С тобой я могу дышать под водой

      – Ёсан-и?       – Уён-и, это правда ты?       Вместо ответа Уён срывается с места и заключает Ёсана в крепкие объятия, незамедлительно получая на них столь же крепкий ответ.       Сонхва, как и все присутствующие в комнате, непонимающе хлопает глазами, потому что вся ситуация напоминает сцену из дорамы. Он совсем не удивится, если сейчас время замедлится, начнёт играть трогательный саундтрек, а невидимый сценарист решит прервать серию именно на этом моменте.       – Я думал, что мы никогда больше не встретимся, – шепчет бармен и ещё сильнее стискивает парня, будто бы тот может ускользнуть. – Я так скучал по тебе!       – Безумно сильно, Уён-и!       Всё ещё не понимая, что происходит, Сонхва невольно поворачивается к Хонджуну и застаёт на его лице до смешного забавное недоумение. В голове сразу всплывают воспоминания об их первой встрече. Парень также забавно пучил глаза, когда узнал, что был первым, на ком Уён решил опробовать методику подбора коктейля.       – Кто-нибудь понимает, что здесь происходит? – первым тишину нарушает Сан.       – Судя по тому, что Ёсан позволил кому-то себя обнять, мы наблюдаем воссоединение разлучённых когда-то братьев, – без тени усмешки отвечает Минги.       – Можно сказать и так, – тихо смеясь отвечает барабанщик.       Его глаза до краёв наполнены такой трепетной и нежной радостью, что Сонхва еле сдерживается, чтобы не издать какой-нибудь звук, выдающий степень его умиления. Со своего места он может видеть только затылок Уёна, но что-то подсказывает, что его глаза излучают столь же ласковое чувство.       – В смысле? – Хонджун недоумённо хмурит брови. – Вы родственники?       – Нет, – явно расчувствовавшийся бармен стирает с глаз выступившие слезинки. – Но я хотел бы такого брата.       Из сумбурного рассказа, перемежающегося чередой вопросов и воспоминаний, удаётся узнать, что парни учились в одной школе и были хорошими друзьями. Но когда Ёсану было тринадцать, его отец получил должность в новом филиале компании, и семье пришлось переехать в США. Из-за разницы в часовых поясах и попыток Ёсана адаптироваться в новой стране и школе их общение со временем сошло на нет.       – А когда ты вернулся?       – Где-то три года назад. Отцу предложили должность коммерческого директора в сеульском офисе компании.       – Три? – чуть ли не взвизгивает Уён. – А почему ты тогда не написал мне?       От внимательного взгляда Сонхва не ускользает то, насколько резко радостное настроение барабанщика сменилось на неловкое и даже виноватое. Парень опускает взгляд и поджимает губы, словно провинившийся подросток.       – Если честно, я думал, что ты не захочешь со мной возобновлять общение, – бубнит себе под нос Ёсан. – Это же из-за моей повёрнутости на учёбе, мы…       – Эй! – Уён недовольно хмурится. – Может быть, я и обижался какое-то время, но я прекрасно понимал, насколько тебе трудно там приходится. Небось твоя социальная батарейка разряжалась ещё до обеда.       – Сразу после первого урока, – Ёсан тихо смеётся, когда угождает в очередные объятия.       – Они настолько милые, что я готов остаться здесь с ночёвкой! – слащаво вздыхает Юнхо.       На самом деле, Сонхва готов поддержать его в этом, ведь неожиданное воссоединение насквозь пропитано чем-то неуловимым и хрупким. И так не хочется его разрушать нетерпеливыми намёками на необходимость продолжить запись.       – А я не очень.       Хоть Сан и пытается сохранить невозмутимый вид, но недовольство в его тоне сложно не расслышать. Сонхва окидывает взглядом насупившегося звукорежиссёра и невольно закатывает глаза.       – Ещё один красный флаг, – мысль еле-слышно слетает с губ.       – Ты что-то сказал? – в поле зрения врывается заинтересованный Хонджун.       – Я сказал, – администратор нарочно начинает говорить громче, – что мы сегодня точно не запишем вокал.       Ему совсем не хотелось прерывать объятия Ёсана и Уёна, но был тут один, как оказалось, ревнивый хубе. Если эта милая сцена продлится ещё хотя бы одно мгновение, то Сан успеет чего-то там себе напридумывать.       – Как это не запишем? – моментально реагирует Минги. – Так не пойдёт! Нам точно надо всё сегодня записать и, желательно, закончить до закрытия метро. А то мне ещё к семинару готовиться.       – Я так понимаю, это намёк на то, что мне надо идти к микрофону?       – Тонкий.       – Ёсан-и, а как так получилось, что ты стал заниматься музыкой? Ты же всегда говорил, что творчество – это вообще не твоё.       – Я очень ошибался, Уён-и.       Ёсан, смеясь, кое-как пытается выбраться из цепких рук бармена, который не особо хочет отпускать своего вновь обретённого друга.       – Смотри, мы добавили тебе пару строчек.       Пока Юнхо объясняет ему все нововведения, Сонхва с лёгкой ухмылкой наблюдает за Саном. Парень продолжает напряжённо ловить каждое взаимодействие Ёсана и Уёна, продолжающих стоять рядом.       – Доктор-бармен мне сегодня сказал, – ухо опаляет шёпот Хонджуна, – что они с Саном просто хорошо общаются. Но что-то мне подсказывает, что никто не будет испепелять взглядом того, кто посмел обнять твоего просто хорошего собеседника. Как считаешь?       – Согласен, – тихо смеётся Сонхва и поворачивает голову так, чтобы увидеть озорные огоньки в темно-карих глазах. – Не хочешь дать ему пару советов, как правильно маскировать собственнические замашки? Хотя…       Сонхва решает позволить себе немного кривляний, поэтому с нарочитой театральностью хмурит брови и задумчиво трёт подбородок. Он краем глаза подмечает, как внимательно Хонджун наблюдает за его действиями, явно не догадываясь, что перед ним разыгрывается маленькое представление. Сонхва даже думает, что парень с таким доверчивым и милым выражением лица не заслуживает его фирменных колкостей, но что же он может с собой поделать? Совсем ничего! Поэтому, выдержав достаточную паузу, продолжает:       – Хотя из тебя в этом плане такой себе советчик, господин боевая белка.       Губы Сонхва расплываются в ехидной улыбке и…       Вот оно!       Хонджун не сразу распознает колкую шутку, но спустя несколько мгновений его глаза и рот до смешного широко распахиваются.       – Пак Сонхва! – в голосе плещется коктейль из возмущения, смеха и нескольких капель обиды. – Это на что ты намекаешь?       В ответ Сонхва лишь смеётся, потому что знает, что эти капли не выльются во что-то большее, ведь Хонджун прекрасно понимает, насколько нелепо выглядят его вспышки ревности. Несмотря на то, что сам Сонхва в шутку называет их «красными флагами», этим пустякам до них очень далеко. Он от чего-то уверен, что никогда не услышит в свою сторону просьбы «‎вести себя так, чтобы подобные ситуации не повторялись», потому что он не собственность, он – партнёр. Даже в тот судьбоносный для их отношений вечер караоке, Хонджун не предлагал стать «‎его». Он лишь спросил, хочет ли парень быть с ним. Сама постановка вопроса дала Сонхва понять, что в этот раз всё будет иначе.       В тех всплесках ревности не было недоверия, лишь по-детски забавная неуверенность в самом себе. Они с ней совсем скоро разберутся, об этом даже не стоит переживать.       Вот и сейчас Хонджун оставляет последние попытки выглядеть хмуро и улыбается так, что в голове снова рождается мысль о том, что Сонхва готов видеть эту сияющую улыбку всю оставшуюся жизнь. Кажется, он ненормальный, раз так скоро начал мыслить подобными категориями.       – Так, мои хорошие, вы, конечно, обалденно сахарные, но мне одному скучно ждать, пока они там свои песни записывают.       Уён нагло вторгается в их крохотный мирок и призывает обратить на себя внимание. На этот счёт у Сонхва есть пара колкостей про капризных детей, но он их, пожалуй, придержит.

***

      – Я уверен, что это всё из-за удвоенной поддержки! – радостно хлопает в ладоши Юнхо.       – Вот, а вы боялись, что мешать будете, – смеясь кивает Минги в сторону Хонжуна и Уёна.       Они действительно успели записать все вокальные куски, и теперь остаётся Сану немного поколдовать и свести все дорожки в одну.       Несмотря на постоянные прешёптывания Хонджуна и Уёна, Сонхва успел уловить приятный низкий тембр Ёсана, попутно придумав ему парочку возможных подголосков. У Минги было не так много сольных партий из-за его своеобразной и немного резкой манеры, что скорее добавляет общему звучанию особую изюминку. Правда, возникает мысль, что голос басиста очень бы хорошо раскрылся в какой-нибудь речитативной части, но таковой в песне, увы, нет. Все эти мысли Сонхва быстро прячет в общий ящик с подобными и озвучивать не хочет. Он не понаслышке знает, что к музыкантам со своими идеями и советами лезть не стоит.       – Я не верю, что мы записали её так быстро! – Ёсан выглядит настолько довольным и бодрым, будто бы готов записать ещё несколько дорожек.       – В сравнении с группой, которая записывалась сегодня до вас, это сверхзвуковая скорость, – устало смеётся Сан.       – Слушайте, может, отметим такое дело?       Предложение Юнхо получает мгновенную поддержку со стороны Уёна:       – Да! Пойдёмте в бар! Ёсан-и просто обязан попробовать нашу фирменную курочку! Я сейчас попрошу Ёнджуна забронировать для нас столик с диванчиками.       – Только Ёсан? – лукаво улыбается Сонхва, параллельно набирая Сану сообщение с советом перестать пялиться на Уёна, ведь уже скоро всем будет ясно, что звуковик успел мысленно обвенчать друзей детства, и расстроиться из-за этого.       – Нет, конечно, – бармен откладывает телефон и смущённо смеётся. – Просто он так сильно любит курицу, что мне стало интересно узнать его реакцию.       – Ни слова больше! – резво встаёт с дивана Ёсан. – О вкусной курице нет смысла говорить, её нужно как можно быстрее съесть!       – Вот ведь подстава! – раздосадованно восклицает Минги. – Я тоже хочу с вами, но у меня завтра семинар у противной профессорши Нам.       – А есть смысл готовиться, если успех твоего ответа зависит не от его содержательности, а от её настроения? Тем более, у тебя никогда не было проблем с мировой экономикой, – Юнхо ободряюще встряхивает друга за плечо. – Пойдём, мы не надолго.       – Если меня завтра завалят, то ты будешь виноват, – бурчит в ответ басист, пряча горящие от предвкушения глаза.       – Окей, можешь дать ей мой номер, и я объясню, почему социальное взаимодействие с интересными людьми имеет больший приоритет, чем ценообразование на мировом рынке.       Сонхва бросает вопросительный взгляд на Хонджуна, ведь прекрасно помнит, что он сегодня хотел побольше поработать над картиной. С одной стороны, хотелось бы ближе познакомиться с ребятами, ведь он всегда предпочитал находиться в компании творческих людей. Но без Хонджуна совсем не хочется идти в бар, даже ради интересных бесед о музыке.       В ответ Сонхва получает кивок и тёплую улыбку, идентифицируя их как знак абсолютного согласия.       – Ну что, тогда вперёд! – звонко командует Уён и натягивает чуть ли не по самые глаза шапку, намекая, что пора бы побыстрее одеваться.

