и устройства в престижную строительную компанию, все его разрисованные вещи нашли свое пристанище на верхней полке в шкафу, что так сильно выбивалась из общей спокойной массы.        – Надо было тебе на дизайнера учиться, – добавляет Сан.       – Хах, возможно.        Грустная усмешка Хонджуна тонет в звуке рингтона. Легкая и ненавязчивая мелодия, сопровождаемая чем-то похожим на тиканье часов, звучит с угла дивана, на котором устроился Уен. Парень кладет палочки и вытаскивает телефон из заднего кармана джинсов. Нахмурив брови, он смотрит на экран, будто раздумывает, стоит ли брать трубку:       – Какие-то незнакомцы что-то от меня хотят.        Хонджун и Сонхва переглядываются, явно догадавшись, что за незнакомцы могут ему сейчас звонить. Сердце замирает, когда бармен принимает вызов и произносит неуверенное «алло».        Спустя мгновение тишину снова нарушает его звонкий голос:        – Да, это я.        Все тело парня напрягается, пока он настороженно слушает то, что говорит ему голос на том конце. Его волнение передается и остальным присутствующим, которые даже боятся сделать лишний вдох. Вдруг глаза Уена округляются и он спешно выходит из комнаты.        – Что это с ним? – Сан взволнованно смотрит вслед ушедшему.        – Кажется, что-то очень серьезное, – отвечает Сонхва, изо всех сил скрывая радостную улыбку.        Еще несколько минут парни прислушиваются к тихим ответам Уена, что отчетливо слышны в сковавшей всю студию тишине. Услышав заветное «да, я смогу приехать в агентство в четверг на следующей неделе», Хонджун облегченно выдыхает – это тот самый долгожданный звонок.        Они слышат, как Уен прощается и сбрасывает вызов, но почему-то возвращаться не спешит. Это настораживает Сана еще сильнее, и он уже хочет пойти к нему, но Сонхва его останавливает. Он тоже понимает, что Уену нужно сначала самостоятельно переварить услышанное.        Бармен возвращается спустя несколько минут и отрешенно замирает посреди комнаты под пристальным прицелом вопрошающих взглядов.        – Что-то долго незнакомцы тебя мучили, – хмыкает Хонджун, пытаясь снять общее напряжение.        – Мне только что звонил скаут из агентства, – прочистив горло, говорит Уен. – Он был в баре, когда мы устроили вечер караоке, и видел мое, так называемое, выступление. И…       Парень запинается, будто бы не совсем уверен, что все правильно расслышал, но спустя мгновение продолжает:       – У них сейчас идет набор трейни и он пригласил меня пройти прослушивание в четверг. Вот.       – А что за агентство? – интересуется Сонхва.       – KQ Entertainment.        – Серьезно? – удивляется старший хен и вопросительно смотрит на Хонджуна.       – Ты знаешь это агентство? – спрашивает Ким.        «Удивительно, что ты о нем не знаешь ты, хотя именно твой друг связан с этим агентством».        Именно такой ответ администратор посредством телепатии адресует лично ему, а остальным поясняет более развернуто:       – Да, у них в прошлом году группа дебютировала, и несколько соло-исполнителей время от времени неплохую музыку выпускают. У них еще есть саб-лейбл KQ Produce для продюсеров и композиторов.        Так вот, какую часть названия лейбла, где работает Кенмун, Хонджун не удосужился запомнить.        Стыдно. Очень стыдно.        – Угу, у их группы «xikers» как раз недавно мини-альбом вышел, – добавляет Уен.        – И что ты на это ответил? – робко спрашивает Хонджун.        – Сказал, что приеду.               В воцарившейся тишине слышен лишь тонкий писк аппаратуры и абстрактный гул мыслительного процесса, протекающего в головах всех присутствующих. Первым молчание нарушает радостный голос Сана:        – Уен! Это же обалдеть какая крутая новость! Ты огромный молодец!        Звукорежиссер вмиг заключает ошарашенного парня в крепкие объятия. Сан так радуется, будто бы это ему только что звонили из агентства с заманчивым предложением.        – С-с-спасибо, – дрожащим голосом благодарит Уен, когда его высвобождают из неожиданного плена.        Судя по его раскрасневшимся щекам, порыв Сана хоть и застал его врасплох, но был очень приятен.        – Молодчина, Уен-а, – присоединяется к поздравлениям Сонхва. – Только вот откуда у них твой номер?        Хонджун начинает мысленно молиться, чтобы Кенмун не додумался раскрыть истинные источники.        – Он сказал, что недавно снова приезжал в бар, наверное, у меня тогда был выходной, и попросил у работников мой номер, объяснив ситуацию, – парень прищуривается, обдумывая какую-то мысль. – Енджун – единственный, кто мог дать мой номер. И он меня даже не предупредил! Вот это подстава. Ну я ему устрою!       – Да ладно тебе! Он же хотел как лучше, вдруг ты бы вообще трубку не взял, зная, что могут позвонить с таким предложением.        Хонджун аккуратно вступается за своего сообщника, попутно отмечая в голове, что надо предупредить Енджуна о возможных расспросах со стороны Уена.        – Скорее всего, я бы так и сделал, – смеется парень, зачесывая назад волосы.        – Уен-а, а какие у тебя эмоции по этому поводу?        – У меня?       Парень задумчиво чешет затылок. Кажется, он еще не до конца переварил все то, что произошло.        – Если честно, я в шоке, – в противовес сказанному на лице Уена загорается яркая улыбка. – Но, черт возьми, это невероятно! Они серьезно пригласили меня, услышав выступление в баре? Такое вообще бывает?        – Знаешь, – хмыкает Хонджун. – Я слышал, как однажды скаут из какой-то компании случайно услышал пение из соседней кабинки в душевой спортзала, а теперь этот парень айдол.        – Как же крипово, – морщит нос Сан.        – Не то слово.        – Надеюсь, что в агентстве успеют подготовиться к тому, что в четверг их осчастливит своим присутствием будущая звезда к-попа.        Ободряющие слова Сонхва заставляют Уена смущаться еще пуще, и его попытки спрятать лицо в ладонях, скуля тихое «ну, х-е-е-е-ен» вызывают неудержимый приступ смеха.        – Предлагаю отметить это событие панкейками! – громко заявляет Хонджун.

