Сезон дождей

— Боже, это невероятно, — изумлённо выдыхает Тэхён, с приоткрытым ртом рассматривая еду перед собой. — Да ладно тебе. Чонгук закатывает глаза, тут же отворачиваясь в не совсем удачной попытке скрыть смущение. Если уж на то пошло, то та, как и всегда, оказалась довольно провальной. Но что поделать? Сила привычки. Он бы и рад не реагировать так откровенно, сверкая на всю округу розовеющими щеками и плохо сдерживаемой улыбкой, но отчего-то рядом с Тэхёном это совсем не выходит. Он бы никогда не подумал, что всё его существо будет так откликаться на чью-то похвалу. Особенно, если эта похвала будет звучать от парня. Но вот он — готов сдаться, признав свою капитуляцию именно перед этим человеком. В какой конкретно момент их не такого и долгого общения это случилось, он не знает. Тогда ли, когда Тэхён просил разрешения взять Чонгука за руку? Или когда Чонгук сам потянулся к нему, озвучивая эту простую, но тем не менее очень значимую для него просьбу? Для них. Значимую для них обоих. Он не осознает, конечно, но и для Тэхёна его протянутая ладонь стала огромным шагом на пути к сближению. Лучше, кажется, будет, только если Чонгук разрешит себя поцеловать. Или, может, сначала наконец впустит в свой дом? Или впустит в дом и потом разрешит поцеловать? В голове Тэхёна не укладывается иного. Он умеет быть напористым, даже порой внезапным в реализации своих физических желаний и потребностей. Знает, что многих это заводит не меньше, чем его самого иной раз. Но с Чонгуком… Человеком, который прямо сейчас сидит напротив, продолжая перебирать приборы, раз за разом складывать и ровнять бумажные салфетки, после пододвигая аккуратные коробочки с едой, так и не поднимая своих огромных, невероятно красивых глаз на Тэхёна… С ним не хочется откровенного напора и давления. С Чонгуком хочется просто быть. Хочется естественности и не выпрошенной взаимности. Хочется как можно чаще и дольше даже просто находиться рядом — вот как сейчас. Наблюдать за его развевающимися волосами, с которыми не престаёт играть ветер, за крошечными ямочками от улыбки, из-за которой нет-нет да и видны передние зубы, которых Чонгук, кажется, очень смущается. Мечтать, что когда-то сможешь зацеловать персиковые щёки. Возможно, если они чаще будут выбираться на улицу, то те станут золотистыми, как и у Тэхёна, но не менее прекрасными, конечно же. — Нет, серьёзно. — Тэхён отвлекается от откровенного любования Чонгуком, снова переводя взгляд на еду. Вновь еле сдерживаясь, чтобы не закапать слюной стол и коробочки бенто, которые и являются причиной его искреннего восхищения. — Кажется, что твоя еда только что подвинула в списке прекрасного вон тот вид. — Он кивает в сторону ворот Тории, ради которых они сюда и приехали. Таких ворот по всей Японии довольно много, но Тэхёну хотелось показать Чонгуку именно туристическую диковинку, ради которой люди проделывают десятки километров пути. Неподалёку от достопримечательности — прямо возле пляжа раскинулась небольшая туристическая зона для отдыха: несколько небольших ресторанчиков и отдельные столы для желающих просто отдохнуть или перекусить что-то своё. Именно тут они и решили осесть, выбрав один из старых, но добротно сделанных деревянных столов. Чонгук даже пересел из своего кресла за одну из лавок прямо напротив Тэхёна, сидящего на точно такой же. Он всё ещё откровенно и явно смущался вида своих ног в шортах, потому как из-за отсутствия мобильности и возможности хоть как-то ими заниматься мышцы заметно атрофировались, и ноги выглядели худыми и безжизненными. Он всё же предпочитает прятать их за широкими свободными штанами, не стесняющими его, пока он почти сутки просиживает в кресле. — Ничего особенного. — Чонгук отнекивается, ведя плечами и продолжая снимать с двух стопочек контейнеров верхние ряды. В одних аккуратно разложены красиво нарезанные свежие овощи — Тэхёна умилила морковка в виде цветов. В других — заботливо скрученные Чонгуком онигири, кимпаб с тунцом, омлет и тонкацу. В отдельном контейнере Чонгук подготовил виноград, яблоки и ягоды. — Как это? Это же… — Тэхён совершенно искренен в своём восхищении. — Ты сам всё приготовил? — Ну да. Да это не так и сложно. А овощи и фрукты нарезать вообще — раз плюнуть. Тэхён бы с этим поспорил. У него руки не совсем из задницы растут, конечно. Живя самостоятельно довольно длительное время, он успел научиться и нарезке, и каким-то основам готовки, хотя не станет врать — чаще всё же заказывает еду, ведь так быстрее, проще и порой дешевле. Бывает, что покупает наборы готовых продуктов с пошаговым рецептом, что тоже значительно упрощает холостяцкую жизнь. Может, именно из-за своей осведомлённости в данном вопросе он и понимает, что для того, чтобы всё приготовить и так красиво и аккуратно разложить, пусть всего на двоих и в небольшие коробки, всё равно требуется немало времени, которого у Чонгука из-за работы в ресторанчике не так чтобы и много. А ещё он волнуется о его здоровье. Хотя и понимает — Чонгук давно привык к подобным нагрузкам. Это намного проще, чем то, что он обычно готовит и подаёт посетителям своей лапшичной. Тем не менее… — То есть после тяжёлых будней в ресторане ты ещё, вернувшись домой, нашёл время на то, чтобы приготовить нам в дорогу еды, вместо того, чтобы просто купить что-то готовое в магазине? И это для тебя не сложно? — Тэхён переводит взгляд с Чонгука на контейнеры и обратно. — Чонгук, ты невероятный. Произносит он это признание искренне. Почти выдыхает, оставаясь лишённым иных слов, и совершенно не задумываясь о том, с каким трепетом это признание ляжет на сердце Чонгука. Ему впервые говорили что-то подобное. Не так часто ему признаются в том, что он симпатичен или даже красив. Иногда… Довольно редко, если учитывать, что он старается держаться особняком и не слишком рвётся заводить какие-либо знакомства. Особенно романтического характера. И с Тэхёном бы не стал, если бы тот сам не ворвался в его жизнь, словно внезапный летний ливень, накрывший город за считанные доли секунды. И вот ты стоишь промокший, полностью охваченный этими чувствами, и деть себя некуда, ведь всё как на ладони. Так что к подобному Чонгук не привык. А уж невероятный… Такого он и не припомнит. От этих слов улыбка его становится ещё шире, и он отчаянно кусает губы, пытаясь не показать этого. Отвлекается на то, чтобы достать из подготовленного пенала палочки и ложки, протягивая одну пару Тэхёну. В рюкзаке находит заготовленную в дорогу пачку салфеток. — Приятного аппетита. Душу окутывает тепло при взгляде на то, как Тэхён ест приготовленную им еду. Да, Юнги оказался прав, у Чонгука и правда талант к готовке. Да и нравится ему это занятие. Подвисая, он задумывается о том, что же будет у них дальше. Глядя на Тэхёна, так аппетитно поедающего их обед, понимает — ему хочется, чтобы подобных моментов было как можно больше. Он не совсем уверен, в качестве кого именно они были бы друг для друга… Нет, он знает, но просто боится озвучить это вслух. Да и не только вслух. Всё так ново, непривычно и… Не как у всех вокруг. Хотя он и без того белая ворона, какая уж ему разница, да? — Ты почему не ешь? — спрашивает