Сезон дождей

Чонгук хватается за ручку над своим окном в тот момент, как машину чуть потряхивает на дороге, тут же переводя взгляд на сидящего за рулём Тэхёна. — Всё нормально? Извини, не заметил неровность, — в тоне Тэхёна слышно беспокойство. Он на несколько секунд поворачивается, чтобы посмотреть на Чонгука и оценить его состояние. Чонгук кивает ему в ответ и, убедившись, что он и правда выглядит совершенно обычно, Тэхён возвращает взгляд обратно на дорогу. Несмотря на тревогу в голосе, Тэхён кажется, на удивление, довольно расслабленным. Особенно для человека, ведущего машину в другой стране, ещё и с левосторонним движением. Чонгук отпускает ручку над дверью и вновь закапывается в свои мысли. Может, это не совсем нормально, но после аварии он не боялся ездить в машинах. Наверное, поначалу ему было просто не до того, так как голова была занята совершенно иными проблемами, желаниями и эмоциями. А может, всё дело в том, что во время самой аварии он толком-то и не успел ничего осознать. Он помнит громкий шум и крик матери. Боль пришла уже после. Страх? Он был так увлечён этой чёртовой игрой и обидой на родителей, из-за которых не смог пригласить девочку в кино, что не успел почувствовать что-то иное, кроме странного удивления. Что-то похожее на то, когда неожиданно поскальзываешься на льду и летишь на асфальт, будучи уверенным до этого, что спокойно пройдёшь этот отрезок дороги. Он молчит, уже где-то в третий раз за время в пути возвращаясь к вопросу о том, как вообще так случилось, что они оказались вдвоём с Тэхёном в этой машине. И как так вышло, что именно Тэхён везёт Чонгука не куда бы то ни было, а на тот самый осмотр в больницу. Куда Чонгук и вовсе не собирался ехать. Мысленно он отматывает время примерно на полчаса назад, когда, отсмеявшись и перебросившись парой незначительных слов друг с другом, Тэхён вдруг сказал, что мог бы отвезти Чонгука в больницу. Чонгук, бросив на Тэхёна неуверенный взгляд, уже было открыл рот, чтобы отказаться, но Юнги, этот вездесущий Юнги, успел дать согласие за него. И почему-то Чонгук не стал отпираться. Он всё пытается понять, почему. Но в голову не идёт ни одной мысли. При воспоминании об их общей с Тэхёном неловкости, когда тот пытался помочь ему усесться в машину, щёки покрываются румянцем, и Чонгук на пару секунд отворачивается «посмотреть в окно». В итоге Тэхён предоставил первенство в этом вопросе им с Юнги, который помогал ему, показывая, как сложить кресло Чонгука и как потом его разложить. Кресло, кстати, к удивлению Чонгука, без труда влезло в багажник машины Тэхёна. Странно, но в тот момент он даже не удивился, откуда вдруг у Тэхёна взялась машина и почему он приехал на ней. Ведь до этого всё время ходил к ним пешком. То есть он, конечно, вполне допускает тот вариант, что Тэхён арендовал машину, чтобы и правда куда-то отправиться. Просто как так странно совпало, что именно в этот день и время он приехал к ним? Несколько минут спустя, когда однообразный пейзаж за окном ему надоедает, а желание посмотреть на Тэхёна пересиливает смущение, он всё же поддаётся и вновь поворачивает голову, изучая профиль Тэхёна. Тот выглядит очень сосредоточенным на дороге и навигаторе. Такой серьёзный, но при этом не выглядит загруженным. Это странно притягивает. Неочевидная сила мужчины. Он ведь едет по неизвестной дороге, в чужой для себя машине и стране, слушая слегка корявый корейский перевод на навигаторе. Но даже если и волнуется, то Чонгук этого не замечает. По крайней мере, сейчас. Зато он замечает, как тёплый летний ветер, врываясь в опущенное окно, треплет русые волосы Тэхёна. У Чонгука собственный цвет на несколько тонов