Снег и Солнце

Находиться в фамильном особняке было странно. Странно и на удивление непривычно. Словно время утратило силу, а стрелки часов обернулись вспять. Боковым зрением Дискордия косилась на обстановку и выискивала несуществующие отклонения. Вокруг — всё прежнее. Те же светлые тона, напоминающие о родовом имени Солов. Те же просторные комнаты с высокими потолками и мягкой мебелью. Запах всё тот же, родной и домашний. Даже царапина на столешнице никуда не исчезла и кривой закорючкой чернела на своём привычном месте. Но что-то определённо изменилось — в доме, в пейзаже за окном или в самой Дискордии. Неумолимо и бесповоротно, оборвав последние связи с прошлым. Ромулус, развалившийся во главе стола, задорно щебетал, не умолкая ни на секунду. Его монолог о неурядицах в Академии невольно нагонял дремоту. Дискордия сдержала зевок. После свадьбы с потерей полноценного сна пришлось смириться. Мистер Сноу имел привычку подолгу наслаждаться молодой супругой, исследуя каждый дюйм её тела и даря неземное наслаждение. Она могла поклясться, что до сих пор ощущала отголоски его прикосновений, вкус страстных поцелуев и вес крепкого тела. Девушка мысленно чертыхнулась и ущипнула себя за бедро. Вот же влюбленная идиотка! Окончательно потерялась в неподобающих грёзах и упустила добрую половину рассказа! — Осенью все будут глумиться над неудачниками, что торчали в библиотеке. Я не могу так глупо лишиться репутации! — Ромулус театрально всплеснул руками. — Поэтому предлагаю следующее… Смуглая кожа и ореховые глаза, доставшиеся от покойной матери, отличали его от светлокожих и сероглазых Кнехтов. Однако неряшливые каштановые волосы, прямой нос и высокие скулы он явно унаследовал по отцовской линии. Это едва уловимое сходство с Севиром отзывалось болезненными уколами под рёбрами. Нет, она не могла ошибиться и потерять их обоих. — Так что скажешь? — заискивающе проворковал кузен. — Ты ведь замолвишь словечко за любимого братца, правда? Дискордия заторможенно кивнула и уставилась на своё обручальное кольцо, будто бы спрашивая совета. Конечно, по-кнехтовски заносчивый Ромулус не хотел сортировать картотечный мусор в компании прочих двоечников Академии. Грядущую летнюю практику он намеревался провести в самом сердце Капитолия, куда без стороннего вмешательства его не пустили бы даже на порог. — Ты же понимаешь, что в Цитадели поблажек точно не будет? — сухо проворчала Дискордия, колеблясь. Собственноручно отправлять подрастающего кузена в главную обитель зла Капитолия ей не хотелось. — Брось, Кора. В этот раз я не облажаюсь. — Он нервно взлохматил шевелюру и выпятил нижнюю губу. — Впервые после переезда я получу шанс заняться чем-то стоящим! Вдруг именно там я отыщу свое истинное призвание? Недоверие во взгляде Дискордии считывалось без труда. Скверная хулиганская репутация опережала Ромулуса на несколько шагов. Оставалось надеяться, что до Цитадели слухи о его похождениях не долетели, а на учебный совет Академии ещё можно повлиять. Интерактивным оборудованием для аудиторий и новейшей системой сигнализации в частности. — Хорошо, я попробую, но заранее ничего не обещаю, — она лениво откинулась на спинку стула, понимая, что хитрец снова подмял её под себя. — Ну, если не получится, попроси своего му… — Ромулус осёкся. Заприметив недобрый прищур кузины, он вскинул ладони в защитном жесте и оперативно сменил тему. Разумеется, подбором психологов, разрешением конфликтов в Академии и летней практикой следовало заниматься Велиусу. Но он мастерски избегал ответственности. Присутствовал в жизни сына лишь номинально и беззастенчиво возлагал заботы на племянницу, выставляя её крайней. Нравоучений старший Кнехт тоже не терпел, пропуская недовольства и упрёки мимо ушей. — Без тебя тут пустовато, — спустя какое-то время признался Ромулус. — Может, предложишь Кориолану перебраться сюда на лето? Здесь прохладно, да и места побольше, чем в вашем закутке. Ромулус выжидающе вскинул брови, в тайне рассчитывая на согласие. Оставаться наедине с отцом, который летом по обыкновению хандрил и рисовал повесившихся женщин, было тягостно. Но и тревожить кузину причудами полоумного дядюшки он не собирался. — Прости, Ром, тут я бессильна, — Дискордия понуро покачала головой. — Пентхаус слишком дорог Кориолану. Но если Велиус опять… — она запнулась, подбирая формулировку помягче, — начнёт вести себя странно, обязательно сообщи. Я попрошу подготовить для тебя гостевую комнату. Договорились? Ромулус кивнул в благодарность и принялся грызть яблоко. Несмотря на его взрывной характер и злопамятность, с Дискордией его связывали тёплые, доверительные отношения, которые обоим отчаянно не хотелось терять. О пентхаусе она говорила чистую правду. Там Сноу чувствовал себя полноправным хозяином, «хранителем фамильного наследия». Если он и переберётся из пентхауса, то только в президентскую резиденцию — довольствоваться меньшим Его Величество не сподобится. Но и Дискордию возвращение в особняк, годами служивший её личной тюрьмой, совсем не прельщало. Иронично, что «семейной обители» и предмету гордости отца она предпочитала ненавистный им Корсо. Сама не заметила, как за считанные недели прониклась атмосферой пентхауса. Притёрлась и свыклась, в том числе и с раздвижным зеркалом на потолке спальни. И пусть, умирая от стыда, пыталась придушить мужа подушкой, когда тот с гордостью раскрыл секрет овала со створками, — даже эта наглая выходка почти перестала раздражать. Но существовала и пресловутая горчинка, которая отравляла сладость медового месяца. Совместный проект «Сол Интерпрайзез» и «Фернер Моторс», сенатские выборы, Третий дистрикт, расследование Вюргера, проблемы Ромулуса — всё требовало внимания. Вынуждало разрываться на части и галопом метаться от одной задачи к другой. — Кстати, есть новости насчёт взрыва? — нарушил затянувшуюся паузу Ромулус. — Ищейкам из департамента удалось раскопать хотя бы что-нибудь? Дискордия устало помассировала виски. Вспомнились