Снег и Солнце

В жизни Кориолана Сноу имелось вакантное местечко только для одной очаровательной колдуньи, а значит, второй, старой и безобразной, надлежало отправиться в небытие. Мысли о необходимости покончить с доктором Галл посещали его с навязчивой частотой. Однако по какой-то причине рассудок противился вероломным побуждениям и находил тысячи оправданий досадному промедлению. За исключением Каски Хайботтома, прочие убийства произошли по воле случая и вопреки желаниям Кориолана. Так, расправы над Бобином и дочкой мэра требовал инстинкт самосохранения. Смерть Сеяна стала непреднамеренным просчетом, а Люси Грей оказалась подлой предательницей, чем и заслужила ту злополучную пулю в лесу. Искать вину в скверном стечении обстоятельств было бы глупо и нерационально. Вопреки ожиданиям, отравление негодяя Хайботтома также не принесло ни капли облегчения и оставило после себя лишь ядовитый осадок из липкого страха перед разоблачением. Возможно, оно позволило свести старые счеты, но так и не стёрло следы перенесённых кошмаров. Возвращаясь с похорон директора, Кориолан и вовсе не испытывал отмщения. Напротив, на душе было скверно. Скверно и боязно, что преступление непременно раскроется, а впереди уже маячила если не виселица, то новая ссылка в дистрикты. В тот день он клятвенно пообещал себе свернуть со скользкой дорожки и не опускаться до подобных низостей впредь. И только ради безопасности Дискордии пришлось снова исполнить роль палача и устранить нависшую угрозу в лице пилота Мэттью. Благодаря привычке винить во всех бедах повстанцев свершение задуманного далось гораздо легче, чем в случае с Каской Хайботтомом. Гибель отца от рук бунтовщиков, детство, искореженное голодом и бомбежками, падение прославленной фамилии и жизнь на грани разорения взрастили в Кориолане жгучую ненависть по отношению к мятежникам. И потому учинённая расправа не вступала в конфронтацию с моральными устоями, а наполняла чувством выполненного долга. Сноу, прельщенный торжеством справедливости, быстро пришел к выводу, что мерзких тараканов, наподобие Мэттью и Севира, следовало давить без малейших колебаний. Лишь искореняя опасную заразу в зародыше, получится предотвратить повторное восстание и сохранить установленный порядок. В свою очередь, потеря человека, столь верного и преданного идеалам Капитолия, как доктор Волумния Галл, воспринималась совершенно иначе — тягостно и несколько болезненно. Кроме того, кончина столь весомой фигуры явно не останется незамеченной и вызовет настоящий общественный резонанс, привлекая ненужное внимание. Разумнее было бы повременить и позволить мрачному жнецу забрать наставницу в назначенный час. Однако за последний год титаническое терпение Кориолана полностью иссякло. Вечное пренебрежение и немыслимое высокомерие доктора Галл осточертели и вызывали острое желание освободиться из стальных оков ее вездесущего контроля. Словно покуда дряхлая ведьма способна дышать, он так и останется несмышлёным мальчишкой на побегушках, лишенным настоящей власти. Её нетерпимость к Дискордии и намерение самого Сноу во что бы то ни стало занять должность Главного распорядителя аккурат к Пятнадцатым Играм только подливали масла в огонь, склоняя в пользу коварной задумки. Хотелось раз и навсегда покончить с несправедливостью и собственноручно отправить последнего призрака прошлого в ад. И если бы не визит на арену, укрепившиеся сомнения в конечном итоге могли бы одержать верх. Но стоило негодующей невесте безропотно подчиниться и, склонив голову, переступить порог, как в Кориолане что-то с треском надломилось. Он вкусил подлинную, ничем не ограниченную власть и понял, что больше не в силах отказываться от нее. Внутренние барьеры рухнули и превратились в груду бесполезных щепок, пока искорки обжигающего возбуждения захватывали его с головой. — Дискордия Сол, — воодушевлённо продекламировал Сноу, позволяя руке скользнуть по женской талии. — Пятнадцатые Голодные игры объявляются открытыми! Взгляд оторвался от арены, устланной песком, и впился в затаившую дыхание спутницу. Воображение уже рисовало картинки манящего будущего. Жатва завершена, церемония открытия прогремела с особым размахом. Чета Сноу торжественно восседает в лоджии Главного распорядителя и с восторгом наблюдает за началом Голодных игр. Дискордия сидит по правую руку и нервно кусает губы, а Кориолан беззастенчиво любуется ею, напрочь забывая о происходящем внизу. Позже они переберутся в президентскую лоджию, не менее уютную и комфортабельную. Многое в их жизни изменится, но кое-что останется по-старому — первая леди будет по-прежнему кусать губы, пока ее президент все так же не сможет отвести от жены глаз. — Только представь: благодаря инновационному оборудованию дневная температура превысит сотню градусов по Фаренгейту, прямо как в настоящей пустыне! Изумительно, не правда ли? Сол брезгливо поморщилась и отвернулась, скидывая чужую ладонь со своей талии. Черт, лучше бы он ее прихлопнул или вниз скинул, а не читал дурацкие лекции! — Неужели моему драгоценному лепестку-сенатору совсем не понравился сюрприз? — с издёвкой уточнил Кориолан, опуская руки в карманы брюк. Дискордия пропустила остроту мимо ушей и продолжила угрюмо ковырять заусенец. Поразительно, с какой лёгкостью она заглотила наживку и позволила обвести себя вокруг пальца! Увидела вооруженных миротворцев и в ту же секунду решила, что с ней покончено! А стоило включить голову и догадаться, что столь очевидные маневры отнюдь не в характере Сноу. Конечно, он мог бы проявить истинную жестокость и устроить показательную казнь на радость безмозглой толпе. Обагрить песок кровью мятежницы и провести самое что ни на есть торжественное открытие новой арены. Наверное, именно так он бы и поступил, если бы разузнал обо всем до того, как окрестил ее своей единственной слабостью. Тогда Сол не поверила в эту чепуху, посчитав признание обольстительной уловкой. Но теперь, отбросив грозные обещания расправы и проанализировав поступки, она не сомневалась — Кориолан вовсе не готов расстаться с ней по-настоящему, будь то разрыв отношений или отправка на тот свет. Он болен, болен так же, как и Дискордия больна им. И эта нездоровая привязанность толкала к методам отсроченной кары, медленной