Лишь у но́г Твоих я счастлив - || (И я низвергну возлюбившего меня)

      Проводив взглядом ушедшего наверх сына, с обманчивой лаской Джон провёл рукой по волосам врученного ему принца и заправил за ухо вьющиеся пряди: — Раз на тебе… — он осмотрел Дэнни с хитрой ухмылкой, — набедренная повязка раба, значит… — Я знаю, что это значит, отец. Денница загадочно посмотрел в ответ и получил пощёчину. Лёгкую. Не больно, но… Унизительно. — Не смей поднимать глаза на меня, без приказа, — слишком спокойным тоном напомнил отец. Принц тут же опустил лицо и потупил взгляд, принимая свою повинность. — Иди, и поучись у Томаса домашней работе — ты этого никогда не делал и не умеешь. А потом заменишь его в этом. — Но!.. — от такого неожиданного распоряжения, Дэнни забыл на секунду, что он не в привычной для себя среде и статусе и с возмущением приоткрыл уста. Ещё одна пощёчина, легко — только ровными пальцами Джона, напомнила, что здесь и сейчас он весомо ниже звания «Крон-Принц» и это уже причиняло дискомфорт гордому Дэнни. Осознание данных обстоятельств ущемляло его эго и било под дых гордыне, что в конвульсиях задыхалась… Но приказ вседержителя превыше всего. Поклонившись, Денница ушёл на кухню.

…

Вернувшись в комнату, Джон подошёл к сыну. — Папа!.. — Дин с надеждой поднял лицо на родителя, лишь взглядом умоляя избавить его от пытки. — Устал… Знаю. — генерал погладил вспотевшие у кромки на лбу волосы сына. — Давай, — он подставил Дину локоть, чтобы опереться, кивком разрешив встать. — Спасибо… Встав с кресла, сын благодарно поцеловал руку родителя и… Секунду промедлив, он продолжил осыпать поцелуями его широкую ладонь, держа в своих. С тоской и неиссякаемой нежностью, Дин покрыл поцелуями каждый перст родительской руки и, остановившись на большом пальце, втянул его с жаждой в рот, несмело заглянув в глаза. Отец с лаской в улыбке кивнул, позволяя сыну эту вольность и погладил его волосы свободной рукой. — Дин… Сын даже не думал прерваться, быстро пробегаясь языком и втягивая щёки… Он словно надеялся повлиять на Джона такой простой уловкой. — Дин. — Уже серьёзно. — Хозяин… — медленно скользнув влажными губами вверх, сын выпустил изо рта его палец и, встав на колени, склонил низко голову. — Я умоляю Вас… Я прошу… Я хочу… — Чего же ты хочешь? — снисходительно хмыкнув, приподнял бровь генерал. — Я хочу… — стеснённо облизав губы, сын бегло прошёлся взглядом от ширинки на брюках отца вверх, и остановил свой взор на его синей рубашке в районе солнечного сплетения. Сглотнул жаждуще. — Хочу поцеловать… Согласно прикрывая веки, Джон провёл рукой вдоль своей рубашки, чтобы не тратить время на пуговицы и она распахнулась. Приблизившись на коленях, Дин склонился и припал губами к ямке меж рёбрами отца и, закрыв глаза от удовольствия засосал слегка горячую его кожу… Положив ладонь на затылок сына, отец запрокинул голову и широко улыбнулся, наслаждаясь нежными поцелуями, что Дин оставлял всё ниже к пупку, стоная от удовольствия ощущать вкус его кожи. Делая короткие передышки, Дин снова жадно присасывался к горячей, не густо покрытой чёрными витками волос коже и, с явным наслаждением слизывал миндальный её вкус и вдыхал голодно мускусный запах… Сжимая слегка волосы ребёнка между своих пальцев, отец разрешил своему телу реагировать на происходящее и, спустившись с поцелуями ниже, Дин почувствовал, как в подбородок упёрлась знакомо ощутимая вершина. Подняв лицо и посмотрев на родителя, Дин сглотнул жаждуще, изо всех сил надеясь, что он заслужил эту милость. Со спокойствием и лаской во взгляде, отец кивнул, и открыл ширинку, освободив своё роскошное возбуждение, чего Дин был лишён слишком долго. Обильно смочив слюной губы, Дин обхватил ладонью объёмный горячий ствол и, наклонив к себе, обвёл языком