Омега + Омега. Укради меня у луны

I

      Меня не покидает мысль, что это было слишком просто. Будто нас поймали между делом и поехали дальше. Я даже понадеялся, что они ушли второпях, и оставили хоть что-то, что поможет мне сориентироваться, где мы, но не тут-то было.       Спутниковой тарелки, разумеется, не завезли. Ни телефона, ни любой вообще связи с внешним миром.       Мои банковские карты тоже забрали. В кармане ни цента. Ярис наверняка отогнали подальше, а в ней все документы. И даже если я доберусь до населенного пункта, мне не арендовать машину…       Автостопом с оборотнем не поездишь… и вообще мне от него теперь не отойти: он таскается по квартире рядом и всё обнюхивает.       Через его потемневшую, почти почерневшую кожу просвечивают кости, и я думаю о том, что ему нужно мясо. А мне нужен мой пистолет.       Промываю волосы под холодной водой и пытаюсь понять, в каком состоянии голова. Ничего не осталось… Кит полон секретов и суперспособностей… В легендах придумывают, что в слюне оборотня — яд и проклятье, но вы только посмотрите на это…       Темная тень Кита маячит в комнате. Ручной монстр по-своему изучает дом. Не знаю, что у него в мозгах и чем он занят. Я занят окровавленной одеждой и поисками чистой рубашки.       Кит не возвращается в себя, и это скверно. Нужно как можно скорей найти место, в котором он почувствует, что мы оба в безопасности. До полнолуния.       Всё, что я придумал: выйти из дома ночью. Потому что с этой красоткой в волчьей шкуре не погуляешь при свете дня.

II

      Киту не нравится идея — выбраться на открытую местность. Он стоит на пороге и скулит, чтобы я вернулся. Он тревожит меня.       — Мы не можем остаться, и тебе очень нужно поесть. И вернуться ко мне человеком.       Он смотрит на меня и замолкает. Его глаза — тоска и луна. Я прошу:       — Идем.       Он поднимается на задние лапы и втягивает в себя ночной воздух. Я думаю, он принюхивается, потому что моя затея кажется ему опасной.       Кит осторожен. И я вижу: он привык бояться, он привык, что его окружают враги. И я не тот, кто может его защитить. Или дать бой всему миру на равных с ним. Я слабый. Из-за меня он никуда не денется, даже не поохотится. Мне бы хотелось, чтобы он сейчас мог поохотиться.       Поэтому я просто планирую двигаться вперед, пока не наткнусь на дорожный указатель. Как только я пойму, сколько до ближайшего населенного пункта, я смогу построить в голове маршрут. Не знаю, сколько времени займет дорога и где мы будем спать, и как мы вообще…       Кит опускается. Он оказывается рядом со мной в один прыжок и, подтолкнув, ведет меня за собой. Он припускает рысью, и я стараюсь не отставать. Мои планы резко меняются, потому что он знает, что нам делать.       Кит уводит меня с дороги и долго, без остановки держит один и тот же темп.       Мы спускаемся к мелкой речушке, и он движется по воде, заставив меня разуться и вымочить ноги. Я понимаю, что он пытается запутать след, но идти против течения утомительно и медленно… Кит останавливается и начинает скулить. Но я не могу быстрей. У меня всего две ноги. Я так ему и говорю.       Он прячет меня в небольшой пещере, в скале, и укладывается рядом, чтобы я мог согреться. Я кутаюсь в куртку, пропахшую кровью. Никогда бы не подумал, что усну в таком месте… но Кит… даже такой… успокаивает меня теплом и близостью. Мне кажется, что я впервые за всё время, что мы вместе, успокоенно выдыхаю рядом с ним-волком. Но он — нет. Он встревоженно вслушивается в ночь, и я наблюдаю, как у его тени то и дело движутся уши, пока не закрываю глаза.

