В овечьей шкуре

Прошла еще неделя. И все это время Саймон ночевал у Джона, который постоянно во сне к нему прилипал, как репейник: оборотень, порой похрапывая, то клал ему на бок руку, то пытался всунуть свою ступню меж его, то просто придвигался максимально близко. Это согревало, но чересчур, ибо у Джона все тело горячее, как огромная мохнатая грелка. Немного раздражало, если честно, но Саймон слишком воспитанный, чтобы жаловаться на это соседу, который за просто так разрешил ему спать в его постели. Он не в том положении, чтобы возникать. Саймон протер рукой ленту, стоя за кассой. Кайла уже выписали из больницы, но на работе в ближайшие месяцы он не появится — раны на его ногах оказались уж чересчур серьезными, чтобы возвращаться в магазин. Приходится отдуваться самому, почти не пересекаясь с Аароном и Хавьером, которые работали по утрам, ибо мистер Кейсер попытался распределить между оставшимися сотрудниками смены выбывшего подчиненного, и это вышло у него так себе. Ничего не оставалось делать кроме как работать сверхурочно, спасибо, что хотя бы немного, но доплачивали. А еще Кайл рассказал о нападении бомжей еще на двух людей, у которых раны оказались примерно такими же, как и у него самого: куча крови, оторванные лоскуты кожи и страшные следы от укусов. Бездомные, напичканные наркотиками от Мартинеза, совсем разошлись, а Саймон не знал, как их поймать, как им противостоять, где их найти и как достать образец. В парк он теперь в принципе не горел желанием ходить, а не просто в полночь по воскресеньям. Джон продолжал исправно работать на лесопилке. Порой они с Саймоном собирались на работу в одно время, а в некоторые дни Саймон продолжал спать, пока хозяин дома в самую рань ходил по дому и искал свои затасканные носки. После этого они не виделись до вечера, после работы ужинали, умывались и… ложились спать. Джон иногда, кстати, захаживал в магазин, когда начальство его бригады позволяло (или не видело) или во время обеденных перерывов, покупал себе немного еды, болтал с Саймоном на кассе и вскоре уходил, улыбаясь, на улицу с бесконечно пасмурной погодой. И он даже не подозревал, что становился по ночам новой причиной для бессонницы. Джон ниже, чуть меньше, да, но легче он от этого не становится и когда наваливается, так сразу становится тяжело дышать. Саймон закончил раскладывать по холодильникам мороженое и бутылки с молоком. Он плавно закрыл дверцы, вытер мокрый от пота лоб рукой и кашлянул — что-то у него с утра подозрительно побаливало горло. Последние на тот момент покупатели уже как несколько минут назад ушли, и теперь он, пока за автоматическими дверями стремительно темнело и падало по одной снежинке в час, остался один на один с товарами, которые нужно разобрать и которые привезли еще в обед. Тяжеловато одному, все же, но ничего не поделаешь. — Привет! Саймон обернулся, когда в магазин зашел Джон. Тот махнул рукой в знак приветствия и улыбнулся. Он был в куртке и толстовке с капюшоном, а на плече у него болтался рюкзак. Видимо, только что вернулся с работы. — Привет. — Тебе когда закрываться? — оборотень подошел ближе, с интересом рассматривая полки и стеллажи с товарами в пестрых и не очень упаковках. — Через два часа, — пропыхтел Саймон и поднял с пола две пустых коробки. Маленькую из них он предварительно сложил в большую. — А что? — А то-о, — Джон на пару мгновений исчез за одним из стеллажей. Послышался стук стекла друг о друга, и он вскоре вырулил вперед, держа в руках по две бутылки пива, которые при каждом шаге тихонько бились друг о друга. — Сегодня финальные матчи премьер лиги до ухода на зимнюю паузу! Надо посмотреть! — А до этого мы особо без повода бухали, — усмехнулся Саймон и прошел в подсобку. Джон с бутылками увязался за ним и по пути стащил с очередного стеллажа упаковку соленого арахиса. — Теперь он появился! Ну давай, а? Саймон скинул коробки на пол