Аберрация чувств.

      Всплеск воды заставил обоих мужчин отвлечься от донельзя неловкой беседы. Веритас осторожно поднялся с песка и, отряхнувшись, глянул вдаль.       Перед Рацио развернулась занимательная картина: Кэйа Альберих, чьи волосы вода превратила в гладкую чёрную — так казалось при ночном свете — волну. Она облепила сильную спину блестящими завитками. Он беспечно плавал, периодически брызгая в лицо Дилюку Рагнвиндру, что плыл следом. В какие-то моменты из его уст вылетал бархатный хохот, который чередовался с негромкими смешками непривычно беззаботного и спокойного Дилюка. Он не ворчал и не бубнил себе под нос: он напротив вёл себя чересчур активно. — Вспоминаешь юношеские года, Люк? — задорно молвил Кэйа, подплывая ближе к мужу. — С тобой грех не вспомнить.       Ни Веритас, ни тем более Авантюрин никогда прежде не видели Рагнвиндра столь в столь блаженном состоянии. Никто и подумать не мог, что воды Нила и присутствие Альбериха вкупе способны на настоящие чудеса.       Мужчины принялись подплывать ближе к берегу. И тогда Кэйа, хорошенько присмотревшись, заметил знакомые лица. Когда он мог твёрдо стоять на ногах, помахал рукой, принявшись активнее приближаться к берегу, пока разнеженный в ласках воды Дилюк лениво плыл сзади.       Веритас вновь опустился на песок, пока Авантюрин второпях забежал в воду к Альбериху. — Аван, дорогой мой, ты чего в такой поздний час не спишь? — Тот же вопрос могу задать и Вам, — мужчина чуть поёжился, поднимая края малахитовой схенти, дабы не намочить её. — Могу себе позволить, — мужчина, выйдя к берегу, выжал намокшие волосы, сжатые в хвост, после чего те хлестко ударили его по пояснице. — Ты обещал, что будешь заходить. Если ты думаешь, что твоё общество будет докучать, то ты ошибаешься.       Авантюрин мысленно поблагодарил Кэйу бесчисленное количество раз, ибо ему не пришлось объяснять свои опасения. Он лишь кивнул, глубже шагнув в воду. — К слову, тебе идёт зелёный, — Альберих подмигнул ему, прыснув водой на ноги, чуть задевая схенти.       Щеки юноши тотчас зардели, стоило ему вспомнить точно такую же фразу от Веритаса Рацио. Сердце совершило невероятный кульбит. Он слабо обернулся назад и, завидев брата фараона, моментально устремил взгляд обратно к Кэйе. — Да, спасибо. С недавних пор у меня появилось чуть больше одежды. Никогда прежде мне не доводилось носить такие вещи и — да что уж там! — даже прикасаться к ним. .       Веритасу краем уха удалось выловить несколько слов. Слух его ещё никогда не подводил. Он плотно зафиксировал их в памяти. Кажется, ему придётся идти за советом к бабуле Фарузан. — В любом случае, ты выглядишь подобно представителю знатного рода! Или я чего-то о тебе не знаю? — послышался приглушённый голос Альбериха. — Скажете тоже! — принялся шутливо отнекиваться Авантюрин.

