i know my boyfriend is a witch

Серёжа, быстро кинув последний взгляд в зеркало, мчится открывать. И слышит в трубке домофона прерывающийся помехами бархатистый голос: — Серёж, это я, Олег. — Привет, да, проходи, 6 этаж. Серёжу потряхивает от предвкушения. Не то, чтобы у него была нехватка общения, хотя, по мнению Алтана, это было как раз так. По мнению Серёжи, у него была нехватка общения с красивыми незнакомыми парнями. Да и не только с красивыми парнями, чего уж там, ладно, с людьми в целом. Но он ни за что не признает правоту Алтана, тот и так безумно самовлюблённая дрянь. На самом деле Сергей на постоянной основе поддерживал связь только с Алтаном — у него не было выбора, лол — а какое-то время они вообще около месяца жили вместе в съёмной квартире Разумовского. Это был первый, самый трудный месяц после смерти мамы Серёжи.  Это событие перевернуло привычный устрой в жизни Серёжи с ног на голову, и сейчас он, наконец достаточно крепко встав на ноги, пытается потихоньку возвращаться к прежней степени экстравертности и общительности. Именно поэтому ты позвал красивого незнакомого парня к себе домой, лол, охотно верится ехидно отзывается внутренний голос Серёжи, вечно стебущий происходящее вокруг и его особо из ряда вон выходящие поступки. Вроде этого. Из них с Алтаном он всегда был тем, кто узнавал все сплетни школы и города первым благодаря своим связям во всех возможных и невозможных местах и тем, кто с радостью пересказывал их во всех подробностях Алтану. Он был тем, у кого за месяц сменялось общение — читать как флирт и потрахушки — минимум с тремя парнями, так что Алтан с чистой совестью перестал пытаться запоминать их имена, только согласно мычал невпопад на всё рассказанное а-ля да, я всё ещё слушаю твой пиздёж.  А сейчас Разумовский чуть больше года провёл в абсолютной изоляции. Даже в универ поступал изначально на заочку: не хотел ни с кем коммуницировать. Правда, быстро передумал. Уже через неделю октябрь: он должен был выйти в универ. Алтан таки уговорил его перейти на очное: на здравые аргументы по типу необходимости социализироваться, а не гнить заживо в собственной квартире, Сергей не реагировал. Так что Алтан с чистой совестью пустил в ход тяжёлую артиллерию и завершил спор тем, что пригрозил, что не будет больше пересказывать все сплетни из универа и не будет посвящать в подробности того, как Гречкин безуспешно пытается клеить самого Дагбаева. Серёжа сразу смилостивился и не переобулся, а взвесил вводные данные и предполагаемую выгоду и неудобства. В конце концов, от возможности вживую лицезреть картину, как некий — очевидно, бессмертный (или безмозглый?) — Кирилл Гречкин пытается склеить Алтана Дагбаева, он не откажется. Он, в конце концов, не мазохист.  Прерывает Серёжины мысли троекратный стук во входную дверь. Сделав глубокий вдох, он поворачивает ключ в замке и открывает дверь. Надеется только, что не блестит глазами, как сумасшедший, на большее не смеет.  — Сами за себя говорящие у тебя номера квартиры и этажа. Шестьсот шестьдесят шесть. А у тебя случаем не проживает здесь Сатана? — вместо приветствия произносит Олег, легко улыбаясь, из-за чего на правой щеке появляется небольшая ямочка. В руках букет красных роз, обёрнутый в крафтовую бумагу. Вау. Алтан мог бы и предупредить, что челюсть Серёжи в очередной раз за последние 24 часа полетит на пол. Лучший друг ещё называется. Сергей, к слову, выслушал уже достаточное количество шуток Алтана по поводу его 6 этажа и 66 квартиры, но почему-то сейчас смеётся как в первый раз на сказанное Олегом и отвечает: — Случаем проживает. Ты, простой смертный, имеешь честь вести с ним беседу прямо сейчас, — торжественно произносит Разумовский таким голосом, будто посвящает в страшную тайну. И, опомнившись, добавляет, забирая из рук цветы, — Проходи, чего в коридоре то стоять. Он правда надеется, что никто из соседей не заметил, как Олег заходил к нему в квартиру. Иначе пиши пропало. Бабушки на лавке у подъезда уже завтра утром вовсю будут трещать о том, что к Серёже пришёл в гости кто-то — красивый молодой человек с букетом роз — помимо