и отопнул их в сторону, после чего повернулся лицом к Джону. Он вытер ладони о фирменный синий фартук и задумчиво посмотрел на бутылки с алкоголем, через темно-оранжевое стекло которых просвечивались крохотные пузырьки. В принципе, он не против. Он устал, но пиво и просмотр хорошего футбола в компании соседа сделают лучше. Наверное. Саймон почесал шею сзади. А заслуживает ли он отдых вообще? Озверевшие бездомные продолжают рвать горожан после затишья в несколько месяцев, а он никак не приблизился к разгадке того, почему так происходит и где Мартинез. Черт. Он торчит здесь с начала сентября. И все еще ни разу не видел Мартинеза вживую. — Ладно, — согласно махнул рукой Саймон. — Давай. — Ура-а! — Джон приподнял руки, резво развернулся и почти вприпрыжку поскакал к кассе. — Я сейчас наберу нам еды. Что тебе осталось сделать? — Кучу всего, — ответил Саймон, повысив голос так, чтобы его покупателю было лучше слышно. — Разложить оставшиеся продукты, помыть полы, закрыть магазин… и еще что-то… не помню, что. — Хочешь, помогу? — Был бы не против, — неподалеку от стеллажа с конфетами Саймон подхватил новую коробку. Она оказалась довольно тяжелой, потому он поставил ее в тележку, чтобы катать ее по залу и особо не напрягаться. — Но ты после лесопилки не устал? — Не-а, — Джон сложил продукты на кассе, а затем отправился в глубь магазина, чтобы взять еще пива и закусок к нему. — У меня силы еще хоть отбавляй, все равно мы сегодня почти не работали. — Почему? — Да там пилить уже особо и нечего. Через неделю перейдем в другую часть леса, думаю. Саймон ответил «ясно» и принялся раскладывать уже сладости: всевозможные конфеты и печенья он доставал из коробки, которую двигал по мере продвижения от одного конца стенда к другому. Джон же бегал туда-сюда в поисках того, что можно бы прикупить, чтобы просмотр футбола был еще лучше. — А вы там ничего странного не видели? — Саймон поймал упаковку печенья с клубникой, которое соскользнуло с другой упаковки, и поставил его чуть подальше. — Не. В лесу животных мало, я ничего не видел. Но если бы там кого-нибудь слопали, я бы унюхал. Саймон кивнул. И все же, что им делать? Как ловить Мартинеза? У Джона была идея устроить засаду и повязать какого-нибудь бомжа, чтобы затем попытаться его допросить, но что может сказать человек под неизвестными веществами, которые заставили его буквально озвереть? Максимум, на что такой пленник способен, так это прорычать или снова всадить нож в бок, посему нужно ждать. Опять. А толк какой в этом ожидании? Вот именно, что его нет. Саймон откровенно бухает, пока жителей Эйршира по ночам рвут на куски, а он никак не может это остановить: выстрелит в кого-то — Мартинез узнает, возьмет кого-то в плен — Мартинез узнает, обратится в полицию, тем самым спалив себя — Мартинез узнает. Он узнает о любом действии Саймона, направленном на раскрытие его темных дел. Бесит. — Мы все выходные будем пиво пить, что ли? Вскоре Саймон разобрался со сладостями и, закинув коробку в подсобку, вышел к кассе, где на ленте возвышалась гора из пива, орешков и чипсов. Также чуть в сторонке лежала плитка молочного шоколада. — Я бы не отказался. — Алкаш. — На меня алкоголь не сильно действует. — Счастливый человек, — усмехнулся Саймон. — Так… возьми швабру из подсобки. Она в углу. Он заставил Джона помыть полы во всем магазине. Тот не был против, старательно все намывал, но делал это не очень хорошо: длинные волоски, упавшие с голов покупательниц, пожухлая трава и прочий мелкий мусор с улицы зацепились за ворс и волочились по белой плитке с мутными разводами, пока оборотень ходил от одной стены к другой и порой окунал швабру в ведро с холодной водой. Саймон тем временем сканировал продукты. Всю еду он поделил на две части — одну оплатил с помощью карты соседа, а вторую — своей, чтобы было честно. В процессе они общались, обменивались уже ставшими привычными