Что такое любовь для киллера?

Руки киллера блуждают по телу, вызывая сильную дрожь. Они горячие, как и сам доктор, которого так нагло и бесцеремонно лапают в этот момент. Ладони мужчины настолько горячие, что, может быть, и ожог останется. Мори не против, он быстро тянется вперёд, одержимый желанием получить большего. Он понимает, что это может и не совсем нормально, но зато до безумия приятно. Вокруг пустота, словно всё накрыло пеленой или же дымом. Они только вдвоём, наедине слушают друг друга, получая восторг даже от подобной мелочи. Голос Юкичи так нежен, что аж перекрывает кислород в лёгких; Огай буквально задыхается. При всём этом не получается сказать ни одного слова: даже когда Мори очень хочет произнести хоть что-то вслух, это быстро забывается, почему? Ощущение, что в его лексиконе нет слов, а ласки всё продолжаются. Руки тянутся всё дальше и дальше: сначала слетает чёрное пальто с мужских плеч, потом он чувствует, как с него пытаются снять и нижний элемент одежды, пытаясь оголить его как можно больше. Он вообще в своём уме? Не сказать бы, что он был бы рад прогнуться под кем-либо, но хотя, если речь идёт об удовольствии, то почему бы и нет? Если человек, что находится рядом, приятен, то можно. Возможно, это обойдётся ему дорого, но только вот зачем отказываться? Огай с каждым мгновением понимает всё больше, например,… То, что это всё похоже просто на страсть, а не на любовь. И в добавок... …это сон. На моменте, когда он упоминает тихо о себе во сне, всё обрывается непонятно на чём. Будто бы резкая реклама в фильме для взрослых прямо посередине процесса. Он не пытается вернуться в тот миг, что он только что переживал благодаря собственному разуму. Но и глаза открывать не спешит. Они разлипаются лишь в момент, когда он понимает, что больше уже не уснёт. «Мне уже и сны такие снятся...» — руку он кладёт себе на глаза, при этом медленно раздвигая пальцы в стороны, привыкая к утреннему свету. — Доброе утро, я так понимаю, — Мори аккуратно поднимается, меняя позу на сидячую, после чего собирается взглянуть на Фукудзаву. Однако, опуская взгляд пониже, замечает, что мужчины нет. — Где он? — детский врач задаётся вопросом и почти что вскакивает на ноги, спешно застёгивает свою белоснежную рубашку, распихивает свои вещи по карманам, обувает обувь и берёт пальто, держа его, но при этом не надевая. Именно так он и выходит из комнаты, принимая факт того, что Юкичи ушёл, не попрощавшись. Возможно, это было и правильно: может, он не хотел будить Мори. Но от чего-то всё-таки немного горько на душе. — Вот он даёт. — Пап, ты про Дядю Фукудзаву? — неподалёку стоит Кёка; она подходит к отцу и обнимает его, на что врач гладит её по головке. — Доброе утро, милая. Девочка улыбнулась. — Доброе утро, — её улыбка ангельская, и за секунду согревает душу, а голубые глаза проникают в самые дальние уголки. Слышится голос сына, — проснулся. — Подошли два подростка. — И вам доброе утро тоже, — мужчина ухмыляется и поправляет свои волосы. — Дядь, тебе резинку дать? Ты как бомж выглядишь, — Накахара протягивает резинку, и Огай принимает её, чуток наигранно улыбаясь мальчишке в ответ на небольшую грубость. Он аккуратно собирает волосы и делает небольшой хвост сзади, приводя себя в более сносный вид. А после накидывает длинное пальто на плечи. Скулы мужчины теперь подчёркиваются намного лучше. Теперь он действительно похож на одного из самых лучших педиатров в Токио, а также мудрого и умного человека. Человека для подражания, на которого хотят ровняться люди и даже Дазай. — Я рада, что ты проснулся, — наконец-то владелец дома тоже подходит ко всем. Коё выглядит, как всегда, идеально. Ощущение, что она либо совсем и не спала, либо же уже с утра успела привести себя в порядок. А может, у неё просто в крови быть всегда ослепительной? Девушка подходит к Мори, проводит пальцем по грудной клетке, медленно ведя снизу-вверх. При этом можно поймать полные непонимания взгляды детей; кажется, у всех мысль лишь одна: «Она что, заигрывает с Ринтаро?» Хотя всё же сам доктор понимает: она не стала бы. Потому он никак не реагирует, держа руки за спиной. А ещё через секунду Озаки с милой улыбкой надавливает пальцем на обнажённое горло врача. Её длинные