и мучительной. Визит на арену служил грозным предзнаменованием тех кошмаров, что сулило неизбежное будущее. «Его драгоценный лепесток» не должен сломаться слишком быстро, и потому Дискордия будет жить. Жить и дышать, покуда Сноу не решит иначе. Не встретится с правосудием прогнившего Капитолия, как того заслуживает, а послушно займёт проклятое кожаное кресло и станет наблюдать за Голодными играми. Возможно, однажды случится чудо, и ее чувства к Кориолану Сноу умрут навсегда. Но пока Дискордия захлебывалась в собственном бессилии и давилась подступающими слезами, стараясь не падать духом окончательно и не разрыдаться от безысходности на радость жениху. — И это все? — голос предательски надломился, выдавая крайне уязвимое состояние хозяйки. Кориолан склонил голову набок в притворном непонимании и сделал шаг навстречу. — А чего ты ожидала по пути сюда? — не переставал забавляться он. — Кстати, твою иронию с Сенатом я оценил, хотя так и не понял, чего конкретно ты добивалась. — Оценил настолько, что приказал трём ручным псам вломиться ко мне в офис и утащить на глазах у всей компании? — холодно рассмеялась Сол. — Признай, ты все понял, и это тебя чертовски задело! Задело, ещё как задело! Хитрая змея провернула за его спиной очередной грязный спектакль и виртуозно избавилась от двух конкурентов, пока Кориолан надеялся побороть своего оппонента честным путём. Но гораздо сильнее задело то, что Дискордия, приняв фамильное кольцо, выбрала в союзники Вюргера, грубо пренебрегая напарником и будущим мужем. А после не потрудилась объясниться и исчезла из поля зрения на целых две недели, чем и вынудила устроить встречу под дулом пистолета. Разумеется, Кориолан не станет открывать глубину своей обиды. Вместо этого он занял позицию нападающего и продолжил медленное наступление, оттесняя Сол к панорамному окну. — Пусть последние новости и стали для меня полнейшей неожиданностью, ты явно переоценила свои достижения, — равнодушно чеканил он, надвигаясь, как хищник, готовящийся к броску. — Разве не очевидно? Я остался в выигрыше от твоей самодеятельности: чем больше Сноу стоит у власти, тем лучше. Дискордия не рассчитывала на столь фривольную интерпретацию своих деяний. Внимая басням Велиуса, она настолько увлеклась процессом, что не заметила, как забила гол в собственные ворота и упустила самое главное. — Спешу разочаровать, — сипло выдавила она, пуская в ход последний аргумент. — Я вовсе не Сноу. — Но очень скоро ею станешь, — невозмутимо парировал Кориолан. — Поэтому играйся в сенатора, Дискордия. Играйся, пока не надоест, — его лицо озарила победоносная улыбка, от которой у Сол скрутило живот. — Какое мне дело, если совсем скоро я стану следующим президентом Панема и приберу к рукам нечто большее, чем один захудалый дистрикт? Хотелось выругаться, грязно и нецензурно. Топнуть ногой и оттолкнуть наглеца подальше от себя. Но Дискордия прекрасно понимала — несдержанная вспышка эмоций не возымеет ни малейшего эффекта. Разве что повеселит Сноу, доставив дополнительное удовольствие. Крохотным утешением служили призрачные планы Велиуса. Если удастся претворить их в жизнь, то после грядущих президентских выборов власть в Панеме перейдёт к лидеру отряда Хоуп и никогда не достанется Сноу. Являлась ли эта перспектива лучшей альтернативой, Сол точно не знала. При всех очевиднейших недостатках Кориолан был если не меньшим из двух зол, то хотя бы злом известным. По другую сторону шахматной доски расположился человек совершенно ей незнакомый. Хлебные крошки из обрывков информации вели прямиком в непроглядную чащу, наполняя душу сомнениями и бесплотными надеждами. Разве можно слепо доверять тому, кто толкнул Севира к массовому теракту и впутал ее семью в череду безумных событий? Колыхание воздуха наэлектризованной волной прошлось по ее напряжённому телу. Потерявшись в лабиринте размышлений, Дискордия не заметила, насколько близко успел подступить Кориолан. Тяжёлая ладонь легла возле ее растрепанных волос, что навязчиво липли к стеклу. Теперь лишь жалкие дюймы воздушной преграды сохраняли дистанцию и не подпускали к краю обрыва. Будто шагни он ближе, и ни один не сможет сдержаться. Дискордия набралась наглости и подняла на Кориолана негодующий взгляд, мгновенно жалея о своём решении. Голубые глаза казались совсем прозрачными. Должно быть, именно так блестит обманчиво прочный лёд ранней весной. — Фамилия ничего не изменит. Пока я жива, я не сдамся и останусь собой! — в груди заклубилось нечто совсем ей неподвластное. — Буду идти по пятам, наступая тебе на мозоли. Стану вечным проклятием и заставлю пожалеть, что женился на мне, а не на безвкусной резиденции президента! В ожидании ответной реакции Дискордия сжалась в комочек, а трясущаяся рука инстинктивно метнулась к цепочке. Но, невзирая на дерзкий выпад, взгляд, направленный сверху вниз, не таил в себе ни злости, ни укора. Более того, Кориолан смотрел с несвойственной ему нежностью, что ласкала подобно кристальным волнам бескрайнего океана. Когда-то корабль Дискордии попал в ужасную бурю и потерпел крушение в этих неспокойных водах. По досадной неосторожности она нахлебалась воды и утонула. Влюбилась и позволила Кориолану проникнуть глубоко под кожу, разломать грудную клетку и добраться до трепещущего сердца. Наполнить его чернильным ядом до самых краев. — Неужели не понимаешь? — выдохнул белокурый демон, наклонившись к лицу своей жертвы. — Ты давно стала моим проклятием, Дискордия. И что бы я ни делал, мне не найти избавления, — мягкий баритон перешёл на едва уловимый шёпот, от которого разбегались мурашки. — Даже твоя смерть меня не спасёт. Убив тебя… — Сноу запнулся, поджимая губы. «Убью и себя», — закончил голос в голове. Образно, не буквально, но тем не менее определенно точно. В день пожара на ярмарке он явственно ощутил невыносимую боль от потери Дискордии и запомнил ее навсегда. Пока обезумевшее тело носилось по павильону, последний живой осколок души корчился в мучительной агонии, а сердце разрывалось на части и сгорало дотла. С тех пор Кориолан мечтал только об одном: никогда не сталкиваться с этим странным, отвратительным чувством впредь и предотвращать его появление всеми возможными способами. Неуловимым движением он поправил прядку