***

      Душистый аромат лепёшек коварно захватил разум Веритаса. Он надкусил самую большую, что заботливо предложила ему Фарузан, едва не закатывая глаза в гастрономическом оргазме. — Совсем не кормят тебя? — Фарузан горделиво вздёрнула голову вверх, усаживаясь рядом с Рацио. — Вкуснее Вас, мадам Фарузан, лепёшки не готовят даже самые лучшие повара брата.       Женщина засияла от радости, ещё внимательнее слушая Веритаса, который, очевидно, хотел рассказать вовсе не то, как проходят дни во дворце. И уж явно не о строении колесниц, ибо знал о них буквально всё: не даром Кавех Дираши брал с собой маленького брата к Фарузан, когда та страстно горела колесницами и была моложе, чем сейчас. — Задумчивый ты уж больно. Даже во время лекция в местном университете ты выглядишь расслабленнее. У Кавеха такое лицо было только, — тут Фарузан сделал паузу, потёрла подбородок, а затем её губы сложились в форме буквы «о», и она показательно подняла палец вверх, — Только когда он, будучи юношей, влюбился в аль-Хайтама. Неужто и ты вздыхаешь о ком-то?       Веритас едва не подавился. — Нет. Вернее, не совсем. — Даже не порадуешь меня? У тебя появилась девушка? Та самая преподавательница медицины в университете? Как же её звали… — Жуань Мэй, — выпалил Веритас, а затем продолжил чуть спокойнее. — Можете не вспоминать, Мадам Фарузан. Однако я никогда и подумать не мог о ней в таком ключе. — Активнее её публичного отзыва на твою лекцию в прошлом месяце люди обсуждают только того мальчишку-раба. Вот я и подумала…       Рацио измученно вздохнул. — Нет, конечно нет. Она ведь… Женщина, — больше мужчина к лепёшкам не прикасался. — И? — искренне не поняла Фарузан. Она глупо улыбнулась, и морщины у глаз поползли вверх. Только потом её лик принял замысловатое выражение. — Ах, вот как… — Мадам Фарузан, я ведь… — Нет, всё хорошо, — перебила она Веритаса. — Кавех знает? — Первым узнал. Я ни капли не скрываю. Меня спросят — я отвечу. Мне индифферентно до косых взглядов народа. — Ты поэтому на научный язык переключился? — женщина подпёрла щёку ладонью, вглядываясь в практически невозмутимое лицо. — От близких осуждения получать мне не хотелось бы. А Вы, в конце концов, заменили мать не только мне, но и Кавеху. Он очень тепло вспоминает времена, когда я был маленьким, а Вы всячески ему помогали. — Я наталкивала Кавеха на первые шаги, как я могу внезапно изменить мнение и начать осуждать тебя? Так значит, появился парень?       Фарузан была прелестной женщиной. В меру строптивой, в делах, касающихся науки, даже чопорной, но её сердце было способно объять любовью не только Кавеха, рано потерявшего и отца, и мать, но и Веритаса, который родителей даже не знал. Она заботилась о юном Дираши, что взошёл на престол чересчур рано, получив в подарок маленького брата, которого уж очень горячо любил. Благо тогда подле него уже был аль-Хайтам. И мадам Фарузан, разумеется. — Не выходит у меня с женщинами. Я искренне восхищаюсь Госпожой Жуань Мэй, по-детски радовался, когда на огромную публику она удостоила мои труды хотя бы упоминания и умело раскритиковала их. Но на безграничном восхищении спектр чувств заканчивается. Сколько бы талантливых танцовщиц на пирах не плясало, я дольше сквозил взглядом Господина Кэйу. Сестра вавилонского царя имеет ангельский голос, но на её брата я взирал оценивающе. А Авантюрин… Он неземной. Понимаете, мадам Фарузан, я не могу оторваться от разговоров с ним, не могу перестать смотреть в его глаза. Была бы моя воля, я бы держал его за руку и говорил вечно. Когда я с ним, время словно останавливает ТотПодумать не мог, что с человеком может быть так интересно. Вот только я не уверен, что это то самое. Может быть, аль-Хайтам питает к дорогому брату более глубокие чувства? Быть может, мои мысли недостаточно полны им, чтобы я мог назвать это любовью? Милость Хатхор не коснулась меня?       