репортеры, караулившие у здания компании в день посещения арены. Независимо друг от друга Кориолан и Юний проверили подлеца, который раскидывался двусмысленными вопросами, но не обнаружили ничего предосудительного. Однако вероятность, что за попыткой вставить палки в колеса её предвыборной кампании и покушением стоял один человек, определённо существовала. — Они установили радиус, откуда послали сигнал. Вюргер обещал, что теперь поиски пойдут быстрее, — негромко проговорила она, ковыряя царапину на столешнице. — Поэтому не переживай: очень скоро паршивца поймают и повесят. — Поймают так же, как и организатора аварии, в которой погиб твой брат? — с досадой выпалил Кнехт, ставя оптимизм кузины под сомнение. — Прости, но я не хочу глупо обнадежиться, а потом повторить его судьбу! — Ромулус! — огрызнулась та, сжимая кулаки. — Если кому и стоит бояться, так это мне. Поэтому прекрати суетиться и сеять панику! — Да брось… Твоего ручного пса любая взрывчатка испугается, — он скривился в ребяческой гримасе и надул щеки. Дискордия сгорбилась и отвернулась к окну, признавая, что Ромулус угодил в яблочко. Эней, атлетично сложенный миротворец с непроницаемой физиономией и налысо бритой головой, тенью следовал за ней во время её перемещений по Капитолию. Препираться с Кориоланом было бесполезно — он оставался непреклонен. После изнурительной дискуссии был достигнут компромисс: до завершения расследования Эней останется, а затем, отталкиваясь от новой ситуации, они вернутся к обсуждению. — Во-первых, его имя Эней, — Ромулус издевательски гоготнул. — А во-вторых, никто не мешает тебе постучаться к Кориолану и поклянчить личного телохранителя. — Дискордия неприятно оскалилась, подражая Велиусу. — Только учти, твоя летняя практика вполне может обернуться двухмесячной службой на миротворческой базе, откуда вытаскивать тебя я точно не буду. — Да катись ты, Кора, знаешь куда? — обиженно фыркнул Кнехт, заламывая руки в воздухе. — С тобой никакого веселья. Смотри не превратись в моего отца — двух заносчивых зануд я точно не вынесу. Она уже собиралась отплатить чем-нибудь колким, как в кармане призывно завибрировал коммуникатор. «Срочно приезжай в ателье. Жду тебя там. Поторопись, это важно». Брови сдвинулись к переносице. Дискордия пару раз пробежалась по строчкам сообщения и плавно поднялась со стула. — Эй, я же пошутил! — изумлённо воскликнул Ромулус, вскакивая следом. — Ты что, обиделась? — Не говори ерунды, всё в порядке, — она отрицательно помотала головой, успокаивая кузена дежурной улыбкой. — Просто Кориолан неожиданно попросил о встрече, а он чертовски не любит, когда его заставляют ждать. Плечи Ромулуса расслабились, а он сам заметно воспарил духом. Дискордия быстро попрощалась и, подхватив сумочку, устремилась на выход. Что-то определённо было не так, и ей не терпелось выяснить, что именно.

***

Дорога до пункта назначения заняла около получаса. Нехорошее предчувствие нарастало, окутывая ядовитым облаком тревоги. Тонкая, сверхъестественная ниточка, ведущая к Кориолану, звенела, словно натянутая струна. Дискордия инстинктивно понимала — Кориолан угодил в беду. Случилось что-то плохое, очень плохое, и теперь ему грозила серьёзная опасность. «Соберись. Это не более чем игра воображения», — противилось здравомыслие зову интуиции. На четыре счёта медленный вдох через нос. Глубокий и расправляющий слипшиеся легкие. Затем пауза на высоте вдоха. И шумный выдох через сложенные трубочкой губы. Простейшая медитация. Простейшая и бесполезная — могильный холодок продолжал расползаться по пояснице. Дискордия протёрла запотевшее окно. Вид расцветающего Капитолия действовал умиротворяюще. В воздухе уже витал волшебный шёпот весны, пробуждающий островки городской природы ото сна. Горожан бодрил прилив ярких красок. Солнце всё дольше оставалось над горизонтом, лаская нежную зелень своим теплом. Летние веранды ресторанов гостеприимно распахнули свои двери. И лишь громоздкие небоскрёбы, безмолвные стражи, оставались такими же холодными и бесстрастными, как и прежде. Дискордию удивляло, насколько по-разному они с Кориоланом видели родной город. Словно тот мастерски подстраивался под смотрящего и надевал нужную маску. Величественный Капитолий. Для неё — золотая клетка из долга и обязательств, навязанных с рождения. Символ неравенства и лицемерия. Мрачное напоминание о беззащитных жителях дистриктов, что нищетой и страданиями расплачивались за чужие роскошь и комфорт. Для него — драгоценная жемчужина Панема, образец порядка и точности. Холст для собственных амбиций и стремлений. Царство, над которым он желал обрести абсолютную власть. Автомобиль притормозил напротив ателье. Буркнув Энею команду «ждать», Дискордия выскочила наружу и неуклюже подвернула лодыжку. Шипя от боли и прихрамывая, она поковыляла к двери. Та с легкостью поддалась — оказалось незаперто. Колокольчик протяжно звякнул, приветствуя гостью. — Кориолан? — бойко позвала она, не получая ответа. — Ты здесь? Стоило переступить порог, как сердце быстрее забилось о рёбра. Манекены, замершие в насмешливых позах, возвышались по обе стороны от фойе и заманивали вглубь. Дискордия поёжилась под неживыми взорами пластмассовых глазниц и мелкими шажками засеменила вперёд. — Ты даже свет толком не включил, — сетовала она, ориентируясь по тусклым закатным лучам, что пробивались сквозь оконные стёкла. — Я уже подвернула ногу, когда вылезала из машины. Ты решил меня добить? У прямоугольного подиума, знакомого по примерке подвенечного платья, она сделала остановку. Ещё недавно беспечно крутилась вокруг зеркал и не верила в грядущее. Теперь же клятвы озвучены, кольца надеты, брак заключён. Чинно продефилировав к алтарю и вложив обнажённую ладонь в ладонь Кориолана, Дискордия приняла свою судьбу. В прилегающей комнате тоже никого не оказалось — лишь старомодные торшеры да стеклянные стеллажи с образцами тканей. Постояв, девушка направилась в последнее непроверенное