тёмных волос. Дотронулся так, что Сол и не почувствовала этого невесомого прикосновения. Сноу разведывал болотистую почву, ступал нетвердо и опасливо. Проверял, не вспорхнёт ли его испуганный мотылёк. Но Дискордия не отпрянула. Знала, что, начав игру в сопротивление, лишь сильнее запутается среди липких паучьих сетей и обречёт себя на верную смерть. Разум таял и посекундно терял бдительность, пока пальцы продолжали теребить нагревшееся железо. — Подожди-ка, а это ещё что такое? — удивлённо воскликнул Кориолан, выходя из гипнотического транса. — Ничего, — буркнула Сол, машинально прикрывая шею ладонью. — Просто безделушка. Она догадывалась, что Сноу не поверит и непременно обличит ее ложь, но все равно попыталась скрыть свою слабость, так откровенно выставленную напоказ. — Безделушка? Раз так, убери руку и покажи, что ты там прячешь! — та лишь сильнее вцепилась в ткань. — Немедленно убери, или это сделаю я! Дискордия до скрежета зубов стиснула челюсти и повиновалась. Очередная позорная капитуляция — снова помахала белым флагом и сдалась, добровольно отправилась в плен. Сноу ухватился за цепочку и рывком вытащил ее из-под одежды, умиленно вскидывая брови. — Какая глупая сентиментальность, — промурлыкал он, убедившись в своей догадке. — Обнимаешься с жетонами, когда я преподнёс тебе обручальное кольцо. Ее глаза свирепо метали молнии и взирали на Кориолана как на заклятого врага. — Это подарок дорогого мне человека, — не обращая внимания на глумливый смешок, Дискордия продолжила. — Мой Корио никогда бы не притащил меня на чёртову арену под дулом пистолета. Особенно после всего, что мы пережили в Седьмом! Кориолан ощутил призрачный укол совести. В глубине души он признавал, что повел себя немногим лучше Герца Сола, проучившего наглых детишек прогулкой по лесу в тёплой компании миротворцев. Но посвящать в свои терзания кандидата Сол не собирался, изображая абсолютное безразличие к предшествующему упреку. — Вы с Тигрис такие жалкие, — указательный палец играючи подергал за жетоны. — Цепляетесь за прошлое, когда нужно жить настоящим. — Я велела не трогать, — Дискордия что есть силы впилась в его кожу ногтями, оставляя белесые отметины. — Больше они тебе не принадлежат! Кориолан коротко рассмеялся. После занятной находки ему не терпелось почувствовать Дискордию по-настоящему. Забрать, подчинить, впитать без остатка. Поддавшись искушению, он накрутил цепочку на палец и резко потянул на себя, заставляя девушку податься вперёд и привстать на носочки. С ее приоткрытых губ сорвалось недовольное мычание. — Ошибаешься, они все ещё мои, — безмятежно протянул Сноу, наваливаясь свободной рукой на стекло. — И ты тоже моя. Хотя и пытаешься помешать всему, что я делаю для нашего будущего. От бешеного пульса закладывало уши. Разве можно сравнивать живого человека с жетонами?! — И что же ты делаешь для нашего будущего? — выплюнула она, сжимая кулаки. — Манипулируешь, издеваешься и угрожаешь? Кориолан отрицательно покачал головой и усмехнулся. — Пытаюсь донести рациональную точку зрения, которую ты так упрямо отвергаешь. Дискордия знала, что это точно не та стезя, где стоит дерзить и показывать характер. По крайней мере, не в ее подневольном положении уж точно. Однако настойчивое навязывание паршивого мировоззрения и идиотские сравнения обращали крупицы инстинкта самосохранения в горстку тлеющего пепла. — Поэтому притащил нас сюда? — хохотнула Сол, сотрясаясь от злости. — Чтобы понаблюдать, как меня будет корежить от приготовлений к твоим проклятым Голодным играм? — А можешь напомнить, почему ты так остервенело их ненавидишь? — враждебно прищурился Сноу. — Неужто потому, что твой почитаемый братец-предатель так сказал? Дискордия ахнула и со свистом втянула воздух в лёгкие, боязливо озираясь в поисках камер видеонаблюдения. Только этого не хватало! Если кто-то услышит подобные изречения… — Не тревожься, — цокнул языком Кориолан, уязвлённый проявленным недоверием. — Мы здесь одни, и никто нас не подслушивает. Но ты молодец. Похвально, что не забываешь, чье слово отделяет тебя от виселицы. — К твоему сведению, я вовсе не боюсь смерти! — не моргнув глазом соврала Дискордия. — И причём здесь влияние Севира? В отличие от некоторых, мне не нужно демонстрировать своё превосходство перед теми, кто не может толком ответить! Кориолан попал в яблочко: именно доводы Севира возвели неприступную стену, отделившую ее от ровесников. Взрастили семена ненависти к Голодным играм и нравам Капитолия. Сделали Дискордию белой вороной, чужой в родном обществе, где главной традиции Панема чуть ли с пелёнок поклонялись и рукоплескали. Сноу хищно оскалился, безошибочно уловив ход ее мыслей. — Что ж, тогда я клянусь сделать все возможное, чтобы они никогда не смогли ответить, — Дискордия комкала юбку и широко раздувала ноздри. — И позволю себе заметить, Голодные Игры — нечто большее, чем обыкновенная демонстрация превосходства. — Решил вдаться в бессмысленную полемику, прямо как на занятии профессора Силлы? — невесело хмыкнула Сол и сглотнула вязкую слюну. — Брось, Кориолан. Прибереги свои вшивые лекции для пустоголовых кретинов. Меня ты переубедить не сможешь — я все равно буду ненавидеть Голодные игры всем сердцем! — Если ненавидишь венец творения всей моей жизни, ты ненавидишь и меня! — гаркнул он изменившимся голосом, но девушку занесло, как легковой автомобиль на скользкой дороге. — Значит, я ненавижу тебя! — прошептала она в непозволительной близости от его губ и резко отстранилась, упираясь затылком о стекло. В лоджии воцарилась зловещая тишина. По мере того как смысл сказанного медленно доходил до Дискордии, ее колени превращались в желе. Вот же бестолковая идиотка! — Кориолан… — серо-голубые глаза в панике распахнулись, но уклониться от последствий ей было не суждено. Роковая фраза с грохотом опрокинула чашу терпения Кориолана, и теперь та со звоном катилась в самый дальний угол комнаты. Не успела Дискордия придумать хотя бы подобие жалкого оправдания, как железная цепочка перекрутилась и петлей затянулась вокруг ее шеи. «Да сколько можно?!» — пронеслось в голове за мгновение до встречи с настоящим наказанием. Кориолан рыкнул и стремительно накрыл ее губы своими, заставляя принять очередное поражение. То, что