Аберрация чувств.

      Каждый её шаг сопровождался звоном украшений, что надолго оседал в мыслях. Её плавная походка была столь элегантна, словно женщина скользила по воздуху, оставляя после себя шлейф пьянящего и одурманивающего аромата мирры. В нём слышны ванильные и земляные нотки, что сплетались воедино с дымчато-лимонным запахом.       Тёмно-лазурные лоскуты полупрозрачной вуалевой ткани едва закрывали грудь. Вернее сказать, они не закрывали, а подчеркивали шикарные формы, давая больше плодов для восхищения. Они затягивались внизу сверкающим и объёмным ремешком из белого золота, что переходил в нижнюю часть одеяния, закрывающую промежность и роскошные бёдра.       Сиреневые волосы, что на солнце приобретали малиновый оттенок, были собраны в объёмную косу, в которую вплетена синяя ленточка. Из пышной косы выбивалось несколько прядей, однако они совсем не делали внешний вид женщины небрежным, отнюдь нет! Это только прибавляло ей особого шарма, от чего даже при мимолётном взоре на неё дыхание учащалось.       Подле неё шла не менее прекрасная девушка. Елена была одета похожим обзором, отличался разве что цвет: карминовая ткань и золото, чей блеск сравним с солнечным сиянием. Одежда мягко стекала по стройной фигуре.       Елена не так часто находилась во дворце Живого Бога, в отличии от Евы, однако уже успела досконально изучить интересующие её детали. Она шла с гордо поднятой головой, даже не пытаясь рассмотреть высоченные потолки: давным-давно насмотрелась. При каждом мановении её головы, крупные серьги издавали характерный звон, который ещё больше приковывал внимание слуг во дворце, неотрывно смотрящих на обеих женщин.       Присутствие Елены было вовсе не обязательно, однако она почти всегда сопровождала свою супругу на столь важные и значимые для неё мероприятия в качестве поддержки. Вот и сейчас она скользила по нескончаемым коридорам, пока не заприметила нужную дверь, ведущую в главный зал, где их уже должен был ждать Кавех Дираши.       Слуги отворили громадные двери, а Ева их поблагодарила, стремительно зашагав к фараону, что уже ждал их. Без своего главного визиря, аль-Хайтама. Что ж, в таком случае, переговоры и впрямь имели чрезвычайно конфиденциальный характер, несмотря на то, что и Хайтам вкупе с другими советниками, и даже Веритас Рацио имел полное право присутствовать. — Рад видеть Вас, Госпожа Ева, — начал Кавех, поднимаясь с трона.       Живой Бог по своему обыкновению был одет донельзя изысканно: классическая для фараона гофрированная схенти, сверху которой накинуто плетёное украшение из медово-золотых цепочек. Оно было чуть длиннее жемчужно-белой повязки, касаясь накачанных ног с кое-где видными небольшими шрамами. — А на пиру Вы были не рады меня видеть? — лишь на долю секунды она удостоила Дираши убийственным взором, однако тотчас переменилась в лице, прекрасно осознавая, что сейчас повела себя чрезвычайно фривольно, стоя перед Живым Богом.       Женщина поспешила сменить тему: — Господин Кавех, Елене следует покинуть место проведения переговоров, я права?       Кавех, поражённый минутной потерей самообладания Евы, мигом оживился и устремил взгляд на Елену. — О, да, разумеется. Мои слуги проведут её в дворцовый сад, где сейчас должен находиться мой младший брат. Поверьте, он составит чудесную компанию Госпоже Елене в моём великолепном саду, — на последнем словосочетании он сделал особый акцент, ибо почти всем ландшафтным дизайном занимался именно он. — Благодарю Вас, — молвила девушка, шепнув что-то Еве на прощение и удалилась в сопровождении вовремя подоспевшей служанки.       Ева оглядела помещение ещё раз, встречаюсь с вопросительным взором фараона. — Неужто Господин Сандэй ещё не прибыл? Негоже опаздывать на столь важные переговоры, — женшина накрутила порядку волос у виска на указательный палец.       Она, несмотря на свой почитаемый в обществе статус, не имела права высказывать своё негодование, касательно вавилонского царя и фараона, но её мало волновала обещанная кара в загробной жизни. Будучи уроженкой Вавилона, она верила вовсе не во всех Богов. Однако глубоко уважала устоявшиеся веками в Тамери законы. Именно они стали причиной её переезда.       Женщины в Тамери в некоторых аспектах имели даже больше прав, чем мужчины. Ева была свободолюбивой и ни в какую не желала мириться с тем, что должна посвятить жизнь неизвестному мужчине, которого выбрал бы ей отец. Ей хотелось занимать высокую должность, быть почетной гостьей во дворце у фараона и жить подле другой женщины. Ловить косые взгляды лучше, чем иметь возможность быть обвиненной на родной земле. Вавилон отобрал у Евы возможность быть волевой женщиной, а Тамери принял с распростёртыми объятиями. — С минуты на минуту он будет, можете не волноваться, — Дираши отвлёк её от глубоких раздумий, грациозной походкой приблизившись к своему трону.