***

      – Добрый вечер, здесь есть кто-нибудь? – доносится из холла знакомый голос.        – Ой, уже ребята пришли, – Сонхва тут же встает со своего места.        – Хен, иди их встречай, а мы пока все уберем.        Администратор кивает на предложение Сана и выходит из комнаты, чтобы поприветствовать музыкантов. Хонджун, Сан и Уен очень быстро убирают со стола опустевшие контейнеры и приводят комнату звукорежиссера в порядок. Сонхва приводит ребят как раз в тот момент, когда Сан прячет последние следы их затянувшихся посиделок в холодильник.        – Тут так вкусно пахнет едой, – со стороны двери раздается низкий голос Минги. – Привет, ребята!        – О, ничего себе, наш талисман Хонджун-щи тоже тут! – радуется Юнхо. – Всем привет!       – Привет! – Хонджун посылает в ответ не менее радостную улыбку. – Где третьего потеряли?        – Он чуть позже подойдет, – басит Минги. – Все равно сначала надо основную партию записать.        – Отлично, тогда давайте скорее начнем. И кстати, примите сегодня еще одного человека в группу поддержки? – Сан кивает в сторону Уена, что сидит на дальнем конце дивана.        Бармен испуганно замирает, будто его поймали с поличным. Сан посылает ему свою самую успокаивающую улыбку, давая понять, что все хорошо. Трюк срабатывает, и Уен неловко машет рукой, приветствуя музыкантов.        – Хэй, привет! Меня зовут Чон Юнхо, а это Сон Минги. Мы что-то типа музыкантов, – парни вежливо кланяются.        – Чон Уен, что-то типа бармена.        Добродушный вид Юнхо сильно подкупает Уена, и тот окончательно расслабляется.        – Вы точно не против присутствия посторонних? – Хонджун не может не уточнить этот вопрос, ведь они в самом деле могут стеснять ребят.        – Минги, мы разве можем быть против их присутствия? – спрашивает Юнхо с явно наигранной серьезностью.        – Какой музыкант будет против присутствия зрителей? – с усмешкой отвечает парень.        – Слышали, Хонджун-щи? Мы только рады вам. Тем более, в прошлый раз было намного веселее работать.       – И продуктивнее, – уточняет Минги.        – К слову о продуктивности, – вмешивается в разговор Сонхва. – Если мы не начнем в ближайшее время, то даже влияние группы поддержки не убережет нас от перспективы уйти отсюда заполночь.         – Тогда давайте скорее начинать!        – Я же правильно помню, что мы в прошлый раз записали весь инструментал? – обращается к музыкантам Сан.        – Да, и я очень надеюсь, что сегодня успеем записать весь вокал, – причитает Минги.        – Конечно, успеете, – Хонджун решает подбодрить парня. – Вот, Уен-а вам такой бэк-вокал запишет, закачаетесь.        Сквозь громкий смех Сонхва и Сана прорывается жалобный вопль:        – ХЕН!!!       – Уен, ты поешь? – интересуется Юнхо.        Бармен уже хочет что-то сказать, но его перебивает Сонхва:        – Да, и очень хорошо. Но только пока вы ему нравитесь. Если вы когда-нибудь потеряете его расположение, то вам хана. Серьезно. Сразу прячьте уши.        – Так, я пошел отсюда! – возмущенно шипит Уен.        – Доктор-бармен, ну не злись! – Хонджун тянет его обратно на диван. – Мы так показываем свою любовь.       – Друг другу вы тоже так ее показываете? –язвит Уен.        – О-о-о, друг с другом мы вообще не знаем жалости, – лукаво улыбается Сонхва.        – Кажется, мы приплыли в какие-то опасные воды, – звукорежиссер удивленно переводит взгляд с одного хена на другого.        Юнхо и Минги уже в голос смеются, наблюдая за этим представлением, и заражают смешливостью всех остальных.        – Все же, – сквозь смех говорит Сонхва. – Мы тут останемся на ночь.        – Эй, нет! – протестует Минги. – У меня еще есть дела, поэтому давайте работать.        – Тогда, Юнхо, давай иди к микрофону, а вы, – Сан обращается к остальным,. – устраивайтесь поудобнее. И не шумите, а то мне сегодня уже хватило.       – Есть, господин звукорежиссер, – со всей серьезностью салютует Хонджун, чем вызывает очередной всеобщий приступ смеха.        Юнхо приходится чуть ли не ползком добираться до микрофона, потому что все тело содрогается от хохота. Парень лишь спустя несколько минут окончательно успокаивается и тянется к наушникам, чтобы наконец начать работу. Его настрой моментально подхватывают и остальные: Сан сосредоточенно колдует над пультом, Минги садится рядом с ним, чтобы в случае чего направлять Юнхо, а Хонджун удобно устраивается на диване между Уеном и Сонхва, как бы невзначай прижимаясь к последнему.        – Юнхо, ты готов? – спрашивает Сан в микрофон.        Парень, виднеющийся через большое стеклянное окно, в ответ улыбается и показывает большой палец.        – Отлично, тогда начнем. 

