Целая вечность

***

– Сереж, ну, почему так всегда? – ноет Арсений, широко размахивая руками. Язык заплетается, ноги не слушаются, возможно, «Белый русский» напоследок был лишним, еще и вкус у него странный был, но Арсения так все заебало, что очень хотелось стать еще немножечко пьянее. И вот к чему это привело.  – Я же не какой-нибудь задрот, хорошо выгляжу, слежу за языком, всегда так стараюсь, но меня никто не выбирает… – Арсений пошатывается, но ни о чем не жалеет. Если уж притупить чувства и забыться не удалось, то хотя бы он быстро уснет после такого количества выпитого. – Арс, послушай… – абсолютно трезвый Матвиенко тяжело вздыхает, пытаясь подобрать слова, но его перебивают. – Нет, это ты послушай… У нас же так все хорошо было с Сашей, он ухаживал даже, не пытался сразу в постель затащить. А потом, бац, и изменил мне с Егором… С моим, блин, лучшим другом! Да как так-то вообще? Ик! Ой… Прости, Сергуля, ты тоже мой лучший друг, конечно, но про тебя я хотя бы знаю, что ты у меня мужика не уведешь! Да я про Егора… ик… то же самое думал. Ну он же уже сколько с Выграновским встречается… ик! Да что за хуйня… Ик! Сережа смотрит с беспокойством, но как настоящий друг только качает головой и протягивает бутылку воды, и Арсений жадно пьет. Арс его понимает, он вообще все понимает, где-то в глубине души сам за себя беспокоится, но это не мешает ему последние несколько месяцев заниматься саморазрушением. – О чем это я… – продолжает свой пьяный монолог. – Ах, да! И самое обидное, неужели Эду, блядь, совсем поебать на то, что Егор ему изменил? Он же явно в курсе, он на Сашу так скалится всегда, когда в коридорах встречает, что вот-вот накинется и растерзает… А на Егора смотрит этим своим взглядом… Таким… Что у меня у самого дух захватывает. На меня так никто никогда не смотрел… – слова будто застревают в горле, кажется, Арсений сейчас сядет прямо на асфальт и разрыдается. И он уже почти так и делает, но Сережа подхватывает его под руку, замечая этот порыв, приобнимает и ведет в сторону машины. – Арсень, я все понимаю, это очень больно и обидно, но прошло уже восемь месяцев… Надо двигаться дальше. – Я скучаю, Сереж… – По Саше? – удивленно поднимает брови друг. – Нет, конечно. Саша – это так, ты же знаешь… Я же даже не уверен, что чувствовал к нему что-то настоящее, просто было приятно, что кто-то так красиво меня добивался… По Егору скучаю. – Если тебе станет легче, он очень сожалеет… – говорит Матвиенко с едва уловимой горечью. – Ага, так сожалеет, что даже на мои сообщения с предложением встретиться и поговорить не отвечает… Ой, все в пизду… Договорить Арсений не успевает. Из-за угла появляются несколько парней крупного телосложения. Сережа резко отпускает его, из-за чего он ненадолго теряет равновесие и пошатывается, пытаясь устоять. – Я же вам уже все сказал, – говорит Сережа и странно поднимает руки в воздух. И вдруг все заканчивается, и наступает темнота. Это последнее, что Арсений помнит. Он валяется в полудреме с закрытыми глазами и мог бы списать это все на сон, но загвоздка в том, что он это правда помнит. И либо он умер, но тогда непонятно, почему тело ужасно ломит, а во рту ощущается такая жажда, будто он не пил лет триста, что, наверняка, является банальным похмельем, либо – и эта версия кажется все же правдоподобней – их хорошенько так с Матвиенко приложили об асфальт. И если Арсений не умер, то хочется узнать, все ли в порядке с Сережей. Он еле открывает глаза, ожидая увидеть больничную палату, но обнаруживает себя в смутно знакомом помещении. – Ты очнулся, – осторожно говорит Егор, встает с кресла и подходит ближе. – Как себя чувствуешь? В его голосе слышится привычная забота, будто Арсению снова двенадцать, и он заболел злоебучей ветрянкой, а Егор, который ей переболел еще в детском саду, каким-то невероятным образом уговорил его родителей, и те пустили его посидеть с Арсением до вечера, чтобы было не так скучно… Так, блядь. Почему здесь вообще Егор? Где