крупную его вершину… — М-м-м!.. — издав вожделённо стон, он раскрыл широко рот и пропустил фаллос глубоко в горло, с удовольствием ощущая на языке его тонкий вкус. Заглотив слишком глубоко, он перекрыл себе доступ кислорода, отчего сразу почти с пошлым звуком выпустил изо рта пленённую часть отца: — Кхм!.. Боже!.. Папа… — Не спеши, — тихо, но властно приказал отец. — У нас есть время. И не вздумай кончить сейчас. — Папа!.. — Дин с сожалением вздохнул, в ответ на запрет отца. — Хм… Я так и думал, — ласково произнёс Джон, на такой вздох. — Открывай рот. Когда сын послушно раскрыл губы, он вновь вогнал свой член так, что упёрся в заднюю стенку его горла и положил ладонь на затылок Дина, не позволяя отстраниться. В непроизвольной попытке вдохнуть, Дин начал сжимать горло, доставляя отцу невероятные ощущения… Когда сын поднял на него слезящиеся глаза и неосознанно дёрнулся от нехватки воздуха, отец лиш сильнее сжал пальцы в его волосах и задержался так ещё на несколько секунд. Затем резко вышел полностью и… От резкого головокружительного вдоха, Дин начал сильно, неконтролируемо кончать. — Открой рот, — приказал отец и, когда Дин снова разомкнул уста, вставил между его губ только головку члена, начав извергать сладкий поток горячего семени. — Глотай… С удовольствием сглатывая поток жизни из отцовского фаллоса, Дин содрогался оттого, что его собственный член всё не мог успокоиться, отдавая новые и новые капли жемчужной жидкости и роняя их на его сведённые бёдра. Отдышавшись, Дин развёл колени, чтобы не навредить животу и согнулся с поклоном, упираясь лбом в серый кафель прямо у ног Джона: — Простите меня, прошу! Я… Это случайно. — Поднимись, — без тени эмоций скомандовал генерал. И, когда Дин снова встал во весь рост, явил в своей руке тонкий силиконовый стержень, соразмерный длине пениса Дина. — Нет… — шёпотом попросил сын, покачав головой. — Я не спрашивал твоего согласия. Расслабься. Ты знаешь, как нужно. Обняв ладонью его фаллос, отец быстро и точно загнал инструмент в узкую дырочку на вершине, оставив сверху лишь тонкую короткую ниточку. — Отправляйся в душ. Позже продолжим. Щёлкнув пальцами, отец переместил сына в душ их с Сэмом спальни, чтобы избежать неудобств с остальными присутствующими в доме.

…

      — Как идут дела? — спросил генерал, явившись гостиную, где Томас работал с пылесосом, а Дэнни, сидя на диване наблюдал. — Всё нормально, господин, — выровнявшись, нажал кнопку выключения и ответил Томас. — Я думаю, теорию ты уже знаешь, Дэнни, — строго произнёс отец. — Поменяйтесь местами. Встав с дивана, Денница перехватил шланг пылесоса и, кивнув слуге садиться, продолжил чистить ковёр вместо него. — У тебя неплохо получается, — с доброй усмешкой прокомментировал Джон. — Потом ещё пыль… Везде. И стирка. А на кухне… — На кухне уже всё сделано, — кивнул Томас. — Я надеюсь, ты позволил новому помошнику поработать? — Да, господин. Дэнни помогал мне. То, что его имя упомянули без титула или звания, заставило принца сцепить зубы от гнева. Выключив прибор, Денница подошёл к отцу и склонил голову. — Говори. — Господин… Сколько ещё продлится моё наказание? — Не могу сказать точно… Пока я не решу, что ты усвоил урок. — Но я… — Что? — Я устал, — тяжело выдохнул принц. — О. А ты же хотел понять, как приходилось папе Дину, когда он жил здесь до тебя. Я показал тебе всего лишь треть того, что приходилось делать и чувствовать ему. — Я понял, отец. Я всё сделаю. Гордыня притихла и затаилась внутри принца, сменившись сочувствием и сопереживанием папочке. Дэнни ещё больше захотелось принять на себя всё, что принимал папа Дин, в том числе и потому, чтобы понять, сколько же внутреннего света живёт в родителе, и так ли его много у самого Дэнни. Кивнув, отец отправился в свою комнату.