Тэхён, набив рот и светя огромными хомячьими щеками. — А… — Только не говори, что приготовил это всё только для меня! — Брови Чонгука тут же забавно взмывают, почти соединяясь на переносице. — Чонгук? — Нет, — легкая усмешка отражается на его губах. — Нет, я просто… задумался… — О чём? Тэхён ждёт ответа, двигая поближе к Чонгуку один из контейнеров — тот, где лежат аппетитные котлетки, и протягивает ему палочки для еды. — Спасибо. Забирая приборы, Чонгук вновь задумывается, теперь уже — над заданным ему вопросом, зависая взглядом и палочками над контейнером. О чём он думает? Нужно ли признаться, что о том, как ему хорошо с Тэхёном? Может, о том, что он позволил себе на какие-то несколько мгновений представить, каково это — быть с ним вместе? Что чувствует парень, встречаясь с другим парнем? Или о том, что мысленно он даже уже, кажется, не переживает о мнении общественности? Или соврать, что просто обо всём и ни о чём? Если сейчас продолжить их игру в правдивый ответ, начатую в машине, то к каким последствиям приведёт правда Чонгука? — Не знаю… просто… Он отнекивается, замолкает, несколько секунд сверля взглядом море и горизонт. Как всегда, неосознанно складывает пальцы в замок под столом, перебирая ими. Словно бы беспокойные руки — прямое отражение его мыслей, которые он не в состоянии привести в порядок, и слов, которые нужно подобрать так, чтобы они обязательно были правильными. Раздумья внезапно прерывает резкая боль в ногах. Она простреливающая, сводящая и скручивающая мышцы словно жгут — в кошмарный болезненный узел. Боль, которую Чонгук, по идее, не должен ощущать. Про которую в его случае большинство врачей скажет, что это лишь игра подсознания. Он бы с радостью спорил с каждым из них, ведь даже спустя годы не понимает, как подсознание может настолько сильно ошибаться. Он резко вскрикивает, пугая Тэхёна, тут же хватается ладонями за правую ногу выше колена и изо всех сил сжимает бедро, будто это хоть как-то поможет избавиться от жутких, жгущих спазмов. До середины бедра он даже пальцев своих практически не ощущает. Зато прекрасно ощущает боль. Тэхён тут же подрывается со своего места, бросая палочки и испуганно и взволнованно осматривает Чонгука, за доли секунды оказавшись возле его лавки. Он не видит вокруг никаких насекомых или животных, что могли бы его укусить — это первое, что пришло в голову. Только Чонгука, судорожно сжимающего ногу и прикрывшего глаза с искажённым от мук лицом. — Чонгук?! Что случилось? — Он садится рядом, продолжая осматривать его. Чонгук мотает головой, кривя рот и не отпуская бедро. — Чонгук? Пожалуйста, не молчи. Я волнуюсь. Скажи, чем тебе помочь? — Нога…— цедит сквозь зубы. — Больно очень… Больно ноге? Тэхён хмурится, глядя на атрофированные мышцы. Он, конечно, далеко не эксперт и близко не врач, но разве так бывает? — Можно я? Тэхён тянется к нему руками, подсаживаясь чуть ближе, и аккуратно разворачивает в свою сторону, помогая и поддерживая, чтобы тому было удобнее, после чего закидывает обе ноги Чонгука на свои бёдра. Подмечает, какие они будто бы лёгкие, хотя это вовсе не так. Лёгкие и худые. Но особо внимание на этом не акцентирует. Это всё сейчас второстепенно. — Я аккуратно, ладно? Чонгуку на ум сразу приходит ответ о том, что Тэхён мог бы и не спрашивать, ведь он ничего не почувствует. Вот так оно всё странно в его мире… Ему больно, но прикосновений он не ощутит. А лучше бы были они. Он предпочитает промолчать, закусив губы и коротко кивнув. Непонятная боль уже какое-то время как начала отпускать, периодически накатывая волнами, как морской прибой, что, если повернуться в сторону, будет у них перед глазами, но Тэхёну говорить об этом он не спешил. Было до невозможного странно и ново доверять своё тело чужому человеку. Тэхён аккуратно разминал ему ноги, не позволяя себе ничего лишнего. Длинные пальцы скользили осторожно и неспешно, с нажимом проходясь по небольшим икрам, совсем острым коленям и немного выше — до середины бедра. В самом конце «пути» Чонгук даже едва-едва ощущал его касания, замечая за собой, что пусть это и стыдно и неуместно, но, будь они в другом месте, он бы предпочёл узнать, что будет, если руки Тэхёна поднимутся выше. Глядя на них, он пытался представить, какие это ощущения — тепло его пальцев на коже: щекотно или нет, приятно или больно? На спине, когда он делал Чонгуку массаж, было более чем приятно. — Это необязательно… — Он почти глотает окончания, отчасти пугаясь собственных мыслей, но и заводясь из-за них. — А мне кажется, что обязательно. — Я всё равно не чувствую. Поразительная ложь, смешанная с правдой, ведь он более чем «чувствует» Тэхёна. — Но боль-то ты чувствуешь. — Тот поднимает глаза на Чонгука. — Так какая разница? Уверен, это не повредит. Чонгук шумно выдыхает носом. — Мой врач тоже настаивает, что это не повредит, — отвечает с толикой сарказма. — Что? Массаж? Чонгук кивает в ответ, опираясь ладонями на лавку за спиной и гипнотизируя загорелые руки парня на своих ужасно некрасивых, по его мнению, бледных ногах. — Тебе не противно? — Ты о чём? — Ну…они выглядят жутко… — Нет, Чонгук, мне не противно. Не знаю, что заставило тебя думать, что это может быть так. А что до рекомендаций твоего врача, то мне жаль, что ты им не следуешь. — Не вижу смысла. — А я вижу. Уверен, что и ты понимаешь, что это не просто прихоть или ради приятного времяпрепровождения. Чонгук не отвечает, морщась так, как обычно делает, когда ему что-то не нравится, вновь становясь похожим на милого енота. Тэхёна это бесконечно забавляет. Он продолжает растирать и разминать ему мышцы ног, забираясь чуть выше коленей, но стараясь не переходить условную, им самим определённую черту. Чонгук внешне, по крайней мере, никак не реагирует на эти действия, по-прежнему лишь куксится, делая вид, что Тэхён зря тратит на него своё время, и делает вид, что смотрит в сторону моря и редких отдыхающих. Он, конечно, всё прекрасно понимает. Знает, что ради собственного здоровья должен выполнять очень многие рекомендации врачей. А какие-то из них необходимо делать стопроцентно, чтобы, как минимум, не заработать себе новых болезней, которые в его случае лучше предупредить, чем лечить. Но вот что-то подобное, что в силу упёртости или даже в силу банального отсутствия веры в эффективность считает не слишком важным, он, как правило, пропускает. — Я вижу эту гримасу на твоём лице. — Какую ещё гримасу? — Ну вот эту. — Тэхён указывает кончиком пальца на лицо Чонгука. — Вредную такую. Ты же очень хочешь не согласиться со мной, хотя знаешь, что я прав. И врач прав. Чонгук надувает губы ещё сильнее, вновь отворачиваясь к морю и складывая руки на груди. Выглядит это всё так же забавно и мило. — Придётся мне следить за тобой и самому делать тебе массаж, — внезапно выдаёт Тэхён. Этим заявлением заставляет Чонгука опустить руки и на несколько мгновений вернуть взгляд обратно на Тэхёна. — Ты не сможешь делать это вечно, — отчего-то первой реакцией было подначить Тэхёна. Словно это очередная проверка на прочность. Не может быть всё так идеально. Не нужно вешать ему лапшу на уши, у него её и на работе