подколами и шутками, болтали насчет работы и футбола; затем Саймон, сложив алкоголь и закуски к нему в два пакета, показал Джону, как нужно мыть полы правильно. Он, правда, случайно в процессе сам начисто их вымыл, так что, по идее, тот ему с уборкой никак не помог, ну да ладно. Подождав еще полчаса и не дождавшись новых покупателей, Саймон решил рискнуть, закрыть магазин раньше положенного и пойти домой. К Джону, разумеется. По темноте и по холоду, но с предвкушением очередного классного вечера, что перетечет в ночь и закончится некрепким, но все же сном с оборотнем в одной постели, который часто сопит, причмокивает и постоянно неосознанно лезет обниматься. Догадывался ли Саймон из прошлого, что когда-нибудь попадет сюда, в Эйршир, о существовании которого до миссии и знать не знал, и что окажется в такой ситуации? Нет. Вообще ни разу. Нравится ли ему то, куда он попал? Пятьдесят на пятьдесят. Он сто раз понял и осмыслил, что ему не нравится то, как продвигаются поиски Мартинеза. Его не устраивает работа кассиром, бомжи эти чертовы, но компания Джона немного, но поправляет положение, потому что с ним честно интересно даже банально пить пиво. Из него и правда вышел бы отличный солдат, его наверняка бы при прохождении каких-нибудь курсов взяли в САС — такой талант… оборотень… пропадает. Даже жаль, что он всю свою долгую будущую жизнь намерен пилить бревна и смотреть футбол по выходным, живя в Эйршире, в этом богом забытом месте, обдуваемом всеми ветрами мира.

***

По возвращении домой спустя с десяток минут Саймон и Джон принялись раскладывать закуски по тарелкам и разливать пиво по стаканам. Три бутылки, еще не открытые, Джон поставил рядом с кофейным столиком, где и стояла посуда, а остальные засунул в холодильник. После этого он пошел в душ, а Саймон последовал его примеру и помылся да переоделся у себя дома, потому что оба запланированные на вечер пятницы матча начинались ночью, и неплохой идеей было принять ванну заранее, а не потом, после светлого нефильтрованного. Наконец, спустя все приготовления, начался первый матч. Играли команды из низа таблицы, да и вообще это была Английская премьер лига, а не Шотландская, по которой больше фанател Джон, но его это не особо волновало. Он любил футбол, а те две команды на экране пусть и не имели у себя в составе знаменитых игроков, но показывали себя достойно. Большего и не нужно. Они с Саймоном развалились на диване в гостиной. Сидели с ногами, комментировали встречу и болтали о футболе, пережевывая соленые закуски. Лучший вечер. Порой они переругивались (по большей части в шутку), но все же продолжали следить за первым таймом, который впоследствии закончился одним мячом, забитым в пользу команды хозяев. Началась реклама. — Ну, как тебе? — спросил Джон. Он оторвал взгляд от телевизора, яркий свет которого хорошо освещал гостиную в полутьме, и сделал большой глоток пива. Оно прохладное. Вкусно. — Неплохо, — ответил Саймон и тоже выпил немного. — Но мне больше нравятся матчи «Тоттенхэма». — Болеешь за него? — чуть улыбнулся Джон. — Да. А ты? — С детства за «Рейнджерс»! — с гордым видом ответил тот и приподнял бутылку пива, которую после очередного глотка поставил на стол. — Помню, как в детстве меня помимо того, что я полукровка, соседские дети гнобили за то, что я болельщик «Рейнджерс». Просто они были за «Селтик». — Какой ужас, — коротко рассмеялся Саймон. — За что тебя в детстве не унижали? — О-хо-хо, у нас что, викторина? — теперь сосед оскалился, улыбнувшись шире. — Даже не помню. Саймон хмыкнул, ухмыльнувшись, Джон же подсел поближе. — А в Эйршире есть какие-нибудь футбольные команды? — Только сборная колледжа, — ответил тот, немного подумав. — Я был на паре матчей, но там ничего интересного: просто школьники гоняют мяч по полю без газона. — Ну, не особо отличается от сегодняшней игры, — усмехнулся Саймон. Первый матч вскоре