Парень на вечер

В комнате общаги душно, несмотря на то, что окно открыто нараспашку. Бесит ещё и то, что с дороги идёт шум машин. И пыль. И вообще Джисона всё бесит, если честно. Бесит то, что у него есть доступ в интернет, а вот доступ к мыслительному процессу ему кто-то перекрыл, потому что иначе объяснения тому, что он гуглит Ли Минхо в час ночи, у него просто нет. Что Джисон знает о Ли Минхо? Да много всякого, на самом деле, но ничего фактически значимого, типа, как называется компания, в которой он работает; какой у него образ жизни; какая у него репутация; кто он такой в своем мире, какое место занимает? Пальцы замирают над экраном. А что гуглить? Просто Ли Минхо? Так их же много. Все равно гуглит. Спешно пишет в поисковой строке «Ли Минхо», пока не передумал и не осознал, насколько глупо и крипово себя ведёт. Стрёмно же, да? Как сталкер, осталось только зафолловить Минхо в инсте с левого аккаунта и втихую просматривать его сторис. Джисон останавливается на секунду. А если у него правда есть инстаграм… Нет. Не надо гуглить его инстаграм. Джисон мотает головой, стыдясь самого себя. На первой странице гугла и правда выскакивает результат поиска — Ли Минхо. Актер Ли Минхо, тридцать шесть лет, рост сто восемьдесят шесть сантиметров. Джисон поджимает губы, листая ниже. Ещё один Ли Минхо, на этот раз певец. Ссылка на фейсбук ещё одного Ли Минхо, и опять не тот. На фото взрослый мужчина с уставшим взглядом и такой же улыбкой, точно не его Минхо. Должно же быть что-то. Он из богатой семьи, наверное, он даже может считаться золотой молодежью или типа того. О таких обычно пишут в блогах или новостных статьях, в сплетнях, на крайний случай. Джисон пристально смотрит в телефон, будто он сейчас сам всё найдет, если надавить на него взглядом. И его озаряет. В груди поднимается волна жара. Частные школы для богатых детей должны что-то хранить на сайтах. Информацию о выпускниках или старые заметки о событиях, вечера встречи, да что угодно. Как там было? — Нью-Йоркская академия Констанс, — проговаривает он, печатая буквы. — Да! Сайт открывается, грузится. Джисон кусает губу, нервничая так, будто смотрит не на крутящееся колёсико загрузки, а на рулетку, которую запустил крупье. Бросил кубики, сказав, что ставки сделаны, и теперь остаётся ждать, сыграет ли ставка. Джисон никогда не был в казино, максимум крутил рулетку в видеоиграх. Интересно, бывал ли Минхо? Наверняка он был в Атлантик-Сити, говорят, там хорошие казино, как в фильмах. Хотя, такие как он могут и в Вегас на выходные смотаться. Собраться с друзьями и рвануть на два дня, чтобы провести их в залах без окон, наполненных звоном автоматов и стрекотом крутящихся рулеток со скачущими по ним кубиками. Минхо бы пошло стоять со стаканом виски в руке, пока его счёт пополняется деньгами из воздуха. Сайт прогружается, Джисон недовольно стонет, потому что навигация просто отвратительная. Могли бы нанять уже кого-нибудь для этого. Раздел «Выпускники» представляет из себя список имён с краткой информацией по каждому. Джисон пролистывает ниже, бормоча одними губами букву «М». — Лейтон, Лиз, Линетт, Мередит, Минхо…— он тормозит, хлопая глазами. Вот он, выпускник две тысячи шестнадцатого года — Ли Минхо. Джисон жадно вчитывается в скудную информацию, впитывая каждую букву. Здесь есть имена родителей и название компании отца Минхо, а это всё, что было нужно Джисону. Он забивает в поисковик Ли Минхо Urban NY builders Inc. и останавливается на первой же ссылке. Фото Минхо, стоящего рядом с мужчиной средних лет. В руках у обоих шампанское, на лицах спокойные улыбки. Под фото подписано — Ли Минхо и Малкольм Дуглас, Urban NY builders Inc. Статья про открытие нового жилого комплекса, построенного компанией. Статье год, и на фото Минхо выглядит почти так же, как его помнит Джисон. Темные волосы, искрящиеся глаза, плавный изгиб губ. Красивый. И далёкий. Джисон открывает каждую ссылку. Он изучает Минхо по крупицам информации, скрупулёзно и настойчиво, так дотошно, как не писал ни одной работы для учебы. Упоминание его компании в журнале для архитекторов, фото Минхо с мероприятия, короткое видео, где он стоит рядом с отцом, пока тот перерезает красную ленточку в торговом центре. Про него мало написано, никаких статей про вождение в нетрезвом виде, никаких сплетен об отношениях. Пару раз встретились фотки, где Минхо выходит из клуба в компании друзей, но это было самое личное, что предложил интернет. За Минхо не гоняются