Сережа?! – Где Сережа?! – спрашивает Арс и не узнает собственный голос, до того он звучит низко и хрипло, что его самого аж потряхивает. – И где… я? – уточняет он уже шепотом. Егор бросает неловкий взгляд, но тут же мягко улыбается и отходит в сторону: – Неужели не узнаешь эту комнату? Арсений слегка приподнимается на подушке и оглядывается. Он не в первый раз видит плотные желтые шторы на окнах, которые все равно не прячут громоздкие автоматические ставни, замечает знакомый письменный стол и потрепанный жизнью стеллаж, останавливается взглядом на модном кресле, которого раньше здесь точно не было… Это комната Егора. В доме Егора. Конечно, он ее узнает, они провели в ней столько времени в детстве – иногда вдвоем, иногда втроем с Сережей… Про Сережу, кстати, Булаткин почему-то ничего не говорит, и Арс уже собирается уточнить, но, привставая на локти, ощущает странные изменения в теле, и это отвлекает его от мысли. Шею тянет так, как будто кости срослись заново, хотя он понятия не имеет, как это должно ощущаться, но почему-то уверен, что так и есть. И это охуеть. А еще странно то, что в комнате так много запахов, некоторые очень яркие, некоторые как будто и не отсюда вовсе. Арс пытается сесть, но тело не слушается, и он падает обратно на кровать, все движения кажутся быстрыми, будто он еще даже подумать не успел, что должен сделать, а уже сделал. К горлу подступает приступ тошноты. – Надо поговорить, Арс, – замечает его состояние Егор. – Я сейчас скажу кое-что, и это может показаться странным, но просто доверься мне… – Я тебе уже доверился однажды… – бормочет Арсений, утыкаясь лицом куда-то в подушку. Егор аккуратно поднимает его и разворачивает к себе: – Ты стал вампиром, Арсений. Это звучит как фантазия сумасшедшего, но это так. Я все объясню чуть попозже, но выпей, пожалуйста, сначала… – и протягивает ему пакет с темно-красной жидкостью. Арсений на автомате протягивает руку и берет пакет, в котором, вероятно, кровь. Удивительно, но несмотря на физическое состояние, мозг работает быстро, и Арсений осознает сказанное. Он ничего не чувствует по этому поводу и даже не шокирован, хотя, кажется, что должен быть. Вампиры что, не испытывают никаких чувств? – Мне обязательно это пить? – спокойно произносит он, разглядывая надписи на пакете. – Нет, но если хочешь остаться живым, то лучше выпить… – Егор внимательно следит за его реакциями – Арс как-то подмечает это, даже не глядя, – видно, что тот волнуется. «Живым? Вампиры разве живые?» – думает Арсений и сразу, будто в ответ на собственный вопрос, отчетливо слышит стук собственного сердца. Получается, живые… – Я... эмм… не опасен? – поднимает он взгляд на сосредоточенного Булаткина. – Для меня – нет, – тот качает головой. – Потому что ты тоже… – Да, – с каким-то непонятным облегчением отвечает Егор, будто это давно его тяготило. Что-то тут не сходится, черт побери, ведь Арсений знает его практически всю жизнь, и за всю жизнь он бы заметил, что его друг – вампир. Или стал вампиром. Если, конечно… – А давно? – решается уточнить он. – Ровно восемь месяцев… – почему-то улыбается Егор. Арсений хмурится в ответ, но его тут же пронзает догадкой: – Тогда же, когда ты… кхм… с Сашей… – Выпей сначала, – перебивает Булаткин. – И у тебя будут силы все вспомнить. Если, конечно, хочешь… «Хочешь что?» – чуть не вырывается у Арсения. Жить? Арсений даже не думает. Конечно, он, блядь, хочет жить. Да он, может, вообще только-только начал жить по-настоящему. Съехал от родителей, снял себе маленькую квартирку около университета. У него вообще-то были планы на жизнь, они постановку новую в театре ставить будут, и первые кинопробы через три месяца. Да он, черт побери, еще не встретил человека, в которого влюбится по уши и взаимно, с которым что-то хорошее получится, а не только разбитое сердце или посредственный секс. Поэтому что значит «если хочешь»? Конечно, он хочет! Даже если понятия не имеет, что это будет за жизнь такая. Не давая себе возможности начать