В овечьей шкуре

Пришел в себя Саймон на диване в гостиной. За окном продолжал лить ливень, порой на доли секунд свет люстры на потолке тускнел из-за скачков напряжения. Перед глазами плыло, страшно болела голова. Неприятно пульсировало в районе висков, и Саймон не нашел в себе сил хотя бы сесть. Да даже если и нашел бы, то скорее всего свалился обратно. Он просто смотрел в стену напротив дивана и слушал, как тяжелые капли дождя ударялись о крышу дома. — Уилл! Внезапное осознание накатило на Саймона, когда из ванной выбежал Джон и почти подлетел к дивану. Он весь был мокрый и грязный, босой, только в заляпанных черной землей джинсах. Его живот и грудь так же были вымазаны, а волосы на голове — взхломачены. Он глядел на него так же, как и во все предыдущие разы, когда они оба оставались наедине: широко раскрыв синие глаза и шумно втягивая носом воздух. Беспокоился. Саймон вцепился пальцами в спинку дивана и уже собрался подскочить, но Джон навис над ним. Он вмиг посерьезнел и свел к переносице темные широкие брови: — Лежи! — Какого хрена ты здесь забыл? Гость отошел. Потер ладонью шею сзади, потупил взгляд в пол, покрытый грязными мутными разводами и следами от обуви. Ковер безбожно испорчен, ровно как и диван, куда Джон затащил Саймона прямиком в ботинках и куртке; мелкий мусор путался под босыми ногами, а около лестницы валялся пистолет. — Я боялся, что тебя убьют. — Что… — Я был в том лесу. И ты там был, хотя не должен был! — Да что ты несешь?! — Саймон все-таки сел, но тут же замер, когда Джон заорал: — Оборотень я! Я спас тебя, потому что у тебя нет мозгов и ты поперся в лес! Тебя могли на куски разорвать, о чем ты только думал?! Саймону показалось, что его снова ударили по голове. Он посмотрел куда-то Джону за спину и приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но неожиданное признание сдуло из черепушки любые мысли, которые можно было бы озвучить. Он… оборотень? Это объясняло несколько вещей. То, что Джон стоял полуголый посреди комнаты, то, что сейчас, как и в те разы, когда они общались, он странно на него смотрел и очевидно принюхивался. Это объясняло внезапное появление в лесу волка с коричневым мехом и голубыми глазами, что было большой редкостью — у таких животных они обычно желтые. Он оказался в нужном месте в нужный момент, спас Саймона от кошмарной гибели и теперь стоял перед ним, сжимая руки в кулаки. Зачем? — Я случайно тебя ударил, — сказал Джон, чтобы разбавить напряженное молчание. — Извини. Я хотел тебя оттолкнуть, но переборщил. — Так, — Саймон потер переносицу с болезненным стоном и уселся, свесив ноги. — Кто ты? — Это я должен у тебя спрашивать. Ты не тот, за кого себя выдаешь. Я ж прав? Саймон потупил взгляд в пол. Тело прошибло легкой дрожью, и он сжал грязными пальцами мягкую обивку дивана, нахмурив светлые брови. — Обычные кассиры не ходят по лесам и не берут чужие вещи. Я знаю, что ты трогал паспорт того парня из парка, и в тот день, когда мы с тобой познакомились, от тебя пахло порохом и… кучей мужиков, — Джон скрестил руки на груди и уперся в стенку спиной. — У тебя есть пистолет, ты в хорошей физической форме. Ты военный? — Да. Поздняк метаться, врать не выйдет. Ему плохо, ему больно, он не сможет драться с нечеловеком перед ним, который в любой момент может превратиться во внушительных размеров волка и разорвать его — до сих пор на кисти руки висело ощущение, что Джон сжимал ее в попытке заставить выронить пистолет. — Я военный. — Зачем ты сюда приехал? Саймон вздохнул. — Поймать Марио Мартинеза. Он орудует здесь. Джон посмотрел Саймону в глаза. — Он мне тоже нужен. — Да? — Да. Он крадет людей, и я хочу его остановить. — Я знаю, что он крадет людей. Поэтому я в лес и пошел. — И чуть не умер! Тебя бы сожрали, если бы меня не было рядом! — Джон снова вскипел. — Уезжай отсюда, ты здесь ничем не можешь помочь. — С чего это вдруг, а? — Ты — человек, а Мартинез и его приближенные — оборотни. Подумай, почему ты бесполезен. Стоп, что… Мартинез тоже оборотень? Почему об этом никто кроме Джона не в курсе? ЦРУ пасли этого мексиканского головореза не один и не два года, так какого хрена даже Прайс Саймону ничего не сказал? Он выкатил на него досье, почему там ни строчки про то, что Мартинез может обращаться в волка? Засекреченная информация? Если бы она и правда такой была, то Эйршир бы давно уже сравняли с землей — правительству явно очень невыгодно, что люди могут узнать о