***

      Шагнув в знакомый сумрак помещения, Сонхва понимает, что успел соскучиться по этому месту. Будто бы в этом сумбуре прошли месяцы, а не несколько дней от силы. Сейчас всё ощущается иначе: на их с Хонджуном излюбленных местах сидит кто-то другой, а сами парни пытаются разместиться за большим круглым столом, который больше подходит для их большой компании.       Юнхо и Минги сразу занимают место в глубине полукруглого диванчика, огибающего стол, слева от них садится Ёсан и намертво прилипший к нему Уён. Когда последний приглашает Сана сесть рядом, Сонхва всеми силами пытается подавить широкую улыбку, ведь знает, что младший уже много себе напридумывал. Стоит им с Хонджуном занять свои места с правого края, к столику подходит улыбающийся Ёнджун.       – Здравствуйте–здравствуйте! Рассказывайте, где вас подкараулила эта бестия и под каким предлогом заставила сюда прийти? Ладно, эти, – кивает он в сторону уже знакомых пациентов, – они уже давно в заложниках сидят.       – И никто не жалуется, Ёнджун-а! – передразнивает его Уён. – Познакомься, это Юнхо и Минги, если вас вместе поставить, то получатся башни-тройницы, а это Ёсан-и, мой старый друг, которого я сегодня совершенно случайно встретил в студии Сана и…       Уён вздрагивает и прерывает свой словесный фонтан, когда слышит звук разбившегося стекла.       – Я его точно прикончу! – бармен устало потирает виски.       – О, ты уже себе замену готовишь? – Уён удивлённо приподнимается, пытаясь разглядеть кого-то за барной стойкой.       – Ага, только не думаю, что он доживёт до конца вечера, – Ёнджун медленно выдыхает и немного виновато обращается к посетителям. – Извините, я скоро вернусь, в противном случае у нас закончатся все запасы алкоголя.       Бармен резко разворачивается и чуть ли не бегом направляется к барной стойке с громким воплем:       – Бомг-ю-ю-ю-ю! Ты чего там вытворяешь?       Сонхва видит за стойкой такого же высокого и худенького парня, что сначала пугается, услышав громкий голос, но стоит коллеге начать читать нотации, как его миловидное лицо приобретает такое выражение, что становится понятно, куда и как надолго он хочет послать старшего.       – А у вас тут весело, – Юнхо увлечённо рассматривает неоновую цитату на стене. – Вы здесь частые гости?       – Скорее, мы здесь частые пациенты, – тихо смеётся Сонхва. – Заглядываем иногда на алкогольную терапию к доктору Уёну.       – Так ты здесь барменом работаешь? – раскосые глаза Минги, что в обычном состоянии выглядят строгими и суровыми, удивлённо округляются, делая его преступно милым.       – Ты работаешь барменом? – Ёсан удивляется не меньше.       – Он же говорил, когда мы знакомились, – косится на него Минги, но потом отмахивается, вспоминая, что тогда барабанщик ещё не пришёл.       – А почему доктор? – Ёсан непонимающе хмурится. – Только не говори, что родители всё же заставили тебя поступить в медицинский!       Сонхва даже немного наклоняется вперёд, в надежде услышать интересную историю про безграничную любовь к танцам, идущую вразрез с родительскими мечтами о будущем сына, но Уён лишь смеясь машет руками, приговаривая: «‎Нет-нет-нет, ты чего».       – Он доктор-бармен, – решает пояснить Хонджун. – Мы с Хва стали его так называть после нескольких успешно подобранных лекарств с высоким градусом. Сан тоже у него лечился и готов дать лучшую рекомендацию, да?       Видя, как раскрасневшийся младший утвердительно кивает, Сонхва, тихо смеясь, крепко сжимает под столом руку Хонжуна. Подколы – это точно их язык любви.       – Кстати, об этом – Уён встает со своего места, видимо, решает сбежать от пристального внимания. – Пойду-ка я познакомлюсь со своим будущим коллегой.       – Думаю, тебе самому скоро придётся замену искать, – ухмылка Сонхва разрастается прямо пропорционально тому, как до младшего доходят его слова.       – Хорошо, что ты напомнил, хён, – Уён раздражённо поджимает губы, чтобы в следующую секунду закричать на весь бар: – Ёнджун-а, а скажи-ка мне, пожалуйста, с каких пор ты мой номер направо и налево раздаёшь, а?       Пока вся компания провожает громкого парня ошеломлёнными взглядами, Сонхва наклоняется к Хонджуну и шепчет:       – Ты успел его предупредить?       – В противном случае, меня бы уже здесь не было.

***

      – А вот и я! – радостно объявляет Уён, ставя на стол две большие тарелки.       Его появление прерывает небольшое обсуждение, успевшее завязаться за время его отсутствия. Как оказалось, у группы до сих пор нет названия, потому что ребята никак не могут сойтись на одном варианте. Ни к чему новому они так и не приходят, потому что все мысли моментально развеивает аппетитный аромат курочки.       – И вот сейчас я осознал, насколько давно мы обедали, – голодный Хонджун уже нетерпеливо щёлкает палочками, чем вызывает в груди Сонхва раскаты низкого смеха.       Уж не понятно, почему именно в это мгновение Хонджун кажется ему невероятно забавным и милым. Наверное, у него уже от влюблённости совсем поехала крыша, но Сонхва и не собирается её останавливать.       Юнхо и Минги тоже практически пожирают глазами аппетитные кусочки, но вместо того, чтобы ухватить по одному, они обращают выжидающие взгляды на Ёсана.       – Господин дегустатор?       Обращение Минги заставляет всех переключить внимание на барабанщика, который с видом истинного ценителя рассматривает тарелку, выбирая дегустационный образец. Когда таковой находится, Ёсан цепляет его палочками и приподнимает так, чтобы получше рассмотреть, как переливается в свете тусклой лампы янтарный соус.       – Выглядит многообещающе, – деловито произносит парень.       Сонхва кожей ощущает напряжённое ожидание, исходящее от Уёна. И если судить по беспокойным взглядам, которые Сан бросает на стоящего рядом бармена, он тоже это чувствует.       Немного помедлив, Ёсан кладёт курицу в рот и на мгновение застывает, заставляя всех наблюдателей невольно повторить за ним. Сама ситуация находится на грани абсурда, свойственного комедийным пьесам, и из-за этого невольно хочется играть свою роль по всем правилам, буквально копируя движения челюсти дегустатора.       Прожевав, Ёсан с комичной торжественностью кладёт палочки на стол.       – Ну, что скажешь? – легонько толкает его в бок Юнхо.       – Это, – окинув всех собравшихся взглядом, останавливает его на Уёне. – лучшая курочка, что я когда-либо пробовал!       