он дарил, нельзя было назвать поцелуем. Чем угодно, но только не поцелуем. Брошенная назло фраза разрушила завесу самоконтроля и освободила внутренний голод, который теперь поглощал все на своём пути. Жадные, терзающие плоть поцелуи граничили с изощрённой пыткой, от которой тело обдавало потоками жара. Не то сладкий стон, не то протестующий всхлип потух среди неконтролируемого напора, забирая с собой остатки разума. Кориолан низвергал ее в небытие. Напоминал, что она не заслуживает кого-то другого. Не достойна быть несчастной с кем-то, помимо него. И все-таки Дискордия своего добилась — довела его до предела. Если не выходкой с Сенатом, то обидными словами про ненависть. Не осознавая происходящего до конца, она дёрнулась в импровизированной петле и ответила. Неуклюже дотронулась до гладкой щеки ладонью и скользнула навстречу его горячему языку, смакуя кипящую ярость возлюбленного. Болезненный рывок, и скрюченная конечность оказалась заведена за спину и стиснута в карающей хватке. Глупо было полагать, что после прогремевшего «я ненавижу тебя», Кориолан разрешит коснуться хотя бы дюйма своего тела. Жар сменился пронизывающим холодом, за которым последовала дрожь. Не следовало заходить так далеко — опускаться до поцелуев в вип-лоджии Главного распорядителя Голодных игр. Хотелось прекратить, с силой оттолкнуть и броситься наутёк. Но вместо этого с ее уст сорвался новый стон, более отчётливый и возбужденный, нежели предыдущий. Требовательный, почти самозабвенный. Жалкий. Если Дискордия кого-то и ненавидела, то только саму себя — за отречение от нерушимых идеалов и за слабость перед тем, кто крошил ее кости, как кусок сахара. Отвращение к собственным ощущениям густым туманом заполняло черепную коробку. Ей подобало испытывать тошноту. Тошноту от пребывания на арене, стыд за подкашивающиеся коленки и боль от бесцеремонных укусов. Но вместо этого Дискордии было неописуемо хорошо. До запретного удовольствия в животе, до предательского покалывания между ног хорошо. Глаза пощипывало от едких слез. Она крепко зажмурилась и начала молиться мертвым богам, чтобы цепочка с жетонами затянулась чуть туже и оборвала ее жизнь — все равно та и гроша ломаного не стоила. Дискордия Сол — не более чем фальшивка, дешевый фасад из громких заявлений и надменности, за которым скрывались лишь ложь, отчаяние и бескрайняя пустота. Когда перед сетчаткой заплясали багровые огоньки, а сознание почти отключилось от нехватки кислорода, Кориолан отстранился, резко и неожиданно. Так, будто и не сдирал с нее кожу еще пару секунд назад. На бледном лице вновь проступили очертания ледяной невозмутимости, создающей поразительный контраст с перекошенной и раскрасневшейся физиономией Сол. — Так ты меня ненавидишь? — он выпрямил осанку и пригладил дорогой пиджак, улыбаясь самой очаровательной из своих улыбок. — Не очень-то похоже на ненависть. Дышал Сноу часто и поверхностно, выравнивал сбившееся дыхание и ощущал ни с чем не сравнимое торжество. Шах и мат! Дискордия угодила в яму, которую сама же и выкопала. Безвольно распласталась на самом дне, откуда без помощи верного напарника ей и вовек не выбраться. — Что это… — заплетающимся языком пролепетала она, вжимаясь лопатками в стекло. — Что это только что было? — Разве непонятно? Наглядное опровержение твоих абсурдных заявлений! Кориолан почти вернулся в норму и держался гораздо увереннее, чем его растерянная невеста, силящаяся склеить себя по кусочкам. Но, вопреки внешнему спокойствию, ему потребовался весь арсенал самообладания, чтобы не нарушить данное в пентхаусе обещание и не взять своё здесь и сейчас. Искушение было настолько велико, что до сих пор мешало мыслить трезво и отзывалось свинцовой тяжестью в паху. Дискордия все равно не оказала бы должного сопротивления — заканчивать начатое первой она явно не собиралась. Извивалась, трепетала и скулила, хотя он толком и не коснулся ее, разыгрывав потешный спектакль для собственного удовлетворения. Смотрела на его губы с таким вожделением, словно они — единственный источник воды посреди безжизненной пустыни. — Чего ты добиваешься? — из уголка глаза выкатилась одинокая слезинка, оставившая за собой влажную дорожку. — Зачем все это? Сноу нахмурился — ему никогда не нравились ее слёзы. Но не из-за отвращения перед проявлением слабости, а из-за едва уловимого проблеска вины. — Хочу, чтобы ты, глядя мне в глаза, дословно повторила то, что недавно сказала, — ответил он, доставая белоснежный носовой платок. Дискордия не воспротивилась. Безропотно подставила щеку и позволила стереть мокрый след с порозовевшей кожи. Скрипя сердцем Кориолан признавал, что некая ее часть действительно способна на ненависть, искреннюю и окрашенную присущей Солам жестокостью. Но он был готов поспорить на пентхаус, что девчонка не осмелится даже заикнуться о подобном — более чем красноречивая реакция на поцелуй выдавала ее с головой. — Неужели никак не получается повторить? — намеренно провоцировал, глумился. Шелковый платок плавно очерчивал контуры ее лица. Петлял по щекам и скулам, скользил по подбородку и спускался вдоль пульсирующей сонной артерии. И остановился только на границе с треклятым воротником, под которым раскалённый металл жетонов прожигал дыру в ее груди. От ровного дыхания, щекочущего кожу, голова кружилась, как после поездки на карусели. Слишком много и ничтожно мало — ни единого намёка на золотую середину. Млея от неожиданной ласки, Дискордия прикусила губу. Отчего-то этот невинный жест воспринимался по-особенному интимно. Возможно, потому что Кориолан избегал ее прикосновений и не касался сам — не обнял во время поцелуя, не позволил прижаться. Выстраивал физически ощутимую дистанцию, которая лишь подстёгивала острую жажду близости. Когда ткань исчезла, Дискордия почти захныкала от нахлынувшего разочарования. Ей, зависимой наркоманке, было чертовски мало дозы любимого наркотика под названием Кориолан Сноу. — Не верится, что ты выдала такое, хотя так и не озвучила согласие выйти за меня замуж, — осуждающе покачал головой он, складывая платок. На высокий лоб небрежно ниспадал светлый завиток. Единственная деталь, выбивающаяся из идеального образа такого неидеального Кориолана. Но Песочный человек лишил жителей Капитолия