таблоиды, и это логично, он не звезда кино или подростковых сериалов, чтобы папарацци охотились за ним, пока он завтракает в кофейне. Он не находит ссылки на инстаграм, задаётся вопросом, что сделал бы, найди он его. Пролистал бы всю страницу до самого конца, случайно лайкнул фотку за две тысячи шестнадцатый год и умер от стыда прямо в постели, на которой белье не менял уже, наверное, месяц. Надо бы поменять. Надо прекратить заниматься херней. Непонятно, на что надеялся Джисон. У него всё ещё скребет внутри любопытство и тяга. Хочется еще раз коснуться чего-то связанного с Минхо. Увидеть его. Ощутить себя объектом его внимания. Он крутится в раскуроченной постели, подминая под себя одеяло и подушку, неприятно нагревшиеся от его тела. Ведёт себя как школьник, влюбившийся в старшеклассника и страдающий без капли его внимания, вкус которого все ещё не выветрился с языка. Джисон много лет не чувствовал этого, и сейчас кажется себе глупым и наивным. Слишком сильно эта симпатия вцепилась в него своими когтями. Слишком прочно и просто Минхо засел в его голове. Джисон быстро сохраняет фото Минхо, то, на котором он улыбается своей манящей улыбкой и смотрит в камеру, или прямо на Джисона, посмеиваясь глазами над его глупым лицом. Минхо бы посмеялся, если бы узнал, чем занимался Джисон. Он никогда не узнает.

. . .

Джисон подпирает голову рукой, пытается понять, о чем говорит препод, но это сложно, особенно когда за ночь проспал примерно часа три. Его накрыло вечером. Думал слишком много, фантазировал, а потом мозг разогнался так сильно, что затормозить его уже не получалось. В голове мельтешило, будто кто-то листал тикток со скоростью ста видео в минуту, и все это транслировалось прямо в голову Джисона. Им сказали подойти к своему научному руководителю и договориться о встрече по поводу темы диплома. Интересно, можно ли писать диплом про то, как один бизнесмен засел в голове и не хочет из нее вылезать? В целом, Джисон же на факультете бизнеса, может и прокатит. Как же он жалок.

. . .

— Почему ты просто не напишешь ему? — Феликс скребет пластиковой ложкой по картонному стаканчику, собирая остатки своего замороженного греческого йогурта со стенок. — У тебя же есть номер. Джисон вздыхает. Йогурт невкусный, что странно, обычно был хорошим. Они сидят на ступеньках недалеко от главного входа в универ, пока ещё погода позволяет. Солнце немного слепит, приходится щуриться, но от него тепло. Он рассказал Феликсу всё. Ещё неделю назад, когда тот пришел к Джисону в комнату, развалился на кровати и спросил, что происходит. Рассказал про водопад, про спор и про ночи на берегу океана, когда они делились мечтами. Про глаза Минхо, про его смех, про искренность в словах и действиях. Про чувство нежности, распускающееся в груди от одного взгляда на него. Про иррациональную потребность в нем сейчас, когда уже всё позади. Феликс тогда выглядел очень сильно не удивлённым. Как будто знал, что так и будет. Никаких советов и нравоучений Джисон не получил, за что Феликсу спасибо. Иногда они и не нужны, иногда достаточно, чтобы тебе всучили пачку мармелада, включили фильм и позволили уснуть рядом, накрыли одеялом и оставили поболтаться в собственных мыслях. Спустя неделю Феликс все же вернулся к этой теме. Наверное, Джисон совсем начал сдавать. — Я не могу просто написать, Ликс. Он клиент. Я не хочу быть стремным челом, который преследует его или навязывается. — По-моему, он перестал быть клиентом, когда затащил тебя в постель. — Он никуда меня не затаскивал, — морщится Джисон. — Ты его? — Никто никого не затаскивал, — стонет он, — это просто…случилось. И это не значит, что теперь я могу написывать ему без повода. Наш договор кончился, когда самолёт приземлился на материк. — Вот именно, — кивает Феликс и облизывает ложку. — Договор кончился. Вы больше не клиент и исполнитель. Почему не написать ему «эй, Минхо, мне кажется, мы классно потусили на Гавайях, не хочешь сходить в бар в субботу?». — Мы не тусили на Гавайях! Он заплатил мне, чтобы я притворился его парнем. Это другое. — Какая разница, как ты там оказался и зачем, — Феликс поворачивается к нему, закатывая глаза, — Джисон, он целовал тебя, носил завтраки в постель и снял отдельный домик на двоих, где подрочил тебе при луне. Это тоже в договор входило? Джисон тупит взгляд, поджимая губы. — Луны не было. — В договоре? — В…иди ты нахер, а? То, что мы целовались и спали, не значит, что он хочет идти со мной в бар или