Кажется, в своём монологе Веритас был уж слишком откровенен, однако мужчина всегда отличался излишней прямолинейностью. Во время своей речи, он ни капли не поменялся в лице, хотя внутри всё кипело и бурлило, а бабочки вспышками кружили в его сердце. Он бы улыбнулся, обязательно улыбнулся, но не знал позволено ли ему.       Фарузан, заранее раздобренная им, внимательно слушала, пропуская мимо ушей особенно подробные изречения. — Это, конечно, твои чувства, и тебе виднее, — начала женщина, — Но я такие слова слышала только от Кавеха. Хотя ты, признаться честно, в несколько раз сдержаннее. Он говорил, что хотел бесконечно сидеть с ним в библиотеке, до утра разговаривая о книгах и архитектуре Тамери. Ты совсем юный, тебе свойственна долгая рефлексия, касательно своих чувств, — принялась замудрённо выражать свои мысли Фарузан, силясь подавить желание и не сказать, что Веритас влюбленный донельзя юнец. — Сделай для него что-то приятное! Он оценит, если чувствует то же самое. — Благодарю за совет, — Рацио чувствовал себя совсем глупым, будто не был восходящим гением Тамери. — Всегда пожалуйста, — женщина подмигнула ему, ближе двигая тарелку с позабытыми лепёшками. — Я заметил, что ему идёт зелёный, — он вновь завел речь об Авантюрине, — Хочу купить самые изысканные ткани с рынка, чтобы у него было больше выбора одежде. Я заметил, что он почти никогда не носит одну и ту же вещь по несколько дней. Должно быть, ему хотелось бы иметь большой гардероб.       Женщина закрыла ладонью добродушную улыбку, из-за чего носогубные складки стали ещё заметнее. В памяти всплыл юный Дираши, перечисляя книги, которые он бы преподнёс в подарок аль-Хайтаму. Что ж, библиотека Тамери действительно была им спроектирована и построена под его чутким руководством. — Да, стоит попробовать, — едва не смеясь молвила Фарузан. — Я сказал что-то смешное? — Нет, я… Ох, Веритас, прости. Смотрю на тебя, и перед глазами тотчас возникает Кавех. И аль-Хайтам. Они оба вложили в тебя свои лучшие черты. Я помню Кавеха совсем юным. Да что уж там, я помню ажиотаж вокруг беременности Фаранак. Наследник! Знаменательное событие, правда? Я помогала ей. Мы дружили. Она была отличной матерью, но после смерти мужа вычеркнула Кавеха вместе со своей прошлой жизнью. Именно тогда мы начали ругаться. Я не думаю, что ты хочешь слышать критику в адрес покойной матери, однако она действительно кошмарно поступила с Кавехом, который и без того был подавлен. На него легло управление страной, хотя он едва ли пережил уход в Дуат отца. А затем, когда он только-только стал полноправным правителем, в Дуат попала и Фаранак. Хатхор поменяла своё решение, подарив ей ребёнка, но забрав жизнь. Впрочем, возраст брал своё. Её второй муж в это время был в отъезде. Впрочем, он так и не вернулся. Я места себе не находила. Помню, как Кавех боялся на руки тебя взять. Он не подпускал к тебе никого, кроме аль-Хайтама. Оберегал, словно родного сына. Даже я смогла посмотреть на крохотного тебя только спустя несколько недель. Как сейчас помню: Кавех заснул в своих покоях, а взволнованный аль-Хайтам пришел ко мне с плачущим тобой на руках. Кавеху было тяжелее всего, но когда я смотрю на тебя, я вижу черты Кавеха, рвущиеся наружу. Ты так похож на него… Даже не знаю чьи черты характера ты перенял больше: Кавеха или аль-Хайтама? Они были глупцами в юности. В одно время даже поссорились, Фаранак была уверена, что они разведутся. По её словам, они слишком разные. Что ж, соглашусь, но я всегда понимала, что развода между ними не будет. После твоего рождения всё действительно стало лучше. Ты их улучшенная версия.       Веритас сглотнул. Ему всегда было тяжело слышать о невзгодах брата и о матери, которая, по его мнению, не думала ни о ком, кроме себя. Вот только эти мысли он похоронил глубоко внутри себя. Брат бы не понял. Он слепо любил мать, несмотря ни на что. — Мадам Фарузан, я думаю, что… — Нет, ничего не говори. Возраст берёт своё, хочется больше говорить. Ты заходи чаще!       Рацио крепко обнял женщину, пообещав ей прийти завтра.