глаз, сложив их в бархатный мешочек и забрав с собой на луну. Как иначе объяснить поголовное очарование жителей столицы бойким молодым политиком? — А я и не соглашалась выйти за тебя, — выпалила она, грозно взирая исподлобья. — Ты принудил меня, не оставил иного выбора! Как и сегодня, когда притащил сюда силой! — По-моему, я предлагал альтернативный вариант, разве нет? — Какой? — ехидно скривилась Сол, складывая руки на груди. — Оставить без языка и опозорить мою семью? — Если ты до сих пор топчешься здесь из-за страха, что я вырву тебе язык, ты настоящая идиотка, — бросил Сноу и отвернулся. Кровь стыла в жилах. Дискордия Сол — злокачественная опухоль, которая пожирала его мозг и отравляла тело гниющими метастазами. В надежде хотя бы немного облегчить симптомы интоксикации, он решился на откровенность, о которой так отчаянно молила совесть. — Я боялся потерять тебя, — сухо пробормотал он, потирая лоб ладонью. — Думал, что если отпущу, ты исчезнешь навсегда. За спиной раздался прерывистый выдох, и Кориолан продолжил. — Сначала я планировал сделать наш брак договорным. Условия остались бы прежними, за исключением супружеских обязательств, — он горько усмехнулся, качая головой. — Но позже пришел к выводу, что не смогу вечно изображать безразличие по отношению к тебе. В моей жизни и без того достаточно лжи, и я не хочу, чтобы наш брак стал одной из них. Кориолан замолк, ощущая приятное облегчение. Наконец-то получилось выговориться, сбросить унцию тяжкого груза. Вероятно, он погорячился и открыл слишком много правды. Однако, основываясь на многолетнем опыте общения с Тигрис, можно смело предположить, что женщины по природе падки на подобные разговоры. Недаром поговаривают, будто они любят ушами. В течение нескольких долгих секунд не происходило ровным счётом ничего. Казалось, время утратило саму суть и перестало существовать, оставляя Кориолана наедине с учащенным биением взволнованного сердца. После очередного гулкого «тук-тук» женская рука обхватила его локоть, заставляя почувствовать напряжение в каждой мышце скованного тела. — Не думаю, что в нашем случае план с договорным браком сработал бы безупречно, — робко проронила Дискордия, поглаживая его плечо. — Почему нет? — голос сквозил хрипотцой. — В тот вечер, когда мы спустились с крыши… — Сол помолчала, размышляя над формулировкой. — Я собиралась ответить «да», но не успела. Ком из сожалений встал поперёк горла. На этом финальном аккорде запас моральной прочности Кориолана подошел к концу. Коротко кивнув, он направился в сторону выхода, предлагая последовать за собой. Призрак упущенной возможности стал его замком на облаках, а неутоленный голод электрическим током носился под маской невозмутимости. Дискордия без труда уловила резкую перемену в настроении жениха, но предпочла не задавать лишних вопросов. Если хотя бы один атом внутри Сноу преисполнился раскаянием, она могла смело записать эту крохотную победу на свой счет. — В офис «Сол Интерпрайзез», — деловито распорядился Сноу, распахивая дверцу автомобиля, знакомого по предыдущему «путешествию». Облегченно выдохнув, Сол скользнула в салон и забилась в угол, усаживаясь подальше от Кориолана. Каждое новое противостояние давалось ей сложнее предыдущего. Не то чтобы раньше он прислушивался к чужому мнению и умел идти на компромиссы. Скорее, за минувшие полтора года черты невыносимого эгоиста заострились и плотнее укоренились в и без того непростом характере. «Я боялся потерять тебя». «Выйдешь за меня замуж и поможешь стать следующим президентом Панема». Дискордия не до конца понимала природу его противоречивых чувств. Рациональный до мозга костей, скрупулёзно взвешивающий каждое действие, до безумия педантичный, вдыхающий контроль вместо кислорода. Признающий исключительно собственную правоту и отрицающий всякое инакомыслие. Так какими нелепыми принципами Сноу руководствовался, подарив обручальное кольцо сестре человека, едва не погубившего его во взрыве на арене? Почему так отчаянно старался удержать рядом ту, что открыто перечила всему, во что он верил? Неужели акции компании, материальная поддержка и доступ к секретам Капитолия служили лишь удобным предлогом, нацеленным на сокрытие истинных побуждений? Стояло ли за этим нечто большее, отвергаемое и подавляемое? Строить беспочвенные теории на этот счёт можно было бесконечно долго. Но одно она уяснила наверняка: если Кориолан собирался всецело обладать ею, Дискордии остаётся только одно — полноправно завладеть им самим. Отплатить той же монетой, возвести тюрьму внутри своей сырой камеры и никогда не выпускать на свободу. Если таков его выбор, они будут гореть в адском котле вместе, а не поодиночке. Только тогда получится поддерживать иллюзию равенства, не теряя себя. Не превращаясь в унылую безликую тень восходящей звезды Кориолана Сноу. Поездка проходила в гнетущем молчании. На полдороги Кориолан не выдержал. Не прекращая смотреть в окно, нащупал руку невесты и стиснул в своей. Искорки недоумения, пробежавшиеся по ее лицу, нисколько его не заботили. Обычно он не приветствовал излишнюю тактильность, но с Дискордией все обстояло иначе. Сноу жаждал ее прикосновений и желал касаться сам — необъяснимая странность, которая не давала покоя и периодически сводила с ума. — Я уже предупредил Тигрис, что ты наведаешься за свадебным нарядом, — большой палец выводил запутанные узоры на застарелом ожоге. — Можешь надеть на церемонию все, что пожелаешь, платье или брючный костюм, не имеет значения. Главное, чтобы ты блистала в цвете первого снега. Тебе будет очень к лицу. — Ты прав, мне действительно будет к лицу, — равнодушно отозвалась Дискордия, пожимая плечами. — Ведь белый не всегда символизировал чистоту и непорочность. Прежде он знаменовал траур и безграничную скорбь. Кориолан хмыкнул и закатил глаза, решив не ввязываться в новый бессмысленный спор. — Составишь компанию за ужином? — он сменил тему, не особо рассчитывая на согласие. — Если пожелаешь остаться на ночь, я буду только рад. — Пока мы официально не женаты, я не могу ночевать на Корсо всякий раз, когда тебе заблагорассудится, — непреклонно отрезала Сол. Сноу раздраженно сжал ее ладонь. Он все реже называл Дискордию девчонкой — любимое прозвище совсем не вязалось с ее