анализировать и задавать вопросы, Арсений открывает клапан и пьет. Сначала он не чувствует ничего, но с каждым новым глотком рецепторы будто бы активируются, и он готов поклясться, что сможет разобрать десятки тысяч оттенков вкуса. В теле пропадает ощущение усталости, шею больше не тянет, слух обостряется, зрение становится слишком резким… А еще на него обрушиваются воспоминания, о которых он даже не подозревал. Восемь месяцев назад они с Егором возвращались с репетиции поздно вечером. Просто шли, так же, как и всегда по субботам. Все произошло очень быстро. Откуда ни возьмись появился какой-то парень, проткнул Егора в живот деревянным колом и скрылся из виду в считанные секунды. Арсений даже не успел его разглядеть, подлетел к другу и все, что успел услышать перед тем, как тот отключился, это странное «Позвони Эду». Непонятно, как Арс не поддался панике и почему действительно позвонил Эду, но, кажется, это было хорошее решение. Выграновский оказался на месте буквально через несколько секунд. Или Арсению так показалось, потому что время будто остановилось в тот момент. Он, кажется, просто глупо стоял и смотрел, как Эд вытащил кол и пытался привести Егора в чувство, но ничего не получалось. Да и как могло вообще получиться, если Егора проткнули колом? Проткнули. Мать его. Колом. Почему Арсений стоял в оцепенении и ничего не делал? Ответ на этот вопрос всплывает в памяти довольно быстро.  Егор каким-то чудом все же открыл глаза, Эд весь в слезах резко прокусил свое запястье до крови, пробормотал что-то невнятное и прислонил руку к его губам. Егор прислонился на несколько секунд, а затем отрубился снова. В этот момент Эд вскочил на ноги, подошел к Арсению и сказал: – Отомри и слушай меня: мы сейчас отвезем Егора ко мне, все это время ты не будешь паниковать и будешь делать все, что я скажу, не задавая лишних вопросов. Затем он подхватил Булаткина на руки, подошел к ближайшей машине – очевидно, чужой – и открыл ее буквально одним пальцем. Уложил Егора на заднее сиденье, Арс сел на переднее пассажирское. Уже дома, когда они снимали с Егора одежду, Арсений обратил внимание, что рана заросла так, будто ее и не было. Это удивляло, но Арс ничего не спрашивал, как ему и велели. Они переодели Егора в чистое и уложили спать. Арсению Эд сказал принять душ, смыть кровь и лечь спать в гостевой, а сам остался караулить Булаткина. Утром Егор очнулся, и они очень громко ругались с Выграновским, отчего проснулся и Арс. Ругались, кажется, как раз о нем. – Как ты не понимаешь, это было предупреждение, ты, блядь, умер! Я не понимаю, как вообще ты успел выпить достаточно крови, чтобы обратиться. А теперь и он будет в постоянной опасности рядом с тобой! – явно злился Эд. – И ему нельзя знать, кто ты, кто мы… – Но я не смогу без него, как ты не понимаешь… – Егор, кажется, плакал. – Это ты за свои двести с лишним лет привык, что близкие люди уходят или умирают, а я так не могу, мы всю жизнь были рядом. – Я понимаю, малыш, все понимаю, но мы будем за ним приглядывать. Пусть лучше он будет далеко, но хотя бы живой, – голос Выграновского звучал уже мягче и тише. – Если не хочешь ты, давай я сделаю это. – Я лучше сам, – отвечает Егор через несколько минут тишины. А потом Арсению внушили всю ту белиберду о том, что Егор якобы переспал с Сашей, что сам Арсений решил ничего не выяснять с Сашей и расстался с ним бездушной смской «Я все знаю про тебя и Егора, нам надо расстаться». Эд, кажется, спрашивал, насколько это вообще реалистично, а Егор ответил, что это внушение, поэтому какая теперь разница, этого мудака-оборотня надо от Арса держать подальше, и таким образом они убьют двух зайцев одним выстрелом. На что Эд сказал, что зайца убивать не надо, и они оба хихикнули. В итоге велели забыть обо всем, что произошло в эти пару дней. Если быть откровенным, Арсений слышал про вампиров, но наивно полагал, что тех истребили сто с лишним лет назад, как было сказано в некоторых учебниках истории и в интернете. Исследования