III

      Я просыпаюсь от того, что мне очень холодно, я озяб и дрожу, и не могу понять, где я. Подрываюсь с места и озираюсь по сторонам. На горизонте занимается рассвет, и я слышу, будто что-то царапает камень ниже по склону. Звук такой, как будто тащат дерево или кость…       Сначала появляется черное тело Кита, затем я вижу, что он тянет за собой какого-то зверя. Кит кладет передо мной свою добычу и ложится прямо перед ней.       Он спрятал меня и смог уйти… Я бы его обнял, не будь он в крови. Я испытываю в этот момент какое-то колоссальное облегчение, будто с моих плеч сняли сотню тонн груза. Он вышел на охоту… Никогда бы не подумал, что обрадуюсь трупу антилопы. Она теплая, со стесанными об камень витыми рогами. У нее приятная на ощупь шерсть… и перепуганные, широко открытые, стеклянные глаза.       Кит толкает ее ближе, чтобы она легла надорванным брюхом ко мне, и снова укладывается рядом. И я теряюсь. Потому что это для меня. И он ждет, что я приму. Он не помнит или не понимает больше, что я не ем мясо.       — Кит…       Я усаживаюсь на колени и протягиваю к нему руку. Он охотно подается ближе, и начинает скулить и лизать мне щеку. От него пахнет кровью… Я закрываю глаза с мыслью, что это не страшно… и что он так заботится.       Но я не могу ее есть… Попробуй объясни это хищнику. Он хорошо поработал, принес добычу, он смотрит: нравится или нет? И только я пытаюсь повернуть антилопу к нему, чтобы уговорить его поесть первым, он начинает беспокоиться и обнюхивать тело: с ним что-то не так?       Когда Кит волк — он по-волчьи мыслит. Мне надо это где-то записать. Может, у него на лбу. И читать себе вслух всякий раз.       Быть с оборотнем — это кровь. И трупы. Разве я не знал?       Я не могу отказаться от его подношения. Как говорил один персонаж, выталкивая мальчика с окна: «Чего не сделаешь ради любви?». Я залезаю голой рукой в рану на брюхе. Внутри теплые склизкие органы. Я не знаю, что из этого беру и тащу на поверхность. Кажется, это печень… Для справки: я ненавижу, как пахнет сырое мясо. Для справки: это тело напоминает мне о том, чем занимается моя семья. Для справки: еще немного — и меня стошнит.       Я смыкаю зубы на чем-то, что на вкус — как кровь. И ощущается во рту как расплавленная, чуть теплая, скользкая резина. Я только беру это в рот, а затем подношу к Киту, чтобы он съел. И голод наконец берет над ним верх. Я опускаю окровавленную руку, заставляя его тоже опуститься, припасть к распоротому брюху. Он жмурится и начинает рычать. Я не рискую его трогать, но обмазываю свой подбородок и шею кровью. И нахожусь рядом, сколько нужно.       Не знаю, насколько это сработает…       Вкус крови оказался не такой омерзительный, как я предполагал… Мне не пришлось бороться с рвотным рефлексом. Я опускаюсь вниз и ловлю странную вспышку света перед глазами. Потом — резко обостряется нюх. Потом — становится слишком громко. А после — всё возвращается на свои места.       Мое сердце заходится как бешеное.       Кит отвлекается. Он смотрит на меня, затем, обнюхав, слизывает с моей шеи кровь и возвращается к еде…       Я знаю. Знаю, на что отреагировало тело. Я не уверен, что мне это нравится. И не уверен, что хочу проверять это на себе еще раз…

IV

      Сколько себя помню, в моей семье никто не ел мясо. Все разделяли философию вегетарианства и приводили море доводов в пользу такого образа жизни. В смысле, никто не говорил мне: «Йен, есть мясо для тебя опасно». У меня не было лунатизма. Мои зубы и глаза — в порядке. Я болею, нормально взрослею, и на мне всё долго заживает.       До сих пор я был уверен, что я в порядке… и что есть очень маленький шанс, что я не омега, а просто... не знаю... Я надеялся. До первой течки… До встречи с Китом.       Кит закончил. Его ребра больше не выпирают. От туши — мало что осталось на костях. Он подходит ко мне — в крови. Я смотрел видео о том, как львы вылизывали друг друга, чтобы смыть кровь, и как парень, который с ними возится, повторял это движение рукой… Этот парень, который имеет дело со львами, он сказал: «Если вы хотите быть членом их семьи, вы не должны бояться запачкаться или пораниться». Я провожу рукой по шее Кита. Он разрешает, он даже подставляется под касание. Затем он слизывает кровь с меня. Его горячий язык обжигает мне кожу.       Смог бы я так жить?.. Я закрываю глаза и не хочу об этом думать.