получать мои сообщения. Откуда я знаю, что у него на уме вообще было? Может, это нормальная практика в эскорте. — Вот именно, ты не знаешь, что было у него на уме, — Феликс пропускает мимо ушей часть про эскорт и вздыхает, глядя прямо в глаза Джисону. — Почему не спросить? Ты же ничего не теряешь. Джисону хочется фыркнуть и отпихнуть его от себя. От одной мысли написать Минхо кровь вспыхивает в теле. Он даже не уверен, что дело в том, как они познакомились, тут что-то другое. Джисон не может назвать себя неуверенным в себе и закомплексованным, он отлично знает, что хорошо выглядит, что он умный и приятный. У него хороший музыкальный вкус и свой собственный взгляд на мир. Он просто не знает, что происходит с той стороны. Как Минхо видел то, что происходило между ними. От бессмысленного гадания Джисон только злится на самого себя. Кроме злобы он чувствует стыд, захватывающий его как утренний туман, мокрый, липкий, пристающий к рукам и оседающий на коже. Джисон все ещё не удалил фотки Минхо с телефона. Хуже этого только то, что он открывает их по вечерам и рассматривает знакомые черты. От улыбки Минхо каждый раз мурашки бегут по спине, такие же холодные и щекочущие, какие были, когда Минхо улыбался ему, ловил Джисона взглядом, выделяя среди всех остальных, и дарил свое внимание только ему. Улыбался только ему, а не фотографу и камере. Возможно, Джисон не рассчитал свои силы, соглашаясь на всё то, на что он согласился с Минхо. Но, если быть честным, он ничего не стал бы менять, даже если бы знал, что в будущем окажется раздавлен собственными чувствами и мыслями. Что будет сидеть у главного здания университета с растаявшим йогуртом в стаканчике и жалеть себя. Да, он жалеет себя. Не признает, но жалеет. А по дороге до универа слушал Адель, сжимая губы, чтобы не начать подпевать. Альбом «25» напомнил ему о Минхо, потому что тому тоже двадцать пять, и Джисон прослушал его от начала до конца. Он чувствует себя героем слишком драматичного подросткового фильма, где парень гуляет под дождем и думает о Нём, боясь сделать шаг вперёд. Обычно в таких фильмах всем ясно, что чувства взаимны, и нужно просто позволить словам вырваться наружу. Легко рассуждать, когда смотришь со стороны на чужую жизнь, особенно если она лишь на экране. Легко давать советы типа «да поговорите просто, Господи!». Тяжело открыть свой собственный рот и спросить о чувствах. Кажется, что мир рухнет тебе прямо на голову, если сделаешь это. Страшно выглядеть глупо, приняв желаемое за действительное. Джисон видел искры в глазах Минхо, чувствовал их на его губах, на его теле, когда целовал сантиметр за сантиметром. Страшно, что это была лишь фантазия. Тогда всё, что он пережил и почувствовал, было ненастоящим, а ощутил он так много и сильно, что даже не знает, что будет делать, если оно растворится в пучине лжи и самообмана. Если он спросит напрямую, то рискует остаться вообще ни с чем, запятнает даже воспоминания. — Я боюсь, — бубнит Джисон, не уточняя чего именно, потому что этого слишком много, чтобы объяснить. У него просто не выйдет. — А проебать его не боишься? — У меня его нет, чтобы бояться проебать, Ликс. Нельзя потерять то, чего нет. — Да? — щурится Феликс, острым взглядом впиваясь в Джисона. — А если через лет пять или десять вы вдруг встретитесь, и он скажет, что был влюблен в тебя тогда, давным-давно, но побоялся написать или позвонить, а сейчас уже счастлив и замужем, ты все ещё будешь считать, что у тебя его никогда не было? — Весь твой пример будет работать, только если Минхо и правда чувствует что-то ко мне. — Он и правда может что-то чувствовать. — Или я увидел то, что хотел. Феликс тяжело вздыхает, проводя рукой по светлым волосам. Джисон знает, что вымотал его, но Феликс сам затеял этот разговор. — Короче, — говорит Феликс, — у тебя сейчас есть два варианта: забить и идти дальше или написать и уже выяснить, односторонне это или нет. Убиваться по нему нет никакого смысла. Они замолкают, потому что Джисону нечего ответить. Феликс прав, это бессмысленно. Но чувства в целом не самая рациональная в мире вещь. Джисон ковыряет свой растаявший йогурт, вылавливая из него кусочки клубники. Однажды наступит момент, когда он либо не выдержит и напишет, взорвется, как банка колы, которую слишком долго трясли; либо перегорит и остынет, забыв эти пару месяцев своей жизни. Возможно, даже удалит их переписку, очистит всю память, и шоколадное мороженое перестанет ассоциироваться с Минхо.

