Снег и Солнце

Дискордия застыла напротив Кориолана, потеряв дар речи. В его пылающих глазах плескалось опасное ледяное пламя, которое влекло её на верную смерть. Глупый мотылёк так отчаянно мечтал согреться, что и не заметил, как подпалил свои нежные крылышки. Маски слетели и с грохотом разбились вдребезги. С тем же грохотом захлопнулась входная дверь, уничтожая последний путь к отступлению. Осколки сомнений обратились в пепел, стоило Кориолану обхватить её лицо ладонями. Большие пальцы очерчивали скулы и гладили зарумянившиеся щеки, пока мерцающие в полумраке глаза искали недостающие ответы в её собственных. Связных умозаключений не осталось — здравый смысл откачали вместе с кислородом. Их долгожданная близость и знакомый терпкий парфюм провоцировали сильнейшую интоксикацию. Кориолан Сноу — самый опасный яд, и Дискордия добровольно вдыхала его вместо воздуха. — Ты всё-таки открыла дверь, — протянул наигранно бесцветный голос. — Почему? Неуместных оправданий не нашлось. Она посмотрела с вызовом и скользнула ладонями по напряжённому мужскому торсу. — А почему сам не ушёл и остался? — дерзко ответила вопросом на вопрос и стушевалась — испытывающий взгляд сжигал остатки её сердца и беспощадно полосовал внутренности. — Разве я мог развернуться и уйти после того, как едва не потерял тебя? — горько усмехнулся Кориолан. Дискордия опешила от неожиданности — он говорил откровенно. Непривычно откровенно. Позволял проникнуть под неприступную железную броню и лицезреть сокровенные уголки своей поломанной души. — Все позади, Корио, — сипло пролепетала она, прекрасно понимая, что все только начинается. — Останься. Останься со мной. Отголоски чужого горячего дыхания вызывали стойкое головокружение. Под правой ладонью что-то гулко стучало. Ритмично и ровно, совсем не так беспорядочно и рвано, как её собственное оголтелое сердце. — Уверена… — хрипло начал Сноу, — что не хочешь побыть наедине с собой? Столько витиеватых вопросов, когда на правах законного мужа мог бы овладеть ею тотчас, как переступил порог пентхауса. — В первую брачную ночь предпочту побыть наедине с тобой, — отозвалась Дискордия, заворожённо наблюдая, как кадык медленно перекатился под кожей. Иного разрешения не требовалось — Кориолан потянул её за талию, заставляя подняться на носочки, и прильнул к приоткрытым губам. Мимолетный вздох потонул в сладком, тягучем, словно топлёная карамель, поцелуе. От нахлынувших эмоций голова закружилась с новой силой, а земля ушла из-под ног. Мужская ладонь зарылась в растрёпанные волосы и надавила на затылок. Дискордия покорно подалась навстречу. Обеими руками обвила его за шею, прижимаясь ближе, и растворилась в поцелуе, который знаменовал заключительную клятву. Клятву, скрепляющую две судьбы воедино. Оказывается, губы Кориолана могли быть не только требовательными и жадными, но и удивительно мягкими и нежными. Каждое прикосновение таило все то, что гордыня не позволяла обличить в слова. Дискордия не слышала признаний, но явственно впитывала каждое. Ощущала болезненную тягу Кориолана к контролю, которого он лишился в минуты покушения. Распознала панический страх жениха, чью невесту едва не разорвало на части в день торжества. Неуёмную злость на виновных, приправленную предвосхищением яростной расправы. Острую необходимость защищать любой ценой. Заветное стремление обладать и никогда не отпускать, всегда оставаться рядом. Влажный язык с напором очертил нижнюю губу, и Дискордия тихонько застонала, позволяя Кориолану углубить поцелуй и попробовать её на вкус. Лопатки с глухим стуком ударились о холодную стену, пока мужские руки властно исследовали каждый дюйм покрытого белоснежным материалом тела. Дискордия удивлённо распахнула глаза, ошеломлённая очередным признанием, важнейшим и роковым. Она была уверена, что безошибочно распознала её — изломанную и искажённую привязанность Кориолана. Такую человеческую и уязвимую, хрустально хрупкую. Ту, что пробуждала в нём более глубокое чувство, уже изменившее её жизнь навсегда. Дискордия потянулась к пуговицам на дорогой хлопковой рубашке. Хотелось ближе. Хотелось больше. Дрожащие пальцы неуклюже освобождали верхнюю, как неожиданно оба запястья оказались заведены высоко над макушкой и припечатаны к стене. Оторвал от себя. Не позволил коснуться. Она дёрнулась, выгибаясь в немом протесте. Извернулась и высвободила левую руку, но усилившийся хват на правой оборвал сопротивление на корню. — Нетерпеливая, — не отстраняясь ни на дюйм, усмехнулся Сноу и сильнее вдавил её в стену. Из груди вырвался приглушённый стон, когда его губы вновь врезались в её припухшие, увлекая в долгий, более грубый и развязный поцелуй. Кориолан не оставлял ни единого шанса заполучить контроль, забирая всю инициативу на себя. Целовал жадно, по-настоящему неистово. Словно железное самообладание наконец-то дало трещину, а мысли поглотила близость их тел. Правая рука бесцеремонно спустилась к её бедру, сжимая плоть сквозь материал платья. Дискордия ахнула и бросила взгляд из-под ресниц, встречаясь с подёрнутыми дымкой желания глазами Сноу. В тот же момент острые зубы играючи прикусили её нижнюю губу, и она вцепилась в воротник рубашки, чтобы не лишиться равновесия. И почему это первосортное безумие ощущалось так невыносимо правильно? Казалось, чтобы держаться на плаву, ей достаточно сдаться и следовать за ним. Довериться, как во время их вальса, и отпустить бразды собственного контроля. Тело подрагивало под натиском его губ и горячего языка, бедро саднило, а все эмоции вытесняла терпкая, дурманящая истома. Дискордия жалобно застонала, царапая его шею, на что Кориолан ответил очередным дразнящим укусом, вновь углубляя поцелуй. Ломая и выжигая обоих до основания. Она чувствовала его крепнущее возбуждение, которое лишь сильнее затягивало узел в животе и воспламеняло оголенные нервы. Хотелось скулить, молить о большем. Быть ближе. Ещё ближе. — Дискордия, — Кориолан оторвался от истерзанных губ и с упоением припал к пульсирующей артерии. — Ты даже не представляешь, какой властью обладаешь. Дискордия зажмурилась. До рези в глазах зажмурилась — действительно не представляла. Ей всегда казалось, что вся власть в руках Сноу — Сноу держит заряженный пистолет у её виска; Сноу решает, когда им свалиться в пропасть. Скрюченное запястье обдало жаром. Мертвая хватка исчезла, и её пальцы мгновенно утонули в мягких волосах. Ладонь Кориолана пробежалась по её вытянутому в струнку телу, пересчитывая рёбра, и переместилась к талии. Дискордия позволяла. Позволяла сжимать до хруста костей, позволяла оставлять багровые разводы, позволяла сводить с ума. Его губы прокладывали дорожку из пылких поцелуев, скользили по девичьей шее и спускались к выступающим ключицам. Прикосновения свободной руки — требовательные и бесцеремонные. Низ живота сводило в мучительной истоме, а её белье становилось развратно влажным. Неожиданно Кориолан толкнулся бёдрами и вжался пахом, давая почувствовать своё желание сквозь одежду. — Не проходило ни дня, чтобы я не думал о тебе, — выдохнул он в самое ухо, царапая нежную мочку зубами. Дискордия протяжно застонала, ощущая, как по коже рассыпаются мелкие мурашки. Мгновение, и он рывком оторвал её от пресловутой стены и потянул к центру комнаты. — Корио! — Дискордия разлепила веки и схватилась за его плечи, едва не запутавшись в длинной юбке. Но тот держал надёжно, не оставляя свободного пространства между их телами. Обезумевшие демоны ликовали. Голосили в унисон, надрывая глотки. Кориолан был не в состоянии насытиться и утолить мучительный голод. Напрасно выскребал Дискордию в течение полутора лет. Напрасно внушал себе ненависть и терзал глубокие раны. В это мгновение он терпел сокрушительное поражение и принимал его с облегчением — отныне нужда в самоистязаниях отпала. — Ты позволишь? — широкие зрачки блуждали по изысканному свадебному одеянию, пока руки собственнически сжимали талию. — Давно пора, — осторожно шепнула Дискордия, опасаясь испортить момент. Кориолан улыбнулся и подцепил материал, стягивая платье через голову. Наверное, запросто сошёл бы с ума, если бы не расправился с тугой шнуровкой чуть раньше. Теперь он свободно наслаждался красотой её