сплетение случайных встреч

      Слышится звук отдаляющихся шагов, а следом и звон ветряных колокольчиков. Дверь заведения закрывается за спинами, провожая своих гостей. — Ну и куда мы? — спрашивает Хенджин, выходя из кафе следом за Чонином.       Дождь уже закончился, оставив после себя свежесть и запах мокрого асфальта. Лужи растекаются по всей улице, а листья, падающие с деревьев от ветра, принимают образ корабликов, плавающих из стороны в сторону. Хенджин вдыхает полную грудь — легкие его снова окутывает осень. — У меня на самом деле не так уж и много предложений, — Чонин улыбается как всегда ярко, так же наслаждаясь прохладой после душного помещения. — Ты говорил, что хочешь провести со мной побольше времени — вот он твой шанс. Я сегодня тоже свободен. Не стал брать подработку вечером, вот как чувствовал! И пусть сегодня Чанбин подождет до ночи эту ненормальную! Он мне надоел уже под окнами стоять и взглядом пилить, — очередной раз недовольно шипит он по поводу своей работы, поворачиваясь к Хенджину.       Они уже переходят дорогу обратно к скверу, а Чонин тянет за руку Хенджина, который опять засмотрелся на красивую вывеску и встал посреди переходного. Когда-нибудь его собьет машина, честное слово. Настроение все же заметно улучшилось у обоих, хотя разговор до того оставляет желать лучшего.       Потихоньку вечереет. Дневной свет обрашается в темень, а в некоторых местах уже зажигаются уличные фонари. — Я полностью в твоем распоряжении. Да и выбора у меня все равно нет, — Хенджин все-таки отрывает взгляд с ярких вывесок, которые тоже загорались одна за одной, и красиво переливались. — Только учти, мне завтра утром на работу, прям рано. У нас очередное важное собрание, — он делает саркастический акцент на слове «важное», показывая пальцами кавычки, и закатывает глаза.       Чонин кивает, слушая комментарии о завтрашнем дне. Его вообще очень веселят высказывания о работниках сей конторы, потому что столько оскорблений за раз можно услышать только из уст недовольного Хенджина. Самое любимое и чаще всего используемое: коллеги — полные идиоты, либо у них задница вместо мозгов. — Ты даже если напьешься, все равно на работу попрешься. Будешь страдать, умирать, но придешь. Потому что, что? Правильно! Потому что ты конченый! — усмехается Чонин и продолжает. — Не забивай голову работой хотя бы сейчас, а? У тебя не одно — так другое. Мы идем хорошо проводить время, а твоя работа меня только в тоску вгоняет!       Хенджин лишь недовольно фыркает. Он знает, что Чонин прав, но не спешит признавать это вслух. — Так, погоди. В смысле напьюсь? Мы что, в бар идем? — он удивляется и даже немного злится. — Да ну, за кого ты меня принимаешь? — цокает Чонин. — За алкоголика. — Допустим, я этого не слышал, — и Чонина это задевает, судя по голосу, но он быстро переключается, не давая плохим эмоциям взять верх. — У тебя есть какие-то пожелания, прежде чем мы дойдем? — он все не озвучивает, куда же они, сохраняя интригу. Но все же решает уточнить, а то, мало ли, вдруг будут идеи получше. — Не-а, я просто за тобой пошел, — смеется Хенджин. — Голова кипит, так что доверяю выбор тебе. Я, как обычно, за любой кипиш, кроме голодовки.       Карие глаза игриво сверкаю и чуть щурятся, тоже показывая радость: — Ну голодом я тебя морить не собирался, не переживай. Пока что, — и тоже смеется.       После некотрого молчания, лицо его вдруг делается еще более хитрым. Не будь Чонин человеком, точно был бы лисой, ему не хватает только хвоста да ушей. Он приближается к лицу Хенджина, вызывая у того недоумение, и говорит: — У меня не так много идей, так что... Мы идем в боулинг! Давно там не были, да? Поиграем, расслабимся... пропустим пару бокальчиков пива. Что думаешь? — он подключает главное оружие — жалобные глазки.       Хенджин отводит взгляд в сторону и делает шаг назад — такое короткое расстояние между их лицами его не особо радовало. Конечно, за столько лет он уже привык к резким движениям Чонина, но иногда они все же сильно напрягают. — Ты конечно у меня очень красивый, но давай-ка соблюдать дистанцию, — ворчит Хенджин, возвращая глаза на довольное лицо напротив. Иногда кажется, что на Чонина плохо влияет кофе, потому что он будто принимал его внутривенно, судя по бесконечной энергии.       