Омега + Омега. Укради меня у луны

I

      К середине октября мы проехали свыше трех тысяч миль от пустыни Блэк-Рок.       Снова побывали в Стоктоне. Я с сожалением попрощался с трейлером, чтобы забрать Ярис. Кит с сожалением попрощался с Мустангом, чтобы ехать рядом со мной. «Кит, — сказал ему мужчина в автомастерской с легкой насмешливой улыбкой, — здесь не стоянка». Кит снова приятельски хлопнул его по плечу, и я понял: для них это нормально.       Минуя Лас-Вегас, мы рванули в Аризону и выше по карте, в Юту. Теперь мы едем в Айдахо. Домой.       До сих пор Кит держал слово.       Он обещал, что отвезет меня на пляж Пфайффер, — мы побывали почти на дюжине пляжей.       Он обещал, что дело с Майком замнут, — и до сих пор ни одной вести, хотя я упрямо мониторил новости и соцсети. Он обещал, что будет могила, и, насколько я знаю, похороны уже состоялись.       Он обещал, что мы поедем смотреть на Марс в Аризону и Юту, — мы оказались там.       Он обещал, что мы пройдемся Тропой Ангелов, — и через пару недель я умер на высоте, на этой тонкой полоске скалы, держась за железные цепи, чтобы не свалиться вниз. Красно-оранжевые скалы, вечно зеленые леса, река в ущелье каньона. Я шел по краю пропасти и прикасался к вечности. А потом прикасался к древнему, прижимаясь ближе, чтобы согреться после ледяной горной воды.       Теперь Кит обещает мне, что всё будет в порядке. И я очень хочу ему верить. Но у меня не выходит. Потому что въехать в Айдахо мы не успели.

II

      Всё, что нас не убивает сейчас, догонит нас позже. Я в этом убежден. У нас было незаконченное дело еще с озера Тахо. Несколько дел… Кит потакал мне в моем бегстве. И лишь сейчас я понимаю, что только бегство нас защищало.       Община упустила его брата. Упустил Кит, слишком занятый мной. Когда ему сказали, в каких местах находили трупы, кровь в моих венах остыла, а сердце замерло.       Больше дюжины туристов найдены выпотрошенными на берегах Калифорнии. В Блэк-Роке во время «Горящего Мэна» пострадало около тридцати человек, и пять древних утверждают, что видели там обращенного Клайда, что он не в себе — и гораздо хуже, чем раньше.       Его кровавые следы нашли в Аризоне и Юте…       Этой ночью я боюсь вылезать из машины. Я перестал чувствовать себя в безопасности и вздрагиваю на любой шорох. Мне очень страшно. Потому что как-то раз Кит сказал: «Омежий запах может свести оборотня с ума. Особенно в полнолуние. Особенно когда течка». Кит сказал: «Если бы ты уехал тогда, в течку, я бы тебя искал. Я бы искал, пока не нашел».       Что ищет Клайд?

III

      Кит ссорится с другими древними. Я вижу из окна Ярис. Они стоят и кричат друг на друга. Община хочет сделать меня приманкой. Кит в бешенстве. Но он омега. И я тоже. Нас никто не спрашивает, чего мы хотим.       Но, если бы спросили, я бы сказал: я хочу, чтобы Кит был в безопасности, и я хочу, чтобы он был со мной рядом, пока всё это не кончится.       Он возвращается ко мне. Я сижу тихо, и перед глазами у меня всё плывет. Мне очень страшно. Кит обнимает меня, и просит прощения, и всё повторяет: «Тш-ш, мы позаботимся обо всем, не о чем волноваться. Я обещаю, Йен. Я обещаю».       Он врет. Я чую по его запаху. Адреналин и кортизол в его крови.       И я говорю:       — Есть ситуации, в которых оказаться гораздо хуже, чем в нашей…       Я перечисляю их все до одной. Сегодня я читал о пропавших в Тихом океане судах.