ногти никак не кстати, ведь это создаёт ещё больший дискомфорт, и Мори недовольно хмурится, смотря прямо в глаза девушки. От фиолетовых глаз начинает исходить токсичность и ядовитость. Благо, Коё загородила его собой, и никто из младших этого не замечает. «Узнаю старика. И вправду, как давно я не видела такой взгляд от него, даже приятно. После этого Фукудзавы он стал таким странным, что я подумала о том, что Мори совсем превратился в неженку» — душа ликует. Коё прошептала то, от чего глаза Огая округляются в изумлении. — Ты что же, не воспользовался шансом побыть наедине с Фукудзавой? М-да уж, — она складывает руки на груди, наконец-то убирая палец, тем самым переставая давить на горло. — Ты как ребёнок, ей-богу. Действовать надо вообще-то, и тогда он не будет уходить от тебя без слов. — Что?.. — еле слышно слетает с тонких губ мужчины. Она что, их сводит? Да где это слыхано? И главный вопрос — зачем ей это нужно? — А ты думаешь, я не вижу, каким ты становишься рядом с ним? Озаки хмурится и уходит, взмахивая волосами. За ней направляется и детвора. Выглядит это так, словно она строгая воспитательница. А Мори... Мори остаётся раздумывать над резкими словами, что прозвучали с утра пораньше. «Каким же я становлюсь рядом с ним? Нет, ну... в принципе...» — он погружается в раздумья, параллельно ища ванную комнату, и найдя, он зашёл, начиная умываться: всё-таки хоть какую-то процедуру сделать надо. — Мне так нравится проводить с ним время... — вода льётся из крана, Огай не закрывает её на всякий случай, чтобы никто не слышал его. Он поставил руки на края умывальника, продолжая рассуждения. — Ещё и тот сон... Ну... может быть, он действительно симпатичен мне? Или... я уже схожу с ума из-за Коё, я не понимаю, — взгляд поднимает взор на собственное отражение в зеркале. Вглядываясь всё сильнее, врач начинает снова чувствовать горячие касания из сна. Воображение разыгрывается слишком сильно: он представляет, как руки Фукудзавы ложатся ему на шею, грудь, плечи, талию. По коже пробегают мурашки. Огай наполненный сладостными чувствами выключает воду, вытирает руки и выходит, направляясь в прихожую, так как слышит оттуда голоса Накахары и Дазая. Эти двое болтают о чём-то, Коё же занята тем, что переделывает причёску Изуми. Всё намекает на то, что пора домой. *** Фукудзава в данный момент уже отвёл детей домой и уложил их ещё немного поспать. На самом деле, он хотел задержаться бы подольше в доме Озаки, всё-таки и дети могли бы ещё чуток повеселиться. Кажется, им понравилось общаться, да и он мог бы поболтать с Мори ещё... Может быть, спросил бы, что ему снилось? Это действительно разыграло интерес светловолосого, так как проснувшись он заметил то, насколько Огай был красным. И можно было бы свалить всё на то, что ему жарко, только вот судя по звукам, которые больше напоминали вздохи, стоны и тихое мычание, возникает вопрос — а точно ли просто жарко? И это продолжалось не пару секунд. Не поймите неправильно, но проснувшись и услышав прекрасный голос друга, у мужчины появилось желание посидеть, понаблюдать немного за спящим красавцем. На самом деле, зрелище было завораживающим: неужели люди и вправду бывают настолько желанными и совершенными? Каждый взгляд, каждый разговор, каждое прикосновение — всё это было восхитительно и засядет в голове надолго. Прошло очень мало времени с их первой встречи, однако ощущение, что прошли года. Он доверяет этому человеку, зная, что на земле есть всё-таки такие люди, как Мори Огай. Киллер спокоен: может быть, если всё-таки что-то случится и придёт конец, а жизнь в какой-то момент оборвётся, то этот мужчина с хитрой улыбкой позаботится о людях, которым Юкичи посвящал всего себя все последние годы. О Рампо и Ацуши. Ради того, кто стал яркой путеводной звездой в жизни Фукудзавы, можно сделать всё. Ведь если бы не Мори, если бы не взаимосвязь между ними, наверное, киллер продолжил бы чувствовать себя одиноким человеком, который не просто должен, а обязан хранить тайны, не разглашая их никому. Если бы тем вечером Юкичи не повстречал Огая Мори, то он бы не смог найти тот покой, который он нашёл в простом молчании рядом с этим человеком; просто находясь рядом с ним – уже всё лучше. Только ради этого