***

      Нескончаемый поток голосов и тошнотворное запахи, бьющие в нос, окружили Сандэя, чьё любопытство достигло своего апогея, от чего он сейчас бродил по местному рынку, прихватив с собой Галлахера, который, как казалось Сандэю, имел целый список развлечений в Тамери. — Птенчик, тебе не кажется, что в такую катастрофическую жару капюшон привлекает ещё больше внимания? — шутливо спросил Галлахер на ассиро-вавилонском. — Зато не пристают. Весть о моём визите известна на весь Тамери, — изрёк царь, улавливая перешёптывания людей позади себя.       Выглядел он и впрямь подозрительно. Всё ещё не смог раскрепоститься и надеть схенти, по-прежнему расхаживая в льняной рубашке. Вот только сейчас он был одет куда проще, вдобавок спрятав лицо в тени капюшона.       А у Галлахера всё было проще: он с удовольствием облачился в традиционное одеяние Тамери.       В какой-то момент Сандэй услышал фразу на чужом языке, донельзя заинтересовавшую его. Мужчина старался держаться, в спешке проскользнул между рядами с дурманящими специями и только потом позволил себе прыснуть со смеху. Он отбился ото всех торговцев, которые настойчиво предлагали ему приобрести тот или иной товар, схватив недоумевающего Галлахера за руку, потащив его прочь с фантастически громадного рынка.       Галлахер неплохо знал местный язык, но его умения коммуницировать с людьми не на родном языке были далеки от идеала, коим мог похвастаться Сандэй. — Что они сказали? Я не всё успел понять, ты так быстро убежал. — Они назвали тебя щёткой, — мужчина вцепился в руку своего советника, силясь подавить подступивший приступ смеха. — Щёткой? — в изумлении переспросил Галлахер, искренне не понимая что с ним не так. — У тебя щетина на лице. — И? Это разве проблема? — вновь не понял мужчина. — Здесь — да. Ты видел безупречно гладкое тело фараона? А всех слуг во дворце? Здесь бреются все. А ты выращиваешь на лице новую жизнь, — сквозь смех выпалил Сандэй. Он с партнёром находился в относительно тихом и безлюдном переулке, так что мог себе позволить дать волю эмоциям. — Я не смотрю на тела других мужчин, — парировал Галлахер, чем на миг завоевал себе преимущество. — Тебя не оправдывает. — Тебе с щёткой целоваться нравится? — внезапно спросил Галлахер. Он напрягся, трогая свободной рукой жёсткую щетину на лице. В данной ситуации его волновал исключительно ответ на этот вопрос. Мужчина молниеносно приобрел серьёзное выражение лица, глядя на непривычно задорного Сандэя. — А сам как думаешь? — Я тебя понял. Побреюсь. — С ума сойти, это всё, что мне нужно было сказать? — очи Сандэя округлились, он крайне редко был в столь весёлом расположении духа. Он выпустил руку Галлахера из медвежьей хватки. — Если бы я знал, что тебе не нравится, то «щёткой» давным-давно не был бы, — он пожал плечами. — Буду иметь в виду, — Сандэй не воспринимал его слова в серьёз, ибо, признаться честно, его отнюдь не волновало наличие щетины на лице мужчины. А вот скорые переговоры, перед которыми хотелось выпить несколько литров противного пива и забыться, вынуждали его душевное состояние пошатнуться. — Пошли во дворец, — напомнил Галлахер, уловив во взгляде Сандэя волнение, желание спрятаться от всего мира и сбросить с плеч тягостный груз ответственности. — Тебе нужно эти балахоны оставить. На тебя и так косо смотрят. Боюсь, что Господин Кавех Дираши не поймет. — Смотрят на нас обоих, — попросил советника мужчина, а затем по вымощенной камнем тропинке побрёл в сторону помпезного дворца фараона.       Галлахер переметнул взгляд на ноги Сандэя и уж было хотел разомкнуть уста, однако вовремя понял, что Царь разозлиться на предложение понести его до безобразия неудобные сандалии, чей ремень больно врезался в щиколотку.

