Миледи

Ночь была густой, черной, как пролитые чернила, и лишь серебристый снег ломал её непроглядность. Лес дышал холодом; сухой хруст свежевыпавших снежинок перемежался с натужным дыханием женщины, что склонилась к старому дереву. Агата прижалась к стволу, стараясь не дышать слишком громко, но мороз жег лёгкие, воздух казался тяжёлым, как камень. Её пальцы судорожно сжали край плаща, которым она укрыла лицо. Снег кружил вокруг неё, будто сам хотел выдать её местоположение. Она не знала, сколько ещё сможет продержаться — магия дрожала внутри, как загнанное животное, умоляя о выходе, но она держала её крепко, зная, что любая искра может привести к её гибели. Тишина нарушилась — резкий, короткий треск, словно кто-то наступил на хрупкую ветку. Агата замерла. Повернув голову, она увидела движение в густой тени. Не раздумывая, она протянула руку, её губы зашептали слова, обжигающие язык, и вспышка фиолетового света прорезала мрак. Фигура, прыгавшая на неё из-за деревьев, осела на землю, скрутившись от боли. Но было слишком поздно для облегчения: вокруг послышались шаги, их было много. Охотники были повсюду. — Проклятье… — прошептала Агата, отступая. Её взгляд метался, она искала путь для побега, но вместо этого почувствовала странную перемену в воздухе. Холодный ветер вдруг стих, будто затихая в ожидании. Лес окутала странная, давящая тишина. Снег, кружившийся вокруг, замер в воздухе, словно время на мгновение остановилось. И тогда она почувствовала это — присутствие. Но это мгновение было роковым. Агата замешкалась, не успев среагировать на движение за спиной. Острие ножа вонзилось в её бок с такой силой, что сразу перехватило дыхание. Она не смогла удержать крик боли, падая на колени. Рука инстинктивно потянулась к ране, и снег под ней начал окрашиваться в красный, контрастируя с его белизной. — Какая же ты жалкая, — послышался грубый голос за её спиной. Один из охотников, довольный своей добычей, стоял чуть поодаль, его глаза сверкали в темноте. Агата с трудом подняла голову, зловеще улыбаясь, несмотря на жгучую боль. Её голос был холодным и полным сарказма, хотя дыхание сбивалось. — Я жалка? — произнесла она, с трудом поднимаясь. — Я хотя бы не нападаю со спины. В ответ один из мужчин с презрением толкнул её ногой в спину. Агата вновь упала на землю, тяжело ударившись о ледяной снег. — Не так быстро. — Ты поганая овца даже для своих, — процедил сквозь зубы другой охотник. — Скажи мне, Агата, сколько ведьм ты предала? Скольких ты убила? — Я делаю то, что нужно, чтобы выжить, — её голос был твёрдым, несмотря на слабость. Слова прозвучали, как вызов. Мужчина усмехнулся, его лицо исказилось от ярости. — Твоя борьба закончена. Охотники переглянулись. Один из них сделал шаг вперёд, готовясь нанести ещё один удар, но Агата, стиснув зубы, почувствовала, как магия медленно начинает просыпаться внутри неё, готовая в любой момент прорваться наружу. Но вдруг ночную тишину прорезал протяжный вой. Это был не просто звук — это было предзнаменование, пронзительное и наполненное угрозой. Мужчины обернулись, а из глубины леса, словно тени, начали выходить волки. Их глаза горели хищным светом, зубы сверкали в тусклом свете луны. Стая окружила их, шипение и рык заполнили воздух. — Чёрт... — прошептал один из охотников, подступая ближе к своим. Они сплотились в круг, но страх был очевиден. Агата, лежа на земле, подняла голову, и уголки её губ дрогнули в зловещей улыбке. Вдруг из её груди вырвался смех — низкий, хриплый, полный злорадства. — Ну хоть не я одна умру сегодня. Агата попыталась поднять ладонь; пальцы дрожали от напряжения, но всё равно повиновались. Она надеялась увидеть знакомое фиолетовое свечение, почувствовать привычный поток силы, но ничего не произошло. Воздух остался мёртвым и холодным, словно сама природа отвергала её. То ли её тело было слишком истощено, то ли что-то блокировало магию, не позволяя ей пробиться наружу. Волки продолжали наступать, тени их тел вытягивались на земле, подчиняясь лунному свету. Глаза зверей горели, как раскалённые угли; в них плескалась злоба, граничащая с безумием. Из широких, обнажённых пастей капала густая, пенистая слюна, которая шлёпалась на снег, оставляя пятна. Их клыки блестели, будто наточенные кинжалы, а шерсть на загривках стояла дыбом. Каждый шаг сопровождался хриплым рычанием, будто глухой барабанной дробью, от которой у людей начинала