темнее, и они не вьются такими аккуратными локонами. Ещё ему определённо нравится наблюдать за тем, как уверенно лежат на руле длинные пальцы Тэхёна. И как тот свободной рукой неосознанно касается ими подбородка и губ, будто задумавшись о чём-то. Чонгук вспоминает, как Юнги, стоя возле лапшичной, объяснял Тэхёну, что с Чонгуком всё нормально и ему просто нужно на очередной осмотр. И то, как Тэхён внимательно слушал его друга, поглядывая на самого Чонгука, уже сидевшего на пассажирском сиденье автомобиля. Это всё настолько странно, что до сих пор не укладывается в его голове. Он ведь совершенно не знает этого Тэхёна. Как он мог просто так сесть в эту машину и уехать с ним? Вдруг он псих какой, который только притворяется нормальным? — Так… Чонгук всё это время, словно загипнотизированный, не отрывавший взгляда от его изящных пальцев, поглаживающих полную нижнюю губу, всё же поднимает глаза чуть выше. Слава богу, Тэхён на него не смотрит; было бы очень неудобно, пойми он, что Чонгук пялился. «Да нет, не похож тот на психа…» — М? — звучит он всё же так, будто пойман с поличным. — Значит, ты тут всё знаешь? — В каком смысле? — Он слегка хмурится, не сразу понимая, о чём говорит Тэхён. — Ну, твой друг сказал вчера, что ты — лучшая компания для путешествий. — А, это… — Чонгук ухмыляется краешком губ, качая головой. — На самом деле, я — худшая компания. — Почему? — Тэхён поворачивается к нему, кидая быстрый взгляд и после вновь возвращаясь к дороге. Чонгуку на удивление спокойно ехать с ним в машине. Несмотря на ту кочку или что там было? Ему нравится то, как Тэхён ведёт машину, и даже неловкость, что часто возникает в его присутствии, не вызывает желания перестать общаться. Она словно искорки на кончиках пальцев. Словно маленькая щекотка, которая смущает, но вместе с тем вызывает улыбку. И шкодливое желание продолжать. Тэхён вызывает у него улыбку на губах, тепло в груди и искорки на подушечках пальцев. Чонгук даже пару раз сжимает и разжимает их, будто сбрасывая щекочущее напряжение. — Потому что, на самом деле, я вообще ничего здесь не знаю. По крайней мере, не воочию. — Как? — Ну так. — Он пожимает плечами, отворачиваясь от Тэхёна и хватаясь за ткань серых штанов на коленях. — Я не то чтобы активный путешественник. — Тогда почему твой друг так сказал? — Тэхён этот жест замечает боковым зрением, но никак не акцентирует на нём внимание. — Потому что это Юнги. — Тэхён слышит, как Чонгук прыскает себе под нос, и знает, что сейчас тот ухмыляется. Мол: «Ну это же Юнги, чего ещё от него ждать». А потом они оба замолкают на какое-то время. Чонгук как будто бы вновь изучает проносящийся пейзаж за окном. Тэхён же успевает кинуть взгляд на его тёмную макушку. Тут же в памяти всплывает запах Чонгука. Интересно, это запах геля для душа, шампуня или Чонгук так пахнет сам по себе? Такое глупое предположение, но почему бы и нет. Как и Чонгук, он молчит, увлечённый не только мыслями об этом волнующем парне, но и дорогой. Тэхён довольно неплохо водит, но волнение из-за незнакомой местности, знаков и прочего всё же присутствует. А ещё из-за Чонгука. Его не покидает ощущение, что он везёт что-то важное. Конечно же, это «что-то» — и есть Чонгук. И вроде бы обычное дело — ехать с кем-то в машине, даже вспомнить моменты, когда он возил кого-то из друзей. Но почему-то именно с этим человеком вдруг появилось ощущение, а может, скорее, желание «оберегать». Он не до конца пока способен объяснить себе это. Да и, наверное, ему это и не нужно. Он просто чувствует. А всё остальное… Так ли важно, почему и как? Время в поездке бежит неспешно, но совершенно не ощущается тягучим и бесконечным, какой бывает