IV

      В одном из домов, наличие которых меня так прельщало раньше, нас с Китом заселяют, будто в ловушку. Что меня беспокоит в силках, капканах и клетках, так это то, что попавшийся зверь всегда успевает наброситься на приманку.       Близится полнолуние. У Кита меняется запах. И дело не только в том, что он становится волчий. Я чую, неуловимо, как Кит стал нежнее и ласковее, как всё его тело с каждым вечером всё чувствительней и отзывчивей.       Я слышал, как альфы его обсуждают:       — Долго он еще будет бегать?       — Пока не нарвется на твердый член.       Кит сказал, что боится не защитить меня. Если он — боится, какое чувство должен испытывать я, думая, что несколько монстров в полнолуние могут бросить охоту на его брата, ворваться в нашу комнату и взять его у меня на глазах?       Что я буду делать?       Кит крепко держит мою руку. Волоски на его запястьях стоят дыбом, мурашки бегают по шее.       Когда его начинает ломать, я сворачиваюсь в клубок и прячусь под одеялом, чтобы не видеть, как человек, которого я люблю, превращается в монстра — и терпит боль, от которой буквально лезет на стены.       Когда он стихает, его дыхание тяжелое, его тело всё еще в огне, его температура превышает сорок пять градусов. Он обжигает меня. Он ищет меня по запаху, он укладывается рядом. И если в Блэк-Роке он рычал, чтобы никто меня не трогал, а в остальные ночи — скулил, в этот раз он молчит. Он молчит так страшно и оглушающе, что я не могу отнять голову от подушки и пошевелиться.       Кит сказал: всё под контролем. Дом окружен. Тридцать древних будут ловить одного безумца. Кит сказал: «Всё хорошо, Йен». Это первый раз, когда его слова вызывают во мне столько сомнений. Я хотел бы его увезти подальше. Я бы просил его, я умолял бы его увезти подальше от меня, но он же, придурок, вернется… Вывернет себе лапы, срываясь с цепей, и расцарапает об стекло бока. Но хуже всего: он сможет быть пойманным кем-то другим, кем-то, кто будет сильнее. Мне жутко от одной мысли его потерять — в дороге ко мне. Я бы искусал всё его тело, если бы правда верил, что дурацкие метки уберегут его.       Я взял с него клятву, что он продержится три эти ночи, что течка его не застанет. Всего три ночи — и я его увезу к себе. И он влезет в дом своего парня тайком. Не потому, что я постесняюсь провести его через парадный вход. А потому, что я всегда хожу через окно на втором этаже.       Я говорю, что мой родной город Твин-Фоллс не похож на Айдахо. Рассказываю шепотом: там есть водопады, одна крайне живописная река, пара приятных парков и как минимум три сносных кафешки для нас двоих. Я обещаю, что проведу его по любимым местам. Я обещаю, когда он в облике зверя. И зверь в нем, слушая мой голос, вдруг начинает скулить.

VI

      Чем опасен оборотень, которого окончательно забрала луна? Когда долгое время находишься в одном теле, переходы туда-сюда не ослабляют. Он сильнее. За несколько месяцев, что он бродит по штатам за нами с Китом, он должен был набрать массу и стать еще агрессивней, чем был.       Лунный свет падает на шерсть Кита. Я слышу, как воют койоты. А потом слышу иной, тяжелый и гулкий вой. Гудящий. Нарастающий, как шум цунами. Шум приближающейся стихии.       Рядом с нашим домом оборотни молчат. Никто не отзывается. Никто не хочет призвать безумие. Никто не хочет сразиться с ним.       Мы лежим. Минуту, и две, и три. Всё тихо. Всё глухо. Я молчу, прислушиваясь к любому звуку. И вдруг что-то входит в комнату. С трудом пролезая в дверной проем. Тень растет у меня на глазах. Кит начинает рычать… И я знаю, что он — бросится.       Я срываюсь с места. Я бегу из своего укрытия, из комнаты, я открываю окно и спрыгиваю вниз. К другим оборотням. И Кит бросается за мной, чтобы меня уберечь.       «Почему ты скулил?»       «Тебя еще было не тронуть, тогда — не тронуть».       Я бегу монстрам навстречу, как мальчик из короткометражки. Но моя цель — не подружиться с ними. Моя цель — заставить их защищать. Потому что я знаю, что Кит не позволит прикоснуться ко мне, а они — еще не смогут к нему. Пока не началась течка, они не смогут. Это мой скверный план. Лучше нет. Лучше я не придумал.       Я бегу и слышу, как позади меня грызутся монстры. Я бегу, задыхаясь и теряя картинку перед глазами. Я бегу, пока не спотыкаюсь. Я падаю и реву.       Самый слабый и маленький — из них всех — Кит находит меня в темноте, и я различаю его по запаху так же, как он меня. Он ложится рядом и сторожит. Я обнимаю его и шепчу:       — Я больше тебя не боюсь… Ты слышишь? Я больше тебя не боюсь.       Горячий язык лижет мне щеки. Кит обнюхивает меня, будто ищет на мне раны. Он скулит. Он бодает мое тело, толкается, чтобы я перестал лить слезы. Но я не могу.