выглядели достоверно, поэтому факт существования вампиров его удивляет не сильно. Удивляет другое. – Саша – оборотень? А Эду двести лет? – спрашивает он Егора, когда допивает пакет с кровью и откладывает его на тумбу. – Вкусная, кстати. Булаткин смотрит на него несколько секунд и начинает смеяться. – Серьезно, это все, что тебя волнует? – Пока что да, – улыбается Арсений и все-таки садится, в этот раз это получается сделать довольно легко и естественно. – Эду – двести двадцать один. – Пиздец, ты встречаешься с чуваком, который почти на двести лет тебя старше? – подкалывает Арс. – Ага, прикинь? – улыбается Егор. – А Саша действительно оборотень. У них с вампирами старые терки, и через тебя он хотел подобраться ко мне. – Зачем? – Арсений пока нихуя не понимает. – Они думали, что я тоже вампир, я же встречался с Эдом уже пару лет, и обычно вампиры обращают тех, с кем… Ну, ты понял. – Ого… А что они хотели от вас? – Старые терки, говорю же. – То есть ты не уводил у меня Сашу… Ты просто не хотел, чтобы я знал, что ты… что вы… – Арс замолкает, чувствуя себя глупо. – Прости, мы хотели, чтобы ты был в безопасности, но, как видишь, не вышло… – Егор глядит виновато и явно что-то не договаривает. Но Арсений, хоть и ловит себя на этом наблюдении, решает его проигнорировать. Его лучший друг его не предавал, и это гораздо важнее. Почему-то собственное чувство вины вдруг накатывает с какой-то особой силой. – Это ты прости, я же такое про тебя наговорил в театре… И вообще везде… Господи, какой ужас… – Арсений в шаге от паники. – Эй, смотри на меня и дыши медленнее, – берет его за руку Егор. – Чувства и эмоции у тебя все обострены, как ты мог заметить. Не вини себя, ты не знал, и я не обижался. Скучал, но точно не обижался. Давай, вдох-выдох… Эта дыхательная практика и умиротворяющий голос друга помогают, Арсений приходит в себя довольно быстро и почти физически ощущает, как паника отступает. Окей, вампиры не просто что-то чувствуют, они охуеть как много всего и как сильно чувствуют. – Это ты меня обратил? – решает сменить тему он. – Нет, и я был против… и за это ты меня тоже прости, – Булаткин отпускает его руку и уводит взгляд в сторону. – Тогда как? – не понимает Арсений. – Это сделал я, – заявляет Эд, входя в комнату. – У нас тут проблемки некоторые, и я уговорил Сережу подлить тебе в коктейль мою кровь. На всякий случай. Извиняться не буду. – Э-э-э… – Арс подвисает, переваривая сказанное. – Спасибо? – Я сделал это не для тебя, а для него, – Выграновский указывает на Егора, получает в ответ от него укоризненный взгляд, но не обращает на это внимание и продолжает говорить с Арсением: – Что? Мы оба знаем, что он бы винил себя в твоей смерти всю отведенную ему вечность. А я слишком эгоистичен и слишком его люблю, чтобы позволить ему жить с ебейшим чувством вины. Арсений смущенно кивает от таких открытых признаний, потому что раньше эти двое при нем так не откровенничали. Замечает, как Егор смотрит на Выграновского с нескрываемым обожанием, и вздыхает – ему самому бы тоже так хотелось. Подумать об этом не успевает, так как резко осознает, что Эд упомянул Сережу. – А что все-таки с Сережей?  Эти двое переглядываются на мгновение – Арсений теперь успевает подмечать и такие детали – но оба продолжают молчать. Это злит, Арс вскакивает и, не осознавая, что он теперь пиздец какой сильный и быстрый, случайно вдавливает Егора в стену. Сказать и сделать Арсений ничего не успевает, так как его тут же отталкивает  Выграновский и заслоняет собой Булаткина. – Спокойно, мужик, я как тебя обратил, так и крякну обратно, окей? – предупреждает Эд. – Просто скажи, что с Сережей, – все еще раздраженно, но уже спокойнее говорит Арс и делает пару шагов назад. – Он жив, – на этих словах Арсений все же выдыхает и садится на кровать. – Но это все, что я знаю, – добавляет Эд и замолкает. Повисает тишина. Егор подходит ближе и садится рядом, слегка приобнимая Арсения за плечи. Выграновский смотрит с