тела, очерчивая плавные изгибы костяшками пальцев, пока Дискордия в одиночку боролась с упрямыми пуговицами. Когда последняя была побеждена, рубашка с тихим шелестом слетела на пол и приземлилась рядом с её бюстгальтером. В момент контакта с его разгоряченной кожей Дискордия ахнула, не сдержав восторга. Шаг, ещё один и ещё. — Боги, ты так прекрасна, — мурлыкал Кориолан в изгиб тонкой шеи, настойчиво направляя к кровати. «Прекрасная, великолепная и только моя», — стучало в висках и побуждало заклеймить каждый дюйм её тела. Он мягко толкнул жену на матрас и замер, с трудом сдерживая желание наброситься на неё прямо сейчас. — Белоснежное кружево и чулки? — Сноу вопросительно изогнул бровь, восхищаясь открывшейся картиной. — Ты отлично подготовилась. Дискордия играючи раздвинула колени, с вызовом взирая снизу вверх. — Знала, что ты оценишь, и не смогла удержаться. Он не ответил. Лишь загадочно усмехнулся и медленно опустился меж разведённых ног, подталкивая подушку под её поясницу. «Ты не представляешь, какой властью обладаешь». Дискордия едва не подавилась гортанным всхлипом — она была единственной в целом мире, перед кем Кориолан Сноу добровольно опускался на колени. Отцепив чулки от пояса, Кориолан принялся поочерёдно стягивать их вниз. Пальцы скользили неторопливо и одновременно с этим настойчиво, постепенно открывая все больше участков обнаженного тела. Ладони гуляли по лодыжкам, поднимались к коленям и плавно перемещались выше, к границе тонкого кружева. Губы оставляли влажные поцелуи на внутренней поверхности бёдер, заставляя Дискордию жалобно скулить и молить о большем. — Как долго я мечтал вновь увидеть тебя такой, — прошептал Кориолан, отодвигая ткань нижнего белья. — Такой возбужденной и отзывчивой, такой идеальной в моих руках. Упиваясь отпечатком удовольствием на раскрасневшемся лице, он принялся выводить узоры кончиком языка. Судорожные вздохи и мелодичные стоны служили топливом для огня, который полыхал внутри и не затухал даже в минуту разлуки. Видеть, как Дискордия выгибалась под ним и отзывчиво реагировала на каждую ласку, было почти невыносимо. Глаза жадно бродили по её телу, запечатлевая каждый изгиб, каждую родинку, каждый шрам. И как эта слабая женщина сумела вывернуть его наизнанку? — Корио, пожалуйста, мне нужно больше, — Дискордия плохо понимала, о чем просила, — туман из желания окончательно завладел её существом. Без малейшего смущения она смотрела на Кориолана и упивалась отражением собственной страсти в его потемневших глазах. Казалось, с точеного лица бесследно исчезли тени высокомерия и гордыни, уступая место искреннему, почти уязвимому выражению. Блеск обручального кольца вызывал потерю рассудка. А грубая хватка на бедре контрастировала с нежными ласками и подпитывала зарождающийся экстаз. Опьяняюще улыбнувшись, Сноу медленно провёл языком вдоль её складок, вынуждая запрокинуть голову. — Дискордия, — певуче позвал он, — скажи, тебе нравится видеть меня на коленях? — сразу два пальца с лёгкостью проскользнули внутрь, вырывая из её груди очередной протяжный всхлип. — Да… Только не останавливайся… — она заёрзала, но звонкий шлепок мгновенно пригвоздил её обратно. Длинные пальцы массировали сокровенные точки, то ускоряясь, то замедляясь. Дискордия отзывалась глухими стонами. Осмелела настолько, что зарылась в светлые кудри и надавила на затылок, инстинктивно разводя ноги шире. Оставив влажный поцелуй, Кориолан втянул клитор в рот и принялся посасывать, отчего по её бёдрам прошлась волна мелкой дрожи. Левая рука скользнула по животу и сжала грудь, подстёгивая интенсивность ощущений. Доводя их до границы с лёгкой болезненностью. — Кориолан, — казалось, в голове не осталось ничего, кроме его имени, срывающегося с искусанных губ робкой мольбой. — Не сопротивляйся и прими то, что я дарю тебе, — с напором велел Сноу, кружа пальцами внутри и языком снаружи. — Докажи, что принадлежишь мне без остатка. Дискордия безропотно повиновалась — всхлипнула и задрожала, ощущая, как тугой узел стремительно раскручивается, а она рассыпается в мощном оргазме, достигнув точки невозврата. Тело содрогалось, пока в поле зрения вспыхивали и гасли разноцветные вспышки, похожие на яркие зигзаги. — Поцелуй… — прошептала она онемевшими губами. — Прошу, Кориолан, поцелуй меня. Сердце перевернулось в груди — звук отчаянной мольбы стал спусковым крючком. Откинув пустую упаковку из фольги прочь, Кориолан в одно движение подмял Дискордию под себя. За долю секунды сократил расстояние между их губами и завладел её ртом. Языки встретились в пылком танце, главенство в котором целиком принадлежало Кориолану. Он целовал её, выплёскивая накопившееся вожделение. Заявлял о своих правах, пока руки исступленно исследовали её обнаженное тело. Очевидная капитуляция Дискордии только подстёгивала острую потребность овладеть ею, грубо и бесцеремонно, во всех мыслимых и немыслимых смыслах. Его вес бескомпромиссно вдавливал в матрас, пока Сноу продолжал целовать её со страстью, граничащей с отчаянием. Дискордия извивалась, льнула ближе и прижималась к его эрекции. Губы не разрывались ни на секунду, заглушая ставшие общими стоны и вздохи. Ладони ловили движения его челюсти, нежно оглаживали лицо. Дискордия желала задержаться в этом прекрасном моменте. Мечтала раствориться и никогда не возвращаться в реальность. Голова вращалась волчком. Отголоски оргазма уступали место крепнущему возбуждению. Давление в животе неустанно нарастало, а жар между ног становился почти невыносимым. Она была бессильна перед его теплом и чувственными прикосновениями. Дискордия обхватила Кориолана ногами и дразняще потерлась тазом, доводя обоих до исступления. Он рыкнул и прикусил её нижнюю губу, окончательно теряя контроль. Тяжесть обвивающих его тело ног, пальцы, дёргающие кудри, впившиеся в плечи красные ногти — все это стало чересчур. Кориолан резко оборвал поцелуй и до боли сжал её бёдра, оставляя новые заметки. — Смотри на меня, — хрипло приказал он, перехватывая подбородок. Дискордия выполнила команду, взирая из-под подрагивающих ресниц. Поймав её полный страсти и желания взгляд, Кориолан плавно толкнулся вперёд. Вошёл нарочито медленно, позволяя прочувствовать каждый дюйм длины, и остановился. Рот Дискордии безмолвно приоткрылся, а глаза широко распахнулись — удовольствие от долгожданной наполненности крупной судорогой прокатилось по телу. Мышцы еще растягивались, пытались свыкнуться, когда он задвигался, добиваясь жалобного, утробного стона. Не разрывая зрительного контакта, Кориолан подался назад и резко толкнулся в её влажное лоно. Мурашки бежали по позвоночнику, пока она тонула в его гипнотических глазах, где скрывалось что-то тёмное и первобытное. То, чему она при всем желании не смогла бы сопротивляться. Ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Осознание его власти и собственной беспомощности пугало до чёртиков. Скребло лезвием по рёбрам и, к превеликому стыду, возбуждало. Возбуждало до порочной истомы, что выкручивала сухожилия и ломала кости. «Ты только моя», — твердил размеренный ритм его жёстких толчков, которым она отчаянно рвалась навстречу. Ощущать его в себе, быть так невероятно близко. Позабыть краеугольные противоречия, отринуть обстоятельства и отдаться страсти. Без сожалений наслаждаться моментом, находиться здесь и сейчас. На одно короткое мгновение стать единым целым и не страшиться грозного «завтра». — Больше я не отпущу тебя, Дискордия, — между рваными вздохами просипел Кориолан. — Никогда не отпущу. Обещание, которое должно взывать к инстинкту самосохранения и мерцать, подобно красному прожектору, будоражило и льстило. — Не отпускай, — выдохнула она. — Я не вынесу новой разлуки. «Не вынесу и погибну». Губы снова припали к шее, оставляя лихорадочные поцелуи и собственнические метки. Зубы дразнили нервные окончания, а язык кружил вокруг точки, отбивающей пульс. Последняя и самая важная граница оказалась стёрта. Размазана, как следы розовой помады на его коже. Потребность в Дискордии преодолела отметку праздного интереса и телесной похоти. Переросла в одержимость, ментальную и физическую, неразрывно связанную с его существом. Трансформировалась в нечто совершенно