…

      Выполнив все свои многочисленные задания, Денница очень устал физически, что было для него ново, непривычно и неприятно. Он чувствовал себя… униженным. А его гордость Крон-Принца ущемлённо забилась в самый дальний уголок души и оскорблённо молчала. Но он был твёрдо намерен идти до конца. — Входи, — ответил генерал, на стук в его дверь. Переступив порог, Дэнни увидел отца сидящим на кровати, одетым лишь в домашние джинсы… Джон что-то увлечённо читал, держа в руках раскрытую книгу. Принц с покорой опустил голову, ожидая приказов. — На колени, — строго скомандовал генерал, закрыв книгу, и отложил её на тумбочку у кровати. Когда Дэнни медленно опустился на колени, Джон жестом поманил его к себе. Упёршись на руки, сын на четвереньках подполз и, управляемый жестом руки генерала, остановился между его широко расставленых ног, положив руки на бёдра отца. — Паршивый щенок! — гневно прошипел отец ему в лицо, больно схватив за волосы на затылке. — Ты годен называться только подстилкой повелителя, наложником, а не наследным принцем. То, чем ты занимался сегодня, лишь сотая доля того, что пришлось пережить твоим родителям и… То, что для тебя выглядит, как развлечение, для Дина было жизненно важной необходимостью. Ну как, понравилось тебе работать руками, вместо того, чтобы щёлкнуть пальцами? Отвечай. — Это… Трудно. — Трудно… Устала, маленькая вредная сучка? — Устал, — честно ответил ребёнок, всхлипнув от боли и унижения. — Ай. Больно! — Это ещё не больно… Потянув за волосы вверх, отец жестом указал лечь на кровать поперёк и, когда принц принял позу, заломал его руку подтянув к лопаткам! — А-а! Больно, отец! — Да-а… — самодовольно ухмыльнулся Джон. — А теперь тебе больно. Нравится? — Нет! Отпусти, пожалуйста! — О. — В голосе Джона звучала удовлетворённая улыбка. — Ты забыл, как нужно обращаться к хозяину? — Прошу, хозяин, прошу, пожалуйста!.. — Руки вдоль тела, — приказал отец, освободив его левую. И взял из шуфляды в тумбочке свой офицерский ремень, что принц краем глаза заметил и дёрнулся. — Будешь дёргаться, я свяжу тебя и добавлю ударов, — предупредил отец, подняв край набедренной повязки ему на спину и тем самым оголив задницу. — Считай вслух. И, замахнувшись, Джон резко и нещадно полоснул вдоль его задницы ремнём! — Один!.. Ай-й! Два. Джон стегал ремнём резко и сильно, обсыпая ягодицы Дэнни обжигющей болью, с которой он не сталкивался доселе. Принц вздрагивал, охал и стонал, но генерал пподолжал нещадно награждать бледные его ягодицы красными полосами вдоль и поперёк… — … Пятнадцать! Отец!.. Остановись, прошу! Мне больно!.. Не могу больше. — Ребёнок всхлипнул и в его голосе послышались слёзы. Отец прекратил кару и отложил ремень. Затем, позволив себе эмоции, снова схватил орудие и с размахом нанёс четыре удара вдоль спины принца! — Ай-й! А-а!!! Хватит! Джон отбросил тут же ремень и запер разбушевавшиеся эмоции под замок. Встав, он отошёл на два шага и отвернулся, за спиной вложив левое запястье в правую ладонь, поставил ноги на ширине плеч. — Видишь?.. Думаю, теперь тебе не так интересно пройти по тропинке Дина до самого конца. Говори. — Простите меня… Хозяин, — проявив стойкое терпение и железную волю, ответил Денница. — Я постараюсь терпеть, если Вам угодно продолжить. — Можешь подняться, — проявил милосердие генерал и, когда принц со стоном встал и опустился перед ним на колени, протянул руку для поцелуя благодарности. — Спишь рядом с диваном в гостиной, — отдал распоряжение отец. — На диване спит Том. Если поменяетесь местами — накажу обоих. Понял? — Да, господин. Покорно кивнув, принц поднялся и покинул комнату Джона, который всё ещё стоял спиной к двери.       