место — в подвал. Тот самый, где Сноу утешал её, плачущую и растерянную, после инцидента с Роджерсом и Грином. И где они наверняка поцеловались бы, если бы напарник не отпрянул как ошпаренный. Ступеньки поскрипывали под неровной женской поступью. Внутри бурлила тревога. Подвал Дискордии не нравился. И почему Кориолану вознамерилось устроить встречу именно там? Последний визит был далёк от предмета её гордости. Мало того, что выставила себя неуравновешенной идиоткой, так ещё и подслушивающий жучок подбросила! Издалека послышалось слабое кряхтение, и она, игнорируя покалывание в лодыжке, ускорилась. После полумрака верхнего этажа ярко освещённый подвал ослеплял, вынуждая прищуриться. — Ты пришла, — глухо пробормотал знакомый голос. — Быстро, как я и просил. Дискордия резко повернулась к источнику звука и ахнула. Кориолан, бледный, как лист пергамента, покачиваясь, подпирал дверной косяк туалетной комнаты. Неестественного цвета лицо, впитавшее все оттенки белого и жёлтого, покрывала липкая испарина. А запавшие глаза нездорово блестели и слезились. — Что… Что с тобой случилось? — в один прыжок она оказалась рядом, позволяя опереться на себя. Ухмылка, больше похожая на кривой оскал, надломила линию его потрескавшихся губ. — Ничего, обычная усталость, — каждое слово давалось ему с трудом. — Полежу, и всё пройдёт. — Перестань юлить! — воскликнула Дискордия, обхватывая его за плечи и забывая про лодыжку. — Думаешь, я в это поверю? Утром ты был абсолютно здоров, а сейчас едва не валишься с ног! Волны паники носились по её телу. Неизвестность отравляла. Заставляла терять самообладание. Странное сообщение и не менее странное уединение в ателье. Подозрительное поведение и ещё более подозрительная, из воздуха взявшаяся болезнь. Что могло произойти, если совсем недавно ничто не предвещало беды? — Может, ты и права… — вымученно протянул он. — Может, мне действительно немного неважно. — Немного неважно? — с нотками отчаяния передразнила Дискордия. — Ты бы видел себя в зеркало! Это очень далеко от «немного неважно». Направляя и придерживая шатающегося, как маятник, Сноу, она довела его до кушетки, усадила на матрас и опустилась рядом. Ладонь мгновенно метнулась ко лбу, проверяя температуру. Горячий, как и предполагала. — Ты весь горишь, — голос предательски дрогнул. — Нам нужно срочно возвращаться в пентхаус и вызывать врача! Дискордия предприняла попытку встать, но Кориолан остановил её, удерживая за локоть. — Мы прекрасно обойдёмся без врача, — не слишком уверенно пообещал он. — Мне просто нужно передохнуть. — И чем же таким утомительным ты занимался, что теперь сгораешь в лихорадке? — чеканила она, добиваясь вразумительных объяснений. — Я же чувствую, что что-то стряслось! Чего ты мне недоговариваешь? — Я же сказал, ничего не стряслось, — упрямо стоял на своём Сноу. — Успокойся и прекрати раздувать трагедию из лёгкого недомогания. Боялся откровенности и отрицал очевидное. Цеплялся за смехотворные принципы и гордыню. Не желал демонстрировать слабость и уязвимость, ростки которых усердно искоренял с самого детства. — Прошу, перестань упорствовать, — отчаянная мольба едва различимым шёпотом сорвалась с её губ. — Я не смогу помочь, если не буду знать, в чём дело. — Мне не требуется помощь, — сухо отрезал Сноу, хотя его внешний вид кричал об обратном. Болезненно воспалённые глаза продолжали излучать непреклонность и решимость. Вес его пристального, немигающего взгляда ощущался на физическом уровне, придавливая до дискомфорта в области глазниц. Любой с непривычки стушевался бы. Затравленным зверьком сжался бы в комок и отвернулся. Но Дискордия и бровью не повела, не разорвала зрительного контакта. Вместо этого нежно дотронулась до его гладкой щеки и разделила дыхание на двоих. Оставила лёгкий, мимолётный поцелуй на его приоткрытых губах и отстранилась. Стучала, пробивалась сквозь кованую броню так, как удавалось ей одной. Его пальцы, сжимающие край простыни, мелко дрожали. Дыхание натужное. Кожа пепельная, полупрозрачная. Надутая тёмная венка ритмично пульсировала под ней. Видеть Кориолана таким, ощущая полную беспомощность, было невыносимо. Её саму едва не трясло. Дискордия стиснула челюсти, приказывая себе сосредоточиться. Она обязана оставаться сильной ради Кориолана. Доказать, что рядом с ней он в безопасности. — Помнишь, как два года назад ты привёл меня сюда? Сноу сосредоточенно кивнул, ожидая продолжения. — Ты был рядом. Не отверг меня и не сбежал, когда я рассказала правду, — напомнила Дискордия, поглаживая тыльную сторону его ладони. — Позволь отплатить тем же. Позволь стать нужной. Желваки заходили на его осунувшемся лице, выдавая внутреннюю борьбу. Сильный и независимый Кориолан не искал поддержки и сострадания. Годами рассчитывая исключительно на собственные силы, он не нуждался в сторонней помощи. Возможно, осиротевший кудрявый мальчишка, искавший утешения среди фамильных роз, с радостью ухватился бы за протянутую соломинку. Но не Кориолан. Не тот Кориолан, что в одиночку прошёл сквозь адское пламя и сидел перед ней сейчас. — А если тебе не понравится мой рассказ, — бесцветным голосом предположил он, — как поступишь? Дискордия не шелохнулась. Стойко выдержала испытывающий взгляд, мысленно гадая, к чему он клонит. — Позволь мне судить самой, — спокойно отозвалась она и подложила подушку между стеной и его поясницей. Сноу глубоко вздохнул и аккуратно коснулся женской руки, укладывая её себе на бедро. Напряжение в его теле ослабло. Жена охотно переплела их пальцы и пододвинулась ближе. Это мгновение стало сигналом — Кориолан откроется ей и докажет, что их связь сильнее любого мрака. — Всё случилось во время того, как я навещал доктора Галл. — Ты навещал грымзу Галл? — изумлённо вклинилась Дискордия. — И на кой чёрт ты к ней… — Не перебивай, — он предостерегающе сжал её ладонь. — Прибереги свои комментарии напоследок. Уверен, тебе найдётся, что сказать. Дискордия виновато кивнула, позволяя продолжить.