. . .

В клубе почти нечем дышать — слишком дымно и многолюдно. Все сегодня отмечают начало учебного года, не только студенты из колумбийского, у Джисона такое чувство, будто здесь вообще весь Нью-Йорк. Шумно, все столики заняты, как в ирландском пабе на День святого Патрика. Феликс ушел танцевать ещё полчаса назад, оставил Джисона у барной стойки со стаканом мохито. Джисон не хотел рушить атмосферу своей кислой рожей, поэтому забился почти что в угол с телефоном в руках. Феликс сказал, что последний курс бывает один раз в жизни, нужно отметить начало учебы. Насильно Джисона никто не тащил, он сам согласился, хотя и знал, что повеселиться особо не выйдет. Ему всё ещё паршиво, на душе висит грузом нечто, подозрительно похожее на незаконченное дело, хотя и непонятно, что и как тут заканчивать. Этот клуб — известное студенческое место, его реально знают все, с кем Джисон так или иначе пересекался за время учебы. Тут есть эта особая атмосфера молодости и похуизма. Музыку ставят самую разную, не только известные треки с радио; наливают что попросишь, зачастую не спрашивая документы, если ты не выглядишь совсем уж школьником. У Джисона, кстати, на первом курсе каждый раз спрашивали. А ещё танцуют на столах и стойках. Две девушки забираются на стойку прямо рядом с Джисоном, почти сбивая его стакан с недопитым коктейлем. Он машинально хватает его и отодвигается подальше, вжимаясь позвоночником в спинку стула. Длинные ноги мельтешат перед глазами, на туфлях сверкают блёстки в ярком скачущем свете стробоскопа и ультрафиолета. Вокруг скапливается еще больше народу, стекаются на шоу, как рыбы в пруду на кусок хлеба. Джисон сползает с высокого стула и протискивается между будущими юристами и врачами, поднимающими волну шума, когда девушки начинают целоваться прямо на стойке. Обычно Джисон, может, и сам бы остался в самом центре, на стойку бы не полез, но уходить бы не стал. Сегодня как-то не хочется быть среди толпы. Чего он вообще тут делает? Феликс смеётся. Джисон не слышит, только видит, как у него закрываются глаза и растягиваются губы в улыбке, и голова откидывается назад. Ему весело. Он в своей стихии, социальная бабочка, к которой все цветы сами тянутся, как к солнцу. Его высветленные волосы забавно светятся в ультрафиолете, он так похож на мифического кого-то, типа феи. Джисон пробирается сквозь толпу к нему, старается не толкаться, но выходит плохо, пару раз кому-то прилетает локтем. Джисон извиняется, ловит недовольные взгляды и убеждается ещё раз, что сегодня не тот день, когда ему хочется быть в центре событий. — Ликс, я домой пойду, голова болит, — кричит Джисон ему на ухо, обдавая влажным дыханием. — Что? Как? Метро не работает уже, — Феликс пританцовывая хватает Джисона за руку, притягивая ближе. — Такси закажу. — Заплатишь долларов двести сейчас. Черт, реально отдаст хер знает сколько. От клубов всегда цену заламывают, и другую работу Джисон все ещё не нашел. Хотел тянуть то, что заработал, как можно дольше, но там всего-то четыре тысячи было, а после оплаты общежития, покупки учебников на год и прочих мелочей как-то совсем печально стало. Феликс предложил продать костюм, который Минхо прислал ещё перед самой первой встречей, но это как-то…неправильно? Странно? Глупость. Минхо дела нет до того, что будет с костюмом, Джисону просто не хочется терять то, что связывает его со всем, что было. С Минхо. Воспоминаний мало, хочется видеть подтверждение, физическое. Вещь, доказывающую, что Минхо был. Есть. Минхо всё ещё есть где-то там, в высотках Нью-Йорка. Дальше, чем можно было бы подумать. Джисон чувствует, что дальше. Почти недостижимый. — Напиши Минджи, она может подобрать тебя. Она собиралась куда-то в этом районе, может, уже освободилась, — кричит Феликс, хлопая его по плечу. — Она будет ворчать, — куксится Джисон. — Она всегда на меня ворчит. — Зато сэкономишь, дурень. Давай, напиши ей. — Ладно. Увидимся завтра. Долго не гуляй. — Хорошо, мам. — Почему не папа? — Фу, я не буду называть тебя папой. — Да я не…все, я ухожу, — Джисон машет рукой, уходя от Феликса и слыша его басистый смех позади, растворяющийся в музыке. Джисон выползает из толпы, физически чувствуя усталость от того, что пришлось дважды пройти сквозь нее. Выходит на улицу, вдыхая свежий воздух поглубже. Это не самый центр, но достаточно близко к нему, всего четыре станции на метро до Эмпайр-Стейт. Мимо проходит пара девушек, стучащих каблуками по асфальту и звонко смеющихся. На этой улице ещё несколько баров и пара клубов, поэтому студенты ее облюбовали — удобно перебираться из одного места в другое пешком. Джисон садится на бордюр, с кряхтением и хмурыми бровями, и достает из заднего кармана телефон.

