i know my boyfriend is a witch

Всю жизнь Серёжа мечтал быть для кого-то особенным. Такое ощущение, что звук из тиктока i wish i was special писали под него. На самом деле, Серёжа всю жизнь был особенным: вот только не в том смысле, в котором всегда мечтал быть. Для ровесников и одноклассников он всегда был шизиком, о чём те систематически не забывали ему напоминать. В какой-то момент он даже начал им верить: он ведь и правда чудак. Умудрялся колоссально отличаться от одногодок да и людей в целом всем, чем только можно было, от ориентации до длины волос.  Сейчас Серёже, нежащемуся в ванне с пеной и ароматами масел, уже пару месяцев как исполнилось девятнадцать, и он принял себя таким, какой он есть. Принял все свои заскоки, детские травмы, любовь к уходу за лицом и телом, ориентацию, длинные волосы, которые ему нравилось заплетать и за которыми он трепетно ухаживал, желание делать маникюр, необычно одеваться и привлекать к себе внимание, потребность кого-то любить и о ком-то заботиться и свою небольшую оторванность от реального мира. Отчасти этому поспособствовал Алтан: они были безумно похожи во многих аспектах. Серёжа любил себя, пусть и немного странной, не всем понятной, порой токсичной любовью.  Нежась в ванне, парень обдумывал примерный план на сегодняшний вечер. Расклад получится энергозатратным и длительным, но за достойную плату и, самое главное, бескорыстное желание помочь и поддержать Олега, кажущегося потерянным котёнком в этом жестоком мире.  Серёжа неспешно выполнял привычную для него рутину: несколько десятков баночек и тюбиков для волос, лица и тела то открывались, то выдавливались, то закрывались, сменяя одна другую. На фоне играл Серёжин любимый плейлист; парень был абсолютным меломаном, так что его плейлист ему соответствовал: в нём было всё от Кати Самбуки до кельтских народных песен. О, а кельтскую музыку парень просто до ужаса обожал: она напоминала ему о его мечте — домике в лесу в Швейцарии — и свободе от городской суеты. Когда они тусили с Алтаном, слушали они в основном всякую дрянь, наперебой подпевая — негласно соревнуясь в кто громче — и откровенно кринжуя с текстов современной попсы (это не мешало им обоим знать эту самую кринжовую попсу наизусть).  *** Сидя в душной аудитории на последней паре, Алтан откровенно скучал, даже не пытаясь скрывать зевки рукой. Прикладная информатика была до смешного скучным предметом, особенно для него, когда в соседнем от него доме живёт его личный Павел Дуров, разве что имеющий дополнительные бонусы в виде умения предсказывать будущее и связываться с потусторонним миром. Серёжа и рядом с преподавателем по информатике в универе — низким душным полным мужчиной (так вот почему в этой аудитории так душно, лол) с лысиной и извечной испариной на лбу, которую он подтирал платочком — не стоял. Мыслями Алтан витал далеко от этого места. Сейчас закончится пара и он, быстренько купив себе обед, на метро домчит до своего цветочного, подменяя помощника, который тусит в магазине полдня каждый день, пока у Дагбаева пары. Как бы Алтан ни стебал Серёжу, ему правда было интересно посмотреть на этого Олега. А то понаразвелось всяких, сталкерящих его лучшего друга в течение нескольких месяцев, а ему потом всё разгребай. Серёжа вообще был таким — и в огонь, и в воду, а Алтан потом туши и вылавливай.  На самом деле, Серёжа с подросткового возраста был откровенным провокатором и ненавидел показывать свою слабость другим. При этом он никогда не был глупым — в общем, любил сочетать в себе несочетаемое. По успеваемости они всегда делили первое место в классе, ещё больше раздражая одноклассников. Для окружающих Разумовский был самоуверенным засранцем с лукавой улыбкой и хитрым, кокетливым взглядом, который не стеснялся заигрывать и флиртовать со всеми, кому не лень. Привык, что настоящим может видеть его только Алтан, да и то с попеременным успехом; так близко подпустил он его к себе только спустя долгие годы дружбы, не выдержав внутренних переживаний, которые одним днём лавиной обрушились на Дагбаева. Разумовский довольно рано начал жить половой жизнью, и все подробности разумеется вываливались ни на кого иного, как на Алтана собственной персоной. И только он знал о длине пути принятия Серёжей самого себя и о истинной природе театра одного актёра, который обожал устраивать Разумовский. Впрочем, это не мешало им оставаться лучшими друзьями. Серёжа и Алтан были олицетворение тренда лалалалала (океокеокеоке): Серёжа был стопроцентным лалалалалала, а Алтан — океокеокеоке. Эдакие солнце и луна. Хотя Сергей был скорее звездой, а яркие быстро сгорают. И знал об этом также только Алтан, не раз становившийся свидетелем истерик и нервных срывов лучшего друга.  