подозрением, словно готов в любой момент снова осаживать Арсения, но, удостоверившись, что тот ничего делать не собирается, садится в кресло, на котором прежде сидел Егор. – Объясните? –  просит через несколько минут Арс, когда удается совладать с собственными эмоциями. Эти двое снова переглядываются, но затем Егор кивает, и Эд ему все рассказывает. Оказывается, Сережа тоже не обычный человек, а сильный колдун из древнего и очень могущественного ковена, и он нужен оборотням, чтобы свергнуть, как выразился Выграновский, «одного главного дядю». Сережа посылал их куда подальше много раз, потому что этот «главный дядя» – во-первых, древний вампир, от которого произошли многие другие вампиры, в том числе сам Эд, во-вторых, «этот дядя» уже много-много-много лет помогает ковену, и, в-третьих, они с Сережей еще и близкие друзья. А оборотни не совсем дураки, конечно, в курсе этого, но им нужен именно Сережа, так как заклятие, которое было наложено, – кровное, и наложила его пра-пра-пра-…-прабабка Сережи (сколько там на самом деле «пра», Арсений не запомнил, но суть уловил). Поэтому они решили Сережу похитить и под внушением заставить его провести ритуал и снять заклятие. Тот, конечно, на вербене, да и собственная магия защищает его от внушения, но это легко обойти при помощи каких-нибудь продажных ведьм и ослабляющего заклинания. Короче, вероятность, что у них получится этот план провернуть, немаленькая. История впечатляющая, конечно, но кое-что в ней вызывает вопросы. – А оборотни тоже умеют внушать? И если Сережа такой сильный, то как они смогли его похитить? – выпаливает Арс, как только Эд замолкает. – Не умеют ничего эти псы позорные, – вздыхает Эд. – Я знал, что они что-то замышляют, но не знал, что именно. Мы вообще-то прямо следили за Сережей в последнее время, но вчера он попросил не делать этого, и я почему-то послушал, – он хмурится и замолкает, в голосе его проскальзывают нотки вины. – Почему послушал? – Потому что он хотел обеспечить тебе, идиоту, приватность беседы. Ты же уже чувствуешь,  что можешь слышать гораздо дальше этой комнаты? – Угу, – соглашается Арсений, а самого тоже начинает затапливать чувством вины. Из-за тупых обид и страданий он решил в очередной раз напиться и поплакаться Сереже в жилетку, а в итоге рискнул жизнью друга, да еще и своей в придачу. – Расслабься, ты не виноват, – Выграновский будто читает мысли. – Оборотни для Сережи не опасны, поэтому я согласился. Но я просчитался, – таким уязвленным Арсений видит его впервые. – Им помогает кто-то из наших. Из вампиров в смысле, а не прям из наших. Кто именно, мы пока не знаем, но как выясним, я его сожгу, блядь, – Эд сжимает кулаки и отворачивается ненадолго. Арсений смутно вспоминает информацию из прочитанных учебников и интернета: вампиры бессмертные, но убить их вроде как можно – проткнуть деревянным колом в сердце, обезглавить или сжечь. Возможно, есть что-то еще, но это пока не важно. Сейчас волнует другое. – А у вас же… точнее, у нас есть план по вызволению Сережи? – спрашивает он. Непонятно в какой раз Булаткин и Выграновский переглядываются, и эти их безмолвные диалоги начинают подбешивать. Арс чувствует, как внутри начинает закипать нечто похожее на ярость, и пробует медленно считать про себя до десяти, чтобы не заводиться с таких пустяков. – Тебе пока нужно восстановиться и научиться себя контролировать, – наконец, говорит Егор. – Восстановиться для чего? Мне же не надо никого убивать, чтобы не умереть? – уточняет на всякий случай Арсений, а то, кажется, он что-то такое тоже читал. – Нет, конечно, – усмехается Эд. – Выпитой крови достаточно. Не все так жестоко в нашем мире. –А интернет иногда врет, – подмигивает Егор. – Но как же Сережа... Разве нам не надо торопиться?  