Хенджин облегченно вздыхает и улыбается. Внутренний голос искренне благодарит небеса, что его любимый придурок сделал выбор в пользу такого спокойного места. Просто обычно, когда возможность предоставляют Чонину, парни потом спят на какой-нибудь скамейке, вусмерть пьяные. А их друзья, Минхо и Чан, растаскивают полуживые тела по домам. Хотя Хенджин уверен, что в следующий раз их либо там и оставят, либо же вывезут в лес и закопают заживо.       Особенно страшным бывает взгляд Чана, который развозит их на своей машине. Минхо-то, как правило, просто подкалывает горе-алкоголиков еще месяца три, да тех пор, пока они снова не увидятся. Он обязательно еще и покажет им все «прекрасные» фотографии, сделанные за вечер, при любой удобной возможности. — Я так рад, что это не вечер в баре, — легкий язвительный смешок слетает с губ Хенджина. — Ну, напиваться у меня в планах, вообще-то, не было, — Чонин обиженно дует губы, потому что действительно постарался подобрать место, которое порадует Хенджина. — Во-первых, мне завтра на смену, а если отец увидит меня с бодуна, я буду летать там как сраный веник, — он закатывает глаза. — Во-вторых, наших старичков с нами сегодня нет, и если мы вдруг напьемся, то домой нас никто не отвезет. Да и в машину больше не пустят... — чувство стыда так неприятно стоит в горле, что его хочется выплюнуть, — ну, точнее, меня...       Хенджин поднимает глаза и, как строгая мать, произносит: — Что ты натворил на этот раз? – Да почему сразу натворил-то? — жалобно тянет Чонин. — Потому что твоя прекрасная задница не может без приключений. — Ну, это не то, что бы приключения... — Чонин уводит взгляд в сторону, — но, да, кое-что произошло. — Давай уже, не тяни кота за яйца! — Ладно, злюка, — начинает Чонин. — В последний раз, после нашей такой посиделки, тебя отвезли первым, и Минхо остался с тобой дома, помнишь? — Хенджин немного не понимает, к чему сейчас клонит Чонин, но соглашается. — Чан повез меня тогда один. И мне в итоге пришлось покупать ему новый коврик в машину... И оплачивать химчистку салона...       Щеки Чонина горят, а сам он, неожиданно для себя же, краснеет. И чего это его сейчас тянет на откровения? История эта, конечно, звучит впервые, но ему только потому неловко, или есть еще причина?        А Хенджин как будто становится слишком мрачным: глаза опускаются вниз, и он злобно улыбается, будто сейчас произойдет что-то ужасное. Пространство становится вакуумом, где за мгновение все затихает. Воздух заканчивается тоже.       Чонин крутит в голове разные сценарии: сейчас его лучший друг начнет его отчитывать. Он разочаруется, оттого что он напивается как свинья, что заблевывает коврики в чужих машинах. А может вообще развернется и уйдет. Он ведь знает, что у него есть проблемы с алкоголем, как и Хенджин, который уже ни раз вытаскивал его из последствий частых пьянок, и причитал, что это рано или поздно выведет его из себя. (У друзей все стабильно — спасают друг друга из дерьма).       В кармане пальцы нервно нащупывают зажигалку, чтобы снова начать крутить несчастное колесико кремния, вызывая искры и сжигая потрепанную подкладку. Оглушающая тишина, созданная собственной головой, сводит с ума.       Хенджин делает шаг назад, что еще больше напрягает бедного Чонина, который непонимающе уже просто смотрит вперед, ожидая худшего исхода. Но его друг лишь хватется за живот обеими руками и заливается истерическим смехом: — Ты поэтому пропал на двое суток?! — он глотает воздух, в попытках проговорить хоть какие-то слова, но выходит очень плохо, потому что хохот лишь усиливается.       Чонин выдыхает с облегчением. Негатив в голове сразу развеивается, но уши все равно заливаются краской. — Мне Чан... Показывал новые коврики... Но не говорил… Что это от тебя подарок... — еле договаривая предложение сквозь выступающие слезы, Хенджин уже почти лежит на земле. — Ну как можно так пугать?! Я думал ты вообще сейчас уйдешь и оставишь меня! А ты ржешь, говнюк! — Чонин все больше становится красным. То ли от смущения, то ли от стыда, но чувствует он себя как школьник, которого поймали за просмотром фильмов для взрослых. — Да как тут можно спокойно реагировать вообще?!       