***

— Дорогой брат, я собираюсь на рынок, — обратился к Дираши Веритас. Он сел на край просторного ложе, осматривая донельзя уставшего брата, только-только вернувшегося во дворец после ежедневных молитв в храме Осириса. — Отлично, мой хороший. Я должен благородно сближаться с народом, — промямлил Кавех, вжавшись лицом в хлопковую подстилу. — Ты прямо сейчас лежишь, Кавех. — Через тебя я сближаюсь с народом! К слову, недавно я решил заняться перестройкой некоторых зданий в центре Фив. Хайтаму я показал чертежи, которые успел сделать в перерывах меж делами, хотелось бы, чтобы и ты взглянул, когда освободишься.       Веритас кивнул, подойдя к тумбе с внушительным пластом папируса. Он вскользь пробежался по схематичному рисунку домов простых людей. — Уверен, что верно учёл площадь ландшафта? — Абсолютно. Прежде за центром города дома буквально громоздились друг на друге. Но это можно исправить, ибо в данный момент это нарушает моё душевное спокойствие. — Если их расположить так, то стройка займёт уйму времени. Но выглядит и впрямь замечательно. Всегда восхищался тобой, — без грамма лести молвил Веритас, внимательнее рассматривая папирус. — Да, ты прав. Но ничего не помешает воспользоваться самыми способными рабочими. Бедные люди не должны жить в этом. Не их вина том, что они родились в семье, далёкой от царской.       Рацио согласно кивнул, внезапно болезненно зашипев: острые зубки белой кошки сомкнулись на ноге, после чего Хатхор принялась ластиться к нему.       Кавех лениво встал на ноги и взял кошку на руки, оттянув её от Веритаса. — Иди уже, иначе Хатхор тебя не отпустит. — Угу. К слову, мне нужны лучшие швеи во дворце. — Ты хочешь себе сшить одежду, что ли? — удивлённо спросил мужчина. — Да, но не себе. Авантюрину, — пояснил он, направляясь в сторону выхода. — Ах, вот как, — многозначительно хмыкнул Дираши, провожая брата взглядом.

***

      Гомон животных смешался с голосами торговцев и торговок в ужасающую какофонию. Авантюрин, которого Рацио нашел в саду, старался уверенно шагать подле него.       Он много раз был на рынке. Даже не имея денег, он приходил сюда. Ни в коем случае не воровал, нет. В этом практически не было азарта. А вот устраивать с торговцами небольшие игры он любил. Наспех придумывал правила, известные только ему, получая желаемый кусок лепешки, что разъяренный хозяин не удосужился ему оставить. Разумеется, он слышал уйму бранных слов в адрес, когда поспешно удалялся, смакуя на языке жёсткую — только на такую торговцы соглашались спорить — лепёшку.       Однако его никогда не встречали с распростёртыми объятиями. Никогда прежде его не спрашивали какая ткань лучше и какая нравится ему. Признаться честно, он вовсе не имел представления о своём нахождении тут. Уж больно доброжелательным Веритас Рацио был с ним. Он часами беседовал с ним, смотря на звёзды с крыши университета и рассказывая о различных созвездиях. С ним было хорошо. Даже слишком. Вот только Авантюрин понять не мог от чего же с ним так носятся. Да, безусловно, с умным и образованным Рацио ему интересно, но какое до него дело брату фараона? — Авантюрин, вы любите украшения? — внезапно оборвал сумбурную череду мыслей бархатный голос Веритаса, от которого мурашки пошли по коже. — Были бы они у меня, носил бы не снимая, но, увы и ах, сам стал украшением для себя, — шутливо выдал мужчина.       Авантюрин принялся слушать долгие речи Веритаса с торговцем о красоте бирюзы. Сразу после носильщик, вдобавок к нескольким метрам льняной ткани разных оттенков зелёного, получил два элегантных ножных браслета с золотыми объёмными изображениями скарабея.       Авантюрин не успевал следить за ажиотажем вокруг Рацио, что не останавливался, продолжая загружать уставшего носильщика усехом из шесметаи золотыми браслетами, которые, по словам торговки, идеально будут смотреться с таким же золотым ремешком.       Авантюрин самую малость отошёл от Веритаса, петляя меж витиеватых рядов с прилавками.       