Почти сразу после ухода Дэнни, в дверь постучали. — Войди, — разрешил Винчестер. — Отец… — Прошу, Ваше величество. — Развернувшись лицом к сыну, Джон указал ему на кровать, предлагая сесть. — «Ваше величество» остались в Аду, — устало ответил сын, присев на край отцовского ложа. Внимательно осмотрев его от устало опущенной головы до узких ступней широко раскинутых ног, Джон остановил свой взор на вырезе белой майки, что придавала сыну уютный, домашний вид. Отец понимающе хмыкнул и присел рядом. — Ты… Не меня ждал?.. — потерев рукой родинку у носа, с догадкой произнёс Сэм. — Да. Не ждал. Но я рад, что ты зашёл. Ты… Хотел разобраться? С этим тоже, я полагаю. — Ты думаешь… Что в этом возможно разобраться? — Для меня нет ничего сложного… Ведь я люблю тебя тоже, — с доброй улыбкой сказал генерал, пристально посмотрев ему в глаза. — Это же… Не может быть правдой? — с надеждой на противоположный ответ, переспросил сын. Джон кивнул плавно. — Говоришь, что я вру? — Нет… — Сэм покачал головой. — Нет, но… — Но я не часто демонстрирую это? Да… Знаю. Но если бы я тебя не любил, я бы ненавидел тебя. Здесь не может быть середины. Понимаешь? — Кажется… Да. Ведь, у тебя было миллион возможностей убить меня. Джон согласно кивнул, показывая, что понимает ход мыслей сына. — Сэм… Ты никогда не сможешь занять место своего брата. Не потому, что я не хочу. А потому, что ты другой… Понимаешь? Но я ненавижу однообразие, — со смешком заявил отец. — Наверное, поэтому вы мне так дороги оба. — Оба… — подняв лицо на родителя, задумчиво повторил сын. Джон плавно кивнул, согласно прикрывая веки. — Я… Собирался в душ, — отец посмотрел с вопросом в глазах. — Подождёшь или… Хочешь присоединиться? — Мне… С тобой?.. — Я не настаиваю, — пожал плечами генерал. — Иди… — кивнул Сэм. — Я буду здесь. Поднявшись, отец щелчком пальцев переоделся в чёрный шёлк длинного халата и вышел. Бросив задумчивый взор на прикроватную тумбочку, сын кивнул своим мыслям и встал…

…

      Вернувшись снова к себе, Джон закрыл дверь и остановился в нескольких шагах от кровати, отбросив на пол полотенце, чем вытирал волосы. От звука упавшей вещи сын, сидевший перед кроватью на пятках, вздрогнул едва заметно… Но не пошевелился, оставаясь спиной к вошедшему. Кивнув, будто чего-то подобного он ждал, отец вдумчиво прошёлся взглядом от серебристой цепочки, что опоясывала голову сына начинаясь, очевидно, на лбу, вниз… Отметив кожаный чёрный ошейник на нём, Джон опустил горячё-карий взор ниже… От узкой полоски кожи портупеи, застёгнутой поперёк спины, к золотому поясу набедренной повязки из такой же чёрной кожи. Сзади вещь была настолько короткая, что прикрывала ягодицы только до половины — сверху, оставляя на виду поджарые половинки, что были тесно прижаты к пяткам под ними. Медленными шагами Джон подошёл к сыну и легко огладил его волосы, спустившись ладонью ниже к шее… Заведя руку назад, Сэм перехватил его ладонь и, повернув только голову, поцеловал тыльную сторону кисти. На долгих несколько секунд отец застыл… пытаясь осмыслить то, что сейчас происходит. — Этот внегласный, неозвученный закон известен со времён существования Ада — поцеловать руку. Целуют руку лишь тому, кого неоспоримо признают выше себя и собственного я, кому готовы служить и подчиняться. И, получить такой знак от этого сына… Даже дальновидный и проницательный стратег Джон Винчестер никогда не мог себе представить подобного. — Сэм… Прозвучало с недосказанным вопросом… С тихим удивлением, с отцовской теплотой и пониманием. Кивнув каким-то своим мыслям, отец взял под контроль накатившие эмоции и решил разобраться в себе потом. А сейчас… Не мешало бы удостовериться, что всё так, как ему сейчас показалось. Джон обходит сына и останавливается перед ним. Голова повелителя опущена и глаза смотрят в пол. Руки смирно сложены на коленях. Спереди на ошейнике серебряное кольцо для поводка, и вниз от шеи спускаются две ровные полоски портупеи, что ниже груди уходит назад. А на поясе широкая пряжка того же золотого ремня, обрамляющего набедренную повязку, что спереди длиной до середины бедра. Осмотрев сына придирчивым взглядом, отец протягивает ему руку ладонью вниз… тем самым принимая его подношение и желая