полно. — Почему? — Потому что ты уедешь, — голос Чонгука намного тише, чем полминуты назад, со сквозящей в нём плохо скрываемой разочарованностью. Это же очевидно: Тэхён уедет и на этом всё. — Значит, не уеду. — У тебя там жизнь. — Будет здесь. — Почему? Чонгук всё же поворачивается к нему полностью, вперив взгляд в чужую опущенную макушку, на которой, благодаря ветру, волосы в полнейшем беспорядке, в попытке поймать взгляд Тэхёна, успешно скрываемый непослушной чёлкой. Тэхён лишь молча жмёт плечами, перекладывая ноги Чонгука удобнее у себя на коленях и не нарочно заставляя его тем самым подвинуться ближе. Так и продолжает неспешно массировать их и молчать. — Хён? — Но Чонгук не может просто пропустить его слова мимо ушей. Он хочет знать почему. Зачем Тэхён говорит эти слова, словно это всё так просто и ничего не значит? На этот раз Тэхён поднимает на Чонгука глаза. Смотрит своими добрыми, пробирающими карими в чонгуковы. Этим чёртовым добрым, несущим спокойствие и уверенность взглядом, от которого у Гука узлы в груди сворачиваются. И не от страха, а от нестерпимого, неизвестно откуда взявшегося желания быть вместе. Быть той самой причиной, по которой человек решает остаться. Знать, что он — больше, чем просто случайный знакомый или хороший новый друг. Всё тело буквально сковывает страхом, смешанным с предвкушением и дичайшим желанием стать значимым и любимым. Испытать наконец все эти чувства, о которых написано столько книг и снято столько фильмов. Со стороны Тэхёна было бы ужасно нечестно и глупо игнорировать вопрос Чонгука и отнекиваясь идти на попятную из страха быть отвергнутым. Тем более после того, как сам начал всё это. И дело даже не в разговоре, происходящем сейчас, и не в сегодняшнем дне. Для Тэхёна всё началось ещё с того момента, когда он впервые встретился с Чонгуком взглядом, а после коснулся его руки. Может быть, это невероятно глупо — с порога влюбиться в незнакомого человека и быть уверенным, что у вас может получиться, но… Если бы все вокруг не были такими же как он «глупцами», находили ли бы люди свои вторые половинки вообще? Если бы боялись делать первые шаги и быть чуть более настойчивыми? В конце концов, Чонгук ни разу так и не прогнал его по-настоящему и не ответил отказом на его попытки сближения. Поднимая глаза, чтобы взглянуть на Чонгука, Тэхён не был готов к тому, что лицо того окажется настолько близко. Чонгук и сам не ожидал подобного, только отстраняться словно бы и не собирался. Было заметно, что он волнуется, скорее всего, не меньше самого Тэхёна, но всё же не отворачивается и не отодвигается. В такие моменты обычно принято целоваться. Во всяких там сериалах и фильмах о вечной и чистой любви. Может, и правда это — тот самый момент, когда нужно отбросить последние страхи и признаться в симпатии? Целоваться, конечно, тоже очень хочется, но Тэхён уверен, что такая поспешность только оттолкнёт Чонгука. Огромные, сверкающие глаза парня лишь сильнее туманят разум, заставляя слова застрять где-то на полпути. Чонгук завораживает Тэхёна своей привлекательностью. Но каким бы взрослым и опытным он ни был, всё равно боится сказать или сделать что-то лишнее, забывшись в этом влечении. Они так и гипнотизируют друг друга, словно проверяя на прочность. Кто первый решится признать хоть что-то? Хоть пару слов или действий, чтобы второму осталось лишь подхватить сказанное и быть уверенным, что: «Да. И он тоже этого хочет». В тот момент, когда Тэхён уже почти решается продолжить разговор, телефон Чонгука, лежащий на столе, начинает вибрировать и меньше чем за секунду «отпугивает» всю решимость ещё и мелодией звонка. На экране, куда Тэхён посмотрел автоматически, высветилось имя Юнги. Ему больших сил потребовалось сдержаться и не сказать о том, как же вовремя друг Чонгука решил позвонить. Зато не сдержался сам Чонгук, закатив глаза, и не мешкая отклонил звонок. Конечно, надежды мало на то, что Тэхён после такой помехи вновь решится на ответ, но Чонгук всё же поворачивается к нему вновь, хотя теперь их лица на гораздо большем расстоянии. По нему видно, что он всё ещё ждёт тех слов, которые Тэхён уже почти начал говорить. Только на этот раз уже Тэхён внезапно отвлекается на детский мяч, подлетевший к его ногам откуда-то со стороны, а после и на резво бегущего за ним ребёнка, который неумело извинялся и кланялся. Эта помеха, пусть и не такая настырная и порой невыносимая, как лучший друг, окончательно убила шанс на хоть какое-то мало-мальское признание. — Чонгук… — Кажется, еда скоро вся песком покроется. — Чонгук аккуратно помогает себе убрать ноги с колен Тэхёна и пересаживается обратно за стол. — Давай есть? Тэхён соглашается с ним, несколько минут гипнотизируя растрёпанную ветром макушку, пока Чонгук перекладывает судочки и приборы поближе к ним, чтобы Тэхёну не пришлось бегать туда-сюда. — Как твои ноги? — Как обычно. — Чонгук лишь пожимает плечами. — Где-то там… Они съедают почти всю приготовленную Чонгуком еду. Молчат, думая каждый о своём и продолжая любоваться окружающими видами. И друг другом. Второе стараются делать не слишком очевидно, чтобы не доставлять партнёру дискомфорта, но всё равно оба то и дело замечают взаимный интерес. Где-то на середине их небольшой трапезы Чонгук читает сообщение, которое было отправлено ему Юнги вслед за неотвеченным звонком. — Юнги спрашивает, придёшь ли ты завтра на вечер кино, — цитируя послание друга, Чонгук забрасывает в рот пару больших виноградин. — Он уже завтра? — Тэхён и не заметил, как быстро прошло время. Такими темпами улетучатся и оставшиеся до его намеченного возвращения в Корею недели. — Угу, — Чонгук кивает, блокируя экран смартфона и убирая его в карман шорт. — Собирался, если ты не против. — Ты же знаешь, что я с самого начала не был против. — Хорошо. — Он улыбается Чонгуку, замечая на его щеках небольшие ответные ямочки. — Заехать за тобой? — Мммм… — Кусая губы, Чонгук, недолго думая, отвечает согласным кивком головы. Оставшееся время они проводят, наблюдая за умиротворяющими волнами, греясь в лучах тёплого солнца и напитываясь морским воздухом, криками чаек, тихим шумом прибоя и ощущением друг друга рядом. Тем удивительным спокойствием, смешанным с трепетом в душе и на сердце, которые каждый из них неосознанно дарит друг другу. После таких прогулок девчонки обычно звонят подругам и делятся всеми волнительными подробностями свиданий. Тэхёну и Чонгуку не хочется делиться этим ни с кем. И не потому, что это ничего не значит, а скорее оттого, как много это значит для них двоих. Эта поразительная лёгкость, смешанная с неуверенностью и чувством, будто ты вновь подросток, впитывающий в себя каждый жест, взгляд, улыбку и касание, доводящее порой до предательской томной тяжести, о которых тогда хотелось кричать на весь мир и перешёптываться с близкими друзьями — всё это сейчас хочется подольше хранить только для себя. Если бы можно было собрать в небольшую бутылочку все окружающие этот день запахи и звуки, то Тэхён бы точно сделал это, чтобы потом, открывая крышку, вдыхать их, тут же переносясь в этот день. Возможно, что в каждый день, проведённый вместе с Чонгуком.              