Взор зацепился за мужчину, активно жестикулирующего и предлагающего купить какх. — Доброго дня, — он улыбнулся во все тридцать два, стараясь получить расположение торговца. — Вы верите в чудеса? — Разумеется. Великие боги Эннеады и Живой Бог творят чудеса на благо простых людей, — мужчина скептически отнёсся к сказанному. — А верите, что простые люди умеют читать мысли? — Авантюрин лукаво сощурил очеса, по-лисьи улыбаясь. — Ты шарлотан, да? Хочешь отвлечь внимание и украсть каккх? — сурово процедил торговец, сложив руки на груди. — Ни в коем случае, но раз Вы так хотите меня угостить, я с радостью приму печенье, — он наигранно приложил руку к сердцу, выражая своё глубочайшее почтение. — Любое слово. Загадайте. Мне понадобится всего одна попытка. В противном случае, я извиняюсь и больше вы меня никогда не увидите. А, быть может, я даже заплачу за отнятое время.       После вкрадчивого шёпота, что коварно проникал под кожу, вызывая пусть и смутное, едва ощутимое, но расположение, мужчина задумался. — Хорошо, я согласен! — выпалил мужчина, услышав о деньгах.       Он принялся скользить взором по рынку, пока Авантюрин пристально следил за тем тем, куда он смотрит. Мужчина остановился на тележке с пряностями, а после развернулся в сторону Авантюрина, который пришел к выводу, что варианта два: или тележка, или пряности. Заметив, как торговец морщился, завидев пряности, Авантюрин встрепенулся. Если мужчина окажется, недалёким, то ответ прост. Слишком уж пристально он сверлил настойчивым взглядом тележку. — Давай, смельчак, читающий мысли. — Вы прямо сейчас подумали о тележке? А ещё вы испытываете неприязнь к ассортименту пряностей. Вероятно, по Вашему мнению, Вы могли бы продавать их высшего качества, получая вдвое больше прибыли, — это было лишь предположение. Весьма опасное. Обычно Авантюрин изрекался более кратко, дабы не ошибиться в своих выработанных дедуктивных способностях. Однако сейчас язык развязался сам собой. — Как это… Ты обманул меня, точно обманул! — на лице торговца читалось неподдельное изумление вкупе с растущим раздражением. — Ни капли! — сразу после Авантюрин потянулся за печеньем, собираясь уходить, вот только внезапно мужчина подле него завизжал что было сил. — Вор! Кража! Воруют средь бела дня! — Ничего подобного! Вы сами предложили, не стоит кричать, — постарался замять ситуацию Авантюрин и бросил печенье обратно на прилавок, но было слишком поздно: народ сбежался с рынка, соединившись в любопытное кольцо вокруг места происшествия. — Отрубить руку! — послышалось из толпы.       Авантюрин вздрогнул, чувствуя на себе десятки презрительных взглядов. Идею с рукой активно поддержали. Сердце совершило невероятный кульбит. Бегство. Единственный вариант. Молниеносно протиснуться сквозь разъярённую толпу, ибо пытаться очистить репутацию было невозможно. — Это ведь мальчишка Гахиджи! — крикнул кто-то, от чего по телу Авантюрина пробежали игольчатые мурашки. — Разве? Его ведь забрали во дворец Живого Бога?       Его узнали. Какой ужас. Рененутет определенно оказалась к нему немилостива. Теперь его обсуждали чрезвычайно бурно, тыкали пальцем и строили догадки. — Я, быть может, поступил и чересчур нагло, но я не смел воровать! — принялся оправдываться Авантюрин, подняв обе руки вверх.       Внезапно круг разомкнулся. Галдёж сошёл на нет. Приближающийся с каждым мигом звон украшений показался мужчине чуть ли не священным. Веритас Рацио. К нему шёл Веритас Рацио. Шелест его одежд проникал в сознание Авантюрина, у которого хотя бы появился мизерный шанс сбежать от позора. Он не впервой сталкивался с клеветой в свой адрес, однако обычно сбежать получалось быстрее.       Очеса Рацио понуро уставились на испуганного мужчину. Он, закрыв его собой, громко заявил: — Он со мной, — Веритас передал торговцу несколько утенов. — Авантюрин, пошли.       А затем он тотчас развернулся. Люди вокруг принялись извиняться, а торговец был слишком поглощён радостью от полученных денег.       Авантюрин молчал. Он не смотрел ни на носильщика, безразлично погрузившего на себя ткани, ни на Веритаса. Он лениво плёлся сзади, смотря под ноги.

