Сезон дождей

      

«Fall in love with someone who sees the wars within you and not only chooses to stay, but chooses to stand by your side and help you fight them. Strive to find someone who cradles your dark, who embraces your light, someone who always wants to be your best when you yourself are not your best; someone who reminds you of every strong thing you are whenever you feel feeble.» — Bianca Sparacino

              — Я подумал, что здесь будет интересно, — произносит Тэхён, встав возле Чонгука после того, как помог ему заехать внутрь небольшой кофейни. — Не был уверен насчёт людей, но, — он медлит, оглядываясь на пустые столики, — видимо, сейчас все на работе. Тэхён, выбирая место, где они с Чонгуком могли бы посидеть, пытался подобрать что-то уютное, приятное и не слишком многолюдное. Хотя, как правило, именно такие места и становятся популярными и привлекают посетителей. Чонгук улыбается одним краешком губ, осматривая заведение, куда Тэхён привёз его сразу после больницы. Оказалось, что оно находилось всего в каких-то минутах десяти езды на автомобиле. Чонгук, к собственному удивлению, даже подумал, что могли бы бензин не тратить и «пройтись». — Ну, так… — Тэхён медлит, ожидания вердикта от Чонгука, по-прежнему стоя рядом и приветливо кивая головой парочке сотрудников, стоящих за прилавком. Чонгук удивился выбору парня уже в тот момент, когда они подходили к дверям заведения. Снаружи фасад кофейни был облицован светло-голубыми досками: белая дверь, оконные рамы, окантовка черепицы, крошечный палисадник возле одного из «окон» с таким же белым заборчиком и в довершение — маленький муми-тролль, нарисованный на небольшом рекламном стенде, где мелком были написаны некоторые позиции меню — всё это заставило Чонгука изумиться с первых секунд. Внутри их глазам предстала невероятно уютная обстановка: деревянные столики и стулья, мягкие диваны изумрудного цвета, светлые стены, украшенные рисунками с изображениями героев из сказки, книжные стеллажи и игрушки. Большие, мягкие муми-тролли и другие персонажи, чьих имён Чонгук не знал вовсе, восседали за каждым столиком и на каждом диванчике, чтобы составить компанию посетителям заведения. Здесь пахло завтраками, как бы странно ни звучало, отчего Чонгук даже начал чувствовать лёгкий голод. Пахло сладкими, он уверен, очень вкусными десертами и свежесваренным кофе, почему-то словно бы с солёной карамелью. Хотя, скорее всего, это лишь игра воображения. А может, и нет. Кто его знает, что они тут готовят. — Вау, — с губ Чонгука наконец срывается воодушевлённый выдох, пока сам он, не переставая, крутит головой, осматриваясь. — Нравится? Я боялся… — Очень нравится, — скромная, робкая улыбка трогает его губы. Непрошенное тепло вдруг обдаёт щёки при мысли о том, что Тэхён привёл его в подобное место. Это так похоже на свидание. На котором Чонгук не был ни разу в жизни. Но он почему-то абсолютно уверен, что в их случае это, скорее, свидание, а не обычное дружеское «выпьем кофе». — Фух, — Тэхён показательно облегчённо выдыхает. — Смотрел на все эти кофейни и не мог решить. Боялся, что тут будет много народу и тебе будет некомфортно, но фотографии были такие приятные, — он тараторит, и Чонгук, кажется, впервые за этот день замечает волнение в жестах и голосе Тэхёна. — Здесь хорошо, — он вновь улыбается Тэхёну, глядя снизу вверх и перебирая собственные пальцы, — хоть я и не знаю половину из этих героев. — Я тоже, вообще-то, — признаётся Тэхён, тут же неловко ероша волосы на затылке. — Сядем? Выбрав столик, Тэхён оставил Чонгука, уйдя за напитками. А Чонгук, так и не решившийся пересесть со своего кресла на диван, остался сидеть в компании огромного мягкого муми-тролля, восседавшего на соседнем стуле, и продолжил изучать заведение. Лёгкая паника охватила его спустя несколько секунд, как Тэхён его покинул, а оттого Чонгук всячески старался переключить своё внимание на что-то иное помимо собственных тяготящих эмоций. Чувство тревоги не что-то новое для него. Он свыкся с ним и сжился за долгие годы. Это, пожалуй, та часть его, которую он принял и просто проживал. В отличие от ног. Как бы Чонгук не вёл себя, инвалидность он не примет никогда. А тревога… Как там говорят? От неё не умирают? Хотя это, конечно, такой бред. Но он всё же говорит себе порой эти слова. Вдруг однажды они всё же окажут чудодейственный эффект? Возможно, не такой, как ладони и голос Тэхёна, отчего-то так ловко переключающие его внимание на себя. Но всё же… Прокрутив в памяти все события этого дня и то, сколько всего он уже успел пережить за эти часы, Чонгук решает попытаться забить на эмоции и постараться получать удовольствие. Даже выдохнул долго и шумно, словно «сдуваясь», пытался высвободить из себя весь этот груз тревожности. А потом, повинуясь внезапному, немного детскому порыву, он потянулся к той самой мягкой игрушке, восседавшей рядом и не спускавшей с него своих огромных светло-голубых глаз. Та оказалась мягкой и приятной на ощупь. Чонгук начал своё исследование с лапы, постепенно переходя всё выше и выше — до небольших остроконечных ушек. Как давно он не трогал мягкие игрушки? С детства, наверное. «Такой классный» — думал про себя Чонгук, забывая контролировать выражение лица, отчего на том расцветала неконтролируемая улыбка. Тэхён, наблюдавший за ним издалека, готов был в этот момент тайком фотографировать Чонгука на телефон. Чтобы навсегда запечатлеть в