закончился. Во втором тайме и правда получилось нечто уровня дворового футбола или эйрширского колледжа: хозяева после замен сдулись, а гости поначалу хоть и вели себя активно, но на шестьдесят первой минуте переборщили — один из нападающих, лучший бомбардир недели (в топ пять с конца) получил красную карточку за грубейший фол на сопернике и, поспорив после этого с судьей, с унылой миной покинул поле. На второй бутылке и третьей пачке чипсов начался следующий матч. Там уже между собой играли клуб из первой пятерки и крепкий середнячок, что уже само по себе обещало быть зрелищнее. Да и состав там получше (игроки хотя бы не влетают соперникам прямо в колени). По итогу эта смесь уже с самого начала зарядила эмоциями: Саймон даже подсел к краю дивана поближе, вовсю наблюдая за жаркой битвой за три балла, что транслировалась по телевизору. По платному каналу в хорошем качестве, кстати — плазма у Джона в гостиной была очень хорошей. Картинка выходила яркая и сочная — самое то, чтобы было интересно смотреть дальше. — Я когда-то давно хотел стать футболистом, — признался Саймон, проглотив пару орешков и запив их пивом. — Но не срослось. — О-о, правда? — Джон подсел еще ближе. — Да. — Из тебя бы вышел неплохой вратарь. С твоим-то ростом, — подметил он. — Ага, а еще я отлично ловлю собой пули. Мячи бы мимо меня точно не пролетали. Джон хохотнул, и на оставшиеся пятнадцать минут от первого тайма воцарилось молчание. Комментатор с шотландским акцентом вовсю надрывался, когда кто-то из игроков перехватывал мяч, а затем очень громко и очень ярко возмущался, стоило вратарю отразить атаку или защитнику помочь в самый последний момент. Все-таки, смотреть хороший футбол приятно, когда счет на табло меняется, а не остается нулевым. Первый тайм кончился. А потом, через несколько минут, когда началась реклама, Саймон почувствовал руку Джона на своей. Его ладонь, его пальцы, медленно двигались вперед, постепенно накрывая сверху, и Саймон ненароком сжал холодную бутылку в другой своей руке. Она уже пустая, по ней стекали только капли конденсата, и ему показалось, что вот-вот у него точно так же потечет пот со лба. Стало жарко. Какое-то время он продолжал пялиться в телевизор, краем глаз замечая, что Джон садился еще ближе. Медленно, неспеша, как будто затаившийся в кустах хищник, в любой момент готовый напасть на ничего не подозревающую жертву. Как волк, выжидающий, чтобы через миг наброситься. Когда Саймон, собравшись с силами, повернулся в сторону Джона, тот уже был близко. Максимально близко, настолько, что, если сосредоточиться, можно почувствовать его дыхание на коже лица. Около щеки. Недалеко от губ. Саймон хотел что-то сказать. Возразить, остановить, пробормотать имя, но выронил бутылку, когда Джон сделал рывок и прижался к его губам своими. Стекло стукнулось о мягкий ковер, бутылка укатилась в сторону, а Джон переместил обе ладони соседу на щеки, целуя его и поглаживая мозолистыми пальцами. Тепло. Пахло пивом. По телевизору продолжали показывать рекламу, а Саймон забыл, как дышать. Джон целовал его. Джон. Целовал. Его. Целовал. Он застыл, будто статуя, потому что просто не знал, что делать. Оттолкнуть? Ударить? Но он не хотел. Действие соседа было неожиданным, но мысль вмазать промелькнула всего на короткий миг и скрылась в тумане от выпитого алкоголя, который, видимо, поспособствовал тому, что по венам вместе с кровью разлилось что-то, что начало накапливаться где-то внизу живота, под резинкой пижамных штанов. Удовольствие. Саймон не сразу понял, как его собственная ладонь легла Джону на затылок и он приоткрыл рот. В его голове появился пазл, который тут же начал потихоньку складываться. А что, если все эти спасения, доброта в целом, ночевки, походы по кафе и ресторанам и помощь в расследовании — не просто хорошее отношение? Что, если это были не признак дружбы и простой вежливости, а попытки ухаживать? Что