***

      Ева услышала за своей спиной отворившиеся двери, после чего обернулась, узрев перед собой Вавилонского Царя. Позади Сандэя развивалась лёгкая ткань плаща, что служил по большей части декоративным элементом одежды, добавляя его элегантному образу воздушности, способной очаровать любого. Его шафрановые глаза сверкали даже издалека, завораживая столь пленительным медовым сиянием. Его талию обхватывал пояс с двумя сизыми кисточками. В руке мужчина держал богато орнаментированный зонтик на длинной изогнутой рукояти, что подчеркивал статус ассирийского царя. Завершала образ серебряная диадема, серьги в виде полумесяца и неприметное украшение — совсем как у его сестры — в носу. — Я не опоздал? — Нет, всё чудесно, не волнуйтесь, — Кавех чуть улыбнулся. Он встал с трона и сел на небольшую подушку. Это послужило немым доказательством равенства между обеими сторонами. — Рада видеть Вас лично в полном здравии, Господин Сандэй. Думаю, тянуть не за чем, — Ева села на небольшом расстоянии от двух правителей.       Сандэй кивнул и опустился на подушку напротив Дираши.

***

      Елена восхищённо ахнула, когда оказалась в нашумевшем саду. Прежде она могла лишь краем глаза зацепиться за кроны особо высоких деревьев, однако сейчас она могла себе позволить долго расхаживать меж рядов растений. Сие великолепие никто не мог описать настолько же прекрасно, несколько это было на самом деле.       Девушка могла бы долго наслаждаться блаженной тишью, погружаясь в томительную экзальтацию, однако в другом конце сада она заметила брата фараона подле незнакомого ей мужчины, по внешности которого, чьё описание было на слуху у всего Тамери, можно было с лёгкостью понять кто это. — Здравствуйте, Доктор Веритас Рацио.       Веритас нехотя отвлекся от беседы с Авантюрином, который инстинктивно вздрогнул, в недоумении уставившись на девушку. Он сильнее вжался в стену, пока Веритас поднялся с бортика, на котором доселе сидел. — Рад видеть Вас, Елена, — мужчина пригласил девушку сесть подле себя, и она охотно приняла его предложение.       Авантюрин сделал вид, будто ему нисколько не было неловко и поприветствовал Елену, которая несколько секунд оценивающе взирала на него. — Ты ведь Авантюрин, так?       Мужчина задорно кивнул, украсив лик притворной улыбкой. — Признаться честно, я думала, что на переговорах Вы тоже будете присутствовать. В искусстве ведения дискуссий Вы значительно преуспели Живого Бога. — Негоже принижать заслуги фараона. — Но Вы ведь действительно умный. У Вас определенно есть дар убеждения и умение влиять на людей, — неожиданно для самого себя вмешался Авантюрин, пожав плечами. — Я? Умный? — с несколько секунд Рацио изумлённо глядел то на Елену, то на Авантюрина, а затем, прочистив горло, добавил: — То есть, я сомневаюсь, что Тот гордился бы мной.       Веритас не любил разговоры о своём интеллекте. Он мгновенно рдел, когда вспоминал о том, что народ превозносит его заслуги до божественного уровня, восхищается им и считает живым воплощением бога мудрости. Мужчина этой точки зрения вовсе не разделял, считая себя абсолютно заурядным человеком, заслужившим такого ажиотажа вокруг своей персоны разве что своим происхождением. — Как знать, как знать, — задумчиво пролепетала Елена, ощущая заметное напряжение. — Авантюрин, за последнее время ты стал достаточно обсуждаемой персоной во всём Тамери. Стало быть, ты об этом не знал? — девушка решила разрядить обстановку. — На самом деле, я предпочёл бы не знать. Не вижу причины для этого. — Не каждый день сам брат Живого Бога приводит во дворец бывшего раба. — Госпожа Елена, Вам стоило бы выбирать выражения, — начал уж было Веритас, однако Авантюрина это ни капли не смутило. — Поверьте, людям в Фивах стоило бы обсуждать милосердие Доктора Рацио, а не мою