Эти двое опять переглядываются. Честное слово, Арсений держится изо всех сил, чтобы никак это не прокомментировать. Они еще говорят, ему нужно научиться себя контролировать, да он уже почти мастер в этом деле. – Ритуал проводится в полнолуние, до него еще две недели, – спокойно отвечает Эд, и это спокойствие передается и Арсению. – Они не тронут Сережу, более того, он им нужен сильный, поэтому обращаться с ним будут хорошо. Если не считать внушения. – А этот ваш «главный дядя» не хочет его спасти? – задает, как ему кажется, логичный вопрос Арс. Однако Выграновский в момент становится мрачнее тучи и резко его обрывает: – Он не в курсе, и говорить мы ему не будем. – Почему? – не удерживается Арсений, хотя осознает, что дело пахнет жареным. Простите-извините, жизнь Сережи ему как-то важнее. – Потому что он конченый ублюдок, которому нет дела до тех, кто был ему друзьями, и нам не нужна его помощь, – зло выплевывает Эд. – Эд, я должен тебе кое-что сказать… – встревает Булаткин.  Они снова – снова, блядь, – молча смотрят друг на друга. Арсений вдруг даже осознает, почему его это так раздражает: никто и никогда не понимал его вот так, без слов. И это, сука, зависть, да. Глупая и банальная зависть. И она такая сильная, что аж зубы сводит. А так теперь вообще все чувства и эмоции будут? А можно как-нибудь отменить? – Не говори, что ты ему звонил, – Выграновский смотрит на Егора в упор и так пронзительно, что Арсений даже забывает про свои эмоции, а вот сам Егор даже взглядом не ведет. – Не ему, Диме. И очень просил ничего не говорить Антону. – Он все равно расскажет, – как-то сдувается Эд. – Обещал, что не скажет, и я не вижу причин ему не доверять, – мягко произносит Булаткин. – Они приедут послезавтра. С Катей. Вдвоем. – А Дима, Катя, Антон – это вообще кто? – все же не выдерживает и влезает в разговор Арсений. – Вот пусть он тебе и расскажет, – бросает Эд и стремительно вылетает из комнаты. Егор вздыхает и прикрывает глаза на пару мгновений. – Ты точно не хочешь сначала отдохнуть? – поворачивается он к Арсению после. – Точно, – уверяет его Арс, хотя чувствует, как усталость возвращается в тело, и накатывает легкая сонливость. А он уже обрадовался мысленно, что теперь не будет уставать. Вообще никогда. И что можно не спать. И не есть. Столько времени свободного будет… И вообще, как это все работает? – Я тебе завтра расскажу, как это все работает, – вдруг улыбается Егор. – Я, что, сказал это вслух? – Ага… Ладно, давай к твоим вопросам, а то ты ведь не отстанешь. И Булаткин рассказывает про древних или, как их еще называют, первородных вампиров. Всего их двое – Антон и Дима.  Когда-то данным-давно, более тысячи лет назад, древний ковен ведьм и колдунов подвергался нападкам со стороны оборотней. Оборотни вылавливали старейшин ковена поодиночке, убивали их детей, и все это делалось лишь для того, чтобы прекратить потомство ведьм на своей, как они считали, территории. Это было слишком жестоко и беспощадно, и тогда ведьмы решили обратиться к черной магии и провести ритуал по возрождению демонов. Согласно древним писаниям ритуал можно было провести только с молодыми людьми, не обладающими магическими способностями, и ровно в ночь, когда наступит их двадцать пятый день рождения. В ковене тогда жили двое юношей без роду и племени, чьи родители когда-то не вернулись с охоты, выбор пал на них. Антонию и Деметрию – как их звали при рождении, это сейчас они просто Антон и Дима – было около 18 лет, когда их начали готовить к ритуалу. В течение семи лет их обучали боевому искусству, магическим знаниям и истории, а также развивали в них повышенное чувство справедливости и чести. От них никогда не скрывали, к чему именно их готовят, и в свой двадцать пятый день рождения они пошли на ритуал добровольно, зная, что им предстоит умереть и воскреснуть, если все будет сделано правильно.  