Его восторженный отзыв разрывает пелену напряжения, нависшую над их столиком, и зажигает в глазах бармена самодовольный огонёк, и тот, приговаривая «‎я же не стал бы тебе врать», занимает своё место.       – Тогда всем приятного аппетита! – несдержанно командует Хонджун и наконец-то цепляет палочками давно запримеченный кусочек.       Сонхва тоже начинает выбирать себе курочку, но снова отвлекается на Уёна, что без тени стеснения выбирает самые красивые куски и кладёт их на отдельную тарелочку. Закончив тщательный отбор, парень пододвигает курочку ближе к Сану. Пристальный и растерянный взгляд звукорежиссёра заставляет бармена немного смутиться.       – Я помню, что после того раза ты чувствовал себя неловко, но сейчас принесут алкоголь, и… – Уён старательно пытается держать зрительный контакт, но выходит плоховато. – Ты, конечно, можешь отказаться, и я пойму, но… – бармен неловко чешет затылок. – В общем, это особенный коктейль, и я бы хотел, чтобы ты его тоже попробовал.       – Я с радостью попробую, – не медля отвечает Сан.       – А это чтобы быстро не опьянеть, – бармен пододвигает тарелку ещё ближе к Сану и шёпотом добавляет: – Покушай, пожалуйста.       Стыдно ли Сонхва за то, что он слишком пристально наблюдает за развитием отношений этих двоих? Нет! Поэтому он с искрящимся энтузиазмом поворачивается к Хонджуну, чтобы удостовериться, что тот не пропустил такую милую сцену. В нос ударяет пряный аромат, а на губах чувствуется липкий соус. Опустив взгляд, Сонхва видит курочку, крепко зажатую палочками, и усмешку на губах своего соседа.       – Хва-я, я уже думал, что умру от голода.       И до Сонхва доходит, что кусочек, который так тщательно выбирал Хонджун, был предназначен для него, и он терпеливо ждал, пока парень удовлетворит своё любопытство. Судя по всему, Сонхва выглядит сейчас таким же потерянным, как Сан, раз Хонджун решает прийти ему на помощь:       – Скажи «‎А».       Даже сейчас он не совсем понимает, что от него хотят, и просто послушно открывает рот.       – Хонджун-хён, кажется, ты его сломал, – звонкий голос Уёна действует отрезвляюще, и Сонхва наконец-то понимает, что надо начать жевать предложенную ему курочку.       – Зато ты починил, – смеётся Хонджун и тянется ещё за новой порцией, на этот раз для себя.       Сонхва не может сдержать глуповатой улыбки, немного смущённый оказанным вниманием. Стоит ему поймать смешливые взгляды музыкантов, как те сразу делают вид, что заинтересованы всем, чем только можно, но не этой забавной ситуацией. Сонхва уже и сам готов рассмеяться из-за своего нелепого поведения, как вдруг отвлекается на нового бармена, ставящего на стол несколько тарелок панчхана.       – О, огурчики!       Юнхо перегибается через весь стол, чтобы взять закуску, от вида которой лица Хонджуна, Сана и Уёна слегка кривятся. Их странное поведение не остаётся незамеченным, и музыкант вопросительно вскидывает брови.       – Не обращай внимания, они ненормальные, – Сонхва демонстративно закатывает глаза. – Эти трое не любят овощи, поэтому считают своим долгом продемонстрировать это.       – О, да, Уён-и всегда был несправедлив к огурцам, – Ёсан пододвигает одну тарелку поближе, чтобы Юнхо было удобнее есть.       – Это всё потому, что он с приветом, – встревает в разговор Ёнджун, подошедший к ним с большим подносом, уставленным шотами.       Увлечённо рассматривая невесомый градиент, разграничивающий голубую и прозрачную жидкости в рюмках, Сонхва даже не слышит дальнейших обмен колкостями между барменами.       – А что это? – незамедлительно интересуется он. – Выглядит завораживающе.       – Это ещё не всё, – на губах Ёнджуна играет таинственная ухмылка. – Сейчас добавлю последний штрих и всё расскажу.       С этими словами он выуживает из кармана фартука зажигалку и начинает раскрашивать синеватым пламенем шоты.       – Не последний, ты кое-что забыл, – тихо добавляет Уён.       – Точно! Бомгю! – не отрываясь от своего дела, зовёт бармен. – Неси сюда перцы.       Через пару мгновений на столе появляется ещё одна тарелка, на которой лежат длинные стручки зелёного перца. Сонхва уже не терпится узнать, какую роль они сыграют в эффектной подаче. Ждать приходится недолго. Когда на верхушках всех семи шотов появляется огненная шапка, бармен принимается подавать их посетителям вместе со стручком перца.       – Этот коктейль называется «‎Баунси», – начинает рассказ Ёнджун. – Его нет в меню, потому что владелец этого бара придумал его специально для подачи самым желанным посетителям. Он подаётся по инициативе бармена, в вашем случае доктора-бармена, – подмигивает парень, передавая последнюю рюмку коллеге, – в качестве комплимента.       Сонхва зачарованно наблюдает за плавным танцем голубого пламени в их с Хонджуном рюмках. Он, конечно, не впервые в жизни видит горящие коктейли, но тот факт, что Уён таким образом решил обозначить своё неравнодушие к ним, делал напиток самым особенным из всех.       – У названия есть какая-нибудь особенная предыстория? – интересуется Хонджун.       – Когда мы спросили об этом у господина Юна, он сказал, что это первое, что пришло ему в голову, когда он выпил его впервые, – пожимает плечами Уён. – Правда, мне показалось странным, что он думает на английском…       – Теперь интересно, что там намешано.       – А это уже секрет фирмы.       – А перец зачем? – раздаётся голос Ёсана, внимательно изучающего стручок.       – Это самый главный компонент – чхонъянгский перец чили , – деловито поясняет Ёнджун. – Вы залпом выпиваете шот, а потом закусываете им. Не бойтесь, он ещё не такой острый, каким обычно бывает чили.       – А обязательно им закусывать? – жалобно тянет Сан. – Это же тоже овощ.       – Без него никак.       – Не обязательно есть весь, – обращается Уён к двум противникам овощей. – Маленького укуса будет достаточно.       Парень ещё что-то потом шепчет Сану на ухо, указывая на тарелку с курицей.       – Может, кто-нибудь скажет тост? – спрашивает Юнхо, вооружившись рюмкой и стручком перца.       – Я! – Уён подскакивает со своего места и показательно прочищает горло.– Только предлагаю сначала задуть огонь, чтобы края рюмки успели остыть.       – А я думал, что он с огнём пьётся, – бурчит явно разочарованный Хонджун.       – Господин инженер, а как же техника безопасности?       