Омега + Омега. Укради меня у луны

I

      Меня с детства учили, что человеческий организм больше приспособлен для растительной, чем для животной пищи. Все эти претенциозные веганские таблицы, в которых показано, почему мы больше травоядные, чем хищники, — я мог составить такую из головы лет в шесть. Ни разу за всю свою жизнь я не ел мясо. У меня не было какой-то неадекватной звериной тяги, подросткового бунта и даже обыкновенного любопытства. Было время, когда я даже испытывал отвращение к виду мяса и крови. Но прошло и это. В основном я топил за «жизнь в гармонии с природой», а моя сестра просто слишком любила животных.       И в итоге всё это оказалось неважным. Теперь я ловлю себя на мысли, что, если я прав, мои родители еще бо́льшие лицемеры, чем я думал. Как и я.       Моя система ценностей рухнула. Может, вся моя жизнь. Как занавес, обнаживший театральное представление.       Не ответ ли это на вопрос, почему я не приживаюсь нигде и ни с кем? Я просто не знаю, кто я такой на самом деле.       Мои губы в крови. Мои руки в крови. Это не мерзко. Но нестерпимо. Как острая зубная боль. Как боль, когда закладывает уши в самолете — и кажется, что лопнут барабанные перепонки. Как боль, когда прокалывают спицей нос — до самого мозга.       Эта такая боль, когда защемляет в теле каждый нерв. Как ночные судороги, когда не так вытянул ногу.       Это такая боль, будто ты хрупкая сухая ветка, которую неосторожный шаг переломал в дюжине мест.

II

      Всё тело горит, и я боюсь пошевелиться. Я в сознании и трезво мыслю. Но мне очень ярко. Настолько ярко, что не разлепить ресниц. И очень громко. Настолько громко, что я отталкиваю Кита, когда он выдыхает почти в ухо.       Меня лихорадит. Из-за температуры. Мне то жарко, то холодно. Я задыхаюсь. Потом знобит. Потом снова нечем дышать.       Затем я чувствую Кита — иначе. Кровь на нем — иначе. Ночь — иначе.       Но, когда я наконец нахожу в себе силы подняться хотя бы на четвереньки, когда луна восходит над нами, я — человек. Просто мое тело дрожит и продолжает гореть.

III

      Не знаю, сколько это длилось. Как предсмертная агония: примерно вечность. Луна уже высоко поднялась.       Я подхожу к реке, чтобы умыться и увидеть свое отражение. У меня нет лица, как у воды — не видно дна. Но мои руки — руки человека. Хотя я ощущаю их по-другому. Не могу объяснить это чувство… будто я впервые вдохнул полной грудью и впервые сделал шаг. Может, из-за того, что спустя долгое время мучений боль наконец-то исчезла… или…       Кит напрыгивает сзади. Я отскакиваю в сторону так быстро, что он пролетает будто сквозь мой силуэт и падает в воду. Он падает в воду, отряхивается в ней и, обернувшись на меня, пригибается ниже. Он собирается броситься снова.       Но мне не страшно… Он — дурачится. Он нетерпеливо переступает с лапы на лапу. Он тоже это почувствовал… изменения в моем теле. Я развожу в сторону руками, приглашая его напасть, и он прыгает, а я просто делаю шаг… Мгновенье назад я стоял там, где теперь он…       Это странно. Как быть кем-то совсем другим. Чем-то совсем другим. Как нереальность, как сон. Как алкоголь и таблетки. Мое тело легче и податливее, чем раньше. Вот как я это ощущаю.       Уши Кита движутся в сторону звука, как эхолокаторы, и я прислушиваюсь тоже. Кит срывается с места и впервые с тех пор, как обратился, по-настоящему бежит. Я тоже слышал их. Других оборотней. Я пытаюсь догнать его и привыкнуть... к тому, что это может быть так быстро и легко...

IV

      Полнолуние я встречаю, скучая в пещере и перемещая камни между пальцев. Киту не понравилось, что я баловался с ними, проверяя, как далеко закину. Больше не балуюсь. Он тут главный.       Не могу сказать, что из-за полной луны он стал агрессивнее или безумнее. Он просто иногда меня не узнает сразу. Он часто принюхивается и вспоминает. И я боюсь, что он может забыть совсем.       Это как с болезнью Альцгеймера. Он теряет себя по частям. И я тоже его теряю. Смотреть на это так же больно, как при обращении.       Но я не обратился… Вернее, я не перекинулся, как он… Я не знаю, что с моим телом. Оно стало другим, но это — человеческое тело.       Под утро Кит ложится рядом, вымотанный беспокойством, и я глажу его по голове. Волосы на ней стали жестче на ощупь. И темное тело Кита в целом начинает обрастать шерстью. Мне это не нравится. Но от меня катастрофически мало зависит.       Я шепчу:       — Есть ситуации, в которых оказаться гораздо хуже, чем в нашей…       И Кит по-прежнему меня терпит.

V

      — Всё-таки трейлер — хорошая штука, — говорю я Киту, когда сажусь за руль и проверяю, что у нас есть в бордачках. — Можно уехать куда угодно, есть крыша над головой. А то эти дома теперь для нас закрыты. И вообще ничего недоступно…       Миновала третья ночь, и ничего не случилось. Ни в плохом, ни в хорошем смысле. Не знаю, на что я рассчитывал. Может, я думал перекинуться и не вернуться. Разделить жизнь оборотня с Китом. Или, может, лучше бы мы подрались насмерть. Но почти всё осталось прежним, и я не знаю, легче мне по этому поводу или нет.       Я всё еще не знаю, как быть. И размышляю вслух:       — Если я привезу тебя к себе, есть вероятность, что ты успокоишься? Там тихо и пахнет мной… Ну и трупами, да. Ты прав. Тупая затея.       Я говорю:       — Эва, наверное, уже добралась до дома.       Я говорю, чтобы не мучить себя мыслями слишком сильно. Потому что мне страшно. Кит не пришел в себя. И для него уже может быть слишком поздно.       — Кит?       Он отзывается на мой голос. На голос — больше, чем на имя.       — Я еще поборюсь за тебя.