Сначала обратили Антона, через пару месяцев – Диму. Так и появились первые вампиры. Все остальные вампиры были обращены от их крови. Катарина – а сейчас просто Катя – первая обращенная вампирша и возлюбленная Димы. Она была молодой и подающей надежды ведьмой и должна была возглавить ковен после смерти отца. Но еще до ритуала они с Димой провели тайный брачный обряд, а Катя, будучи уже достаточно толковой и сильной в магии, узнала из писаний, что вампиры могут создавать себе подобных. Мысль, что когда-то им с Димой придется расстаться была для нее невыносима, и она под предлогом собственной безопасности и бессмертия начала просить Диму обратить ее. Тот сначала был против, не желая ей такой жизни, но через пару лет поддался на ее уговоры и все-таки обратил. Катя утратила часть своей силы после обращения, но все же осталась ведьмой. Ковен был жутко недоволен, хотели даже изгнать Диму и Катю, но тогда вмешался Антон, обещая уйти вместе с ними и оставить ковен без защиты, тем самым предъявив не просто ультимативные условия, против которых сложно было пойти, но и заявив свои права на лидерство в целом. После этого инцидента ковен закрывал глаза на обращения, при условии, что вампиры защищают их. Так был заключен первый пакт между вампирами и ведьмами. Антон оказался довольно вспыльчивым и жестким лидером, особенно это проявлялось в полнолуния. Катя, заметив это одной из первых, заколдовала для него несколько сдерживающих колец, что позволило ему не терять авторитет из-за импульсивных решений и сохранять лидерство несколько столетий.  А когда началась охота на ведьм, к ним за помощью стали обращаться ведьмы и колдуны из других ковенов. Они в помощи не отказывали, и вампиров становилось все больше. Тогда же один колдун помог разгадать природу Антоновой ярости. Все оказалось до смешного ироничным – тот, кого создали, чтобы бороться с оборотнями, сам носил в себе их ген. Антон никогда не превращался в волка только потому, что ген активируется, когда носитель гена кого-то убивает, а свое первое убийство Антон совершил уже будучи вампиром. Но ген можно активировать с помощью магии, и тогда как минимум проблема с оборотнями будет решена, потому что Антон станет гибридом, и как самый могущественный оборотень будет признан их новым вожаком. Катя отыскала в древних писаниях нужный ритуал, однако сама провести его не смогла – не хватило сил. Она заручилась поддержкой самой сильной на тот момент ведьмы из ковена, той самой пра-пра…-пра-бабки Сережи, ритуал был проведен, и оборотни признали Антона вожаком. Так Антон стал держать под контролем и вампиров, и оборотней. За тысячу с лишним лет происходило всякое, поэтому репутация у него сложилась вполне определенная. Кто-то считал его жестким, но справедливым, кто-то ублюдком конченым, кто-то называл чересчур принципиальным, но абсолютно все знали простую истину: Антон не терпит лжи, не прощает предательств и готов за своих близких убивать и сворачивать горы. Сотрудничать с Антоном было гораздо выгоднее, чем воевать. И вот сейчас местные волки почему-то решили взбунтоваться и свергнуть власть. Не будь Сережа здесь единственным колдуном, они бы не рискнули, но в современном мире ковен не живет вместе, в этом нет нужды, они лишь собираются раз в год, чтобы провести какие-то важные ритуалы, а дальше живут своей жизнью. Вообще-то вампиры приглядывают за ковеном все еще, но в этот раз не углядели, так как в их рядах затесалась крыса. Поэтому они встряли в эту неприятную ситуацию, но Булаткин уверяет, что Дима обязательно придумает, что делать. Арсению многое становится понятно. Больше не удивляет, что Сережа раз в год в одно и то же время навещает каких-то дальних родственников, что Эд никогда не сближался с самим Арсением, но при этом тесно общался с Сережей, не удивляет, что он скалился на Сашу, ведь тот оборотень… Вообще все становится на свои места. Ну, почти все. – А можно вопрос? Почему Саша вел себя так, будто и в самом деле изменил мне с тобой, если это не так? Почему не пытался что-то исправить там… – Я рассказал ему, что именно внушил тебе, и попросил его держаться от тебя подальше. Прости за это тоже. – И он просто согласился и ушел? – Арсению мерзко принимать такую реальность. Ему не изменили, но сделали еще хуже – его использовали и просто выбросили, когда он больше стал