памяти и мире это крошечное «счастье». Однако не мог этого сделать, потому что в руках только-только оказался поднос с кофе и десертами, которые он назаказывал для них. Чонгук, краем глаза завидев, как Тэхён возвращается, тут же развернулся к нему, оставив мягкого зверя в покое. Поднос, заставленный, по ощущениям Чонгука, едва ли не половиной меню заведения, тут же поверг его в шок. И пока Тэхён ставил тот на стол, Чонгук уже тянулся за бумажником, чтобы вернуть Тэхёну часть потраченных денег. Но как только бумажник был выужен из кармана небольшого рюкзачка, что всё это время Чонгук носил с собой, Тэхён поверг его в новый этап неловкости, накрыв ладонь с зажатым в ней бумажником своей рукой. — Не нужно. — Он мягко давит на ладонь Чонгука, жестом и взглядом прося того убрать назад свои деньги. Это первый раз, когда Тэхён касается его с того момента перед больницей. Чонгук сглатывает сухость в горле, и ему кажется, что этот звук из его горла слышно на всю кофейню. Пальцы Тэхёна, обхватывающие его собственные, по-прежнему не кажутся чем-то инородным и неприятным. И по-прежнему вызывают лёгкое чувство искушающего напряжения в животе. Тэхён улыбается ему, усаживаясь напротив, и начинает расставлять с подноса всё, что принёс. А Чонгук отчего-то не сводит глаз с его ладоней. На этот раз, уже не будучи во власти паники, он заостряет своё внимание на Тэхёне. Не на себе. На самых маленьких и, казалось бы, незначительных деталях. На длинных, аккуратных пальцах со слегка выпирающими костяшками — оказывается, руки Тэхёна смотрятся красиво не только на руле автомобиля, но и, видимо, буквально на всём, чего он касается. Интересно, на ладонях Чонгука они смотрятся так же хорошо и гармонично? Эта мысль скручивающей желудок щекоткой проходится по его внутренностям. «Пальцы Тэхёна на его руках». На задворках сознания звучат фразы Юнги о том, что Тэхён красивый и Чонгук точно ему нравится. Чонгук никогда и не отрицал, что Тэхён очень видный и явно обращает на себя всеобщее внимание. И девушек за прилавком этой кофейни. И его — Чонгука, тоже. Он замечает крошечные тёмные волоски на смуглой, золотистой коже его тонких, почти изящных запястий. Не как у девушки, конечно. Но всё же… Почему-то тут же переводит взгляд на свои руки, мысленно сравнивая их с руками Тэхёна. Это сравнение не в чью-то пользу. Нет выигравших или проигравших. Он просто отчего-то подмечает их с Тэхёном разницу. Хотя раньше никогда за собой не замечал подобного рвения — изучать других людей. Да, Чонгук не стал настаивать на оплате. Мимолётная мысль о том, чтобы всё же настоять и всучить Тэхёну деньги, быстро исчезла из его головы. Не то чтобы ему было очень важно заплатить за себя. Просто он не привык быть кому-то должным. Особенно деньги. Он не любил это давящее чувство обязанности кому-то. Долгие годы он зависел от людей, и это чувство ело его изнутри. Хотелось перестать «быть». Уже хотя бы для того, что бы не быть кому-то обузой. Как он считал. Он не любит быть обязанным и чувствовать себя тем, кому нужна помощь. Но сейчас, здесь — с Тэхёном ему не хотелось начать выяснять, кто, кому, сколько должен и почему Тэхён обязан принять деньги. Чонгуку нравилась та лёгкость и «тишина» в их взаимодействии. Странные, несогласованные, неозвученные взаимоуступки, которыми обычно обмениваются парочки. Парочки. Нет, он, конечно, уступил не из-за этого. Хотя уже после в голове и промелькнула мысль, что теперь их встреча стала ещё больше походить на свидание. А ещё Чонгук подумал, что взамен может кормить Тэхёна бесплатно в своём кафе. Если тот когда-то ещё придёт к ним поесть. Не так. Когда он снова придёт к ним поесть. Спустя пару минут их столик оказывается заставлен несколькими видами десертов, парой сэндвичей и двумя большими стаканами кофе. Американо со льдом для Тэхёна и холодный латте для Чонгука — как заказывал. — Не стоило так тратиться… — Чонгук осматривает разложенное перед ними великолепие угощений. — Я не знал, что тебе точно понравится, поэтому… — Тэхён кривит губы в милой, извиняющейся ухмылке, окидывая взглядом набранные пирожные. Они все такие милые. Он в сериалах и аниме только и видел, как парочки кормят друг друга чем-то подобным. Хотя взял их вовсе не из-за этого. — Правда, тут кое-чего не хватает… — М? — И без того большие, сияющие глаза Чонгука округляются ещё сильнее, а брови удивлённо взмывают вверх. — Как это? Ещё что-то? — Нет. — Тэхён берёт трубочку и разрывает упаковку, после протягивая Чонгуку для его напитка. — Тут этого десерта не оказалось. Просто я очень хочу попробовать. Чонгук забирает трубочку, едва соприкасаясь своими пальцами с пальцами Тэхёна. — Спасибо… Кхм, так… — Он делает глоток живительного, невероятно вкусного и, что главное — прохладного латте, тут же от восторга прикрывая глаза, на что Тэхён обращает внимание и улыбается, довольный тем, что доволен Чонгук. — И что же это? — Мороженое. — Мороженое? Но… — Какигори . — Тэхён успевает открыть и себе трубочку, вставляет ту в стакан и, откинувшись на спинку стула, делает долгожданный глоток прохладного, горького кофе. — Вообще-то, у нас есть почти то же самое. — Патбинсу, — кивает Чонгук. — Да. Но ваши отличаются. — У нас это — настоящий лёд без молока. — Зато с кучей прочей вкусной фигни, — Тэхён кивает, широко улыбаясь и вспоминая изображения огромных пиал с горами ледовой стружки, политой и украшенной самыми разными топпингами. — Так, — он