существовании таких мистических созданий, потому гораздо легче испепелить маленький шотландский городишко вместе с четвероногими тварями. — Не поеду я никуда, пошел ты! — Саймон все-таки встал, но через секунду тут же сел, когда перед глазами потемнело. — Мне дали задание поймать этого сукина сына, и я это сделаю! — Ну неужели ж все в армии такие… тупые… — Джон оторвался от стенки и присел на корточки. — Ну вот как ты его поймаешь? — Руками, блять! — Ага, а потом твое тело найдут в парке! Плавали, знаем! — огрызнулся Джон. Это он про Магнуса? — Разве не ты того парня убил? — Не я, а пособники Мартинеза! Уж не знаю, зачем, но я пытаюсь это понять. И я очень, очень не хочу потом думать, какого черта твой труп окажется под одним из кустов, — Джон мотнул головой. — Он хочет убить всех людей и планирует что-то, что угрожает вообще всем. Мартинез похищает бездомных именно для этого, потому что всем на них плевать, а с Магнусом его пешки почему-то просто так разобрались. — Подожди-подожди… давай заново… ты — оборотень… приехал сюда. Сюда приехал и Мартинез, он тебя знает, хочет убить всех людей, похищает бомжей… и- — Он предлагал мне работать вместе, потому что мы с ним оба полукровки, а еще мой род очень известен в Шотландии. У нас есть деньги и власть, и Мартинез хотел подобраться к моей семье поближе, чтобы этим пользоваться. Но я ему отказал. — Почему? — Потому что он сумасшедший. Он хочет сделать себе армию или что-то такое. Он правда собирается поубивать каждого человека на планете, включая тебя, чтобы на Земле остались только оборотни. Других он считает падалью, которая не достойна жить, — пояснил Джон. Раздражение исчезло с его лица, он хмурился и потирал то подбородок, то щеку, то шею. Казалось, ему было трудно говорить об этом. — Я не знаю всех подробностей, но Мартинез не остановится. Он меня не трогает, но мог! Из-за тебя! Не ходи больше в лес, я прошу тебя, ты там просто умрешь! Поэтому говори своему начальству, что здесь происходит, собирай вещи и уезжай. Это не твоя война. — Как раз-таки моя, — ответил Саймон. — Я думал, он торгует здесь наркотиками, а не готовится устроить конец света. Я отсюда не уеду, пока не разберусь с ним. Джону такой ответ не пришелся по душе. Он выпрямился, схватился за голову, замычал и зажмурился, а затем снова сжал руки в кулаки, будто готов был треснуть упертого соседа: — Ты не справишься! Он слишком сильный! — Пули сильнее когтей. Джон фыркнул. Ему не нравилась настойчивость человека, который оказался уж слишком упертым для якобы обыкновенного кассира, но он вряд ли мог с этим что-то сделать. — Мы можем работать вместе, — задумчиво протянул Саймон. — У меня есть связи в армии и оружие, а у тебя… ну, тебя не хочет убить Мартинез. — Можно… только… — Джон подошел к входной двери, будто собирался выйти из дома. — Еще раз: не ходи в лес. Мне пришлось доказывать тем троим латиносам, что ты со мной, так что не заставляй их что-то подозревать, иначе они начнут копать под тебя и узнают, кто ты. Кстати… Уильям же не твое настоящее имя? — Меня зовут Саймон. — Супер… Чего еще я о тебе не знаю? — Много чего. — Короче… давай завтра встретимся и нормально поговорим? Без рукоприкладства, — предложил Джон, ухватившись за дверную ручку. — Сегодня слишком много всего произошло. И не бойся, люди Мартинеза тебя не прирежут ночью. Ну, я надеюсь. Саймон поджал губы, но кивнул. — Тогда доброй ночи. Гость ушел. Саймон же остался наедине. Наедине с пустой гостиной, головной болью и кучей мыслей. И правда, за этот вечер столько случилось, и ничего бы этого не было, если бы Саймон не скрывал свое лицо. Его бы тогда не отправили сюда, он служил бы по-нормальному, а не пытался изображать из себя другого человека. Он бы не познакомился с Джоном. С настоящим оборотнем. С огромным волком с мехом цвета, похожего на оттенок молочного шоколада, и ясными голубыми глазами. С простым работником лесопилки, который по итогу оказался порождением нечисти, как и Мартинез. Как вообще рождаются оборотни? Рождаются ли они в целом? Саймон соскреб себя с дивана минут через десять и пополз в ванную. Предварительно он разделся по пути до комнаты и сложил все грязные вещи (кроме обуви — оставил ее на коврике у двери) в стиральную машину, которую тут же запустил. Затем Саймон пару раз сполоснулся в душе, чтобы смыть с себя несколько слоев налипшей грязи. Сидя в холодной ванне, он смотрел на свои разбитые колени и все никак не