Алтан по сравнению с Разумовским был молчаливой тенью; наверное, у некоторых порой возникал вопрос, не немой ли он случаем. Просто обычно Серёжа трещал как попугай, а Алтан, великодушно уступая ему роль птицы-говоруна, обрабатывал информацию и спасал его тощую задницу из очередного пиздеца. Дагбаева эта роль устраивала: он не был открытым человеком, скорее эдаким парнем-загадкой, сошедшим со страниц романа какой-нибудь Джейн Остин. Только близкие знали настоящий характер Алтана — о, а там было, на что посмотреть. Язвой он был ещё той. Не понятно ещё было, кто из них хуже — хотя они не забывали о своей любимой традиции: периодически помериться тем, кто тут кого больше терпит и кто в этот раз получит почётное звание главной занозы в заднице, и поизображать великие мучения и страдания — Алтан или Серёжа. Поэтому и подружились эти два чертя. Стоили друг друга от и до. Ни тот, ни другой не удивится, если в аду встретит лучшего друга, гоняющего бесов по своим царским делам и плюющегося ядом на Сатану. От близких отношений с кем бы то ни было Алтан бегал, как от огня. Одного пожара в жизни ему хватало (в буквальном смысле в том числе, учитывая цвет шевелюры Сергея): Разумовский вполне себе заменял всех возможных потенциальных друзей Алтана. Единственный без смазки в любую щель мог пролезть — вот и к Алтану подход нашёл, да ещё и лучшим другом заделался. А вообще Дагбаев всячески отталкивал потенциальных партнеров, язвя, плюясь ядом, не изменяя своей любимой манере общения, которая на все 100% состояла из сарказма, лишь бы не привязываться. Алтан ненавидел в этом признаваться, но он презирал чувство собственной уязвимости. А привязанность и чувства в его понимании были именно ей в чистом её проявлении. Держа всех, кроме Разумовского, на расстоянии трёх вытянутых рук, жить было проще. Хватило ему Баатара с его заёбами.  Баатар — дедуля Алтана — стал его главной травмой. Вот сначала он, а потом Ариана Гранде, Леди Гага… вот он стоит на вершине. В 15, когда юношеский максимализм и гормоны бушевали особенно сильно, Алтан на эмоциях после очередной ссоры собрал вещи и сбежал к Серёже домой. И не пожалел ни разу. Разве что о том, что не сделал этого раньше. Мама Серёжи была добрейшей женщиной и против компании Алтана нисколько не была — всё равно тот бывал у них дома чаще, чем у себя. Предоставила ему гостевую комнату и стала заботиться, как о родном сыне. Алтан был безмерно ей за это благодарен и помогал, чем мог по дому. От неё он получил ту любовь, которой так жаждал от других людей. Её потеря далась Алтану так же тяжело, как и Серёже, который безмерно любил маму. Спустя час Алтан уже находится в каморке для персонала и со скоростью света поглощает свой сделанный на коленке обед. Цезарь с креветками, кофе с возмутительно неприличным количеством взбитых сливок и конфетти сверху из Скуратова и чикенбургер из мака. А что, вполне себе. Не жалуется. Закончив свой скромный — первый за день — приём пищи, подходит к двери магазина и переворачивает табличку, до этого гласящую «обеденный перерыв 20 минут». И идет заниматься любимым делом — поливать цветы, подрезать им листики, подсыпать удобрения в горшки и просто копошиться в земле, медитируя и релаксируя, отгоняя раздражение, возникшее на последней паре из-за этого душного хуя. Умеет же чувак настроение подпортить. Сергею он точно не понравится. Алтан потерял счет времени. Тихая музыка на фоне на мгновение нарушилась открыванием двери и звяканьем колокольчика, возвращая его на эту землю бренную и заставляя обернуться на вошедших. В магазин зашли двое посетителей. 