Сонхва, определённо, не может оставить такое заявление без колкости, за что получает тычок в бок от уязвлённого специалиста.       Когда все огоньки были потушены, Уён наконец произносит тост:       – Сегодняшний день выдался настолько особенным, что не завершить его особенным коктейлем было бы просто глупо. И знаете, он получился таким только потому, что пару недель назад в этот бар зашли два лучших хёна, – бармен салютует им рюмкой. – Благодаря им, я познакомился с Саном, благодаря им я сегодня пришёл в студию и встретил двух интересных парней и моего дорогого Ёсан-и. А теперь мы все вместе сидим в самом лучшем, по моему экспертному мнению, баре Сеула. Я хочу выпить за то, чтобы видеть всех вас почаще. И хочу предложить встречаться здесь после каждой успешно записанной песни. Как вам идея?       – Отличная! – Юнхо поднимает вверх рюмку. – За регулярные встречи и регулярный творческий успех!       – Ура! – поддерживает парней Минги, а за ним и все остальные.       Звон рюмок торжественно аккомпанирует голосам и дополняет тёплые взгляды, которые ребята бросают друг на друга. Пускай половину из них с натяжкой можно назвать хорошими знакомыми, им комфортно друг с другом.       Жгучий напиток опаляет гортань, будто бы Сонхва всё же забыл потушить огонь. Хочется вздрогнуть от бодрящей резкости, но нижний слой сладкого синего сиропа превращает вкусовое сочетание в нечто плотное и упругое. Жгучая кислинка зелёного чили идеально завершает композицию.       Bouncy .       Это название очень хорошо подходит коктейлю.       Сонхва переводит взгляд на Хонджуна, чтобы узнать его эмоции, и чуть ли не роняет челюсть, когда видит, как этот овощной оппозиционер поедает перец, довольно причмокивая. Да и Сан тоже решил не ограничиваться символическим кусочком. Вот так легко люди теряют свою религию .       – Это было вау! – Ёсан восторженно разглядывает рюмку, будто надеется, что она снова наполнится.       – Очень интересное сочетание и... – Юнхо подозрительно косится на застывшего Минги. – Эй, с тобой всё нормально?       – Нет, – качает головой басист. – Мой мозг резко начал придумывать лирику.       – Ого, – Сонхва никогда не перестаёт восхищаться тем, как это происходит творческих людей. – После такого коктейля там точно что-то стоящее.       – Я не удивлюсь, если он уже половину песни сочинил под впечатлением, – эти слова Юнхо произносит с какой-то особенной теплотой.       – Кого-то картинками шарахает, а кого-то текстом, – хмыкает Хонджун, откусывая ещё немного перца.       – Диктуй лирику, я записываю.       Ёсан уже сидит с телефоном наготове, видимо, у ребят это давно отлаженный метод фиксации вдохновения.       Стоит Минги открыть рот, как все за столом тут же придвигаются ближе, чтобы расслышать сквозь музыку и гул всё то, что он собирается произнести.       – Замедли темп, сделай его упругим, начинай прямо сейчас, лети, – низко и нараспев начинает парень. – Другой вид…       Басист замолкает и хмурит брови, будто пытается догнать упущенную мысль. Все ждут, боясь спугнуть творческий порыв лишним шумным вдохом. Когда взгляд Минги натыкается на стручок чили, он, немного подумав, снова начинает петь:       – Замедли темп, сделай его упругим, начинай прямо сейчас, лети. Другой вид острого, аромат чхонъянгского перца чили. Если хочешь узнать, как, я могу показать тебе прямо сейчас.       – Мы сделаем его упругим, подожжём и полетим, – подхватывает концовку Юнхо.       – Вау, вот это вас вштырило, Минги-я! – присвистывает Ёсан. – Я всё записал, поэтому с этим обязательно надо будет что-то делать.       Пока ребята восторженно обсуждают коктейльный экспромт, Сонхва наклоняется и заглядывает в глаза Хонджуну. Ему очень интересно, какое впечатление на него произвело созерцание чужой вспышки вдохновения. В блестящих карих глазах он находит смесь восхищения и благоговейного испуга.       – Со стороны это выглядит потрясающе, – шепчет Сонхва. – А каково это ощущать?       – Знаешь, – Хонджун задумчиво отводит взгляд, – это ощущается так, будто каждая твоя клеточка наполняется волшебством. Дыхание перехватывает, и ты будто бы застываешь в моменте, предвкушая, как она воплотится в жизнь. Но... – их глаза снова встречаются, и Сонха, неожиданно для себя, замечает на дне зрачков горчинку. – Бывает так, что этот красивый образ, не получивший возможности воплотиться во что-то, начинает гнить, отравляя душу.       Это нечаянное и важное откровение застаёт Сонхва врасплох. В его представлении вдохновение всегда было благословением, но теперь, глядя в глаза того, кто не раз наблюдал гибель идеи, он видит отражение неизменной спутницы таланта. Он видит боль разочарования.       – Хва-я, – с улыбкой шепчет парень. – Лучше давай думать о том, что чаще всего это именно красиво?       – Давай, – выдыхает Сонхва, улыбаясь в ответ. – Как тебе коктейль? Не осенило?       – К счастью, нет. Но он обалденный, я даже вот, – Хонджун, смеясь, показывает обкусанный стручок. – Кстати!       По широко распахнутым глазам Сонхва делает вывод, что Хонджуна всё же осенило. На вдохновение, обсуждаемое ранее, это не было похоже, а вот на что-то более приземлённое – вполне.       Парень поворачивается к болтающим музыкантам и вдруг выдаёт:       – Назовите так группу!       – Как? – спрашивает Юнхо.       – Баунси!       После нескольких попыток вполголоса «примерить» название, лицо гитариста озаряет широкая улыбка.       – Чёрт, а мне нравится!       – Баунси, – Ёсан повторяет слово так, будто бы и его решил продегустировать. – А что, фонетически приятно. Мне нравится. Минги, ты что думаешь?       – Назвать группу в честь первого же выпитого в баре шота?       Вопрос басиста заставляет всех за столом немного напрячься, особенно Хонджуна, предложившего идею. Он чуть не подпрыгивает на месте, когда Минги начинает громко смеяться.       – Так ты за или против? – нетерпеливо тычет его в ребро Юнхо.       – Я? – парень смахивает с глаз слезинки. – Да, я мечтал о чём-то подобном! Это так рок-н-ролльно! Кому нужно какое-то претенциозное длинное название, наполненное глубинными смыслами? Я считаю, что название должно тебя по голове огреть, вот как сейчас.       – Я не понял, он шутит или... – Хонджун растерянно смотрит на Сонхва.       – Я уверен, что он сейчас говорит абсолютно серьёзно, — Сонхва аккуратно берёт его руку в свою. — Всё же тебя озарило, Джун-и.