Несколькими часами ранее

Кориолан сосредоточенно изучал шахматную доску, тщательно взвешивая следующий ход. Шахматы всегда занимали особое место в его сердце. Чёрные и белые квадраты — идеальный баланс противоположностей. Гипнотизирующая симметрия. Игра, которая закладывала основы стратегического мышления и терпения. Учила жертвовать фигурами ради большой победы. Порой он представлял, как сядет за доску со своим первенцем и попробует научить его или её всему, что знает и умеет сам. В такие минуты мысли о будущем вызывали волнительный трепет и азарт. Кориолан был уверен, что именно ему суждено привести род Сноу к процветанию. Потомки унаследуют не только именитую фамилию, но и внушительный капитал, рычаги власти и высокое положение в обществе. Словом, обретут всё, чего недоставало им с Тигрис в юности. Вместе с томительным предвкушением идиллии в его душе поселился глубинный страх. Что, если семейная трагедия повторится? Что, если глумливые боги заберут Дискордию так же, как забрали его несчастную мать и сестрёнку? Привычка просчитывать события наперёд играла с подсознанием. Кориолан, подобно другим мужчинам, мечтал ощущать жену по-настоящему, помечая её самым примитивным путём из возможных. Но навязчивый страх перед наступлением беременности вынуждал зорко следить за контрацепцией. Непозволительно поддаться страсти и допустить, чтобы Дискордия умерла в родах или пострадала от приёма противозачаточных. Нет, даже если шанс до абсурдного мал и не превышает и доли процента, он не может так рисковать. Позже Кориолан обязательно что-нибудь придумает. Например, использует суррогатное материнство. Отличное решение — никаких естественных родов для Дискордии, а значит, никакой угрозы её жизни. Надоедливое постукивание кончика карандаша о столешницу вырвало из абстрактных размышлений, возвращая обратно в реальность. — Сегодня ты невероятно рассеян, — проскрипела доктор Галл, осуждающе цокнув языком. — Неужели медовый месяц настолько истощил твою концентрацию? Кориолан хмуро покосился на старуху исподлобья и вновь переключился на чёрно-белую доску. Он и впрямь играл невнимательно, но виной тому был отнюдь не медовый месяц, а неумолимо приближающееся чаепитие. «Я делаю это ради собственного будущего», — уверял себя Сноу. Слишком уж долго он жил в тени Волумнии Галл. Позволял присваивать свои заслуги на поприще Голодных игр и покорно плясал под её дудку. Пришло время положить конец тирании безумной ведьмы и сбросить оковы. Стать тем, кем он заслуживал быть. Партия постепенно близилась к логическому завершению. Напряжение за столом возросло до предела. Он нервничал, мысленно метался от одной фигуры к другой, испытывая смесь недоумения и раздражения. Сноу, как и его белый король на h1, оказался загнанным в угол. Два чёрных слона, f1 и f2, отрезали g1 и g2. Ладья g6 готовила наступление на h6. А собственная пешка h2 уничтожала пути отступления. В попытке отсрочить неизбежное поражение белая ладья переместилась на f1, избавляясь от одного из слонов. — Знаешь, Кориолан, что меня восхищает в тебе больше всего? — разноцветные радужки доктора Галл плотоядно сверкнули. — Преданность Капитолию? — машинально проронил он, не отрываясь от доски. — Твоё неумение сдаваться и твёрдое желание добиваться поставленной цели во что бы то ни стало, — скрюченные пальцы перенесли вторую чёрную ладью на e2. Несмотря на откровенную иронию, в её словах слышались нотки искреннего восхищения. В своём извращённом ключе Волумния Галл действительно гордилась Кориоланом. Гордилась так, как кукольник гордится лучшей марионеткой. С трудом сохраняя беспристрастность, он сделал бессмысленный ход пешкой. — Как тебе нравится семейная жизнь? — меланхолично поинтересовалась оппонентка, помещая ладью на h6. Этот вопрос Сноу предвидел. Как и её ход. — Прежде всего, мне нравится Дискордия, — без стеснения заявил он, горюя о проигранной партии. — А относительно нового статуса… — одна из оставшихся белых пешек безысходно скользнула на клетку вперёд, — в полной мере я пока его не осознал. Действительно не осознал. Словно до сих пор не верил, что тактика по возвращению Дискордии сработала. Кориолан наслаждался её присутствием рядом. Возможностью слушать, дарить прикосновения и поцелуи, делить моменты близости и называть женой. Иногда ему даже досаждало, насколько хорошо это было. Насколько сюрреалистично счастливым он себя чувствовал. — Признаю, даже я не сразу раскусила твой план. — Мой план? — рассеянно повторил Кориолан, несколько сбитый с толку. — Именно. Блестящий план мистера Сноу! — нараспев протянула она. — В то время как я надеялась использовать тебя в качестве шпиона, ты провёл теневую партию, которая, между прочим, была намного лучше сегодняшней игры. Желчный комок подкатился к глотке, пока невидимые цепи душили, сковывая шею. Нет, только не очередной вздор из её паршивых уст! — Посему позволь поздравить! Теперь в твоём распоряжении не только средства Плинтов, но и наследство малышки Дискордии, — с фальшивым благодушием резюмировала доктор Галл. — Уже определился, что будешь делать с деньгами? — Пока об этом не думал, — ни один мускул на его лице не дрогнул, хотя внутри поднимался целый ураган. Наследство, деньги, третий Дистрикт, компания — ничто не имело значения без Дискордии. Напротив, только она, его безумная и упрямая девчонка, и имела значение. Хотелось возмутиться и возразить. Сказать, что всё вовсе не так, как кажется, но Сноу сдержался. Каков смысл, если уже к вечеру с ведьмой Галл будет покончено? — И всё же… Сколько бы ты ни отрицал, у Дискордии достаточно власти над тобой, чтобы в финале разрушить вас обоих, — старуха недобро усмехнулась и передвинула чёрного слона на e3. — Шах и мат, мистер Сноу. Ловушка с треском захлопнулась. Кориолан сокрушённо поморщился и опрокинул фигурку короля, признавая поражение. — Хочешь знать, где белые допустили ошибки? — Разумеется, — за напускной вежливостью скрывалось жгучее раздражение — проигрывать Кориолан не умел. Не умел и ненавидел. — Ты слишком сконцентрировался на флангах и упустил центр, позволив мне захватить контроль, — монотонно излагала Галл. — А еще ты слишком неохотно расставался с фигурами. За каждую держался до последнего, хотя должен был действовать решительнее. Смекаешь, к чему я клоню? — В миттельшпиле Вы уступили ферзя, благодаря чему и одержали победу, — вяло прокомментировал он. — Всё верно, — подтвердила она. — Иногда во имя победы нужно идти на жертвы, хочешь ты этого или нет. Тот благодарно кивнул, пока досада разъедала