Алтана. — Разуться можешь тут, ванная прямо по коридору и налево. Извини, если бардак где, я вроде всё прибрал. Ко мне кроме Алтана никто почти домой не ходит, ты, считай, особенный. Он к моему творческому беспорядку уже попривык за 12 лет дружбы. — Подожди, так тот парень-флорист — это твой друг? — удивлённо тараща глаза, спрашивает Олег. Так вот почему он показался таким знакомым. В инсте у Серёжи то и дело мелькало его лицо. — Ага, тот парень-флорист — мой лучший друг. Я только у него цветы для работы покупаю, по крайней мере, я уверен в том, что качество у него на высоте. Да и он всегда отбирает для меня самые свежие цветы, по старой дружбе, так сказать. — Блять… Мне теперь ещё более стыдно за произошедшее в цветочном. До нашей встречи я виделся с Вадимом — это мой лучший друг — и в магазин к Алтану мы пришли вместе. Ну, Дракон в своей излюбленной манере… пообщался с твоим другом. И, кажется, выбил у него номер телефона… — Ага, я уже в курсе. Алтан тут же позвонил мне и в красках рассказал, как некий Дракон посмел называть его золотцем, оскорблять его душевную организацию из китайского шёлка своими второсортными подкатами и стащил из под носа визитку с его номером телефона, пообещав набрать вечерком. В ближайшее время он, видимо, не будет со мной разговаривать. — Ради Бога, передай ему мои извинения ещё раз. Дракон умеет выводить из себя за рекордно короткие сроки… Кому, как не мне, знать. У меня у самого уши бы в трубочку свернулись, если бы я не был привыкший. Иммунитет ещё давно к его клоунадству выработал.  — Всё окей. Алтану полезно будет, не сахарный. Может, хоть кто-то сможет терпеть его дрянной характер. Так, ты готов? Приступаем?  — Да. Давай. Спустя полтора часа оба, уставшие и вымотанные, покинули пространство Серёжиного кабинета. Откровенно говоря — только между нами — расходиться не хотелось ни Олегу, ни Серёже. Давно Волков с таким интересом не коммуницировал с другим парнем, который вызывал в нём искреннее восхищение напополам с любопытством.  — Останешься на чай? — спрашивает Серёжа, прерывая мыслительный процесс в голове Олега, — Я проголодался довольно сильно на самом деле, энергозатратно вышло. Зато разобрались хоть немного! — сияя не хуже начищенной монеты, сказал Разумовский. — Да, конечно, я с удовольствием останусь, — с замиранием сердца проговорил Олег, даже не рассчитывавший на такой подарок судьбы. — Может, тогда что-нибудь закажем? Я просто готовить умею примерно так же, как ты гадать на картах, — со смешком, граничащим со смущением произнёс Серёжа, щёлкая включателем чайника. — Я могу просто приготовить. У тебя же есть продукты?  — Вроде бы что-то да было… Я почти ничего не покупаю, а питаюсь в основном чем-то вроде «пекерсов», доставки из мака и ресторанов и, если повезёт, с попеременным успехом приготовленной собственноручно едой. В этом плане стало гораздо сложнее после того, как… — запнулся и умолк Серёжа, внезапно растрачивая былое ехидство и опуская взгляд. — После чего?  — После того, как мама умерла, — завершил начатую фразу Серёжа. В его голубых глазах плескалась ничем не прикрытая, тупая боль. Господи, зачем он только переспросил. — Пожалуйста, извини, я не знал, иначе не спрашивал бы ни в коем случае, — проговаривает Олег, аккуратно кладя руку ему на плечо, чуть поглаживая и силясь поймать взгляд глубоких омутов напротив.  — Всё в порядке. Вот именно — ты не знал. Это произошло год назад, так что уже намного легче, чем раньше, честно. — Мне очень жаль, правда. Моя мама умерла во время родов, так что я не сталкивался с такой потерей и не представляю, как тебе больно. Но, если что, я всегда готов выслушать, — тихо произносит Олег, боясь нарушить интимность момента. — И мне тоже жаль. Пару секунд они стоят и смотрят друг другу в глаза, Серёжа — чувствуя гипнотичность момента и то, как его затягивает в тёплые глаза шоколадного оттенка напротив, Олег — как его пронзает сочувствие вперемешку с ещё больше разгоревшимся интересом: хотелось узнать судьбу юного мага от и до, хотелось пропустить всю его боль через себя, хотелось понять его суть, забраться под кожу, показать, что