персону. Или у меня есть поклонники? — от своих слов стало тошно, будто на языке он ощутил вкус своих лукавых речей. — Не думаю, что это подходящее слово, — Елена задумчиво хмыкнула, сведя белесые бровки к переносице. — Народ порой говорит не о том, о чем нужно, — вмешался Веритас. — Впрочем, это не столь важно, — прервал их зарождающуюся дискуссию Авантюрин. — Куда важнее Ваше отсутствие на переговорах. Как-то вы обмолвились, что хотели бы там присутствовать. — Не думаю, что с моей стороны это будет правильно. — А почему нет? Ева — нейтральное лицо, но вы ведь тоже неподкупны, — возразила девушка. — Доктор Рацио — брат Живого Бога. Он априори не может быть нейтральным лицом, — предположил юноша. — Кхм, именно так, — Веритас потратил на размышления всего несколько секунд. Он ведь в самом деле мог присутствовать на переговорах, чего так инфантильно желал. — Но я могу себе позволить эту вольность. Хорошей беседы.       А затем Рацио развернулся и направился прочь из сада. В его голове кишел табун мыслей, главенствующей из которых был никто иной, как светловолосый круговорот безумства в саду. Полностью овеянный своими думами, он и не заметил как дошёл до главного зала. — Господи Кавех, я не прошу ничего невозможного. Я лишь хочу восстановить своё государство, Вы должны это понимать как никто другой.       Это был журчащий голос Сандэя, что пытался сохранять спокойной тон. — Поймите, я сомневаюсь, что это будет выгодно не только мне, но и Вам в том числе, — Дираши хотел продолжить свою речь, однако в поле его зрения попал стремительно приближающийся Веритас. — Прежде чем добиваться полной независимости Вавилона, Вам самим стоило бы отказаться от благ, даруемых землями Нила. Даже ваша рубаха сделана изо льна Тамери.       Брови Сандэя тотчас поползли ввысь. Он неловко схватился за край своего одеяния, перекатывая ткань меж подушечек пальцев, словно впервой трогая её. — Кхм, Доктор Рацио, я не думаю, что вы выбрали подходящий момент для таких обвинений, — влезла Ева, предварительно кашлянув для привлечения внимания. — Всего-то констатирую факт. — Знаете, годы разрухи, в которую был погружён Вавилон, насланное проклятие, что чудом удалось избежать, и груды пепла в некогда оживлённых местах не имеют ничего общего с моей одеждой. Спешу напомнить, что из столь плачевного положения государство вытягивал сначала предыдущий царь, а затем и я. Моя одежда лишь является подтверждением зависимости от Тамери, — на одном дыхании вымолвил Сандэй, едва держась от бурлящей внутри ярости.       Кавех всё это время был способен только взирать на брата в недоумении. — Я… Кхм, приношу свои глубочайшие извинения, — чересчур поздно к Веритасу пришло осознание дерзости своего высказывания. Я не желал Вас обидеть. Лишь хотел подтвердить слова Живого Бога и… — Переговоры переносятся, — грозно — неожиданно для самого себя — процедил фараон.       Какой ужас. Пелена паники в одночасье заволокла разум Рацио, плотно схватив его и не желая отпускать, лишь усугубляя в одночасье накатившее чувство вины за сорванные переговоры и грубое замечание в адрес вавилонского царя.       Веритас пустыми очами смотрел в след Кавеху. Он собирался устремиться за ним, однако его остановила женская рука, коснувшаяся плеча. — Это не моё дело, однако Вы, мой юный друг, должны быть предусмотрительнее и не пытаться ничего доказать даже самому себе, не говоря уже о Живом Боге, когда дело касается столь важных вещей. Ваша помощь вовсе не являлась необходимостью, — она провела ладонью по его плечам, а затем за считанную секунду испарилась вместе с Сандэем, оставляя Рацио под гнётом одиночества.       