напомнить себе и ему, что дороги назад уже не будет. Плавно наклонившись вперёд, Сэм вновь целует руку отца, всё так же не поднимая глаз, и от этого взор генерала загорается медным. Обхватив пальцами его подбородок, отец поднимает лицо сына и видит розовый рубин в форме капли на его лбу, — символ преданности и чести. — Смотри на меня, — командует Джон. Его голос тихий и строгий, как первые звуки зарождающейся грозы. И только сейчас Сэм поднимает на него взгляд. В этом взгляде отец находит все ответы на неозвученные вопросы… В этом взгляде доверие, надежда и упование, покора и повиновение, и безысходность. Хлёсткий удар ладонью по левой щеке Сэм пропускает без тени злости… Он расслаблен внутренне и поэтому его слегка заносит вправо. Но он быстро ловит равновесие вновь. — Я… Даю тебе шанс сделать вид, что ничего этого не было и удержаться на вершине, — доставая душу цепким взглядом, зло говорит Джон, пробегаясь глазами по лицу сына. Но Сэм покорно ждёт дозволения ответить… И это уже ответ. — Говори, — разрешает отец. — Я… Не смогу удержаться без Вашей помощи, отец. Генерал кивнул, понимая, что затеял сын и вместе с этим осознал, что не может отказать в этой помощи. Ведь он любит и этого сына. Любит… Любовь эта не имеет столько граней, как та, что он чувствует к другому сыну — ни что не имеет столько граней, но Сэм тоже его ребёнок. А значит и его ответственность, его счастье и его печаль, тоска и ликование, его то… Что щемит под сердцем и то, что кормит его гордыню. Его драгоценное дитя. — Я знаю, чего ты хочешь, Сэм… — с хитрой догадкой в глазах, произнёс отец. — Это разумный выход, но… Почему ты не хочешь справиться сам? Я знаю, ты можешь. — Потому что… У меня есть отец. Это значит, что я не должен справляться сам, не так ли? На такой ответ, Джон уверенно кивает, погладив чёрную бороду… — Да. Ты прав, Сэмми. «Жаль, что я так поздно дал тебе это понимание» — думает отец, глядя в глаза с оттенком своих. Развернувшись, жестом двух пальцев генерал зашторивает окна и блокирует дверь. А затем поворачивается снова… Джон проходит к креслу у противоположной кровати стены и садится. Достав из рядом стоящей тумбочки бутылку «Джонни», он наливает в стакан и, сделав обжигающий глоток, тяжело молчит… — Я… Никогда не хотел власти, Сэм, — задумчиво говорит он, вксколыхнув в стакане напиток. — Но она слишком тяжёлая для тебя и это не оставляет мне выбора. Хотя… Я думал, ты справишься. — Я могу… Но не хочу, отец. Если… Ты этого не хочешь, я найду способ, но… — Но этот способ выгоден нам всем, — закончил отец таким тоном, словно принял решение, и жестом руки поманил сына к себе. Упираясь на руки, Сэм медленно подполз к родителю и уткнулся лбом в его прикрытые шёлком халата колени. — Ты же знаешь, что твоя затея обязывает меня сорвать последнюю «штабу» с твоего тела? — бесцветно спросил генерал, положив тяжёлую свою руку на голову сына. — Да, отец, — вздрогнув на выдохе, ответил повелитель. — Хорошо… Залпом допив алкоголь, отец вернул тару на тумбочку и, слегка отстранив сына развязал пояс чёрного одеяния, не раскрыв пока полы. — Скажи мне, — обняв ладонью лицо сына, Джон погладил большим пальцем родинку у его носа… — Скажи, ты готовился к этому? — Да, но я… Не готов, — хмыкнул смущённо Сэм. — Понимаю… Ты не можешь быть готовым к такому. Хорошо… Я должен напомнить тебе, что ты отдал мне свою волю, пятнадцать минут назад, и теперь не можешь противиться или оспаривать мои приказы. — Отец посмотрел испытующе. Сэм только согласно кивнул. Для короля очень трудно не иметь предположения, как с ним могут обойтись теперь… Это, как нырять с обрыва, не зная, какой камень может убить тебя на дне. Сэм хочет попытаться безоговорочно доверять Джону, как его брат. Но после стольких лет непонимания и вражды… Для этого нужно переломать себя, словно сломать неправильно сросшуюся кость, чтобы получить в итоге правильное строение собственного тела. Повелитель кивает покорно. — Я