***

— Вадим, ну у тебя же сегодня выходной, чего тебе стоит прогуляться со мной до этого цветочного? — Ты имеешь в виду, проехаться через половину города в душном метро, воняющем потом, чтобы проводить тебя на это-нихуя-не-свидание-долбоёб, помочь тебе купить цветочки вовсе-не-твоей-главной-влажной-фантазии и проводить до его дома, а то ты в штанишки от страха наделаешь? Я ничего не забыл упомянуть? — Кое-что забыл. Ты долбоёб — точно, я ведь уже говорил это — и клоун.  — Кис, я никуда щас не поеду. — Я ведь знаю, что ты уже собран и скоро будешь у меня. — Сучонок. Спустя полчаса Олег встречает Вадима на станции метро. Привычно стерпев неплохой такой хлопок огромной лапищи по своему плечу (любого другого человека более хрупкой комплекции на месте Волкова уже впечатало бы прямо в этот бетонный пол), Олег произносит: — Привет, Вад. — Здарова, Волк. Ну че, готов к покорению сердца Рыжика? — дёргая бровями в соблазняющем (по мнению одного только Вадика) жесте, спрашивает он. — Фу, Вад, ну ты и животное. Вообще-то это не свидание и встреча без какого-либо романтического подтекста, сколько раз тебе повторять! — Ага. Скажи это утренней версии себя, которая пищала от экстаза мне в трубку. Я охотно тебе верю. — Сучонок, — припечатав, вернул Олег Ваду его же фразу, пока Дракон ржал. В целом, поездка на метро прошла успешно. Вад всего раз стукнулся башкой об порог двери — вот почему у него все мозги набекрень думает Олег — и почти не напугал прохожих своей внешностью, колеблющейся чем-то между штатным клоуном и сидевшим зэком. Ну, парочка девушек не считается. Это так, разминка. В общем, доходят до цветочного они практически без приключений. Сверяясь с картами, Олег произносит: – Да, это та лавка, удивительно, с первого раза нашли. Цветочный выглядит довольно мило. Стеклянная витрина с выставленными композициями из цветов вполне ухоженная и аккуратная. С обратной стороны двери висит ловец для снов с колокольчиком на конце, который должен уведомлять продавца о прибытии клиентов. Деревянная табличка, выполненная в винтажном стиле, гласила «Открыто». Что ж, в путь. Олег дёргает на себя дверь и заходит в магазинчик первым. Внутри он небольшой, всё свободное пространство заставлено цветами, букетами и горшками. В глубине виднеется деревянный прилавок, на котором лежат рулоны упаковочной и крафтовой бумаги, мотки верёвок, ленты разных цветов, различные украшения, прикрепленные к деревянным шпажкам, которые по желанию можно попросить добавить в букет, открытки. Уловив боковым зрением движение где-то среди горшков с пальмами, фикусами и прочими зелёностями, Олег поворачивает голову. И видит, видимо, молодого флориста. Вад где-то сзади изумлённо присвистывает и выдаёт: — Привет, красотка. Мы вот за цветочками заскочили, — и подмигивает. Пиздец. Пиздец.   — Ещё слово, и ты сейчас же выйдешь и будешь ждать меня на улице, Вад, — произносит Олег с видом я-с-ним-не-знаком-мне-его-подкинули. Парень напротив возмущённо смотрит на Вадима. В защиту Вадика можно сказать, что флорист правда издалека был похож на девушку из-за его длинных смоляного цвета волос, заплетённых в множество кос. И что парень правда был безумно красивым и почему-то казался смутно знакомым. Его внешность отдавала ноткой экзотики, на любителя: высокие скулы, бледная с оливковым отливом кожа, кроваво-красного цвета глаза — не каждый день такое встретишь — и капризно изогнутые губы. То ли бурят, то ли кто-то близкий по родству к этой национальности. Завершало образ высокомерное выражение, застывшее на лице, и холодный взгляд, в котором так и читалось стойкое желание свернуть нахалу, посмевшему так нагло нарушить его пространство, шею своими наманикюренными тонкими пальчиками. В уши были вдеты серьги-кольца, на шее красовались цацки и какие-то амулеты, на руках были браслеты из натуральных камней, пальцы были унизаны кольцами, ногти были покрыты чёрным лаком. Реально экзотика.  — Упс, пардон, — ни черта не раскаивающимся тоном сказал Вадим, тоже увлечённый разглядыванием этого необычного парнишки с головы до ног. Олег, заметив на фартуке болотно-зелёного цвета бейджик с надписью «Алтан», произносит: — Алтан, извините его, он не специально, честное слово. Я бы хотел купить 11 красных роз, — пытаясь разрядить обстановку, которую Вад, как обычно, без труда накалил до максимальной отметки. Придурок. Парень наконец переводит испепелявший до этого Вадима взгляд на него и отвечает:  — Конечно. Нужно будет упаковать? — и отворачивается, подходя к тубусу с розами, начинает перебирать их, выбирая самые лучшие. — Давайте в крафтовую бумагу.  — Без проблем. Парень ловко перевязывает и упаковывает цветы, Олег расплачивается, даже на миг забывая про притихшего сзади него Дракона. А зря. Выходя из дома в компании Вадима — даже до магазина — за последним нужно было следить примерно раз в пять пристальнее, чем за маленьким ребёнком, играющим со спичками. Олег подозревал, что у Вадима было совсем не фигуральное шило в заднице — иначе объяснить его клоунское поведение было невозможно. А, точно, только ежедневными столкновениями с верхними косяками дверных проёмов — эту возможность Вадику обеспечивал его двухметровый рост. — Волк, ты иди-ка, подыши свежим воздухом, я щас тебя догоню, — произносит Вад, впрочем, даже не смотря в сторону Олега. Внимание Вадима всё так же было приковано к парню, которого он в данную минуту откровенно пожирал взглядом. Пиздец. — Ладно, — спаси и сохрани думает Олег.  Волков выходит и честно старается не ржать, когда спустя пару минут Вад выходит с широкой улыбкой от уха до уха — ну в точности как у маньяка — с красным следом от ладони на правой щеке. А у парнишки неплохо удар-то поставлен.  — Я раздобыл его номер.