Джон вообще нашел в Саймоне? В этом долговязом угрюмом солдате с явными проблемами с головой, который только недавно начал говорить больше двух слов в час? Чем он того зацепил? Готовкой? Спустя какое-то время Джон, сбито дыша, отстранился. Он быстро облизнул губы, погладил большим пальцем левой руки и посмотрел в глаза. Это неправильно. Так нельзя. Они друг другу не больше хороших знакомых, а Мартинез до сих пор на свободе. Саймона прислали сюда для того, чтобы поймать его, а не проводить ночи в постели какого-то местного жителя, но в то же время это ощущалось так нужно и хорошо, что все тело вмиг обмякло, стоило подняться на ноги, чтобы из гостиной, пошатываясь и едва не упав на лестнице, вместе добраться до спальни и рухнуть на кровать. Джон включил лампу на тумбочке, навалился сверху и стянул с себя футболку. Взору лежавшего под ним соседа предстало сильное тело: темные волоски всюду, красивая талия, пресс, крепкая грудь, мышцы которой перекатывались в районе близ плеч, когда оборотень раздевался; а еще шрам. Тот самый, оставшийся после драки в парке, тонкий и бледный, который, наверное, скоро вообще исчезнет и которого Саймон коснулся большим пальцем. Он погладил след, проведя кончиком сверху вниз, а потом Джон снова вовлек его в поцелуй. Уже не такой робкий, а более глубокий и страстный, горячий, как и согнутые в локтях руки по обе стороны от головы. Как и сам Джон. На девяносто девять процентов трезвый, потому что пиво для оборотней сродни обычной воде, уверенный, знающий, что делать и как провести юрким языком меж губ, чтобы получить разрешение двинуться дальше, в глубь влажного рта; тяжело дышащий, наверняка борющийся с волком внутри и такой красивый. Его волосы растрепались, он успел чуть взмокнуть, но ему было все равно — он лишь улыбнулся в поцелуй, когда руки Саймона принялись разгуливать по его телу. Нужно было остановиться еще в гостиной, оттолкнуть, уговорить досмотреть матч, потягивая пиво, но Саймон гладил Джона, касался его, прикрыв глаза, целовал в ответ и ерзал в мягкой постели, утопая в одеяле и подушках, прижатый сильным телом. Пускай это будет простая интрижка на одну ночь. Наверняка сам Джон этого хочет, да и так, пожалуй, будет лучше: им обоим отношения не нужны, а Саймону до них ни сейчас, ни будет потом. Нужно просто переспать, выпустить пар, впервые за долгое время получить удовольствие от чего-то другого кроме собственных рук и наутро обо всем забыть, сделав вид, что пальцы, которыми Джон продолжал гладить щеку, глубоко целуя, в понедельник будут держать пилу и таскать распиленные бревна, а не ласкать с едва ощутимым нажимом. Затем Джон оторвался с негромким чмокающим звуком. Он вдыхал через нос, выдыхал через рот и смотрел прямо в глаза, чуть подсвеченные желтым из-за мягкого света лампы на прикроватной тумбочке. Саймон чувствовал его возбуждение. Жар, идущий от мускулистого тела, едва ощутимо дрожащие пальцы и член, который, натянув ткань штанов, упирался в бедро. Несильно, но четко. — Я хочу тебя, — хрипло сказал Джон, поерзав. Тихо и как будто бы осторожно, словно он боялся испортить момент и спугнуть. Саймон потянул его штаны и белье вниз, смотря из-под опущенных ресниц. Он медленно облизнул губы кончиком языка и не сдержал прерывистый выдох, когда ответил: — Я тоже хочу, — скомканная ткань обнажила лобок, усеянный завитками темных волосков. — Тебя. Такой ответ соседа более чем устроил, и он, снова наклонившись, сначала смазанно поцеловал губы, а потом отполз чуть подальше и прижался ртом к скуле, оставив на коже влажный след. Так же он сделал с шеей, медленно и неспеша начав ее зацеловывать, ерзая и помогая тем самым Саймону стянуть с него низ. Жарко, очень жарко. В доме в целом не холодно, у Джона температура тела по природе выше нормы, а его уверенные ласки, которые с каждой секундой становились все резче и быстрее, делали совсем