***

       Тэхён и на этот раз довозит Чонгука до его дома, тормозя уже не напротив, а со стороны ворот. Правда не спешит провожать, неуверенно наглаживая и сжимая пальцами руль. Чонгук и сам начинает чувствовать его волнение, а после совершенно точно считывает то на немного хмуром лице Тэхёна. — Что-то не так? — Чонгук… Тэхён запинается, напоследок ещё раз крепко сжав руль и отпуская, отстёгивает ремень безопасности, разворачиваясь к нему. Ладони и запястья отчего-то сводит судорогой, как и половину внутренностей. По крайней мере, по его ощущениям. Спасибо, что тошнить хоть не тянет. От самого себя смешно, что для него подобное признание даётся с таким трудом. Ведь он давно вырос. Переборол этот порог тревожности и страха — признаваться в том, кто нравится и что это точно не девушки. Его не задевает, если кого-то это не устраивает, ведь он, чёрт побери, взрослый. — Я хочу всё-таки ответить на твой вопрос… Чонгук не уточняет, какой именно, потому что этого вовсе не требуется. Позвоночник охватывает непривычной для него судорогой. Там, где он способен чувствовать её. Живот скручивает от предвкушения и ожидания так сильно, словно это он сейчас будет признаваться Тэхёну в чём-то, а не наоборот. Скорее всего, это оттого, что Тэхён, очевидно, захочет услышать что-то в ответ. Чонгук, уже несколько минут как отстегнувший свой ремень, перебирает собственные пальцы, пытаясь унять волнение, и выжидает молча, давая Тэхёну столько времени, сколько ему понадобится. Для него всё это и вовсе в новинку. — Я… — Тэхён мгновенно замолкает, прикусив нижнюю губу и нахмурившись. Задумывается, как же лучше сказать, нужно ли подбирать какие-то определённые слова. На ум приходит лишь то, что сейчас краткость будет лучшим решением. — Ты мне нравишься, Чонгук. — Он боится поднимать на него глаза, ожидая, по его мнению, очень плохой реакции, но спустя долгие, по его ощущениям, секунды решается. Чонгук на него вовсе и не смотрит, перестав перебирать собственные пальцы и просто гипнотизируя свои ноги. — Очень нравишься. — Тэхён даже не пытается протянуть к нему ладонь, чтобы дотронуться до руки Чонгука — настолько боится, что его оттолкнут. Лучше уж словами, чем, пусть и условной, пощёчиной в виде скинутой руки или, может, всё же удара. Несколько тяжёлых минут проходят в молчании. Чонгук прикусывает губы, всё так же не глядя на него. А Тэхён не знает, что ещё сказать. Да и нужно ли. И даже не оттого, что в голове и правда пусто, а просто потому, что страшно. Хотя то, что Чонгук сразу не попросился на выход, наверное, всё же говорит в его пользу. — Ты всё ещё хочешь, чтобы я пришёл завтра на ваш вечер? — Он осторожно прощупывает почву, пытаясь считать хоть какие-то эмоции по лицу Чонгука. В ответ получает кивок головы. — И хочешь, чтобы заехал за тобой? — Новый кивок в ответ. Чонгук боится поднимать глаза на Тэхёна. Он понимает, что не сможет не смотреть на Тэхёна всё оставшееся отведённое им время. Тем более, что у него вовсе не пропало желание его видеть. Только это всё так смущает, вводя в какой-то непонятный ступор. Что ему банально страшно. Оттого, что он ничего в этом не понимает. В отношениях в целом, да и в отношениях с парнями — в частности. Не то что не понимает, но что может знать об этом тот, у кого их никогда не было? Ну, в кино видел, вокруг видел, а самому проживать подобный опыт — это же всегда иначе. Страшно оттого, что это Тэхён. Ну, совсем не девчонка. Он приятный, очень привлекательный, и Чонгуку с ним просто хорошо. Но как так вообще могло произойти? Нельзя же так сходу кинуться в омут с головой, не покопавшись в себе? А ещё страшно оттого, что скоро Тэхён, вероятно, разочаруется в своём выборе объекта симпатии и вообще в том, что всё это начал. Это тебе не отношения со здоровым человеком, где и без этого бывает всё непросто. Тут — целый Чонгук со своими травмами и ограничениями. Ну правда, кому это надо? — Часов в восемь? — Чонгук вновь кивает, медленно собираясь вылезать из машины. — Чонгук? Посмотришь на меня? — в голосе Тэхёна звучит столько тоски и неуверенности. Сердце замирает где-то в горле. Причём у обоих. Взгляд Чонгука, когда он всё же поднимает его на Тэхёна, очень неуверенный, неловкий и слегка потерянный. Он пробует улыбнуться ему, чтобы хоть немного сгладить свою реакцию на признание. Если бы он сам кому-то признался в чувствах, и второй вот так молча уходил, то Чонгук бы, наверное, больше никогда не попадался этому человеку на глаза. — Я… — Должен всё переварить? — Да… — Всё точно нормально? — В восемь будет хорошо. — Вместо «да». Тэхёна этот ответ пока устраивает. Он помогает Чонгуку достать кресло из машины и взглядом провожает до двери. Внутрь не просится. Ещё несколько минут после того, как Чонгук исчез за дверьми, стоит, глядя на закрытую дверь, задаваясь вопросами о том, что тот сейчас будет делать, не нужна ли ему помощь, и после ощущая себя кретином, ведь глупо думать о том, что она нужна Чонгуку лишь в конкретные дни, а в остальное время у него всё нормально. Хотя, может, и так… Но ведь даже у самого Тэхёна очень часто «не». Вот сейчас, например, когда он наконец садится обратно в машину и, держа путь к себе домой, всю дорогу, пока едет, перебирает в уме весь проведённый вместе день и то, на какой ноте они расстались. Домой возвращаться не хочется. Уже и этот дом, каким бы новым для него ни был, казался пустым и безжизненным. Любое место, где он остаётся один, рано или поздно ощущается пустотой. Словно его засасывает трясина одиночества и прокрастинации. Нет желания вставать с дивана или что-то выдумывать, если это только для него одного. Сейчас вот так же. Он возвращается в эту пустоту, которая должна бы быть домом, но в такой ситуации, когда он не всё ещё до конца уверен в том, правильно ли поступил, открывшись, и будет ли теперь у них с Чонгуком что-то… Даже не так, даст ли им Чонгук шанс. В этом моменте его жизни большая светлая главная комната уже кажется не такой оптимистичной, а цвета садящегося солнца, которые, по идее, должны радовать теплом и уютом, вовсе не несут в себе этого. Быть может, всё же закат, встреченный с любимым, лучше, чем рассвет? Провести время вместе, чувствуя тепло его тела, засыпая рядом. Знать, что для вас настанет общее утро. Тэхён принимает душ, но даже после него не ощущает лёгкости. Голова по-прежнему тяжёлая из-за набитых в ней вопросов и предположений. У него всё ещё есть завтра, которого он отчего-то стал бояться, ведь не знает, как себя лучше вести. Пытаясь спастись от разъедающих душу и голову предположений и просчётов вариантов будущего, он делает себе кофе и садится за работу. Не искать что-то интересное поблизости, не продумывать маршруты и прочие мелочи, которые бы были для них с Чонгуком полезны, а именно за работу. Почта, чтение писем от заказчиков, поставщиков, просмотр актуальных новостей по его специальности, приглашение на дизайнерскую выставку в сентябре, на которое нужно прислать подтверждение. Он даже не в курсе, что будет в сентябре. Раньше бы, скорее всего, сразу согласился, а сейчас перепроверяет календарь, глотая кофе, и оставляет письмо без ответа. Мельком просматривает несколько сообщений от партнёра. Занимает себя всем, чем придётся, лишь бы не думать. Получается плохо. На второй кружке кофе, однако, замечает, что давно пора включить свет, потому что город утопает в совсем поздних сумерках, и сквозь них всё тяжелее различать окружающую действительность. Совсем как и сам Тэхён по-прежнему утопает в своих сомнениях и никак не может выплыть и настроиться на что-то дельное. Сердце его уходит в пятки, а душа замирает, опускаясь куда-то в желудок, в тот момент, когда его почти одинокий мысленный вой на луну, которую он разглядывал, стоя на террасе заднего двора, прерывает сообщение от Чонгука. «Хён, мы же едем на море в выходной?» Этот вопрос значил для него намного больше, чем могло бы показаться со стороны. Ведь это означало, что Чонгук хочет его видеть. Хочет проводить с ним время. Вдвоём. Даже