его изнутри. За годы шахматных баталий победы белых исчислялись жалким десятком. И хотя поражения неизменно ранили самолюбие, от партии к партии мастерство Кориолана только росло. Ему было жаль расставаться с таким сильным соперником. Но старая ведьма была права — пора действовать решительнее. Идти на жертвы «во имя победы». — Молодец, что позаботился об перекусе. После наших партий у меня всегда разыгрывается поистине зверский аппетит! Ни о чем не подозревающая Галл побрела к шкафу, опираясь на свою деревянную трость. Передвигалась она медленно и шумно. Каждый её шаг сопровождался тяжёлой одышкой и кряхтением. Сноу было не по себе. Ему не хотелось испытывать то, что он испытывал — коктейль из вины и жалости. Он не имел на это права. Только не после того, что старая ведьма сотворила с ним, Сеяном и Клеменсией. — Я всего лишь курьер. Рулет — презент Ройсона, — скромно известил Кориолан, задвигая сомнения в потаённый уголок души. Волноваться не о чем: в крайнем случае виновным будет объявлен именно Ройсон — самый бестолковый и самый завистливый распорядитель Голодных игр за всю их историю. — Ах, стоило догадаться! Прозорливый плут всегда знал, как меня задобрить. Женщина убрала шахматы в шкаф и вернулась с угощением на подносе. Устрашающим оно вовсе не выглядело — обычный домашний рулет, запечённый в духовке. Ничего необычного. Но знание о секретном, смертоносном ингредиенте вселяло неподдельный ужас. Инстинкт самосохранения велел бежать, под выдуманным предлогом уносить ноги, но поступить подобным образом Кориолан не мог. Доктор Галл — случай особый, щепетильный. Развернуться и уйти, как от Каски Хайботтома, не выйдет. План был сложнее и куда опаснее. Сноу останется и проконтролирует лично. Составит компанию за трапезой. Пойдёт на оправданный риск. Добровольно вкусит яд. Съест совсем чуть-чуть. Ровно столько, чтобы не вызвать подозрений у старухи, но и не получить тяжёлого отравления. А после в срочном порядке очистит желудок и примет адсорбенты. Ведьма скончается от остановки сердца, а он отделается временным недомоганием и речью на её похоронах. — Моя любимая рыбная начинка, — умилялась старуха, разрезая рулет. — А корочка… Ты только погляди, какая румяная! — Запах тоже изумительный! Думаю, пора оценить на вкус. Аромат свежей выпечки окутывал комнату, но во рту было сухо, как у бегуна после марафона. Подсев ближе к столу, Сноу застыл — Галл готовилась пробовать «угощение». Злорадство и торжество переполняли его изнутри, разжигая опасное пламя. Минуло несколько мучительно долгих секунд, прежде чем чайная ложечка скрылась промеж ярко размалёванных губ. — Что ж, на вкус так же великолепно, как и на вид, — торжественно заключила Галл, мерзко причмокивая. С таким же нездоровым удовольствием некогда она убивала крыс и презентовала своих разноцветных змей. — Пробуй, пока я не съела всё в одиночку. Он кротко улыбнулся и отломил кусочек с края. Сомнений и страха не осталось — только решимость и лёгкое волнение. Волумния Галл не заслуживала занимаемой должности. Сноу был способнее, моложе и амбициознее. Будущее Панема за ним. Рулет — последняя ступенька, отделяющая его от поста Главного распорядителя. И, пережёвывая ядовитый кусочек, он преодолевал эту преграду. Жертвовал ферзём во имя победы. Когда томительное чаепитие подошло к концу, Кориолан ополоснул и убрал посуду, заодно смывая остатки рулета в унитаз. Глядя на клубящиеся потоки воды, он испытывал жар и тошноту. Воображение создавало иллюзии и подкидывало несуществующие симптомы, пугая до чёртиков. Только бы не переборщить со съеденным! Рациональная часть услужливо напоминала, что первые звоночки появятся не ранее, чем через час. В запасе предостаточно времени, чтобы очистить организм в уборной и предотвратить серьёзные осложнения. — Мистер Сноу, — старуха окликнула его у самых дверей, — спасибо за нескучную игру и приятную компанию. Светлые брови взлетели вверх. Галл что, в самом деле его поблагодарила? Или токсин провоцировал слуховые галлюцинации? — Спасибо Вам, профессор. Зрачки бегло скользнули по сгорбленной фигуре наставницы. Лицо — умиротворенное, полуулыбка — почти искренняя. Волумния Галл. Некогда королева змей — нынче древняя гадюка, лишившаяся ядовитых зубов. Проникшаяся доверием к выкормленному змеёнышу. Капелька холодного пота скатилась по задней поверхности шеи. Может, ещё не поздно её предупредить? — Передавай наитеплейшие пожелания малышке Дискордии и обязательно заходи попытать удачу с реваншем, — с оттенком небывалой сентиментальности проворковала Галл, складывая пальцы домиком. Кориолан ощутил, как мощный сердечный толчок сменился резким провалом в груди. Сердце остановилось, и секундная пауза в ритме выбила воздух из его лёгких. Так вот каков их финал! Планируя злодеяние, он и не догадывался, что расставание с прошлым окажется настолько болезненным. В собственных глазах он превращался в вероломного монстра. Предателя Капитолия, осквернившего священные заповеди. — Непременно, профессор, непременно, — сипло выдавил он и, собравшись с духом, толкнул дверь. Переступая порог, Сноу уже знал, что сжёг все мосты. Слизистую глаз пощипывало. Не будет никакого реванша. Ни на следующей неделе, ни месяцем позже, ни в будущем году. Пути назад больше нет, и отныне это его бремя. Что же он натворил? Ввалившись в уборную, Кориолан упал на колени и схватился за край унитаза. Вырвало сразу же. Не то от давления на корень языка, не то от стресса. Ядовитое содержимое порциями покидало желудок, заставляя корчиться на кафеле и выворачиваться наизнанку. Сознание наполнялось образами содеянного, а внутри бушевал настоящий шторм из страха, стыда и растерянности. Возможно, для остальных Волумния Галл и была безумной фанатичной старухой, но с Кориоланом её связывало нечто иное. Она напрямую участвовала в его жизни и по-своему помогала стать тем, кем он являлся сейчас. Слёзы мешались со слюнями и рвотой. Сноу прокашлялся и вновь согнулся над унитазом. Эти минуты, полные желчи и отвращения, стали его расплатой за содеянное. Наказанием за приговор, который вынес и собственноручно привёл в исполнение. Неужели он допустил непростительную ошибку? Мерзкий привкус во рту совпадал с его подавленным состоянием. Было плохо. В сотню раз хуже, чем после Хайботтома. Называть содеянное словом на букву «у» отчаянно не хотелось, хотя именно «у» оно и являлось. Не самозащитой, как в случае с Бобином и дочкой мэра. Не правосудием, что настигло пилота-предателя и Хайботтома. И не досадным инцидентом, как с Сея… Внутри