***

      Мужчина не помнил как снова оказался во дворце. Зато глаза Рацио, полные грусти, задели все фибры души. — Если вы мне не верите, то, повторюсь, я не воровал ничего. Да, я не должен был предлагать удивить его, но это далеко от кражи! Прежде такого столпотворения вокруг меня не было, — как можно увереннее постарался вымолвить Авантюрин у входа в свою комнатку, до которой его любезно провёл Веритас. — Зачем? — лаконично спросил он, качнув головой: чароитовые прядки скатились на лоб, придавая его внешнему виду очаровательную неряшливость.       Авантюрин невольно засмотрелся, однако Рацио счёл это за задумчивость. — Что «зачем?», — вопросом на вопрос ответил мужчина, прижавшись спиной к шершавой стене. — Вы могли попросить купить меня всё печенье с рынка, но решили сделать так. Зачем? — пояснил Веритас. — То есть? — Авантюрин с сомнением уставился на него, недоверчиво вскинув бровь. — Я неясно выразился? Всего одна просьба — печенье или любая другая сладость у вас. Зефир, какх, Омм Али, атайф — всё. — Зефир? — Да. Вы живёте во дворце, часто общаетесь со мной и считаете, что всё ещё раб? Я верю Вам. Верю, что не крали. Но брать вас с собой было плохой идеей.       Слова Рацио в одночасье пронзили увядшее сердце Авантюрина. Они болезненно забрались в самую середину, отдались каждым нервом, вынудив мужчину позорно поджать губы, широко распахнуть очи и, попрощавшись, скрыться за громадными дверьми своей комнаты.       Веритас определенно был сложным человеком. Его чрезмерная прямолинейность порой путала ещё сильнее, делая Авантюрина не способным разгадать шифр его чувств. Сначала он приравнивает его к царской семье, а уже через миг жалеет, что прогулялся с ним. Впрочем, мужчине не впервой приходилось мириться с мыслью, что он лишь жалкое разочарование в глазах окружающих. Вот только слова Веритаса ядовитым послевкусием скопилось внутри, назойливым роем беспощадно уничтожая все светлые мысли.

***

      Несколько дней Авантюрин не слышал и не видел Веритаса. Несколько раз выбирался в сад, в надежде застать там мужчину и должным образом извиниться. Однако все попытки были бесплодны. Несколько раз он едва не заблудился в витиеватых коридорах, но, завидев Кавеха или аль-Хайтама, тотчас скрывался, лишь бы не говорить с фараоном и его советником-мужем. Но Рацио в коридорах он так и не встретил. Слуги и без того косо на него взирали, так что с ними заводить беседу он не собирался.       Паршивое чувство вины насквозь пропитало его сознание, мешая спокойно спать, ибо перед глазами всплывал лик Веритаса в их последнюю встречу.       Вот только в какой-то момент его вывела из комнаты служанка, заявив чёткое: «Доктор Веритас Рацио Вас ждёт».       Сумбурные эмоции не позволили ему отказаться идти. Сам ведь хотел извиниться, в конце концов. Так почему колебался? Стало быть, из-за того, что Рацио сам не явился? Хотя с чего это он будет лично приходить к нему? Авантюрин никто. И в его яркой жизни дорогого брата Живого Бога так и останется никем.       Перед входом в неизвестную для него комнату служанка его оставила и он робко отворил дверь. На всех поверхностях были всевозможные фасоны шендит и схенти. Декоративные ремешки, которые скроют погрешности в случае большого размера вещей, и роскошные украшения. Полупрозрачные накидки и шарфики с бахромой манили своей красотой. Авантюрин обомлел, разглядывая обилие восхитительных одеяний. Они выглядели донельзя лёгкими, словно были сотканы из воздуха. Однако больше всего поражал Рацио, стоящий в центре комнаты. — Рад вас видеть. Заметил, что вам нравится красиво наряжаться, так что каждая вещь в этой комнате с этой секунды принадлежит вам, — сердце Веритаса судорожно тарабанило о грудную клетку, однако ему стоило отдать должное, ибо держался он вполне уверенно. — Подождите, мне не послышалось? Вы тогда ходили на рынок, чтобы сшить всё это? — Авантюрин не верил ни глазам, ни ушам. Казалось, будто это сладкий сон, состоящий из уже не сердитого на него Веритаса.       