Мужчина тотчас зашагал по коридору к брату, который, судя по всему, был в компании аль-Хайтама. — Кавех, — робко позвал его Веритас, понуро опустив голову. — Я не думал, что… — Прямолинейность в тебя явно заложил Хайтам, — вынес вердикт он, пальцем указывая на мужа. — Всем свойственно ошибаться, но, Веритас, это был сам вавилонский царь! Нельзя было так беспардонно обвинять его в чем-то. Тебе ведь семнадцать уже, должен немного понимать какая это ответственность. — Обычно я находил нужные слова для убеждения людей. — Здесь не стоило никого убежать. В конце концов, я не был против позволить ему избавиться от политической зависимости, это был лишь вопрос времени.       Хайтам молча наблюдал за ними, тяжело вздыхая и качая головой.       Веритас виновато опустил лик, дабы загородить себе обзор волосами и не видеть хотя бы несколько секунд пронзительного взгляда, подкреплённого тяжкими вздохами аль-Хайтама. — Приношу свои глубочайшие извинения. На следующих переговорах не посмею присутствовать. — Проблема отнюдь не твоём присутствии, однако ты и впрямь сделаешь одолжение, если не удостоишь нас своим присутствием, — апатично отрезал Дираши. — Можешь идти.       Сию секунду он покинул помещение, в темпе проносясь мимо всех дворцовых комнат. Он нёсся подобно песчаной буре, проклиная свою прямолинейность. Не даром он считал себя обычным человеком, неспособным на великие дела. Зря купился на сладостные речи Авантюрина, поедающего его разум крохотными порциями, ибо иначе Рацио не мог объяснить почему не замечал перемен в себе.       Голыми пятками он ступал по полу, казалось, увитому донельзя острыми шипами. Веритас всегда стремился быть похожими на Кавеха, был готов стать его продолжением, пойдя наперекор самому себе, лишь бы ощутить себя нужным и значим, лишь бы жить на благо народа. Он всецело желал помочь людям, оставаясь обычным человеком, однако его решили вознести до уровня богов великой Эннеады. Это ли не людская глупость, которую мужчина хотел искоренить? А если оно так, то у него не вышло. Следовательно, Тот не гордился бы им.       Веритас сам не заметил, как вылетел из помещения, оказавшись овеянным шкодливыми солнечными лучами. Сердце билось. Взгляд метался из стороны в сторону.       Недалеко от него Елена и Авантюрин оживлённо о чем-то спорили, не скупясь на выражения. Что ж, этот юноша и впрямь поразительный, раз так свободно вёл дискуссию с представительницей высшего сословия. — Смею возразить. Не вижу ничего плохого в том, чтобы иметь небольшой риск, если цель будет достигнута. — Какой от этого смысл? Лишние риски ни к чему. Мне страшно представить что было бы, если бы такой человек, как ты, находился бы у власти. Твои слуги, вероятно, мечтали бы оказаться в Дуате, — Елена развела руками, ткнув пальцем в грудь Авантюрина.       Авантюрин готовился к феерическому ответу, однако, стоило Веритасу Рацио оказаться в саду, как он встрепенулся, вмиг позабыв о доселе волнующем его споре. — Доктор Рацио! Рад Вас видеть. Как всё прошло?       Много времени для того, чтобы пожалеть о своих словах не потребовалось. — Уж не знаю как у Вас это вышло, но, вероятно, даром убеждения обладаете именно Вы. Подумать только, я ведь… Не должен был идти, но Вы сказали и… — со скрипом в сердце отрезал Веритас, стараясь стойко держаться.       Елена смотрела на мужчин, желая провалиться под землю, лишь бы не наблюдать за их безмолвными гляделками. Очеса Веритаса были полны тоски, а Авантюрина — недоумения. — Простите? — бровь мужчины изогнулась, он недоверчиво уставился на Рацио, который ничего не ответил. Он лишь махнул накидкой, скрываясь средь гущи деревьев.       Рацио хотелось сказать, что в своей прямолинейности виноват исключительно он сам, однако что-то определенно вышло из-под контроля, словно его загипнотизировали. Даже если пошёл он после слов Авантюрина, набедокурил мужчина самостоятельно.       Сразу после девушка покинула сад, отправляясь искать жену.

