Сезон дождей

Утро Чонгука начинается непривычно рано. То ли оттого, что всю ночь во все думал про поцелуй Тэхёна, то ли хотел побыстрее увидеть его, что в общем-то тоже так или иначе связано с их прощанием перед сном. То ли просто одолела летняя духота: окно он не открывал, как и дверь в комнату, а про кондиционер и вовсе забыл. Какой уж тут кондиционер, когда вся голова забита только мыслями о другом человеке и в кои-то веки почти не забита мыслями о себе? Не без некоторых усилий он откидывает одеяло жалея, что вообще укутался в него. Из-за своих физических особенностей он не в состоянии просто крутиться и легко скидывать с себя мешающие вещи. Особенно если сон глубокий. В таком случае он чаще всего просто продолжит лежать, смирившись с неудобством, ведь если начать пытаться крутиться, то тут же проснёшься. С трудом разлепив глаза, он потягивается, уже привычно чувствуя утреннюю боль в теле, и пытается размять затёкшие руки. С самого пробуждения голова так и забита воспоминаниями о прошедшем вечере. О массаже, когда они сидели рядом с Тэхёном, и тот массировал его ноги. Пусть Чонгук и не чувствовал ничего, но Тэхён очень старался — Чонгук видел. Интересно, он правда верит в то, что это принесёт какую-то пользу? Или ему просто несложно это делать? Приподнявшись на локтях, он осматривает свои ноги. Худые ступни, свисающие кое-как, не вызывают ничего, кроме жалости к себе. Уже привычно бесит и их внешний вид и то время, какое он потратит на то, чтобы одеться — особенно надеть обувь, и на приведение себя в порядок в ванной. Разозлившись на самого себя и весь окружающий мир, вновь откидывается на подушку, устремляя взгляд в потолок. Тут же замечает, что в доме непривычно тихо. Становится очень интересно, сколько же сейчас времени. Они, конечно, никуда не спешат, но обычно по утрам после совместной ночёвки он слышит шум едва ли не на весь дом, издаваемый бурчащим Юнги, едва продравшим глаза и снующим по кухне в поисках кофеварки. Будто бы та за ночь каким-то образом перебежала с места, где стоит уже несколько лет. Обычно именно друг расталкивает его, заставляя подниматься и жить эту жизнь, но сегодня тишина настолько непривычна, что интерес заставляет его без чужой «помощи» вновь сесть на кровати, намереваясь побыстрее выбраться из «укрытия». Их в доме трое, а по ощущениям — вообще никого. Сам Чонгук привык быть тихим, если не разозлится на что-либо и не будет ругать вслух весь свет и себя, в частности. Но такое бывает редко. Чаще всего стресс он переживает тихо, лежа на кровати и уткнувшись в подушку. Быстро собраться не выходит. Приходится сначала потратить время на «раскачку», на то, чтобы подогнать себе кресло, пересесть в него, кряхтя, словно ему уже давно под семьдесят. Потом вспомнить, что на полу остались сброшенные носки и обувь, и чертыхнуться несколько раз, не без труда нагибаясь за ними и натягивая на стопы. Эта утренняя рутина, которая чаще злит и бесит, чем оставляет хотя бы равнодушным, уже настолько приелась, что даже собственное недовольство и плохое самочувствие воспринимаются им как нечто обыденное. Будь он у себя дома, в плохом настроении, а может, даже и в полном раздрае, тогда он бы вряд ли вообще встал с кровати, но сегодня, несмотря на все минусы, есть один существенный плюс. И это совершенно точно — Ким Тэхён, находящийся где-то в доме и не подающий признаков жизни. Аж внутри всё скручивает от интереса, как же эти двое устроились ночью. Может, они вообще уже давно поругались из-за ерунды и на эмоциях вышли куда-то? Не вышли. «Совершенно точно не вышли», — думает Чонгук, добравшись из своего укрытия до гостиной, временно приютившей этих двоих. Поначалу их вид поверг его в лёгкое недоумение и шок, но после воспоминаний о том, как Юнги защищал вечером свою честь, стало очень смешно. Настолько сильно, что он едва сдерживался, доставая из кармана штанов телефон, чтобы успеть сфотографировать их, пока не проснутся. На кадрах, которые он будет хранить вечно, запечатлены Юнги и Тэхён, лежащие лицом друг к другу настолько близко — только что ногами и руками не переплелись. Хотя, кажется, рука Юнги была близка к тому, чтобы оказаться на чужой талии. Первым неладное чувствует Тэхён, хмурясь и медленно просыпаясь под плохо сдерживаемые звуки чужого хихиканья, смешанные с щелчками затвора камеры телефона. Вслед за ним из-за его копошения просыпается и Юнги. Тот не двигается, но как только чувствует чужое присутствие возле себя, глаза распахивает моментально. Шок и растерянность, сквозящие во взглядах обоих, сменяются мгновенной паникой, и Юнги буквально отпрыгивает от Тэхёна чуть ли не на противоположный край дивана. Чонгук на этом моменте уже не сдерживается, хохоча на всю комнату и ловя мало что понимающий сонный взгляд своего вроде как новоиспечённого парня. Истерику обоих прерывает громкий животный «крик». Крик, а, скорее, мяуканье, оказывается принадлежащим коту, мирно спавшему всё это время аккурат за спиной Юнги, на которого тот и приземлился, совершенно не подозревая об этом. — О! — Чонгук мгновенно окидывает уже знакомого белого кота, подпрыгнувшего на кровати, изучающим взглядом. — Так это твой кот? — Что?! — недоумённо кричит Юнги. — А чего не сказал, что кота завёл? Где вчера его прятал? Юнги, уже давно повернувшийся на злобное мяуканье и воочию увидевший ещё одного нарушителя своего спокойствия, не сводящего с него пристального, обиженного взгляда, тоже сразу узнает знакомую светлую мордочку с черным пятнышком на голове. — Потому что я никого не завёл! Он не мой. — Он и ко мне недавно приходил, — Тэхён, уже успевший отодвинуться подальше, так же подаёт голос, узнав пушистого негодника. — И ко мне, — признаётся Чонгук. Все трое, в итоге, мало что понимая, гипнотизируют взглядами отвечающего им тем же кота. Его, кажется, не слишком волнует их общее замешательство и недовольство отдельных личностей его появлением. На Юнги кот смотрит особенно долго, словно изучая. — Так, — Чонгук продолжает, — если он не твой. То почему спит тут? — А мне-то откуда знать?! Эй, животное! — Кот тут же меняется в лице и в ответ тихо шипит на Юнги, подбирающегося к нему ближе. Видимо, обращение «животное» ему пришлось совсем не по вкусу. — Ты как тут вообще оказался? — Думаю, всё дело в этом. Тэхён указывает на открытую выдвижную дверь, ведущую на задний двор. Они и правда отчего-то вчера совершенно забыли про неё, улёгшись спать, как есть. По-честному, так практически рухнув лицами в подушки и не помня, как забылись сном. — Он не выглядит грязным. Может, всё же живёт где-то недалеко? — Чонгук старается издалека изучить кота. — Ну, раз живёт недалеко, то точно должен спать у себя дома, а не у меня, — бурчит Юнги, сгоняя кота с дивана. Тот спрыгивает оттуда недовольным, тут же убегая в открытую дверную щель. — Может, у меня вообще на котов аллергия?! — А у тебя она есть? — Чонгук интересуется вполне буднично, прекрасно зная, что: — Нет, нету. — Я первый в ванную, — только и отвечает ему Гук, двигаясь мимо дивана. С таким безразличием к чужим возмущениям, будто нет ничего необычного ни в животном, ни в том, как он нашёл эту парочку спящими. Впрочем, так оно и есть. По крайней мере, второе подняло ему настроение на большую часть дня уж точно. А с котом Юнги и сам как-нибудь разберётся. Не маленький. — Доброе утро, — слышит за спиной тихое от Тэхёна, проезжая мимо их дивана. — Доброе. — Не стесняясь Юнги, который весь увлечён мыслями о возможной кошачьей шерсти на одежде, Чонгук поворачивается, одаривая всё ещё сонного и невероятно милого, на самом деле, Тэхёна тёплой, немного смущённой улыбкой, и скрывается в ванной комнате.              