дрожать земля под ногами. Один из волков внезапно остановился, пригнув голову ниже, словно готовился к прыжку. Его лапы с громким щелчком вдавились в размякший снег, и охотники рефлекторно подняли оружие. Но волк не двигался, только скалил зубы, а за ним всё ближе сгущалась плотная стена из движущихся тел. Стая замыкала кольцо; запах мокрой шерсти и гнили заполнял воздух. Агата попыталась снова сосредоточиться, стиснув зубы и прищурившись, но силы всё так же не отзывались. Она выдохнула с разочарованием; её улыбка погасла, уступив место тихой ярости. Лёжа на холодной земле, она смотрела, как волки приближаются; их движения бесшумны, будто это не звери, а ожившие тени ночи. И тут Агата поняла: это не просто звери. Эти существа были чем-то большим, чем-то древним и злым. Она ощутила это, как холодный ветер, пробравшийся до костей, как невидимый груз, давящий на грудь. Их глаза, их движения — слишком осознанные, почти человеческие. Резко, как по щелчку, всё пришло в движение. Волки бросились вперёд, стремительными тенями размывая тишину. Воздух взорвался шумом — рёвом, лязгом зубов, криками людей. Агата даже не успела пошевелиться, как одна из тварей бросилась на неё. Острейшие клыки вонзились в её ногу, и тело наполнилось пронзительной болью. Крик сорвался с её губ прежде, чем она успела сдержаться, и боль была такой всепоглощающей, что казалось, она разрывает её изнутри. В тот же миг что-то в ней сломалось или, наоборот, вырвалось наружу. Из её ладони внезапно вырвался фиолетовый луч, яркий и ослепляющий, словно раскалённая молния. Луч ударил волка с такой силой, что тот взвизгнул и отлетел на несколько метров. Его тело глухо рухнуло на землю, и он заскулил, поджав лапы. Остальные волки на мгновение замерли; их глаза блеснули в удивлении, но лишь на секунду. Агата тяжело дышала, чувствуя, как слабость накатывает волной. Её нога пульсировала болью, кровь пропитывала ткань одежды, но силы покидали её быстрее, чем она могла их собрать. Она попыталась поднять голову, но зрение уже начинало размываться. Сквозь пелену она видела, как охотники снова вступили в бой. Один из них размахивал факелом, разгоняя зверей, другой рубил мечом, но волки были слишком быстры. Их движения были нечеловечески слаженными; они прыгали, кусали, отступали, словно хищный танец. Крики людей сливались с рычанием стаи, в воздухе носился запах крови. Агата почувствовала, как сознание ускользает. Её голова опустилась на землю, и мир окончательно померк, оставив только звуки борьбы где-то вдалеке.

***

Снег хрустел под её босыми ногами, но шаги были едва слышны, словно ночь сама глушила их. Она появилась из темноты леса, почти растворяясь в его тенях, и с каждым шагом вокруг становилось тише. На белом снегу за ней оставались красные следы — яркие, почти болезненные на фоне нетронутой белизны. Это была не кровь, а что-то необъяснимое, странное, будто сама земля отвечала на её присутствие, оставляя эти отметины как знак. Она была облечена во всё чёрное — лёгкие, как дым, одежды окутывали её фигуру, подчиняясь каждому движению. Длинные волосы, цвета самой ночи, спадали до самых колен, запутываясь в тенях и мерцающем свете луны. Её глаза, глубокие и чёрные, будто бездонные колодцы, были лишены белков. Эти глаза впивались в окружающее пространство, неотвратимые, властные. На её голове покоилась корона, сплетённая из тонких чёрных ветвей, украшенная инеем, словно лес сам подчинялся её воле. Она остановилась возле одного из волков, который всё ещё скулил, лежа на окровавленном снегу. Зверь дрожал; из его пасти слабо вырывался пар. Женщина медленно опустилась на корточки и протянула руку. Её длинные чёрные ногти блеснули в лунном свете, а тонкие пальцы коснулись звериной шкуры. — Тсс... — едва слышно прошелестела она, и волк сразу затих. Его дрожь прекратилась, дыхание оборвалось, а глаза, ещё мгновение назад наполненные болью, потухли, превратившись в тусклые стеклянные шарики. Она поднялась, величественная и хладнокровная; её движение было одновременно грациозным и пугающим. Ветер заиграл краем её чёрных одежд, и она медленно двинулась дальше. Её шаги были неспешными, но каждый из них отдавался в воздухе, как удар невидимого колокола. Лежащие на земле охотники едва дышали; кто-то сжимал раны, кто-то пытался подняться, но она, казалось, не замечала их. Её босые ноги касались лежащих на её пути тел, и они лишь