новым статусом. Однако это не отменяло того факта, что именно девчонкой она и являлась — несносной, упрямой и неизменно действующей на нервы. Автомобиль повернул к офисному зданию, перед парадным входом которого собралась подозрительная толпа. Дюжина человек с камерами наперевес переговаривалась и украдкой поглядывала на высотку. — Что здесь происходит? — озадаченно воскликнула девушка, прильнув к стеклу. — Кто все эти люди? — Посиди в салоне. Я разберусь и узнаю, зачем какому-то сброду караулить тебя возле порога, а затем… Не дослушав предложение до конца, Дискордия выскочила на улицу и размашистыми шагами устремилась к визитерам. Кориолану ничего не осталось, кроме как чертыхнуться и последовать за ней. Нехорошее предчувствие привело серые извилины в состояние боевой готовности. Стоило кандидату Сол появиться в поле зрения страждущей толпы, как ее мгновенно окружили и взяли в кольцо. Вспышки объективов слепили, микрофоны тыкались в лицо, пока десятки мужских и женских голосов наперебой выкрикивали вопросы. — Мисс Сол, это правда, что Вы подкупом убедили мистера Фийара снять кандидатуру с сенатских выборов? — верещала рыжеволосая журналистка. Через миллисекунду ее оттеснил грузный усач, подступивший практически вплотную. — Мисс Сол, Вы подтверждаете слухи о Вашем непосредственном участии в разоблачении мистера Селье? Дискордия переводила затуманенный взгляд с камеры на камеру и бормотала лаконичные отговорки, попутно изображая высшую степень дружелюбия. Она уже разинула рот, чтобы заявить о полном неведении относительно судьбы Селье, как новый вопрос выбил твёрдую почву из-под слабеющих ног. — Мисс Сол, а как Вы прокомментируете информацию о Вашей причастности к убийству родного отца? «Убийство родного отца», — эхом разнеслось по черепной коробке. «Убийство родного отца», — стучало в висках. Оцепенение и непонимание порцией яда растекались по сосудам. Корпус опасно накренился, но чьи-то крепкие руки обхватили ее за талию, возвращая утраченную устойчивость и удерживая в вертикальном положении. — Прежде чем распространять столь гнусную клевету, Вам надлежит представиться. Как я могу к Вам обращаться, мистер… — Сол перевела зияющие глазницы на Кориолана, материализовавшегося из воздуха, и часто заморгала, прогоняя морок. Этот предельно учтивый, до тошноты вежливый тон был не в силах ее обмануть. В отличие от остальных, всех тех, кого искусственные и тщательно отполированные маски могли запутать и ввести в заблуждение, Дискордия умела читать самые незначительные оттенки эмоций на выразительном лице возлюбленного. Знала, чем радостный и восхищённый Кориолан отличается от нервного и уставшего. Что характерно для удивленного и заинтригованного, а что для сосредоточенного и отстранённого. Безошибочно определяла печаль и тревогу, отвращение и разочарование, нетерпение и скуку. Но точнее всего распознавала гнев и ярость, которые в эту самую минуту ледяной коркой сковывали голубые глаза. И хотя в самоконтроле и умении владеть ситуацией ему не было равных, Сол почувствовала необходимость вмешаться и сгладить острые углы. — Кориолан, — легкие пылали так, словно в альвеолах подожгли керосин, — думаю, ты неверно истолковал вопрос мистера Кирша, — она приобняла жениха за локоть, незаметно наваливаясь своим весом. Сноу с досадой уставился на Дискордию, крепче прижимая к себе и слегка заслоняя корпусом. «Все в порядке, не переживай», — твердил ее вымученный взгляд. «В порядке? Тебя только что окрестили убийцей и мошенницей!» — так же безмолвно отвечал он. Это своеобразное ментальное общение не осталось незамеченным теми, чья основная профессия — замечать. — Мистер Сноу, — клацанье затворов казалось слишком громким, почти оглушительным. — Позвольте узнать, какие отношения связывают Вас и мисс Сол? — Мистер Сноу… — подхватили прожорливые чайки на фоне, — пожалуйста, ответьте на вопрос! План по спасению плачевного положения Дискордии родился сам собой. Новая сенсация могла бы увести ищеек в сторону более животрепещущих сплетен. Чужие постельные дела пользовались большей популярностью, нежели политические разборки. Кориолан вопросительно покосился на окаменевшую статуэтку, спрашивая разрешение. Вернее, зачем-то спрашивая разрешение. Та утвердительно кивнула, давая зелёный свет, и решительно вздёрнула подбородок. — Мы помолвлены, — флегматично заявил он, изламывая губы в мечтательной полуулыбке. — И планировали сообщить о своём намерении пожениться в конце следующей недели, но обстоятельства… — окончание фразы потонуло во взрыве аплодисментов и бойких комплиментов в адрес прекрасной молодой пары. Кориолан старательно тянул уголки рта вверх, греясь в лучиках пристального общественного внимания. Как по дуновению ветра, настроения журналистов резко изменились, подстраиваясь под внезапно открывшуюся сенсацию. Подобная сцена должна послужить для Дискордии хорошим уроком — что это, если не магия фамилии Сноу и Голодных игр в действии? Когда девчонка поумнеет, она оценит его заслуги по достоинству и обязательно принесёт извинения за глупые убеждения юности. После обмена любезностями он терпеливо ответил на несколько вопросов касательно Пятнадцатых Голодных игр и пообещал предоставить больше разъяснений на летней пресс-конференции. После чего позволил Дискордии произнести несколько слов на прощание и откланялся. Оказавшись на безопасной дистанции, Сноу махнул бдительному миротворцу Луи, подзывая и давая понять, что для него появилось новое распоряжение. — Разузнай все про того подонка-журналиста и подготовь подробный отчет к завтрашнему утру, — шепнул он. — Есть, сэр, — подчиненный отвечал по форме и обращался к рядовому как к вышестоящему по знанию. Черт, если бы не жетоны, Дискордия и вовсе позабыла бы, что некогда ее Корио служил на базе миротворцев. Брови сомкнулись у переносицы, но оставлять неуместные комментарии она не решилась — без помощи рядового Сноу очередного громкого скандала вокруг Солов было бы не избежать. А это непременно сказалось бы как на репутации компании, так и на доморощенной кандидатке в сенаторы. Миротворец ретировался, оставляя пару наедине. Кориолан проводил его долгим взглядом, а затем наклонился к невесте и заправил темную прядь за ухо. — Я же велел сидеть в машине, — со