Он стоял на одном месте, силясь подавить бурю чувств. Пусть и подарок был сделан странным образом и в любой другой ситуации мужчина бы посмеялся над неловкостью Рацио, сейчас он был чрезвычайно изумлён ситуацией. — Разве я могу принять это? Вам не стоило так серьезно подходить к этому делу, тем более, я наверняка впал в немилость, — он всегда жил по принципу «кто не рискует, тот не пьёт», а годы жизни в рабстве выработали ещё и «дают — бери, не дают — отбери», но почему-то с Веритасом так не хотелось. С ним хотелось быть честным. Из-за отсутствия денег в прошлом он действительно активно пользовался предоставленными благами, но мужчина подумать не мог, что Рацио сделает для него настолько крупный подарок. — С чего вы взяли это? Я Вас чем-то обидел? Если уж так, то приношу свои глубокие извинения. Я хотел только лишь порадовать.       От четких слов мужчины стало неуютно. Казалось, будто искренности в них не было, однако Авантюрин в глубине души осознавал, что это максимум угрюмого Доктора, чью улыбку он практически не видел. Кто-то утверждал, что тот и вовсе не умеет улыбаться, но Авантюрин определенно видел, как уголки его губ поднимаются. — Послушайте, я… Ох, нет, я не могу так. — Пожалуйста?       Кажется, сейчас на одного человека в Тамери станет меньше. Эта фраза была произнесена столь невинно и робко, что Авантюрин не мог оставаться в живых, увидев такого надеющегося Рацио. — Вы неисправимы, Доктор Рацио, — расслабленно хихикнул Авантюрин, взяв в руки шарф и накинув его на смуглые плечи, покрытые причудливыми созвездиями из веснушек, что с ума сводили Веритаса. — Вам идёт. — Настолько, что вы скупили все зелёные ткани рынка? — Будь моя воля: на Земле не осталось бы ни одной зелёной ткани, что не стала впоследствии вашим одеянием.       Авантюрин отлетел в другой конец комнаты, стушевался и долго-долго смотрел на Веритаса. Когда-нибудь он умрёт от его прямолинейности, клянётся всеми богами Эннеады! Вот только момент становится куда интереснее, а значит ему нужно молниеносно забрать ситуацию под свой контроль. Он наспех схватил длинную малахитовую схенти, что была украшена каскадом тяжеленных золотых цепочек. Сразу после он стянул свою старую одежду, облачаясь в новую.       Рацио зардел, отвернулся, едва не споткнувшись о собственные ноги. Он был не готов лицезреть нагие бёдра, которыми Авантюрин — случайно или нарочно, тут уж одному ему и великому Ра известно — вильнул. — Вам ведь нравилось? Так чего же отворачиваетесь? — Авантюрин бархатно засмеялся, перепрыгивая с ноги на ногу и оказываясь прямо перед покрасневшим лицом Веритаса.       Кто бы мог подумать! Неужто его так легко вывести на эмоции? Или у Авантюрина особый талант? — Авантюрин, я абсолютно спокойно отношусь к голым телам, но, в следующий раз, предупреждайте, будьте добры. — В следующий раз, — повторил он, искренне улыбаясь. По-настоящему. Без притворства. Ему просто было хорошо. Подозрительно хорошо. — Вы меня поняли, — поспешил объяснить он, смутившись в несколько раз сильнее. — Нет, — он пожал плечами и покрутился на месте, демонстрируя набедренную повязку, что изящно струилась по стану, восхитительно сочетаясь с глубиной его глаз. — Красиво, — молвил он, а затем, пройдясь глазами по выбору украшений, остановился на браслетах. — Так должно быть ещё лучше.       Он осторожно взял в свои руки руку мужчины, елейно касаясь запястья, уже через миг украшенного блеском золота.       В воздухе витал густой аромат мёда и сандала, доносящийся из кухни. Он обволакивал разум мужчин, думающих лишь друг о друге. Они затаили дыхание, неотрывно взирали друг на друга, словно время на миг остановилось, будто весь мир ждёт только их. — Вавилонскому царю плохо! Вавилонскому царю плохо! — впопыхах крикнул пробегающий мимо мужчина, нарушая идиллию. — Авантюрин, будьте здесь. Я найду брата и пойду с ним, — быстро среагировал он, нахмурив брови.       Мужчина с нежеланием кивнул, провожая Рацио взглядом.       Веритас стремительно двигался по коридору. Внезапно его окликнула невысокого роста служанка, ничем не выделяющаяся на первый взгляд, однако нечто подозрительное в её лике он сумел разглядеть. Вот только среагировать не успел. Она сказала, что Кавех у покоев Сандэя, и была такова.       Во дворце происходило целое месиво: люди толпились, а громкий голос Дираши едва регулировал толкучку. Личный лекарь Живого Бога, десятки слуг, взволнованная Робин и аль-Хайтам с Веритасом столпились подле места, где, по словам свидетелей, чуть ли не умирал вавилонский царь.       