***

      Сандэй влетел в свои временные покои, загнанно дыша от возмущения. В голове мигом промелькнули все мысли, вызывающие у него тревожность. Он тотчас прижался спиной к плотно закрытой двери, струясь вниз и падая на пол. — Птенчик, вы там так быстро со всем разобрались? — послышался басистый голос Галлахера, что вынырнул из небольшого помещения, смежного с комнатой Сандэя. — Нет. Мы толком ничего решили. Доктор Веритас Рацио, брат Живого Бога, явился средь выяснения обстоятельств, — в данный момент мужчина вовсе не напрягало то, Галлахер находился в его покоях. Быть может, так даже к лучшему, ибо ему было необходимо присутствие родного человека. О том, чтобы тревожить Робин всплесками эмоций, и речи быть не могло.       Сандэй кратко изложил суть претензии Доктора Рацио, скрупулёзно пытаясь не выглядеть жалким и беспомощным в глазах Галлахера. — Сандэй, — мужчина обратился к царю по имени, а значит настрой явно был серьёзный, — Я не мастер утешений, но он действительно не имел права вести себя подобным образом, к тому же… — Нет, — мгновенно отсёк все слова Галлахера, что он так тщательно подбирал. — Меня не нужно утешать. Он прав. Именно это осознание меня убивает. — Прав? — мужчина удостоил царя полным сомнения взором. — Ну конечно. Это ведь очевидно. Я пользуюсь тем, от чего хочу отказаться. Из-за сложившихся устоев я не могу открыто жить с тем, с кем хочу. Моя прерогатива — отменить закон. Вот только общество изменить я не могу. Людей продолжат осуждать за однополые связи, даже не подозревая, что сам вавилонский царь утопает в объятиях себе подобного. Несмотря на мои попытки приравнять права женщин к правам мужчин, мужская часть населения продолжит творить беспредел. А ведь моя сестра в их глазах остаётся исключительно сестрой царя. Её заслуги априори не будут замечать из-за того, что она женщина. Но, Галлахер, поверь мне, я считаю её сильнее всех бывших правителей вместе взятых. Я хочу обеспечить ей лучшее будущее. А в Тамери, куда не посмотри, всё лучше. Женщины порой превосходят мужчин на законодательном уровне, они даже не задумывались о том, что может быть иначе. Ева бежала из Вавилона, желая быть независимой. Кавех Дираши, в свою очередь, спокойно живёт бок о бок с мужчиной, называет его своим супругом и даже если сталкивается с осуждением, законов о запрете на отношения меж одним полом никогда не было. Его брат приводит во дворец раба, окружая его заботой. Я уверен, что между ними что-то будет, невозможно не испытывать хотя бы дружеских чувств, столько делая из простого милосердия.       Его голос периодически дрожал, давая слабину и волю эмоциям. На него чрезвычайно редко накатывали подобные приступы откровений. Сандэй не привык обнажать душу и вынимать своё сердце из грудной клетки. Он не мог смириться с мыслью о том, что тоже имеет право испытывать тоску и разочарование в самом себе. Для мужчины это было сродни слабости, будто он вмиг стал донельзя ничтожным, хотя на деле его умение сохранять спокойствие можно было только безмерно восхищаться.       Галлахер внимательно слушал Сандэя, вникая в его монолог. На душе паршиво от очередного осознания занятости мужчины, взвалившего на себя непосильную ношу, не открываясь даже самым близким людям. — Ты в этом не виноват. Ты и без того ввёл множество реформ, подарил свободу большей части населения. Ты человек, который и так взял на себя слишком многое. Не думаешь, что пытаться изменить людей — перебор? — Может ты и прав. Однако стоит попытаться. Люди сами не осознают, что я желаю им исключительно счастья, — Сандэй поднялся с пола, а затем заметил существенные изменения в лике партнёра. — Стоп. Замри. Ты… Ты в самом деле побрился?       