что-то щёлкнуло. Сноу замер. Сеян Плинт. Злобная ведьма безнаказанно отправила бедолагу в петлю. Лишила второго шанса. Обрекла его родителей на вечное горе. Получается, содеянное вовсе не было хладнокровным убийством! Напротив, Кориолан поступил благородно — отомстил за Сеяна, единственного друга и верного товарища. Восстановил справедливость и донёс хлебные крошки на его безымянную могилу. От этого отрезвляющего осознания мгновенно стало легче. Каждый новый приступ рвоты вымывал не только остатки ядовитого рулета, но и чувство вины. Осушив графин до дна, Кориолан отдышался и повторил неприятную процедуру, насильно раздражая корень языка. Мысль, что с этого дня начнётся новая глава его жизни, поднимала дух. Больше не придётся терпеть ограничения, унижения и чужое давления. Наконец-то он обретёт долгожданную свободу. Спустя то, что показалось вечностью, Кориолан поднялся, подошел к раковине и умылся. Затем проглотил адсорбенты, поправил внешний вид и уложил кудри. По кончику языка расползалось онемение, но об этом он старался не думать. Принятых мер предосторожности должно хватить, чтобы всё обошлось лёгким отравлением. Часом позже недомогание ожидаемо усилилось. Онемение и покалывание распространились на область губ, напоминая стоматологическую «заморозку». Дыхание спёрло. Будто бы воздух в кабинете загустел, а на грудную клетку свалилась бетонная плита. Кориолан наспех закончил дела и, изображая непринужденность перед коллегами, покинул Цитадель. У автомобиля его настигло головокружение — на долю секунды мир покосился, а земля ушла из-под ног. Чёрт! Новый план созрел мгновенно — добраться до ателье, что в трёх кварталах от Цитадели, и переждать. Оставалась последняя дилемма. Как сообщить о случившемся жене? Сноу не хотел лгать, хотя и мог бы. Напротив, он хотел, чтобы Дискордия узнала правду без прикрас. Так он увидит подлинную реакцию и испытает её преданность на прочность. Убедится, что ей снова можно верить — разрывом отношений и отказом выйти замуж она пошатнула его доверие и ранила в самое сердце. А исцеление полученных ран требовало доказательств. Вопреки причинённой ему боли, Кориолан нуждался в ней. Нуждался в Дискордии, что одной улыбкой обращала самую тёмную ночь в светлый день. И пусть Сол носила фамилию Сноу — её символом по-прежнему оставалось Солнце, ослепительное и пленяющее. Кориолан решительно повернул ключи в замке зажигания и отправился на встречу со своей судьёй. Внешне Дискордия оставалась спокойна и хладнокровна. Но внутри всё съежилось и ощетинилось, скрутилось узлом, причиняя невыносимую боль. И не получалось разобрать, какое чувство овладело ею — смятение, страх, отвращение, ярость или тревога, близкая к панике. — Хочу, чтобы ты знала: я пошёл на преступление отнюдь не из злого умысла. Я так и не простил Галл, — вкрадчиво молвил Кориолан, замечая недобрые огоньки в тумане её глаз. — Я должен был отомстить за Сеяна. Сделать то, что поклялась сделать и ты в день гибели Севира. Несколько мгновений ничего не происходило. Окружающий мир застыл, словно изображение на пожелтевшей фотокарточке. Дискордия молчала. Продолжала смотреть исступленно, будучи не в силах шелохнуться, и молчала. В голове билась лишь одна связная мысль: это не может быть правдой. Ложь, ложь, ложь! Гнусная ложь! По позвоночнику ударила волна электрического тока. Оцепенение спало, и она резко вскочила с кушетки, теряя контроль над собой. — Как ты мог, Кориолан?! — завопила в гневе, поддаваясь эмоциям. Тот с неохотой поднялся следом. На усталом лице мелькнуло раздражение, отчего под веками проступили синеватые тени. — Как я мог что, Дискордия? — процедил он, подначивая на дерзость. — Договаривай, раз начала! Девушка задрожала и сжала кулаки, впиваясь в его черепушку безжалостным взглядом. — Как ты мог так бездумно рисковать собой? Как посмел принять яд? — кричала она, не замечая, как из глаз брызнули слёзы. — Думаешь, я этого хотел? — что есть мочи защищался Сноу. — Пойми, это был единственный способ избавиться от дьяволицы по-тихому, не вызывая подозрений! Дискордия рассмеялась. Заливисто и громко. И смех её, отдающий могильным холодом, вобрал всю боль и отчаяние, что разрывали её на части. — Знаешь, если соберёшься снова поиграть со смертью, не забудь отравить и меня. Умирать, так умирать вместе! — яростно прокричала она и опешила. Застыла, как молнией поражённая, зажав рот рукой. «Умирать, так умирать вместе!» Боги свидетели, она вовсе не это хотела сказать! Слова вырвались сами собой. Слетели с языка с такой лёгкостью, что она и осмыслить их не успела… — Дискордия. — Имя из его уст в таком тоне — хуже самой изощрённой пытки. Резало без ножа. — Успокойся и посмотри на меня. Она попыталась отшатнуться. Засеменила назад, отрицательно тряся головой, но Сноу не позволил сбежать. Подступил ближе и удержал, вторгаясь в личное пространство, которого для него априори не существовало. А после взял за подбородок и заставил посмотреть на себя. — Я никогда не причиню тебе вреда, Дискордия. — Бессовестная ложь — он ранил её столько раз, что и не счесть. — И я обещаю никогда не повторять то, что совершил сегодня, — большой палец нежно поглаживал её челюсть, хотя хватка была грубой и почти болезненной. — Обещаешь? — недоверчиво шепнула она, мысленно проклиная себя за слабину. Хотела оставаться твёрдой и непоколебимой, но всё больше теряла яростный настрой. Снова уступала ему. Убийце. — Обещаю. Это первый и последний раз. Тебе не о чем волноваться, — твёрдо заявил Кориолан и отпустил подбородок. Затем достал накрахмаленный платок и как ни в чём не бывало принялся утирать её щеки. Хотя он и считал слёзы проявлением слабости, ей они были к лицу — заплаканная Дискордия казалась такой хрупкой и красивой, что глаз не оторвать. Особенно, когда плакала из-за него. Прежде никто не переживал о нём, и оттого чужое волнение приносило ему удовольствие. Сноу знал, что не стоило поддаваться тёмным желаниям, но удержаться не смог — слишком сильно хотел попробовать эти слёзы на вкус. Он порывисто сократил расстояние и принялся ловить их онемевшими губами, осыпая влажные щёки поцелуями. Дискордия встрепенулась и прижалась к его груди, тихонько всхлипывая в объятиях. Будто защиты просила, хотя «защитник» едва стоял на ногах. Кориолан хмыкнул и спрятал лукавую улыбку в изгибе её плеча. Прошло даже лучше, чем он предполагал. Из-за яда миссис Сноу так завелась и распереживалась, что даже не упрекнула мужа в убийстве! Пришло время возвращаться домой. На этот раз вместе и без всяких жучков.