смотрит на еду, которой завалил их столик, — что ты выбираешь? У них, кстати, есть и еда. Хочешь? Там всякие рис, мясо, — перечисляет Тэхён, уставившись на мгновенно смутившегося Чонгука. — Булочка выглядит аппетитно. — Чонгук тянется к светло-коричневой пышной выпечке в форме муми-тролля. На ощупь она оказывается такой же мягкой и воздушной, как и на вид. — Она вроде сладкая. Я, если честно, не успел до конца разобрать, что там перевёл словарь, — смутившись, признаётся Тэхён. — Точно не хочешь нормальной еды? — М… — Чонгук крутит головой, откусывая булочку. — Тут еды столько, что ещё и Юнги может остаться. И Чонгук прав. Скорее всего, они и правда не съедят всё, что принёс Тэхён. Что ж, значит, достанется Юнги. Или им в дорогу. Всё же им ещё предстоит путь обратно. Телефон в кармане Чонгука вибрирует, оповещая о новом сообщении. Это оказывается тот самый вездесущий Юнги. Будто почувствовав, что его вспомнили, решил написать уже самому Чонгуку и спросить, всё ли в порядке. Тэхён Тэхёном, но всё же это Чонгука он знает почти десятилетие, а принца его прекрасного всего несколько дней. Даже справок никаких не наведёшь. Как умудрился доверить Чонгука ему — и сам не знает. Хотя и друг его уже давно не маленький. — Смотри-ка, он словно чувствует. Чонгук что-то печатает быстро, отвечая на сообщение, и убирает телефон обратно в карман. — Волнуется за тебя. — Иногда он ведёт себя как кретин, иногда — как-будто ему вовсе пофигу, что со мной. — Чонгук мнёт пальцами воздушную, похожую на нежный спонжик выпечку и, оторвав небольшой кусочек, отправляет его в рот. — А иногда как курица-наседка. Тэхён улыбается, делая новый глоток кофе. — Ты ему дорог, это заметно. — Да, наверное, — недолгая, немного саркастичная ухмылка трогает его губы. — Хотя непонятно, почему. Тэхён поднимает на Чонгука озадаченный взгляд. — Почему ты ничего не ешь? — вдруг заявляет Чонгук. — В смысле? Я… — И Тэхён теряется. — Я думал, тебе непонятно, почему твой друг так к тебе относится, а не… Чонгук в ответ на его слова вдруг тихо смеётся. Улыбка, осветившая его лицо, оказывается такой искренней, тёплой и яркой, что Тэхёну становится неловко и волнительно. Он чувствует себя глупо из-за своего каламбура, но и при этом очень радостно оттого, что это так развеселило Чонгука. — Так и было, — Чонгук кивает, продолжая широко улыбаться, но уже не оголяя зубы, словно пытается сдерживаться. А жаль. У него такие милые выступающие передние зубки, даже сейчас пытающиеся выглянуть из-под сложенных губ. — Просто потом сразу спросил про еду. Кушай. — Он кивает на еду на столе. Тэхён осматривает принесённые им самим пирожные и сэндвичи, словно размышляя о чём-то, а после неуверенно косится на свой живот, что не укрывается от внимания Чонгука. Тот едва сдерживает очередной рвущийся наружу смешок. — Ты не толстый, — всё же ярко улыбается, являя Тэхёну свои кроличьи зубки. — Нет? Щёки Тэхёна покрываются лёгким румянцем, слабо различимым из-за его смуглой, золотистой кожи. — Пф, — Чонгук всё-таки не сдерживается. — Вообще нисколько. — А, по-моему, я немного поднабрал за последнее время. Тэхён хмурится, силясь вспомнить, какими были цифры на весах год назад и как давно он вообще взвешивался. — Тогда зачем столько еды накупил? — Тебе. — Чтобы я поднабрал? Посмотри на эти щёки. — Он тычет правым указательным пальцем в щёку, которая из-за булочки, что он успел откусить секундами ранее, округлилась больше обычного. — Очень милые щёки, — бормочет Тэхён, всё же останавливая свой выбор на сэндвиче с индейкой, за которым только что не прячется после своего признания. Чонгук закатывает глаза. Юнги постоянно тычет пальцами в его щёки. И когда он был маленький, все так делали. И даже госпожа Като, как только общение между ними совсем потеплело, нет-нет, да и позволяла себе порой легонько потрепать Чонгука за его «персиковые щёчки». Но на госпожу он никогда не сердился. Хотя… На Тэхёна он сейчас тоже не сердится отчего-то. Даже наоборот — в груди тяжелеет и теплеет волнения. Кажется, что-то похожее испытывают, когда получают комплимент. — Как вы познакомились? — С Юнги? Тэхён кивает, откидываясь обратно на спинку стула. И пока Чонгук задумывается, роясь в своих воспоминаниях и соображая, что нужно и что не нужно рассказывать Тэхёну, тот любуется видом такого «мягкого», почти расслабившегося Чонгука, сидящего подле такого же мягкого, большого муми-тролля. И Тэхён мысленно делает на память себе фотографию. Подмывает спросить, не будет ли против Чонгук, если он сделает настоящее фото, но боится смутить его. И не хочет, чтобы Чонгук чувствовал неловкость от мыслей о том, как будет выглядеть на фотографии, да и для чего та вообще Тэхёну. Поэтому не спрашивает. — Вообще, это забавно немного. — Знакомство? — Угу, — Чонгук кивает. — Я вроде как поступал в университет. Ну и Юнги тоже. Я тогда… — Он замолкает, оборвав себя буквально на полуслове. Молчит какое-то время, задумавшись. Возвращается мысленно в то время, отчего в груди тяжелеет. — Было тяжело. В общем… Мне всё равно нужно было приехать в кампус и подписать документы. И там как раз оказался Юнги… Чонгук улыбается краешком губ. А потом рассказывает о том, каким потерянным тогда выглядел его друг. Это сейчас он позволяет себе всё на свете и даже выставить Чонгука из его собственной лапшичной. Но в тот год он только-только перебрался в Фукуоку и едва ли мог связать хоть пару фраз на японском. Ну