Иммунитет

пользователь yawnzzn поделился записью «Хотите спойлер? Скоро в воздухе будут витать холодные нотки…»       Если у ребенка спросить о том, как в его представлении выглядит дом, то карапуз с огромной вероятностью опишет кирпичное сооружение, пару пластиковых окон, двери и фасад крыши. Укажет на мать с отцом, если будет духовно просвещенным, родители ведь самые близкие для беззащитных, только начавших познавать мир, крох.       Со временем, мировоззрение формируется наряду с личностью и понятие дома становится у каждого своим, индивидуальным. Нет каких-то общепринятых форм, людей и мест.       Каждый волен выбрать свой дом сам.       Дом Ёнджуна пахнет заварной лапшой и едой из доставки.       Звучит отбиванием пальцами ритма по клавиатуре и скрежетом ручки о бумагу.       Забавно иметь столь важный ресурс, как деньги при себе, но совершенно не пользоваться им. Вероятно, из-за этого отец и не пытается брать сына в учет, как полагается.       Чхве Ёнджун чувствует себя бездомным. Смешно, ведь место для ночлега имеется и оба родителя живут и здравствуют в силу своих возможностей. — Как обычно? — Бомгю за барной стойкой не морщит нос, как это бывает, когда видит первого посетителя. Совсем нет, он изучающе всматривается в задумчивую мину напротив, выискивая ответы на все волнующие насущные вопросы.       Почему тот пишет рассказы? Сколько ему вообще лет? Почему прилип именно к Бомгю? Что вообще мужчина нашел в печенье со вкусом шоколадной зубной пасты? — Чего? — В каких облаках ты витаешь? — беззлобно спрашивает Бомгю. — Судя по погоде — в снежных. — А заказывать что будешь? — Да, как обычно. — озвучивает заказ Чхве и плетется за свой столик, где его уже поджидает раскрытый ноутбук с недописанным текстом.       Блог и рассказы приносили неплохой доход, некоторые романы даже издавались в ограниченном тираже, поэтому хобби с уверенностью можно назвать удавшимся не только со стороны моральной, но и материальной в том числе.       Все, как правило, начинается с идеи, вот и его крепко засевшая в голову мысль смогла-таки выбраться за пределы черепной коробки. Назвать себя гением пера и мысли Ёнджун не мог, язык не поворачивался, но судя по масштабам отдачи — чтиво у него было сносное.       Первый, хотя правильно было бы выразиться — нулевой читатель внимательно вчитывалась в каждую написанную тогда вручную строчку и букву, кивала с серьезной миной и указывала на плюсы и минусы. Может, от жалости или чересчур доброго сердца минусов она практически не называла, нахваливая подростка за его первые шаги. Милая секретарша отца была поистине хорошим человеком. Возможно, из-за того, что она была матерью, к Ёнджуну относилась примерно на том же уровне, на котором родители относятся к своим детям, ну, или ей действительно было жалко доходягу, за которого решили все еще до рождения.       Рожденный вне брака и спрятанный за семью замками от посторонних, Ёнджун всегда был предоставлен сам себе, как главная ошибка системы. Мать, обозлившись на его отца, оставила никому ненужное дитя в отцовском доме, а сама, подмотав быстро вещи, уехала куда подальше, ведь статус любовницы мало что мог ей предоставить. А мужчина, будь он неладен, оставил маленького сына при себе, чтобы не поползли слухи.       Так и шли годы с ворчливой няней, а позже добавилась компания мачехи с младшим братом, которому повезло куда больше, ведь рожденный в браке мальчишка растоптал единственный вариант для Ёнджуна пробиться в высшее общество.       Мачеха, на удивление, оказалась женщиной понимающий и благосклонной, не отзывалась о досуге Ёнджуна, как о чем-то смешном и бесполезном, как младший брат. Конечно, никакой заменой мамы она не стала и даже не пыталась, но он никогда и не просил подобного акта милосердия. Зато собеседником она была отличным, правда вот виделись они довольно редко, ведь отцовский режим не щадил никого. Статус жены давал некий щит, но при этом минусов все равно было немерено. Как-то Ёнджун спросил ее, почему та не разведется и не подаст на мужа за периодические побои и не всегда человеческое отношение к ее персоне. На это она лишь махала рукой, мол, ради благополучия Джунхёка и его беспечного будущего можно вытерпеть и не такое. В такие моменты Ёнджун всегда хотел возразить, но голос разума подсказывал, что не его это дело — учить взрослых людей жизни. Джунхёк был глупым до одури, хотя оценки в школе получал неплохие благодаря усердной работе и дополнительными занятиями с репетиторами, но вот по жизненному опыту дальше детсадовца, к сожалению, не продвинулся.       