Что такое любовь для киллера?

— Чуя, у меня есть план, — голос Дазая тихий, но одновременно и спокойный. — Какой? — Накахара тоже старается вести себя тише, чем обычно. — Моя верёвка завязана не так туго, как казалось, понимаешь? Когда будет удачный момент, я развяжу тебя и Рампо с Ацуши, а потом надо будет выжидать. Если получится, то надо сбежать, — звучит слишком рискованно, только, если есть хоть какой-то шанс – его нужно хватать. Хочешь жить – умей вертеться. — Я понял тебя. Тогда будем выжидать удобного случая, — Чуя опускает взгляд. Ему правда очень хочется забыть, только не выходит: услышанное совсем недавно повергло его в шок. И не только его. Теперь-то до рыжего дошло, почему его друг так старался убежать от своего прошлого: на самом деле он всего лишь ребёнок, что пытается забыть всю боль. Тяжело представить, что он испытывал, и Чую тянет блевать от одной мысли, что подобное с ним вытворял его собственный отец. Должно быть, тот был ещё совсем ребёнком – вывод сделать легко, ведь Накахаре известно о том, что подросток жил когда-то в детском доме тоже. Эдогава же прислушивается к телефонному разговору. Ему тяжело поверить в то что его отец и вправду мог убить какого-то человека, кем бы он ни был, но только вот всё говорит о том, что это правда. Мальчик опускает взгляд в пол, нет. Пожалуй, даже узнав об этом, ненавидеть или осуждать Фукудзаву у него не получится: он слишком любит этого мужчину, что всегда заботился о них, всегда был рядом, и среди всех людей на свете он выбирал и будет выбирать только их двоих. В глазах Рампо отец всегда будет лучшим человеком на планете. Что же до Накаджимы… он всей душой не верит в это. Как только мальчик услышал все эти жестокие вещи, он решил прибегнуть к самому верному способу – просто не верить. Ацуши не пожелал осознавать всё это и в особенности то, что мужчина, который всегда гладит его перед сном, который старается выполнять каждую их просьбу, готовит для них самую лучшую еду и любит как родных... ...на самом деле является убийцей. Да разве такое бывает? *** Время шло, и с каждым мгновением атмосфера в доме была всё хуже. Надежда угасла, и Фукудзава сидел в гостиной, думая лишь о том, как он мог так облажаться. Он всегда знал о том, что вокруг его родных и близких таится опасность. И вместо того, чтобы быть рядом всегда и защищать то, что ему так дорого, к нему пришло спокойствие, желанное, только между тем опасное, ведь, как только он перестал быть осторожным, всё пришло к краху. Невинные жизни теперь в беде. Светловолосый ещё никогда не чувствовал такой груз от ответственности, что перемешалась с чувством вины. Наслаждение от блаженства, что он испытывал все последние дни, подвело его. Он словно медленно входил в море, несмотря на предупреждение о сильных волнах. Юкичи мог переживать это всё в одиночку, если бы не Ринтаро, заботливо опустившийся на диван и начавший гладить по волосам своего возлюбленного, который выглядел слишком подавленно. На самом деле и у Огая на душе скребли кошки, только он пытается держаться, засыпая свои чувства и кровоточащие раны горсткой соли. Только в этом удушье он находил нечто прекрасное, спасающее его сейчас. Терпение – это всё, в чём они так нуждались. В тот же момент на улице совсем стемнело, и холод был ещё сильнее. Девушка укладывала девочку спать в комнате своего подопечного, но это, скорее всего, напрасно, ведь, кажется, в ближайшее время не уснёт никто. — Не будем терять надежду, — Огай был единственным лекарством и поддержкой сейчас для светловолосого. — Ты прав, но что, если… — Фукудзава не смог продолжить фразу. — Давай сейчас побудем мечтателями, а не реалистами. Тишину