и не понимал ничего, конечно. Чонгук оказался тем человеком, к кому Юнги не побоялся подойти. Чонгук считает, что это оттого, что он выглядел жалким и неопасным. Возможно, что Юнги услышал от него корейскую речь и подумал, что Чонгук не откажет в помощи. Чонгук совсем немного мрачнеет во время этих слов, и Тэхёну становится очень грустно от того, насколько тот себя принижает и недооценивает. — А может, он только притворялся таким, знаешь… Мрачным и нелюдимым, не знаю. Он не слишком тогда был расположен с кем-то знакомиться. Даже с этим «несчастным» Юнги, неспособным понять окружающих. А вот Юнги как раз-таки отчего-то прицепился к нему. И слышать не хотел, что Чонгук занят или ещё что. Чонгук, в общем-то, и не был занят. Он просто ничего не хотел в этой жизни. И учиться тоже. Ни учиться, ни знакомиться с кем бы то ни было. Ни жить. — Университет я этот бросил почти сразу же. — Он щурит глаза, останавливая взгляд на одной из стен, завешанных различными тематическими картинами. — Потом пошёл на онлайн-курсы. Намного позже. — А Юнги? — Юнги учился. — Чонгук пожимает плечами. — И не оставлял меня в покое. Юнги зацепился за него словно репей. Сначала писал в мессенджере, потом стал звать гулять. Спустя год своеобразного общения в одни ворота, когда Юнги так и не отстал от него, их летние прогулки стали для Чонгука чем-то исцеляющим. Ему впервые казалось, что он почти нормальный. И впервые за несколько лет он чувствовал себя обычным парнем, который проводит время с другом. Юнги вёл себя так, будто кресла Чонгука не существует. Он подначивал, обзывался, хоть и в шутку, трепал Чонгука по волосам и устраивал забеги «кто быстрее». Он прямо говорил Чонгуку о том, что тот придурок, когда он жаловался на свою инвалидность. А потом без слов толкал его кресло, везя Чонгука дальше по дорожкам или улицам — где они тогда гуляли. Он садился к нему на колени и приказывал вести себя до дома, потому что устал, чем почти всегда смешил Чонгука. Один раз тот позволил себе даже скинуть Юнги на землю. А потом громко смеялся, глядя на удивлённое лицо не ожидающего такой подставы друга. — Вы жили здесь? — Да, — Чонгук кивает. — Не в центре. Скорее, в пригороде. Госпожа Като с мужем и сейчас там живут. Я съехал от них, а Юнги остался тут доучиваться. — Но вы же сейчас вместе. — Я же говорю, — Чонгук кривит губы, — репейник. — Чонгук щурится. — Может, он считает себя мне должным чем-то или, не знаю… — Грустная, ломаная ухмылка отпечатывается на его лице. — Жалеет меня, может. — А тебя надо жалеть? Чонгук молчит, тихо выдыхая. Откладывает недоеденную булочку и перебирает пальцами трубочку в латте, размешивая успевший слегка подтаять лёд. — Все жалеют. — Но ведь главное, как ты реагируешь на это. И то, что сам чувствуешь. Если тебе это нужно, то это не всегда плохо. Ответом Тэхёну служит очередное молчание и задумчивость Чонгука, и он, понимая, что не хочет разрушать ту тонкую «идиллию», которая вроде как всё же возникла между ними, больше не допытывает его на эту тему. — Так почему Янагава? — спрашивает вместо этого. Чонгук складывает губы, по обыкновению поднимая плечи. — Тихо? — и непонятно, он спрашивает себя или Тэхёна. Будто бы сам не уверен, почему именно этот маленький городок он выбрал для жизни. — Не слишком далеко от столицы префектуры, но цена на аренду значительно ниже. Плюс — туристы. Городок маленький, но многие приезжают посмотреть на каналы и поесть местной еды. Как-то так и решил. — Понятно, — Тэхён кивает, пододвигая к Чонгуку один из двух сэндвичей. Чонгук сначала словно медлит, рассматривая его. Потом всё же пододвигает к себе тарелку и снимает верхний слой, изучая содержимое. — Индейка? — Тэхён кивает и показательно откусывает кусок от своего. На самом деле, сэндвич вкусный, и не нужно особо ничего выдумывать, чтобы приукрасить. — Так, — Чонгук тоже откусывает кусок своего, — ммм, правда, вкусно. — Он проглатывает окончания слов, пока жуёт еду. И именно сейчас вдруг понимает, что действительно голоден и мысленно даже благодарит Тэхёна за сэндвич. — Так почему Янагава? — возвращает Тэхёну его же вопрос. — Хм… — Тэхён ухмыляется, пытаясь дожевать еду. — Как это? — Он задумывается, пытаясь подобрать слова. — Лотерея? Или нет… Случай? Чонгук в ответ хмурит брови, совершенно не понимая, что хочет сказать Тэхён. Что сам не знает, почему вдруг приехал в его городок? Так же не бывает. Особенно, когда приезжаешь не из соседнего города или области. А аж из другой страны. — Не понимаю. — У семьи жены друга… — Бровь Чонгука медленно ползёт вверх, слушая эту почти тарабарщину. — Да, — Тэхён неловко улыбается, — звучит странно. — Не то слово. — В общем, знакомый сдавал дом в аренду. А я просто приехал отдохнуть, и мне не слишком было важно, где жить. — Япония — большая. Намного интереснее отдыхать ближе к большим городам. Больше развлечений, достопримечательностей — всякого такого. — Так ведь туда всегда можно доехать. И потом, я тоже не люблю толпу, — он улыбается уголком губ. Чонгук сначала смотрит на него озадаченно, но почти сразу понимает, что Тэхён не шутит. Тэхён вообще не похож на человека, который будет шутить над подобными вещами. Даже не шутить, а скорее, насмехаться. — Да? — Да, — он кивает. — И повёз меня сюда? — С тобой нестрашно, — вдруг выдаёт он, даря Чонгуку яркую улыбку в ответ на его вновь вздёрнутые от удивления брови. Чонгук «прячется» за своим стаканом с остатками