***

              — Ну и чего так долго трубку не брал? Юнги выходит на веранду, затягиваясь сигаретой и наблюдая, как небо постепенно окрашивается в оранжевые тона. — Не успел по тебе с утра ещё соскучиться, — звучит немного отрешённый ответ друга. — Эй! Мы что, на громкой связи? Ты там что делаешь вообще? — Еду готовлю. Чонгук аккуратно расфасовывает рисовые треугольнички по контейнерам, чтобы завтра с утра осталось только быстренько завернуть их в нори и упаковать обратно в коробочки. — Для кого? Нет! Не надо. Всё и так понятно. — Так ты чего звонишь? Что-то хотел? Слушая Юнги вполуха, он пытается сообразить, какие приготовления были следующим этапом в его списке дел. Фрукты и ягоды он соберёт завтра, яйца тоже приготовит по таймеру, а после быстренько почистит. Бутерброды? Тоже лучше делать свежими, тем более, что это делается совсем уж быстро. — Так вы, значит, завтра едете на пляж? — Юнги озвучивает давно известный факт. — Угу. — Отдыхать. — Ну, да… Таков был план. Чонгук двигается немного на сиденье кресла, дотягиваясь до чистых, недавно вымытых контейнеров из-под бенто, и начинает аккуратно протирать те бумажным полотенцем, чтобы заранее подготовить к утру. — То есть я за столько лет тебя так туда и не вытащил, а он взялся из ниоткуда… — Из Сеула. — Из Сеуу-уу-ула… — Юнги выпускает в небо струйку дыма, откидываясь на диванчике и жалея, что не взял с собой кофе. — И ты согласен прям вот уже и купаться в море? — Ну, на море — нет, да и как бы… А вообще… Блин, чего ты начинаешь? Ты сам говорил… — Да шучу я, — в голосе друга отчётливо слышна улыбка. — Так вы что? Типа парочка? Официально? — Ну…не знаю… а это должно происходить как-то официально? — Ну…если целовались, то… — Нет! — Несмотря на возмущение, он ощущает лёгкий жар на щеках. — А что тогда за многозначительные взгляды были с утра? Я всё видел. Чонгук закатывает глаза, почти чувствуя, как Юнги смотрит на него исподлобья и тычет ему в грудь пальцем. — Ничего не было. Обычные взгляды. — Ну да, всего лишь такие, будто у вас двоих есть маленький секретик, о котором больше никто не знает. Хотя то, что вы оба втрескались и почти пожираете друг друга своими этими «обычными» взглядами и так понятно. — Так уж и пожираем? — Он тебя — точно. Уверен, он уже гуглит, как с тобой заниматься сексом. Не сказал бы, что это прям надо гуглить, тем более, что он и так в этом понимает… — Юнги делает новую затяжку, медленно выпуская дым в небо, выдавая свои умозаключения настолько будничным тоном, будто это нормально — рассуждать о подобном вслух и тем более, когда тебя и вовсе не спрашивали. — Ты иногда мерзок, знаешь? — Тццц, чего так грубо? Что в этом такого? В сексе нет ничего мерзкого. — Чонгук вновь «слышит» ухмылку на губах друга. — Я бы сказал, даже наоборот. Он уже даже устал закатывать глаза на все эти неуместные разговоры и продолжает заниматься делом, по крайней мере, пытается. — Зачем ему это? — Нет, он, конечно, понимает, для чего людям секс. Очень даже в курсе. Только в голове пока ещё не слишком укладывается, что кому-то интересен секс именно с ним. — Что это? Секс? Ты вроде взрослый, а вопросы у тебя иногда хуже, чем у подростка. Чонгук прерывается, откладывая продукты и контейнеры на столешницу, и протирает руки полотенцем, уже готовый жать на кнопку завершения звонка. Потому что этот разговор, которого он не просил, не слишком воодушевляет его. — Кому может быть интересен секс с инвалидом? — спрашивает прямо. — Кто инвалид? — Ты серьёзно?! — Он даже не старается звучать возмущённо — он правда начинает медленно закипать. — Ты? Ну, разве что на голову. — Я сейчас завершу звонок. — И будешь гуглить секс с парнями? Чонгук даже не делает намёков на то, что прощается — просто жмёт иконку завершения вызова. Думает ли он о сексе? Безусловно. О сексе с Тэхёном? Само собой. Как вообще можно не думать о подобном с ним? Юнги со стороны-то его видел? Нет, ну видел, конечно. Ну, то есть… Объективно повезёт любому… А если он в постели не так и хорош, как кажется внешне? Крамольная, совершенно внезапная мысль закрадывается в голову Чонгука. И он тут же почти бьётся лбом об стол, на который укладывается. — У тебя-то самого сколько опыта, чтобы рассуждать о том, кто в чём хорош? Уж явно он получше тебя будет, — ругает сам себя. Можно ли не думать о близости с Тэхёном, когда одни только взгляды в его сторону вызывают мурашки по всему телу и спазмы внизу живота? Нет, конечно, нельзя. Проблема в том, что, во-первых, они ещё даже не целовались. Во-вторых — Чонгук полный ноль в практике. Он бы добавил и по жизни, но уже немного вышел из той стадии самобичевания и знает, что по жизни он всё же не совсем неумёха. «А что, если он правда гуглит?» — вновь звучит где-то в голове. — Господи, о чём я думаю?! Как бы там ни было, ни о чём ином думать он больше не смог, весь остаток вечера морально «готовясь». Сам не до конца понимал, к чему конкретно, но определённо подготовиться следовало.              

***

       Отвезя Чонгука домой, Тэхён почти весь остаток дня посвящает очередному изучению информации о самых удобных, по его мнению, пляжах, находящихся вблизи их места проживания. Он рассматривал фото, маршруты, окончательно делая выбор, искал информацию о возможных минусах и плюсах. Всё для того, чтобы их поездка прошла как можно более комфортно. Ему-то всё равно, а вот Чонгука хотелось окунуть во все прелести отдыха, и чтобы тот как можно меньше переживал об определённых трудностях, связанных с его положением. Сам он был готов нести его на руках хоть от самой машины, в придачу со всеми вещами, которые они бы взяли с собой, хоть и уверен, что тот будет сопротивляться до последнего. Как минимум до того момента, пока Тэхён не проявит инициативу, без лишних слов перейдя от уговоров к делу. Только опять же, лишний раз не хочет повергать того в неловкость, понимая, что многие непременно будут смотреть на них, а ни Чонгук, ни сам Тэхён не слишком жалуют излишнее внимание общества. И если Тэхён ещё может совладать с ним в большинстве ситуаций, то Чонгук пока, очевидно, к подобному самоконтролю плохо привычен. Наконец полностью определившись с выбором места, он успокаивается, и мысли в очередной раз переключаются на воспоминания о пунцовых персиковых щеках и сверкающем взгляде Чонгука. К своему стыду, он также вспоминает о подтянутом животе парня. До сих пор горит желанием провести по нему ладонями и ощутить мягкость бледной кожи. Чонгука можно было бы назвать Белоснежкой, даже несмотря на их склонность к загару. Ближе к ночи, закончив со всеми делами, он набирает Чонгуку. — У тебя долго было занято, — произносит без претензии, просто констатируя факт. — Да? — Чонгук, бросив протирать и без того чистую столешницу, откидывается в кресле. — Юнги доставал вопросами. — Что спрашивал? Тэхён отчего-то даже не удивлён. Почему ему кажется, что будь они с Чонгуком женатой парой и имей возможность рожать детей, тот бы частенько интересовался, когда они уже займутся их воспроизведением? Чтобы был ещё кто-то, кому дядя Юнги сможет дарить своё внимание и нерастраченную заботу. Не задумываясь, Чонгук тут же выдаёт самую что ни на есть правду: — Встречаемся ли мы. — Ты ответил, что «да»? — А мы встречаемся? — Конечно, — без тени сомнения отвечает Тэхён. — Так… Чонгук прикладывает свободную руку к пунцовой щеке, жалея, что за льдом в морозилке далеко и долго тянуться. Очень необходимо хоть как-то облегчить тот жар от восторга и смущения, что вызывают в нём подобные вопросы, разговоры и признания. — Я так и ответил… — Мы ведь… — Совершенно глупо, но настаёт очередь Тэхёна волноваться о поспешности озвученных решений. — Я не хочу давить. — Кто-то должен. — Ну, знаешь, в нормальных отношениях лучше всё же обсуждать, а не принимать решения единолично. — Ну, — Чонгук прикусывает краешек губы изнутри, — тогда, наверное, надо пытаться следовать этому… В наших… Предложение его, несмотря на всю робость то время, когда он его произносил, звучит довольно уверенно и чётко даёт Тэхёну ответ на вопрос о том, что никто из них не поторопился обозначить их парой. От этого очень хочется кусать губы и улыбаться, стоя посреди комнаты и чувствуя себя самым счастливым.              