иное, затрагивающее мёртвые, атрофированные участки его души. Те, что по неизвестной причине отвечали робким трепетом на звук её голоса, запах нежной кожи и тепло разгоряченного тела. С каждым мощным рывком бёдер Кориолан вталкивался глубоко внутрь. Жаркая теснота ощущалась фантастически хорошо. Сама Дискордия ощущалось фантастически хорошо. Жёсткими толчками он брал то, в чём отчаянно нуждался. Выплёскивал годы неустанного контроля и самодисциплины. Позволял себе быть прежним — живым и настоящим. И это чувство абсолютной свободы вызывало наркотическую интоксикацию. Усиливало ни с чем не сравнимый экстаз, захлёстывающий до краёв. — Моя, — сквозь пелену забытья выдохнул Кориолан. — И всегда будешь моей. Дискордия прекрасно знала: в эту ночь он действительно добился своего — сумел заклеймить тело и оставил несмываемый отпечаток на её душе. — Вы ненасытны, мистер Сноу, — простонала она, растирая старые шрамы на его широкой спине. Мужская ладонь нещадно смяла её грудь. Глаза недобро блеснули в полумраке. — Здесь ты права. Тебя никогда не бывает достаточно, — на губах расплылась самодовольная усмешка, от которой кровь превращалась в эфир. — И ты ничего не можешь с этим поделать. Грудь вибрировала от надрывных стонов. Напряжённые стенки влагалища безотчетно сокращались вокруг его члена. Отвечали на грубый натиск, с которым Кориолан овладевал как её телом, так и трепещущей душой. Дискордия млела и послушно прогибалась в пояснице. Впивалась ногтями в мускулистые плечи и подмахивала бёдрами, желая принять его глубже. Взять столько, сколько он давал, и ни дюймом меньше. — Произнеси мое имя, — надломленно потребовал он. — Кориолан! — моментально воскликнула она, предвосхищая скорый пик наслаждения. Подушечка указательного пальца придавила клитор, рассылая потоки электричества ритмичными круговыми поглаживаниями. Мышцы напряглись и задрожали, а тело непроизвольно выгнулось навстречу. — Ещё. Хочу слышать тебя, — Кориолан выписывал круги, постоянно меняя скорость и не давая привыкнуть к одному ритму. «Хочу стереть из твоей памяти все, кроме моего чёртова имени», — подумал он. — Кориолан! — повторяла Дискордия свою мантру, не в силах сдержать внезапный порыв. — Кориолан, Кориолан! — срывалось с саднящих губ снова и снова, словно в горячке. — Только ты можешь произносить мое имя так… — фраза оборвалась на полуслове — Сноу стиснул зубы, проглатывая распутный стон, что рвался наружу. «Так, будто от этого зависит моя жизнь», — закончил голос в голове. Пружина, готовая лопнуть в любое мгновение, натянулась до предела. Темп Кориолана, его ласки и пронзительный взгляд заставляли сгорать в предвкушении, балансировать на грани умопомрачения. Сноу поймал очередной сдавленный выкрик своего имени, затыкая рот Дискордии смазанным поцелуем. Она вздрогнула и позволила особенно глубокому толчку разом оборвать все невидимые нити, удерживающие в реальности. Пульсация внизу живота достигла своего предела, и оргазм лавиной обрушился на её тело, погружая в лихорадку. Тягучее наслаждение развоплотило тело и разорвало в клочья разум. Дискордия чувствовала, как падает с невообразимой высоты в пропасть. Несётся навстречу земле и с каждой секундой становится все ближе к своей погибели. Губы приоткрылись в немом стоне. Она приготовилась к неминуемому столкновению, но в последнюю секунду мужские руки подхватили её и заключили в крепкие объятия. Сквозь пелену блаженства Дискордия слабо различала, что толчки становились все более хаотичными и судорожными. Пресыщенное тело не откликалось — на смену болезненной чувствительности пришло абсолютное онемение. На месте нервных окончаний осталась лишь выжженная земля. Глазные яблоки закатились, когда ладонь с обручальным кольцом схватила её за горло. Сжалась деликатно, почти любовно, немного приводя в чувства. Словно в одной из развратных фантазий, но при этом чересчур реально для таковой. Сознание едва ощутимо всколыхнулось. Дискордия уставилась в широкие зрачки Кориолана, из которых обильно сочилась густая тьма. Взмокшие у линии роста кудри растрепались и ниспадали на лоб. Припухшие губы рвано хватали воздух. Из последних сил она цеплялась за этот расплывчатый образ. Впитывала и поглощала момент его эйфории, тотальной потери контроля и редкой уязвимости. — Дискордия… — последний слог потонул в едва различимом стоне, вырвавшемся из его груди. Поясницу прошиб ледяной пот — не почудилось, Кориолан действительно сорвался. Сорвался и застонал у её уха, обдавая зацелованную шею горячим дыханием. Веки опустились. Ликование и торжество плясали на пепелище её души. Кориолан беспорядочно толкался ещё дюжину раз, прежде чем отпустил женскую шею и с глухим ударом впечатал кулак в матрас. Чудом удержался и не распластался поверх её обмякшего тела, но энергии перекатиться в сторону не нашёл. Упал на локти. Уши закладывало от непрерывного гула. В голове стоял бескрайний туман. Сноу обессилено ткнулся в лоб Дискордии своим и замер. Осмысливать произошедшее серые шестерики упрямо отказывались. Кипящая до этого кровь заледенела, буквально застыла в жилах. Кажется, даже демоны испуганно заткнули свои пасти и утихли. У него тоже слов не нашлось, как и смелости открыть глаза. Внутри — пагубная наполненность чувствами, что скребли и царапали глубоко в груди. Протестно постукивали медными засовами и просились на свободу вслед за отгремевшей страстью, эхо которой звучало в тишине. Наверное, он и дальше не шевелился бы, если бы не робкое прикосновение к его щеке. Кориолан сглотнул — горло совсем пересохло. Не то что связные слова, даже членораздельные звуки не шли. Долгие минуты он молча всматривался ей в глаза. Лихорадочно искал ответы на ворох запоздалых вопросов, хотя каждый из них лежал на поверхности. Не перешел ли грань? Очевидно, что перешел. Причинил ли боль? Будь все проклято, причинил. Но нездоровый блеск подтверждал, что ей определенно понравилось. Слишком сильно понравилось, чтобы не повторить вновь, прощупывая пределы возможностей друг друга. Испытывая нервы на прочность. Заглядывая в тёмные уголки, где скрывались самые сокровенные желания. — Если не возражаешь, я наберу ванну, — тёплые губы мазнули вдоль её виска. — Предпочитаю воду погорячее, — облегчённо отозвалась Дискордия — немного перевести дух лишним не будет. Кориолан лукаво вскинул бровь, будто бы говоря: «Хорошо, Ваше Высочество, как пожелаете», и переместился к краю матраса. Для обострённого чутья его вальяжная поступь звучала подобно раскатам грома. Как только он скрылся в ванной, Дискордия испустила тяжкий вздох и накрыла лицо ладонями. Стоило опрометчиво решить, что их отношения не смогут быть ещё более запутанными, как все неожиданно усложнились в десятки раз. Этой ночью они пересекли черту и отрезали путь назад. Она скосилась в сторону ванной, где размеренно шумела вода, и рассеянно моргнула. Один раз, второй. Струйка пара ползла из узкой щели, подсвечиваемой электрической лампой. Отчего-то этот тусклый свет казался ослепительным для воспалённых глаз, и Дискордия отвернулась. Гнетущее волнение уже пускало свои ядовитые ростки. Она разрывалась между долгом перед семьей и непреодолимым желанием сдаться. Покаяться в грехах самому близкому человеку, чем бы это ни обернулось в последствии. Дискордия не могла жить во лжи и тайно готовиться к удару ножом, когда Кориолан впервые позволил себе быть уязвимым. Недаром пыталась покончить с этим в течение двух последних лет — существование в шкуре лживой предательницы претило, вызывало отвращение к себе. Велиус считал, что через брак с молодым политиком, подающим большие надежды, Дискордия станет ближе к Капитолию. Что ж, хотя бы здесь дядя не оплошал. Этой ночью, трахаясь с будущим кандидатом в президенты, она как никогда приблизилась к секретам Капитолия. И даже если обходительный дядюшка не говорил о подобной близости вслух, то определенно предполагал её в качестве ведущего инструмента. Гадко и унизительно, но справедливо. На слабую попытку пошевелиться утомлённые мышцы отозвались ломотой. Дискордия представила, как к утру каждая клеточка тела будет выть от боли, и раздула щёки. Чокнутая на всю голову мазохистка. Скрип половицы развеял ворох безрадостных