Джисон

Сможешь подобрать меня у Седьмой ночи и подкинуть до общаги?

Он трясет ногой, глядя поверх экрана. Прохладно. Отсюда далеко до реки, но в воздухе чувствуется влага. Пробирается вместе с ветром под одежду. Телефон вибрирует пришедшим сообщением. Мин Ок Через пятнадцать минут буду Джисон блокирует телефон, падая головой на сложенные руки. У Минджи старый разваливающийся форд, у которого глушитель работает на последнем издыхании, такой точно не пропустишь, его слышно издалека. По закону, такой автомобиль надо утилизировать, наверное. Он портит экологию, нарушает покой и в целом выглядит в Нью-Йорке как что-то не отсюда, но Минджи делать этого не хочет. Машина досталась от отца, погибшего еще в ее детстве. Для нее это память. Трещины на асфальте складываются в паутину. Джисон водит глазами по темным линиям, устало моргает, тяжело двигая веками. Из клуба позади доносятся басы, вибрирующие в воздухе, мимо проезжают машины, шуршат колеса, слышится смех из соседних баров, звон бокалов, которыми чокаются вышедшие покурить. Звуки смешиваются между собой, как овощи в салате. Так звучат студенческие годы Джисона. Пахнет табаком и теплым асфальтом. Городом. Скоро добавится ещё и шорох книжных страниц, вкус горького кофе из кофейни возле кампуса и бессонные ночи, полные зубрёжки. Что будет потом, Джисон пока не знает. Хотелось бы думать, что хорошая работа с графиком пять/два и стабильность. С возрастом он пришел к тому, что такая жизнь не пугает, а наоборот — успокаивает. Проще жить, зная, что ждёт тебя завтра. Знать, что на счету в банке лежат несколько тысяч, отложенных на черный день; в холодильнике есть еда. Можно завести кота и не думать о том, что не найдется денег отвезти его к ветеринару, если тот сожрет что-то не то. Джисон не любит планы, но любит комфорт, который можно построить только если ты уверен в своем будущем. Ближе к двадцати пяти понимаешь своих родителей, которые в молодости тусили похлеще тебя, а потом променяли вечеринки и недолгосрочные подработки на стабильность и загородный дом с парой фруктовых деревьев на заднем дворе. По плечу аккуратно постукивают, Джисон поднимает голову. Глаза слипаются от усталости, хочется поскорее оказаться в постели и закончить этот день. Он просыпается моментально, когда яркая синяя подсветка вывески клуба полосами света ложится на красивое лицо. Высокие скулы, большие глаза, темные волосы. Дыхание застревает в горле, когда Минхо чуть склоняет голову, присаживаясь на корточки рядом. — Тебе нехорошо? Принести воды? Джисон сглатывает, но это не помогает. — Нет, я в порядке, просто устал, — отвечает он, во все глаза глядя на мужчину. Минхо держит руку на его плече и смотрит на Джисона, спокойно и прямо. — Что ты тут делаешь? — Ты сам написал мне. Попросил забрать. Вот, я приехал, — усмехается он. Джисон глупо моргает. Он не настолько идиот чтобы перепутать диалоги. Никогда не путал. — И ты просто взял и согласился, — бормочет Джисон. — Посреди ночи. — Ну прям, всего-то час. — Для некоторых это глубокая ночь. Минхо на пару секунд заминается с ответом. — Не для меня, — он мягко улыбается, выпрямляется, хрустнув суставами, и зевает. Джисон замечает, что одет он совсем просто, чуть ли не по-домашнему, в серые спортивки и черную свободную футболку. Лицо блестит в тусклом ночном освещении. Волосы растрепаны. — Я же не заставил тебя вылезти из постели? Если заставил… — Джисон, — тихо перебивает его Минхо, — все в порядке. Я приехал, потому что захотел, — он протягивает руку, на которую Джисон смотрит с долей сомнения, взгляд Минхо твердый и уверенный, хоть и слегка сонный из-за опухших век. — Пошли к машине, я подвезу тебя. Джисон думает ещё ровно три секунды, а потом хватается за подставленную ладонь. У Минхо теплые руки. В салоне все так же хорошо пахнет, но теперь больше чистотой и меньше духами. Минхо и сам духами не пахнет. Он выруливает с парковки, и Джисон ловит чувство