пусть пляж будет не безлюдный. Но не будет Юнги, посетителей ресторана, новенького помощника, обязанностей, от которых Чонгуку не стоит отвлекаться надолго. Будут только они. Тэхён не отвечает на его сообщение письменно. Впервые за время их удалённого общения он звонит Чонгуку. — Да, — тут же озвучивает. Очень уверенно и очень тепло. Его «да» обволакивает Чонгука, держащего свой телефон на том конце звонка, словно объятия. Он почти физически ощущает, пока сидит на своей постели, глядя на небо, как Тэхён прижимается грудью к его спине и обнимает, выдыхая ответ где-то на уровне его уха и порозовевших персиковых щёк. — Я хотел тебе сказать… — Чонгук, напротив, звучит неуверенно и тихо. Он вовсе не ожидал, что Тэхён решит ему перезвонить, а оттого решение о «признании» было принято им очень поспешно. Почти мгновенно. Он вдруг понял, что одного лишь вопроса о выходных чертовски мало. Его бы самого это не слишком устроило и, скорее всего, он бы подумал, что его жалеют. А он Тэхёна вовсе не жалеет. В отличие от самого себя. В этом-то он поднаторел за долгие годы. И он очень бы хотел объяснить, что именно творится в его душе, но совсем не умеет выражать подобное вслух. Тэхён сильнее сжимает телефон во вмиг повлажневшей ладони. Даже не знает, к чему стоит готовиться, но отчего-то настраивается на худшее. — Да? — Тэхён, я, — вновь делая паузу, Чонгук медленно вдыхает и выдыхает, пытаясь собраться с силами. Трясет его так сильно, что он не понимает, как ещё сидит на кровати, а не валяется на ней же в обмороке. Во рту предательски пересыхает, в отличие от ужасно влажных пальцев, с которых, по его ощущениям, влага скоро потечёт крупными каплями вдоль запястья. — Я не умею ничего, понимаешь? Нет, думаю нет, — тут же и отвечает за Тэхёна, пока тот, не переставая до боли сжимать телефон, усаживается на прохладный пол крошечной веранды, жалея, что совсем не курит, ведь сейчас, наверное, помогло бы. — Ну, то есть… Я умею готовить рамён и… — Чонгук прикрывает глаза, мысленно обзывая себя полнейшим кретином. Причём тут вообще рамён?! — Ты мне тоже! — практически выкрикивает в трубку, задыхаясь так, словно бежал марафон. Тэхён на том конце звонка кусает губы, пытаясь хоть немного сдержать улыбку, от которой, по ощущениям, вот-вот треснет лицо. Он почти готов ложиться на живот и бить ногами в воздухе. Приходится очень сильно сдерживаться. Тишина у обоих стоит оглушающая. Будто в вакуум засунули. Чонгук уже почти продырявил свои домашние штаны, пытаясь занять хоть чем-то свободную руку, и был готов биться лбом о подоконник, так удачно находящийся прямо перед ним. — Тебе сильно не понравится, если я обращусь к тебе — Чонгуки? Чонгука отпускает. Даже почти отступает противная тошнота, вызванная тревогой. Отпускает медленно, оставляя всё ещё дико бьющееся сердце и лёгкую головную боль. Оставляя на губах робкую улыбку, прикушенную передними зубами, задевающими крошечную родинку под ней. — Мне, наверное, понравится… — Так я назову? — М… — Чон-гу-ки… — Тэхён всё же укладывается спиной на прохладный камень веранды, глядя на звёздное небо и представляя, как Чонгук, вероятно, тоже сейчас на него смотрит. — Ну как? — Непривычно. Но у Чонгука по затылку бегут мурашки, и свободной рукой он нащупывает горящие щёки, пытаясь их хоть немного охладить, хотя попытки будут тщетны, ведь для этого как минимум придётся засунуть голову в холодильник — ладони тут не спасут. — Чонгуки… — Тэхён вновь повторяет. — А теперь? — В груди щекотно, — признаётся Чонгук. — Мне тоже. Спасибо, что сказал. — Чонгук на том конце мычит что-то неразборчивое. — Я понимаю…. Ну, я про рамён. Отчего-то хочется улыбаться в ответ на невероятно заразительную улыбку Тэхёна. Чонгук её слышит. И он понимает, что дело конечно вовсе не в его кулинарных способностях. — До завтра, Чонгуки. — До завтра, хён. Завершив разговор, Чонгук вновь медленно и тяжело выдыхает скопившееся в груди напряжение. Он никогда не думал, что в его жизни настанет подобный момент. Что появится вот такой вот Тэхён. Он не думал, что в принципе кто-то в ней появится. И оказался совершенно не готов к этому. Очень хочется расслабиться, скинуть с себя груз самокопания и удручающих мыслей по типу: «Как дальше? Что? К чему готовиться? Как скоро Тэхён пожалеет о том, что однажды зашёл в его ресторанчик?», но они то и дело вклиниваются, отпихивая непривычные радость, счастье и глупые мечты.              

***

       Несмотря ни на что, следующий день Чонгука проходит за активной работой. Клиентов стало намного больше благодаря постепенно улучшающейся погоде и редким дождям, но, несмотря на это, традицию ребята не нарушают — на двери предусмотрительно повешена табличка с укороченным графиком работы. Юнги с самого утра насел с вопросами о том, как прошла их вчерашняя поездка, и был Чонгуком аккуратно послан. Но такое развитие событий его не устроило. — Нормально, — буркнув в ответ, Чонгук продолжает нарезку овощей. — И всё? «Нормально», — пародирует ответ Чонгука, кривя губы и закатывая глаза. Чонгук делает вид, что его это не задевает, что, впрочем, так и есть, и продолжает отвлекать себя от мыслей о ночном звонке усиленной работой. Юнги, проходящий позади него и переносящий на нужный стол чистые протёртые тарелки, не оставляет его в покое. — Чонгук, как прошло твоё почти свидание с парнем, втюрившимся в тебя по самые, кхм, — он мельком смотрит на занимающихся своими делами посетителей, — помидоры? «Нормально», — вновь передразнивает Чонгука, сильнее коверкая слова. Тот в итоге не выдерживает, шумно кладя нож на разделочную доску и поднимая глаза на Юнги. Тот, однако, стоит, даже не дёрнувшись, подперев бока и выжидающее подняв одну бровь. — Ты не отстанешь? — Я же за тебя переживаю. — Тебе не кажется, что мне слишком много лет, чтобы настолько за меня переживать? Юнги складывает руки на груди, приподнимая плечи. — Нет. — А мне… — Извините! — один из посетителей, сидящий за стойкой обращает на себя их внимание. — Можно мне ещё одну порцию? С собой. — Да, конечно! — выкрикивают оба, возвращаясь к своей работе. — А по-моему, ты немного перегибаешь, — шипит Чонгук, резво подготавливая для мужчины порцию свежей лапши. — А по-моему, это ты воспринимаешь всё слишком близко к сердцу. — Юнги даже не смотрит на него, шипя ответ, пока достаёт из нижнего шкафа контейнер для еды. — Я же не спросил, переспали ли вы. — Со стороны Чонгука слышно, с какой скоростью и силой он начинает нарезать овощи. — Я просто переживаю за тебя. — Всё нормально, — чеканит в ответ, нарубая бедные овощи. Несколько следующих минут проходят в работе и молчании. Они завершают заказ, отдавая его посетителю, прибирают тарелки со стойки, прощаются с ещё несколькими гостями. Оставшись на некоторое время наедине, Юнги занимается протиранием столешницы и аккуратной расстановкой «потревоженных» предметов. — Мне с ним хорошо, — звучит со стороны Чонгука. Говорит он спокойно, но довольно тихо и неуверенно. — Я боюсь всего на свете. — Юнги, остановившись, просто смотрит на друга, не перебивая. — То есть… Да, я взрослый. Да, я интроверт и привык быть один. Я и был всё время один. Несмотря на это, я не такой невинный и так далее. Ну, мы всё же в двадцать первом веке живём. Но… — Он отворачивается, щурясь и вперившись невидящим взглядом в пробковую доску на одной из стен, где развешаны куча листов с рецептами, заметками, чеками и всякой ерундой. Там же висит их общая с Юнги фотография с открытия ресторанчика. — Несмотря на это… Я ничего не знаю. Понимаешь? И себя я тоже не знаю. — Кажется мне, что главное тут всё же то, что он хочет тебя узнать. А ты хочешь узнать его. — Чонгук пожимает плечами. — Не думаешь? — Да… Может, и так… — Он сегодня придёт? — Чонгук кивает, заливаясь лёгким румянцем. — Отлично! — Юнги хлопает в ладоши, забирая со столешницы полотенце, которым её протирал. — Спать будете раздельно. — И тычет им через стойку в Чонгука, которому только и остаётся, что вновь закатить глаза.              