***

      – Какой у него красивый голос, – шепчет Уен на ухо Хонджуну, когда Сан воспроизводит только что записанный первый куплет.        – Очень, – кивает Хонджун. – Он так подходит к мелодии.        – Только вот фортепиано все равно не хватает, – бурчит Сонхва.        – Пожалуй, стоит это сказать ребятам прямо сейчас, – Хонджун поворачивается к нему и пристально смотрит в темные глаза.        – Тихо, не мешай ребятам слушать, – шикает администратор, игнорируя сказанное.        Минги, Юнхо и Сан действительно очень внимательно прослушивали записанный фрагмент. На их лицах застыли выражения, больше свойственные мыслителям древних эпох, чем музыкантам-любителям.        – Предлагаю все же третью строчку отдать Есану, – говорит Минги. – Как бы я ни любил голос Юнхо, все же его слишком много будет.        – Согласен. Мне будет так легче уйти наверх, и появление его голоса на бэке будет звучать так, будто мы поем дуэтом. Только Есан станет ворчать, что петь, сидя за барабанами, не очень удобно.        – Ну что ж поделать, - пожимает плечами Минги.       Хонджун замечает некую перемену в Уене, когда звучит имя третьего, незнакомого ему, участника группы. Парень как-то странно хмурится.        – Ен-а, что такое? – шепчет он.        – А? – бармен невольно вздрагивает. – Нет-нет, ничего.       Пока парни общаются между собой, Сонхва что-то печатает в телефоне. Стоит ему закончить, как телефон на столе Сана вибрирует от нового уведомления. Звукорежиссер несколько секунд внимательно смотрит на экран, а затем поднимает взгляд на хена.  Коротко кивнув, Сан обращается к музыкантам:        – Давайте сделаем еще несколько дублей. Юнхо, когда поешь наверху, попробуй расслабиться. Ты отлично интонируешь, за это не переживай. Не напрягай лишний раз связки, иначе воздушность теряется.        Хонджун тяжело вздыхает. Он прекрасно понимает, чьи замечания и рекомендации озвучивает звукорежиссер. Ему так хочется достучаться до Сонхва, безбожно закрывающего свой уникальный талант глубоко в землю.        Но не сейчас.       Потому что сейчас мерцающие звезды на дне любимых омутов умоляют оставить эту тему. И он покорно поддается.        Когда Сан в следующий раз включает запись, ребята отмечают, насколько нужным был совет. И без того нежный голос Юнхо тонкой вуалью скользит по нотам, даря слушателю ощущение парящей легкости.        – Вау, Юнхо-я, может быть, ты всю песню споешь один? Всем привет!        Все мгновенно оборачиваются на голос Есана, который только что вошел в комнату.        – Н-е-е-ет уж, – смеется немного смущенный Юнхо. – Мы коллегиально решили отдать тебе еще несколько строчек.        – Ну, в смысле? – жалобно вопит барабанщик. – За барабанами же...       – Так неудобно петь, – заканчивает за него Минги.        – Я же говорил, – смеется вокалист.        – Есан, давай как раз сразу запишем твои партии в первом куплете и посмотрим, что получается. Эй, Есан?        Хонджун переводит взгляд на Есана и видит маску крайнего недоумения, застывшую в его правильных чертах. Проследив за тем, куда смотрит барабанщик, он натыкается на не менее изумленного Уена, что спустя несколько молчаливых мгновений буквально выдавливает из себя тихое:        – Есан-и?        – Уен-и, это правда ты?