VII

      На рассвете я вижу труп человека, прикрытый простыней — покрасневшей. Я повидал немало тел, я знаю, что от этого — почти ничего не осталось.       На рассвете я вижу, как Кит — одетый и в себе — целует окровавленный лоб. Это был его брат. Ему нужно с ним попрощаться.       А мне нужно ружье. И после того, как они сжигают труп Клайда, я требую:       — Мы уезжаем.       Я забираю своего парня. И я в таком состоянии, когда единственное, о чем я думаю: если мне не позволят, я вернусь сюда с блядским ружьем. Это то, чем я обеспокоюсь, когда мы свалим. Разрешение на оружие. Еще один косой взгляд в нашу сторону, и я их всех к черту перестреляю. Когда я произношу это вслух, они дают мне проход. Им смешно, что мальчик-омежка такой боевой. А я думаю: я вышибу им мозги.       Никакой благодарности от меня они не дождутся. Потому что они не тронули Кита только потому, что так велел им инстинкт. Инстинкт велит им трахнуть его, едва у него начнется течка.       — Мы уезжаем, — повторяю я.       Пара придурков помладше за моей спиной хотят знать:       — А омег можно считать геями? Или это уже лесбиянки?       Я бы показал им ствол. Ствол винтовки. Наставил бы прямо меж глаз.       Я повторяю для Кита:       — Ты слышал?       Мое новое хобби — тир.       Кит улыбается. Он ловит меня у машины, и обнимает под всеобщее улюлюканье. Но я затихаю. Он пахнет луной… и еще чем-то очень манящим. Хочу поскорее его забрать. Сжимаю зубы и глотаю слюну. Еще пара дней — и я буду трахать его без перерывов на обед и ужин.       Я ему обещаю.       Кит говорит:       — По рукам.

VIII

      Я возвращаюсь домой спустя несколько месяцев странствий. Лезу на крышу. И, не открыв окно, вижу: сидит моя хрупкая рыжая Эва. В ушах — наушники. В руках — фотографии. Она лежит в моей комнате на моей кровати. Она соскучилась. И я тоже.       Я стучу в окно. Снова и снова.       И когда она сбрасывает наушники, обернувшись, я говорю:       — Привет, детка.       Она мешкается лишь секунду, и тут же срывается с места ко мне. Она ловит меня до того, как я успеваю слезть с подоконника.       — Йен!       Краем глаза я вижу, как Кит пытается понять: чем она пахнет? Человеком. Она пахнет по-человечески. А моя комната — нет. И когда я спускаюсь, Кит влезает ко мне обследовать территорию.       Эва шепчет про него, что он — красотка. В женском роде. У Кита слишком хороший слух, и я вижу, как он усмехается.

VIII

      Я кое-что попросил для Майка. У общины. Я попросил заключение о его смерти, чтобы его родители знали и не мучились слепой надеждой и ожиданием. Сюда, в Твин-Фоллс, привезли пустой гроб. Здесь, на кладбище, его похоронили. Никаких иллюзий насчет оборотней я не питаю. Они опасны. И мне жаль всех, кто пострадал из-за луны…       Мы с Эвой и Китом валяемся на полу в моей комнате и пытаемся придумать, как избавить моего волка от проклятья. Я прокладываю наш новый маршрут, чтобы снова уехать.       Кит лежит рядом… Волчий запах уступает щемящему терпкому.       Когда Эва оставляет нас, Кит ложится ближе и спрашивает:       — Ну что ты?       — Хочу украсть тебя у луны, — признаюсь я. Признаюсь: — Я чертовски ревную к этой безжалостной суке.       Кит мягко улыбается, глядя на меня, и говорит:       — Ты уже…       — Недостаточно…       — С каждым разом всё больше… Я помню почти все ночи, когда был с тобой.       Я ловлю его подбородок и целую в губы.       И требую:       — Клянешься?       — Чистая правда. Клянусь.       Я верю ему. Как никогда никому до этого. Но он всегда находит способ убедить меня чем-то, что дороже обещаний и клятв:       — Я помню про водопады и парки…       — Блин…       Я тянусь к нему. Хочу забрать его всего, хочу стиснуть его, как плюшевого, хочу каждый его сантиметр зацеловать. Трусь щекой о его волосы, не могу перестать вдыхать. Кит такой приятный… Я бы его даже съел. В самом платоническом смысле.       Прижав его к себе, я спрашиваю:       — Как тебе мой дом?       И Кит говорит:       — Даже отсюда слышно, как воняет моргом.       — Знаю.       Кит шепчет тише:       — Я бы точно с тобой водился… если бы был подростком.       Это меня смешит. И делает очень счастливым.

XIX

      У меня странные ощущения. Когда мы опять «снимаем» дом общины. Кит пахнет всё слаще и слаще. Я не знаю, что он испытывал рядом со мной в тот первый раз, в нашу встречу. Но я знаю, что испытываю рядом с ним. Подгибаются колени. Не могу его отпустить… даже на сантиметр. Я собираюсь вылизать каждый участок его тела.       Кит однажды сказал: «В нашем мире так: ты или луна. Всё просто». Определенно я. В этой игре я пока побеждаю. Он всё меньше пахнет безумием и всё больше — мной.