***

       Утро наступает катастрофически быстро. Нет, Чонгук его вовсе не боялся. Просто привычное волнение перед очередным шагом вперёд обязательно не отпустит до самой последней секунды. Даже если очень хочется и ждёшь — никогда не сможешь спокойно спать. Всё тело будет ломить в предвкушении. А уж если ещё и волнуешься, как он, то пиши пропало — можно было вовсе не ложиться. С середины ночи он поймал себя на том, что, помимо собственных не дающих заснуть мыслей, он будто слышит весь мир вокруг себя. И нет, это не было сравни галлюцинациям, нет, ему вовсе не казалось. Ему правда мешали спать окружающие звуки: жужжание и стрекот цикад, которые всё больше успокаивались уже в этот период, но всё же продолжали досаждать. Долгую часть своей жизни Чонгук привык жить, находясь в своём мире и мало что замечая вокруг. Сейчас отчего-то всё иначе.                      Несмотря на волнение, стоило только оказаться в рабочей обстановке, ему сразу стало легче. Пусть он сегодня и не слишком был занят своими обязанностями, но это место всегда способствовало тому, чтобы он мог забыться, окунувшись в привычную и порой нелёгкую рутину. Бенто, приготовление которых он закончил утром, спокойно ждали своего часа в рабочем холодильнике, пока сам Чонгук решал некоторые вопросы касательно организационной работы и контролировал новичка. Очень уж хотелось убедиться в словах друга о том, что Такеши они взяли не зря и с каждым днём тот справляется всё лучше. «Настолько хорошо, что скоро Чонгук сможет уйти на пенсию и командовать кухней, сидя в своём шефском кабинете». Чонгук, конечно же, уходить никуда не собирается и в помине. Но с Юнги согласен — новенький и правда очень облегчил им работу. Теперь у него и правда гораздо больше свободного времени, которое он может тратить на отдых. А с появлением Тэхёна в его жизни отдых неизменно оказывался связан именно с ним. И Чонгук не то чтобы хочет сопротивляться этому. — Купаться, значит, надумал? — будто уже не задавал похожего вопроса. Юнги как всегда появляется внезапно, хоть и крутится вокруг него с самого его появления, продолжая вчерашнюю тему. Будто Чонгук ещё не сказал ему о том, что даже мысли об этом не допускает. — Ага, устрою заплыв до соседнего острова какого-нибудь. К ужину не жди. — Ну, а что в этом такого-то? — Не неси ерунды. — Чонгук уже даже глаза не закатывает, завершая читку бумаг и по ходу дела продолжая контролировать новенького. Ему немного стыдно, когда они с Юнги шушукаются на корейском, поэтому старается пресекать подобные разговоры либо не вести их при нём. Вдруг паренёк думает, что обсуждают его работу или ещё что. — Думаю, Тэхён с радостью поможет тебе с этим. — Юнги… — голос Чонгука звучит предостерегающе. — Ну, что ещё? Чонгук и сам уверен в том, что Тэхёна даже уговаривать бы не пришлось — тот бы не просто нёс его на руках, но и искупал в море, озере и где там ещё возможно. — Доброе утро! Голос Тэхёна перекликается со звоном колокольчиков, оповещающих о его приходе. Из распахнутой двери тут же веет знойным теплом летнего воздуха, несущего с собой запах раскалённых сосен, цитрусовых деревьев и сладких цветочных нот. Словно бы они уже оказались на пляже, расположенном где-то неподалёку от сосновой рощи и окружённом цветочными полями. Запахи почти сразу потонули в ароматах готовящейся еды, но Чонгук мысленно уже успел ощутить себя на берегу моря. И мысленно поблагодарить своего (он всё ещё не может поверить, что у него самые настоящие отношения…) парня за то, что всегда так вовремя врывается в двери их заведения. Тэхён выглядел довольным и выспавшимся. Чонгук ему совсем не завидовал, ведь, несмотря на собственную бессонницу, внутри всё сильнее разгоралась искорка предвкушения, а оттого злиться на недосып вовсе не хотелось. А уж при виде Тэхёна его и вовсе как рукой сняло. — Фига ты довольный! — Юнги не удерживается от комментария. — Что-то хорошее успело случиться за несколько часов? — День сегодня будет хороший, вот и доволен. — Тэхён не спускает сверкающих предвкушением глаз с Чонгука. Как бы ни прошла их поездка, что бы там планировало сбываться или нет, ему, в сущности, было не слишком важно. Важно то, что при взгляде на светящиеся радостью глаза Чонгука, сердце в груди сжималось от трепета и влюблённости как ненормальное. И счастьем затапливало всё его естество, когда вновь и вновь он вспоминал о том, что Чонгук с ним. Не просто знакомый или друг, а он правда хочет быть с ним в качестве партнёра. Пусть это только начало и не бывает жизни без трудностей, но отчего-то всё кажется ему выполнимым. Он искренне верит и чувствует, что готов преодолеть что угодно, только бы улыбка не сходила с лица Чонгука и глаза не переставали лучиться доверием и радостью. Вот как сейчас. А ведь Тэхён ещё даже на пляж его не привёз и в море не искупал. Столько всего у них впереди — уму непостижимо. В груди всё сжимается от восторга и предвкушения. Успеть бы всё-всё. — Ты готов? Чонгук кивает, замечая заинтересованный взгляд новенького, но никак его не комментирует. Пусть смотрит, что уж там. Вероятно, Тэхёна придётся видеть не только часто, но и в более неловких ситуациях. Он, конечно же, имеет в виду объятия или держание за руки, а не то, что непременно подумал бы, да и, скорее всего, озвучил Юнги. — Сейчас, только соберу сумку с едой. — Помочь? — Нет. — Он проезжает на кухню, на ходу взмахивая рукой. — Я быстро. — Пошли, мне покурить поможешь. Юнги тащит его за собой на улицу, на ходу доставая из заднего кармана штанов привычно помятую пачку сигарет. Даже удивительно, как те там ещё не потеряли свой товарный вид. — Тебе бы побольше о своём здоровье заботиться, — намекает Тэхён, скашивая взгляд на пачку. Юнги, тем временем, идёт в сторону пластиковых ящиков сбоку от входа, которые специально недавно поставил, и усаживается на самодельную «табуретку», с нескрываемым удовольствием втягивая сигаретный дым. — А мне и так хорошо. — Он выдыхает, следом затягиваясь уличным воздухом. Тот пока ещё лёгкий, хоть уже довольно жарко. Подмечает, что, скорее всего, сегодня точно стоит ждать дождь, хоть сезон уже и подходит к окончанию. — Так, значит, отдыхать едете. Море, пляж… — показательно вытягивает слова, будто завидует их поездке и не против сам прокатиться. — Выходит, что так. Тэхён и сам не до конца верит. — Это хорошо. — Юнги кивает сам себе, концентрируя внимание на противоположной стороне пока пустынной улицы. — Повеселитесь там. Тэхён усмехается. — Постараемся. Как твой кот? — Ну, во-первых, он не мой. — Вновь затягиваясь, Юнги щурится, поглядывая в сторону входной двери. — А во-вторых? — Тэхён тоже стоит немного боком к нему, ожидая, когда выйдет Гук. — А во-вторых, — тянет задумчиво, — во-вторых, он сразу же куда-то слинял, да и не нужен мне никакой… — Извините… — Их разговор прерывает тихий, вкрадчивый, но при этом удивительно уверенный голос. — Вы открыты? Оторвав глаза от входной двери, Юнги замечает перед собой невысокого, худого паренька. Забавно, что при общей худобе у того довольно пухлые щёки, которые он периодически прикусывает изнутри. — …кот… — заканчивает мысль Юнги, зависая на несколько секунд на щеках и розовых губах. После, обращая внимание на забавную чёрную прядь волос — единственную среди целиком белой шевелюры. — Что? — Извините, что прервал. — Парень лишь мельком кидает взгляд на Тэхёна, всё внимание отдавая Юнги. — Я услышал корейскую речь и решил подойти. Он стоит, сложив руки за спиной, изображая потерянный и немного неловкий вид, хотя совсем не выглядит как скромник. Сквозь драные джинсы просвечивают острые, слегка поцарапанные колени, на которых Юнги заостряет внимание. — Да, — ответ Юнги повисает в воздухе, растворяясь в остатках сигаретного дыма. — Мы работаем, — со стороны входа в ресторанчик звучит ответ Чонгука. Он, кажется, впервые видит своего друга таким потерянным в пространстве и чувствах, отчего еле сдерживает смех. — Заходите. Юнги вам приготовит что-нибудь. Да, Юнги? Тот хмурится, мысленно давая себе несколько оплеух, после чего тушит окурок об асфальт и выкидывает в подготовленную банку, поднимаясь с импровизированного сиденья. — Пойдёмте. — На парня старается не смотреть. Будто ничего необычного он из себя не представляет — обычный посетитель. Незнакомец тем не менее лукаво улыбается, сверля его спину взглядом и идя за ним следом. Так неспешно и удивительно плавно, хотя вовсе не старается. Только что бёдрами не ведёт, выписывая восьмёрки. — Меня, кстати, Чимин зовут, — озвучивая своё имя, он неловко поправляет ту самую тёмную прядку волос. — Вы мне кажетесь знакомым, — вдруг произносит Чонгук, всматриваясь в незнакомца, когда тот оказывается совсем рядом, придерживая входную дверь. — Мы не встречались же раньше? — Не думаю. — Чимин застывает у входа, улыбаясь и Чонгуку и Тэхёну сразу. — Я сюда недавно переехал, осматриваюсь вот, — вновь звучит удивительно лукаво, —понемногу… Он задерживается на них взглядом дольше положенного, а после входит в лапшичную, пожелав хорошего отдыха. — Откуда у меня чувство, что я его знаю? — задумчиво тянет Чонгук, не спуская глаз с двери своего заведения. Он перебирает в памяти всех возможных знакомых и просто людей, кого встречал или видел недавно, но именно Чимина этого точно среди них не находит. — Не знаю. — Тэхён изгибает губы, опуская уголки вниз, и пожимает плечами. — Кажется, Юнги он приглянулся. — Кажется?! — Чонгук поднимает глаза на Тэхёна, забавно улыбаясь. — Да он в него втюрился по самые уши, едва только увидел. — Ну… — Поверь мне, можешь начинать составлять список шуток и вопросов в его сторону в отместку за нас. — За нас? — Тэхён улыбается. Ему определённо нравится, как звучит это «нас», произнесённое Чонгуком. — Ну…поехали? — Чонгук заметно тушуется, ещё непривычный к подобной открытости и проявлению чувств. — Поехали. — Тэхён не давит сильнее. — Где твои заготовленные вкусности? Тот в ответ постукивает по рюкзаку, висящему на спинке кресла, и Тэхён без лишних слов забирает вещь, удостоверившись, что там нет того, что может понадобиться Чонгуку в дороге.              