Наверное и секретарша до изнеможения засиживалась за своим рабочим местом подле кабинета отца, зная, что дома ее ожидают любимые дети, ради которых и нечеловеческое отношение работодателя вытерпеть была в силу. Матери вообще дамы очень сильные. Имея свою, Ёнджун иногда, совсем изредка, подумывал о том, как славно было бы поужинать домашним самгёпсалем и кимчи, в приготовлении которого учувствовала вся семья.       Мама с годами брала трубку все реже, а встречи и вовсе превратились в красные числа календаря раз в несколько месяцев. В этом нет ее вины, однажды принял истину он, будучи уже не ребенком. Женщина ведь не знала, как сложится ее жизнь и сколько боли принесет когда-то любимый мужчина. Ёнджун был похож на отца, вот она и не смогла принять свое дитя. Наверняка тоже себя во всем винила, вот и свела все их общение к минимуму.       Кай называл его мягкотелым сопляком, когда дело касалось семейных проблем. «Хватай уже быка за рога и выдвини ультиматум отцу, он ведь сам тебя оставил, так пусть отдаст тебе часть акций и должность повыше. Чего ты боишься?».       Будто все так просто.       Ёнджун вздрагивает, когда по столу легонько постукивают костяшками пальцев. Надо же, задумался, что перестал замечать происходящее вокруг. За соседнем столиком уже сидела молодая девушка с кофе и аппетитным чизкейком, Тэхён вовсю носился по территории бара с телефоном и ругался с поставщиками, а Бомгю стоял над ним, держа в руках стаканчик с американо.       В этот раз на крышечке красовались кривые звездочки вокруг имени, что не могло не вызвать на губах легкую улыбку. — Хочешь поговорить? — спрашивает Чхве, ставя стакан на столик возле ноутбука. — Ты сегодня сам не свой. — Мы разве настолько близко знакомы, раз ты знаешь какой я обычно? — вздергивает бровь Ёнджун и смотрит на собеседника с неким вызовом. Никакой злости и негодования, скорее, его ведет внутривенный азарт. — Нет, но мы же можем это исправить, верно? — усмехается бариста, вступая в зрительный контакт с лисьими глазами.       В паре метров что-то громко падает, ударясь о плитку на полу. Тэхён выронил из своей, обычно крепкой, хватки ящик ненавистных апельсинов, которые-таки смог отвоевать у поставщиков. Парни резко оборачиваются на источник шума и сталкиваются с тяжелым взором хозяина бара. Непонятно на что так обозлился Кан, но вид у него был максимально враждебный, Ёнджун был отчасти уверен, что виновником сего беспредела является он сам, но развивать собственную теорию совсем не хотелось, точно уж не здесь.       Бомгю, наконец отмерев, достигает друга несколькими шагами. Опускается на одно колено рядом с Тэхёном и помогает аккуратно укладывать немного побитые фрукты обратно в ящик. — Как же так, Тэ, — обеспокоено причитает Чхве. — Сегодня, я погляжу, у всех плохой день? — Какого черта этот розовый тут каждое утро ошивается еще до открытия? — шепотом спрашивает Кан приятеля, опускаясь на корточки рядом. — Тебе должно быть в радость, что клиентов больше поутру, тем более Ёнджун очень даже неплохой тип, просто со стороны кажется странным. — оправдывает он знакомого, хотя все еще слабо понимает, что вызвало в Тэхёне этот шквал негативных эмоций. Если бы друг знал, что их утренний посетитель — писатель его любимого романа, то давно бы скакал вокруг розоволосого, вознося того на небеса. — Он и Субину не понравился. — зачем-то вставляет Тэхён, словно ищет поддержку у еще одного друга, который, к сожалению, сейчас снова торчит на новой работе. — Нашел кого в пример привести, это же Субин, вспомни, кто ему вообще нравится кроме нас с тобой. И то, зная его, могу предположить, что нас он терпит в силу обстоятельств. — Ладно, твоя взяла, но Чхве Ёнджун явно что-то из-под тебя хочет. — намекает он уже прямым текстом, украдкой посматривая на упомянутого, который вошел во вкус и печатал что-то на своем ноутбуке. Видимо, решил таким образом отвлечься и заняться делом, чтобы не сталкиваться с недобрым взглядом Тэхёна.       «Да я и не против, если он действительно что-то хочет» — проносится в голове у Бомгю, но в слух подобное он предпочитает не произносить, чтобы не расстраивать друга еще сильнее, иначе новоиспеченному знакомому действительно придется несладко.       Закончив с небольшой уборкой внепланового апельсинового хаоса, Бомгю с Тэхёном донесли несчастный ящик до пункта назначения за барную стойку, поближе к соковыжималке.       За следующий час дел у Бомгю прибавляется, утренние клиенты забегают за завтраком и кофе, а от количества людей приходится подключать Тэхёна. В четыре руки работа двигается быстрее и чуть легче. В такие моменты, замечаешь, как в их механизме не хватает одной дотошной детальки, которая всегда выполняла все махинации с напитками и пирожными очень трепетно и щепетильно. Долго, но зато клиенты всегда были в восторге от подачи Чхве Субина.       С Ёнджуном так и не удается нормально поговорить, поэтому волнение так и остается томиться в глубине души. Бомгю сглатывает этот ком, прощаясь с писателем, и желает тому хорошего дня на работе.

***

      Назвать школу вторым домом — себя не уважать.       Ханни все еще с трудом воспринимает квартирку нерадивой бабушки за место, которое можно окрестить домом, все-таки там нет ничего, что связывает ее с беззаботным прошлым, мамой, друзьями и мелочами, которые наполняли ее короткую жизнь нужным смыслом.       Сейчас же, ее и без того крохотный мирок был сосредоточен на поздних посиделках с соседями сверху, которых Ханни воспринимала как заботливых старших братьев, ведь Субин всегда сможет рассказать что-нибудь занятное и не менее интересное, а Бомгю выслушает и поможет в совсем паршивые моменты. Они разные, но отлично дополняют друг друга, сами того не подозревая. Также, не менее важным пунктиком она бы выделила приключения отважной принцессы, которая, если вчитываться между строк, совсем таковой не являлась.       Совсем как сама девчонка.       Экзамены дышат в спину, а Ханни, кажется, уже давно свыклась со своим положением. Одноклассники вновь и вновь напоминают о том, где ее место, выливая клубничное молоко в столовой прямо на голову. Волосы, не славившиеся хорошим качеством из-за вечного стресса и не совсем полезного питания, не шибко радуются новой «масочке», поэтому приходится молниеносно ретироваться в уборную, дабы смыть все безобразие.       Розоватая жидкость неприятно стекает ниже по шее, тем самым пачкая все больше участков тела. Кран с теплой водой на этом этаже барахлил и не работал, а идти в другой санузел было далековато, тем более со всем кипишем на голове, так что пришлось обойтись тем, чем богаты.       Мокро и ужасно холодно. На улице температура слегка переваливала за единицу, а в школе отапливался только основной корпус, поэтому школьница, с частично влажными волосами, угрюмо сидела на своей последней парте у окна и вчитывалась в новые послания, оставленные дорогими душе одноклассниками, ручкой прямо на парте.       Учитель физики жалобно посмотрел на нее, задержавшуюся из-за очередного казуса и лишь указал на ее место. Никогда она их не поймет. Взрослые люди, а проку от них ноль. Все эти глаза, полные сочувствия и сострадания, общую картину не изменят, но преподаватели все так же закрывают глаза на выходки обеспеченных хулиганов и продолжают тихо вести уроки, цепляясь за свое рабочее место.       «…Ирэн изранила всю себя, пробираясь сквозь лабиринт. В прямом смысле сквозь — время поджимало, поэтому не осталось иных вариантов, кроме того, чтобы пойти напролом через колючие кусты диких роз…»       Осталось отсидеть еще каких-то полтора часа, а затем наступит долгожданная свобода. Короткая, но от этого более желанная и драгоценная. С самой собой никогда не бывает скучно людям с высоким интеллектом, как-то раз вычитала она в какой-то неизвестной статье. Этот факт утешает. В своих способностях она сомневалась редко, поэтому часть загонов сразу отсеивались, но для большóй ненависти к самому себе многого, к сожалению, не нужно. Достаточно и банальной усталости.       