размышлений. Кориолан возвышался в дверном проеме, скрестив руки на груди и нисколько не стесняясь собственной наготы. Дискордия отчётливо видела, как нахально надломились уголки его рта. Красив, как дьявол, черт его дери! — Ванна готова. Рекомендую поторопиться, пока вода не остыла. Или мне тебя отнести? — озорно предложил он, в тайне рассчитывая на согласие. — Только если не уронишь по дороге, — парировала Дискордия. — Я уже не раз обещал, что буду держать крепко и никогда не отпущу, — Сноу шагнул к кровати и подхватил жену с такой лёгкостью, будто она весила не больше пушинки. Дискордия пискнула от неожиданности и уткнулась в его шею носом. В объятиях Кориолана она чувствовала себя нежной и хрупкой, и от этого ощущения бабочки порхали в животе. Сноу осторожно посадил её на край ванны, давая попробовать воду кончиками пальцев. Заметив, как густой пар ласкает её бархатную кожу, он побледнел и сжал кулаки. — Как тебе температура, дорогая? — спросил он со смесью веселья и желания подразнить. — Температура идеальная, дорогой, — откликнулась Дискордия млеющим от наслаждения голоском, позволяя горячей воде окутать тело. — Присоединишься? — Разве я способен устоять перед таким щедрым предложением? Дискордия продвинулась чуть вперёд, и Кориолан опустился позади, вытягивая длинные ноги по бокам. Часть воды со звонким хлюпаньем выплеснулась на пол. Ладони сомкнулись на женской талии, притягивая ближе. Дискордия не сопротивлялась. Привалилась спиной к его груди и прикрыла глаза, отслеживая, как вода забирает напряжение из воспалённых мышц. Сноу порывисто поцеловал её в чувствительное местечко под ухом и откинулся на край ванны. Подушечки пальцев пробежались по линии выступающих ключиц и опустились на живот. Вопреки попыткам абстрагироваться, события безумного дня вновь завладели его сознанием. Даже ароматические масла оказались не способны справиться с тревогой и неутихающей злостью. Руки вцепились в мягкое тело крепче, чем необходимо, удерживая Дискордию вплотную. Должен был догадаться, предвидеть возможность покушения. Примчаться, оставаться рядом и не выпускать из поля зрения ни на секунду. «Тебя попытались убить в день нашей свадьбы, а я не сделал ничего, чтобы предотвратить катастрофу», — мысленно сокрушался Сноу, плотно сцепив челюсти. Его мышцы напряглись, словно тугая тетива, и Дискордия глубоко вздохнула. Очевидно, покушение повлияло на Кориолана гораздо больше, чем казалось на первый взгляд. Она положила руки поверх его предплечий и любовно переплела их пальцы, будто бы говоря: «Я здесь, Корио. Я в безопасности». Сноу тихонько хмыкнул — избавиться от чувства беспомощности никак не получалось. Однако он явно недооценил отвагу Дискордии. Пойти под венец после покушения могла только дама со львиным сердцем, которой не занимать храбрости и бесстрашия. Гордость за избранницу и желание разрядить обстановку подталкивали к неожиданной откровенности. — Знаешь, как я окрестил тебя в первый день нашего знакомства? Дискордия повернула голову и вопросительно вздёрнула брови, настаивая на продолжении. — Чудовище? — она предположила самый очевидный вариант и нахмурилась. — Не угадала. Не чудовище, а просто «девчонка», — насмешливо отозвался Кориолан, удовлетворённый раздражением, мелькнувшим на её лице. — И почему я не удивлена? — недовольно фыркнула она. — Пренебрежительно и надменно. Очень в твоём духе. — Позже ты стала моей девчонкой, — поспешил ретироваться он, изображая невинную улыбку. — О да, признание, достойное первой брачной ночи, — Дискордия цокнула языком и закатила глаза. — Жаль, что раньше не сказал. Знала бы, называла бы «придурком», а не «Сноу». Тот прыснул, и вибрация от его грудного смеха вызвала миллион мурашек на её обнаженной спине. Боги, только бы не заикнулся, что с этого дня она тоже Сноу! — И как бы я не хотела тебя разочаровывать, в конечном счете ты женился на этой самой девчонке, — уже с меньшей досадой добавила Дискордия. — Не переживай, — беззлобно хохотнул Кориолан, выдавливая шампунь на ладонь. — Я очень даже рад. Больше, чем ты можешь себе представить. Пальцы нежно массировали кожу её головы, взбивая густую пену. Методичные движения рук, тёплая вода и аромат розовых масел растопили напряжение в её мышцах. Кориолан внимательно наблюдал за Дискордией. Ресницы подрагивали, зацелованные губы изогнулись в полуулыбке, грудь размеренно вздымалась и опускалась. Уязвимость и беззащитность пробуждали яростное желание оградить Дискордию от всего, что могло причинить боль. От всего, кроме себя самого. Тщательно удалив остатки шампуня, Кориолан наклонился к её уху и прошептал: — Чувствуешь себя лучше, дорогая? Дискордия отозвалась мечтательным мычанием. — Гораздо лучше, дорогой, — щёки зарделись румянцем. Проявление человеческой заботы пришлось ей по вкусу. Она спрятала невольную улыбку и задумалась. Идея о другой жизни, нормальной жизни с Кориоланом, порождала дюжину заманчивых «если». Взгляд остановился на просторной душевой кабинке. Там, в углу, на мраморной плитке незамужняя Сол рыдала аккурат после предложения руки и сердца. Она сглотнула, поспешно переводя взгляд на их переплетенные пальцы. Нормальная жизнь — не более чем наивная фантазия, которой не суждено осуществиться. В редкие моменты, подобные этому, было чертовски легко забыть, что представляют собой их отношения на самом деле. Клубок противоречивых чувств и эмоций, не поддающихся контролю. Союз двух противоположностей, неспособных уступить или признать вину. Слишком разных и слишком похожих одновременно. Лишь богам известно, смогла бы она существовать в нормальных отношениях. В тех, где жених не душил невесту, а родной дядя не заставлял шпионить в пользу горстки повстанцев. Возможно, и сумела бы, даже если «нормальность» обернулась бы пресной скукой. Но Кориолан вряд ли бы справился. Вероятно, сгнил бы от тоски и, в конце концов, спалил бы тихую гавань дотла. И всё-таки кое-что «нормальное» сказать не терпелось. — Корио, — аккуратно заговорила Дискордия, испытывая волнение, — я… хочу сказать, что по-настоящему благодарна тебе. Ты научил меня не бояться шрамов. Как внешних, так и внутренних, — она сделала короткую паузу, замечая, что Сноу перестал дышать. — А ещё ты первый водитель, которому я доверилась после аварии. Кориолан застыл — благодарность и последующее признание застали его врасплох. Не отдавая себе отчёта, он поднял руку и пробежался по отметинам прошлого, служившим визуальным представлением всей боли, что перенесла Дискордия. Они ступили на тонкий лёд — один неверный шаг, и момент будет разрушен. Тем не менее давнее любопытство и жажда ответов были слишком велики, чтобы не попытать удачу. — Что произошло на самом деле? «Что произошло на самом деле?» Дискордия колебалась. Простой, прямолинейный вопрос. Без подводящих фраз и фальшивого сочувствия, которым её щедро одаривали «друзья семьи» после инцидента. Кориолан, как никто другой, заслуживал знать правду. Она собралась с духом, заглотила побольше воздуха и приготовилась обнажить старые раны. — Все случилось примерно за полгода до нашей встречи, — скованно начала Дискордия, погружаясь в прошлое. — Был ничем не примечательный ноябрьский вечер. Я по обыкновению торчала в библиотеке, читала бульварный роман из маминого стеллажа и не представляла, чем все обернётся. Укутавшись в пушистый плед, Дискордия коротала вечер за незатейливой историей про далёкое-далёкое королевство и потягивала ароматный пряный чай. Саманта, незаконнорождённая дочь воинственного короля, так отчаянно старалась заслужить придворный титул, что отправилась шпионить во вражеское королевство. Разумеется, по счастливому стечению обстоятельств никто не признал в оборванке принцессу-бастарда, и Саманта с лёгкостью проникла во дворец под видом новой горничной. И как обычно принято в бульварном чтиве, влюбилась в холодного и загадочного наследника престола, о котором вздыхала добрая половина королевства. Дискордия прихлебывала чай и с интересом следила за приключениями главной героини, отважившейся подбросить возлюбленному белую розу. В тот самый момент, когда принц поймал служанку с поличным и потребовал объяснений, в библиотеку ворвался Севир. Потрёпанный