знаю, отец. — Как и знаешь, что для совершения задуманного тобой, ты должен попросить меня… Поэтому, всё случится тогда, когда ты будешь готов попросить. — Благодарю Вас, — выдохнул сын. — Встань. Поднявшись на ноги, повинуясь отцовскому жесту руки, сын повернулся к нему спиной… — Тебе очень идёт, — с улыбкой в голосе сообщил отец, осматривая такой откровеннный вид младшего сына. — Никогда не думал, что ты можешь так выглядеть. Расставь широко ноги и нагнись вперёд. Упрись руками в колени. Когда Сэм принял заданную позу, положив ладони на его задницу отец развёл упругие половинки, чтобы посмотреть, насколько тщательно готовился сын. По не слишком плотно сжатому сфинктеру было понятно, что растяжка потребуется вряд ли и Джон ухмыльнулся довольно. — Вижу… Готовился. Поднявшись с места, отец обходит сына и подаёт жест выровняться. А после, притянув к себе за талию, ласково и мягко целует его губы, с особой нежностью проникая в рот языком. Сэм крепко обнимает папу в ответ, цепляясь за его плечи, как за последний выступ на обрыве, с которого он стремительно летит вниз. С доверием и неиссякаемой надеждой он отвечает на поцелуй и, под мягким напором Джона позволяет себе поверить отцу снова. Отпустив сладкие его губы, отец легко целует в уголок рта и начинает нежными поцелуями спускаться вниз по скулам к шее… Оставляя невесомо нежные поцелуи, папа неожиданно чередует их с лёгкими укусами и зудяще засасывает бронзовую кожу. В таком темпе, что предугадать, когда снова он сомкнёт свои зубы на нежной коже сына, невозможно. От хитрой ласки отца Сэм распаляется и начинает вольно постанывать, запрокинув голову и отставив одну ногу, для лучшей опоры. Джон не упустил из внимания этот жест и тут же проехался пальцами по шву под напряжённой мошонкой, до шёлковой кожи зажатой всё ещё дырочки, проникая неожиданно средним пальцем внутрь. И благо, что правой рукой, он поддерживает сына под лопатками сейчас, иначе Сэм давно упал бы, будучи настолько расслабленным этими руками, губами… — Вс-с-с!.. — обиженно шмыгнув маленьким носом, Сэм втянул воздух сквозь зубы и неосознанно попытался свести ноги. — Тише… Тише, сынок, — тихо проговорил отец, чередуя слова со сладкими поцелуями. — Это не больно… Я должен понимать ситуацию… — сделав несколько движений туда-обратно, папа вынул перст из его попки и обхватил ладонью упругий мешочек мошонки, начав массировать бархатную кожу, перекатывая в руке тяжёлые яйца. — Хорошо… Ты хорошо подготовился. Ты молодец. Знаешь, как папочке нравится… — Вс-с!.. Ох! Папа… Сладкая улыбка озарила лицо полководца, от этого «папа», озвученного с восторгом и жаждой, вожделением. — Я здесь, малыш… Говори. — Обняв пальцами его возбуждение, отец начал неспешно двигать кулаком вверх-вниз, сильнее сжимая под головкой. — Скажи, что тебе нравится это… — Да… О-о!.. Нравится. Папа… Я хочу… Сам от себя не ожидая, Сэм начал произносить подобное, где-то глубоко в себе понимая теперь, что Дин не виновен в подобном поведении перед отцом — это всё Джон. Всё ещё присутствующим сознанием, Сэм думает, что часть дьявольской силы жила в отце всегда, иначе как ему удаётся творить подобное с людьми, не прилагая особых усилий. — Хочешь, чтобы папочка утолил голод твоей тесной дырочки? — снова пробравшись и щекоча пальцами вход. — Скажи мне. — Да… — хаотично и быстро кивая. — Да. Хочу. Сделай это, пожалуйста! Раскрыв полы своего халата, Джон берёт ладонь сына и кладёт на свой огромный член, стоящий в полную силу и твёрдый, кажется, не слабее алмаза сейчас. — Хочешь его?.. — бархатом хрипотцы в голосе, с жаром спрашивает отец над самым ухом. — Хочешь, чтобы папочка заткнул зудящий голод внутри маленькой попки? Обхватив ладонью его увесистый ствол, Сэм сглатывает, едва не поперхнувшись слюной и кивает медленно, восторженно проводя рукой по всей длине. Он, словно загипнотизированная удавом жертва, идёт на всё, что предлагается этим колдовским голосом и подкреплено