Паркет противно скрипит, одноклассник, крепко сложенный парень, подвигает стул прямо к парте Фам, отчего мысленно девочка готовится к очередному акту самозащиты, хотя вряд ли кто-то из обидчиков решит применить физическую силу прямо в кабинете. — Похожа на брошенного мокрого щенка, — своим гнусавым голоском пропела одноклассница, которая в их коллективе славилась огромной популярностью. Да, деньги реально много решают. — А ведь молоко наверное было вкусное, жаль что ты не распробовала. — Щеночки обычно милые, а эта больше на обозлившуюся на весь мир шавку похожа! — хохочет небезызвестный Джинхёк, который, кажется, на Ханни помешан, иначе объяснить его вечные подколы, которые со временем переросли в нехилую травлю и подтолкнули других учеников в классе выплескивать весь накопившийся гнев на новенькой, которая оказалась не в то время не в том месте. — Может называть тебя дворняжкой? Хэй, как тебе новая кличка? — Звучит лучше чем потаскуха, соглашусь, но тебе не кажется, что это не справедливо? — Спрашивает с нотками сарказма, вот-вот выкинет что-то, что точно заведет ее в могилу. Но страх пропал еще в стадии зародыша, поэтому мазохизм у нее на генетическом уровне прописался. — Тебе ли говорить о справедливости, когда нам приходится терпеть твое присутствие в стенах класса каждый день?       Как же раздражают. Попасть в средневековье и спасаться от драконов и орков в разы лучше, нежели пребывать на ежедневной основе в этом болоте, выслушивая в свой адрес мерзкие комментарии, на которые даже если и решишь ответить — усугубишь ситуацию.       Школа не дом, это самая настоящая клетка. — Не честно, что кличка есть только у меня, ведь у каждого песика должно быть имя, мне тебя даже жаль. — тормоза отказывают и на полной скорости здравый смысл взмывает и слетает с трассы.       Всмятку.       Щека неприятно ноет и мгновенно наливается алым цветом, совсем далеким от ее мертвенной бледности.       Лезть на рожон можно, но никто не говорил, что легко.

***

      На четвертом этаже, который был в полном распоряжении пиар отдела, дальше по коридору можно было дойти до первого архива. Субин со своей верной спутницей шваброй, неторопливо двигался к нужному месту, непринужденно проходясь по полу влажной тряпкой, чтобы отвести от себя возможные заинтересованные взгляды (таковых конечно же не оказалось, ведь уборщики, как правило, особым спросом в этих кругах не пользуются).       Дверь открывалась по специальной ключ-карте, раздобыть которую труда не составило. Понадобилась лишь ловкость рук и рассеянный стажер Ким Сону, который Субина просто обожал и возносил на небеса, стоило ему однажды помочь мальку с одной программкой пятиминутной работы, так тот стал вовсю благодарить и бегать за «гением» хвостиком. Когда карта соприкасается с электронным замком, лампочка из красной превращается в зеленую, дает добро и отмыкает дверь.       Шумное помещение встречает отличным от коридора холодом и гудением огромной системы компьютерных блоков. Звуки подобного рода не вызывали в нем отторжения или неприязнь, скорее, все это место было таким правильным, уединенным уголком с кипящей в работе машиной. Все в точности так, как когда-то рассказывал мама. Вероятно, не так давно тут был косметический ремонт, свеже покрашенные серые стены и новенькие шкафы для документов, придавали этому месту большую обособленность от остальной части этажа, фигуристо выкрашенной в яркие цвета для создания позитивной атмосферы. Где люди находили связь между такими понятиями, как работа и радость, было не особо понятно, но если бы Субину предоставилась такая возможность поработать в подобном месте, то он наверняка бы смог вынести оттуда что-то хорошее. Как минимум все эти безжизненные машины откликались в нем, как нечто родное и давно упущенное. Он не мог найти объяснений этим чувствам, впрочем, как и многим другим. Диагноз имел большие минусы в плане адаптации и простых человеческих эмоций, которые для всех вокруг были обычным делом, пока Чхве Субин даже не пробовал мечтать об этом. Как вообще вы прикажите мечтать о том, о чем даже не знаете?       