***

       Тэхён ведёт машину не торопясь, любуясь по мере возможности дорогой, окружающими видами и Чонгуком. Несомненно больше Чонгуком, который сегодня вновь надел лёгкие шорты и футболку. Чонгуком, чьи глаза лучатся интересом и счастьем, пусть он заметно волнуется и по-прежнему смущается откровенного внимания Тэхёна. Особенно когда тот, выруливая на прямую часть пути, не глядя, находит одной рукой его руки и переплетает их пальцы. — Ты готов? Спустя около часа пути они останавливаются на стоянке, расположенной недалеко от территории пляжа. — Мммм… — Чонгук изучает бухту, открывшуюся его взгляду, и не маленькое количество отдыхающих, хотя нельзя сказать, что пляж забит. Но для человека, который боялся показать себя столько лет, постепенно преодолевая страхи и двигаясь в направлении жизни, а не угасания в четырёх стенах, это всё же не мало. Особенно для того, кто столько лет не был в подобном месте, боясь ещё большего внимания к себе и, может, даже осуждения. Тэхён ненавязчиво сжимает его ладонь, разворачиваясь к нему лицом. — Чонгук, если ты передумал, то не бойся сказать. Я пойму. Это необязательно делать сегодня. А если ты совсем не хочешь, то… — Я хочу! — Он прерывает Тэхёна, резко поворачиваясь в его сторону. — На самом деле. — И сразу же опускает глаза на их сцепленные руки, сжимая чужую ладонь своей. — На самом деле…я хочу всего. Так сильно, что ты себе представить не можешь… До рваных ран где-то в душе, понимаешь? А потом… — Страшно? — Я уже говорил… — Он кивает. — Они всегда смотрят. Да…это… — Он морщит нос и, несмотря на серьёзность разговора, Тэхёна не может не умилять эта забавная привычка. — Страшно. Но… — Он вдыхает полной грудью, после делая медленный выдох. — К чёрту всё. Пошли. Он и правда решительно настроен провести это чёртово пляжное свидание именно здесь и преодолеть себя. Пусть после его решительного «пошли» легче не стало ни на грамм. Пусть кишечник в животе так и продолжает скручиваться узел, Чонгук предпочитает не думать. Хуже уже не будет. Да и свидание вовсе не чёртово. Чонгук его всю жизнь ждал. Можно сказать — его самое первое почти настоящее. Только что не обозначенное именно этим словом. Хотя если спросить Тэхёна, то для него отсчёт свиданий пошёл намного раньше. — А… — Чонгук смотрит на пляж, открыв свою дверь. — Ты…только не говори, что правда на руках меня понесёшь? — Нет, ну, я вообще не против. — Тэхён подмигивает ему, попутно доставая кресло Чонгука из багажника. — Но тут есть оборудованная дорожка вдоль лежаков. Так что, я думаю, у нас не должно возникнуть особых проблем. — Он щурится, пытаясь высмотреть, видно ли отсюда шезлонги и проход к ним. — Я специально… — Ты специально искал такое место? — Чонгук вытаращивает на него глаза. — Ну… да. А что такого? Вообще ничего сложного — посидеть, поизучать. Конечно, их не так много, но вот одно нашлось. — Он улыбается, указывая в сторону воды. — Помочь? — Спасибо. — Чонгук смеётся. — Ты и так сделал более чем достаточно. — Ты только обязательно скажи, если захочешь уйти. — Чонгук кивает, не глядя на него. — Даже если захочешь этого прямо посередине пути. — Хорошо, пошли уже. Несмотря на то, что Тэхён пытался предусмотреть как можно больше всего и основательно подготовиться, всё же для него это всё было в новинку и, пытаясь доставить Чонгука до места назначения, он чувствовал себя полнейшим идиотом. — Извини, если бы я знал… Он усаживается на выбранное место, горбясь и виновато глядя на Чонгука, сидящего перед ним. — Всё нормально. — Тот пытается скрасить ситуацию, хотя, конечно, побывать на пляже без специального кресла — та ещё задачка. — Но песок с него будешь сам отмывать и вычищать. — Со всех мест отмою, где надо! Ой! — Он вытаращивает на Чонгука глаза, прикрывая рот рукой. — Я не то имел в виду! — И тут же машет ладонями. — Ахаха, ну, я всё равно запомню на будущее! — Чонгук подмигивает, с удовольствием замечая румянец на чужих щеках, который чаще присущ ему, нежели Тэхёну, и переключает взгляд на окружающую обстановку. Первые несколько метров дались ему и правда тяжело. И дело даже не столько в физическом неудобстве передвижения. Дело в его эмоциях и самоощущении. От того, что он решился сюда приехать и вот так громогласно и смело сказал Тэхёну: «Пойдём», страх и неуверенность внутри никуда не испарились. Ладони нещадно потели, а в груди привычно скапливались напряжение и тяжесть. При взгляде на окружающих хотелось развернуться и убежать обратно в машину. Уехать и больше никогда не делать попыток выйти в общество. Хотя, если спросить Тэхёна, глазел ли кто-то на них, то он абсолютно честно скажет, что: «Нет». Ну, кто-то, конечно, смотрел, но на людей всегда смотрят, и это вовсе не значит, что люди глазеют — типичная реакция на вновь пришедших. Кому-то и вовсе дела не было — они занимались своими делами и отдыхом. Кто-то смотрел за детьми, парочки наслаждались друг другом, несколько друзей, по виду студентов, болтали о чём-то, громко смеясь и периодически забегая в воду — охладиться. Совершенно обычное место — небольшая бухта с белым песком и довольно прозрачной водой, казалось уединённым, даже несмотря на присутствующих людей. И Чонгук, как бы ни было страшно, решил не сдаваться. Поэтому сейчас они и сидят на своих лежаках — Тэхён помог ему перебраться из кресла, скрытые видавшими виды, но ещё добротными зонтами и, никуда не торопясь, обустраиваются. Часть времени уходит на то, чтобы удобно устроить Чонгука, часть — на молчаливое созерцание окружающих и обстановки. Тэхён вот правда большую часть этого времени наблюдал за Чонгуком. Особенно тепло становилось в те моменты, когда он замечал, как тот постепенно расслабляется, откидываясь поудобнее на спинку лежака и глядя на море. Казалось, что он настолько зачарован, что совершенно не способен контролировать реакции своего тела. А потому всё шире была его улыбка и всё сильнее лучились радостью глаза. Очень хотелось сесть позади него, прижать спиной к своей груди и обнимать, целуя виски и шею и шепча какие-нибудь влюблённые глупости о том, как он рад, что Чонгук позволил им быть. Что видеть его счастливым — одна из самых значимых вещей в его жизни. И пусть они знакомы всего ничего, но это чувство никуда не пропадает, сколько бы времени вместе не проводили. Оно лишь множится и множится, разгораясь в нём, словно солнце, освещающее бескрайнее небо. И свет его бесконечен, как и влечение его к этому парню. Удивительно прекрасное. Поражающее каждый раз так же сильно, как первые лучи рассвета. И неизменно греющее его душу. Пусть даже этот мальчишка, возможно, никогда не поверит в подобное. Пусть даже сам Тэхён никогда бы не поверил, что способен на такие чувства. — Искупаться хочешь? — Не-е-е, — Чонгук мотает головой, не скрывая глупой улыбки. — Ты что? Это уже слишком для меня. Он легонько бьёт по безжизненно лежащим ногам, на ступни которых попадает немного солнечного света. Это не страшно, ведь Чонгук заранее обмазался кремом с самым высоким спф и теперь может не переживать за сохранность своей кожи. — Почему слишком? Всё просто: я беру тебя на руки и несу в воду. — И держишь? — Чонгук поднимает бровь. — Ну, конечно. А как иначе? Это легко! — Он щёлкает пальцами, как пример того, что для него таскать Чонгука — раз плюнуть. Это при том, что пока ещё он этого ни разу не делал. — Я думаю, что гораздо эффективнее будет тебе искупаться самому. — Но ты же хочешь. — Ммм, не уверен. — На переносице Чонгука появляется несколько морщинок. — Но боишься. Тэхён не спускает с него испытующего взгляда, заставляя Чонгука надуться от мнимого возмущения и прищурится, выпятив губы. Это Тэхёна, конечно же, лишь умиляет, и он не отказывает себе в удовольствии, смеясь, подскочить со своего лежака и прошептать Чонгуку на ухо: — Давай я тогда первый проверю воду, а ты морально подготовишься. А после тут же быстро чмокает его в надутую щёчку, пока никто не видит. Чонгук так и остаётся сидеть неподвижно на своём месте, уже с открытым ртом, наблюдая, как