внешний вид брата мгновенно вернул замечтавшуюся Сол с небес на землю. С перемазанного грязью плаща капала вода. Растрёпанные волнистые волосы липли ко лбу. Линии скул и подбородка опасно заострились, а нижняя губа опухла и слегка кровоточила. — Сев, какого черта с тобой стряслось?! — испуганно ахнула Дискордия, вскакивая с кресла. — Мы уезжаем, причём немедленно! — проигнорировал вопрос Севир, впихивая ей здоровенный рюкзак. — Быстрее, возьми немного одежды на смену и спускайся в гостиную! Никогда прежде Дискордия не видела брата таким нервным и взвинченным. Вёл себя так, будто за окном вот-вот разверзнется апокалипсис! — Уезжаем? Куда? — взбудораженно верещала она, выбегая в коридор следом. — Что случилось? — Нет времени! Пилот уже ждёт и готов взлетать! — раздражённо всплеснул руками Севир. — Поэтому прекрати задавать вопросы и собирай рюкзак! — Ты можешь сперва нормально объяснить? — не унималась упрямая Сол. — Я же совсем ничего не понимаю! Ты как с цепи сорвался! Севир взвыл от бессилия и метнулся к ней, грубо хватая за плечи. Серые глаза угрожающе сверлили её насквозь. — Ты что творишь?! — она попыталась скинуть его ладони и освободиться. — Дискордия, ты ведь доверяешь мне? — он резко оборвал непрекращающиеся расспросы, надавливая ещё сильнее. «К чему эти глупости?» — молнией пронеслось в голове. — Конечно, доверяю, — без промедления выпалила она. — Но… — Тогда пакуй чёртовы вещи! Доберёмся до планолета, и я все расскажу, обещаю. Но пока тебе достаточно знать, что мы наконец-то уезжаем из Капитолия и отправляемся в небольшое путешествие, — протараторил Севир, придавая голосу фальшивую уверенность. — Даю десять минут, поторопись! Сол рассеянно кивнула и пулей устремилась в спальню. Маленькое путешествие? Насколько маленькое? Что вообще она должна собрать за десять минут? Голова шла кругом, а все происходящее напоминало безумный сон. Наспех засунув в рюкзак косметичку, несколько комплектов нижнего белья, пару свитеров и маек, юбку и брюки, она засеменила к Севиру. Тот по-прежнему стоял в мокром плаще и яростно строчил послание на клавиатуре коммуникатора. — Сев, я гото… — Дискордия запнулась, заметив торчащий на поясе пистолет, и удивлённо округлила глаза. — Тогда марш за мной, — не удостоив сестру даже мимолётным взглядом, Севир подхватил раздутый рюкзак и ринулся к двери. Дискордия рыбкой нырнула в салон, устраиваясь на заднем сидении. Звук взревевшего двигателя разорвал вечернюю тишину. Севир крепко держал руль. Костяшки побелели от напряжения. Нога яростно давила на педаль акселератора. А остервенелое выражение лица будто бы кричало: «Каждая секунда на счету! Нужно скорее добраться до планолета чего бы это ни стоило!» Во рту предательски пересохло. Сердце колотилось в унисон с дождем, который ритмично тарабанил по крыше. Стрелка спидометра взмыла вверх, и Дискордия отвернулась, нервно протирая запотевшее стекло. Размытые огни фонарей мелькали с бешеной скоростью. — Поосторожнее! — воскликнула она на чересчур резком вираже и испуганно вжалась в сидение. Севир всегда был рискованным водителем, но в этот раз окончательно слетел с катушек! — Не лезь! Я прекрасно знаю, что делаю! — зарычал он, проскакивая на красный сигнал светофора. Дискордия прикусила язык — интуиция подсказывала, что ради их собственной безопасности лучше заткнуться и не возникать. Автомобиль не без труда справился с заносом и молнией помчался вперед. Закрадывались подозрения, что они не просто уезжали, а бежали. Бежали от кого-то. Но почему и от кого, Дискордия не имела ни малейшего понятия. Вымерший Капитолий, обычно полный жизни и динамики, хладнокровно следил за гонкой, будто бы определяя их дальнейшую судьбу. — Скоро мы будем в безопасности, — монотонно известил Севир. — В безопасности и очень далеко отсюда. В безопасности. Получается, сейчас они в опасности? Озвучить подобное вслух Дискордия не осмелилась и задала другой вопрос. — Мы отправимся к дяде? — брякнула она, вспоминая, что брат в тайне от отца общается с загадочным дядюшкой и периодически навещает его в Первом дистрикте. — Велиус может катиться к чёрту! — Севир недовольно отмахнулся. — Он сделал свой выбор: не отказался от мести даже ради единственного сына! Так пускай и живет с этим. Дискордия поёжилась, догадываясь, что речь об отце, и уныло уставилась в окно. Дождь обрушивался с небес бесконечной стеной, и величественный Капитолий, казалось бы, оцепенел. Пелена тумана поглощала яркие вспышки рекламных щитов и огни ресторанов. Редкие силуэты прохожих спешили по тротуарам, блестящим от потоков воды. Тёмное небо с низко нависшими облаками стесняло гигантские небоскрёбы. Пост дорожно-патрульной службы опустел — грозные миротворцы испугались непогоды и дружно забились в угловатый барак на обочине. — Попрятались, кровопийцы! — сухо усмехнулся Севир, беспрепятственно проезжая под громоздкой аркой и выводя автомобиль на трассу. Дискордия выдохнула — индустриальный ландшафт быстро уступил пригородному пейзажу. Машина все больше напоминала корабль, попавший в смертельно опасный шторм, а её брат — безумного капитана, мчащегося навстречу волнам. Тусклые фары освещали скользкую трассу, которая в полумраке напоминала поверхность гладкого зеркала. Бусинки дождя танцевали на лобовом стекле. Каждый резкий поворот закручивал внутренности в тугой узел, подталкивая содержимое желудка к глотке. — Почти на месте! — воодушевлённо сообщил Севир. — Не могу поверить, что совсем скоро мы оба будем на свободе! Дискордия не понимала, какую такую «свободу» имел в виду брат. Ни один уголок Панема уже десятки лет не был по-настоящему свободен. Если только… — Неужели те слухи о Тринадцатом дистрикте… — поражённо начала Дискордия. Севир утвердительно кивнул в зеркало заднего вида и отрыл рот, чтобы ответить, но не успел. В левом окне вспыхнули два зловещих жёлтых огня, и в следующую секунду весь мир сжался до оглушительного удара металла о металл. Передняя часть салона дрогнула и криво изогнулась под смертоносным натиском. С отвратительным скрежетом смялась, как исписанный лист бумаги, теряя привычные форму и очертания. Громадный грузовик сокрушительным толчком протаранил водительскую дверь, обрывая жизнь Севира. Откуда-то издалека Дискордия услышала истошный женский вопль, по-видимому, принадлежащий ей самой. Время замедлилось. Что-то горячее текло по затылку, расползаясь тупой болью по всей черепной коробке. Перед глазами плясали искры. В ушах протяжно звенело. Картина искореженного салона норовила отдалиться, поблекнуть в дымке обволакивающего марева. Смятение, паника и свинцовая тяжесть в голове подпитывали желание закрыть глаза и уступить мягкой темноте, но инстинкт самосохранения оказался сильнее. «Нужно немедленно выбраться наружу и помочь Севиру!» — гудело в висках. Дискордия отчаянно цеплялась за ускользающие клочки сознания. Концентрировалась на острой боли, пронизывающей тело, и пыталась совладать с собой. «Борись!» — настойчиво вторил Севир, чей голос гремел подобно грому. — «Не смей сдаваться, Дискордия! Борись!» Клубы чёрного дыма стремительно заволакивали салон. Едкая гарь ударила по рецепторам, резко приводя в чувства. Сдавленный вскрик застрял в горле — Дискордия протрезвела и поняла, что застряла в ловушке. Одеревеневшие руки отцепили ремень безопасности и принялись лихорадочно шарить по дверце, пока зреющие языки пламени пожирали обивку. Шипение пластика, треск горящих сидений и всепоглощающее пламя вращались безумным калейдоскопом, сводили с ума. — Открывайся! — взмолилась Дискордия, судорожно дёргая ручку и наваливаясь на преграду всем своим весом. — Давай же! Прошу! И наконец, с протестным кряхтением дверь поддалась. Дискордия кубарем выкатилась наружу и распласталась на мокрой траве. Из груди вырвался свистящий кашель. «Севир! Нужно спасти Севира!» Скуля от бессилия, Дискордия поднялась на четвереньки и, сдирая ладони в кровь, поползла вперёд. Она даже не допускала мысли, что старшего брата больше нет — подобное не могло быть правдой! Каждая секунда тянулась мучительно долго. Каждый вздох пропитывала гремучая смесь из боли и отчаяния. Демоны рвали душу, заставляя спасать то, что было невозможно спасти. На месте передней