Мечты — это не то, что Субин мог себе позволить. В его, с виду обычном, но совершенно отличном от окружающих мозгу, хранятся тонны файлов на бесчисленное количество терабайт. Неизвестно где хранилище берет свое начало и когда место в нем хватать не будет. Но пока есть возможность сохранить каждую деталь, любую, самую невзрачную и незначительную мелочь, он готов мучаться, терпя головные боли, только бы не забыть и не оплошать.       Все моменты, проведенные с младшим братом бок о бок — одни из самых дорогих в его памяти. Бомгю такого же мнения не придерживается и до уровня Субина не дотягивает. Да, звучит высокомерно, но правда зачастую оказывается не такой радужной, как бы ее хотели видеть другие. Он знает, что Бомгю тоже любит его и заботится, даже чересчур дотошно и излишне. Знает, что брат — добрейшее живое существо, которое он повидал в свое узкой жизни, хотя близких знакомых у него действительно было мало. Бомгю помнит маму и скучает, но совсем по иному поводу. Субин не осуждает, ведь виноват во всем сам, поэтому и разобраться во всем следует тоже в одиночку.       Его дом находится глубоко в черепной коробке. Он тихий и светлый, полупустой на количество мебели, но зато без лишнего визуального шума. Там нет бумажек-напоминалок и посторонних. Время замерло. А дальше разума картинка, к несчастью, вылезти не способна. Розовые облака да и только.       Ну, же, Субин, ты же не эгоист у мамы?       О таком только мечтать и получается.       Дом — это то, что ему еще следует найти и собрать по крупицам воедино.       Он разрушен на множество кусочков и отдает холодом и грохотом.       Возвращаться туда совершенно не хочется.       Понадобилось какое-то время, чтобы распределить отделы этого архива по критериям, необходимого для облегченного поиска нужных материалов. До обеденного перерыва у него было около сорока минут, мужчина знает, что за столь короткий срок не найдет ничего дельного, но любопытство, черт его подери, как всегда берет верх над его легко подчиняемым мозгом. Запароленная система подчиняется за какие-то мизерные для такого масштаба компьютера минуты. Ровно семь тридцать две.       Если бы он додумался взять с собой флешку, то наверняка бы смог уйти из комнаты с информацией на большое состояние, но нужна ли она ему? Каждый блок отвечает за свой отдел, открытый Субином, например, подносит на протянутых ладонях квартальный потраченный бюджет и прочую банковскую лабудень, которая совсем не имеет смысла в их с Бомгю деле. Бегущие в беспорядочном количестве строки различных, совершенно не сочетавшихся друг с другом символы, которые для обычного человека будут разве что простым набором знаков с клавиатуры, на которую взгромоздилась чересчур прилипчивая кошка, мешающая работе. Но для людей, имевших дело с языками программирования такая информация открывает двери в совершенно другую реальность, развязывает руки и дарит преимущество, которое другим и не снилось.       Зачастую, импульсивные решения и желания порождают не тот итог, который ты хотел видеть первоначально.       Когда концентрируешься на чем-то одном с головой, вещи вокруг включают спящий режим и ты теряешь бдительность, которая у Субина и без всего прочего хромает на обе ноги.       Он возвращается в гудящую реальность из цифрового измерения только тогда, кода ощущает легкое прикосновение чужих пальцев на плече. Паника накрывает с головой, заставляя импульсы рефлекторно одернуться и развернуться на сто восемьдесят градусов. — Что ты вынюхиваешь? — тихо, без грамма осуждения и гнева произносит посторонний.       Чхве Ёнджун должен был находиться на восьмом этаже вместе с другими дизайнерами и контент мейкерами, но отчего-то человек со странной прической и огромным секретом стоит сейчас перед ним, разрушая все планы.       Наверное, на месте Субина любой другой бы развел панику и резво подскочил бы с места преступления, пытаясь дать деру, но он понимал, что пойман и загнан в тупик, поэтому ничего другого, кроме как буром пройтись по стене и проложить себе новый путь он не видел. — Сдашь Субина? — медленно оборачивается обратно к компьютеру, чтобы вернуть все как было до его вмешательства.       