липкая капля мёда, что никак не упадёт с ложки. Молчание, нарушаемое звуком дороги, шумом двигателя и редкими проезжающими мимо них автомобилями, кажется уютным и неожиданно комфортным для них обоих. Из открытых окон их кожу обласкивает тёплый, немного посвежевший ветер — даже дождь успокоился. Словно в очередной раз погода выполнила свою маленькую миссию — чуть ближе свести этих двоих. — А… Откуда у тебя машина? — Чонгук внезапно подаёт голос. — Арендовал вчера. — И приехал сразу к лапшичной на ней? Куда-то собирался? — Ну да, — звучит уверенно. — Я же пригласил тебя выпить кофе. Подумал, что машина может пригодиться… — Ты, наверное, не ожидал, что поездка «выпить кофе» окажется такой далёкой? — Чонгук его подначивает. — Я не против в общем-то. Всегда мечтал попутешествовать на машине. — Но, наверное, эти мечты не включали поездку с инвалидом в больницу? — Почему ты так думаешь? — Брови Чонгука на этом вопросе озадаченно взмывают вверх. — Вдруг мои мечты очень специфические? — То есть ты извращенец? — Почему сразу извращенец? — Тэхён улыбается. Практически смеётся в ответ на «извращенца». — Потому что никто не согласится променять нормальный отдых на то, чтобы носиться с инвалидом. Тэхён пожимает плечами, по-прежнему не отрывая глаз от дороги. — Мне нормально, — отвечает он уверенно и так легко, будто и правда «нормально». А потом, спустя несколько секунд, ещё более уверенно добавляет: — Даже очень. — Ты странный. — Ты тоже. — Нет. — Да, — Тэхён упорствует в ответ. — Почему ты не хотел ехать? Навигатор в этот момент показывает всего тридцать пять минут до место назначения. Тэхён и правда замечает увеличившуюся плотность застройки, понимая, что они уже точно где-то в пригороде Фукуоки. Судя по карте, больница, в которую они едут, находится не слишком близко к центру города. Тэхён мысленно выдыхает, осознавая, что по самой Фукуоке ехать ему тревожнее, нежели по загородным трассам. А ещё Тэхён успевает заметить, как Чонгук хмурится и даже как-то мрачнеет. Как он вновь начинает теребить пальцами ткань штанов на своих коленях, а после переходит и на ремень безопасности, кусая нижнюю губу и скрывая глаза за упавшей чёлкой. — Не хочешь не… — Я просто, — Чонгук его практически сразу перебивает, тяжело вздыхая, — я не знаю, я… Я не люблю большие и шумные города. — Тэхён кивает, мысленно соглашаясь с нелюбовью Чонгука к толпе. И, как ему кажется, полностью понимая его. — Не хочу, чтобы все эти люди смотрели на меня и думали, что… — Он замолкает, кривя рот и обрывисто выдыхая. Отворачивает лицо к окну, вероятно, чтобы Тэхён не видел его волнения. Ладони Чонгука потеют, а в груди нарастает тот самый тяжёлый и неприятный ком, что часто предшествует панической атаке. Он делает вдох, после выдыхая как-то совсем тяжело. — Я не, — голос его звучит так, будто каждое слово даётся ему с огромным трудом, — не хочу, чтобы они смотрели… Они всегда смотрят. Особенно дети… — Они, возможно, смотрят просто так, вовсе и не думая ничего. А дети… им просто… — Интересно, я знаю. Но это самое ужасное. — Почему? — Потому что они тычут пальцами чаще других. Даже если не имеют ввиду ничего плохого, они начинают дёргать родителей и спрашивать и… Чонгук осекается и совсем замолкает. Он тоже уже какое-то время как заметил плотную застройку, всё чаще мелькающие высотки, бесконечные рекламные вывески и увеличивающееся количество людей на улицах. И от осознания, что они уже «вот-вот», давление в груди нарастает сильнее, а пульс, пульс всё чаще и ощутимее бьётся где-то в шее. Некуда деть руки, не за что схватиться, кроме ремня безопасности и собственной одежды. Он думает обо всей этой толпе людей. Как