пассажирской двери торчали обломки искореженного железа и осколки полопавшегося стекла. Безумный план созрел в одночасье — сдвинуть кусок двери, пролезть внутрь и вытащить Севира. — Сев, я иду к тебе! Только держись! Рука проскользнула в пылающий салон и мгновенно оказалась в плену разъярённого пламени. Дискордия заревела от пронзительной боли и отдёрнула руку — синтетический материал свитера расплавился на глазах. Мучительное жжение стало её рычагом — Дискордия не могла поверить в очевидное, но уже знала: Севир мёртв. Самый близкий человек, надёжная опора и верный друг ушёл навсегда. Того, кем она дорожила больше жизни, больше нет. Тёплая улыбка, задумчивый блеск глаз, мелодия бархатного голоса — всё уничтожено, безвозвратно сгинуло в огне. Превратилось в далекое воспоминание. Вспухшей волдырями рукой она давила на грудь. Пыталась унять невыносимую боль и завывала подстреленным зверем под дьявольский аккомпанемент пожара. Словно в невесомости, Дискордия парила в новой, жестокой реальности. Пошатываясь и с трудом переставляя отнявшиеся ноги, она преодолела с десяток футов и повалилась навзничь. — Буду помнить, пока светит солнце, — прошептала она слова клятвы и потеряла сознание. — Водитель грузовика застрелился. «Не справился с потрясением и покончил с собой», как объявил прессе подонок Грин. Но я в это не верю, — зло фыркнула Дискордия, завершая рассказ. — Авария была подстроена, спланирована заранее! Моего брата убили, а теперь попытались добраться и до меня! Её исповедь — сокрушительный удар под дых. Кориолан нахмурился. Кровь бросилась в лицо. Успокаивало, что Дискордия сидела спиной и не видела его перекошенной гримасы. Чертов паршивец Сол! Не только опасный мятежник, но и безрассудный идиот, который едва не прихватил сестру на тот свет! Под рёбрами зашевелился знакомый комочек страха за Дискордию. Дыхание спёрло. Кориолан мысленно досчитал до десяти, возвращая контроль над эмоциями. Он должен притвориться. Сделать вид, что не свернул бы Севиру шею при первой возможности. Должен посочувствовать потере, даже если в действительности питал к Солу лишь отвращение и презрение. Ради неё. Ради своей миссис Сноу. — Я верю тебе, Дискордия, — руки осторожно поглаживали ссутулившиеся плечи. — И мне так безумно жаль… — Кориолан осёкся — слова давались с невыносимым трудом. — Спасибо, Корио. Мне было важно услышать это именно от тебя, — вполголоса молвила она, прижимая его шершавую ладонь к губам. — Я впервые по-настоящему рада, что поделилась. Щемящая тоска в интонациях Дискордии отзывалась ноющим покалыванием в районе солнечного сплетения. Прежде желал услышать правду из праздного любопытства, но теперь хотел быть причастным. Полезным. — Если аварию действительно подстроили, то организатор прекрасно знал о намерении Севира покинуть Капитолий, — печально пробормотал Сноу. — Но как именно он об этом пронюхал? — Думаешь, я не ломала над этим голову ночами напролёт?! — с жаром выпалила Дискордия. — Возможно, за нами следили. Или Севира подслушали. Или… «Или попросту использовали и предали», — одновременно подумали оба. — Дорога до посадочной площадки только одна. Устроить засаду на трассе не составляет большого труда, — Кориолан размышлял вслух. — Что известно о водителе грузовика? — Отец досконально прошерстил его биографию, — Дискордия тряхнула мокрыми волосами. — Комар носу не подточит: он чист. Работал в перевозках мебели из Первого дистрикта на протяжении… — И пустил себе пулю в лоб, — не удержался и перебил Сноу. — Вместо того, чтобы броситься на помощь и вызвать экстренную службу. Невзирая на белые пятна, теория с убийством Сола отнюдь не казалась абсурдной. И хотя Дискордия наверняка о чём-то умолчала, становилось очевидно, что её двухлетнее расследование окончательно зашло в тупик. При других обстоятельствах Кориолану не было бы ни малейшего дела до скоропостижно почившего Севира. Но после взрыва лимузина он просто не мог игнорировать красную мишень на спине Дискордии. Мысль о существовании теневого кукловода мелькнула интуитивно — об этом шепнуло шестое чувство. По какой-то причине Дискордия стала целью номер один. Ради её ликвидации не побрезговали запачкаться кровью случайных пассажиров в лице Прайс, Кардью и сопляка Кнехта. Убийца остановился всего в одном шаге от успеха, и это говорило лишь об одном: он непременно попробует снова. И потому требовалось добраться до ублюдка раньше, чем тот созреет для второй попытки. — Иногда мне кажется, что все случилось по моей вине, — всхлипнула Дискордия, ошарашивая Кориолана неожиданной вспышкой эмоций. — Если бы я только не села в ту машину, Сев остался бы жив! Так вот о чем она так напряжённо размышляла, пока он распутывал кровавый след! Неудивительно, что авария до сих пор покрыта мраком — пока Дискордия ищет виновного в отражении, дело не сдвинется с мёртвой точки. Вся сцена самобичевания казалась донельзя нелепой. Призраки прошлого частенько преследовали Кориолана в ночных кошмарах, но он же не гнобил себя понапрасну! И почему только Дискордия не обладала подобной стойкостью? Страшно представить, как бы она причитала, окажись на его месте в Двенадцатом! — Я запросто могла бы предотвратить трагедию, но повела себя как круглая идиотка и поплатилась за бездействие, — горько продолжала она. Хотелось сделать любую мелочь — окатить девчонку водой, например. Ущипнуть, встряхнуть, лишь бы немного вразумить и успокоить! — Внимательно выслушай то, что я сейчас скажу, — Кориолан резко подцепил её подбородок и повернул к себе лицом. — Дискордия, в аварии нет твоей вины, — твёрдо и с расстановкой продекламировал он. — Поэтому не смей брать вину за чужие преступления на себя. Ты поняла? Дискордия затравленно кивнула, робея под неожиданным натиском. Боги, и почему она понимает только по-плохому? — Моя рациональная часть считает так же, однако из твоих уст все звучит гораздо убедительнее. — В таком случае прислушивайся ко мне почаще. Лишним точно не будет, — он слегка ослабил хватку, но подбородок не отпустил. — Почему рассказала сейчас? Что подтолкнуло? Она недоуменно пожала плечами — сама точно не знала. Возможно, из-за врождённой жадности. Недаром под его чутким руководством с внешним уродством срослась и без перчаток обходиться научилась. Вот и воодушевилась. Решила шагнуть дальше и испытать «целителя» на ранах посерьёзнее. И Кориолан проверку прошёл. Простыми фразами, мелодией голоса и невесомыми прикосновениями нейтрализовал часть вины, зловонно гниющей внутри. Справился там, где с треском провалилась она. — Наверное, пришло время сбросить груз с плеч и поделиться правдой. «Полуправдой. Про Тринадцатый-то ты предусмотрительно умолчала и подменила пункт назначения Первым!» — услужливо щёлкнул по носу внутренний голос. Кориолан ответил удовлетворённым кивком. На каком-то извращённой уровне почувствовал грань, где нужно остановиться, и прекратил расспросы. Он меланхолично обмакнул губку в мыльную пену, добавил гель и принялся бережно отскребать въевшиеся пятна прошлого. Мелодия переливающихся капель убаюкивала. Делить эти мгновения с Кориоланом было так правильно, до абсурда правильно. Словно пар под потолком, рассеивались тени надвигающейся угрозы. Становились совсем незначительными и прозрачными, как мыльный пузырь. Каждое прикосновение — безмолвное обещание защиты, опоры и верности. Всего, в чем Дискордия так отчаянно нуждалась. Всего, ради чего рискнула головой, когда произнесла роковое «да». Любимый. Короткое признание, от которого Дискордия поспешно открестилась, сославшись на желание «усладить журналистов». Обставила так, будто Кориолан недостоин любви. Ранила ещё больше. А он почти не отреагировал. Проглотил ложь, словно действительно считал себя недостойным, чем, в свою очередь, неумышленно ранил её. Но сейчас, в этом пространстве, окутанном дымкой пара и ароматом роз, она пожалела, что не открылась. Захотелось быть честной до конца. Не только ради него, но и ради себя. И лишь колокольчик интуиции не умолкал. Назойливо трезвонил, предупреждал о чём-то. Дискордия беспечно отмахнулась — слишком глубоко погрузилась в грёзы о запретном «нормально». Растворилась в пузырьках пены рядом с тем, с кем клялась