Ёнджун молчит какое-то время. Ждет пока нарушитель порядка закончит свои дела и переключит на него свое внимание. — Нет. — наконец, после томительных минут отвечает тот. — Нет? — с долей сомнения вторит вопросительно Субин, сжимая и разжимая потные ладони от волнения.       Мотив Ёнджуна был не читаемым, хоть и долю его сокровенных и утаенных от посторонних секретов, мужчина узнал совершенно случайно, как это у него обычно и происходит. Субин отличный наблюдатель и аналитик, если задуматься. И память у него просто великолепная. Все, что связано с матерью хотя бы на малюсенькую долю, он бережно хранил в самых глубоких серверах разума. Это как виртуальный ящик для хранения файлов в интернете. Даже удалив подчистую все содержимое корзины — все перейдет в облако. Обычный пользователь до ума подобное не доведет, но Субин, можно сказать, хакнул систему и приобрел двойное дно.       Посвящать никого постороннего в свои дела не хотелось, но вот был ли Ёнджун посторонним? Если он так отчаянно выслеживал и застал-таки его за чем-то сомнительным, то могли бы быть у самого дизайнера тайные делишки на стороне? — Не сдам, если введешь в курс дела и расскажешь для чего ты вообще тут ошиваешься. — поясняет Ёнджун уже с более серьезной интонацией в голосе. — Как можно забыть о камерах, когда пытаешься что-то тайно разнюхать? — Охраны на посту не было, поэтому время Субин выбрал отличное. — А оставшиеся записи, которые проверяют вечером? — стоит на своем Ёнджун, все еще не понимая такую глупую оплошность. — Их не будет, камеру Субин тоже предварительно отключил. Не идиот ведь. — смотрит из подтяжка, словно ждет продолжения их перепалки под названием «кто выдвинет более умный аргумент». — Ты чёртов гений, я сразу понял, что тут что-то нечисто, но вот никаких оснований подходить к тебе с этим у меня не было, так что я проследил. — усмехается писатель. — И не прогадал.       До обеденного перерыва остается все меньше времени, а выйти из помещения следует до того, как работники начнут выходить из своих кабинетов, чтобы не столкнуться с кем-либо и не нарваться на неприятности. — Нужно идти вниз, на ланч снова дают ту несъедобную гадость, но Субин взял с собой кимпаб, поэтому поделится с тобой планами за обедом. — монотонно отрезает он, тем самым давая знать, что продолжать разговор больше не намерен. — Как мило с твоей стороны. — единственное, что смог выдавить из себя Чхве и поплёлся прочь из темного помещения, слабо освещенного несколькими лампами энерго сбережения. Множество лампочек и датчиков на компьютерных блоках, создавали подобие странной дискотеки, но у Ёнджуна вся эта цифровая колоритность, восторга не вызывала. Слишком уж безжизненное помещение. Но, приглядевшись к Чхве Субину, можно подумать, будто тут он чувствует себя на своем месте. Мурашки по коже от этих огоньков.       Покидают хранилище они как подрез вовремя. Подходя к лифту, пробивает заветный для пчелок тружениц час. Работники без зазрения совести покидают кабинеты кто куда глядит. Некоторые, самые преданные и отчаянные, так и остаются намертво приклеенными к своим креслам, печатая отчеты, дабы уложиться в срок и выбить премию.       Швабра и ведро на специальных колесиках для удобного перемещения занимают какую-то часть и без того тесного лифта, поэтому помимо них двоих заходить сюда никто не осмеливается.       Субин стоит перед выбором из двух крайностей, каждая из которых не несет за собой верного решения. Стоит взять меньшую из зол и дело с концом, но вот с выбором у него туго.       Приходится сделать небольшой крюк до подсобки, куда на временное хранение отправляются клиниговые принадлежности и резиновые перчатки из карманов рабочей формы. Носить такое было крайне не в субиновом стиле, но дресс-код есть дресс-код, даже у обслуживающего персонала имеется своя форма. Под серым комбинезоном, подаренный Ханни свитер, который на фоне офиса выглядит слишком уж пестро, не вписываясь в поникшую от усталости атмосферу. Совсем как яркая макушка спутника.       Чхве поправляет рукава, оттягивает их, прикрывая кисти почти до середины второй фаланги пальцев. Ёнджун все также глазами старается прочесть каждое нелепое и не всегда поддающееся объяснению действие, а в какой-то момент ловит себя на мысли, что понимать все детали не обязательный критерий для осознания всей картины.       