дежавю, когда искоса поглядывает на его профиль. Джисон чувствует тонкую радость от того, что снова находится рядом с ним. Минхо кажется слишком знакомым и привычным. Понятным, хотя и делает непонятные для Джисона вещи. Рядом с ним спокойнее, воющий в груди ветер затихает, его эхо больше не звучит в голове. — Я случайно написал тебе, хотел попросить подругу подобрать меня, — говорит Джисон, когда они проезжают первый мост. Чувство неловкости настигает его, немного запоздало, но сильно. Минхо поджимает губы, качая головой. — Я все равно ещё не спал. Даже был не дома, ты меня не потревожил, все хорошо, Джисона, — он улыбается, бросая короткий взгляд. Джисону кажется, что его рука на руле дернулась, готовая взметнуться в знакомом жесте и лечь на его колено, но Минхо удержал себя. — Почему ты был один? — Ушел раньше остальных. Не было настроения, — жмёт он плечами. Минхо мычит что-то, а в голову Джисона лезут вопросы. — Откуда ты знаешь про Семь ночей? — Ну, — он смеётся, — я был студентом, мы тоже ходили сюда иногда. Это же студенческое место. Джисон рассеянно кивает. Минхо закончил универ когда, года два назад? Джисон уже поступил в то время, они могли бы встретиться вот так, на тусовке, познакомиться и заобщаться. Джисон мог бы пригласить его танцевать, не зная, что Минхо не просто студент с таким же среднестатистическим бэкграундом как у него самого. Это изменило бы многое — познакомься они как два обычных парня на студенческой вечеринке в забитом клубе. Джисон мог бы угостить его чем-нибудь. А потом проводил бы до дома и попросил номер. Это было бы проще и привычнее. Обычнее. Как у всех. — Ладно, — тихо отвечает он. — Спасибо. Джисон отворачивается к окну, изо всех сил желая, чтобы поездка длилась подольше. Ему неловко, но ещё больше ему щемяще приятно и нежно. Черт, он просто скучал по Минхо. По-тупому сильно. Смотрел на фотографии и думал о том, что они совсем не передают его красоты. Фотографии не могут рассказать, как Минхо хмурится, когда не понимает чего-то, и как смеётся, высоко так, мягко. По фотографиям непонятно, что Минхо милый и заботливый, что он взрослый и серьезный, но может начать капризничать, если сильно устал. Джисон знает много мелочей о нем, и, наверное, этого было достаточно, чтобы влюбиться. Джисон влюблен. Сильно. И сложно. Минхо подъезжает к общежитию слишком быстро, Джисон бы хотел растянуть это время вдвое. — Спасибо, — говорит он, берясь за ручку двери. — Извини ещё раз, что потревожил. Он щелкает ручкой, тянет ее на себя, открывает дверь и замирает, когда Минхо осторожно касается его колена. Джисон оборачивается и удивлённо смотрит на него. Минхо весь как натянутая пружина — жёсткий, с напряжённым лицом и взглядом. Смотрит в ответ и молча просит подождать. — Я сейчас буду говорить глупости, — тихо говорит Минхо. — Я могу выслушать твои глупости, — отвечает Джисон, и сам слышит, как мягко звучит его голос. Минхо выдыхает и нервно смеётся, крепче сжимая руку на бедре Джисона. Внутри него что-то происходит, Джисон видит, почти слышит, как бурлят внутри него закипающие мысли. — Может, то, что ты написал мне, не случайность? — осторожно спрашивает он. — Я имею в виду, что…может быть, мы должны были встретиться? Звучит тупо, но вдруг это, я не знаю, судьба? Мы не должны были расходиться там, у аэропорта. Я на самом деле не верю в судьбу, совместимость по знакам зодиака, предназначения и прочее, но ты…такого не бывает просто так. Я никогда не чувствовал себя настолько принятым кем-то. Даже моя семья не принимает меня до конца, и я устал, что везде я чужой. В универе я был сыном богатых родителей среди ребят, которые смогли поступить только по грантам и стипендиям. Сейчас я белая ворона, потому что не закончил Гарвард или Колумбию, как мои родители, а занимался четыре года танцами в институте искусств. Я не состоял в тайных обществах, не завел отношения с наследником семьи из нашего круга. Я