***

      Монотонный гул небольшого количества посетителей делает каждую композицию гипнотически ровной. Хотя, как гул разгорячённых алкоголем людей может быть монотонным? Но сейчас он кажется Сонхва именно таким. Где-то под потолком рождается спонтанный мэшап, созданный суммой обстоятельств и помноженный на градус.       Он сидит, лениво потягивая через трубочку «‎Халазию», и ждёт, когда его собеседник Минги вернётся из уборной, чтобы продолжить довольно интересное обсуждение подходов музыкантов к выбору обложки для альбома. В их разговор даже Хонджун умудрился вставить пару слов, рассказав про своего друга, который шантажом заставил его пообещать нарисовать обложку к новому альбому. Расспросить его получше у Сонхва не получилось, потому что Хонджун поспешил вернуться к не менее интересному разговору с Юнхо. Оказалось, что парень учится на архитектора. Им даже пришлось немного пересесть: Минги сел на край дивана к Сонхва, а Хонджун передвинулся поближе к Юнхо. После этого парням стало намного удобнее возмущаться типовыми жилыми комплексами.       Как и ожидалось, Уён и Ёсан весь вечер навёрстывали упущенные годы общения. Сонхва приятно удивился, когда увидел, что они каким-то образом смогли ещё и Сана вовлечь в свой разговор. Парень настолько оживлённо участвовал в беседе, будто бы они с самого детства дружат втроём.       – Так на чём мы остановились? – низкий голос Минги вырывает из мыслей.       – Мы говорили об обложках, в которых видно душу, вложенную музыкантом.       – Точно! – басист садится обратно на своё место. – Вот ты можешь привести какой-нибудь пример, где ты с первого взгляда понял, что это не просто коммерчески цепляющая пустышка?       – Хм, дай-ка подумать.       Сонхва снова включает свои актёрские способности на полную мощность, чтобы изобразить мыслительный процесс. На самом деле, у него уже готов ответ, просто он пока что боится пугать нового знакомого собственной одержимостью музыкой и всем с ней связанным.       Выдержав правдоподобную паузу, он снова делает глоток сладкого коктейля и говорит:       – Да, могу. «‎Заблуждения о нас», . Там две части, объединённые общей обложкой. Вот именно она никак не похожа на пустышку. Остальные две тоже интересные, но не настолько. Ты видел её когда-нибудь?       – Не-а, – мотает головой Минги. – Я не фанат музыки, которую выпускают бойзбенды.       – Только андерграунд, только хардкор?       – Именно! Не люблю я эту концепцию сверкающих айдолов. Из коммерчески успешных мне нравятся только «‎The Rose» и «‎DAY6», но точно не к-поп.       – Я тебя понял, но, – Сонхва с ухмылкой протягивает телефон парню, – на обложку всё же советую посмотреть.       Пока Минги очень внимательно всматривается в лицо, нарисованное в достаточно пёстрой и своеобразной технике, одни разноцветные зубы и ноздри стоят особого внимания, Сонхва решает разъяснить, почему он вспомнил именно эту обложку:       – Я не знаю, что конкретно меня в ней привлекло, но, увидев это лицо, мне сразу захотелось загуглить, есть ли за этим какая-то история. И оказалось, что на обложке картина, нарисованная одним из участников группы. И знаешь, – Сонхва чувствует, как его охватывает неконтролируемый порыв маниакального восхищения. – Это чувствуется. Даже так, глядя на картинку в интернете. Если бы они просто взяли бы чью-то картину, то совсем не то было бы. Здесь человек знал, что это станет обложкой для того, из-за чего он днями и ночами торчал в студии, а значит, он не мог не вложить в неё какие-то особенные чувства и.. – широко распахнутые глаза Минги заставляют его замяться. – И вот такие дела.       Басист выдаёт красноречивое «‎вау», чем вводит Сонхва в ещё большее смятение.       – Бип-бип, пропустите? – раздаётся сверху весёлый голос Юнхо. – Мне бы проехать в сторону уборной.       Сонхва и Минги практически синхронно встают, чтобы освободить «‎проезд», за что получают подмигивание «‎фарами».       – Сонхва-щи.. – начинает басист, когда они вновь садятся на свои места.       – Хён, – всё же его раздражает эта шипящая «щи».       – Сонхва-хён, ты так круто чувствуешь это! – восхищается Минги. – Не скажу, что я увидел прямо то же самое, но после твоего рассказа, я готов согласиться, это далеко не пустышка.       – О каких не пустышках идёт речь?       Сонхва чувствует на своём плече острый подбородок Хонджуна и без лишних объяснений поднимает на уровень его глаз телефон, на котором всё ещё открыта картинка с обложкой.       – О, почти такие же линии рисуют образы в моей голове. Видимо, я не один такой странненький. Вы обсуждаете своеобразную живопись?       – Н-е-е-е-т, – тихо смеётся Сонхва. – Это обложка музыкального альбома.       – Воу! – Хонджун даже когда совсем немного пьян, хоть и говорит заторможенно, но компенсирует это активной мимикой. – Может, мне что-то такое нарисовать для Кёнмуна?       – Главное, мне покажи потом, – выдерживает секундную паузу и с лукавой улыбкой добавляет, – мастер.       – Хонджун-хён, ты рисуешь?       – Хах, пытаюсь, – Сонхва кажется, что в насмешке проскользнула грустная нота.       Подумать над этим ему не даёт вопль Юнхо, который вышел из уборной как раз в тот момент, когда из динамиков начала играть «‎That that».       – О, сейчас будет шоу, – Минги довольно потирает руки. – Он наизусть знает хореографию к этой песне.       – Я тоже! – встревает Уён. – Юнхо, я с тобой!       Парень в мгновение ока перепрыгивает через Сана и врывается на импровизированный танцпол.       Щёки Сонхва совсем скоро начинает ломить от того, насколько широко его заставляют улыбаться эти двое. Стоит песне дойти до первого припева, как парни абсолютно забывают о том, что находятся в баре и выплясывают хорошо известные Сонхва движения настолько самозабвенно, что хочется к ним присоединиться.       Кажется, Уён в ту же секунду читает мысли своего хёна и кричит:       – Сонхва-хён, нам срочно нужен третий!       Ну и как можно ему отказать? Никак! Поэтому парень быстро преодолевает препятствие в виде Минги и успевает как раз к своим любимым прыжкам с амплитудными движениями правой руки.       Если в прошлый раз у них был вечер караоке, то сейчас точно время танцев. Уён включает на телевизоре плейлист с песнями, хореографию к которым можно считать культовой, вытаскивает на танцпол Сана, и все четверо полностью отдаются весёлой затее.       Сонхва любил танцевать ещё со школы, но никогда не думал заниматься этим серьёзно. Ему просто нравилось ощущение того, что музыка может подчинять не только его разум, но и тело. Сонхва любил то, как движения дополняли музыку, как давали её физическую оболочку и вторили чувствам, заложенным автором. В основном, он танцевал дома, когда включал CD-проигрыватель, и хотел полностью погрузиться в настроение композиции. Это был его личный момент исцеления.       За те несколько посещений ночных клубов, он понял, что способен притягивать восхищённые взгляды. Сонхва соврёт, если скажет, что ему это было не интересно или противно. Нет, ему нравится внимание, но ночные клубы ему не по душе.       Когда парни заставили его участвовать в спонтанном караоке, он немного стушевался, но потом решил, что стоит попробовать. Не только ради всепоглощающего чувства свободы, которое давало исполнение одной из любимых песен, но и такого желанного созерцания чужого восхищения.       Оно и сейчас искрится в полуприкрытых карих глазах. Такое необходимое и волнующее. Как будто бы Сонхва сейчас творит великое искусство, а не кривляется под приторную девчачью песню.       Он чувствует в груди волшебное сияние мимолётного счастья, потому что Хонджун одним лишь взглядом просит сиять ярко-ярко, хотя кто-то другой бы просил не отсвечивать.       Сквозь весёлую мелодию прорывается давно забытое:       «Сонхва, ты слишком…»       Он гонит эти слова, гонит голос, который ему это говорил. Сейчас он с тем, кто такого не скажет. В сердце сладко теплеет надежда, что впредь он всегда будет с тем, кто такого не скажет.       Одна песня, другая, третья. А ему всё не хочется останавливаться, как и Сану, Уёну и Юнхо. Они действительно наслаждаются тем, что происходит. Время и пространство для них превращается в нечто смазанное и эфемерное, и лишь иногда сознание цепляется за тёплый взгляд полуприкрытых глаз.       Сонхва не замечает за ослепительными искрами теплоты, признаков коварной печали. Так бы он давно остановился и сел рядом, чтобы узнать причину.       Пятая, шестая, се..       – Так, я сейчас рухну, – шумно выдыхает Юнхо.       – Я тоже, – отзывается Сан.       Парень аккуратно придерживает хохочущего Уёна за талию, потому что его тоже уже ноги держать не хотят. Саму Сонхва лишь хватает сил на кивок, когда ребята предлагают вернуться за столик.       Оказавшись на мягком диване, он обессиленно роняет голову на плечо Хонджуна, что молча сидит и вертит в руках опустевший бокал. Сонхва хочет спросить какую-нибудь глупость из разряда «‎почему такой красавчик скучает», но осекается, чувствуя, что от парня фонит тоской.       – Джун-а, – тихо зовёт он.       – М? – парень продолжает сверлить взглядом пустой бокал.       Сонхва аккуратно касается его подбородка и поворачивает лицо так, чтобы у Хонджуна не было возможности избежать зрительного контакта. Тревожная догадка касательно состояния художника подтверждается, когда Сонхва видит через зрачки, как стремительно парня пожирает уныние.       На самом деле, алкоголь нельзя называть лекарством. Это всегда яд, просто иногда он позволяет обмануться, но иногда выпускает на волю всё то, что так тщательно скрывалось в тёмных уголках души.       – Что случилось?       Хонджун мотает головой, явно снова не желая делиться своими «‎пустяками», но Сонхва догадывается, что там совсем не пустяки, потому что снова видит перед собой того несчастного парня, который несколько недель назад пытался избавиться от своего внутреннего творца.       – Пожалуйста, доверься мне, – шепчет Сонхва, нежно касаясь горячей щёки.       – Я... – тяжело выдыхает Хонджун. – Я сегодня пробовал рисовать волны, и у меня совсем ничего не получалось. Совсем! – он устало закрывает глаза. – Я поставил себе цель закончить картину до выхода из отпуска, но у меня совсем ничего не получается, потому что я…       – Поехали к тебе, – Сонхва не хочет слышать глупость, которую Хонджун хотел про себя сказать. – Я, как прилежная муза, посижу рядом, а ты поработаешь над картиной.       Хонджун устремляет на него полный надежды и благодарности взгляд, будто бы он весь вечер хотел об этом попросить, но всё никак не осмеливался. Сонхва такого ответа достаточно, чтобы начать собирать вещи.