Мужчина взял в ладони лицо улыбающегося Галлахера, пристально рассматривая гладкую кожу. Он плавно водил подушечками пальцев по щекам и вертел его головой, рассматривая со всех ракурсов. — С ума сойти. Впервые знакомлюсь с лицом своего… С твоим лицом, — Сандэй запнулся, не зная какое слово лучше подобрать.       «Любовник» — пошло и пресно. Вдобавок, не описывает всей глубины чувств. Мужем Галлахер ему не был. К сожалению. Партнёр? Бойфренд? Впрочем, Сандэй не хотел ощущать ощущать очередного давления на черепную коробку, так что решил не задумываться об этом. — Тебе нравится? — грантовые глаза сверкнули пленительным алым. — Я не думал, что ты в самом деле побреешься. — Чего так безэмоционально, птенчик? — Галлахер взял его ледяные от волнения ладони в свои, растирая их поступательными движениями. — Мне нравится, но весьма… Непривычно. Впрочем, ты меня всегда устраивал. — Да неужели? А кто воротил нос, когда я всего-то хотел поцеловать тебя? Кому не нравилось, что меня называют щеткой? — мужчина хохотнул, внимательно следя за выражение лица Сандэя. — Мне нравилась твоя щетина визуально. Но ты кололся. Неприятно, знаешь ли. — У кого-то просто очень нежная кожа.       Сразу после последовал трепетный поцелуй в лоб. Галлахер осторожно взял его за подборок, осуществляя целую серию невесомых поцелуев. Сандэй обвил руками крепкую шею, прильнув устами к чужим, принимаясь целовать. Кажется, с его плеч начала сползать рубаха.

***

      Ночь захватила знойный день в непроглядное кружево мрака, убаюкивающее даже самых активных жителей города. Ночь ласково накрыла Фивы покрывалом сонной дымки, приправив её слабыми колебаниями ветерка.       Веритас, закутавшись в шарфик, будто сотканный из воздуха, босыми ногами вышагивал по песчаной тропинке вдоль священного Нила. Он частенько приходил к реке, стараясь отпустить мысли, накопившиеся за день. В одиночестве спокойнее думалось.       Вот только Рацио явно не было суждено сегодня побыть наедине с самим собой. В нескольких метрах от него, на остывшем песке, вальяжно разлёгся Авантюрин. Броская зелёная — как же она ему шла! — шендит. Растрёпанные золотисто-пепельные локоны. Сомкнутые очеса, обрамлённые веером ресниц. С каждым шагом мужчина замечал всё больше и больше крохотных деталей в столь непримечательной на первый взгляд картине.       Глаз Авантюрина лениво разлепился, а когда до его уставшего за день сознания дошло, кто стоял перед ним, он молниеносно встрепенулся. — Доктор Веритас Рацио, я, признаться честно, не ожидал Вас увидеть. — Взаимно, — мужчина опустился на землю подле Авантюрина. — Я не хотел Вас обидеть. Это моя оплошность.       Стук. Стук сердца? Стук сердца. Очевидно, сердце забилось быстрее, а глаза сами собой раскрылись шире. Отчего же он так взирал на Веритаса? Всякий раз, когда они говорили, у мужчины была очень похожая реакция. В самом начале он старался трактовать это как благодарность, но в то же время он чётко разграничивал это чувство с тем, что вынуждал его испытывать Рацио. Благороден он был Кавеху, быть может, Кэйе. Ему стоило благодарить служанок, что — по крайней мере лично ему — не высказывали недовольства. А Веритас… Веритас был просто Веритас. — Вам не стоит извиняться. — Стоит. От чего-то Ваши слова важны мне. Вот только это не даёт мне привилегии перекладывать на вас ответственность. — Ваша… Прямолинейность, — едва вымолвил он, — Меня не перестаёт удивлять. — Вам идёт зелёный, — внезапно сказал он, рассматривая струящуюся по бёдрам ткань.       Авантюрин вспыхнул. Он рефлекторно отскочил от Рацио, испепеляя его взглядом.       Ровно через миг, что казался вечностью, они оба услышали плеск воды. За ним последовал чужой смех. Юноши переглянулись.