***

Дом у Юнги оказывается небольшим и очень похожим на тот, что арендует Тэхён. Судя по всему, здесь большинство домов построены в более-менее одинаковом стиле: с собственным небольшим задним двором и верандой, местом для парковки автомобиля и обязательно каменным невысоким забором — тем самым, по которому гуляют местные коты. Он встречает Тэхёна так, будто тот, как и Чонгук, уже который год приходит на их вечер кино, выглядя совершенно расслабленным и спокойным. Правда осматривает с порога их двоих с таким видом, будто «всё-то он знает», только что не подмигнул загадочно. — А вы неплохо затарились, я смотрю. — С порога окидывает взглядом огромный пакет снеков и напитков в руках Тэхёна. — Как будто ты не рад. — Чонгук как раз подъезжает по специальному сходу к входной двери. Юнги оборудовал его для Чонгука, чтобы легче было попадать в дом. — Кто там жаловался, что у него нет волшебной пыльцы, чтобы наколдовать себе бесплатной еды и выпивки? — Не пыльцы, а магии. Пыльца какая волшебная, может, и найдётся у меня где-то. И Чонгук, и Тэхён разом окидывают его пристальными взглядами. — Ой, да ладно, — закатывая глаза, он поднимает ладони в сдающемся жесте, — уж и пошутить нельзя. Наверное, — бурчит себе под нос, поворачиваясь к ним спиной. — Проходите. Будьте как дома, бла-бла-бла. Ну, Чонгук и так всё знает. Тэхён пропускает вперёд Чонгука, а убедившись, что тот нормально проехал в прихожую, заходит и сам. — Ничего особенного, — Юнги кричит уже откуда-то с кухни, разбирая пакет. — Мы не королевских кровей, так что диван, телик, еда. Хорошая компания — само собой. — Тебе чем-то помочь? Первым делом Тэхён интересуется состоянием Чонгука, разворачиваясь к нему. — Не нужно. Тут уже всё подготовлено. Чонгук и правда уже давно привык быть не просто гостем в доме Юнги, поэтому для него здесь по максимуму созданы все условия. Убраны пороги, где-то нет ковров, у входной двери почти всегда наготове влажные и сухие салфетки и тряпки для того, чтобы можно было протереть колёса и подножки кресла. — Давай лучше я? — Не стоит, это не что-то особенное. — Тем более. Тэхён забирает у Чонгука тряпку и, присаживаясь перед ним на корточки, аккуратно протирает от уличной пыли и грязи кресло. Чонгук в этот момент, пытаясь скрыть неловкость, отворачивается в противоположную сторону и не замечает, как из-за кухонного проёма за ними двумя внимательно наблюдает их друг. Поначалу серьёзное выражение лица сменяется на довольную улыбку, когда он видит их неловкие попытки контактировать. Понимает, что эти глупыши просто как всегда боятся сделать что-то не то, хотя со стороны объективно видно, что вокруг них только летающих сердечек не хватает. Поездка до Юнги была и правда неловкой. После их обоюдного признания друг другу — особенно. По идее, ведь теперь нужно было делать какие-то новые шаги, но даже будучи к ним готовыми, оба не смогли избежать некоего ступора. В итоге, молча сошлись на том, чтобы просто не обсуждать эту тему, будто прочитав мысли друг друга и переводя разговор на предстоящий вечер, вопросы про прошедший день и закупку еды под просмотр кино. Хотя даже во время этих разговоров ощущалось некая недосказанность. — Чонгук, — Тэхён пытается поймать его взгляд, отложив на полки тряпочки. Чонгук не отвечает, от волнения сжимая в пальцах ткань брюк. — Ты на меня так и не посмотришь? Зрачки Чонгука предательски бегают по пространству, и он разворачивает голову к Тэхёну, гипнотизируя свои руки и Тэхёна — всё, что ниже головы. Прикусывает изнутри щёки, боясь сделать шаг и не зная, что вообще должен сделать. Одно дело ведь сказать что-то во время телефонного разговора, не видя собеседника и пока он тебя не видит. И совсем другое — разбирать последствия своих слов и решений вживую. Тэхён ему помогает, поднимая правую руку и зависая ладонью вверх над ногами Чонгука. Тому не требуется много времени для того, чтобы дать свою ладонь в ответ, ощутив при этом себя вместе со своими страхами в безопасности. «Дети», — думает Юнги, решая никак не комментировать ни эти неловкие ладони и поглаживания, ни трепетные улыбки друг другу, ни блеск в глазах Чонгука, который он видит даже из своего укрытия. Делая полтора шага назад в кухню, он сообщает им о том, что они засиделись у порога, громким хлопком дверцы холодильника и вопросами о том, выбрал ли кто-то, что они будут смотреть. Чонгуку, как обычно, выпадет право расположиться на широком, удобном диване в окружении подушек. Юнги по привычке садится в кресле сбоку от него, предварительно выложив на столик перед ними попкорн, чипсы, пиво и разномастные желейные мармеладки, которые Тэхён накупил, думая о том, что Чонгуку они могут понравиться. — Вы что делаете? Резонный вопрос Юнги звучит в тот момент, когда Тэхён садится практически впритык к Чонгуку, а следом берёт его ноги и аккуратно кладёт к себе на колени. Вообще, Чонгук бы ради такого выражения лица друга, наверное, даже бы готов прямо сейчас поцеловать Тэхёна. Хотя нет, это всё же уже слишком. Но эту крайнюю степень ошеломлённости он запомнит надолго. — Врач сказал, что Чонгуку нужно делать массаж. — Устраиваясь поудобнее, Тэхён не выглядит сколько-нибудь стеснённым таким пристальным вниманием и громким вопросом. — И, как я вижу, он следует наконец его рекомендациям? — с сарказмом уточняет Юнги, делая глоток пива. — Он — нет. Поэтому им следую я. Чонгук, на самом деле, не знает, нужно ли что делать в этот конкретный момент. Отталкивать Тэхёна ему совсем не хочется — его действия никак не помешают никому, потому что рекомендации рекомендациями, а если Тэхён не решит позволить себе нечто большее, а он в компании его друга ну точно не решит, то им ну вообще не о чем волноваться. Разве что сам Чонгук не начнёт представлять себе что-то. А он не начнёт, потому что боковым зрением наблюдает за палящим их другом, который своим присутствием уничтожает любой романтический или сексуальный контекст чего бы то ни было.               — Врач, не врач, а спать будете раздельно, — не церемонясь, осведомляет их Юнги, поднимаясь с кресла спустя три часа. — Спать? — Тэхён немного теряется после его слов. — Ну да. Ты, если хочешь, можешь ехать, но обычно Чонгук ночует у меня. Толку-то тащиться ночью домой, тем более после нескольких бутылок пива. Постель у меня нормальная… — Постель?! Юнги закатывает глаза, пока Тэхён переваривает их так называемые дружеские традиции. — Я обычно сплю на кровати, а Юнги стелет себе тут — на диване. — Чонгук вовремя спасает положение, внося уточнение, о котором его друг, конечно же, не упомянул. У Тэхёна немного отлегает. — А я… — А ты будешь спать на диване со мной, как я и сказал. Есть возражения? Возражений от Тэхёна Юнги не слышит. Да и какие они могут быть? На ночёвку в одной кровати с Чонгуком он пока точно не будет напрашиваться, даже пусть самую невинную. А оставлять его одного тоже как-то глупо, ведь он его привёз — это раз, два — он просто не хочет его оставлять. Это же и третье тоже. Ну да, конечно, они просто друзья, но ему будет спокойнее знать это, находясь за соседней стенкой. Пусть и в компании этого маленького пройдохи. — Что ж, раз возражений нет, — Юнги продолжает, — правило первое — не лапать меня. Правило второе, — он задумывается, отодвигая в сторону стол, чтобы Чонгуку было удобнее пересесть в кресло и они могли разобрать диван, — такое же, как и первое. — Очень смешно, — язвит Чонгук, усаживаясь в своё кресло. — Больно надо тебя лапать кому-то. — Может, и надо. Почему у тебя обо мне такое плохое мнение? То поцелуи, то теперь… — Я так и не понял, что за проблема с поцелуями, — Тэхён вклинивается в разговор, наклоняясь к уху Чонгука. — И при чём тут ты? — Забей. Чонгук поворачивается к нему и застывает, не ожидая, что тут же почти столкнётся с ним носами. В животе привычно каменеет от подобной близости. — Кхм, кхм… — Ты невыносим. — Чонгук отворачивается, сверкая наливающимся румянцем щеками и хмуро глядя на друга. — Как глава семейства я обязан контролировать… — Так, всё, я пошёл. Чонгук разворачивает кресло в сторону ванной