***

      – Ты точно не хотел бы подольше побыть в баре? – робко спрашивает Хонджун, когда они заходят в его квартиру. – Тебе было так весело.       – Точно, – Сонхва посылает ему успокаивающую улыбку и помогает снять пальто. – Тем более, мы же все договорились встречаться после каждой записанной песни.       В ответ Хонджун лишь рассеянно кивает и молча проходит вглубь квартиры.       Пока парень заваривает на кухне чай, Сонхва подходит к мольберту и внимательно изучает сине-белые попытки нарисовать реалистичные волны. Он не думал, что Хонджун выберет именно такой стиль для своей задумки. Взгляд снова устремляется на холст, висящий на стене, а вопрос слетает с губ сам собой:       – Почему ты не хочешь нарисовать картину в той же технике, что и портрет?       Хонджун поворачивает голову, будто проверяет, правильно ли он понял вопрос, и, удостоверившись, что речь идёт именно о линиях, обескураженно хмурится.       – Ну, я даже как-то не думал об этом, мне хочется, чтобы она выглядела серьёзно и объёмно, – парень подходит и передаёт Сонхва его чашку с чаем. – С линиями я бы справился быстро, а вот реализм как-то не даётся.       – На самом деле, – Сонхва прерывается, чтобы сделать глоток. – Твои волны не выглядят безнадёжно. У меня есть стойкое ощущение, что ещё пару-тройку мазков и они будут выглядеть более натурально.       – Хм, – Хонджун наклоняется, чтобы повнимательнее разглядеть мазки. – А знаешь, кажется, ты прав. Масло такое коварное в этом плане! Мажешь, мажешь, а потом раз, и шедевр.       На его лице загорается яркая улыбка, похожая на ту, что бывает у людей, нашедших ответ на терзающий их вопрос. Сонхва мягко улыбается в ответ и поправляет его светлые, свалявшиеся из-за шапки волосы.       – Знаешь, – вполголоса говорит Хонджун, – когда ты рядом, вся эта страшная пучина неуверенности в собственных возможностях меня перестаёт страшить.       Волшебное мерцание любимых глаз заставляет душу Сонхва сладко трепетать.       Он нужен.       Он вдохновляет.       Он не может поверить, что его поддержка оказывается так важна талантливому творцу.       Он готов прослезиться, но понимает, что тогда вместо бушующих волн, Хонджуну придётся укрощать его слёзы. Поэтому Сонхва лишь смущённо опускает лицо, пряча глупую улыбку, и тихо говорит:       – Я ещё составил для тебя плейлист. Конечно, я ни разу не рисовал и мог не угадать с настроением, но я выбирал те песни, которые могут создать вдохновляющий и спокойный тон.       Подняв глаза на притихшего Хонджуна он прыскает от смеха, увидев снова его растерянное, и от того невероятно забавное выражение лица.       – Хва-я, ты просто невероятный!

***

      – Знаешь, у нас с тобой схожее видение творческого процесса, – говорит Хонджун, не отрывая внимательного взгляда от холста.       – Да? – отзывается Сонхва, отвлекаясь от вида ночного города.       Он уже где-то час сидит в глубоком кресле с третьей по счету чашкой чая, пока художник увлечённо добавляет тени и блики. Сонхва наслаждается идиллией комфортного молчания. Ему совсем не скучно, ведь можно с интересом наблюдать за тем, как Хонджун работает над картиной, и наслаждаться приятной музыкой на фоне. Он на мгновение ловит себя на мысли, что вечера в этой квартире не могут быть иными. Сонхва откидывает голову на ухо кресла, закрывая тяжёлые веки. Свет в комнате приглушённый, Хонджун снова выстроил целую систему ламп, потому что совсем не хотел разрушать особую атмосферу позднего вечера. Идеально.       – Угу, – Хонджун отодвигает стул, чтобы оценить старания, и, судя по довольной ухмылке, ему нравится результат. – Сегодня утром я тоже рисовал под музыку и подумал, что инди – это лучший жанр для творчества.       – Действительно, схожее. Лёгкость инди позволяет не отвлекаться на акценты, которые любят демонстрировать другие жанры.       – Видимо, я тоже что-то смыслю в музыке, – парень игриво подмигивает и встаёт со стула. – Думаю, на сегодня достаточно. Сейчас помою кисточку и вернусь.       В комнате воцаряется молчание. Сонхва вслушивается в умиротворённое журчание воды, сопровождающее вступление новой песни. Он хорошо знает её, поэтому губы сами начинают шептать слова вместе с исполнителем:       – Я не единственный странник, который ещё не отдал свой долг. Всё это время я искал дорогу обратно к тебе, верни меня в ту ночь, когда мы встретились.       – О, а я её знаю! – доносится из ванной. – Она же из какого-то сериала с Нетфликса, да?       – Угу, – Сонхва лениво разлепляет веки и смотрит на вернувшегося в гостиную парня.       – Они вроде бы на школьном вечере под неё танцевали.       – Да, только в моей голове под эту песню представлялось что-то более романтичное, чем то, что у них получилось.       – И что же? – Хонджун упирается руками в подлокотники и наклоняется так близко, что Сонхва буквально чувствует его лукавую ухмылку на своих губах.       – Если поможешь мне вырваться из мягких объятий кресла, то могу показать.       Хонджун без лишних слов делает то, о чём было сказано, только теперь Сонхва попадает в плен его крепких рук.       – Ты читаешь мои мысли? – в груди грохочет низкий смех.       – Нет, это экспромт, – шепчет Хонджун, скользя ладонями по спине.       Они начинают плавно раскачиваться в такт мелодии, окружённые светом ламп и полутонами причудливых теней. Сонхва кажется, что он готов раствориться в тепле, которым его окружает Хонджун. Его руки, его тело, его восхитительная улыбка. Весь он давно завладел мыслями и душой Сонхва.       — Верни меня в ту ночь, когда мы встретились, — мелодичный шёпот щекочет ухо.       Тёплые губы невесомо скользят по линии челюсти к шее. Тонкие пальцы крепче сжимают бока. Голова начинает кружиться из-за глубоких вдохов и кажется, что затёкшие от долгого сидения ноги с каждой секундой становятся всё слабее. Но Сонхва знает, что Хонджун не даст ему упасть. Он доказывает это в следующее мгновение, когда прижимает Сонхва к себе и вовлекает в обжигающе-страстный поцелуй. И где-то на задворках сознания мелькает мысль, что сегодня вести ему никто не позволит.