Хенджин уже успокаивается, вставая в обычное положение, но смеяться продолжает. Пальцы вытирают стекающие по щекам слезы, а глаза слегка щурятся, создавая маленькие морщинки рядом. Чуть набрав воздуха, который так стремительно покидал его легкие, он произнес снова: — У меня к тебе куча вопросов. И ты не отвертишься! — смешки снова слетают с его губ, но уже более спокойно. — Первое: почему ты молчал об этом? Это в том числе претензия, — пальцы на руке загибаются в пересчете. — Второе: почему ты не выходил на связь два дня? Я могу еще понять, первый день ты пытался выжить там, отоспаться, а второй? И Чан тоже не отвечал. Коврики покупали вместе?       Чонин же, выслушивая претензии друга, только и смотрит на своего друга с такой неподдельной нежностью с огромной любовью. Наверное ни один человек в мире так бы не отреагировал, как Хван Хенджин, который целиком и полностью знает и самого Чонина, и его проблему. И пока Хенджин заливается смехом, хватаясь за живот, он смеется тоже, прощаясь с плохими мыслями. — Все тебе расскажи! Но ладно, хер с тобой, — говорит такой же счастливый, как и его друг, Чонин. — Первое, — он тоже показательно загибает пальцы, — мне было жутко стыдно об этом говорить, потому что ты еще тогда меня предупреждал, чтобы я не напивался. И Чана я тоже просил ничего никому не говорить. Перед ним мне о-о-очень стыдно... — тянет он, опуская взгляд. — Второе, я отсыпался у него в первый день, а на второй он просто предложил остаться. Да и моя одежда очень сильно пострадала и не высохла на тот момент. Кстати, представляешь! Он ее постирал, и дал тогда свою... Но это не так важно, — Чонин немного сбивается с мыслей, пока умиляется. — В общем-то, да. Мы поехали за новыми ковриками, потому что те я даже видеть не хотел и попросил их выкинуть, а не отмывать. Как он это сделал сам, я вообще в душе не ромашка. Я б заново всю машину облевал! — хихикает он. — Потом, короче, мы повезли машину на мойку, запах там стоял мерзкий, конечно... — Чонин вертит головой и мощит нос, когда вдруг чувствует перед собой тот ядреный аромат. — Ну, а пока все было на чистке, мы пошли с ним кушать. А вечером домой вернулись на чистенькой машине.       Внимательно выслушивая столь интригующий рассказ Чонина, Хенджин все же понимает, почему он так не хотел об этом говорить. История действительно очень даже постыдная. Но и забавная. Одно только непонятно: ну вот как? Как его друг, самый близкий человек, между прочим, может вообще думать, что он, особенно после собственных бредней про сны и выдуманных (возможно) мальчиков, может просто взять и уйти? Даже если он и говорит, что его терпение имеет свойство заканчиваться, это ведь далеко не значит что он на самом деле уйдет. Это просто угрозы. Бесполезные. — А что вы с Чаном делали весь вечер? Я как-то и не думал, что вы близки... — а этот вопрос звучит осторожно. Вроде ничего такого Чонин-то и не говорил, но что-то здесь кажется странным. И это «что-то» точно умалчивается. И умалчивается хреново, потому что Хенджин все равно это чувствует.       Чонин останавливается посреди дороги и понимает, что отвертеться-то все-таки не получится. И придумывать какую-то отмазку времени уже нет. Остается только говорить правду. Но может хот бы не всю? Но это вряд ли — Хенджин так и так поймет. — Ну, мы немного выпили... — произносит тихо Чонин. — Ты мне недавно вино одно советовал, французское. А мы как раз заехали после мойки в магазин, продуктов на ужин купить. Ну, Чан и предложил взять бутылочку, под фильм, — а глазки почему-то блестят. — Чан предложил? — удивляется Хенджин, потому что Бан Чан практически не пьет. — Ну не я же! Особенно после покупки ковриков, — Чонин отводит взгляд в сторону и нервно смеется. — Ну, и... — вдруг он прерывается, чувствуя, как уши снова становятся красными. — Черт, а мне обязательно все рассказывать? — Да! Ты от меня еще и скрывать что-то собрался? — возмущается Хенджин. — Ты не отстанешь, да? — Ты чертовски прав. — Ладно, — отчаянно вздыхает Чонин. — Но пойдем хотя бы в нужную сторону, — он показывает время на телефоне, намекая, что заведение работает не вечно. К сожалению.       