на него будут смотреть, когда он вылезет из машины и вновь упакуется в чёртово кресло. Сейчас, пока сидит внутри, он ещё может сойти за самого обычного человека. Внезапно его влажная, почти трясущаяся ладонь оказывается в большой и тёплой ладони Тэхёна. Внутри всё словно замирает на мгновение от неожиданности. Даже противный давящий ком в груди застывает где-то на полпути к горлу. Чонгук ошеломлённо поворачивается к Тэхёну, чтобы убедиться, что ему не кажется. Ему и правда не кажется. — Всё будет хорошо, — голос Тэхёна звучит так спокойно и ласково, что Чонгук на несколько секунд и правда начинает в это верить. По его затылку и шее проходит волна расслабления, и в теле чувствуется лёгкая слабость. — Я буду рядом каждый раз, когда тебе понадобится. В голове Чонгука отчётливо звучит «почему?». Он правда не понимает. Почему Тэхён везёт его? Почему так добр? Почему это всё настолько по-настоящему и не наигранно? Почему Чонгуку хочется ему верить? И почему его ладонь словно подорожник, что прикладывают к больному месту — «лечит». Но вслух он ничего не говорит. Зато внезапно решается ответить на прикосновение Тэхёна и сжать его ладонь в ответ. Очень несмело и боясь, что тому может быть неприятно ощущение его влажной руки. Но Тэхён, этого как будто бы не замечая — ни его волнения, ни влажной ладони — просовывает свои пальцы между пальцев Чонгука и почти сразу начинает поглаживать большим его ладонь. Чонгука этот жест совершенно не успокаивает, хоть и даёт отдохнуть от накатившей паники из-за «выхода в люди». Преимущественно тем, что теперь он пытается совладать с выпрыгивающим из груди от волнения сердцем и вновь медленно нарастающей тяжестью в нижней части живота. А сделать это сложно. Особенно оттого, что каждый раз, когда Тэхён проезжается слегка шероховатой подушечкой большого пальца по мягкому бугорку его ладони, слегка задевая нежную кожу запястья, Чонгука едва ли не подбрасывает на месте. Словно в эти моменты тысячи маленьких разрядов со скоростью света устремляются от его ладони куда-то ниже пупка. И это невероятно волнует. До того, что хочется свести ноги из-за возникающего непривычного напряжения. Чонгук часто касается собственных ладоней и запястий. Но никогда не замечал, чтобы это вызывало в его теле подобные реакции. Кажется, даже крошечные волоски на затылке встают дыбом в ответ на лёгкие поглаживания. И самое почему-то сейчас обескураживающее то, что это новое, непривычное и очень смущающее ощущение Чонгуку, похоже, нравится. Он сам себе не готов объяснять это как-либо, а возможно, даже не готов пока признаваться. Но… Но Тэхён этот, невзначай и вроде бы даже совершенно не подразумевая ничего такого, поднимает в его теле и голове просто бурю эмоций. Обдумывая и мысленно мусоля все ощущения, что он испытывает, Чонгук понимает, что его такое положение вещей, а по-хорошему — их тел, сейчас очень смущает. Особенно сильно, почти до сведённого желудка, его смущает тот факт, что из-за этих лёгких касаний Тэхёна он начинает чувствовать эрекцию. И не то чтобы он мог с ней как-то совладать. Скорее, не то чтобы он вообще умел это делать. Он опускает взгляд на свои штаны и немного успокаивается, когда видит, что всё не настолько очевидно, как он уже успел навоображать себе, но всё равно ёжится с непривычки и слегка меняет позу, отчего его ладонь почти выскальзывает из пальцев Тэхёна. — Прости, — звучит несмело. Очень неуверенно и так, будто Тэхён уверен в том, что перешёл черту. — Я не хотел… — Он словно теряется, пытаясь подобрать слово. — Чтобы тебе было неловко. И, вообще, я… Извини. Движение Чонгука он воспринял как знак того, что перегнул палку. Тэхён действительно