стороны казалось, что влюблённые щебечут и милуются, в то время как у Дискордии волоски дыбом вставали от змеиного шипения, обжигающего ее нежную кожу. — Если бы ты поступила, как велено, ничего подобного не случилось бы! Когда, наконец, начнёшь меня слушаться? Сол прикусила язык — заикнуться про «никогда» она не рискнула. — Позволишь отблагодарить чашечкой чая и вкусным печеньем в моем кабинете? Кориолан сердито засопел и боднул ее лбом, срывая сиплый смешок. Лёд в его глазах тронулся. Маловероятно, что под эгидой Герца Сола в течение рабочего дня происходило столько занятных событий. Триумфальное возвращение начальницы в компании заместителя Главного распорядителя Голодных игр вызвало новую волну перешёптываний. Задремавший секретарь подскочил на стуле и радушно улыбнулся вошедшим. — Спенсер! — воскликнул гость, протягивая руку для приветствия. — Как поживаешь? — Мистер Сноу! Как я рад Вас видеть! — помощник едва не пищал от восторга. Дискордия поперхнулась и широко открыла рот. — Вы знакомы? Как такое возможно? — А ты наивно полагала, будто я оставлю тебя совсем без присмотра? — Кориолан лукаво прищурился, придерживая дверь и пропуская девушку вперёд. — Но… Я лично проверяла каждого кандидата, — хмурилась Дискордия, силясь сложить два и два. Сноу вальяжно развалился в кресле Герца Сола, расстёгивая пуговицы пиджака и закидывая ногу на ногу. — Все просто: только мне известно, какой сотрудник способен тебе угодить. Дело оставалось за малым — найти соответствующего человека, обладающего стерильной биографией и готового получать двойную заработную плату. Дискордия подавила яростное желание пнуть стул и отреагировала сдавленным ругательством. Рука потянулась к кнопке связи с секретерам, но длинные пальцы оперативно перехватили запястье, занесенное в воздухе. — Если действительно собираешься отблагодарить, то сама заваришь чай и не уволишь бедолагу после моего ухода, — противостоять этому властному тону она не смогла. Сол кивнула и направилась к шкафчику, в котором хранился набор чайных принадлежностей, доставшийся в наследство от покойного отца. Ненавидела ли она Кориолана? Ответить однозначно было не так-то просто. По крайней мере, поверить в свою ненависть точно пыталась, неоднократно и, само собой, без особого успеха. Сноу наблюдал за импровизированной чайной церемонией так, как критик следит за театральной постановкой — сдержанно, невозмутимо и бесстрастно. Словно и не просил об этом ровно минуту назад. Тем не менее точеные черты его лица по-особому смягчились и приобрели больше плавности. Морщинки разгладились, брови спокойно возвышались над пронзительно-голубыми глазами, мимические мышцы полностью расслабились. Дискордию, покалеченную в самых заметных местах, всегда завораживало отсутствие видимых изъянов на этом красивом полотне. До первой близости она даже не догадывалась о существовании тех чудовищных шрамов, что Кориолан получил по вине Севира. Как выяснилось, сестра совсем не знала своего брата. Попытки смириться с тем, что родная плоть и кровь участвовала в вероломных терактах и подпольных заговорах, давались с трудом и сопровождались разъедающей сердце болью. — Тебе не показалось, что налёт журналистов произошёл по чьей-то наводке? — нарушил тишину Кориолан, постукивая подушечками пальцев по столешнице. Дискордия прервала свое занятие и с неподдельным интересом уставилась на жениха. Конечно, внезапный удар в спину наводил на определённые подозрения. Неужели где-то затаился ее недоброжелатель? Однако прямыми доказательствами они тоже не располагали, а торопиться с выводами совсем не хотелось. — У Юния есть свои каналы в СМИ. Попрошу его разнюхать об истоках инцидента и позже поделюсь информацией, — ответила она, расставляя чашки на подносе. Сноу зачарованно ловил грациозные движения женских рук, что отсыпали сухие зеленоватые листочки из разноцветной жестянки в фарфоровую посудину. Чайное представление доставляло ему терпкое удовольствие. Гладь воды над озером памяти зарябила и устроила прогулку по коридорам прошлого. Когда-то Дискордия уже заваривала чай. Степенно и царственно перемещалась по столовой особняка Солов, раненная отцовским приказом насчёт перчаток. Теперь же его сильная и храбрая девочка не надевала их по собственной инициативе. Все больше принимала себя и училась жить дальше. Хотелось помочь, подсобить в преодолении последнего рубежа, но сперва… — Дискордия, не поделишься, какие отношения между тобой и Юнием? — от имени потенциального соперника по языку растеклась неприятная горечь. — Почему ты вдруг решил об этом заговорить? — Дискордия не сдержала поражённого вздоха и застыла, хлопая ресницами. Кориолан откинулся на спинку, вжимая затылок в мягкую подушку подголовника. По его скромному мнению, вопрос звучал более чем логично. — Ты была в него влюблена. Как твой жених, я обязан знать правду, — выжидающий взгляд скользнул по ее лицу в поиске зацепок. В напряжённой позе читался немой протест. — Корио, я же не спрашиваю тебя о столь личных вещах, — процедила она, выплёскивая содержимое графина в электрический чайник. — Никакого «Корио» пока не ответишь, — подчёркнуто ровный тон пронизывало нетерпение. — И уточняю для справки: ты всегда можешь спросить. Кориолан даже не сомневался, что его секреты окажутся в надежных руках. Если Дискордия действительно пожелает узнать о Люси Грей, придётся честно признаться в короткой влюблённости в доверенного трибута. Он не станет скрывать основные вехи истории и выложит карты на стол, но щекотливые детали расставания все же опустит. Не из страха перед разоблачением, а из-за перспективы показаться хладнокровным монстром, каким его уже считала Тигрис. В глубине души Сноу гордился своей готовностью открыться. Получается, он принимал истлевшие скелеты в шкафу так же, как и Дискордия свои ожоги. Тоже был сильным. — Черт, не воспринимай это всерьёз, — сдалась она, наливая слегка поостывшую вскипяченную воду в заварочный чайник. — Обычная подростковая влюблённость, которая, правда, помогла мне обрести верного друга, — она уныло поджала губы и покосилась в сторону окна. — После аварии именно Юний поддерживал меня и помогал разобраться в произошедшем. Но к сожалению, наши поиски ни к чему толковому так и не