Однако двери, что открыл Кавех, стоило оставить плотно запертыми: Сандэй, распростёртый на ложе, звучно застонал, хватаясь за крепкую шею своего советника. Он призывно разводил изящные ноги в стороны и цеплялся устами за чужие, плавно сминая их.       Секунда.       Вторая.       Глаза царя в ужасе распахнулись. Он грубым мановением толкнул в грудь Галлахера, болезненно зашипев от ощущений внизу живота. Омерзительный страх моментально распространился по всему телу. Сердцебиение ускорилось. Дыхание спирало. Он чудом сумел сползти на пол, прячась от любопытных глаз, будто пожирающих его плоть заживо. Он крупно дрожал, обнимая свои плечи, пока Галлахер закрыл его собой, обвязав вокруг пояса первую попавшуюся вещь.       Кавех громко хлопнул, разгоняя народ, Робин принялась буквально выталкивать наглых людей, крича ругательства на ассиро-вавилонском. Кто-то ушёл самостоятельно, неловко хихикнув. — Приношу свои глубочайшие извинения, Господин Сандэй. Видите ли, поступила информация о Вашем плохом самочувствии и… — И Вы не удосужились проверить, всё ясно как день, — вмешался Галлахер, ибо Сандэй явно был не в состоянии контактировать с окружающей средой. — Мы и пришли проверить, — возмущённо вставил Рацио, однако Кавех поднял руку вверх, одним лишь взором вынудив брата тотчас уйти. — Мы бы не хотели допустить гибели Господина Сандэя. В конце концов, в сексе нет ничего такого, однако это не снимает моей вины. — Господин Кавех, я Вас безмерно уважаю, но Вам стоит уйти, — сразу после сказанного Галлахер самостоятельно метнулся к двери, буквально выставив за неё Дираши, из чьих уст полились извинения.       Сандэй судорожно хватал ртом воздух, стараясь ухватить его как можно больше. Дышать становилось сложнее с каждой секундой, всё тело пронзила ужасная дрожь. В какой-то момент ему показалось, будто это происходит не с ним. С кем угодно, но не с ним. Всё казалось фальшивым, как в дурацком сне. Мысленно он тщетно пытался молиться Мардуку, вот только всё в голове путалось меж собой. — Птенчик, никого нет. Все ушли. Дыши глубже, — Галлахер опустился подле него, однако получил лишь пинок ногой и тихую, еле-еле слышимую просьбу уйти. Галлахер не хотел оставлять партнёра в таком состоянии, но его внутреннее безразличие может разозлить Сандэя пуще прежнего.

***

      Босые стопы шлёпали по каменному полу, холод от которого мало-помалу, словно поднимающаяся вода, полз выше и выше ножкам. Небрежным мановением девушка стащила с головы жёсткий парик, позволяя двум длинным и пышным хвостам упасть на её оголённую спину. — Скажи честно, ты затеяла это из-за скуки? — раздался неподалеку мужской голос. — И да и нет, Сампо, — сардонический смешок развеялся в воздухе, оставляя после себя горькое послевкусие.       Девушка ловко избавилась от ремешка, что был частым украшением на телах женщин во дворце фараона. Она облегчённо вздохнула и, беспечная в своей наготе, села на бортик бассейна, доверху наполненного водой. — Ханаби, не слишком ли это? — сразу после своего вопроса Сампо нырнул под воду, но уже через несколько секунд всплыл. — А почему нет? Эти дегенераты распустят слухи по всему Тамери и Вавилону. Думаешь, что этому вшивому царю будет всё равно? Он так дрожал, видел бы ты! А его этот мужик забавный такой. Симпатичный, кстати. — Ага, как шакал, — прыснул со смеху Сампо, убрав влажные волосы назад. — На собаку больше похож. И верный, и преданный, и лижет хозяину… — Избавь меня от подробней. — Да неужели? Не ты ли делал ставки для каких целей Зануда Рацио забрал себе того раба? Красавец он, кстати. Я бы поняла Веритаса. — Он точно положил на него глаз, я не отступлю, — Сампо потянул подругу за ногу, после чего то оказалась в воде, однако это её ни капли не расстроило. — Думаешь проследить за ними? Я тебя умоляю, Сампо, Веритас в узких кругах носит звание девственного девственника, — девушка поплыла в другой конец бассейна, более не слушая друга.       В её мыслях разворачивались куда более занимательные сценарии. Ведь со дня на день, когда слухи разлетятся по Фивам, она столкнётся с ней. С Робин.