Хенджин кивает и парой шагов равняется с чужими, а их прогулка продолжается. Пока из Чонина вылезают откровения, никто из них и не замечает, как вечер окутывает город. Вместо дневного греющего солнца, теперь город ярко освещает себя самостоятельно — фонарями, вывесками и фарами машин. — Так что дальше? — Хенджин смотрит с непониманием на его реакцию, хотя задавал вроде бы, обычный вопрос. — Боже... — Чонин вздыхает, понимая, что перевести тему не получилось. — Мы приготовили ужин, много болтали, вспоминали прошлые посиделки и время в училище. Они с Минхо ведь окончили обучение раньше нас на два года, и это мы тоже вспомнили. Потом перебрались потихоньку в зал, к дивану и телевизору, с бутылкой вина. Включили фильм, продолжали болтать... — он говорит так тихо, что его едва слышно за шумом города, а в голосе звучала какая-то неуверенность, — И как-то... фильм перестал быть интересным. А ты же знаешь, что со мной происходит под алкоголем? — Хенджин угукает, начиная понимать, к чему клонит друг, а его глаза округляются с каждым новым словом. — Я становлюсь очень мягким и приставучим... Вот и в тот момент вино на меня так же подействовало. В итоге мы переспали...       Хенджин останавливается, стараясь переварить сказанные ему слова, затем сразу парой больших шагов возвращается к Чонину. Кажется, удивительных историй ему на сегодня будет достаточно. После этой особенно. — Чего, блять? — тон у Хенджина звучил как у той самой сплетницы, а глаза стали размером с монету. — Переспали, Джинни. Секс без обязательств. Секс по дружбе... Ну как это еще назвать? — Чонин мнется. — Мы это с ним уже обсудили. Чувств у нас нет, нами управляло желание. Алкоголь и долгое отсутствие секса сказалось на обоих. Вот и все. Я, конечно, не могу сказать, что это не повториться, никто из нас особо и не был бы против... Но только пока у кого-то не появятся отношения!        — Хорошее вино, все-таки... —Хенджин пытается вернуть глаза в нормальное положение, но вообще не получается. — То есть, как другу рассказать, так ты у нас краснеешь! А как пьяным раздеваться на барной стойке и соблазнять официантов, тебе нормально?                         — Это другое! Там у меня стоп-кран срывает… — Пиздец. Чонин, а ты знал, что ты немного с ебанцой? — смеется Хенджин. — Ты не думай, я не осуждаю. Я скорее... Сильно удивлен. Эх, любвиобильный ты мой, — он улыбается, хлопая Чонина по плечу. — Все нормально? — в голосе присутствует некое волнение. — Да. А почему не должно быть? При Чане я не буду эту тему поднимать, не переживай, если ты об этом. Я просто удивлен, что вы выбрали друг друга в качестве партнеров, — Хенджин чешет затылок. — Хотя, так даже логичнее, что ли. Безопаснее. Для тебя. А ты давно вообще проверялся? — Хенджин! Я каждые полгода вообще-то к врачу хожу! Я, по-твоему, шлюха, что ли, какая? — заводится Чонин. — Да я шучу! — смеется Хенджин, обнимая Чонина за плечо.        — Кстати, может позвонить им? Можно было бы позвать их тоже, — Чонин как-то быстро успокаивается и снова преисполняется позитивом.       Хенджин задумывается. Идея-то была неплохой, и они давно не собирались все вместе. Но состояние у него сейчас вообще не для веселых посиделок с компанией. Он и так еле согласился на Чонина. А тут еще и столько откровений услышал. Не вариант.       Если они так соберутся, это нужно будет вливаться в разговор, рассказывать о том, что происходило за время пока они не виделись, о своих каких-то переживаниях, а вся его голова забита этим снов и странным парнем. Да еще и Чану так придется в глаза смотреть, после всего услышанного. Уж слишком неловко, будто на месте Чонина был сам Хенджин. — Давай, наверное, с ними встречу отложим на потом. Вспомни, с каким лицом ты сидел после моих шедевральных историй? Они же вообще поникнут! Минхо может и быстро забудет, но Чан точно начнет мне искать мозгоправа и помощь предлагать. Не хочу их очередной раз заставлять за меня переживать, — это была не единственная причина, но Хенджин не хочет упоминать шаловливую историю. А Чонин понимающе кивает.       Идти до боулинг-клуба остается совсем немного. В воздухе снова повисла тишина. Чонин вновь возвращается к размышлениям о их разговоре в кафе, ему нужно лучше понять ситуацию. А Хенджин рассматривает деревья и любуется пасмурным вечерним небом, так же переваривая все ранее оговоренное. О том, что между собой они не перекидывались словами никто не переживал. Оба знают, что так или иначе, у каждого в голове то, что периодически нуждается в анализе. А находится рядом им было комфортно и молча. Да и яркая светодиодная вывеска уже светит в глаза.