жаром отцовского тела рядом. Сейчас, Сэм не сказал бы точно, связано это с тем, что он поцеловал отцовскую руку, переиначив что-то в собственных энергиях, или это было в нём всегда и он просто не замечал сам в себе… Одно он чувствует совершенно точно — он хочет. Неистово… Жаждуще требуется ему, немедленно насадиться на этот член. — Хорошо… Сегодня, я хочу тебя раком, — без зазрения сообщает отец и у сына расслабляются колени, едва удержав его на ногах, от остроты услышанного. Сэму никто, никогда не говорил подобного и, он уверен, что никто даже думать не смел о нём в подобном ключе. И от этого ситуация ещё сильнее разъятряет беспокойное сознание. Он кивает быстро и часто, не в состоянии ответить словами. — На кровать, — уже более осознанно и строго командует отец. — В коленно-локтевую позицию. Поставь ноги как можно шире. Когда сын принимает заданную позу, он слышит, почти сразу, едва уловимый шорох, с которым падает вниз одежда папы и отец встаёт на колени позади него. Джон несколько секунд любуется аккуратными половинками раскрытой для него задницы, обрамлённой лоснящейся кожей «одежды»… Оглаживает руками округлые ягодицы и, переводя взгляд на слабо блестящую от смазки дырочку, направляет туда свой член… Почувствовав, как настойчиво широкая вершина отцовского фаллоса касается входа в его тело, Сэм сжал пальцами беж покрывала и, через долю секунды ощутил как, напористо расталкивая плотно сжатое колечко мышц, в него вторгается горячая твердь возбуждённой плоти. Протолкнув внутрь только головку, отец снова выходит резко и повторяет всё вновь, чтобы расслабить узкую дырочку и снизить сопротивление мышц… — А-а-а!.. Ам-м-м! — грудные стоны на грани боли, вырываются из приоткрытых уст сына и он изо всех сил старается не сопротивляться проникновению. — Боже… Маленький, не стесняйся, стони ещё, для меня. Ты прекрасен, Сэмми. — Огладив шёрсткой ладонью его загорелую спину, отец хватается рукой за кожаную полоску поперёк: — Кричи, если хочешь, — разрешает он и одним движением вгоняет свой огромный член до конца в почти девственную тесноту его попы. — А-ах! А-а! — крик не столько от боли, сколько от незнакомых доселе ощущений… В том числе и эмоциональных. Всё ещё присутствующим сознанием Сэм пытается принять и осознать, что сейчас он, стоя в самой постыдной позе, с трудом принимает в себя невероятно большой член отца. Но труднее всего поверить самому себе в том, что Сэм почти просил его об этом… Он едва не слюни пускал, когда Джон отдал этот приказ. И он хотел этого… Если быть честным с собой — хотел. Чувствуя, как распирает и расталкивает нежные стенки кишки объёмная головка этого агрегата, каким-то краем опьянённого отцом сознания, сын всё ещё пытается понять, как Джону удаётся такое. Как он смог повлиять на Сэма так, чтобы он опустился до этого. До упора насаженный на ворвавшийся в него фаллос, Сэм замер, боясь сделать хоть какое-то движение. — Папа… — Дыша напряжённо и прерывисто. — Остановись, прошу. Вняв его просьбе, отец остановил движение, погладив нежно по бедру сына. — Не бойся… — наклонившись, прошептал отец ему в затылок. — Папочка не причинит вреда моему мальчику. Дав ребёнку привыкнуть к ощущениям, Джон плавно вышел из его тела, а затем снова резко вторгнулся внутрь, намеренно уже зацепив нужную точку в теле сына. — А-ах! Оу-у!.. — Да… Давай, скажи это. Наращивая темп, отец начал всё быстрее врываться в жаркий шёлк этой дырочки, каждый раз точно проезжаясь по скоплению нервов внутри. До боли прикусив зубами кожу на шее у кромки волос, Джон обхватил свободной рукой его член, начав с силой дрочить в такт движениям своего таза… — Оу-у!.. — От зашкаливающей остроты удовольствия сын взвыл, начав в рваном ритме подмахивать бёдрами и подаваться назад — навстречу. — Папочка, папа!.. — Ещё скажи… Скажи, как хорошо папочка трахает твою вредную жопку. — Со всей пошлостью звука шлёпая крупнымы яйцами о плоть ребёнка. — Хорошо… А-ах! Хорошо, да. Мне