замирали, испуская последний вздох. Она остановилась перед Агатой. Ведьма лежала без сознания, слабая, израненная; её грудь с трудом поднималась. Женщина наклонилась к ней, вытянув руку. Ладонь была направлена вниз, пальцы медленно дрогнули, как будто что-то искали. Затем, с изяществом движений, она перевернула руку ладонью вверх, и тело Агаты вздрогнуло. Магическая сила, холодная и зловещая, подняла её над землёй и медленно перевернула. Когда лицо Агаты оказалось перед её глазами, женщина улыбнулась. Это была улыбка нерадостная, а скорее полная насмешки, словно она знала что-то, что остальные не могли постичь. В этот момент из леса начали выходить волки, один за другим. Те, что ещё оставались живы, подчинились её присутствию без слов. Они двигались медленно; их движения были почти ритуальными, словно это была не просто стая, а древний клан, связанный невидимой клятвой. Они окружили двух женщин плотным кольцом, не издавая ни звука. Мир застыл. Луна вынырнула из-за туч, осветив эту зловещую картину. Женщина подняла голову; её корона блеснула, словно иней на мгновение вспыхнул ярким светом. Агата, висящая в воздухе, оставалась безмолвной, но в её бессознательном лице можно было уловить отголосок чего-то — предчувствия или, может, страха. Всё вокруг застыло в напряжённой тишине. Волки ждали, а лес, казалось, задержал дыхание. Сквозь неподвижный воздух пробежал ледяной ветер, заставив тонкие ветви её короны тихо позвякивать, как хрупкий хрусталь. Женщина медленно подняла голову, вперив свои бездонные глаза в луну, словно всматриваясь куда-то за её пределы. Секунды тянулись, и казалось, что даже сама природа замирает, подчиняясь её воле. Волки перестали двигаться; их горящие глаза смотрели только на неё, ожидая команды, которой не было слышно, но которую каждый из них мог почувствовать. Сквозь треск ломающихся ветвей к ней приблизился один из охотников, шатаясь, но всё же поднявшись на ноги. В его руках дрожал окровавленный клинок, и взгляд был наполнен отчаянием, смешанным с вызовом. Он сделал шаг вперёд, затем ещё один, подняв оружие, но не успел дойти и на несколько метров. Женщина медленно повернула голову в его сторону. Её глаза вспыхнули холодным блеском, и мужчина застыл, как парализованный. Его дыхание прервалось; рука с клинком бессильно упала, а затем он рухнул на колени, словно вся сила разом покинула его тело. Она не сказала ни слова. Её взгляд говорил больше, чем любые слова могли бы. Мужчина упал лицом в снег, и на его месте осталась лишь тихая неподвижность. Остальные охотники не осмеливались даже пошевелиться; их страх был почти осязаемым, как глухой шум в ушах перед неизбежным концом. Женщина вновь обратила своё внимание на Агату. В воздухе закружились снежинки, но они не падали на неё — они замерли вокруг, образуя тонкий, мерцающий ореол. Волки начали подбираться ближе, медленно и настороженно. Их движения напоминали хищников, почуявших добычу, но в их поведении было нечто большее — почтение, граничащее с поклонением. Когда она заговорила, её голос был тихим, как шелест листвы, но в то же время обволакивающим и неизбежным. — Она ещё дышит, — произнесла она, словно это был приговор. — Ещё. Её улыбка стала шире, открывая идеальные, будто вырезанные из мрамора зубы. Волки, окружившие их, не издавали ни звука, но их тени, длинные и зыбкие, словно ожили, ползли по снегу, вытягиваясь в странном хороводе вокруг двух женщин. С неба снова повалил снег, плотный, завеса которого скрывала всё вокруг. Осталась только тишина, женщина, её корона из ветвей и огни глаз волков, чья численность с каждой секундой, казалось, только увеличивалась. Лес замкнулся вокруг них, как живое существо, и ночь поглотила всё остальное. Тишину нарушил сдавленный шёпот. Один из охотников, дрожа от страха, не удержался и прошептал, едва размыкая пересохшие губы: — Дьявол... Женщина остановилась, словно наслаждаясь этим словом. Она медленно повернула голову, и её взгляд, чёрный, как сама бездна, впился в него. Лёгкая усмешка тронула её губы, а затем она заговорила. — Нет, сладкий, — её голос был низким, наполненным странным, пугающим теплом, от которого по спинам пробежал холодный пот. — Я Рио. С этими словами она рассмеялась, и её смех был подобен раскатам грома — низкий, переливающийся, полный невыразимого восторга и безумия. Смех пронёсся над поляной, словно эхо, и тотчас небо разрезал яркий раскат молнии.