мог перестать думать. Обо всем. Об оборотнях, о том бездомном, о том, что Прайс не перезвонил и продолжал не отвечать на звонки. Что теперь? Правда ли Джон не работает с Мартинезом? Правда ли он не убивал Магнуса и забрал его паспорт, чтобы продвинуться дальше в своем собственном расследовании? Если да, если это правда и он не соврал, то он может стать ценным союзником. Указательным пальцем Саймон стер около красной липкой раны тоненькую дорожку из грязи и опустил руку вниз, в теплую, почти горячую воду, которой постепенно наполнялась ванна. Он лег. Ввиду высокого роста ноги выпрямить не получилось, да и слава Богу — они болели, и тревожить колени лишний раз не хотелось. Оборотни. Оборотни… он никогда не верил ни в какую такую чепуху. В годы его юности был популярен фильм «Сумерки», который он, как и девяносто процентов всех бритых налысо солдат, не смотрел, потому что это полнейшая хрень для школьниц. Саймон и мысли не допускал, что какие-то вещи из того телемыла — правда, и что место на планете люди могут делить с перевертышами, способными обращаться в волков. Не в мутантов, ходящих на двух ногах и сохранивших остатки человечности в каких-то частях тела, а в самых настоящих волков, санитаров леса, крупных и сильных, по сравнению с которыми даже вездесущий МакМиллан, чьи подзатыльники могли отправить в нокаут самых стойких новобранцев, казался вполне безобидным мужиком. И Саймон не знал, как бороться с этими созданиями. Джон же сказал ему, что это не его дело, и что Мартинез его запросто одолеет. Он его загрызет? Или будет откусывать по конечности? Будет использовать свои клыки как орудие пыток? Саймон вынырнул из воды и, ухватившись рукой за бортик ванны, тяжело задышал. Крупные капли стекали с его мокрых волос, катились по лицу и мускулистому телу, испещренному бледными и не очень шрамами. Крохотные шарики из воды с тихими звуками сливались с общей массой, которая затем покрылась слоем пены — Саймон намылил ладони шампунем с ментолом и запустил их в волосы, глядя на свои ноги. Царапины саднили. Затем он опустил правую руку себе на крепкую грудь. Проскользил вниз, под воду, к животу, коснулся пальцами дорожки из светлых волосков, идущей от пупка, и двинулся бы еще дальше, будь он в любой другой ситуации. Только, блять, не сейчас, когда голова, которую и так будто перемолотили, пухла от сотен мрачных мыслей. Саймон чувствовал себя потерянно. У него было такое ощущение, словно все, что он знал о мире — ложь, что все, в чем он был стопроцентно уверен — туфта. Он приехал в Эйршир думая, что Мартинез снова продает наркотики и торгует людьми, а оказалось, что он планирует всех убить, оставив в живых только подобных ему. Почему Джон против него? Может, оборотни страдают от дискриминации, так почему бы не объединиться в борьбе против людей? Джон сказал, что они с ним оба полукровки, вдруг в этом дело? Правда, что значит быть оборотнем-полукровкой… По сути, оборотни такими изначально и являются — не люди, не звери, а что-то между. Пятьдесят процентов одной крови и пятьдесят — другой. Возможно, все в родителях, но Саймон был плох в биологии. Саймон смыл с себя шампунь и пену и вскоре вылез из ванны. Каждая мышца в теле напоминала ему о внеплановом марафоне в лесу, страшно болела, и ему пришлось делать все медленно, чтобы лишний раз не тревожить изможденный организм. Черт, как же он устал. Глаза слипались. Это не приятная сонливость, а «как же я упахался», ощущение, что Саймон вот-вот упадет на пол и отрубится. Он надеялся, что сможет отрубиться. Саймон, хмурясь от того, как сильно болели колени, уже покрывшиеся тонким слоем липкой сукровицы, принялся обтираться. Начал он с головы, затем опустился ниже и закончил на ногах. Он не прилагал особых усилий для этого, так, просто лениво проходился полотенцем по мокрой коже, поэтому белье, которое он дальше надел, в некоторых местах стало влажным. Плевать. Абсолютно. Ровно как и на бардак в гостиной. Саймон запер входную дверь и поднялся на второй этаж. Шатаясь, прихрамывая, зашел в спальню, не включая в ней свет, и рухнул на кровать. Та жалобно проскрипела под его весом, и он, закрыв глаза, натянул прохладное одеяло до самого носа. Утро вечера мудренее, так что, может, Прайс, который так и не ответил на звонки, перезвонит, и предстоящая встреча с Джоном не окончится плачевно. Саймон надеялся, что хотя бы доживет до нее. Тихо вздохнув, он заснул, пока за окном бушевал ливень.