тот, едва сдерживая заразительный, игривый смех, уходит в сторону моря, попутно успев стянуть с себя футболку и не глядя бросить на лежак. От увиденного рот Чонгука открывается ещё сильнее, особенно когда Тэхён начинает заходить в воду и длинные купальные шорты быстро намокают, облепляя его и без того довольно манящую фигуру. Как с широченной спины скатываются крупные капли воды, когда тот выныривает из-под неё, позволяя всем лицезреть себя. Довольного, расслабленного, светящегося, словно яркая новогодняя игрушка, и чертовски красивого. Настолько красивого, что у Чонгука в груди что-то замирает от восторга. Он жалеет о том, что не может сфотографировать его, чтобы навсегда запечатлеть эти минуты безмятежного счастья и красоту Тэхёна. Он ещё ни разу не думал о том, какие роли будут у них в постели, если до этого дойдёт. Да, о сексе думал, но отчего-то не представлял никого из них в конкретной позиции. Но сейчас, будучи не в силах оторвать взгляда от мягкого живота с едва проглядывающими мышцами пресса и от подтянутых, стройных ног, он ловит себя на том, что хочет узнать, каково это — владеть всем этим. Всем Тэхёном. — Готов? Тэхён ошарашивает тем, как быстро появляется перед его затуманенным взглядом, светя тем самым животом буквально на уровне губ Чонгука. Не потрудившись даже протереть с себя капли воды, так нагло исследующие каждый сантиметр его тела, он тянется руками к Чонгуку, отчего уже его одежда постепенно мокнет всё из-за тех же капель. Он и понять-то ничего не успевает, не то что ответить на заданный вопрос, как без лишних слов оказывается поднятым на руки. Смесь ужаса и удивления охватывает со скоростью света — почти с такой же, как Тэхён провернул свою шалость. Шорты и тонкая светлая футболка моментально намокают в тех местах, где соприкасаются с мокрой кожей Тэхёна. Уставившись на него во все глаза, Чонгук неосознанно хватается за его плечи, впиваясь в них подушечками пальцев так сильно, что Тэхёну почти больно. — Что ты творишь? Осознание того, что Тэхён держит его на руках, прошибает паникой так же, как прохладная вода заставляет дрожать тело из-за мгновенного, неожиданного холода. Тэхён склоняется к его лицу, застывая на несколько мгновений. Упивается его близостью. Внаглую рассматривает аккуратные розовые губы, заостряя внимание на родинке. Круглые щёки, которые так и хочется осторожно прикусить и после зацеловать до боли в губах. И глаза в пол-лица, неотрывно следящие за каждой его эмоцией и движением. Чонгук, как бы не был притворно возмущён, тоже не отказывает себе в возможности обласкать взглядом губы Тэхёна. Собственные почти зудят от желания узнать, каков на вкус его поцелуй. — Несу тебя к воде, — звучит хрипло и намного ниже, чем ожидал сам Тэхён. Эта бархатистость голоса доводит Чонгука до очередной дрожи, которую, слава богу, легко можно списать на холод из-за мокрой одежды. — Ты же знаешь, что я не смогу. Чонгук продолжает цепляться за него. Попытки сконцентрироваться и доказать Тэхёну свою правоту в вопросе купания терпят крах, как только ладони вновь и вновь нащупывают немаленькие мышцы плеч и мощную шею. — Ты же енотик, — парирует Тэхён. — Еноты умеют плавать — сможешь и ты. — Я не енотик! — бурчит Чонгук, ещё больше надуваясь и краснея. — Жаль, не могу сейчас помять твои надутые щёки, — заявляет Тэхён, пока медленно несёт Чонгука в сторону воды, не забыв прихватить с собой пару полотенец. — Прям как у енотика. — Тэ! — возмутившись подобной дерзости, Чонгук и сам впервые сокращает имя Тэхёна, не задумываясь, какое впечатление это произведёт на того. Он замирает на середине пути, покрепче перехватывая Чонгука, и гипнотизирует его глаза, будучи просто не в силах оторваться от него. — Знаешь, я ведь и губами могу… — Что-о? — Чонгук сильнее впивается пальцами в его плечи, замечая, как напрягаются под ними его мускулы. — Что можешь? — Дотронуться до твоих милых круглых персиковых щёк. Енотик… Он шепчет своё желание на грани слышимости, но, несмотря на шум лёгкого прибоя и активность отдыхающих вокруг, Чонгук слышит каждое его слово. Так чётко, будто те были сказаны ему на ухо. — Тэхён… Тот улыбается, всё же исполняя надуманное Чонгуком — подбирается к порозовевшему ушку, давая новый выбор. — Поцелуи или море? — Ты не рискнёшь! — Чонгук ухмыляется, держа марку из последних сил. — Здесь полно людей — все увидят. — Ты меня плохо знаешь, енотик, — новая порция шёпота несёт за собой колкие мурашки, исследующие шею Чонгука. — Я не…! Тэхён прыскает куда-то ему в плечо, пряча там же и свою улыбку оттого, как Чонгук тут же осёкся. — Ты прав, не рискну, — продолжает, поднимая на него глаза. — Не хочу ставить тебя в неловкое положение. Но, Чонгук, если бы ты позволил, меня бы не испугал ни один взгляд на этом пляже. Чонгук, глядя на его уверенный взгляд, понимает, что Тэхён вовсе не шутит. Он вообще не выглядит человеком, которого способно хоть что-то выбить из колеи. Про перелёты он, конечно, не вспоминает. Но разве это относится к делу? Нет, конечно. — Тэ… — Кхм, — Тэхён осматривается, — смотри-ка, мы почти пришли. Приходится сбросить с себя грёзы, навеянные решительностью и словами Тэхёна о поцелуях, и посмотреть им под ноги. До воды оказывается всего ничего. Та выглядит очень заманчивой, прозрачной у берега и на несколько метров вперёд, а дальше, хоть и не с такой хорошей видимостью, но тоже вполне голубой и манящей. Только Чонгук, вспоминая о своих ногах и проблемах со здоровьем, чувствуя внезапно охватывающую всё его тело панику, вжимается в Тэхёна, словно маленький ребёнок, и терпит поражение, пытаясь контролировать просыпающуюся дрожь в теле. — Обзови меня как-нибудь, — вдруг звучит от Тэхёна. — Что? — Он возвращает на него свой испуганный взгляд. — Ну, разозлись. Ты не хотел, а я притащил тебя сюда, и теперь ты себя плохо чувствуешь, я вижу. — Он разворачивается, отходя подальше от намокшего песка. — Выскажи мне, какой я придурок, только не держи в себе. — Стой, — просит Гук, и Тэхён понимает, что это относится и к их движению. — М? — Ты хотел как лучше. — Что не отменяет того факта, что это было слишком внезапно и ты не готов. — Но я хочу. Правда хочу. Боюсь — да, — он заглядывает Тэхёну через плечо на спокойную воду у берега, — но так было большую часть моей жизни, — он заметно грустнеет, — после аварии. Я постоянно боюсь и редко когда преодолеваю себя. Но сейчас, — он собирается, что отражается на его лице решимостью — Тэхён читает её в прямом взгляде, — больше не хочу бояться. Не хочу сдаваться, даже не попытавшись… Тэхён кивает, плотнее прижимая его к себе. Ему совсем не тяжело держать Чонгука. Он бы даже признался, что получает от этой близости определённое удовольствие. И уж точно не думает о том, как они выглядят со стороны. Хотя и Чонгук, судя по всему, не слишком задаётся этими вопросами. — Хорошо, — вновь кивает в ответ. — Давай тогда пока просто побудем недалеко от берега, да? — Чонгук тоже кивает, робко улыбаясь. — Я сейчас тебя посажу тут и постелю нам полотенце. Песок не горячий, так что, если что — не переживай. — Он получает в ответ новый молчаливый кивок головой и несмелое поглаживание по задней части шеи. Возможно, ему это показалось. — Ты ведь нанёс дома крем, да? — Угу. Самый высокий из существующих спф. — Молодец. Тэхён, конечно, немного жалеет, что не предоставилось возможности зацеловать румяные щёки. Но это сожаление блекнет в сравнении с радостью от желания Чонгука пробовать эту жизнь. Пусть для начала самыми кончиками пальцев. Даже если они не почувствуют щекочущую их пену прибоя. Главное — начать.               — Ну как? — спустя минут десять привыкания к новому месту он интересуется самочувствием Чонгука. — Ты не устал? Можем вернуться на лежаки, если хочешь. — Устал немного. — Чонгук учится не только преодолению, но и честности. — Спина не привыкла быть так долго без опоры. Тэхён кивает в ответ, немного хмурясь. — Ты когда хмуришься, выглядишь таким серьёзным. — Да? — подтрунивает игриво. — Это плохо? — Это не всегда понятно. — Договорились, — он подмигивает. — Постараюсь чаще озвучивать мысли вслух. Так что? Пойдём обратно? Ты за сегодня и так много всего сделал. Думаю, Юнги бы тобой гордился. — Ты ему там не присылаешь тайно сделанные фотографии случаем? — Откуда ты узнал? — Тэхён хватается за грудь. — Я же был так осторожен. — Перестань. Ни за что не поверю, что ты бы стал так делать. — Ну…так точно не стал бы. — Я думаю, что смогу… — сощурившись Чонгук рассматривает спокойную морскую гладь. — М? — Море… Думаю, что смогу. С твоей помощью, конечно же. Они провели здесь уже около полутора часов, и за это время Чонгук успел привыкнуть к месту и даже окружающим людям. Мало кто вообще обращал на них внимание, а пока не видели его кресла, так и вовсе могли подумать, что они — обычные отдыхающие. Народу с их появления так и не прибавилось. Кто-то даже ушёл — Тэхёну каким-то образом удалось найти уютную небольшую бухту, в которой, несмотря на оборудованные условия, было довольно свободно в плане наличия отдыхающих. Ему даже нравилось наблюдать за резвящимися детьми и несколькими компаниями подростков. Недалеко от них отдыхала компания студентов, создававшая больше всего шума, который, впрочем, никого не беспокоил. Зато Чонгук не мог не отметить, насколько заразительным было их веселье и смех. Тэхён правда мало что понимал из их игр и шуток. Вот и сейчас он заинтересованно наблюдал за действом, развернувшимся перед ними. На подготовленную доску был поставлен арбуз и участникам попеременно завязывали глаза, давая в руки палку. Потом выбранный человек метался по песку, держа выданное оружие и, по-видимому, искал арбуз, пока друзья, находящиеся вокруг, выкрикивали ему что-то, смеясь. — Чонгук, что они делают? — Это? — Он прослеживает за взглядом Тэхёна. — Это просто игра. Он смеётся, наблюдая за тем, как парня, который сейчас испытывает свою удачу, сбивают с толку неверными подсказками. — Игра? — Тэхён довольно удивлён. — И в чём её смысл? — Да ни в чём. — Чонгук пожимает плечами, опираясь ладонями о песок и пытаясь усесться поудобнее. — Просто весело. Основная задача — разбить арбуз с закрытыми глазами. — А какой приз? Тэхён, замечая, что тому уже довольно неудобно, подсаживается поближе, пробираясь рукой к его талии, и приобнимает, облокачивая о себя. Чонгук поначалу поворачивает голову, глядя на него и словно раздумывая над их позой. Но спустя несколько секунд сдаётся, полностью откидываясь ему на грудь. Пусть будет так. Ему комфортно и ему чертовски нравится: и то, какой Тэхён сильный, и то, как тело и эмоции отзываются на его прикосновения, пусть те совсем невинные. — Никакого. — Он пожимает плечами, греясь о горячую кожу Тэхёна. — Хм… — Да ладно тебе, весело же! — Чонгук вновь смеётся над тщетными попытками парнишки разбить арбуз. — Я бы тоже попробовал, если бы был приз. — А без него никак? — Чонгук поднимает на него глаза. Тэхён скашивает свои в ответ на него, любуясь этими огромными светящимися бусинами, неистово желая поцеловать его слегка обветрившиеся губы. Думает о том, что будь призом поцелуй, он бы разбил этот арбуз в два счёта. — Ну, почему же, — он усмехается краем губ. — Если мне позволят… А сам всё не сводит глаз в розоватых лепестков. И непонятно, что же конкретно ему нужно позволить. Чонгук отзеркаливает его ухмылку и впервые за довольно долгое время берёт на себя инициативу в общении с посторонними. Он отстраняется от груди Тэхёна, садится ровнее и начинает махать рукой, крича на японском что-то непонятное для Тэхёна, но совершенно очевидное для группы студентов. Они тут же активно машут им и хлопают в ладоши, смеясь и подзывая к себе. — Я договорился, — заявляет Чонгук спустя всего пару минут, с широкой улыбкой разворачиваясь к нему. — Так просто? — Да. А что такого? Это всего лишь игра. Тем более ты — иностранец, будут смеяться над тобой, подначивать. — Так я не пойму ничего. — Это же хорошо. — Чонгук подмигивает. — Они не собьют тебя с толку. — А что насчёт приза? — хитренько интересуется Тэхён, уже собираясь подниматься со своего места. — А нужен? — Тэхён кивает, наконец поднимаясь и загораживая Чонгука от солнца. — И что ты хочешь? — Выиграю — узнаешь! — Он подмигивает и бежит в сторону группки молодых людей. Те ещё сильнее хлопают, подбадривая его, и завязывают глаза, предварительно выдав в руки оружие. А потом…когда Тэхён уже почти настроился бить, раскручивают его. — Эй! Так нечестно! Чонгук! — кричит он, путаясь в ногах и пытаясь собраться и не терять равновесия. — Других так не крутили!               Чонгук, глядя на его запутанное выражение лица, из которого и видно-то только открытый рот, и шаткую походку, едва не падает на песок от смеха. Он не помнит, когда последний раз так веселился. Кричит Тэхёну подсказки на корейском, надеясь, что он услышит их в гомоне других голосов. Тут же слышит, как протестуют студенты, жалуясь, что Чонгук ему подсказывает на своём языке. Протестуют они, конечно, в шутку. Все понимают, что сколько ни подсказывай, а из-под повязки Тэхёну всё равно ничего не видно. Правда, как раз благодаря обилию японской речи, Тэхён очень хорошо улавливает именно тот самый — один-единственный голос своего парня. И тут же концентрируется на нём, чтобы как можно чётче следовать его указаниям. — Так, таа-аак, он перед тобой! Чонгук поддерживает его, как может, а в тот момент, когда Тэхён заносит палку для удара, у него даже сердце как будто замирает. И ведь ничего особенного, ведь это правда всего-навсего игра, но почему-то этот ажиотаж борьбы за выигрыш захватил и самого Чонгука, буквально считавшего секунды, за которые Тэхён замахивался, чтобы ударить по арбузу. Сразу после в воздухе раздаётся звук приличной силы удара, а за ним и хруст, явно дающий понять всем, кто не видит лично, что Тэхёну таки удалось обыграть всех. Он и сам снимает повязку с головы и пялится на расколотое ароматное месиво свежей сочной мякоти, которое теперь достанется всем покушать. Широко открытый рот из-за искреннего удивления почти мгновенно сменяется яркой улыбкой, и Тэхён, отдавая реквизит одному из ребят и на ходу принимая поздравительные похлопывания по спине, несётся в сторону Чонгука. Тот, как и остальные, хлопает ему и одаривает сияющим радостью взглядом. — Я выиграл! — Я видел, — хохочет расслабленный Чонгук, не ожидая, что Тэхён тут же поднимет его на руки. А подняв и перехватив как можно аккуратнее и надёжнее, особенно под ногами, начнёт кружить, прижимая к себе покрепче. Без каких либо слов. Просто счастья в нём сейчас так много, что нужно хоть как-то выпустить и поделиться им. Счастья от всего: от забавной игры, победы, прекрасного отдыха, от неподдельной радости на лице Чонгука. От того, как громко и заразительно он смеялся и как ему чертовски идёт это. — Пошли, — тут же командует, отдышавшись и идя в сторону моря. Чонгук уже не сопротивляется. — Это — твоё желание? — Ты — моё желание. — Чонгук на мгновение задерживает дыхание, не сводя глаз с уверенного и счастливого лица Тэхёна. — А это — одно из многих, связанных с тобой. Они доходят до самой кромки воды, а после дальше и дальше — до тех пор, пока слегка прохладная вода не доходит Тэхёну до середины бедра. — Как ты? — он интересуется искренне, всматриваясь в сверкающие бусины глаз Чонгука. Тот сканирует пространство вокруг них, вцепившись в его шею. — Нормально. — Идём дальше? Ему кивают в ответ, и Тэхён делает ещё несколько шагов навстречу морской глубине, останавливается лишь тогда, когда вода оказывается почти по пояс. Здесь по-прежнему твёрдое дно, видимости которого хватает ещё на десяток метров перед ними, и Тэхён уверен, что вода ещё долго будет ему по пояс, но дальше идти не рискует. Он-то справится с ней, а вот Чонгук должен привыкнуть. — Всё хорошо? Чонгук за это время больше не издал ни одного звука. Так и держался за него, оглядываясь по сторонам и пытаясь почувствовать, в какой момент ноги начнут ощущать прохладу воды. Ниже, чем это обычно происходит, этого не случилось, конечно же. Всё