держать ухо востро. Когда вода окончательно остыла, Кориолан помог ей выбраться из ванны и подал махровое полотенце. — Скоро вернусь, только переоденусь, — запечатлев поцелуй в уголке её рта, он накинул банный халат и удалился. Мечтательная улыбка проводила затворившуюся дверь. Нарушать брачные традиции оказалось до чёртиков приятно. Знала бы госпожа Изольда, что молодожёны разделили ложе в комнате хозяйки, а не в спальне мужа, так умерла бы во второй раз! Дискордия взяла гребень и принялась расчёсывать влажные волосы, чтобы скоротать время. Из антикварного зеркала на неё смотрела уже знакомая незнакомка — с зацелованными губами и задорным блеском в глазах. Воспарившая духом и очистившаяся от запаха гари. Удивительно, как многое способна изменить чистосердечная исповедь! Стало ощутимо легче. Ржавые кандалы на лодыжках ослабли, а противная резь в животе поутихла. «Я верю тебе, Дискордия. И мне так безумно жаль…» Нечто чужеродное, почти сверхъестественное обволакивало тело. Шрамы не обугливались, а приятно пощипывали под действием заживляющего бальзама из участия и внимания, в искренность которых она верила. Дверь скрипнула. Появление Кориолана, облаченного в графитовую шёлковую пижаму, производило неизгладимое впечатление. Будто с обложки журнала сошёл! Дискордия даже представить не могла, что когда-нибудь увидит его таким сексуальным. Сноу дерзко ломал стереотипы и при этом оставался собой — чопорным до мозга костей аристократом, что только подчеркивали длинные рукава с серебристыми вставками. — Любуешься? — вкрадчиво промурлыкал он, подступая ближе. — Имею законное право, да и картина располагает, — парировала Дискордия без тени сарказма и грациозно поднялась с пуфика в тёмно-зелёной обивке. — Говоришь про законное право, хотя сама же отказала на крыше, — с нескрываемым раздражением процедил Кориолан. — Не будем продолжать, — пробубнила Дискордия, оплетая его шею руками, — иначе мне тоже найдётся, что поставить в укор. Кориолан цыкнул и уткнулся носом в её плечо, грубо сминая ягодицы сквозь материал ночной сорочки. На досуге он неоднократно размышлял над причинами отказа и пришёл к выводу, что поводом послужила излишняя спонтанность. То, что казалось логичным шагом для него, ошарашило Дискордию и полностью выбило почву из-под её ног. Сам два года настраивался, а от неё ждал сиюминутное согласие и неземную радость. Вместо подготовки фундамента и налаживания отношений рыскал в поисках компромата и внушал себе ненависть. Игнорировал попытки объясниться и избегал встреч. А затем силком увёз с помолвки друзей, соблазнил по дороге до пентхауса и в завершение обрушил предложение руки и сердца. Хорош, ничего не скажешь! И технически она не отказала прямо, а лишь просила дать обоим время и возможность «разобраться во всём». Конечно, он не признает неправоту открыто, но и упрекать Дискордию впредь не должен. — Раз теперь ты знаешь про аварию, ответь, что стало с пилотом? — внезапная просьба лезвием разрезала тишину. Сноу отстранился. На острых скулах заиграли желваки. Очередное зрительное противостояние, в котором он беспощадно испепелял оппонентку, продлилось недолго — Дискордия не выдержала и первой отвела глаза. — Не задавай вопросы, на которые не хочешь получить ответы, — с пугающей невозмутимостью произнес он. — Я не боюсь твоих ответов, Кориолан. Сноу рассмеялся. Холодно и без намёка на прежнее тепло. — А что, по-твоему, случается с предателями Капитолия? — с издёвкой проворковал он и оскалился. — Он был простым пилотом, а не предателем! «Был». И зачем спрашивала, если интуитивно знала ответ? — Именно он перевозил взрывчатку, использованную мятежниками в теракте на арене, — Сноу намеренно выделил множественное число тоном, будто бы вписывая Дискордию в ряды бунтовщиков, и продолжил, — а значит, и сам был мятежником. Ещё глупые вопросы, или мы закончили? Она не должна быть так спокойна, черт возьми, не должна! Те же руки, что ласкали её и дарили блаженство, безжалостно оборвали четыре жизни — мальчишки-трибута, Сеяна Плинта, Каски Хайботтома, а теперь и безымянного пилота… Ей бы испугаться да и броситься наутёк. Но Дискордия даже не шелохнулась. Самонадеянно обнимала убийцу, внимала нелепым двойным стандартам и не испытывала ни капли отвращения. Что поделать, если таково проклятие её семьи. Отец, брат, дядя. Велика беда, что и муж в том же ряду оказался. Помолчав с минуту, Дискордия нежно коснулась губ Кориолана в примирительном поцелуе, игнорируя уши, что пылали от стыда под волосами. — Осторожнее, дорогая, — в смягчившемся голосе звучало шутливое предостережение, — продолжишь ластиться, и я не смогу отказать себе в удовольствии насладиться тобой снова. — Тогда мне непременно стоит продолжить, — она плутовато подмигнула и повела его к кровати. Мысли начали терять связность, как только тёмная макушка коснулась подушки. Кориолан хмыкнул, замечая крайнее переутомление Дискордии, и забрался следом, выключая свет. Матрас прогнулся под его весом. — Обними меня, — робко прошептала она, касаясь кончиками пальцев его бицепса. Дважды просить не пришлось — Сноу мгновенно привлёк её к себе, устраиваясь на той же подушке. Длинные волосы щекотали лицо, и он аккуратно откинул их в сторону, чтобы не придавить во сне. — Ты моя, Дискордия, — твёрдая констатация факта не оставляла места для спора. Тяжесть крепких объятий не только успокаивала, но и немного настораживала. С одной стороны, его собственнические наклонности льстили и дарили чувство безопасности. Но с другой — Дискордия привыкла к независимости и отрицала любые посягательства на свою свободу. В глубине души она догадывалась, что скрывалось за этим поведением, и потому не злилась. В Кориолане жил страх. Иррациональный страх потерять её, который только приумножился после покушения. А учитывая его одержимость контролем, избавиться от этого страха будет очень непросто. — Доброй ночи, Корио, — пролепетала Дискордия и провалилась в глубокий, безмятежный сон.

***

В кабинете Анхеля Вюргера пахло чищенными апельсинами и свежесваренным кофе. Физически Дискордия восседала напротив полковника, хмуро копошащегося среди бумаг, но мысленно до сих пор нежилась в объятиях Кориолана. Ей хотелось, чтобы каждое утро начиналось так, как сегодняшнее. Они проснулись вместе, в одной постели. В той же позе, в которой уснули накануне. Замешательство и недоумение на заспанном лице Сноу были абсолютно очаровательными — после пробуждения он сонно моргал и щурился, не веря в происходящее до конца. Дискордия не удержалась и любовно чмокнула его в щеку, ставшую за ночь колючей. За трапезой молодожёнов предусмотрительно оставили наедине. Старшая миссис Сноу и Тигрис ночевали у четы Плинт, а слуги, приготовив ароматный завтрак, удалились за покупками. И лишь стайка журналистов, караулившая у самых дверей, немного опустила с небес на землю. Общественный резонанс вокруг покушения многократно возрос — Капитолий жаждал ответов. Кориолан артистично заговаривал зубы толпе. А Дискордия учтиво улыбалась, мечтая поскорее скрыться в департаменте, даже если это означало неизбежное взаимодействие с Вюргером. Последний тем временем отправлял сочные дольки себе в рот, пока щупленький секретарь в квадратных очках фиксировал показания потерпевшей. — Что ж, мисс Сол… — дожёвывая апельсин, начал он. — Миссис Сноу, — резко вклинился Кориолан, стискивая её ладонь в своей. Полковник вытянул пухлые губы в трубочку, но от острот воздержался — ранний час явно не был его природной стихией. Дискордия закусила обе щеки изнутри. Не стоило недооценивать всю серьезность, с которой Кориолан относился к её новому статусу. — Миссис Сноу, — бесстрастно исправился Вюргер, — Ваши свидетельские показания мы получили. Если Вам нечего добавить, предлагаю перейти к информации, установленной нашей следственной группой, — сугубо профессиональный тон резонировал с привычной манерностью. Он пододвинул к центру стола несколько цветных фотографий. Каждая демонстрировала место происшествия с разных ракурсов. Разобрать, на что конкретно указывали красные стрелочки и кружочки, было затруднительно. Дискордия различала лишь груду искореженного металла, в которую превратился её роскошный