латте, обдумывая своеобразное признание парня. — А кроме твоего городка… Ты бы хотел побывать ещё где-то? — Не знаю. — Чонгук опускает уголки губ на пару секунд и честно задумывается над вопросом Тэхёна. Он ведь и правда за все годы, что живёт здесь, можно сказать, что и не видел ничего. — Думаю, да. — А где? — Я, — он сводит брови к переносице, отчего его лицо приобретает по-детски непосредственное и милое выражение, — хм… Даже не знаю. Мне кажется, что я не задумывался никогда об этом. Я ведь не турист. — Он встречается взглядом с глазами Тэхёна. — И никакого плана у меня вроде как нет. Но, — он складывает губы, прикусывая их изнутри. — Но? — Это, может, глупо, но я бы хотел побывать на фестивале фейерверков. — Почему глупо? Чонгук пожимает плечами и бубнит через трубочку «не знаю», в ответ на которое Тэхён, конечно же, отвечает ему, что нет в этом ничего глупого. Он уверен, что это очень красиво и слышал про многочисленные фестивали, проводимые здесь. Чонгук, на самом деле, лукавит, говоря, что не знает, отчего это вроде как «глупо». Он не только ради красоты огоньков хотел бы побывать на фестивале фейерверков. Но и оттого, что много раз видел, как в аниме и дорамах парочки встречаются на подобных мероприятиях. Как правило, они всегда красиво наряжаются, признаются друг другу в любви и всё прочее. Там все счастливы, даже если до этого всё было плохо. Конечно, в реальной жизни так не бывает, но Чонгуку в глубине души хотелось бы почувствовать себя самым обычным парнем, который пошёл на фестиваль в красивой юкате, где обязательно получит поцелуй от любимого человека. И именно поэтому это глупо. Это всё похоже на юношеские, даже детские девичьи мечты. Счастье, что бывает лишь в сериалах, а в жизни уж точно не светит таким как он. Но Тэхёну об этом знать необязательно. — А я бы хотел поехать на море, — мечтательно произносит Тэхён, откидываясь на спинку кресла. — Ты можешь. — А ты бы хотел? — Я и море? — Да. Хочешь? — Боюсь, тебе придётся нести меня до него на руках, — иронично предполагает Чонгук, шумно хмыкая. — Не проблема, — лишь отмахивается Тэхён. И выглядит при этом так, будто это и правда для него ничего не стоит — понести Чонгука на руках на пляж. — Я же пошутил. — Тот вдруг тушуется. Словно бы отступает, поняв, что Тэхён абсолютно серьёзен и ему не страшны вот эти Чонгуковы «придётся нести меня на руках». Зато самому Чонгуку отчего-то страшно, что Тэхён это и правда сделает. — Так ты хочешь? На море. — Тэхён словно пропускает мимо ушей его слова и очевидную неуверенность, что сквозит во взгляде и интонации. Неловкость в очередной раз захватывает мысли и тело Чонгука, отчего он спасается, пряча взгляд на своих коленях, но всё же отвечает Тэхёну неуверенным движением плеч. Мол «не знаю» вместо произнесённого вслух: «Хочу вообще-то. Очень». — Я рад, что ты всё же стал обращаться ко мне на ты. — Тэхён не наседает больше на него. Он для себя уже давно сделал выводы, и Чонгуку вовсе необязательно отвечать на подобные вещи утвердительно. Хотя Тэхён рад, что не слышит от него категорических «нет». Перед тем как покинуть кофейню, Тэхён интересуется, как прошёл осмотр Чонгука. Очень ненавязчиво и словно бы невзначай. Будто этот вопрос из серии самых обычных и повседневных. Он не звучал как вопрос вежливости или как вопрос, который нужно задать просто потому что должен. Потому что так правильно. Он не звучал навязчиво, какими бывают вопросы Юнги или звонки тёти Чонгука. Но Чонгук, услышав его, почувствовал, что Тэхёну правда важно знать ответ. Что он не дежурный и не проходной. Тот вкрадчивый тон, с каким Тэхён задал его, словно боясь растревожить, наоборот, окутал Чонгука непривычной нежностью. И лёгкой тоской от осознания, что это так похоже на ту заботу, с которой к тебе относятся любимые, близкие люди. Не друзья, семья или коллеги. А кто-то, кто занимает в душе и сердце особое место. Даже если ты ещё не понял этого. «Нормально», сказанное Чонгуком в ответ, звучало дежурно и не удовлетворило любопытство парня. Но Тэхён не стал расспрашивать дальше. Ему хватило взгляда Чонгука, его улыбки и расслабленного поведения, пока они были в кофейне. Того, с каким аппетитом он ел, и даже того самого «нет, но я справлюсь», произнесённого только за сегодня уже дважды. И ещё того, что на предложение Тэхёна прогуляться где-то, сделанное сразу, как они вышли на улицу, Чонгук ответил согласием. И даже привычно волнительно сжал ткань своих штанов на коленях. Тэхён, кстати, за то недолгое время, что наблюдал за ним, кажется, стал различать, какие именно его жесты показывают тревогу и нежелание что-то делать, а какие — застенчивость и связанное с ней волнение. Даже если жесты эти практически идентичны.               