прервала вибрация телефона. В серых глазах сразу зажегся какой-то огонёк, и Юкичи моментально достал телефон, отвечая на звонок от неизвестного, чей номер был скрыт. — Фукудзава Юкичи на связи, — сердце забилось сильнее. — Прекрасно, что ты ответил. Знаешь, что твои дорогие детки у нас? — голос в трубке был незнакомым, как и человек, только это не мешало ненавидеть его. — Заткнись. Что вам нужно? Деньги? — Нет, тут правила устанавливаем мы. Поэтому приходи завтра в одно место, и желательно без полиции или кого-нибудь ещё. Если ты, конечно, дорожишь своими отпрысками, — Мори тоже слушает разговор, и на его холодном лице дёргаются мышцы. — Мерзавцы, если вы хоть пальцем их тронете – вам конец! — Какие угрозы, ну что ж… — следом слышна усмешка нахала, и он называет какой-то адрес и точное время. Видимо, те считают, что игра будет состоять лишь из правил, которые устанавливают они, и, хуже того, они считают, что им сойдёт всё это с рук. — До встречи, старик, — звонок сброшен. Руки Юкичи трясутся, он резко замахивается рукой, в которой держит телефон. Мужчина готов сейчас швырнуть его в стену, но, в конце концов, сдерживает себя, дабы не допустить подобного. Сейчас и не время для эмоций. Надо предпринять что-то, и причём немедленно. — Что будем делать? Неужели ждать до завтра? — вопрос глупый. — Ни за что, я не допущу, чтобы эти подонки хоть пальцем тронули их, — такой ответ устраивает их обоих. — Нам нужно составить план, — внезапно серые глаза встречаются с фиолетовыми и Юкичи видит настрой доктора. Темноволосый встаёт с места, складывая руки за спиной. — Нам? Нет, Мори, я не могу так рисковать! Ты же знаешь… — ведь, если что-то случится и с Огаем, то он уже никогда себя не простит. — Я не останусь сидеть без дела, и уж тем более я не соглашусь на то, чтобы ты шёл туда один. Я пойду с тобой, — Мори настроен решительно. Доносится усталый вздох, и Фукудзава осознаёт то, что Огай прав, да и они оба не маленькие дети. Вместе они точно справятся, да и когда речь о таком, он не сможет удержать его. Ринтаро переживает не меньше. — Хорошо, составим вместе план, только нужно решать как можно быстрее. Но я хочу спросить только одну вещь… — Какую? — есть ощущение, что вопрос будет не из приятных, и шестое чувство не обманывает мужчину. — Будешь ли ты готов убить, если того потребуют обстоятельства? Обладатель чёрных, словно уголь, волос набирает воздух в грудь. — Я врач. И я повидал многое за свою жизнь, да и, как говорится: “Если ты взялся за ружьё, то будь готов стрелять”. — такой ответ звучит убедительно, и Юкичи окончательно даёт согласие. В скором времени проходит час, и двое мужчин направляются в коридор. Тихо идти не получается, и на их шаги выходит Озаки. — Куда вы собрались? — по ней видно, что она желает знать всё до каждой мелочи. — Коё, я объясню всё в двух словах. — Соизволь. Честно говоря, мужчины не очень-то и горели желанием рассказывать о своём плане, тем более в каких-либо деталях. И Огай рассказал, что произошло, о телефонном разговоре, о плане, обо всём важном. — Вы что, с ума сошли? Это может быть очень опасно! Нам надо позвонить в полицию, а не геройствовать. — Полиция ничего не делает, а у нас столько нервов нет для того, чтобы ждать, и уж тем более мы не собираемся играть по их правилам, — светловолосый мужчина непоколебим. — Но, если с вами что-то произойдёт?! Или я пойду я с вами. — Безрассудная. Ни за что, ты должна остаться дома. Девушка подходит в притык к доктору. — Остаться? Ты серьёзно? За кого ты меня принимаешь вообще? — Озаки, я прошу, не надо делать глупостей. Хочешь услышать правду? Ты будешь лишь мешаться, в этом случае – чем меньше