человека Фукудзава выслушивал сейчас поучения и терпел то, что его отчитывают, словно он маленький ребёнок. Стоя в злорадном переулке, где уже всё «зачистили», он выслушивал целую речь о том, какой он безрассудный человек. О том, что он, видимо, сходит с ума уже в сорок пять и о том, что он, похоже, совсем забыл про то, что категорически запрещено убивать людей, даже защищая гражданских. У Фукудзавы нет таких полномочий, он всего лишь цепной пёс правительства. Получив предупреждение, человек, что тоже является одним из людей свыше, удаляется. Светловолосый оглядывается. Наверное, теперь и подумать нельзя о том, что только этой ночью, прямо на этом тротуаре, валялись безжизненные тела двух бандитов. — Надеюсь, ты стоил того... — на самом деле, было бы хорошо, если бы можно было отделаться простым предупреждением. Но это не только портит репутацию Фукудзавы. Из-за таких проколов за ним могут и установить слежку, или же за самим Мори. Может быть, пожелают отнять детей — вариантов куча. И каждый из них по-своему не сладок. Нужно домой: через пару часов ему на новое задание, где нужно будет совершенно "случайным" образом убить одного человека, подозреваемого в торговле не самыми законными препаратами и распространении огнестрельного оружия незаконными путями... но перед тем, как покинуть место, мужчина смотрит на один из тупиков, что находится совсем неподалёку. Именно в том тупике ночью он был так близко к темноволосому мужчине, что стал синоним счастья для Юкичи. Именно в том переулке их сердца бились в унисон от адреналина, что гулял в крови, или же есть ещё причина? Определённо есть. — Может, стоило бы как-то поблагодарить его? Подарить что-то... — вариантов пока что нет, но они обязательно появятся. Нужно что-то не менее привлекательное, чем сам врач, что-то, что могло бы хоть чуточку сравниться с Ринтаро. И желательно найти то, что выразило бы чувства, которые Фукудзава испытывает все последние дни. Что же такого придумать? Весь день Мори провёл дома рядом с Кёкой и Дазаем; благо, иногда он может себе такое позволить. В доме царила прекрасная атмосфера. Они все поговорили, Мори приготовил пирог. И вся семья вместе посмотрела фильм. Можно сказать, что сделано было очень мало, но время пролетело совершенно незаметно, и уже только вечером Кёка встала и, поцеловав Мори в щёчку, а затем, обняв брата, пошла в комнату, чтобы сделать домашнее задание, дабы не приходить завтра в школу с пустыми руками. — Кёка так быстро растёт, поверить не могу. Наверняка скоро и жениха в дом приведёт, — Мори ухмыляется и ожидает реакции Осаму. Подросток лишь цокает, но решает, по всей видимости, поддержать тему. — Это верно, а ты тоже, видимо, решил привести жениха в дом? Ответ ощущается поначалу немного колким, но делать спешные выводы смысла нет. — Что ты имеешь в виду? Ты про Фукудзаву? — Не делай вид, будто не понимаешь... Мори, я буду рад за тебя. Ты ведь нашёл в его лице близкого человека, верно? Наверняка он тебе очень дорог. И знаешь... я приму любой твой выбор, — подросток делает немного гордое лицо и кивает головой, выпрямляя спину. Как бы тот не старался невинным ангелом он не выглядит. Мори вздохнул. — Дазай, то, что я общаюсь с ним, ещё не означает того, что я влюблён в Юкичи или нечто подобное. Просто с ним очень хорошо... Парнишка хлопает карими глазами. — Правда? — он растягивает букву «а». — Правда, — Мори с ухмылкой передразнивает его, поступая так же и тоже растягивая последнюю букву в слове. — Ну, это мы ещё посмотрим, старик. Я уверен, что моя гипотеза верна. — М-м... Дазай, не пора ли тебе заняться чем-то другим? — фиолетовые глаза светятся так ярко, что аж глаза слепят. Повезло же Мори с ними. — Может быть, Накахара соскучился по тебе? Осаму приближается к отцу с недовольным лицом. — Эй, ты что, считаешь, что я и Чуя?.. — Ну, мало ли что, тебе так не кажется? — Ладно. Один-один, но это пока! — подросток поднимается с дивана и уходит, и всё это приправлено довольным выражением лица Ринтаро, на котором ухмылка, что могла бы принадлежать самому дьяволу. Кажется, Осаму всё ещё не сравнится с Огаем. Но пока Дазай считает, доктор знает: «Года два или три..., и ты наверняка обгонишь меня во всём. Может быть, я больше не смогу