хорошо, папочка! Мне… Ай-й! Нравится, что ты мой. — Это вырвалось неожиданно, даже для самого Сэма, но он понадеялся, что при таких обстоятельствах отец не обратит на это внимания. Замедлившись… Отец делает несколько мощных, последних толчков и кончает, изливаясь в растянутое им нутро… Чувствуя это, Сэм замирает, гадая, что прикажут ему. Позволят ли тоже, прийти к завершению бури в его теле. С неприлично чавкающим звуком покинув тело сына, отец переворачивает его на спину и, широко разводит ноги ребёнка, сгибая в коленях. Любяще заглянув в глаза, Джон задирает на живот его скудную одежду, открывая себе вид на колом стоящий пенис, что плотно прижимается к животу, ожидая разрядки. Подвинувшись немного назад, отец наклоняется и, без каких либо предпосылок, забирает глубоко в рот ожидавший вынимания фаллос… От этого жеста отца Сэм распахивает разом глаза и рот, но почти не успевает удивиться, потому что Джон начинает творить что-то запредельное языком по всему напряжённому стволу, одновременно пропуская член глубоко в горло, и сглатывает часто, создавая немыслимый эффект для нежной головки… — Папа!.. Не успевая подумать, сын бессознательно сжимает в кулак его чёрные волосы и подбрасывает задницу, мощно кончая глубоко отцу в горло… Джон замер, послушно принимая сладкую струю из его тела и не шевелился, пока не сглотнул последние вязкие капли. Когда Джон выпустил из своих губ его пенис и сел, Сэм замер, в шоке от того, что не смог удержать контроль и позволил себе такую вольность с отцом. — Не извиняйся, — с улыбкой в глазах сказал родитель, предугадав, что Сэму хочется сказать. — Я никогда не позволил бы того, чего не хотел сам. Щёлкнув пальцами, отец избавил сына от всякого подобия одежды и аксессуаров, медленно лаская его тело всё ещё горящим медью взглядом. Затем лёг рядом и, дотянувшись, тягуче нежно поцеловал губы ребёнка… — Сэмми… — отстранившись немного, отец подпёр голову рукой, лёжа вплотную к нему боком и посмотрел с едва заметным укором в глазах. — Нужно было сказать, что тебе нравится, когда я твой. — И ты… Ты не против? Джон покачал головой. — Нет… Конечно, нет. Я против, чтобы моих детей что-то снедало, что-то не давало покоя. И, если я могу с этим помочь… Тем более, если я этому причина, я рад, что могу разобраться и помочь. И… Не смей думать, что я делаю это только для тебя. Я тоже тебя люблю, Сэм. — Я… Не знал. — Прости… — Но мы… Не завершили ритуал и… — Сэм… — с уверенностью на лице, Джон обнял ладонью его щёку. — Это случится, когда ты будешь готов. Я не заставлю тебя, хоть и могу теперь. Я знаю, что ты скажешь, когда решишься. Сын обещающе кивнул. — Папа… — Сэм посмотрел неуверенно. — А можно, ты?.. Можно, я…? — Малыш хочет спать? — почти с издёвкой спросил, усмехаясь, Джон. Сэм кивнул нерешительно. — Хочешь, чтобы я уложил тебя? Поняв то, что сын не смог сказать в слух, отец щёлкнул пальцами, и сверху на них упало покрывало. Не говоря ничего больше, Сэм развернулся спиной и прижался к отцу, кутаясь в его объятиях и закрывая глаза. — Спи, сынок, — тихо проговорил отец, размеренно поглаживая его тело поверх покрывала. Джон… Словно вернул себе второе я, которого долго не слышал. Будто собрал себя вновь воедино. Оказывается, он сам не знал, как ему не хватало этого сына, и понял это только сейчас, когда прочувствовал его насквозь, потому что Сэм позволил. Генералу чувствовалось, будто он открыл в себе второе дыхание… Будто вернул себя полностью — себя прежнего. Ведь… Из-за любви к Сэму так ревностно обижался когда-то Дин. И именно из-за Дина, он закрыл глубоко любовь к Сэму и забыл, как ярко она когда-то сияла. И вот сейчас… Сейчас отец снова чувствует себя полноценным. Все недостающие для этого пазлы собраны… Осталось только правильно сложить всю картину. Когда дыхание сына замедлилось и Джон понял, что его ребёнок спит, он тихо встал со своего места и накинул халат, собираясь посмотреть, как там другие его дети.