не помышлял ни о чём «таком». Взять Чонгука за руку и попытаться хоть немного успокоить в том положении, в котором они сейчас находятся — когда Тэхёну нужно вести машину, казалось единственно верным решением и порывом. И то, что Чонгук не просто не оттолкнул, но и сжал его ладонь в ответ… Сердце самого Тэхёна в этот момент щемило от переполняемых чувств. Словно бы на какие-то секунды он перестал быть тридцатилетним мужчиной с приличным опытом за плечами и вновь стал мальчишкой, который первый раз взялся с кем-то за руки. Вот что испытал Тэхён, когда почувствовал неуверенное ответное сжатие ладони Чонгука. Он даже глаза боялся скосить, чтобы проверить, не кажется ли ему это, но всё же посмотрел, стараясь сделать это как можно незаметнее. Чонгук, впрочем, не увидел бы его интереса, даже если бы Тэхён пялился десятки секунд, потому что сам в этот момент отвернулся, скрывая горящие от волнения щёки. — Спасибо, — услышал он робкое и вовсе не несущее недовольства слово, — Тэ… И своё собственное имя, точнее, лёгшее невероятным теплом на сердце его сокращение. Чонгуку помешал договорить навигатор, известивший их о том, что они прибыли к месту назначения. Но Тэхён будет представлять, что Чонгук именно так к нему и обратился. Конечно, он не первый человек, который его так назвал. Но именно в этот период его жизни он хочет, чтобы Чонгук был единственным, кто так произносит его имя. И на кого так реагирует его глупое сердце.       

***

       За несколько метров до входа в здание больницы на Чонгука накатывает волна паники. Настолько сильная, что он тут же забывает про ту неловкость, что испытывал несколько минут назад, когда Тэхён помогал ему вылезти из машины. На самом деле, Чонгук уже давно привык делать всё это сам. Как-никак тринадцать лет прошло. Он научился заботиться о себе. Даже водить машину. Япония оказалась в этом плане довольно продвинутой страной, чему он не мог не радоваться. Если слово «радоваться» вообще уместно в его случае. Но сегодня он выступил в роли пассажира, чего не было уже довольно давно, да ещё и в машине человека, который не только никогда не проходил с ним подобные этапы, но и вызывает у него очень смешанные чувства. Каждая улыбка Тэхёна, взгляд и жест, каждое его касание, даже если оно не несёт в себе романтического или ещё больше — сексуального — подтекста, тем не менее вызывает сумасшедший отклик в душе и организме Чонгука. А то, как Тэхён уверенно и без тени страха или сомнения пытается ему помочь и помогает, вызывает у Чонгука искреннее удивление и даже что-то похожее на восхищение. Впрочем, он всё ещё склоняется к мысли о том, что Тэхён может оказаться сумасшедшим. Но все эти чувства померкли, как только перед Чонгуком открылся вид на прозрачные двери больницы, холл, скрывающийся за ними, и на людей, которые обязательно будут смотреть. И жалеть, конечно же. С каждым метром, с которым он оказывается всё ближе к разъезжающимся автоматическим дверям, в груди всё сильнее нарастает новый давящий ком из паники. Если бы он чувствовал свои ноги так же, как до аварии, то сейчас они непременно бы отнимались. Вместо этого — ощущение, что вот-вот откажут руки. Кажется, что вот сейчас, ещё немного, и они совсем перестанут слушаться, и он просто застынет посреди тротуара, не способный вообще ни на какое движение. И все обязательно будут пялиться на него и думать. Думать, думать, думать. И жалеть. Он сглатывает тяжёлый сухой ком в сведённом спазмом горле и всё сильнее чувствует удушье, постепенно сковывающее грудную клетку. Очень хочется пить. Протолкнуть хотя бы водой это противное чувство и сухость, сковывающую горло. — Чонгук? Чонгук поднимает