***

В пентхаусе Кориолану стало хуже. В висках пульсировало, слабость и лихорадка усилились, а желудок отвергал даже жидкий бульон. Всё-таки он допустил ошибку — следовало выбрать яд с существующим противоядием! Конечно, приобретение было бы сопряжено с высокими рисками, зато противоядие исключило бы муки интоксикации. Периодически Сноу срывался в уборную, причём каждая отлучка длилась дольше предыдущей. Больше, чем чувствовать себя слабым и немощным, он ненавидел быть слабым и немощным перед Дискордией. Потому и мужался — в основном ради неё и немного ради себя. Благодаря крохотному ухищрению его плачевное состояние удалось утаить. Тигрис и Мадам-Бабушку Дискордия попросила переночевать у Плинтов. Энея и слуг предусмотрительно распустила по домам, позволяя Кориолану вернуться в уже пустой пентхаус. Разумеется, никто ничего не заподозрил. Ведь что может быть естественнее, чем желание молодожёнов уединиться и провести вечер вдвоём? Об убийстве не говорили. Дискордия помнила, как злилась, узнав правду о смерти Хайботтома. Теперь всё обстояло иначе. Заставить себя злиться и думать о моральной стороне вопроса не получалось. А как член отряда «Хоуп», она и вовсе должна благодарить мужа за щедрую услугу. В конце концов, Волумния Галл была вовсе не безобидным генетиком, а настоящим исчадием ада! Она не только возглавляла Голодные игры, но и руководила отделом по разработке экспериментального оружия. О чудовищных опытах, что проводились в секретном крыле военной лаборатории, Дискордия знала от Севира. Один из них брат даже умудрился сорвать. Улучив возможность, он изменил записи в базе данных и подстроил гибель лабораторных животных, в чьей крови содержался опасный вирус. Вирус, который Галл планировала испытать на безгласых. Воссоздать ДНК лаборанты так и не смогли, и эксперимент был остановлен. Конечно, смерти Волумнии Галл недостаточно, чтобы покончить с лабораторией раз и навсегда. Однако без неё отдел потеряет прежнюю силу, а это определённо маленькая победа. — Могу я узнать, о чём задумался мой драгоценный лепесток? Дискордия вздрогнула. Это личное, сугубо интимное обращение всегда будоражило до мурашек. Сглотнув, повернулась. Кориолан полулёжа на подушках цедил бульон и взирал на неё с интересом. — Да так… — цинично усмехнулась она. — Просто представила, как обрадовался бы Севир, если бы дожил до этого дня и узнал, что кто-то прикончил Галл. — Он настолько сильно её ненавидел? — Да, и у него имелись веские основания, — протараторила Дискордия, готовясь оправдывать брата. — По окончании Университета Сев около года трудился в её лаборатории по разработке оружия. Этого короткого промежутка хватило, чтобы он всей душой возненавидел Галл. А причина тому — чудовищные эксперименты, свидетелем и участником которых он невольно стал. Сноу мрачно уставился в тарелку. В кошмарах он до сих пор слышал истошные вопли Клеменсии и помнил блеск её змеиной чешуи. Неудивительно, что, проработав год в лаборатории, младший Сол свихнулся и подался в мятежники. — А ещё Галл надеялась, что Севир пойдёт по стопам нашего деда Ленца и тоже станет врачом. Не знаю наверняка, но по легенде она была безбожно в него влюблена в юности. Сноу поперхнулся супом и закашлялся, выпучив глаза. Однажды старая ведьма вскользь упоминала, что «Ленц Сол разбил много сердец», но он не воспринял эту чепуху всерьёз! — Ты в порядке? — обеспокоенно воскликнула Дискордия. — В полном. Просто не верю, что такие монстры, как она, способны любить, — пренебрежительно фыркнул Сноу, ёрзая на подушках. Повисшая тишина звучала громче пушечного выстрела. Каждый ждал, что нарушит её другой, но оба упрямо молчали. Любовь — запретная тема. Особенно запретная после рокового «любимый» — неосторожного признания, которое она жестоко забрала назад, по-детски испугавшись ответственности. Из их отношений Дискордия вынесла, что любовь — не только источник счастья, света, тепла и надежды. Порой любовь приносила боль, отчаяние, разочарование и страх. А ещё она требовала недюжинной смелости, честности и умения признавать и прощать ошибки. Как свои, так и второй половинки. Настал час всё исправить. Сказать правду. — Кориолан… — непослушные губы едва шевелились, а ногти до белёсых отметин впивались в ладони. Сноу медленно перевёл на неё взгляд. Посмотрел так пронзительно, что Дискордия перестала дышать. Их любовь не была идеальной. Была противоречивой, страстной, отравленной и сломанной, но идеальной — никогда. Тем не менее для Дискордии она значила слишком многое и однозначно стоила того, чтобы бороться за неё до конца, даже если это означало предать часть себя. — После взрыва я вовсе не пыталась усладить журналистов, — чётко и с расстановкой произнесла она. — Я действительно имела в виду то, что сказала. Глаза Сноу расширились. Его устоявшийся мир разбивался. Рушился до основания и магическим образом собирался вновь. Нет, он не нуждался в её пустых признаниях. Они совсем ничего не значили, но… — Ты можешь повторить? — попросил против воли, совершенно не понимая себя. — Любимый. Повторила. И пусть это далеко не три заветных слова, первый шаг Дискордия сделала. Его прекрасная, смелая девочка! — Иди ко мне. — Не дожидаясь ответа, Кориолан притянул её к себе, заключая в объятия. Смесь надежды, тоски и тревоги хлынула по его венам. Он зажмурился. Зарылся носом в тёмные волосы и замер. Не верилось, что одним коротким словом Дискордия сумела раскрасить его тусклый, серый мир. «Любимый», — эхом раздавалось её признание. Такое простое и такое сложное. Такое правильное и желанное. Сноу твердил себе, что не нуждается в любви и способен обходиться без неё. Контроль, независимость, власть и свобода — только они имели значение. Но сейчас, когда произнесённое признание повисло в воздухе, он чувствовал, как гранит его убеждений трескался. Кориолан был поражён, восхищён и взволнован, и эти чувства оказались сильнее страха перед уязвимостью. Только прочие страхи никуда не исчезли. Например, страх, что её чувства увянут, как роза в парнике. Страх не уберечь её и потерять в очередном покушении. Страх быть обманутым и преданным. Страх допустить ошибку и разрушить всё своими руками. И последний страх… Страх не ответить взаимностью. Не найти мужества для собственного признания. Сердце забилось быстрее. Затрепетало в попытке вырваться из тёмного лабиринта сомнений и показать, как многое для него значит Дискордия и их союз. — Давай сходим в ботанический сад? Навестим мистера Чена и проверим уголок твоей матери, — невзначай предложил Кориолан, слегка отстраняясь и заглядывая в лицо жены. Та удивлённо хлопала ресницами, тронутая столь неожиданным приглашением. — Давай! Как подправим твоё самочувствие, сразу выберемся на прогулку! — она весело согласилась и расплылась в счастливой улыбке, представляя их будущее свидание. — Только в этот раз чур без выкручивания рук, — не удержалась от укола и любовно обвила за шею. — Прости, но ничего не обещаю, — выдохнул Сноу у её уха, крепко обнимая и заговорщически понижая голос. — Кто знает, что на меня найдёт, если продолжишь быть такой злопамятной язвой. Дискордия задорно рассмеялась. Злопамятной она себя вовсе не считала, ведь даже убийство доктора Галл почти стёрлось из её памяти. Спал Кориолан беспокойно. Озноб и жажда истощали тело, а стреляющая головная боль туманила рассудок. Дискордия не оставляла его ни на минуту. Заботливо кружилась вокруг, подбадривала забавными историями