людей, тем лучше, — слова киллера довольно-таки резкие, но иногда по-другому никак. Коё немного усмиряет свой пыл. — Прошу, проследи за моей Кёкой, кому же ещё я могу доверить её, если не тебе? Девушка теперь понимает, что мужчины правы, и, как бы ей не хотелось упрашивать взять её с собой, будет глупо и даже унизительно для неё. Только вот, может, это и эгоистично, но сейчас больше всех на свете она волнуется лишь о Накахаре. Она годами заботилась о нём, и этот юнец поистине дорог ей. Лишь от одной мысли о нём хочется плакать, Озаки боится, что больше не увидит его. — Обещайте мне, что вернёте Чую невредимым! — женские губы начинают дрожать, и по щеке скатывается слеза. Раздаётся громкий звук хлопка. Фукудзава в недоумении наблюдает, как Коё даёт пощёчину доктору, а потом закрывает рот ладонью с целью быть тише. Наверное, не хочет разбудить Изуми. — Пожалуйста, будьте аккуратнее и… секунду, — Озаки разворачивается и уходит в спальню. Огай и Юкичи остаются в потрясении наедине друг с другом. Ринтаро кладёт руку на красную от удара щёку и проводит пальцем по ней, а после молча убирает. Когда же молодая леди возвращается, в её руках находится пистолет и патроны. — Один любовничек подарил. Огай принимает вещь из её рук. Киллер понимает, что это и вправду очень поможет им. — Разрешение хоть на оружие есть? Девушка молчит, впрочем, на данный момент это не самое важное. Оба мужчины выходят из дома и садятся в чёрную машину врача. Похоже, судьба уготовила им слишком много бед и препятствий. — Мори, ты умеешь стрелять? — Фукудзава пристёгивает ремень безопасности. — Хочешь отдать его мне? — Поверь, тебе он может пригодиться больше, чем мне. В какой-то степени он прав. Ринтаро не против того, чтобы принять пистолет. Неприятно осознавать то, что Фукудзава будет безоружен, но темноволосый доверяет ему и знает, что он не умрёт так легко. Машина набирает скорость и мчится по ночной трассе на нужный адрес. В этом есть какая-то своя романтика, но найти её в такой ситуации может только извращенец. *** В скором времени осталось всего двое из трёх похитителей. Мускулистый уехал после одного звонка. По всей видимости, он торгует анашой; тем не менее, им же лучше от этого. Мальчишки очень хотят пить и есть, но, как в самых ужасных фильмах, этого им не дают. Остаётся лишь выжидать. — Они никак не сваливают… — Да, это плохо. Старик начинает снимать кожуру с яблока с помощью складного ножа, что он носил в своём кармане. А когда заканчивает – кладёт на стол. — Чего шепчетесь? — его взгляд проходится по связанным ребятам, у которых наверняка уже всё затекло, и особенно долго задерживается на Осаму, от чего у подростка что-то тянет внизу живота. Очередной звонок, и второй мужчина берёт телефон и отвечает, и тут удача оказывается на стороне подростков. Мужчина подзывает старика, и, шушукаясь о чём-то, они стремительно выходят из помещения. — Наконец-то, — Дазай снимает верёвки поначалу с рук, после и с ног. — Осаму, они так плохо связали тебя? — тигр задаёт вопрос. В его глазах есть и удивление, и надежда, а также восхищение старшим товарищем. — Да, я сейчас постараюсь развязать вас, — первые попытки справиться с тугой верёвкой заканчиваются провалом. Надо срочно что-то придумать, ведь неизвестно, когда вернутся эти двое. — Точно. У меня идея! Кареглазый встаёт на ноги, подбегает к столу в конце комнаты и берёт тот самый складной нож, а затем уже начинает расправляться с верёвками. Но так, чтобы было незаметно: сбегать пока что нельзя, и будет плохо, если эти двое что-то заподозрят. В ближайшем будущем верёвки совсем ослабевают, но подросток предупреждает не делать почти никаких движений, ведь