он важен и нужен, чёрт, да много чего хотелось. Но они оба оставались стоять и кожей ощущали, как между ними в этот момент выстраивается практически физически осязаемая душевная связь. Вау. Щёлкает выключатель чайника, из носика идёт пар, Серёжа разрывает зрительный контакт первым — его щёки чуть покраснели или это освещение такое? — и отворачивается, чтобы достать кружки. Момент утерян. Спрашивает через плечо: — Ты какой чай будешь? Как видишь, у меня тут мини-коллекция. Все подписаны. Олег смотрит на кучу стеклянных баночек — сколько их тут? около 30? — с различными чаями и теряется. Действительно, какой чай он будет? Рассматривает баночки с незнакомыми названиями и говорит: — Знаешь, давай на твой вкус. Я ни одного названия отсюда не знаю, честно говоря. Дома я пью травяной чай с Wildberries, но сомневаюсь, что он рядом с этими чаями имеет право хотя бы стоять. — Хорошо, давай тогда то из листьев чёрной смородины и мелиссы. Он безумно вкусный. Пока чай заваривается, Серёжа открывает холодильник, чешет голову и произносит: — Олег, у меня тут мышь повесилась. По-моему, стоит заказать доставку продуктов. Волков через плечо Сергея заглядывает в холодильник, оглядывая скудные запасы, состоящие из банки солёных огурцов, шоколадного немолока и шоколадки maxfun и хмыкает: — Да, без доставки тут явно не обойтись.

***

В 8 вечера Алтан собирает вещи, закрывает магазин и направляется в сторону метро. Магазин расположен в нескольких станциях от его дома: они с Серёжей специально подбирали такую удобную локацию. Прямо сейчас он думает только о том, как он придёт домой, поест грибной суп, который смог самостоятельно приготовить — при этом даже не спалив кухню! — и ляжет спать. Может, ещё посмотрит какой-нибудь фильмец на ночь, потому что, очевидно, Серёжа сегодня слишком занят, знакомясь с Олегом. Алтан только надеется, что знакомство проходит не на горизонтальной поверхности. Скажем, кровати. Он уже год не слушал о похождениях Серёжи, пусть и не по самой приятной причине, но не то чтобы страдал от недостатка подробностей его личной жизни. Когда он выходил из метро, его телефон, надрываясь, запел песней интересного содержания. Сука, он готов проклясть ёбанного Разумовского всеми возможными словами, когда замечает, что десятки людей оборачиваются на него, слыша песню с довольно неприличным текстовым содержанием. Они по пьяни играли в правду или действие, и Серёжа не придумал действия получше, чем загадать Алтану поставить кринжовую песню на звонок телефона на месяц. Он быстро принимает звонок, не давая песне зайти дальше строчек мне бы жить в шоколаде, да с богатеньким дядей. — Алло. — О, золотко, как я удачно тебя набрал! Как делишки? — прозвучало слишком довольным и бодрым для позднего вечера голосом с того конца трубки. — Блять. Я искренне надеялся, что моя визитка случайно выпадет из кармана твоей куртки или ты на крайний случай передумаешь мне звонить. Видимо, я чем-то провинился перед небесной канцелярией. Жаль. — Как я мог потерять визитку Вашего золотейшества? Уму не постижимо. К слову, о Вашем золотейшестве: не желаете ли Вы прогуляться перед сном? На проветренную голову и спится легче. Особенно со мной.  — Легче будет только спиться. Я уточню у Его Золотейшества, не желает ли оно оказать услугу в виде ночной прогулки штатному клоуну. Ответ ожидайте в течение двух рабочих дней. — Детка, не переживай, я не клоун, я целый цирк, — заржал Вадик. — Оно и заметно.  — Так всё-таки, не хочешь со мной прогуляться?  — Всё, чего я сейчас хочу, это дойти до дома, при этом не нарвавшись на каких-нибудь гопников, и лечь спать. А ты меня бесишь, не звони мне больше. — Как прикажете, золотейшество, Вы сегодня, видимо, не в духе, виноват, не заметил. Ничего, попытаю удачу завтра. Не буду отвлекать Вас от Ваших царских дел своими глупыми разговорами, раз сегодня в услугах скомороха Вы не нуждаетесь. Хорошего вечера.  В трубке послышались гудки. Ого, так с ним реально можно почти адекватно поговорить? Удивительно. И вместо того, чтобы кинуть незнакомый номер в чёрный список, Алтан заносит его в телефонную книгу, подписав как шапито и добавив смайлики жонглирующего клоуна и цирка. И усердно делает вид, что не замечает, как губы против его воли разъезжаются в глупой улыбке.  *** Полтора часа спустя Серёжа уже вовсю уплетает приготовленную Олегом карбонару. Справедливости ради стоит отметить, что он помог сварить макароны!  — Господи, Олег, это безумно вкусно! Хоть окончательный выбор и за тобой, по моему скромному мнению, карты вкупе с твоей готовкой кричат тебе о необходимости устраиваться поваром в какой-нибудь крутой итальянский ресторан.  — Скажешь тоже. Я рядом с местными поварами и дышать не смею. — А зря. Это они должны не сметь дышать рядом с твоими кулинарными шедеврами, — строя глазки, настаивал Разумовский. — Ты просто соскучился по нормальной еде, признай. Весь вечер оба, даже не пытаясь шифроваться, открыто друг с другом заигрывали и флиртовали. Вечер переходил в довольно интересное и понятное русло. И вместо того, чтобы разойтись по домам, как приличные люди — хотя Олег засиделся у Серёжи до совсем неприличных цифр на часах — эти двое, прибирая за собой кухню и окуривая пространство кабинета белым шалфеем и можжевельником, в какой-то момент начинают целоваться. Кто из них первым не выдержал — вопрос, конечно, не из простых. Олег, то и дело заглядывающийся на призывно облизывающего губы и невинно хлопающего глазками Серёжу, выглядящего ещё более соблазнительно, чем в обычной обстановке, с этим его томным лисьим взглядом в этой мрачной комнате с приглушённым тёплым светом, или Серёжа, которого улыбка Олега медленно, но верно сводила с ума и вызывала растущее в геометрической прогрессии желание стереть её с этих губ поцелуем, пока он не начал лезть на стену от желания, как мартовская кошка. В своё оправдание оба могли сказать, что им в голову ударил шалфей белый. *** Пока Алтан разогревает суп, он проговаривает вслух все минусы и плюсы возможной прогулки с Вадимом. В целом, все минусы и плюсы даже возможного общения с Вадимом. А потом напоминает себе, что диалоги вслух с самим собой являются первым признаком шизофрении и определительным знаком того, что у него не все дома. Ну да, дома у него реально не все, он один вроде живет. Но на всякий случай продолжает начатый диалог уже про себя. Вадим, очевидно, испытывает к нему вполне недвусмысленный интерес, а Алтан ненавидел подобных ёбарей и бабников. Дагбаев глупо и наивно верил в то самое красивое и в горе, и в радости, пока смерть на разлучит вас, а не в совсем не поэтичную историю о созависмых с его стороны отношениях и о том, как он стал одним из для кого-то типа Дракона. Нет уж, дудки. Всё, что он может предложить Вадиму, — максимум дружба, а значит тот довольно скоро потеряет к нему интерес и телефон Алтана перестанет трезвонькать примерно каждые 5 минут, извещая о прибытии нового уведомления в чате с неким шапито. Подводя логичные итоги и для удостоверения кивнув самому себе, как бы подтверждая свою правоту и хваля за такую очередную мудрость, Алтан заходит в чат с Вадимом и ещё полчаса перед сном тратит на то, чтобы просмотреть все отправленные анекдоты про Штирлица, чтобы над каждым про себя поржать и на каждый ответить «не смешно», прочитать ещё с десяток таких же типичных кринжовых подкатов типажа «твои родители случайно не…», с одним из которых днём к нему подкатил Вадик, и ответить на них, что он из детдома и у него нет родителей, ставя на сообщения реакцию смайлика рвоты и придумывая изощрённые обзывательства. Нет, он совершенно точно не позволит какому-то Вадиму Дракону нарушать его душевное равновесие. В конце концов, Гречкина он динамит уже без парочки дней как месяц, опыт есть. Зато будет, че рассказать жадному до новостей Разумовскому. И с чувством выполненного долга и собственной важности идёт спать.

***

Проснувшись на следующее утро и найдя свою голову на груди у Олега, чувствуя себя разморенным и наконец-то выспавшимся, Серёжа думает, что не такой уж и откровенно плохой была идея предложить этому олегу-волкову-ауф личную очную консультацию. Но быстро передумывает, с удивлением обнаруживая в груди щемящее и такое забытое чувство нежности.