не пригоден для реализации каких-то своих целей. И этот человек говорил ему теплые слова, водил на красивые свидания, строил планы о совместном будущем. Внутри разрастается чувство собственной никчемности, помноженное на бесконечный вампирский множитель. И это, блядь, невыносимо. – Ну ты чего, Арс, – Булаткин снова замечает его состояние. – Он мудак конченый и мизинца твоего не стóит. Когда-нибудь ты встретишь того, кого полюбишь и кто полюбит тебя тоже, таким, какой ты есть. Тем более, как любят говорить все вампиры, которых я знаю, – закатывает глаза Егор. – У тебя на это теперь це-е-елая вечность. Он говорит все это так заботливо, с таким участием, что Арсения изнутри разрывает на мелкие кусочки. Арсений, оказывается, так по нему скучал. Эмоции снова завладевают им полностью, и из-за нахлынувшей сентиментальности до него не сразу доходит смысл сказанного. А когда доходит, шок сразу же перехватывает его внимание.  Целая вечность.  Нихуя себе! А что если он всю эту вечность так никого и не встретит? Он что, будет в полном одиночестве? Приехали, конечно. Егор аккуратно касается его плеча: – Ты как, м-м? Не совладаешь пока с эмоциями, да? – Ага. А как ты понял, что… – Арсений не договаривает, потому что его понимают. – Ну, я же тоже это проходил. Первые пару дней трудно, поэтому важно обеспечить тебя безопасными условиями, а дальше привыкаешь, это становится чем-то естественным и неотделимым от тебя, и ты просто как будто с самого начала знаешь, как это контролировать. Что ж, звучит логично. Человек ко всему привыкает, значит, и вампир сможет, не так ли? Тем более у него на это теперь целая вечность. Эмоциональные качели знатно выматывают, но в голове так много вопросов, что Арсений сопротивляется собственной усталости. – А много вообще вампиров? – спрашивает он. – Во всем мире? Достаточно много. – И прямо все они знакомы с древними? – Нет, конечно, –  посмеивается Егор. – Обычно с древними знакомятся либо когда накосячили жестко, либо когда те сами по каким-то причинам к кому-то проявляют интерес. – Но ты прямо звонил этому Диме, вы, получается, близко знакомы? – Так получилось, – кивает Булаткин и оглядывает Арсения пристально. – Это длинная история и не моя, ее должен рассказать Эд. – А у него какие-то проблемы с ними? Он так странно отреагировал, – Арс не может удержаться, его берет в плен собственное любопытство. – Только с Антоном, и я бы не сказал, что проблемы. Насколько я знаю, все, у кого с Антоном были проблемы, давно мертвы. Как видишь, Эд живой. – А ты с ним тоже знаком? – Пересекались, но не сказал бы, что прям знаком, да и общаюсь только с Катей и с Димой. Дима вообще часто нам помогает тут… Ну, не смотри ты так на меня, – Булаткин его хорошо знает и этот блеск в глазах, который у Арсения появляется, когда он чем-то увлечен, считывает сразу. – Да, здесь явно не обошлось без участия Антона, но больше ничего тебе сказать не могу. – Совсем-совсем ничего не скажешь? – Сегодня точно нет, тебе правда стоит восстановить силы. – А Эд, он… ну… вернется? – Он отходчивый, – Егор едва заметно улыбается, но Арс замечает, что тот беспокоится о Выграновском, хоть и старается казаться спокойным. – Он тоже очень хочет спасти Сережу, и я думаю, что в глубине души он согласен, что посвятить в наши дела Диму было хорошим решением, ему просто нужно время, чтобы это принять. Не переживай об этом, ладно? Да и тем более Дима за Сережу сам кому хочешь голову оторвет. – Ого… Я многое не знал о своих друзьях, да? – зевая, спрашивает Арсений. – И это было только ради твоей безопасности, Арс. Ты отдыхай пока, – тот встает с кровати, освобождая место, и Арс решает последовать его совету и прилечь. – Как будешь готов, я тебе все-все расскажу и познакомлю со всеми нашими… Хотя никого нового ты там не увидишь, скорее всего. Арсений бы задал еще кучу вопросов, но как только голова касается подушки, сон накрывает его со стремительной скоростью. Почему вообще вампиры хотят спать? Удивительно.