чего угодно теперь достаточно, чтобы те упали с них. — Знаешь, Дазай, ты поистине крут. — Не время для таких слов Чуенька… — темноволосый складывает нож и на всякий случай засовывает в карман. Тут есть свой риск, но если у них будет хоть какое-то оружие – уже хорошо. Остаётся только вернуться в прежнюю позу, но раньше, чем Дазай успевает это сделать, открывается дверь, и к нему моментально подходят и хватают за запястье, а после и вовсе держат обе руки, при этом поднимая за них вверх. — А я смотрю, вы тут время зря не теряете. Старик оглядывает пленных и усмехается, думая, что их попытка побега не удалась. — Я говорил тебе не трогать его! — Чуя, нет! Тебе тоже достанется, не лезь! — взгляд подростка становится более умоляющим, ведь, если рыжий сделает хоть что-то, то всё напрасно. — Вот-вот, слушай, что говорит твой друг, если, конечно, не хочешь, чтобы я развлекся и с тобой. — Что?! — Осаму начинает вырываться, только вот сил нет никаких. — Что слышал. Я же говорил, что возьму тебя. Взгляд падает на вторую дверь в помещении, и подростка насильно уводят в другую комнату, закрывая за собой дверь. Всё это действо происходит под крики Чуи, но двинуться на помощь он не решается, как бы ему не хотелось. И всё по одной лишь просьбе этого малявки. Неприятно осознавать, но другого выбора нет. — Что сделают с Дазаем?... — Не бойся, он не посмеет его тронуть, — Чуя сам не верит в свои слова, но успокоить трясущегося от страха, голода и холода Накаджиму нужно. — Думаете? Я бы от него снисхождения не ждал, — оставшийся мужчина больше напоминает садиста. Он ухмыляется ребятам и разговаривает с ними как ни в чём не бывало, а потом, кажется, ему приходит гениальная идея в голову. Он подходит и открывает дверь нараспашку, начиная издеваться над ними. — Интересно, каково вам, учитывая, что выход так близко, ещё и открыт. — Когда-нибудь я разукрашу твоё стрёмное ебало, и ты поймёшь, каково нам. — Ты такой злой малыш. Накахара вздыхает и еле сдерживает себя, но сейчас это нужно. Если они всё же захотят сбежать, нужно держаться. Или же… Подросток на секунду теряется, ведь понимает, что у них есть все шансы именно сейчас. Дверь открыта, и всё, что им остаётся – это встать и бежать. Только вот получается, что им остаётся бросить Осаму тут? Нет, Чуя не сможет принять такое решение. В другой комнате, куда затаскивают темноволосого, положение дел не лучше. Как только мальчишку затащили сюда, ему пришлось принимать на себе омерзительные прикосновения от грубых мужских рук. Затем педофил усаживается на пол и хватает юнца, чтобы опустить его себе на колени, что ему удаётся сделать. — А ты мне не верил, — теперь всё вокруг становится пыткой, Дазай понимает, что, скорее всего, из цепких рук ему не уйти целым и живым. Накахара рвётся и мечется: если не сейчас, то никогда, но, с другой стороны, он же не сможет бросить друга. Рампо замечает, что старший не может принять какое-то важное решение, и, честно говоря, мальчику долго думать не пришлось, чтобы понять, о чём тревожится девятиклассник. — А что сказал бы он, по-твоему? — Эдогава говорит немного завуалированно для того, чтобы похититель не мог понять, о чём речь, и ему это удаётся: мужчина и вправду не обращает внимание на это, в отличие от Чуи. Рыжий прислушивается к этим словам. Странное чувство... Только вот теперь-то становится понятно, что ему надо делать. Да, пожалуй, Дазай бы пожелал, чтобы они сбежали, как только у них появится возможность, не заботясь о себе. Если на чистоту, то и Чуя бы думал также, будь он сейчас в той комнате на месте младшего. Теперь-то он уверен – уверен, потому что слишком хорошо знает и понимает своего малявку.