привели. — Ты все еще хочешь найти виновных и отомстить, — безэмоциональная констатация непреложной истины, не более. Дискордия дернулась и задержала дыхание, не понимая, к чему этот странный допрос. — Хочу, — мрачно отозвалась она. — А что? Для тебя это проблема? — Не проблема, покуда это расследование не несёт непосредственной угрозы для нас, — с особым акцентом на местоимении возразил Сноу. — А если наберешься храбрости и посвятишь меня в детали, я постараюсь помочь. Сердце в последний раз ударилось о рёбра и остановилось. Рука, разливающая ароматный напиток по изящным пиалам, мелко подрагивала. — Но почему? — затравленно прошептала она, чувствуя, как легкие вновь заполняются водой. — Потому что побывал на твоём месте и не хочу, чтобы ты повторяла мои глупые ошибки. — Мне нужно время, Кориолан, — протяжно выдохнула Дискордия, выкладывая песочные крекеры на тарелку. — Обещаю рассказать, когда буду готова. Мелкими шажками она приблизилась к столу, после чего поставила нагруженный поднос подле Кориолана и присела на краешек столешницы. Мужчина просиял и оживлённо хлопнул в ладоши. — Ты блестяще справилась, — с теплотой похвалил он, поднимая пиалу. — Посему у меня родился тост. «За будущую миссис Сноу!»— трещало в голове. — За доверие! — нараспев продекламировал он, прогоняя непрошеные мысли прочь. — За доверие, — Дискордия улыбнулась и ударила своей пиалой о протянутую навстречу. Сделав пару глотков, они приступили к сладкой трапезе. Смотреть на Кориолана сверху вниз оказалось дурманяще приятно. Была в этой смене позиций особая перчинка, заставляющая внутренности трепетать. Неожиданно для себя Дискордия заметила некую странность и удивлённо округлила глаза. Сноу не надкусывал печенье, как делала она, а деликатно отламывал маленькие кусочки и поочерёдно клал их в рот, после чего тщательно прожёвывал и только затем глотал. Возможно, она не придала бы увиденному никакого значения, если бы сама не поступала так в детстве, когда придерживалась строгой диеты и ограничивала себя в шоколадных угощениях. От нахлынувшего осознания дыхание застряло в горле. Кориолан забылся. Расслабился настолько, что потерял контроль над порочными привычками. Неужели семейству Сноу пришлось настолько туго, что молодой наследник до сих пор машинально делил еду на части? В голове возник образ. Одинокий, голодный мальчишка сидит за массивным столом посреди пустого пентхауса на Корсо. Ищет недостающие ответы. Размышляет, чем заслужил подобные испытания. И в конце концов понимает, что может рассчитывать только на себя, и заковывает тощее тельце в защитную броню. Наверное, именно там зарождалась уже привычная одержимость контролем, которая толкала его повзрослевшую версию на поиски подставного секретаря. Дискордия нахмурилась. Испытывать жалость она не желала. Тяжелое детство — весьма посредственное оправдание тем злодеяниям, что успел совершить Сноу. Но вопреки здравому смыслу, ей хотелось приголубить того мальчишку. Крепко обнять и пообещать, что все непременно наладится и за чёрной полосой обязательно последует белая. — Что-то не так? — настороженный вопрос прервал вереницу ее размышлений. Дискордия тряхнула волосами. Ранить хрупкое самолюбие Кориолана чудовищными домыслами она не собиралась и решила завести разговор в иное русло. Поделиться самой сокровенной мечтой, надежда осуществить которую до сих пор тлела в ее сердце. — Он был похож на тебя, — мелодичные интонации ласкали слух. Тень непонимания скользнула по лицу жениха, заставляя невольно улыбнуться. — Прекрасный принц, о котором я грезила в детстве, — поспешила пояснить Дискордия. — Я мечтала, что ранним утром он появится в особняке и подарит волшебный поцелуй. А после увезёт в сказочное королевство, где мы будем жить долго и счастливо. Кориолан изумлённо вскинул брови и подкатился к столу. Его широкая ладонь накрыла колено девушки в нежном и успокаивающем жесте. Откровенность играла на тонких струнах души и наполняла волнующим теплом. Дискордия Сол, синоним слову «вызов», неожиданно показала другую сторону своей натуры. Ту, что являлась крайне редко и ступала, как пугливая лань по залитой солнцем лесной тропе. «Если дашь нам шанс, однажды я подарю тебе самое роскошное королевство из когда-либо существовавших», — подумал он, но произнёс совершенно другое. — Прости, что пришел так поздно. Я бы хотел повстречать тебя раньше. — Ты ничего не потерял, — шаловливо причмокнула Сол. — Ты же не забыл, что я росла чокнутой затворницей на домашнем обучении? — Поверь, протирать штаны в Академии в окружении болванов и снобов было немногим лучше, — подшутил Сноу, надламывая очередной крекер. Дискордия моргнула и прикусила внутреннюю поверхность щеки. Смысл услышанного потерялся среди пленительного сюжета, услужливо подброшенного воображением. Под пристальным взглядом жениха она прогибалась в пояснице и тянулась к его пухлым губам, сгорая от желания распробовать их сладость. Нарушала еще сотню обетов. Представляла, как Кориолан вспыхнет и подхватит ее под бедра. Рывком стащит со столешницы и усадит себе на колени, вынуждая искать опору на его мускулистой груди. Коснётся ее тела так, как дозволено только ему. Запустит пальцы в темные волосы и натянет у самых корней, а затем нарочито медленно подастся вперёд и… Раздражающе писклявый сигнал ножом разрезал почти осязаемую тишину. Дискордия едва не подпрыгнула от неожиданности и стыдливо отвела глаза, опускаясь на пол. — Мисс Сол, к Вам еще один посетитель, — раздался из динамика голос Спенсера. Дискордия, смущённая неуместной фантазией, прочистила горло и откинула волосы назад. — Какой еще посетитель? В следующую секунду дверь широко распахнулась, и в кабинет бесцеремонно ввалился смазливый юнец, облачённый в помятую форму Академии. — Это всего лишь я, сестричка! — звонко пропел нежданный гость. — Надеюсь, я ничему не помешал? Кориолан поднялся и застегнул нижние пуговицы пиджака. Мимолетная эйфория от пребывания в компании Дискордии сменилась жгучим предвкушением. Объект его давнего интереса сконфуженно застыл в дверном проеме и переминался с ноги на ногу, пока его горящие энтузиазмом глаза сверлили будущего зятя. Сноу приветливо улыбнулся. Пришло время познакомиться с таинственным Ромулусом Кнехтом поближе.