Отдаленный столик в кафетерии, за который Субину, в теории, не то чтобы можно было садиться, как техническому персоналу, но под крылом Ёнджуна, на это закрывались глаза у всех (а у некоторых они закатывались, ага). Дизайнер был на хорошем счету, но частенько выкидывал сомнительные вещи, не вписывающиеся в стандарты общественные, ну и на устав рабочий плевал с потолка и костюмы носил только на важные встречи, облачаясь в обычные дни в широкую пару джинс с дизайнерскими потертостями и прорезями, а наверх обязательно какую-нибудь майку, плотно прилегающую к торсу и Болтающуюся поверх кофту потеплей, ноябрь как-никак.       По одежке не судят, но весь вид Чхве Ёнджуна так и кричал — «Я отличаюсь!».       Вырви глаз, думает Субин, но не комментирует. Присаживается напротив и открывает контейнер с обедом. — Ты давно в компании работаешь? — спрашивает он, параллельно поправляя палочками каждый кусочек кимпаба, так, чтобы те легли симметрично друг другу прежде, чем начать трапезу. — Сразу после универа, но до этого проходил стажировку, — говорит с набитым ртом Ёнджун, который изрядно проголодался из-за их махинаций на четвертом этаже, поэтому ждать пока Субин успокоит свой глаз перфекциониста он не собирался. — Знаешь, приглашение для студентов с хорошими отметками и дополнительными заслугами. — скомканно дополняет он.       Длинные пальцы крепко держатся за палочки и отправляют кусочек в рот. Черт, Бомгю действительно сносно готовит. — Тогда ты должен знать о случае почти десять лет назад. — холодный тон, который не дрогнул и не изменил тональность с самой их первой встречи, все еще с сомнением воспринимается Ёнджуном, а вопрос выбивает из колеи. — Ты точно знаешь. — Ты о секретарше директора? — ком застревает в горле и аппетит пропадает так же быстро, как появляется. — Об этом много кто знает. — Что думаешь по этому поводу? — А что думать? — горько вздыхает Ёнджун. — Человек умер — это в любом случае страшно. А установленные полицией обстоятельства только масло в огонь подливают — бред, да и только. — Субин тоже так считает, поэтому сегодня ты наткнулся на него в архиве. — клюквенный морс приятно пахнет ягодами и чем-то химозным, в отличие от смердящего кофе собеседника. — Мама не могла просто бросить нас.       Последнее слово прозвучало так непривычно из уст Субина, который всегда озвучивал все свои мысли в третьем лице. Значит собака не тут зарыта. мужчина напротив лишь подогревает интерес к свое персоне. — Так значит, ты — ее сын? — Угу. Правда, из-за всей этой заварушки жизнь пошла под откос и Бомгю взял на себя почти все. Поэтому Субин решил действовать сам, все-таки гением родился именно он.       Звучит как смесь кислотного зеленого с каким-нибудь грязным оттенком, сказал бы фиксирующийся на странных ассоциациях Кай. Ёнджун же в таких сравнениях силен не был, поэтому продолжал все глубже погружаться в дерьмость всей ситуации. Как много Субин знает? А что будет, когда тот поймет, чей Ёнджун сын? Как заговорит в таком случае?       Держать лицо тяжело, но и показывать слабину перед Субином не хочется.       Как жаль, что в этот момент Ёнджун еще не знает, что эмоции Субин читать вовсе не умеет и опирается только на факты. Наверняка глупо со стороны выглядит. — А при чем здесь бармен, я что-то не догоняю? — вдруг вспоминает он за Бомгю, пытаясь хоть как-то сопоставить его личность с ситуацией. Выходит откровенно паршиво. — Ты все еще не понял? — О чем ты? — Бомгю и Субин — братья.       Все оказывается до одури просто. Как дважды два — четыре. Только вот, шаткое положение Ёнджуна теперь еще и под наклоном. Это же угораздило встретить обоих братьев в разных метах в один день. Ёнджун словил комбо, но легче не становилось.       Судьба очень коварно поступила, подстроив их встречу спустя долгие годы после ракового события.              Как же сейчас хотелось не родиться сыном своего мерзкого отца. пользователь yawnzzn поделился записью «Это черная полоса или мне просто в жизни не повезло? Если я буду отыгрываться на Ирэн, не серчайте, она и не такое терпела.»