глаза, осознавая, что, оказывается, он и правда застыл на месте, уставившись на свои ноги. А перед ним на корточках сидит Тэхён, пытаясь поймать его взгляд. И как давно тот, интересно, сидит вот так, пытаясь до него достучаться? Тэхён и правда провёл перед ним уже минут пять, после того как Чонгук пару раз никак не отреагировал на собственное имя, пока Тэхён звал его. Тогда он обошёл его и сел перед ним, вновь пробуя достучаться. И когда Чонгук всё же поднял голову, то один вид этих застекленевших от паники глаз сказал Тэхёну больше сотен слов. Чонгук смотрел на него отсутствующим, полным страха взглядом и, казалось, почти не дышал. Словно между ним и всем окружающим миром был огромный невидимый пузырь. Пузырь из страха и неизвестности, куда Чонгука беспрепятственно засасывало. Пузырь, сквозь который голос Тэхёна, да и сам его образ доходили с трудом. Тэхён очень хорошо знает это чувство. Знает, как тяжело вытащить себя из этой воронки и вернуться в реальность. — Чонгук… Тэхён протягивает свои большие ладони к его, безжизненно сцепленным и замершим на одном месте, аккуратно обхватывает их поверх и начинает медленно поглаживать пальцы, будто сведённые судорогой из-за страха. Он медленно поглаживает каждый сустав в пальцах и каждую мышцу в ладонях, что Чонгук позволяет себе раскрыть для него. Через несколько секунд Чонгук слегка приоткрывает губы, словно бы наконец вернувшись к нему, но не зная, что ответить. Он по-прежнему выглядит испуганным, хрупким и очень неуверенным, но Тэхён замечает, как постепенно оживает его взгляд. Мышцы ног Тэхёна, не привыкшие долго находиться в том положении, в котором Тэхён сидел, неприятно болят и ноют, а потому он опускается на колени, подбираясь к Чонгуку ещё чуть ближе и наплевав на то, что, скорее всего, испачкает свои светлые штаны. По спине Чонгука проходит трепет в тот момент, когда Тэхён, кое-как умостив локти по бокам от его бёдер, склоняется к его ладоням и потирается о костяшки его пальцев щекой. Тэхёну неважно, что могут подумать окружающие. И что они обязательно подумают, увидев их двоих в таком положении. Когда-то было. В первые годы принятия себя. Он тогда был ещё совсем юн, и смущение было обусловлено скорее его молодостью, нежели стремлением скрыть свои истинные желания. Но сейчас, с возрастом, он стал достаточно уверенным в себе для того, чтобы не обращать внимания. Хотя он, по сути, и не делает ничего особенного. Просто держит чужие ладони, просто ловит испуганный этим миром взгляд. Просто вновь говорит Чонгуку о том, что «всё обязательно будет хорошо». Даже понимая, что Чонгук в эти самые минуты не то что не верит, просто не способен адекватно воспринять эту данность. — Как ты раньше преодолевал это? — Никак. Просто шёл туда… — голос Чонгука, немного хриплый от долгого молчания, звучит обречённо. — Шёл и делал. — Он слегка шевелит пальцами, зажатыми в ладонях Тэхёна. — Всё нормально? Тэхёну хочется добавить «теперь». Всё нормально? Тебе легче? Мы можем идти? Ты справишься сам или мне покатить твоё кресло? Хочешь, можем ещё немного побыть здесь, если осталось время? Но он не спрашивает. — Нет, — ломаная, мимолётная улыбка отпечатывается на губах Чонгука, — но я справлюсь. Он никак не комментирует то, что его ладонь по-прежнему почти возле самых губ Тэхёна. Так близко, что когда тот говорит, то он чувствует кожей его тёплое дыхание. И то, что он чувствовал его едва заметную щетину, пока Тэхён держал его ладонь совсем близко к щеке. Как и то, что в последний момент ему внезапно захотелось провести по острой линии его подбородка большим пальцем. Но вместо этого он убрал руки и схватился за колёса на кресле.              