нанял тебя притворяться своим парнем, потому что на меня давят со всех сторон, знакомят с парнями, которые смотрят на меня как на экзотику, с девушками, которые видят только счет в банке и мою фамилию. Ко мне цеплялись разные ярлыки, но ни один так и не задержался, и я уже сам иногда не понимаю, кто я. А с тобой я просто…я. У Минхо влажно блестят глаза, как две черные жемчужины, которые только достали со дна океана. — Ты смотришь на меня с интересом, но не с таким, будто я красивая рыба в аквариуме, тебе и правда интересно просто слушать меня. — он сглатывает, выдыхает скопившийся в груди воздух и опускает глаза. Уязвимый и впервые настолько честный. — Черт. Это наверное слишком, — он нервно смеётся, рвано вдыхает, — прости, что вывалил все так сумбурно, эти мысли жрали меня неделями, я подумал, что могу поделиться с тобой. Скажи, если это была просто работа для тебя, если я увидел то, чего не было. Я пойму и отстану. Джисон отрывает его ладонь от своего бедра, чтобы мягко обхватить ее двумя руками. Он смотрит, как собственные пальцы поглаживают кожу. Минхо ещё более хрупкий, чем Джисон думал. Хрупкий, но сильный, хотя бы потому что решился открыть рот и все рассказать. Джисон не уверен, что смог бы так же. Он умеет говорить о своих чувствах, но только когда уверен, что с той стороны получит ответ. Собственные слова рвутся наружу. — Я думаю, что это перестало быть просто работой, когда я понял, что хочу целовать тебя, и чтобы никто этого не видел, — произнести это оказывается так легко. Минхо дёргает головой, поднимает на него взгляд, мельтешит зрачками из стороны в сторону. — Я думал о тебе все время. Феликс сказал просто спросить, чувствуешь ли ты то же самое, но мне казалось, что это не может быть взаимно. И что это будет странно, тревожить тебя своими глупостями. — Джисон переплетает их пальцы. — Я думаю, что неважно, судьба это или просто случайность. Ты мне нравишься. Я очень сильно влюблен в тебя, на самом деле, и мне кажутся милыми и интересными твои странности. Джисона потряхивает. Улыбка на лице немного дрожит, не от страха, от наплыва эмоций. От их интенсивности. Раньше ему казалось, что первая любовь должна быть такой — с трясущимися руками, нервными улыбками и неловкими признаниями на парковке студенческой общаги. Оказывается, очередность не играет роли. Тут важен человек. — Ты не будешь чувствовать себя странно? Из-за того как мы познакомились и прочего? — спрашивает Минхо. Джисон улыбается ему смелее. Он не знает ответа на этот вопрос, Джисон не видит будущее и не может предсказать, как поведет себя в ситуации, в которой никогда не был. Зато может попробовать и узнать. Иногда стоит рисковать, если есть ради чего. Джисон тянется вперёд, наклоняясь ближе к лицу Минхо. — Давай посмотрим вместе. — Я тебя сейчас поцелую. Это твой последний шанс… Джисон сам целует его, заставляя задержать дыхание. Минхо притягивает его к себе, кладет руку на затылок, а второй крепче сжимает ладонь. Целовать Минхо всё равно что подставлять лицо летнему солнцу, даже лучше. — Тебе придется ходить со мной на скучные вечеринки и званые обеды, — говорит Минхо ему в губы. — А тебе выслушивать мои стенания из-за диплома. — С этим я справлюсь. — С твоей кучкой снобов я тоже справлюсь. Джисон улыбается, мелко целуя Минхо в нос. Он ужасно милый, и Джисон знает, что провалится ещё глубже в своей влюбленности. Для этого ему не надо обладать даром предвидения. — Это оказалось слишком просто, — бормочет Минхо. — В чем подвох? — А ты всегда ждёшь подвох? — Нет. Вообще-то, я редко о таком думаю, а потом нахожу себя в полной пизде. С тобой так не хочется. Поэтому немного тревожно. Джисон отстраняется, заглядывая ему в глаза. — Я не могу обещать, что всё будет хорошо. — Не надо обещать мне ничего, — Минхо мотает головой, — говори, если что-то будет не так. Я хочу, чтобы тебе было комфортно. — Договорились, — Джисон медленно ведёт пальцем по его