V

      Кит продолжает куда-то меня вести. Он обнюхивает следы и часто меняет дорогу — ориентируясь по каким-то одному ему известным меткам. Я натер себе обе ноги, наверное, до мозолей, и очень устал: мы движемся без привалов. Мне хочется пить… Во рту до сих пор привкус железа.       Не могу говорить с Китом, когда он такой, и много думаю о случившемся. О том, как нас поймали и почему оставили. О том, что сказал тот тип, когда запирал нас. Мне кажется, это он — вожак Кита. По крайней мере он так представился… что у меня почти нет сомнений. Он думал: Кит меня разорвет на части. И мне дали понять еще на ранчо: он опасен, мой Кит, и если с ним возникнут проблемы, его проще убить, чем остановить.       Но Кит защищает меня с первой встречи… И сейчас, я уверен, он подыскивает для нас тихое место. Вопрос в том, как оно далеко и сколько нам еще предстоит сделать привалов… Кит никому не верит. Так куда он меня ведет? Куда, если не в Вайоминг и не на ранчо… И что, если на ранчо? Как мы пересечем штат? Как мы успеем до полнолуния? И, честно говоря, идти я уже не могу. Ноги молят остановиться и ноют. Сколько Киту нужно миль, чтобы достичь цели? Сколько дней? А если неделю?       Меня беспокоит, что я ничего не знаю… о Ките в том числе… Куда бы он мог пойти?.. Что он ищет? Ищет ли вообще? Может, он просто избегает других оборотней и планирует жить со мной вот так. От пещеры к пещере.       Я смотрю на него: он очень сосредоточен и постоянно прячется. И рычит на меня, если я, по его мнению, «не слушаюсь». Он рычит на меня, и в этом рыке — предупреждение, в этом рыке: «Даже не думай». Кит иначе говорит со мной. И эти слова — про запреты. Он говорит: «Я не разрешаю тебе отходить». Он всё встревоженней, и мне это не нравится.       До луны осталось совсем немного, и когда она взойдет полной, боюсь, если он не вернется сейчас, он не вернется совсем.

VI

      Мы шли почти день, и уже очень поздно. Кит снова находит для нас какое-то убежище, на этот раз — среди холмов. Я едва переставляю ноги. Вдали — огни города. Я думаю о том, что у нас очень мало времени до полнолуния, а я знаю, как отсюда выбраться. Если бы не Кит… которого очень опасно вести к людям… Это опасно для них и для него. Он всё еще не выглядит душкой, и я боюсь, что он среагирует на страх или агрессию.       Я всматриваюсь в огни и замечаю заправку. Ближе, чем город. Затем цепляюсь взглядом за прибывающую луну... У нас нет времени.       И я делаю шаг — в сторону. Кит замирает и следит. Я отхожу от него. Он снова пытается рычать, но это не работает. Тогда он принимается скулить. Потом идет за мной и толкается.       — Ладно, и в чем твой план? — спрашиваю я и смотрю на него.       Луны-глаза не отвечают мне. Я не уверен, что Кит вообще понимает слова в таком состоянии. Может, они звучат для него будто заклинание на древнем языке. Поэтому я пробую сказать ему мягче:       — Ладно, детка, скажи, что ты думаешь делать? Потому что я могу сейчас позвонить, и нас заберут. Мне только нужен телефон, и всё. Понимаешь?.. Не отходи…       Я прошу Кита мне довериться. Задвигая подальше мысль, что не могу ответить ему тем же сейчас. Я очень надеюсь, что не пожалею об этом, когда он меня всё-таки отпускает.

VII

      Правило выживания номер один: когда ты находишься в такой дерьмовой ситуации, как наша, самое лучшее, что можно сделать, — наизусть помнить номер кого-нибудь из родных.       Я захожу на заправку, нервно пытаясь рассмотреть Кита в черноте улицы, и прошу кассира меня выручить. Я почти не вру: меня ударили по голове, мою машину угнали, меня обокрали до нитки, и я шел много часов. Я отнекиваюсь от полиции, придумывая, что это всё из-за отца и его проблем с азартными играми, и что помощь органов тут бессильна.       За окном слышится вой… Этот вой — не волчий… и очень знакомый.       Но я уже набрал нужный номер:       — Эва! Слава богу. Ты должна мне помочь. У меня украли карточки, документы и телефон.       — Господи, Йен, ты ранен?       — Да. Нет. Ты можешь забрать меня? Я не могу приехать сам…       Правило выживания номер два: человек, которому ты звонишь, должен хорошо тебя знать и считывать сигналы тревоги.       Эва не понимает:       — Не можешь вернуться автостопом?       — Да.       Она спрашивает:       — Где ты?       Этот кассир — он очень взволнован. Я бы даже сказал: он напуган. Он не такой, как я. Он не такой, как Кит. Но он что-то знает… И я чую, что он боится. Адреналин и кортизол.       Я говорю ему, когда он тянется за пистолетом под кассой:       — Тебе лучше этого не делать. Потому что ты его не видишь, а он тебя — да.       Освещенное помещение ночью — будто коробка для пристального рассмотрения, что внутри.       Хорошие новости: я знаю, где взять пистолет.       Я прошу этого кассира:       — Можешь налить мне попить?       И заставляю его отойти — одной мыслью о Ките.       Я захожу за кассу и думаю, как много снимут камеры… Беру пистолет и проверяю патроны. Мало.       — Йен?.. — зовет Эва.       Я говорю:       — Тебе придется взять один из катафалков.       — Йен, зачем?..       — Чтобы кое-кого спрятать…