Парк, куда они отправились, находился на пути их обратного маршрута. Его Тэхён тоже заприметил на карте, ещё пока сидел в клинике. Даже не надеялся, что удастся поехать. Он и на кафе-то не рассчитывал и не расстроился бы, если бы Чонгук попросил отвезти его домой. На этот раз Тэхёну пришлось самому справляться со складыванием кресла Чонгука и помощью ему. Что было вовсе необязательно, так как Чонгук, умеющий управлять собственным автомобилем, прекрасно справился бы и сам. Тем более, что размеры выбранной Тэхёном машины позволяли это сделать даже лучше, чем его собственной. И Чонгук даже предложил Тэхёну помощь, после того как пересел на пассажирское сиденье, на что тот лишь улыбнулся и резво сложил кресло, убрав его в просторный багажник. Зря он что ли машину выбирал такую вместительную? Парк оказался довольно большим, зелёным и тихим. Из-за большого количества деревьев создавалось впечатление, что, войдя на его территорию, они оказались где-то далеко за городом. Шум бурлящего делами города остался позади — за невысокими бетонными стенами, а перед ними простиралось множество тропинок, небольших каменных памятников архитектуры в виде статуэток каких-то божеств, по всей видимости, и небольших площадок для отдыха посетителей. Они молча и медленно двигались по небольшим, посыпанным измельчённым гравием дорожкам, рассматривая то тут, то там появляющиеся небольшие скульптуры из старого, покрытого мхом камня, что когда-то давно были возведены для владельцев парка, а теперь являются культурным наследием. — Может, я бы мог помочь? Тэхён нарушает тишину между ними, замечая, что Чонгуку не очень удобно передвигаться в кресле по дорожкам, и коря себя за то, что вообще привёз его в этот парк. Ему бы не хотелось, чтобы Чонгук чувствовал себя некомфортно или лишний раз думал о своих проблемах с ногами. Но, к сожалению, заприметив это место на карте, он лишь подумал о том, что тут будет уединённо и не так душно, как на городских улицах. Увидел озеро и красивый павильон возле него, но совершенно не подумал про не самые удобные тропинки. Не привык он, конечно, продумывать вот так наперёд абсолютно всё. — Да всё нормально… — Извини, я не… — Тэхён всё же внимательно наблюдает за тем, как Чонгук прокручивает колёса кресла. — Я идиот и не подумал. Чонгук ухмыляется, хоть и вовсе незлобно. — Всё нормально, — он делает небольшую паузу. А потом поднимает глаза на волнующегося Тэхёна. — Правда. Ему не очень удобно двигаться по неасфальтированным дорожкам, но и не настолько, чтобы Тэхён мучался угрызениями совести из-за выбора места прогулки. Тем более, что выглядит он сейчас так, словно ещё немного и, как и в случае с пляжем, предложит Чонгуку понести его на руках. Чонгук притормаживает, глядя на вырисовывающийся впереди пруд и что-то, похожее на традиционный павильон. Часть здания стоит на укреплённых колоннах, установленных в воде — похоже, там оборудован небольшой открытый балкон. Он вдыхает полной грудью воздух, что здесь совсем немного прохладнее и легче из-за окружающих их высоких деревьев. Но всё равно чувствует, что тот становится тяжелее и словно бы гуще. — Что это за парк? — Не знаю. — Тэхён осматривается вместе с ним. — Он был по пути. И на фото этот домик выглядел довольно симпатично. — Это не домик, — в голосе Чонгука звучит улыбка, отразившаяся на губах. — А что же? — Не знаю… На нос Чонгука падает первая, довольно крупная капля начинающегося дождя. — Кажется, всё же нам не слишком повезло, — констатирует Тэхён, чувствуя, как стремительно намокает футболка на его плечах, и думая о том, что он-то, может, и быстро добежит до машины. А вот Чонгук… — Давай я… — Он словно не уверен в предложении. — Давай, может, я тебя быстро довезу до машины? Промокнем, конечно, но… — Он скоро закончится, — уверенно отвечает Чонгук, двигаясь в сторону мостика к павильону. — Давай подождём там? Тэхён всё же хватается за ручки его кресла, настаивая на том, что так они доберутся быстрее и Чонгук не успеет сильно промокнуть. И Чонгук не сопротивляется. Хотя и не слишком любит, когда люди так делают. В такие моменты он чувствует себя ещё более беспомощным, чем есть на самом деле. Но с Тэхёном он об этом словно забывает. Как когда-то давно. В то первое лето, проведённое с Юнги. Тогда, правда, это всё было не с первого раза, и Чонгук был гораздо сильнее закрыт, чем сейчас. Но что-то похожее. Что-то очень похожее. Это неприятное желание, чтобы его не трогали, ещё фонит где-то далеко, отголосками. Но ему не хочется тут же выхватить себе управление креслом. И, получается, что своей жизнью. Кажется, только с Юнги и Тэхёном Чонгук отчего-то позволяет себе расслабиться на какое-то время. Позволяет им управлять. К моменту, как они оказываются под крышей павильона, дождь уже льёт стеной. Им остаётся лишь наблюдать за быстрыми, почти непрозрачными потоками воды, стоя возле традиционных деревянных раздвижных ставней, и радоваться, что они оказались поблизости от этого «укрытия». Тэхён отряхивается, уже даже не бурча ничего по поводу погоды. Хотя, может, они с Юнги бурчат только в лапшичной Чонгука? Чонгук, в отличие от него, забивает на воду в волосах и лишь смахивает несколько противных капель, что норовят скатиться ему с ручек на ноги или под бёдра. Пусть чувствительность у него нарушена, но в голове ему это неприятно. Несколько первых минут проходят в молчании. Тэхён переводит дыхание, осматриваясь, пока сам Чонгук просто остаётся сидеть возле одного из проёмов, проехав немного вперёд. Так, чтобы всё ещё находиться под крышей, защищающей их от дождя. Он всматривается в бьющие по поверхности пруда дождевые капли, распугивающие крупных карпов, водящихся здесь. Рассматривает старые, покрытые мхом серые скульптуры, похожие на огромные подсвечники, стоящие на противоположной стороне пруда. Из-за дождя воздух словно очистился. Стал таким лёгким, но при этом ароматным. Вокруг пахнет деревом, водой, летней свежестью. Сливами, запах которых, кажется, в июне стоит просто повсюду. Наравне с запахами уличной еды и ароматами, доносящимися из раскрытых дверей лапшичных. Чонгук прокручивает в голове