вообще было довольно странно. — Опустить тебя ниже? — Чонгук кивает, а сам продолжает держаться за его плечи. — Я буду поддерживать тебя под ногами и поясницей чуть выше, а ты постарайся расслабиться, ок? — Угу… Чонгук слушается его, начиная волноваться сильнее, чем до этого, но выбирает путь преодоления собственных страхов и следует за Тэхёном и его руками. Водная гладь под его ладонями ощущается почти волшебно. Он неспешно движет руками, наслаждаясь тем, как вода уходит сквозь пальцы и как её приятная прохлада окутывает кожу. Тэхён всё это время внимательно наблюдает, держа его почти как маленького и пытаясь считать эмоции на лице Чонгука. — Знаешь, я прочитал, что многие даже плавают спокойно. Особенно в бассейне. Конечно, со временем и спустя некоторое количество тренировок… — Читал? — Чонгук ловит его взгляд. Тэхён в ответ складывает губы в улыбку и кивает. — Хм…что ж…может, и мне стоит попробовать… Он откидывается на его руках ещё сильнее, позволяя своему телу самому разобраться с тем, как контролировать пребывание в воде. Сам же Чонгук в это время изучает голубое небо с редкими облаками, думает о том, что сегодня неизбежно будет дождь и о Тэхёне. Он бы не хотел, чтобы всё это заканчивалось. Чтобы они. Никогда. Не заканчивались.                      После нескольких часов, проведённых на пляже, оба чувствую усталость. Чонгук особенно сильно, но он вовсе не жалуется. Она выматывающая, но очень приятная. Такая, которая заставляет тебя прочувствовать — ты прожил это время. По-настоящему прожил. Не убил его, сидя перед экраном телевизора, компа или телефона, не задушил его, лёжа в постели и едва ли переворачиваясь с бока на бок. Даже пусть порой и эти занятия кажутся самыми прекрасными в мире. Сейчас — нет. У них обоих есть этот прекрасный день, проведённый вместе. Куча свершённых достижений, ещё больше воспоминаний, каждое из которых — клад дракона. Тщательно запертый в сердце и охраняемый им же. Тучи — огромные, похожие на серые куски мягкой ваты, плавно наползавшие всё это время над их головами и утяжелявшие воздух до чувства, что можешь схватить его и сжать в ладони, вот-вот норовят разверзнуться тёплым ливнем, а потому большинство отдыхающих, как и сами ребята, спешат поскорее упаковаться в свои машины и вернуться домой. Чонгук, нагревшийся, разморённый, неспешно добирается до машины, помогая Тэхёну перевезти некоторые из их вещей. Тех уже намного меньше — как минимум, приготовленную еду они умяли подчистую. Как и часть арбуза, которым поделились с ними студенты. А как иначе? Победа есть победа. Что-то изменилось сегодня в их отношениях — оба это понимают. Изменилось в лучшую сторону. У обоих тела буквально горят желанием большего. Руки то и дело норовят ухватить себе частичку тепла кожи другого. Ненавязчивые касания, объятия, скользящие пальцы, переплетаемые с чужими. Жадные взгляды. Горячие — почти такие же, как нагретые солнцем тела. Может, всё дело в этом. Может, в том, о чём чаще принято молчать и действовать, нежели озвучивать вслух. Жаждущее напряжение скапливается между ними так медленно, словно копировало наслаивающиеся на небо тучи — одну за одной, всё утяжеляя и утяжеляя взгляды и тяжесть в груди и животе. К тому моменту, когда Тэхён помог Чонгуку сесть на его место спереди, это состояние достигает пика у обоих. Каждое касание хочется растянуть, размазать во времени и зациклить. — Мне очень понравилось, — шепчет Чонгук, так и не развернувшись полностью к передней панели, не отрывая взгляда от крепкой загорелой шеи Тэхёна, пока тот стоит почти между его ног, удостоверившись, что Чонгуку удобно. — Мне тоже. Хочется что-то сделать. Дотронуться до бёдер Чонгука, погладить тёплую, бархатистую кожу, вжаться в него, вновь ощутив приятную тяжесть тела. Уткнуться носом в ложбинку на плече и дышать сладким, сегодня смешанным с ветром и солью запахом его кожи. Целовать его. Хочется наконец по-настоящему его поцеловать. Чонгук словно читает эти желания в его загоревшемся, потемневшем взгляде, когда их глаза сталкиваются. Кончики пальцев покалывает от точно таких же желаний: оставить на нём свои метки, изучить каждый сантиметр крупного, сильного тела, узнать вкус его губ и кожи, звук стонов, когда ему хорошо. — Чонгук… Тэхён оказывается чертовски близко. Почти непозволительно близко, если бы они были в иных условиях, времени, рангах — в любом из иных вариантов. Но сейчас его близость лишь дурманит разум Чонгука, заставляя кровь в венах бежать быстрее, почти прожигая их. Словно какого-то крошечного пинка в спину каждому не хватает для того, чтобы наконец осуществить задуманное. — Извините! Их уединение прерывает крик одного из тех студентов, с которыми они познакомились на пляже. Парень бежит так быстро, словно пытается обогнать надвигающийся дождь. Хотя на самом деле он просто боялся, что они уедут. А очень хотелось отдать им кое-что. На память. Тэхён оборачивается, сияя почти такими же красными щеками, как и у Чонгука позади него. Ему в руки парень кладёт небольшое фото, сделанное на полароид. На нём счастливый Тэхён кружит такого же яркого улыбающегося, как и сам он, Чонгука. — Спасибо, — выдыхает Тэхён по-японски, прежде чем паренёк, широко улыбнувшись, убегает обратно в сторону машины друзей. — Что там? Разворачиваясь, Тэхён отдаёт подарок незнакомца Чонгуку. Тот несколько минут смотрит на фото, почти не мигая. Так вот как выглядит со стороны его счастье. Чуть смазанное из-за движения, но яркое из-за искренних улыбок и безумно тёплое из-за светящихся счастьем глаз и лиц. Яркое из-за человека, на которого он смотрит в ответ этим совершенно влюблённым взглядом. Его счастье выглядит как широкоплечий, смуглый, высокий парень, внезапно обрушившийся на него вместе с ливнем и принесший с собой запах свежести, цветущих слив и обещаний. Парень, готовый носить его на руках даже тогда, когда этого не требуется, и отвезти его куда угодно. Даже на край света. И даже в Мумми-кафе обниматься с плюшевыми игрушками. Столько всего творится в его душе, глядя на снимок, пока он осознаёт всё это. Столько нежности, бурлящей, готовой вот-вот перелиться через край. Столько страхов тонут в этом, оставляя лишь желание едва ли не плакать от радости. Он не помнит себя таким счастливым. Может, никогда и не знал себя такого. Пока Чонгук сжимает в пальцах краешек фото, медленно начинает накрапывать дождь. Он этого не чувствует, находясь целиком под крышей автомобиля, зато чувствует Тэхён, по тому, как прохладные капли впитываются в тут же липнущую к телу футболку. Прячась, он вновь оказывается между бёдер Чонгука. Намного ближе даже, чем был до этого. Из-за духоты, пришедшей с дождём, в салоне становится жарко. Ещё жарче оттого, как тяжелеет в животах обоих, когда Чонгук поднимает глаза на него, едва не сталкиваясь носами. Не отодвигается. — Тэ… Рука со снимком опускается на ноги — по инерции. Чонгуку бы начать нервно теребить свои штаны, но пальцы заняты. По телу проносится новая волна трепета. Ещё сильнее, чем была до того, как их потревожили. Чонгук не уверен, дышит ли он вообще. Зрачки Тэхёна, неотрывно смотрящие на него, темнеют настолько сильно, что он вот-вот готов утонуть в них. Утонуть в Тэхёне. Окончательно. Как-то незаметно руки Тэхёна оказываются сначала на его бёдрах, чему Чонгук совсем не сопротивляется, хоть и чувствует их. Особенно когда тот движется ладонями выше — к тонкой талии. Очень хорошо чувствует. Хочется льнуть ближе и позволить ему изучать себя дальше и больше. Мешает страх. Особенно тот самый, что берётся из-за его неопытности. Ему бы, может, тоже отложить снимок на приборную панель и дать волю рукам. Пусть и несмело, пусть с дрожью, в том числе от возбуждения и предвкушения, но уместить свои ладони на его животе, смять футболку, может, окончательно растянув ту. Но он всё сидит как истукан, периодически забывая сделать тяжёлый вдох и гипнотизирует пухлые губы почти напротив своих. Вслушивается в тяжёлое дыхание. Ждёт чего-то… — У меня сердце сейчас, кажется, пробьёт