VI

      Очень хреново, но, кажется, на фоне стресса и прочей фигни у меня скоро начнется течка. Я понял по Киту. По тому, как он начал наскуливать и тревожится. Когда я подошел, чтобы его проверить, он начал нахаживать вокруг меня кругами. И периодически покусывать — то ли обвиняюще, то ли игриво.       — Странно понимать такие вещи по тебе? — спрашиваю я, потому что, если честно, сам еще не чувствую ничего.       Просто не хочется есть. Но было бы странно в наших обстоятельствах…       Не знаю, куда нам податься. Может, быть зверем проще, чем кем-то вроде нас. Ничего не парит. Кроме голода и безопасности.       Меня парит. Хочу в душ и мягкую постель. Раньше, когда были халявные дома, деньги, телефон и документы, наша игра в бегство казалась мне классной. А теперь нам просто нужно место, куда мы могли бы вернуться, где могли бы переждать. Место, где Кит бы тоже почувствовал, что он дома.       Ладно…       Для начала мне нужны таблетки. И Киту тоже. Как он мне сказал в нашу первую встречу? Я не хочу, чтобы меня трахнул оборотень. Даже он. Особенно он. Потому что нам после всего этого еще как-то надо вместе жить.

VII

      Мы в Вайоминге. Это хорошая новость, здесь есть центр помощи для омег. Уверен, Кита они скорее убьют, чем попытаются спасти, особенно после полнолуния, но мне — мне может повезти. Особенно если я пахну как древний.       Осталась всего одна ампула с успокоительным. Оно оказалось сильней, чем я думал, особенно если смешать со снотворным… но это — на один раз. И я должен понять, должен ли использовать ее сейчас…       Я бы попробовал уговорить Кита подождать в машине по-человечески, но, боюсь, он положит на мои просьбы свой волчий хвост.       Сейчас Кит хорошо меня узнает: я его омега, и скоро у меня начнется течка. Он ласковее и тоскливо скулит. Можно чесать его за ухом, обнимать за шею. Я уже почти привык к его изуродованному «лицу», к тому, что он дышит через раскрытую пасть, к тому, что его глаза — круглые луны. Он плохо понимает слова, но хорошо понимает мой тон. Я шепчу, что ненадолго отлучусь и ему нужно отдохнуть. Меня беспокоит, что он не отдыхает, и я не помню, чтобы он спал со мной, чтобы он спал вообще… Я ставлю Киту последний укол, и он, даже не дернувшись, засыпает в моих руках.

VIII

      Выгляжу, наверное, отстойно. Как и полагается тому, кто подался в бега и одичал. Мне нужно оружие и документы. И немного денег на бензин. И телефон — желательно. Но можно без него. Наверное. Не знаю.       Здесь тихо после полнолуния, и я чувствую, как много взглядов в мою сторону. Я был здесь с Китом, и всё было хорошо. А теперь от меня за километр тащит волком и проблемами.       Один из омег — я не запомнил, как его зовут — он помогал нам с разрешением и грустно пялился на Кита. Он ко мне подходит. Он спрашивает:       — Йен?       Он хочет знать:       — Что случилось?       Я замечал за теми, кто с ним был: они скучают. По нему сложно не скучать, по моему Киту. Сложно не тосковать. Сложно не понимать, какой он. Вот только они сами отказались от него. Из-за всего этого дерьма с их правилами и проклятьями. А я не откажусь. И никому не отдам — на растерзание, охоту и расстрел. Я ушел первый и последний раз, и не по-настоящему, клянусь. Я был уверен, что вернусь к нему, и я вернулся. Только он ко мне до сих пор — нет. И мне нужно исправить это.       — Где Кит? — спрашивает этот парень.       Я честно говорю:       — Не знаю…       Заперт глубоко в себе. Снаружи — волк. Цельнометаллическая оболочка, которая вытесняет его самого.       Я прошу:       — Помоги мне…       И он всматривается в меня. Будто пытаясь понять, насколько я опасен, насколько можно мне доверять.       Он просит:       — Посиди здесь.       Он буквально подводит меня к стулу, и я чувствую: адреналин и кортизол. Он отходит в сторону и обещает, что сейчас придет. Но когда он скрывается в глубине церкви, у меня дурное предчувствие на его счет. И я не пойму, в чем дело.       — Йен!       Я оборачиваюсь на знакомый голос. Это Хлоя. Она подзывает меня очень нервным жестом. Она просит: торопись. И я понимаю, что за предчувствие у меня появилось… Я попал в ловушку.       Поднимаюсь с места и иду вперед. А потом замедляюсь, заметив поникшего Джонни. Если он почует, в каком я состоянии…       Я спрашиваю с расстояния:       — Что вы здесь забыли?       Хотя почти сразу понимаю, насколько я идиот… Куда идти омеге, когда он в беде?.. В чертовом Вайоминге. Если я пережил полнолуние, я могу быть только здесь… Я бы сам искал здесь, окажись кто-то другой на моем месте.       А потом я чую этот запах… опасности и угрозы. Всепоглощающий и сильный. И отступаю на шаг. Это вожак Кита… Они позвали его вожака.       Какого хрена тут происходит?!