***

       — Как давно появилась у тебя эта чувствительность? — врач, до этого уже полностью осмотревший Чонгука и сделавший необходимые тесты, заполняет что-то в своём компьютере, попутно задавая последние интересующие его вопросы. Чонгук хмурится, сводя брови к переносице и силясь вспомнить. — Я… Не знаю… Я не слишком заострял на этом внимание, — врёт Чонгук. — Это же просто… Не по-настоящему. — Он пытается делать вид, что смотрит на врача, но на самом деле концентрируется на крошечном бейджике с его именем, висящем над карманом врачебной униформы. — Это по-настоящему, Чонгук. Услышав вердикт, Чонгук всё же вскидывает глаза на доктора. Довольно молодой мужчина, навскидку около сорока лет, продолжает вносить данные в компьютер, периодически всё же посматривая на него. — То есть… Я не понимаю… — Чонгук, твоя травма была серьёзной. Да, ты не ходишь, но… Ты уже и сам в курсе, что уровень повреждения в твоём случае оказался не настолько значительным и обширным, как врачи прогнозировали с самого начала. — Чонгук едва заметно кивает, жуя нижнюю губу и хватаясь за полы футболки. — Ты не лежачий, проблем с туалетом у тебя практически не бывает, что прекрасно. — На этом моменте Чонгук отводит глаза. Он понимает, что этих подробностей его жизни не избежать, но никогда не привыкнет к их обсуждению. — Нет проблем с дыханием, пищеварением, с руками. Мы не говорим о том, что их нет совсем, но всё же. — Что вы хотите сказать? Что когда-нибудь волшебным образом я смогу ходить? — Я не знаю, Чонгук. Скорее всего, нет, — Чонгук шумно выдыхает, кривя губы в ломаной ухмылке. — Всё зависит от тебя. «Ну да, конечно, всё зависит от меня», — ему очень хочется возразить. Начать препираться и доказывать, что это вовсе не так. Даже зная обратное. — Ну да… — Я дам тебе направления на тесты, если захочешь. Проверим чувствительность, отклик нервов. Сделаем МРТ. Тогда будет видно. Но… — Но скорее всего, нет. — К сожалению, в твоём случае, думаю, возможно частичное восстановление чувствительности на отдельных участках, но скорее всего, это максимум. — Чонгук отворачивается к стене, на которой висят дипломы и грамоты. — Но это не означает, что ты не можешь пытаться заниматься. Всё возможно… — Конечно… — Чонгук так и не поворачивается обратно к мужчине. Всё то время, что Чонгук был на приёме, Тэхён ждал его в холле — так попросил сам Чонгук, а Тэхён настаивать и лезть не стал. Он и без того, кажется, взял на себя слишком много для этого дня. Пока Чонгука не было, Тэхён сначала занимал себя изучением окружающей обстановки, а после начал искать, что интересного есть неподалёку. Интересного оказалось так много, что он быстро запутался и сократил свой поиск всего до одного слова — кофейня. Изучая все кофейни поблизости и пытаясь найти самую интересую, он каждые несколько минут, тем не менее, поглядывал на дверь, не покажется ли там Чонгук. Юнги написал ему «контрольное» сообщение с вопросом о том, как они там, как раз перед тем, как Чонгук всё же показался в коридоре, ведущем к кабинетам докторов. Он выглядел почти так же, как и до того, как оставил Тэхёна одного. Только на этот раз более спокойным и будто бы уставшим. Тэхён тут же подходит к нему. На этот раз без приседаний на корточки и колени. — Всё нормально? — Нет, — звучит очень знакомо. Улыбка Чонгука по-прежнему изломана. — Но я справлюсь. Улыбка Чонгука грустная, а выражение лица словно бы кричит: «Я смирился. Я так живу уже тринадцать лет». Тэхён вспоминает, как ярко и заразительно улыбался и смеялся Чонгук ещё каких-то часа три-четыре назад. И отчаянно хочет вернуть ту радость и лёгкость его взгляду и душе. — Хочешь кофе? — вслух произносит Тэхён. «И может быть, рассказать мне обо всём, что тебя гложет» — остаётся не озвученным. — Хочу. Щёки Чонгука розовеют, становясь похожими на те самые знаменитые аппетитные, сладкие японские персики.