комнаты, попутно захватывая принесённый с собой рюкзак со всеми необходимыми ему вещами и сменной одеждой, почти на сорок минут оставляя их одних. — Глава? — Поднимая бровь, Тэхён буравит Юнги взглядом. Тот лишь пожимает плечами. — Я просто привык о нём заботиться. Тэхён в общем-то понимает. Да уже давно понял. Ещё из рассказа самого Чонгука о том, как сложилась их дружба. Он немного завидует и ревнует. Не дружбе, конечно. Скорее тому, что у них так много прошлого вместе. Ему бы просто тоже очень хотелось иметь всё это с Чонгуком. Глупо, наверное, забегать так далеко вперёд или, скорее, мечтать о таком, ведь они, считай, просто влюблены, а из этого не всегда выходит что-то стоящее. Хоть он и искренне верит в их хороший финал. Точнее, хорошее общее будущее. Но всё же… Ну и ревнует немного. Может, и не немного. Может, ему не положено, да и глупо, ну и пусть так. Хорошо, что он достаточно взрослый для того, чтобы прожить эти несущественные эмоции в себе и не развить в какой-нибудь цирк. Пока Юнги готовит для них спальное место, застилая диван, доставая дополнительные подушки и, на всякий случай, одеяло, Тэхён осматривается в его доме. С порога как-то не сильно заинтересовался интерьером, а сейчас вот появилось время. Комнат здесь больше, чем у него, да и дом пусть и похож, но явно намного новее. Интерес приводит его в комнату, где обнаруживается компьютерный стол с самым разным незнакомым ему оборудованием и стойка с гитарой, усилителем и кучей проводов. — Вау. — Нравится? — Юнги бесшумно возникает за его спиной. — Выглядит…круто… Чонгук что-то говорил о том, что ты увлекался музыкой… — Да, было дело. — Тот улыбается, похлопывая Тэхёна по плечу и проходя на пару шагов в комнату. — А сейчас? — Сейчас по большей части для себя. Ну, и подрабатываю бывает. — Он кивает в сторону музыкального оборудования, стола с двумя мониторами и кучей незнакомых Тэхёну девайсов. — Фриланс. В основном, для души, если что-то зацепит или скучно. Так-то меня устраивает доход, да и занятость. Тэхён понимающе кивает, продолжая с интересом рассматривать комнату. — А ты, значит, дизайнер? Чонгук рассказывал. — Да, виновен. — И что планируешь делать? С работой. Тэхёну становится очевидно — Юнги совершенно точно намекает на их с Чонгуком симпатию и ранее сказанные слова о том, чтобы тот не играл с его чувствами. — Работать можно и удалённо. — Он смотрит на один из широких мониторов. — Ну, ты и сам в курсе. — В курсе. Что ж… Он не заканчивает предложение, слово раздумывая, стоит ли продолжать начатую тему и копнуть глубже, выудив от Тэхёна какие-нибудь признания и обещания, но понимает, что кем бы он там себя ни считал, да и пусть он близкий друг Чонгука, но настолько лезть в их личную жизнь будет уже перебором. — Одежда сменная нужна? — звучит вместо желанных вопросов. — Что? Тэхён, кажется, не ожидал такого резкого перехода на другую тему. — Ну, я так понял, что Чонгук не предупредил о том, что вечер с ночёвкой. А спать в уличной одежде — такое себе удовольствие. — Да. — Тэхён осматривает свои явно запылившиеся лёгкие штаны и футболку. — Кажется, было бы неплохо сменить одежду. — Пойдём, — зовёт Юнги, идя в сторону выхода, — найду тебе что-то.               Чонгук совершенно не знал, что застанет, когда вернётся из ванной комнаты, но совершенно точно не того, что эти двое будут спокойно стоять на кухне, прибираясь и заваривая кофе. А Тэхён ещё и окажется в одежде его друга. Этот вечер вообще прошёл настолько спокойно и по-родному, что действительно было ощущение, что для них троих это не впервые. Если не считать пары неуместных подколов Юнги и периодически сковывающего желания мозга Чонгука обдумать всё происходящее, сделав выводы не в свою пользу. Или если не считать сковывающей неловкости, словно они с Тэхёном парочка, сидящая на диване родителей и пытающаяся вести себя прилично, пока старшие увлечены каким-то модным ток-шоу, то всё было настолько хорошо, что он бы ни за что не поверил в то, что это происходит на самом деле. Что всё, что происходило последние недели — настоящее, а не плод его воображения. Возможно, просто очень крепкий и долгий сон, после которого он проснётся, не в силах пошевелить ни одной работающей частью тела, ведь грёзы были такими сильными, утягивающими на самое дно, и такими реальными, что спал, минимум, неделю без движения. — Всё нормально? Тэхён улыбается, первым обращая взгляд на Чонгука. Тот бы пожаловался на привычные повседневные проблемы, связанные с его состоянием, но совсем не хочет портить атмосферу. — Отлично. — О, ты переоделся в ванной? — Следом оборачивается Юнги. — Кофе будешь? Мы тут подумали, что нужно пригубить, чтобы спалось крепче. Чонгук зевает, расслабленно потягивается, не замечая, как лёгкая, довольно обтягивающая белая кофта задирается, оголяя его торс едва ли не до груди. — Нет, я что-то сильно устал. Наверное, лягу. Зато замечает Тэхён, не сводящий с него глаз. Чонгук выглядит очень сонным, домашним и мягким в этом комплекте, напоминающем пижаму. Со слегка влажными, взъерошенными волосами, в которые хочется запустить пальцы. И не при чужих, конечно, будет подумано, но это внезапное оголение заставило ладони Тэхёна почти зачесаться от желания провести ими по его бокам и животу, плавно переходя на спину и дальше… Тэхён зажмуривается. — Тэхён? — М? — И резко открывает глаза. — Я спрашиваю, не хочешь помочь Чонгуку устроиться? — со смешком в голосе переспрашивает Юнги, явно оказавшийся внимательнее друга. — А… Да! Да, конечно… — Тэхён отвечает, не задумываясь, тут же засобиравшись в сторону Чонгука. — Я и сам могу, с чего мне… — Чонгук замолкает, видя застывшего на полпути к нему Тэхёна. — То есть… Я… Я не то хотел сказать. — Мысленно он проклинает друга. — Если не хочешь, то всё нормально. — Нет! Я не… Я буду рад помощи. Он отворачивается, разворачивая кресло на выход с кухни и сыпя себе на голову проклятья. Впрочем, на голову Юнги он шлёт их куда больше. Только стоило подумать о том, как спокойно и хорошо прошёл вечер, как надо было так неловко вляпаться. И ведь он не имел в виду ничего плохого. Просто он и правда сам всегда укладывается. Что дома у себя, что тут. Они давно обозначили границы, и Юнги старается не нарушать их. По крайней мере, те, что касаются его физического состояния. Он поможет, а если правда надо — настоит, когда Чонгук упирается, хотя объективно ему требуется помощь, но всё равно старается не переступать черту и дать понять другу, что тот вполне самостоятельный и способен о себе позаботиться. Конечно, это нужно отчасти для того, чтобы Чонгук вновь не скатился на дно самобичевания. — Если тебе неудобно, то ничего страшного. Я правда могу оставить тебя самого. Тэхён заходит вслед за Чонгуком в хозяйскую спальню, отмечая довольно скромную, но стильную обстановку без каких-либо излишеств и большую кровать, на которой и сам был бы не против провести ночь. Они бы с Чонгуком тут вдвоём вполне поместились. — Извини, я правда не хотел быть грубым, — раздаётся ответ Чонгука. — Просто привык… Он останавливается возле кровати, привычным, отработанным до автоматизма движением ставя кресло на тормоз, но не спешит перебираться с него. — Чонгук? Голос Тэхёна звучит намного ближе нежели пару минут назад. Сердце Чонгука будто ухает куда-то в живот на несколько секунд, а по затылку проходит нервная дрожь, сменяющаяся оцепенением и тревогой. Не той, когда ты боишься человека или того, что он причинит тебе вред. Нет. Это что-то другое. Оцепенение ожидания, как если бы они остались совсем одни и проводили свою первую ночь вместе? Что-то такое? Возможно… Чонгуку незнакомо подобное, скажем прямо. — Чонгук, — Тэхён словно поникает, — если тебе неприятно рядом со мной или некомфортно после… — Он прикрывает глаза, выдыхая. — … После того, что я сказал, или, может быть, ты считаешь, что поторопился, то я пойму… Очень хочется дотронуться до него — протянуть руку, осторожно сжать плечо, погладить большим пальцем, разминая напряжённые мышцы. Тэхён прекрасно видит, как напряжён сейчас Чонгук. Ненавязчиво подобраться