Безликий

      Накануне дня наступления на Эхо Тэхёну было неспокойно. Он намеренно не сказал Джину, что они выступают завтра, чтобы тот не провел ночь в беспокойстве. Брат Джина сообщил, что банда Минато согласилась присоединиться к Бантан и Шибуя, поскольку набеги от Эхо стали чаще и каждый житель района продолжал жить в страхе. А значит, на их стороне были две группировки, что увеличивало шансы на победу.       Вот только сон к Тэхёну не шел. Весь день они обсуждали с лидерами трех группировок, включая Намджуна, тактику наступления. То, что он чувствовал сейчас, был не страх, а, скорее, лихорадочное нетерпение. Мысли о том, что скоро все закончится, усиливали волнение. Тэхён хотел, чтобы их район был в безопасности и его близким людям больше ничего не угрожало.       Часы показывали третий час ночи, когда все попытки заснуть не увенчались успехом. Ему нужно было увидеть своего парня, чтобы успокоить душу.       К счастью, по периметру больницы патрулировали люди Бантан. Намджун позаботился, чтобы Юнги и Джин были в безопасности, поэтому Тэхёна пропустили внутрь без лишних слов. Осторожно, стараясь не шуметь, он проник в нужную палату. Возле кровати находилось небольшое кресло, которое Джин уговорил поставить ради него, когда Тэхён отказывался садиться на кровать во время установки капельниц.       Джин мирно лежал, укутавшись в одеяло, откуда виднелись лишь верхняя часть лица и спутанные волосы. От этого зрелища стало спокойнее. Тэхён старался не думать о том, что выглядел как маньяк, наблюдавший за жертвой в темноте. Хотелось просто стать легким ветерком и тихо быть рядом, невесомо касаться мягкой кожи Джина, его ресниц, волос, дотронуться до желанных губ.       Джин подсознательно почувствовал чье-то присутствие, надеясь, что это просто отголоски сна. Он с трудом разлепил глаза и чуть не вскрикнул, увидев в палате темную фигуру.       – Тэхён?! – в свете луны из окна показалась красная голова, которую он не спутал бы ни с кем другим.       – Прости, я тебя разбудил, – почти шепотом промолвил Тэхён.       – Ты меня напугал! – Джин приподнялся. – Боже, Тэхён, я не умираю! Ты даже ночью пришел удостовериться, что я дышу?       – Нет! Я просто соскучился…       – В три часа ночи? – посмотрев на Тэхёна уже более яснее после того, как сон немного отступил, Джин почувствовал некую недосказанность в воздухе. – Это случится утром?       Тэхён молча кивнул и приблизился к нему. Едва касаясь рукой лица, он поцеловал его мягкие губы, трепетно и нежно, наслаждаясь этим прикосновением и обволакивающим их теплом.       Они лежали на кровати, держась за руки, и наблюдали через открытые занавески за луной, мимо которой медленно проплывали темно-синие тучи. Было в этом что-то уютное, и, несмотря на больничный антураж, они оба чувствовали себя умиротворенно, словно наконец обрели покой после всего пережитого.       – Когда я был маленьким, мама часто рассказывала сказку про зайчика, который соревновался со своей мамой, кто кого больше любит, – тихо заговорил Тэхён, гладя чужие пальцы. – И тогда мы тоже начинали спорить. Я доказывал, что люблю ее до луны и обратно, а она парировала, что ее любовь мчится через все планеты, до самой крайней, и, обернувшись вокруг нее, летит обратно прямиком в мое сердце. И как бы я ни старался, у меня не получалось ее переспорить. Ее любовь всегда побеждала мою. Но чтобы не расстраивать меня, она подсказывала, что моя любовь может пройти по ее маршруту дважды и победить. Думаю, она поддавалась мне, чтобы я скорее заснул и не плакал от проигрыша.       Джин засмеялся и повернулся к Тэхёну, продолжая крепко держать его за руку.       – Ты всегда умеешь добиваться своего, – он коснулся губами его щеки, оставив легкий поцелуй. – Ты скучаешь по ним?       – Мне было тяжело даже от одной мысли о родителях и младшем брате. Все, что я чувствовал – это злость от несправедливости мира. Я не был на похоронах и не ходил к ним на кладбище, будто обижался, что это они виноваты. Со временем пришло осознание, что моя боль никогда не пройдет, но в ней нет их вины. Они были рядом со мной столько, сколько могли. Я до сих пор помню мягкие прикосновения матери, запах крепких сигарет отца и нежную на ощупь кожу брата. И сейчас в споре, чья любовь больше, всегда побеждаю я. Моя тоска по ним удваивает это чувство.       – Ты хороший сын и был бы хорошим братом. Я уверен, что они гордились бы тобой.       Тэхён прижал Джина к себе и вдохнул запах его волос, ставший таким родным и любимым.       – Мне было бы интересно узнать и о твоем детстве. Конечно, если ты сам захочешь рассказать.       – Однажды мне купили хомяка, но брат случайно переехал его велосипедом, когда мы вынесли его на улицу. Я тогда так сильно плакал, что он испугался и пообещал купить мне собаку.       – Купил?       – Конечно нет, он просто пытался остановить мою истерику и принес на следующий день какую-то дохлую ящерицу. Да и родители бы никогда не разрешили завести пса. Но ты не думай, что он всегда меня обижал. Соджун заступался за меня в школе и делился обедом, когда мама забывала его приготовить. Не знаю, правда, отбирал ли он этот обед у кого-то или покупал, но голодным я никогда не оставался. А когда у родителей еще не было долгов, мы на ездили к морю. Помню волны, большой круг в виде черепахи и радостного брата, который бегал за крабами, пытаясь поймать и показать мне. Вроде я даже тогда съел одного, – рассмеялся Джин. – Не знаю, мне больше и вспомнить-то нечего. Обычная семья, никаких счастливых воспоминаний, кажется, и не осталось, – почувствовав, что Тэхён развернулся к нему и посмотрел прямо в глаза, Джин немного смутился, но задал вопрос, который терзал его сердце: – Как ты думаешь, мои родители живы?       Тэхён заправил волосы за его ухо.       – Не знаю, Джинни, Эхо способны на все. Наверно, некоторые вещи так должны и остаться тайной.       – Плохо такое говорить, но иногда мне кажется, что было бы легче, если бы я знал, что они бросили нас не по своей воле. Не то чтобы я желал их…       – Я понимаю, никому не хочется быть брошенным самыми близкими людьми, – Тэхён придвинулся еще ближе, едва касаясь своим носом чужого, – но я обещаю, что постараюсь всегда быть рядом с тобой, и мы вместе создадим много счастливых воспоминаний.       Джин прижался к Тэхёну, чувствуя тепло его тела.       – Можно я побуду эгоистом и не отпущу тебя никуда? Останься со мной, пожалуйста.       – Джин, – Тэхён погладил его по голове, – со мной все будет в порядке. Я должен быть там, люди пойдут за мной. В конце концов, разве может Безликий оставаться в стороне, когда происходят такие события?       – Безликий не может, но мой Тэтэ может.       – Твой Тэтэ вернется с победой, – Тэхён умилился этому прозвищу и был готов держать Джина в своих объятиях всю ночь.       Джин проснулся в одиночестве, расстроившись, что позволил сну взять над собой верх. Медсестры принесли завтрак, но есть совсем не хотелось. Чувство страха не давало ему покоя. Он попробовал отвлечься на мангу в телефоне, но это не помогло. Мысли возвращались к одному-единственному человеку. Джин понял, что начинал паниковать. Не придумав ничего лучше, он решил спуститься к Юнги, надеясь, что тот сможет его отвлечь.       – Уходи, – встретил Джина с порога недовольный голос Юнги.       – Но, хён, – Джин все-таки зашел внутрь палаты, опираясь на предоставленный медсестрами костыль, – лучше волноваться вместе, чем по одиночке. Ты же тоже переживаешь.       – Я не переживаю, я уверен в Бантан.       – А Тэхён не заходил к тебе утром? – Джин сел на пустую кровать у окна.       – Заходил.       – И что сказал?       – Сказал присматривать за недотепами, которые шастают по больнице, и, если нужно, привязать их к собственной кровати.       – М-да, – Джин откинулся на подушку, – это так похоже на него. Как думаешь, когда они вернутся?       – Надеюсь до того, как я сойду с ума от твоих вопросов.       – Не будь грубым, хён. Я знаю, что ты тоже волнуешься. Может, мы могли бы им чем-нибудь помочь?       – Ты уже сделал все, что мог.       – А если…       – Никаких если! – Юнги приподнялся и сел, сурово посмотрев на Джина. – У них все пройдет хорошо, и точка.       – Как скажешь, – палата погрузилась в тишину, которая давила не меньше, чем чувство одиночества. – Мне кажется, я не смогу без Тэхёна. Иногда мне даже становится страшно, насколько я теперь не могу представить свою жизнь без него. У тебя было такое?       – Нет, я же не влюбленный идиот, – посмотрев на Джина, который сцепил руки на груди и думал о своей любви, Юнги захотелось подшутить над ним, – да ничего страшного, найдешь себе другого парня.       – Что?! – Джин тут же подскочил на месте. – Тэхён единственный такой! Он тот, кто устроил для меня самый лучший день рождения. А знаешь, как вкусно он заваривает лапшу? Когда мы едем вместе на Дукати, я словно лечу. От него всегда так приятно пахнет. А еще он очень мягкий и обнимается, словно большой плюшевый мишка. Ты думаешь, с кем-то еще может быть такое? Ты просто черствый сухарь и злишься, что у тебя такого нет.       Юнги уже вовсю смеялся над Джином, который так легко завелся.       – Это не смешно, хён. Я правда очень волнуюсь. Если бы я знал, что ты будешь надо мной издеваться, то не пришел бы.       – Ладно-ладно, – немного смягчившись, Юнги стало его жаль. Джин в силу своего возраста воспринимал все слишком близко к сердцу. – Должен признать, что Тэхён изменился с твоим появлением.       – Правда?       – Да, раньше его улыбку можно было увидеть крайне редко. Но теперь он буквально светится, когда видит тебя. Сейчас он стал проявлять больше эмоций, словно в него снова вдохнули жизнь.       В этот момент в палате раздался телефонный звонок. Юнги тут же поднял трубку и с кем-то немного поговорил, больше слушая и кивая:       – Да, передай ему, что он у меня. Хорошо.       Джин вопросительно посмотрел на Юнги.       – Хоби сказал, что они на месте. Банды Шибуя и Минато еще не подошли. Тэхён пытался до тебя дозвониться.       – Ой, – Джин похлопал по карманам штанов, – я не взял телефон, он остался в моей палате.       Юнги откинулся на подушку и смотрел в потолок. Джин только сейчас понял, насколько, наверное, ему было невыносимо находиться здесь, на больничной койке, пока его близкие люди готовились к важной битве. Хотелось ли Юнги настолько сильно, как и ему, бросить все и побежать туда, к остальным? Вдруг другие банды предадут их в самый последний момент? Будет ли тогда вина на Джине и его брате за ложную надежду?       – Думаешь, они не придут? – осторожно спросил он.       – Не знаю, – глухо ответил Юнги.       – Я могу еще раз позвонить брату.       – В этом нет никакого смысла. Если они приняли решение не идти, твой звонок ничего не изменит.       Остывший обед стоял на небольшом столе в центре палаты, но ни Джин, ни Юнги так и не притронулись к нему. Телефон больше не звонил. Неизвестность пугала и сковывала все внутри. Означало ли отсутствие новостей что-то хорошее или, напротив, тишина предзнаменовывала неминуемое поражение?       Джин нервно кусал губы. Если бы не травмированная нога, он бы уже сам поехал и узнал, что там происходит. Но даже по палате он передвигался с трудом. Юнги закрылся и молчал, переживая зловещую неизвестность по-своему. Изредка они перебрасывались короткими фразами, просто констатируя факт смены времени суток. И хоть говорить совсем не хотелось, но Джин оказался прав – волноваться вместе было чуточку легче, чем по одиночке.       Когда солнце начало медленно заваливаться за горизонт, в коридоре послышалась суматоха. Именно в этот момент у Юнги зазвонил телефон. Перед тем как ответить, их взгляды пересеклись. Два изнывающих сердца встретились в безмолвном оцепенении. Нервно втянув воздух, Юнги ответил на звонок.       – Хироши у нас. Потери минимальны. Мы едем обратно.       Громкий голос Намджуна, уверенно звучавший из трубки, принес долгожданное облегчение. Однако слова о потерях встревожили Джина. Он все еще испуганно смотрел на Юнги.       – Он бы сообщил, если бы пострадал кто-то из наших, – постарался успокоить его Юнги.       Это не смогло унять его беспокойство, сердце все еще замирало от страха. Пострадал ли Тэхён? А что, если он ранен и ему нужна помощь? Джин не мог спокойно сидеть на месте, чувствуя себя словно птица в клетке, которая рвалась на волю, чтобы убедиться, что все их близкие люди были в порядке. Какое же ужасное слово «потери». Слишком много их было в его жизни, еще одной Джин бы точно не вынес.       Когда под окном раздался знакомый рев мотора, Джин тут же сорвался с места. Хватая лежавший на полу костыль, он уже собрался выбежать из палаты, но строгий голос Юнги остановил его:       – Стоять. Он сам поднимется сюда.       Джин с силой сжал спинку кровати и впился взглядом в сторону двери. Минуты казались вечностью, словно весь день был не таким долгим, как это мгновение. Когда в дверном проеме показалась красная копна волос, Джина больше ничего не могло удержать на месте. Позабыв о травме, он на одной ноге мигом допрыгал до Тэхёна, который сам бросился к нему навстречу.       Не думая в этот момент ни о ком другом, их губы встретились в долгом поцелуе, а руки переплелись, соединившись в одно целое. Джин успел заметить кровь на куртке Тэхёна, расцветающие синяки и порезы на лице. Но он чувствовал биение его сердца – этого было вполне достаточно для того, чтобы отпустить все страхи.       – Вы отвратительны, – вмешался Юнги, прерывая их поцелуй, – боже, почему я вынужден на это смотреть?       Тэхён рассмеялся Джину в губы, чувствуя на сердце легкость, даже несмотря на дикую усталость. Больше не было ничего важнее их двоих. Тэхён гнал от столицы до их района так быстро, как только мог, чтобы скорее оказаться в этих объятиях и показать, что он сдержал обещание. Безликий вернулся с победой. И отныне он всегда будет рядом.       В жизни есть два типа людей: те, которые бьют, и те, которые убегают, чтобы не быть побитыми. Джину повезло, что он встретил третий тип людей, которые ради любви готовы пойти на что угодно. Теперь Джин знал, что больше никогда не проснется один.