события этого дня, проведённого вместе с Тэхёном. Время, по ощущениям стоящего рядом с ним молча Тэхёна, словно замерло, хотя если посмотреть на часы, то не прошло и десяти минут. Чонгуку сегодня было хорошо. День, который начался очень рано и ещё вовсе не закончен, принёс ему столько всего. Он и подумать не мог, что будет вот так. Что, думая отменить поездку вовсе и пойти работать, в итоге он окажется здесь вместе с Тэхёном. Человеком, которого знает всего несколько дней. Он бы не стал утверждать, что по ощущениям — всю жизнь. Но точно не против узнать его ближе. И на море бы он хотел поехать. И верит, что Тэхёну правда не составит труда тащить его на руках по пляжу. И эти картины, что рисуются в его воображении, не вызывают отторжения. Они вызывают ту самую щекотку на кончиках пальцев. Когда хочется и страшно. «Скорее всего, нет». «Всё зависит от тебя, Чонгук». «Всё зависит от тебя», — проговаривает он мысленно и беззвучно, едва шевеля губами. И продолжая смотреть перед собой. На пруд, на дождь и, неминуемо, на свои ноги. — Чонгук? — Мы попали в аварию, — звучит ни с того ни с сего. Голос Чонгука — такой медленный, тихий, спокойный. Словно звучащий из толщи воспоминаний. Из-под толщи той самой воды, что обрушилась на них с небес. Словно рассказ человека за кадром. Несмотря на ровный тон, Тэхён немного дёргается от внезапности ответа, которого не ждал. Чего угодно, наверное, он ожидал, кроме этих слов. Ему, конечно, была интересна причина инвалидности Чонгука. Но он планировал спросить об этом когда-нибудь после. Точно не сегодня. Это, вроде как… Это важно, но ведь не главное. — Тогда, кстати, тоже шёл дождь. — Чонгук улыбается себе под нос. Так вымученно. — Правда, не такой как сейчас. Машину, наверное, занесло… Или ту, что была перед нами. Я ничего не помню толком. Тэхёну неважно, какой дождь шёл. Это не облегчит его мысленное самокопание из-за воспоминаний о той «кочке» на дороге. Если бы он только знал. Быть может, ехал бы со скоростью километров тридцать в час. — Чонгук… — М? — Чонгук на него не смотрит, лишь выдыхает тяжелее, чем до этого. — Ты не спрашивал, я знаю… — И ты не обязан мне ничего рассказывать. — Нет. — Он пожимает плечами, сжимая ручки своего кресла. — Но мне вдруг показалось, что это нужно сделать. Там, кстати, в пруду должны быть карпы красные, — совершенно неуместное замечание срывается с его губ. — Ты любишь рыбу? Я не очень. Хотя у моей тёти есть родственники, которые держат ресторанчик, где подают сашими. — Сашими? — Да, — Чонгук кивает, крепче сжимая ручки кресла. — Госпожа Като, — он осекается, — то есть… Моя тётя… Моя тётя забрала меня сюда после аварии. Когда… После того, как не стало родителей. Точнее… В груди сердце отбивает бешеный ритм, норовя сломать рёбра к чертям. Или вовсе замереть, разорвавшись от напряжения. Чонгук не уверен, какая смерть была бы лучше. Первое, конечно, эпичнее. Ком — тяжёлый, давящий, так ненавистный им, которого поначалу не было, внезапно вновь давит на середину гортани, поднимаясь всё выше и выше. Хочется дышать. Очень быстро. До вздымающейся грудной клетки, до головокружения от гипервентиляции. И кусать губы. Чтобы не разрыдаться из-за нахлынувших эмоций, которых не ожидал вовсе. Да, никто не спрашивал. Он сам захотел рассказать. Этому случайному Тэхёну в его тихой, однообразной жизни. Может, его и надо пожалеть. Погладить по голове, обнять. Только не всем подряд. Нет, все подряд могут идти куда подальше. Не нужна ему мировая жалость. Он уже давно вырос. Выучился, «встал на ноги». Он взрослый, сильный, самостоятельный… — Чонгук? На его дрожащие, сцепленные в замок ледяные ладони ложатся тёплые, чуть влажные от волнения ладони Тэхёна. Он всё так же сидит возле него на корточках. Как и тогда. Словно их тела каким-то образом переместились в пространстве. И смотрит на Чонгука. С таким теплом и тихим принятием, которому не подобрать слова. Чонгук не знает, что это за взгляд. На него так никогда не смотрели. Он не отталкивает ладони Тэхёна. Копошится своими, едва-едва. Словно пристраивается удобнее. Изучает трещинки и сухую кожу на чужих костяшках. — М? — Поехали на море? Чонгук улыбается, не раскрывая губ. — Поехали, — отвечает тихо, даже не задумываясь. — Только попозже, ладно? — Когда дожди кончатся. — Да… «Когда кончатся дожди». «Я буду приходить и забирать тебя с собой».               Вечером, оказавшись один в своём доме, Чонгук привычными движениями ставит кресло на тормоз, достаёт заготовленную заранее тряпочку и протирает колёса кресла. После — меняет свои кроссовки на домашние тапки, аккуратно ставя те на обувную подставку, и проезжает сразу в ванную комнату. Здесь тихо, как и во всём остальном доме. Его никто не встречает, не спрашивает как дела. Не обнимает и не забирает из рук вещи. Впрочем, у него с собой лишь тот самый небольшой рюкзачок, который он таскал с с самого утра и которым ни разу не воспользовался по назначению. Бумажник не считается. Чонгук достаёт оттуда пакет с катетером и долго смотрит на эти незатейливые, ненавистные приспособления. Как сказала доктор — проблем у него почти нет. Почти. Он тяжело выдыхает, вспоминая проведённый день и все дни до этого. Было хорошо. Сегодня. Но теперь, глядя на себя в зеркало, глядя на чёртово кресло, катетер, отчего-то всё хорошее, что произошло за день, меркнет. В конце концов, он снова оказался наедине с собой. Он очень устал. Так устал.              