горячо, и, Боже, как же Саймону это нравилось. Он изголодался по чужому теплу, даже сам себе редко дрочил (за все свое нахождение в Эйршире — всего пару раз), а сексом занимался в последний раз еще, наверное, до того, как прошел отбор в САС. Джон же будто знал и был твердо намерен напомнить ему, насколько это приятно. И приятно было. Он задрал Саймону футболку. От шеи пополз ниже, к груди, где находились несколько бледных шрамов (один от пореза, а второй — от пули), и поцеловал их. Джон целовал вообще везде, всюду, куда мог дотянуться мягкими губами, и касался кожи с редкими светлыми волосками, прикрыв глаза. Порой он несильно кусался, так, дразня, и в ответ получал прерывистые вдохи-выдохи на грани стонов и ладонь на затылке, но в основном — целовал. И облизывал. Пошло, ужасно пошло, с причмокиванием, которое Саймона невероятно заводило, настолько, что, стоило ему остаться без штанов и белья, член у него уже отвердел весь и в ожидании хотя бы малейшего поглаживания прижимался к животу. Затем Джон приподнялся и чуть поменял положение. Теперь он, окончательно стянув с себя одежду, потирался своим членом о член Саймона, пыхтя как паровоз и крепко держась за изголовье кровати. Он старательно прикусывал губу, мотал головой, старался не давать зверю внутри контроль над телом, но из его горла все же вырывалось нечто раскатистое, похожее на рык, когда Саймон коснулся основания. Сначала тот на пробу прошелся мозолистой ладонью по всей длине, до розовой влажной головки, а затем второй рукой ухватился за свой член. Он помогал направлять, скользить так, чтобы усилить возбуждение, и сам не мог вести себя тихо: охал, ахал и стонал, запрокидывая голову, упирался затылком в подушку. Извивался и дрожал, поджимал пальцы на ногах и почти плавился от ласк Джона, с большой охотой отвечал на его поцелуи, касаясь языком и посасывая губу — в общем, получал удовольствие и ничего кроме этого. Оно накапливалось, разливалось внизу живота, а потом в один момент Джон вдруг сказал: — Я готов. Давай. Подобное заявление чуть отрезвило. Саймон пару раз моргнул и взглянул на потного Джона, который, смекнув, что тот ничего не понял, хмыкнул и потянулся в сторону тумбочки. Он выдвинул скрипучий ящик и выудил оттуда презерватив и тюбик смазки, уже явно использованный. — Давай, — повторил он. Еще раз говорить не пришлось. Теперь настала очередь Джона лежать на спине. Саймон повалил его, перекатившись, и оказался сверху. Он проехался по низу его живота своим, подтянул пониже и вовлек в новый поцелуй. А после воздух в комнате будто накалился. Джон горячий и узкий. Он, кажется, и правда готовился, потому что один палец вошел в него почти без сопротивления, точно как и два других. Саймон растягивал его, тяжело дышал с ним в унисон, сминал мягкие ягодицы, вымазывая их в чуть прохладной смазке, и смотрел в глаза. Почти неотрывно, но иногда жмурясь, когда Джон под ним рефлекторно сжимался, цепляясь за одеяло и подушку. Все смешалось: стоны, руки, ноги; Саймон вошел в Джона неспеша, но до основания, подхватив его под коленями. Он думал, что они ограничатся только десятком поцелуев да дрочкой, но Джон пошел дальше. Действительно хотел, значит. Хотел продлить момент, может, специально для этого предложил выпить пива, чтобы расслабиться и затем получить секс. Страстный и яркий, до звезд перед глазами, чем-то даже похожий на борьбу, словно здесь, в спальне, в кровати, которая начала поскрипывать от частых толчков, были два оборотня, а не только один. Саймон почти чувствовал, что у него вскипала кровь. От всего. От затапливающего возбуждения, от близости Джона, мускулистого тела, его реакции, громких несдержанных стонов и попыток подмахивать, скулежа и цепких пальцев на плечах. Он лежал, согнувшись для более глубокого проникновения, порой хныкал и пару раз царапнул кожу близ шеи и ключицы. Оно того стоило. Определенно. Джон, приближаясь к