свадебный лимузин. — По предварительным данным, в автомобиле сдетонировало кустарное взрывное устройство. Злоумышленник постарался на славу: цистерна с пропаном, контейнер с динамитом, бензин, нитрат аммония… — мужчина монотонно перечислял и демонстративно загибал пальцы. — Неудивительно, что лимузин разорвало надвое. Дискордия поёжилась. Даже её посредственных знаний хватало, чтобы сделать вывод о смертоносности каждого «ингредиента». — Бомбу активировали дистанционно? — уточнил Кориолан, который жадно ловил каждое слово полковника. — Именно так, мистер Сноу, — тот кивнул в знак согласия. — На стадии сборки часовое устройство, наподобие обычного будильника, связывают проводкой с взрывными компонентами. Далее кто-то удалённо отправляет сигнал, допустим, сообщение на коммуникатор, и тем самым инициирует цепную реакцию. Вещества последовательно воспламеняются, очередь доходит до пропана, и бабах! — брюнет звонко хлопнул в ладоши и подцепил последний кусочек апельсина. — Собрать такое устройство способен лишь тот, кто в совершенстве владеет весьма специфическими навыками. Например, обученный миротворец-подрывник или ветеран войны, но никак не простой человек с улицы, — рассуждал Кориолан, сосредоточенно сведя брови к переносице. Вюргер вновь утвердительно кивнул, одобряя ход его мыслей. — И не будем забывать, что собрать бомбу — только полдела. Незаметно начинить ею конкретный автомобиль, разведать маршрут, дождаться удачного момента — вот поистине сложная часть покушения, в которой нам и предстоит разобраться, — деловито заключил он, почесав макушку. — Вы же сообщите, когда что-то обнаружите? — подала голос Дискордия, хранившая молчание большую половину беседы. Кориолан посмотрел на их сцепленные руки, чувствуя легкий дискомфорт там, где красные ногти впивались в его кожу. С такой же силой она сжимала его кисть в Восьмом дистрикте, когда Герц Сол жестоко избивал миротворцев, «преподавая им урок». — Разумеется, миссис Сноу, — нараспев протянул Вюргер, складывая пальцы домиком. — Я не допущу, чтобы некто безнаказанно устраивал взрывы в моём городе. Совсем скоро дело будет закрыто, а все виновные — наказаны. Кориолан подавил желание закатить глаза, сохраняя внешнюю невозмутимость. Вюргер брал на себя слишком многое, называя Капитолий своим городом. Однако этот клыкастый цербер Равинстилла располагал чересчур ценными ресурсами и умел держать язык за зубами, что делало его полезным. По крайней мере, пока. После визита в департамент Дискордия захотела отправиться в особняк, сославшись на необходимость проведать кузена и захватить часть личных вещей. Сноу проводил до ступенек и взял обещание быть предельно осторожной и внимательной. — Корио, да не переживай ты так! — Дискордия шутливо толкнула его локтем. — Ничего плохого не случится. Для нового покушения им как минимум потребуется время на подготовку. — Даже не смей заикаться о новом покушении! — он вскипел от злости. — Немедленно выброси эти глупости из головы! Дискордия вскинула руки в защитном жесте и задорно рассмеялась. Черт, хотя бы кому-то смешно! Сноу погрозил ей указательным пальцем и мрачно зашагал к автомобилю. Добравшись до пентхауса, он первым делом распорядился переместить одежду молодой миссис Сноу к себе в спальню. Мадам-Бабушка предосудительно охнула — только в семьях простолюдинов, подобных Плинтам, жена проживала в одной комнате с мужем. Кориолан безразлично хмыкнул. Зачастую старушка не могла отличить внука от покойного сына, зато до сих пор пеклась о правилах приличия. Поразительная педантичность! Переселить бы их с Тигрис этажом ниже… Но из уважения к отцу и самой Мадам-Бабушке Кориолан согласился потерпеть соседство вплоть до переезда в президентскую резиденцию. От раздражения и тревоги ныло под ложечкой. Шестерёнки навязчиво вращались вокруг покушения и выискивали возможные параллели с аварией. Неужели убийца, расправившийся с Севиром, решил довести начатое до конца и пришел за его сестрой? Или действовала группа из нескольких человек, объединённых общим мотивом? Вдруг Дискордия крупно насолила кому-то в компании? Сомнительно, иначе Спенсер непременно доложил бы о внутренних неурядицах. А может, дело в сенатских выборах и её грязной игре в отношении конкурентов? Сноу нервно взъерошил кудри. Части мозаики никак не складывались. Впору задуматься о поиске телохранителя для Дискордии. Выбрать кого-то из Цитадели или наведаться во Второй дистрикт и отобрать с военной базы? Лишь бы обошлось без идиотских сцен. «Ты перегибаешь, Кориолан!» «Я сама могу о себе позаботиться, Кориолан». «Прекрати все постоянно контролировать, Кориолан!» Как же! Один раз не проконтролировал, и в тот же день грёбаный лимузин взлетел на воздух! Закрывшись в кабинете, Сноу достал ключ, который всегда держал при себе, и отпер потайной ящик стола, где располагалась скромная коллекция из воспоминаний и сантиментов. Выцветшие портреты родителей. Два диплома с отличием — об окончании Академии и Университета соответственно. Отцовский компас и злополучная пудреница матери. Фотография Мадам-Бабушки и Тигрис с торжественного открытия ателье. Перьевая ручка, послужившая верой и правдой в лесу. Чёрная повязка на глаза с вечера Дюкрейнов. Бумажная роза, которую Дискордия свернула из салфетки в закусочной. Страница из газеты, повествующая о пожаре на ювелирной ярмарке. Пустая коробочка из-под обручального кольца. Снимок с очень кислой Дискордией, сделанный в день помолвки. Пистолет и запасная обойма на случай непредвиденных обстоятельств. И последний предмет, представляющий особую ценность, — непрозрачная металлическая колба в бордовом футляре. Только Кориолан знал, сколько оборотов необходимо совершить, чтобы услышать заветный щелчок. Он покрутил холодную колбу на ладони и криво усмехнулся. Внутри под видом безобидного порошка скрывался опасный нейропаралитический яд — ослабленный вариант тетродотоксина, обошедшийся ему в целое состояние! Крохотная доза прикончила болвана-пилота за несколько десятков минут, пусть и не самым изящным способом. Помедлив, Сноу вернул колбу в футляр, надёжно запер ящик и устало откинулся на спинку стула. Высшее общество Капитолия напоминало яму с гадюками, и доктор Волумния Галл по праву считалась самой ядовитой из них. Невзирая на преклонный возраст, авторитет старой ведьмы был непоколебим. На новость о помолвке она отреагировала скептически и без особого энтузиазма. Вскользь обмолвилась об «очевидных предпосылках» и наградила чередой колких упрёков, переполняя чащу терпения Кориолана. Как и всегда, намеренно давила и принижала достоинство. Заставляла чувствовать себя наивным глупцом, коим он никогда не являлся. «Два года назад я велела раздобыть информацию. А что сделал ты? Потерпел досадную неудачу! Позволил Дискордии залезть к себе в голову и теперь припеваючи затеваешь свадьбу! Вспомнишь мои слова, когда польются горькие слёзы, но будет уже слишком поздно…» — сокрушалась старая ведьма, не ведая, какой смерч поднимала. Возможно, с возрастом она потеряла хватку и потому не разглядела причин «досадной неудачи» в упор. Либо карга виртуозно делала вид, что не сложила дважды два, и вела теневую игру, считая подопечного побочным продуктом неудачного эксперимента. В любом случае копаться в мотивах доктора Волумнии Галл ему не хотелось. С Кориолана было довольно. Тем более что новая арена — целиком и полностью его детище, и делиться заслугами он не планировал. Наблюдать за Пятнадцатыми Голодными играми из лоджии Главного распорядителя стало его заветной мечтой, особенно после визита Дискордии на стройку. Кориолан знал, что этим рискованным шагом он не только кардинально изменит расстановку сил в столице и сведёт личные счёты, но и приблизит себя к главной цели — президентскому креслу. Он лениво поднялся из-за стола и прошествовал к высокому окну. Роскошный проспект сиял в свете полуденного солнца, олицетворяя весь потенциал власти, которая совсем скоро закрепится за династией Сноу. Упрямая вера в то, что он не пожалеет, росла. Союз с Дискордией, выкованный в самом сердце Капитолия, станет нерушимым фундаментом, на котором они рука об руку воздвигнут будущее всего Панема. Напишут его новую историю. Вместе.