и поила сладким чаем. Утром, сразу после торжественного исполнения гимна, в телеэфире с прискорбием сообщили печальные известия. Накануне в Центральном госпитале Капитолия на 84-м году жизни скончалась доктор Волумния Галл. Причиной смерти назвали остановку сердца на фоне мерцательной аритмии и хронической сердечной недостаточности. По данному случаю президентом Равинстиллом был объявлен трехдневный траур. Кориолан воспринял весть стоически. Выражение лица оставалось бесстрастным, а осанка — ровной. Прослушав репортаж до конца, он поцеловал Дискордию в лоб и попросил дать ему немного времени. Ближе к обеду вернулась Тигрис — взволнованная, краснощёкая и невероятно элегантная. Приталенный кожаный плащ подчеркивал её стройную фигуру. Высокий хвост придавал строгости. А тёмные очки в толстой оправе наделяли загадочностью. — Как тебе последние новости? — с порога набросилась она, переобуваясь в домашние балетки. — И где Кориолан? — Корио в кабинете, и лучше нам пока его не беспокоить. Сейчас ему необходимо побыть одному и собраться с мыслями, — приглушённо поведала Дискордия, теребя подол юбки. Тигрис точно не стоило встречаться с кузеном — в столь щепетильной ситуации нельзя доверять даже ей. — А новости предлагаю обсудить за обедом. Миссис Плинт приготовила великолепное рагу. Тигрис мимолётно улыбнулась и проследовала в столовую. С невесткой она намеренно держала дистанцию — на всякий случай, для перестраховки. Пожив под одной крышей с Кориоланом, она уяснила: лучше не трогать то, что принадлежит ему. Особенно, если это Дискордия. За любыми их взаимодействиями кузен следил с маниакальным вниманием. Будто боялся, что Тигрис сболтнет лишнего и настроит его дражайшую возлюбленную против него, и та сбежит, как уже сбегала два года назад. Тем не менее омерзительную затею со сватовством он оставил. Неловко извинился за недоразумение и попросил сообщить, если её мнение изменится. Тигрис не простила его до конца, но по крайней мере сбросила гору с плеч. — Мёртвых не судят, — начала она издалека, подмечая реакцию невестки, — но я не разделяю скорбь Кориолана. Эта мегера не принесла нашей семье ничего хорошего. Лицо Дискордии исказила пренебрежительная гримаса. Словно от одного упоминания профессора у неё сводило челюсти. — Когда я была маленькой, доктор Галл занималась моим лечением. А после принудила старшего брата работать в своей военной лаборатории, чтобы он «вернул должок», — уголки её рта поползли вниз. — Поэтому ты не одна, кого совсем не печалит эта смерть. Меж светлых бровей залегла морщинка. Бестактно расспрашивать про болезнь Тигрис не собиралась — сама не понаслышке знала, каким травматическим бывает опыт. — Зачем ей понадобился твой брат? — Не уверена… — Дискордия задумчиво потёрла лоб, — но Севир считал, что Галл готовила его в преемники. Повезло, что ему удалось вовремя ускользнуть. — Да, повезло, — тоскливо вздохнула Тигрис и покачала головой. — Жаль, что Кориолан оказался не из везучих. — Что ты имеешь в виду? Она медлила. Раздумывала, стоит ли посвящать Дискордию в свои сетования. С одной стороны, невестка помогла избежать неугодного сватовства. А с другой, их тесная связь с Кориоланом говорила сама за себя. Взять его в мужья могла либо сумасшедшая, либо такая же ненормальная, как и он. Возможно, в Дискордии сочеталось и то, и другое, что делало ситуацию ещё страшнее. Её серо-голубые глаза светились неподдельным любопытством, и Тигрис решила рискнуть. Воспользоваться призрачным шансом на возвращение своего милого кузена, по которому очень скучала. — Кориолан не всегда был таким надменным и холодным. Я помню его чутким и искренним мальчиком с доброй улыбкой. — Блондинка сглотнула, перебарывая комок в горле. — Но после миротворческой службы в нём что-то резко изменилось, и этим не преминула воспользоваться доктор Галл. Вцепилась в него клещами, взяв под крыло. Сперва назначила рядовым распорядителем, а позже и своим главным заместителем. Играла на его амбициях, тщеславии и самолюбии. Поощряла пороки, цинизм и жажду власти. Годами культивировала самые худшие качества. — Тигрис замолкла, удрученно потупив взор. Дискордия пробормотала что-то в ответ и приступила к рагу, неуклюже завершая диалог. Слова Сноу звучали для неё как жалкое оправдание. Видимо, поверить в иллюзию великого и разрушительного влияния доктора Галл было проще, чем признать простую истину — никто не идеален, и Кориолан в том числе.

***

Через три дня состоялись похороны. Несмотря на пасмурную погоду и туман, на кладбище маячила целая толпа из желающих проститься и принести последние почести. Сотрудники Цитадели пришли из чувства долга, дамы — пощеголять траурными одеждами перед камерами, а большинство — из праздного любопытства. К моменту похоронной церемонии Кориолан почти оправился. Его слегка измождённый вид полностью соответствовал образу скорбящего юноши, что потерял любимую наставницу. То и дело он ловил на себе сочувственные и заискивающие взгляды и испытывал удовлетворение. Блистать в центре общественного внимания было для него сродни призванию. Под локоть его держала Дискордия, облачённая в чёрный брючный костюм. Статная и грациозная, она излучала уверенность и достоинство, как и полагается будущей первой леди. — У Галл что, совсем не было родственников? — Совсем, — подтвердил Сноу, наклоняясь к жене и переходя на полушепот. — По крайней мере тех, о которых бы я знал. — Как же, — с претензией цыкнула она и махнула в сторону Ройсона. — Тот долговязый господин окрестил тебя её «названным сыном». — Это честь для меня, — издевательски серьезно продекламировал он. — Только не передавай это «ма» Плинт. Не расстраивай женщину понапрасну, — насмешливый шёпот обжёг кожу, отчего Дискордия забавно залилась краской. К гробу Кориолан приблизился после Равинстилла, утиравшего притворные слёзы платком. Бездыханное тело в шёлковом саване окружали десятки свежих цветов. Положив сверху белоснежные розы, он склонился над почившей и вздохнул. Несомненно, распространённое мнение, будто покойники похожи на спящих, есть бесстыдная ложь. Доктор Галл не выглядела спящей. Она выглядела мертвой. Её чёрные волосы, поседевшие и поредевшие с возрастом, были убраны в аккуратный пучок, и лишь несколько прядей обрамляли восковое лицо. Кисти, скрещенные на груди, связывала атласная лента. Две золотые монеты, древний символ вечности и перехода в иной мир, прикрывали веки. Помедлив, Сноу бережно коснулся перстня-печатки, что по-прежнему блестел на её безымянном пальце. Металл оказался холодным. Таким же холодным, как и морщинистая кисть хозяйки. «Простите, профессор. Так было нужно», — мысленно обратился он к её духу и отступил, освобождая место следующему в очереди. — Корио, ты как? С тобой всё хорошо? — мягко уточнила Дискордия, когда он вернулся. Звук её нежного голоса наполнял сердце приятным теплом. — Не переживай, всё просто прекрасно, — заверил он, посылая ласковую улыбку и стискивая её ладонь в своей. Дискордия прижалась плотнее и положила макушку ему на плечо. Ближе к концу церемонии заморосил дождь. Его мелкие капли смывали печали и тревоги последних дней. Дарили долгожданное обновление. Покидая кладбище, Кориолан в самом деле чувствовал себя прекрасно. Прошлое осталось в прошлом, и теперь вместе с Дискордией он направлялся навстречу будущему. Робкие лучики солнца пробивались сквозь весенние тучи и освещали его путь, знаменуя начало новой эпохи. Эпохи Кориолана Сноу.