костяшкам и мягко целует в пухлую верхнюю губу. Ладно, возможно, иногда стоит слушать Феликса, а ещё иногда нужно ошибаться и путать чаты. Если бы Джисон обладал даром предвидения, то он бы знал, что: Минхо будет встречать его после особо сложных пар, когда силы будут оставаться только на то, чтобы доползти до машины. Джисон с удивлением для себя откроет, что квартира Минхо — не бежевое безликое место, такое, как у его родителей, а настоящий уют, с разноцветным ковром, цветами в горшках и самым лучшим диваном в мире, в котором не страшно утонуть. Джисон узнает, что Минхо действительно вкусно готовит, особенно поздние закуски, которые он готов есть бесконечно, пока ночами будет писать диплом в квартире Минхо, забираясь с ногами в большое кресло у окна. В какой-то момент Минхо обнаружит в ванной вторую зубную щётку, на полке чужие вещи, а в своей жизни человека, которого любит больше, чем кого бы то ни было. Этот человек будет засыпать в его постели, покупать ему зелёные яблоки и напоминать пить воду, хотя сам этого не делает. Этот человек будет принимать Минхо таким, какой он есть, называть чудилой и целовать при этом в нос, потому что, оказывается, Джисону нравятся чудилы. И ему не нужно обладать никаким даром, чтобы узнать, что Минхо — самый нежный и чуткий человек, скрывающий это от посторонних, потому что привык. У Минхо сложные отношения с родителями, которые ставят под сомнение многие решения сына, но это не значит, что они не любят друг друга. За Минхо тянется много слухов, потому что богачи любят распускать их о людях, живущих иначе, чем они сами. Это закостенелое общество, существующее по своим собственным законам, но среди него встречаются по-настоящему живые люди. Джисон увидит как Минхо танцует и с замирающим сердцем спросит, почему он бросил карьеру, на что получит простой и печальный ответ: — Я выбрал свою семью. Джисон всегда будет выбирать Минхо.

Год спустя

Воздух сизый, едва отдающий лёгкой розовизной. Джисон выдыхает ртом, ждёт, что пойдет пар, потому что уши подозрительно сильно мёрзнут, наверняка на улице лёгкий мороз. — Джисон, плюс десять, чего ты дышишь так? — хихикает Минхо, придвигаясь к нему ближе. Джисон недовольно фыркает, просовывая свою руку ему под локоть. — Знаешь как пишут «ощущается как минус три»? Вот у меня сейчас ощущается как минус три. — Сказал бы раньше, — мурчит Минхо, снимая с ног плед и накидывая его на плечи Джисона и на свои. Небо пока ещё синее, с едва различимым оранжевым заревом над макушками горного хребта. Белые звёзды мерцают на темно-голубом, готовые исчезнуть до вечера. Джисон смотрит не на них. Минхо не отрываясь наблюдает за тем, как солнце медленно восходит над Новой Зеландией, даже дышит медленнее и глубже, чем обычно. Очаровательный и тихий, как новый рассвет. Скоро солнце поднимется над зелёными полями и заснеженными вершинами, а потом осветит и остальную планету, начнет новый день. Они увидят это первыми на Земле. Первые люди, встретившие рассвет третьего сентября две тысячи двадцать пятого года. — Тебе придется придумать новую мечту, — шепчет Джисон, боясь повысить голос, потому что воздух такой дрожащий и тонкий, что неосторожный звук может порезать его. — М-м, могу украсть твою, — улыбается Минхо, бросая хитрый взгляд. — Мне кажется, моя мечта тоже исполнилась. Они встречаются взглядами, которые чище, чем рассветное небо. — Ты правда счастлив? — спрашивает Минхо. — Конечно я счастлив, — он улыбается, переплетая их пальцы так привычно, что в груди щемит. — Я чувствую, что все идёт как надо, и мне от этого очень хорошо. Спокойно. Джисон прислоняется головой к его плечу, наблюдая за тем, как небо раскрашивает белым, жёлтым и оранжевым. Цвета растекаются широкими полосами прямо над ними. Джисон не любит вставать рано, но прямо сейчас он счастлив от того, что разделил с Минхо его мечту и этот момент. Тихий и только для них. Больше ни для кого во всей Вселенной.