оргазму, все думал, стоит ли сказать Саймону, зачем он первый его поцеловал. Зачем постоянно помогал, позволил спать у себя, то и дело улыбался, глядя на него. Он хотел признаться в том, что влюбился по уши, как малолетний пацан, что он не просто так подружился с ним, а потому, что на это его подтолкнуло запечатление, о котором он пару раз ему рассказывал и все так и не выдал, что столкнулся с этой вещью сам. В начале сентября, когда пустой дом напротив занял Уильям Стивенс, оказавшийся Саймоном Райли. Но нельзя. Саймон может не принять, хотя то, что он двигался внутри, а не ушел к себе, хлопнув дверью, что-то значило. Вроде как. Джон убрал одну руку. С широкого плеча она скользнула вниз, к груди, и он немного сжал ладонь, стиснув ее и сосок. Саймон в ответ на это заломил брови и, выйдя почти до основания, толкнулся в очередной раз. Он держал Джона за ноги, подтаскивал к себе, буквально втрахивая в матрас, и наблюдал за тем, как член плавно входил внутрь с хлюпающими звуками и шлепками кожи о кожу, проталкиваясь глубже по мягким податливым мышцам — зрелище получше всякого футбола. Им придется поговорить об этом всем утром? Джон шумно вдохнул. Скорее всего, но он бы лучше предпочел просто забыть то, что они сейчас делают. Ему больше по душе не говорить об их сексе, чем неловко его обсуждать. А что он скажет? «Прости, я на тебе запечатлелся, и у меня встал на тебя, когда мы смотрели футбол»? «Прости, но иногда я посреди ночи просыпаюсь и понимаю, что обнимаю тебя, но ничего с этим не делаю, потому что мне нравится»? «Прости, я все уши прожужжал своей матери, и она хочет видеть тебя в Глазго на Рождество»? Саймону ничего из этого не нужно. Слышать это, слушать, думать об этом — он же сам во время очередной попойки после ужина стейками говорил, что с его проблемами с ментальным здоровьем он никому не сдался. Он нужен Джону, но Джон ему — нет. Правильнее будет просто сделать вид, что эта ночь — чистая случайность. Спустя какое-то время Джон кончил. Он почти потерял контроль над собой, когда оргазм подступал — в последние минуты вместо вполне понятного «Саймон» и «еще» на английском Джон уже натурально рычал. Он крепко сжимал то руки Саймона, то порядком мокрую простыню, и чувствовал, как его волчья сущность подбиралась все ближе и ближе, оказалась под кожей, скреблась там, побуждая не сдерживать себя. Джон почти так и делал, потому что ему хорошо, ему так хорошо, что в конце-концов он, прогнувшись в спине и громко простонав, кончил. Саймон помог ему рукой, а сам мгновением позже спустил в презерватив. Комната будто моментально охладилась. Саймон попытался выровнять дыхание и выскользнул из Джона с негромким хлюпом — меж ягодиц было слишком много смазки. Тот сразу же перевернулся на бок, блаженно прикрыв глаза. Струна внутри, которая натягивалась все это время, порвалась, и гулявшее по телу напряжение заменила сладкая нега. — А ты хорош, — сказал хрипло Джон, глядя на Саймона. Тот стянул презерватив, аккуратно его завязал и усмехнулся, обернувшись через плечо. Красивая у него спина. Прямая, с парочкой шрамов, переходящая в аппетитный зад, который Джон весь облапал. — Ты тоже ничего, — в ответ Саймон фыркнул и потрепал соседа и по без того взъерошенным волосам. Он дико устал. — Куда? — Вон ведро. Около стола. Саймон протянул руку и кинул резинку в небольшое мусорное ведро. Джон потом вынесет мусор, а пока… — Спать? — Спать, — Саймон проследил за тем, как Джон привстал и вытер сперму с живота своей же футболкой, которую стащил с себя самой первой. Затем он плюхнулся обратно, голый, наполовину укрылся одеялом и повернулся лицом к стене. Саймон последовал его примеру. Осознание того, что он натворил, придет к нему утром, а пока он пьяный и слишком уставший, чтобы думать, потому заснул тут же, стоило его голове коснуться подушки. Он уморился настолько, что не услышал тихое «люблю тебя» от Джона.