после к шее, аккуратно массируя заднюю часть. — Дело не в этом. — Тот прячет пальцы в натянутых на ладони рукавах пижамной кофты, норовя окончательно их растянуть. Он прерывается, при помощи рук пересаживается на кровать и неспешно разворачивается лицом к Тэхёну, за телом помогая себе руками переложить и ноги. — Ты не мог бы? — намекает на кресло. Хотя, в сущности, может сам прекрасно справиться с тем, чтобы отодвинуть его чуть в сторону, а то и вовсе оставить как есть, ведь утром придётся проделывать весь этот путь обратно. Тэхён понимает с полуслова, снимая кресло с тормоза и немного отодвигая вбок. Так, чтобы Чонгук, в случае чего, мог до него легко дотянуться. За каждым его действием тот наблюдает, восседая на кровати и никак не комментируя. — Мне не неприятно, — начинает, гипнотизируя спину Тэхёна, заканчивающего переставлять кресло, — мне страшно. — Тэхён оборачивается, выполнив просьбу Чонгука, успевает ухватить лишь отголосок его взгляда, потому как он тут же прячет глаза в растягиваемых рукавах и постельном белье, по-прежнему боясь смотреть прямо на Тэхёна во время своих откровений. Тэхён, впрочем, вовсе на этом не настаивает. — Понимаешь, я… Это глупо будет звучать, тем более от человека моего возраста… Я уже говорил, — слова по-прежнему даются с трудом. — Да, у меня есть ресторанчик, да, я могу почти с закрытыми глазами приготовить еду и… Я много умею — да. Но я совершенно не умею общаться с людьми и тем более заводить отношения. Я, — он хмурится, пытаясь подобрать правильные слова, — могу разобрать рецепт неизвестного мне блюда на составляющие и повторить его, но… Я совсем не знаю, что делать, — он осекается, — что делают в отношениях. То есть… Я, конечно, знаю, предполагаю, но… Голова совсем идёт кругом, и Чонгук теряет мысль, которую хотел донести. Совсем путается, боясь, что со стороны звучит как дурачок, пытаясь сравнить влюблённость и отношения с готовкой, а оттого в голове вместо мало-мальски понятных предложений словно тот самый рамён, в котором смешали все ингредиенты, и не разобрать, где что. Хаос в мыслях останавливается в тот момент, когда ладонь Тэхёна всё же оказывается на его плече, ненавязчиво сжимая, а сам Тэхён подходит вплотную к кровати. — Ты не должен мне ничего объяснять, Чонгук. То есть спасибо, что делаешь это. Только не извиняйся, пожалуйста, за подобное. — Он, как и хотел, неспешно поглаживает пальцами напряжённое плечо, не позволяя себе заходить дальше. — Мне кажется, ты пытаешься извиниться, но это не нужно, — голос у Тэхёна такой спокойный и умиротворённый. От него в груди медленно разливается приятное тепло. — Мне достаточно уже того, что ты не против и не отталкиваешь. — Я не хочу тебя отталкивать… И это почти правда. Почти, потому что мало ли, чего хочет сердце Чонгука. В голове его вечный хаос. Пусть ему хоть сто раз скажут, что с ним всё так. Он неосознанно будет продолжать сомневаться. — Спокойной ночи, Чонгуки. До этого момента Чонгук только слышал улыбку, игравшую на губах Тэхёна, но теперь ему достаётся ещё и их мягкое тепло, когда тот, решившись, склоняется и оставляет мимолётный поцелуй на его алой щеке. Тот едва ощутим и совсем далеко от губ, но обжигает лаской и нежностью так сильно, что Чонгуку всю ночь будет казаться, что на коже остался самый настоящий отпечаток от губ Тэхёна.                      — Кофе? Юнги, всё это время остававшийся на кухне, кивает на пустую чашку. — Да, спасибо. Кивнув, он неспешно наливает Тэхёну кофе и зовёт с собой на задний двор. Там у него стоит небольшой плетёный диванчик с несколькими подушками, специально приспособленный для вечеров с кружкой кофе и сигаретой. — Всё нормально? — Да. — Тэхён вглядывается в тёмное звёздное небо. — Думаю, да. Юнги скользит по нему взглядом, словно пытаясь считать нужную ему информацию по выражению лица, а после закуривает, отпивая свой уже наполовину остывший кофе. — Так у вас всё правда серьёзно? — Хотелось бы. — И ты готов к этому? — Почему нет? — Юнги пожимает плечами, откидываясь на спинку диванчика. — Главное, чтобы он был готов. Они оба замолкают на какое-то время, отдыхая и обдумывая каждый своё. Юнги пускает дым в небо, щурясь и рассматривая свой дворик, будто за день там что-то могло поменяться. Тэхён вертит в руках горячую кружку и, никак не начав пить, изучает пол. — Он боится. — Да я уже в курсе. — Нет, ты, может, и в курсе, только… Хм, это, наверное, неправильно о таком говорить. Он меня убьёт, если узнает. — Перестав опираться локтями о колени, Тэхён выпрямляет спину и поворачивается к Юнги, приготовившись внимательно слушать. Что же тот ему расскажет такого, чего он до сих пор не понял? — У него вообще нет опыта. Никакого. Я не удивлюсь, если он никогда ни с кем не целовался. Понимаешь? — Ну, я подозревал об этом. Он сказал, что ничего не знает. — Это хорошо, — Юнги кивает, вновь затягиваясь и отпивая кофе. — Тебе мой кофе не нравится? — кидает взгляд на нетронутую кружку в руках Тэхёна. — Чего не пьёшь? — Извини, задумался. — Это хорошо, что задумался. Блин, Тэхён, ты кажешься прям классным. Я всё понимаю. И то, что ты слышишь его и думаешь, что понимаешь. Но тебе реально придётся принять это и, блять, — он зажмуривается, понимая, что не дай бог Чонгук прознает об этом почти родительском контроле и разговоре, — учить его… Ну, он не совсем дерево. Ясен пень. — Так… Мне уже неловко. — Мне тоже, если честно. Ну ты понял… — Да, спасибо. — Тэхён улыбается, наконец отпивая из кружки и почти прячась за ней. Кофе оказывается и правда довольно неплохим. — Я что вообще ещё хотел сказать, — Юнги не унимается. — Чонгук на самом деле хочет всего этого. Я вообще уверен, что он тот ещё романтик, пусть и без опыта — все дела. В этом нет его вины. Он один не потому, что не хочет. Вот я, например, сознательно не хочу быть с кем-то. Мне жаль, что он столько времени себя ограничивает просто из-за страхов, но не думаю, что вправе настолько лезть. Тэхёну бы вставить пять копеек о том, что то, как Юнги ведёт себя с самого их знакомства, тоже можно было бы воспринять как «чересчур», но тот уже и сам это понял. На несколько мгновений их отвлекает шорох в дальних кустах дворика, но оба сходятся на том, что, скорее всего, опять бродят соседские коты и переживать не стоит. — Почему не хочешь? — Чего? Отношений? — Ну да. — Да блин… Мне в своё время хватило, если честно. Как-то с тех пор не тянет на что-то серьёзное. — Он пожимает плечами. — Мне вроде как неплохо и так. Работа, дом, музыка. Никто не обременяет. — Сильно обременяли? — Я вообще был женат, — признаётся Юнги. — Даже так? — Дааа, угораздило. Полтора года. — А… — То ли семейная жизнь совсем не моё, то ли человек не мой. Короче…разбежались и слава богу, я прям не жалею нисколько. Может, только о том времени, что потратил на это всё. О времени и нервах. — Дети? Юнги усмехается. — Кроме того, что сейчас спит за стенкой? — Тэхён непроизвольно повторяет его смешок. — Нет, пронесло. — Ясно. Они сидят молча ещё некоторое время, вдыхая свежий, даже прохладный ночной воздух, думают каждый о своём, допивая остывший кофе и постепенно нагоняя сон. Настолько неминуемый после нескольких дней путешествий, полных эмоций и работы, полной череды клиентов, что в итоге засыпают почти мгновенно. Повернувшись спинами друг к дружке. Юнги даже не язвит насчёт того, чтобы его не лапали. Тэхён об этом вовсе не вспоминает. Сквозь подступающую дрёму он вспоминает тепло чонгуковой щеки и то, как тот задержал дыхание на несколько секунд, пока Тэхён оставлял на ней первый поцелуй. Вспоминал и улыбался, не в силах совладать с бесконечной нежностью, которую этот человек вызывает в нём. Чонгук к тому времени уже давно спал, вдоволь натрогавшись горящей щеки и представляя, какие на вкус настоящие поцелуи Тэхёна. Ему всё казалось, что он слышит чужое бормотание, пусть он не мог разобрать ни единого слова. Оставалось надеяться, что Юнги не позволит себе лишнего и утром не придётся краснеть. Хотя…вспоминая пожелание спокойной ночи Тэхёна, краснеть он в любом случае будет. Куда же без этого?