грудную клетку, — информирует хрипло. Тэхён кивает, оставляя одну горящую ладонь на его талии, а второй поднимаясь к мягкой щеке. — Я очень хочу поцеловать тебя, — признаётся, шероховатой подушечкой поглаживая алую округлость, вызывая новый, более сильный прилив крови к коже. — Я… В том кисельном месиве, что сейчас вместо мозгов у Чонгука, помимо «да, конечно, я тоже», красными неоновыми огнями мелькают сотни фраз и объяснений о том, что он не умеет. Сотни вопросов. Что, если будет вести себя глупо? Боже, а если с ним ужасно целоваться?! Он же не знает. Если умеешь делать это только теоретически, то есть вероятность, что всё будет просто ужасно. Но он молчит, лишь сильнее вцепившись в несчастную фотографию, где-то на задворках сознания думая о том, что боится её повредить. Особенно из-за того, насколько влажные у него сейчас пальцы. — Можно? Тэхён бы уже давно решился, но эта, может, порой и не нужная, осторожность с Чонгуком никак не даёт ему сделать этот шаг. Всё таки… Они и правда не совсем обычная пара. Он замечает, как тот до сих пор не уверен, как начинает бегать его взгляд, будто в попытках укрыться. Как дрожат его руки. И сам из-за этого теряет уверенность в том, что это — тот самый момент. Боязнь спугнуть Чонгука — с новой силой пробивается в его груди как сорняк. Осознавая всё это, сам перестаёт держать его крепче. Ладони, что гладили талию и персиковую щёчку, уже готовы упасть вдоль тела, как у тряпичной куклы. Может, и правда пока достаточно и того, что было? Они сегодня стали так близки, как не были ещё до этого. И речь не только о физической близости. Чонгук сразу замечает его угасающий взгляд. Понимает, что его вот-вот отпустят. Знает, что ни в коем случае не хочет этого. Собственное тело и душа каждой клеточкой тянутся к теплу и ласке Тэхёна. А потому он не даёт ему сделать шаг назад и отойти. Не даёт окончательно убрать ладони. Решившись, как и хотел — хватает свободной рукой его за футболку на животе, сминая ткань и тянет на себя. Этого Тэхёну оказывается более чем достаточно, чтобы прижаться теснее и вернуть уверенность рукам. Чтобы наконец поцеловать Чонгука, аккуратно притянув к себе, чего можно было и не делать — Чонгук и сам тянулся к его губам, жадно гипнотизируя их. Попытки сдержаться и быть нежным терпят полный крах, когда до слуха Тэхёна доносится короткий стон Чонгука прямо в его рот. Тот сильнее цепляется за торс Тэхёна, скользя по нему ногтями и не контролируя силу давления. Тэхён хотел начать медленно и не торопясь, но Чонгук, словно дорвавшийся зверёк, не оставляет ему шансов, умело следуя за его языком и отдавая тому свой рот в полное властвование. Тэхёну даже кажется, что если бы было можно, он бы уже оказался сидящим у него на коленях. Именно он, а не Чонгук. Это заводит ещё сильнее. Чувствуя напор и мягкость губ, влагу языка и рта Тэхёна, Чонгуку не хочется копаться в себе. В этот момент мозг отключается. Нет ужасного прошлого, нет неизвестного будущего, есть только Тэхён, которого хочется целовать снова и снова. Так, чтобы воздух весь исчез из лёгких — чтобы высушило насквозь. Но даже тогда ему будет плевать до тех пор, пока его так же крепко будут держать в объятиях. Так, будто никогда и никуда не отпустят. И если смотреть на него будут так же — осоловело, с затуманенным, бездонно-чёрным взглядом. Будто готов съесть. И Чонгуку, в общем-то, всё равно. Потому что вновь и вновь ища губы Тэхёна своими, он понимает, что и он — тоже. Жаждет всего этого. — А говорил, ничего не умеешь, — хватая ртом воздух в попытке отдышаться, шепчет Тэхён в его губы, удерживая подбородок в ладонях и поглаживая щёки большими пальцами. Не может сдержать улыбки, вновь и вновь переключаясь на крошечную родинку под припухшими зацелованными губами. И, не сдержавшись, касается её собственными. — Я и не умею. Тэхён потирается о горящую почти адским пламенем щеку Гука, медленно проделывая путь к такому же горящему уху. — Врунишка, — шепчет, оставляя на коже под мочкой призрак довольной улыбки и короткий поцелуй, от которого у Чонгука почти взрывается всё внутри. Он даже описать бы не смог это состояние, но отчего-то рад, что Тэхён не стал продолжать. Знает — вышел бы большой конфуз, к которому он пока не готов. Не в машине на общественном пляже уж точно.                      Дорога домой прошла в некоторой неловкости. Оба понимали, что им хорошо друг с другом. И поездка эта понравилась обоим. Тем не менее, отчего-то было так странно, уже признав это и переступив черту, выдерживать чужой взгляд. Особенно Чонгуку. Он с удовольствием позволял держать себя за руку, гладить ладонь и даже отвечал Тэхёну. Улыбался, начиная глупо смеяться, когда тому удавалось поймать его вороватый взгляд, в те моменты, когда можно было отвлечься от дороги. Они чувствовали себя очень счастливыми. Поразительная лёгкость поселилась в груди Тэхёна, когда Чонгук ответил ему. У Чонгука… у Чонгука чувства до сих пор затапливали все возможные берега и, если бы было возможно, лились бы через край. Картина могла бы быть жуткой, но никак иначе он не мог описать всё то, что переполняло его. Словно замки, удерживающие его эмоции столько лет, сорвали, отворив им же самим возведённые двери, и теперь он не знал, куда деть всё это богатство нежности, любви и желания.               — Не хочу прощаться, — признаётся Тэхён между новыми порциями поцелуев. Они уже давно доехали до дома Чонгука. Он давно отстегнул свой ремень безопасности и уже едва ли не перелез к нему на колени, чтобы целовать было удобнее. Чонгук не сопротивлялся. Только прятал глаза и краснел, а в какие-то моменты забывался и сам проявлял инициативу. Что бы потом вновь осознать, что он сам только что притягивал Тэхёна к себе, не сдерживаясь, медленно изучая ладонями его тело. На этот раз были и короткие поцелуи, и нежные, и совсем медленные, после которых хотелось, чтобы вместо автомобиля была большая, удобная кровать, в которой можно долго и лениво нежиться вдвоём. — Ну это же не навсегда, — шепчет Чонгук. Он прикусывает нижнюю губу, скашивая глаза на чертовски алые и припухшие губы Тэхёна. У него сейчас тоже такие, интересно? Тэхён нежит его прикосновением ладони в мягкой алой щеке и аккуратными поглаживаниями. Смотрит на него так влюблённо, что Чонгук не может этого не заметить. Потому что так на него никогда никто не смотрел. Он бы запомнил. И так тоскливо становится на душе от осознания этого факта. Но и так радостно, потому что в эти самые мгновения, растянувшиеся на часы, на него смотрит именно он. Он не знает, что видит Тэхён в его взгляде в ответ, но очень надеется, что в нём можно прочесть хотя бы толику того, что он чувствует к Тэхёну. А если нет… То он, наверное, как-то придумает, как можно показать это иначе. Например, начать с новой порции поцелуев. Он отказывал себе в этом так долго, что стоит попытаться хоть немного наверстать упущенное время. — Чонгук? Тэхён останавливается, поднимая его лицо в ладонях. Так, чтобы на этот раз этому прыткому зверьку не удалось увернуться. — Ммм? — Будешь моим парнем? Чонгук тут же застывает, услышав вопрос, и несколько секунд глупо хлопает ресницами, всё шире открывая глаза. — Но…мы же вроде бы, ну… — Я хотел услышать вживую, — спрашивает, а сам смущается не меньше Чонгука, пусть и показывает это не так явно. — Так что? В ответ звучит уверенное: — Буду. — Если я отвечу: спасибо, это прозвучит очень глупо? — Тэхён не может подавить счастливую улыбку. Чонгук укладывает свои ладони поверх тэхёновых, что по-прежнему бережно удерживают его лицо, и шепчет: — Нормально. Но лучше просто поцелуй. — И глаз не сводит с его губ, хитренько улыбаясь отчего-то. Тэхён это замечает и вновь медлит. — Тем более… — Тем более? — смотрит непонимающе. — Тем более, что целоваться с тобой очень даже удобно, хён. — С тобой тоже, зайка-енот. Тэхён в долгу не остаётся, вспоминая их давний разговор в авто. И вновь доказывает сказанное, утянув Чонгука в долгий, смешанный с их общими улыбками, тягучий поцелуй.