тебя читать так легко, ты идеален. Превосходишь все мои ожидания» — Мори закидывает ногу на ногу, на нём лишь рубашка и брюки, но главным его украшением помимо внешности всегда был интеллект и мышление. — Ты думаешь так же, Фукудзава? Я для тебя симпатичный мужчина? Или ты слепой, и не видишь ничего? — Огай говорит про себя и закидывает голову назад, кладя руки на диван по обеим сторонам от своих ног, и опускает, плечи немного расслабляясь. — Вот я вижу... и чувствую. «И что же ты чувствуешь?» — кареглазый подросток ещё не ушёл и тихо стоит за углом. Подслушивать, конечно, очень некрасиво, и мальчик непременно согласен с этим, но иногда можно и нужно. Лезть, конечно, в отношения между двумя старпёрами он не станет, но, как говорится, в войне все средства хороши. Может, и он станет хорошим средством в этой любовной войне? Но только вот одному войну не потянуть, и через пару секунд, уже лёжа на мягкой кроватке, Дазай набирает номер лучшего друга – Чуи. И секунды не проходит, как рыжий поднимает трубку. — Чего? — спрашивает Накахара. — Представляешь... похоже, мой отец и отец Рампо и Ацуши любят друг друга! — восторженный голос, прямо как у маленького ребёнка. — Ну ниху... то есть, ничего себе, конечно. Ты уверен в этом? Хотя, всё вполне кажется логичным, от них прям веет чем-то нежным и ласковым! Что могло бы называться... — короткая пауза, — любовью! Осаму начинает смеяться. Всё-таки Накахара звучал прекрасно в этот момент. Ощущение, что он кого-то передразнивал, но не суть. — На самом деле, я уверен. Можешь осуждать меня, я не против, но я подслушал. — И что ты собираешься теперь делать? — спрашивает рыжий. — Ничего, пусть будут счастливы. Знаешь, все ведь заслуживают счастья... не так ли, а, Чуя? — Ты звучишь подозрительно радостным, но я с тобой согласен. Теперь мне стало понятнее, почему Коё предложила этим двоим вчера побыть вдвоём и расслабиться. — Но я правда рад, я рад за старика. Я дорожу им и ценю... Осаму говорит это, не подумав, от чего щёки краснеют от стыда. Как это звучало? Будет ли Накахара смеяться над этим сейчас? Множество вопросов сменяет друг друга. — Хах, что-то ты разоткровенничался, но мне же лучше. Теперь, если что, припомню это. Ты, наверное, там уже весь сгораешь от смущения? Бедняжка ты наш. — Как ты это понял? Чёртова рыжая псина понимает слишком многое, понимает Дазая. Может быть даже лучше, чем Огай. — Догадался. Это же очевидно, тут мы с тобой были бы похожи. — Вот оно что... ладно, конец связи, Чуенька. Нам с тобой ещё уроки делать. — Ага, удачи тебе, малявка. Смотри, не затупи в вопросах. — Я бы пожелал тебе в ответ того же, но ты обойдёшься, — тихая усмешка, и звонок обрывается. Осаму убирает телефон, только вот не решается пока что встать и заняться делом. Он лишь смотрит в потолок и понимает, что ему неистово повезло после всего, что было. Этот дом, семья, друзья, внешность и разум. А ведь когда-то многое из этого было тем, что он ненавидел всей душой и сердцем. Странно, но, похоже, иногда, после чёрной полосы, действительно наступает белая. Погружаясь в поток подобных мыслей, он ясно понимает, что хочется пойти и обнять старика, посидеть с ним в обнимку, почувствовать его заботу, уют и любовь. «Тактильный голод, что ли...» Осаму меняет позу на сидячую, садится спиной к стене и поднимает голову вверх. Затем он обнимает свои колени. Подросток гладит себя по плечам, ногам и вообще везде, где только достаёт. Очень хочется почувствовать кого-то рядом с собой, кого угодно. Но как сказать об этом? Как попросить об этом? Он не решается, и вместо этого согревает себя сам и старается одарить себя приятным ощущением прикосновений к собственному телу. — Не могу поверить... Он всё-таки усмиряет своё внезапное желание, при этом сильно жалея о том, что не может переселить себя и попросить сестру или отца просто обнять себя и не отпускать. На него словно резко одели розовые очки: в голову лезут мысли о том, как он благодарен всем, кто вокруг него. Вспоминается три чётких имени. Огай Мори. Кёка Изуми. Накахара Чуя. Каждый из этих людей сейчас играет самую значительную роль в жизни кареглазого, и это неизменно. Хоть Осаму и не может заглянуть в будущее, но он знает, он чувствует, что это так.