Flashback

— Эй, Чонгук! — звонок в его доме не умолкает уже минут десять. — Я знаю, что ты дома! Если не откроешь, я выбью твою дверь! Слышишь?! — Юнги кричит и колотит в его дверь, не унимаясь. — Чонгук! Я сейчас полицию вызову! Если твои соседи ещё из-за меня не вызвали, — тут же бурчит себе под нос. Однако за дверью дома Чонгука по-прежнему не слышно ни шороха. — Отлично! Отлично! Тогда я буду сидеть здесь! Прям на твоём холодном крыльце! И умру тут от голода и обезвоживания! Он достаёт пачку сигарет из кармана, опускается на грязный порог дома Чонгука и тут же закуривает. Глубокая затяжка противно, почти до кашля встаёт в лёгких. Он замечает несобранные газеты, валяющиеся кое-как возле порога и отчего-то начинает складывать их в аккуратную стопку. Может, чтобы занять трясущиеся от волнения руки. Сообщение с кодом пароля от двери приходит на третьей газете. Первый ответ от Чонгука за три недели. Юнги сразу же подскакивает, набирает код и проходит в дом, даже не удосужившись выкинуть сигарету. Ему сейчас нет дела ни до чего, кроме Чонгука. В доме друга тяжёлый, спёртый воздух — все окна заперты. Пол завален брошенными вещами и одеждой. Кухня, мимо которой он быстро прошёл, выглядит самой прибранной частью дома. Но только оттого, что, судя по всему, никто ничего давно тут не готовил и не ел. Чонгука он находит в его комнате, лежащим на кровати и смотрящим в противоположную от входа сторону. Там окно, выходящее на заросший сад и соседский бетонный забор. Даже издалека Чонгук выглядит худым и истощённым. Кожа на руках и видимой части лица даже не бледная, а серая. Он словно полуживой. Вся комната так же, как и остальной дом завалена раскиданной по полу одеждой и предметами гигиены, которыми Чонгук, судя по всему, перестал пользоваться. Как только перестал есть и пить. — Ты бы хоть сигарету потушил. — Звуки, срывающиеся с губ Чонгука, по-прежнему не поворачивающегося к другу, хриплые и тихие. — Знаешь, умереть от голода и обезвоживания — не самая лёгкая и приятная смерть. Юнги подходит к нему ближе, стараясь не наступить грязными ботинками на одежду. Отодвигает кресло, которое стояло между кроватью и дверным проёмом. — В следующий раз попробую что-то быстрее. — Идиот. — Ты приехал сюда из самой Фукуоки, чтобы сказать мне это? Мог написать. — Я писал, но ты игнорируешь. — Дашь сигарету? — А ты посмотришь на меня? Чонгук очень медленно поворачивает к нему своё лицо. Так медленно, что Юнги становится понятно, что ему попросту тяжело это делать. Лицо у друга осунувшееся, под глазами залегли синяки, губы все потрескались и пересохли. В глазах Юнги отражается страх и боль за Чонгука. — Зачем? — Я устал… — Всё ведь было нормально, Чонгук. Зачем? — Никогда не было нормально, — сухо шепчет Гук, прежде чем закрыть глаза и услышать крики Юнги, пытающегося привести его в чувство.       

End of flashback

***

       — Ну, что? Голос друга звучит буднично, но Чонгук без труда различает оттенок волнения. Он удобнее устраивается на подушках, что разложил себе на кровати, ерошит ещё слегка влажные после душа волосы и, окинув взглядом комнату, выключает при помощи пульта управления весь свет, откладывая тот на столик неподалёку. — Всё как всегда. — Точно? — Да, — он ухмыляется. — Не веришь? Дать номер терапевта? — А он у меня есть, — спокойно отвечает Юнги, и после Чонгук слышит щелчок зажигалки. — Я даже не удивлён. — А остальное? — Остальное? — Ты знаешь, о чём я. — Юнги затягивается, закрывая за собой раздвижную дверь, ведущую из его гостиной в крошечный садик и, пройдя пару шагов, усаживается на плед, брошенный прямо на бетонный пол небольшой террасы. — Юнги… — голос Чонгука звучит задумчиво и немного неуверенно. — Что? — Кажется, ты был прав. — Да? — Юнги делает новую затяжку, поднимая голову и разглядывая красивую, яркую луну. В кои-то веки не идёт дождь. Хотя даже сейчас стоит неприятная духота. — В чём? — Кажется, он мне правда нравится. На губах Юнги появляется ухмылка. — Луну видел? — Что? — растерянно спрашивает Чонгук. — Луну. Вновь услышав то же самое, Чонгук приподнимается с подушек и с некоторыми усилиями подлезает ближе к окну возле своей кровати, заглядывая на небо. — Мне страшно. — Почему? — Не знаю, — Чонгук замолкает, уставившись на маленькую пластиковую фигурку Хэллоу-китти, стоящую на подоконнике. — Я не знаю, что мне делать… — Жить, Гук. — Юнги улыбается, поглаживая подошедшего к нему соседского кота. — Жить.