***

Откровенно говоря, Алтан ахуевает от такой наглости. Настолько теряется от такого прямо выказанного неуважения, что даже не сразу находится с ответом. Только делает самое высокомерное из всего имеющегося у него в арсенале ебало, благо, у него это наследственное. Получается на ура.  Олег смущается и извиняется за друга, и Алтан решает пощадить этого Вадима ради душевного спокойствия парня, на которого вроде как запал Серёжа. Молча и качественно выполняет свою работу: привычными движениями проверяет свежесть выбранных роз, быстро перематывает и запаковывает в бумагу. Надо же, плюс балл в копилку этого Олега: выбрал бумагу, а не целлофан. Так ещё и денег с Серёжи, о чём не преминул сообщить — читать как протрещать все уши — последний, вроде как не взял. С букетом в гости придёт. А вот этот Дракон его начал откровенно подбешивать своим похабным взглядом, так и норовящим его раздеть прямо тут. Мужлан думает про себя Алтан. Но раздавшаяся фраза Вадима заставляет окончательно ахуеть: — Волк, ты иди-ка, подыши свежим воздухом, я щас тебя догоню. Волков смотрит так, что становится понятно: он отсчитывает секунды до грядущей катастрофы. Но тем не менее просто отвечает:  — Ладно, — и напоследок окидывает Алтана взглядом, полным сочувствия. Спаси и сохрани думает Алтан. Дверь за Олегом закрывается, подтверждая об его уходе раздавшейся трелью колокольчика, и в помещении воцаряется мертвенная тишина. Такое чувство, будто даже цветы замерли в ожидании взрыва, стараясь лишний раз не дышать. Алтан оглядывает это нечто с ног до головы. Этот шкаф, производящий впечатление амбала-уголовника, выше Алтана примерно на три четверти головы. Про комплекцию и говорить нечего: одна его ручища как две ладошки Алтана. Одет этот Дракон в майку блядушно-красного цвета, спортивки и чёрную байкерскую кожанку. Видимо, таких клоунов не волнуют мелочи, заботящие простых смертных. Осенняя промозглость, например. Наверное, у него и правда дел невпроворот: выводить окружающих из равновесия одним своим бесстыжим взглядом, как вариант. Из под ворота майки выглядывает край яркой татуировки. Левая бровь рассечена затянувшимся шрамом. А ещё несло от него тем самым набившим оскомину гелем для душа «сила Сибири», над которым ржал весь интернет, а купание во флаконе из под духов, видимо, являлось рутиной для этого чудовища. И тут бас Вадика, звучащий громом среди ясного неба в этой тишине, отрывает Алтана от разглядывания его нескромной персоны:  — Золотце, у тебя что, температура? Или ты всегда так горячо выглядишь? — двигая бровями, произносит это исчадие ада. Сука. Алтан разрывается между кучей желаний одновременно: въебать этому Вадику, наорать, четвертовать взглядом, подлить ему куда-нибудь в напиток цианид, прямо сейчас написать Разумовскому с запросом на изготовление куклы вуду, придушить, на минутку стать медузой Горгоной, наконец материализуя свой талант испепелять взглядом, и просто скинуться с крыши этого дома, лишь бы не чувствовать ту концентрацию кринжа, которой этот альфонс его только что одарил. А этому хоть бы хны. Стоит себе дальше спокойно, будто не он только что подкатил с самой кринжовой фразой к флористу, и ждёт, видимо, пока Алтан определится, какое желание перевешивает. Тишину комнаты прерывает звонкая, смачная такая — от души, не поскупился — пощёчина. Алтан сгорал от возмущения и испанского стыда. — Воу, золотце, так ты ещё и боевой, оказывается, мне такие нравятся, — даже головой не дёрнув на довольно ощутимый удар, довольно продолжил Вадик. Хотя на щеке уже начали прорисовываться очертания ладони Алтана.  — Ты в край ахуел? Не смей меня так называть, ты, чудовище! Боже, просто иди в жопу, — простонал Дагбаев, думая, что попал в какой-то глупый анекдот. Так не бывает. Только не с ним. — Только если в твою. Ну и я, конечно, пока ещё не Боже, хотя для тебя могу им побыть, — подмигивая, будто и не думая переставать, сказал Вадик. — Сука, что тебе от меня нужно? — Сразу к делу, правильно, золотце, мне нравится такой подход! Дай мне свой номерок. — Ни. За. Что, — прорычал Алтан. — Тише, змейка, не шипи. Впрочем, да, ты можешь мне его не давать, я уже взял его сам, — ухмыльнулся Дракон, поднимая руку с зажатой между указательным и средним пальцем визитной карточкой магазина. — Немедленно верни! Я тебя заблокирую после первого же звонка! — и в какой вселенной это вообще могло остановить Вадима-мать-его-Дракона? — Бегу и спотыкаюсь. Хорошего дня, золотце, не скучай, — Вадим в два шага оказался у двери, напоследок оборачиваясь и посылая возмущённому донельзя Дагбаеву воздушный поцелуй. И просто вышел. За грёбанную дверь. Оставив Алтана с подгорающим пердаком. Пиздец.  Искренне пытаясь не начать долбиться головой об стол и не сломать что-нибудь случайно сорвавшейся рукой, Алтан ищет мобильник в кармане. Нет, ну каков гад. Подонок. Козлина. Тварь. Сука. Не дай Бог ему попасться Алтану на глаза снова. Не дай Бог. — Золотко, ну как там? — по голосу Сергея было слышно, что тот с минуты на минуты взорвётся от нетерпения и перевозбуждения. — Да заебали вы меня со своим золотом! Что за пиздец? Ладно, этот полоумный дружок Олега, он Дракон, ему вроде как положено! Но ты! Как сговорились, ей-чёрту!  — Что сл… — Сколько мне сука дней нужно блять будет медитировать, чтобы хотя бы на половину вернуть утраченное душевное равновесие?! Знаешь, что, нет, в качестве моральной компенсации за то, что я не убил татуированного дружка прямо в этом магазине твоего Олега, ты обязан мне купить как минимум новую пальму! И выхаживать её сам!  — Золотко, стой, помолчи минутку. Какой татуированный дружок? Что стряслось? — Этот твой Олег притащил ко мне в лавку своего замечательного друга, который минуту назад подкатил ко мне фразой: «Золотко, у тебя что, температура? Или ты всегда так горячо выглядишь?»! Блять, Серый, я на такое не подписывался! Что обо мне подумают мои цветы? Блять, он стащил у меня визитку с моим номером и хочет мне позвонить! Не смеши мои подковы! — Понял. Мне подыскивать юриста и поддельные паспорта, чтобы бежать из страны, чтобы не быть посаженным за соучастие в преступлении? — не пытаясь ржать тише, спрашивает Разумовский. — Какой же кринж. Я правда щас скинусь с крыши этого здания.  — Я тебя понял. Только расскажи мне про Олега сначала, зай. — Никакого сочувствия. Где твоя банальная эмпатия? Твари вы все. Олег твой ростом пониже сантиметров на десять этой рамы два на два, всё как ты любишь. Я его не рассмотрел даже толком, сорри, пытался не расчленить взглядом это земноводное. Вроде подкаченный он. Короче, сам рассмотришь в деталях, он скоро уже у тебя получается будет.  — Блядство! Я бы с удовольствием послушал, как ты задыхаешься от возмущения, чуть подольше, но мне нужно проверить готовность кабинета и переодеться! Пожелай мне удачи!  — Желаю не кончить от нахождения один на один в замкнутом пространстве с твоей влажной фантазией. — Поди нах, — и сбрасывает. Со скоростью света бежит в комнату, снимая находу пижаму и чуть не падая из-за того, что путается в штанинах. Быстро накидывает на себя лиловую шёлковую рубашку с треугольным вырезом и золотыми мелкими рисунками солнца и луны и надевает чёрные свободные брюки на высокой талии. На ногах — любимые розовые объёмные тапки в форме лап с когтями. На шее — любимый кулон с аметистом, на руках — фенечки и браслеты из резиночек, на пальцах — пара колец, в ушах — серёжки с изображением месяца на одном и солнца на втором. Волосы заплетены в хлипкие две косички. Серёжа в последний раз окидывает себя критическим взглядом, выискивая недостатки, когда раздаётся звонок домофона.