Мой покровитель — Самурай

      Сигарета, спрятанная под подушкой, хотела быть тлеющей и зажатой между обветренных от осеннего ветра губ. Именно эта мысль не давала покоя Юнги, пока он лежал на этой самой подушке и не мог сосредоточиться ни на чём, кроме одной маленькой вещицы, смиренно ожидающей своей скорой участи: недолго ей осталось задыхаться под тяжёлой подушкой. Юнги зажмурил глаза в попытке провалиться в сон, в котором он хоть и ненадолго, но забудет об этой пагубной привычке. Курить тянуло с немыслимой силой. Но и желание вернуть безсигаретную жизнь было ничуть не меньше. В какой момент стало не достаточно одной сигареты, чтобы заглушить накатывающую тревожность, Юнги не помнит. Летом этот ритуал был жизненно необходим: выпросил её - такую необходимую у охранников, убежал в комнату, залез на подоконник, открыл окно, закурил, успокоился. Сейчас же в его жизни было всё пусть и не идеально, но вполне отлично, чем почти два месяца назад. Некая неопределённость присутствовала и накатывала по ночам на омегу, заставляя размышлять о будущем возможном переезде от Чонгука в другой город или даже страну (как бы не хотелось, но жить в доме альфы и пользоваться его добротой он тоже долго не сможет. Всему есть предел), новой работе и о многих других волнующих вещах. Об отце вспоминал. Как он там? Жив ли родитель? Феликс наверняка был у него, надеясь найти сбежавшего мужа. Внутренний ребёнок всё ещё переживал за альфу, а вот повзрослевший Юнги помнил обидные слова, брошенные отцом в их последнюю встречу. Едкие высказывания засели глубоко в сердце, напрочь отбивая желание о продолжении поддерживать связь. Юнги был на него обижен, но, несмотря на это, в душе хранил надежду на то, что где-то там живёт его родственная частичка, и он не остался круглой сиротой.              Так и не уснув, Юнги подскочил с кровати, прихватив с собой то, что так его искушало. В одной широкой белой футболке, прикрывающей бёдра, он подошёл к окну и открыл его, впуская прохладный утренний воздух. Сегодня воскресенье, а значит, Чонгук сейчас дома и, возможно, уже не спит. Юнги за всю свою жизнь так не любил выходные, как за эти два месяца в этом доме, и причиной этой необъяснимой любви был один альфа, который уж очень много посвящал себя работе.       За небольшой статуэткой красного слона, что стояла на подоконнике, Юнги достал спрятанную чёрную зажигалку и поджёг сигарету. Прячет больше от себя же, чем от Чонгука. Стыдно перед собой. Прикрыв блаженно глаза, он затянулся, выдохнул дым в открытое окно и мысленно себе клялся, что бросит.              "Я брошу. Обязательно брошу. Возьму ещё одну и вечером выкурю. И больше не буду. Обещаю... — повторял и повторял мысленно Юнги".       Докурив, Юнги выбросил окурок в мусорную корзину, и немного подумав, отправился за новой вечерней дозой, позабыв о голых ногах. В одной футболке он так и направился в сторону комнаты альфы, пытаясь как меньше издавать звуков. Чонгук, скорее всего, уже проснулся и спустился на первый этаж.       Отпустив ручку двери вниз, Юнги приоткрыл её, осторожно заглядывая внутрь. Глаза омеги округлились, когда до ушей дошёл звук воды из ванной комнаты. Чонгук принимал утренний душ, забыв до конца закрыть за собой дверь.       На прикроватной тумбочке, как всегда, лежала пачка сигарет. Юнги, задержав дыхание, зашёл в комнату и отточенным движением рук достал из неё одну, зажимая крепко в ладони. Звук воды обнадёживающе шумел, давая фору омеге для того, чтобы улизнуть незамеченным. Но необъяснимая сила тянула совсем не в сторону выхода. Ноги сами повели омегу к свету из приоткрытой двери. Фантазия стала подкидывать Юнги самые непристойные картинки, ведь там за стеной в нескольких метрах от него был абсолютно голый, мокрый Чонгук. Дыхание сбилось. А сердце пропустило удар. Юнги в последнее время не узнавал сам себя. Его организм жил как будто своей жизнью, когда Чонгук отказывался рядом. И эти новые ощущения он не мог никак контролировать.       То, что Юнги увидел в небольшой просвет приоткрытой двери, отныне станет любимой ночной фантазией. Глаза омеги медленно обвели подтянутое тело, останавливаясь на правой ладони. Чонгук стоял под струями воды, левой рукой оперевшись о стену и опустив голову вниз. Правая ладонь альфы плавно двигалась по вставшему члену, пропуская по телу разряды удовольствия. Юнги от этой картины сглотнул, следом выпуская из приоткрытых губ сбившееся дыхание. Такой Чонгук, как ни странно, не пугал, не вызывал отвращение или страх, как Феликс. Нет. Хотелось забраться к альфе под душ, а дальше... Дальше Юнги запрещает себе представлять. Это, наверное, не правильно? Юнги об этом совсем ничего не знает. Такое с ним впервые. Сжав сильнее сигарету в ладони, он неожиданно вздрогнул, почувствовав, как сквозь бельё просочилась тягучая капля, которая медленно стала сползать по бедру вниз. Запах малины внезапно раскрылся, обещая сдать присутствие омеги хозяину комнаты.       В своей комнате Юнги стянул мокрые от смазки трусы и кинул в корзину для грязного белья. Реакция тела на Чонгука напугала его до дрожащих рук. Неужели началась течка? Или причина в другом? Юнги провёл пальцами между ягодиц, ощущая новую порцию липкой смазки. Нахмурился. Добежав до шкафа, он вытащил из него серые штаны и натянул на голое тело, решив, что сначала необходимо успокоиться, выкурив вечернюю сигарету, а потом уже залезть в ванну и смыть с себя это недоразумение.       Рука с тлевшей сигаретой дёрнулась, когда в дверь постучали. Чонгук не спеша зашёл в комнату, заставая омегу совсем не в выгодном положении. Юнги не успел ничего предпринять, так и замер у открытого окна с дымящей сигаретой между пальцев. Вот и попался.       Чонгук в чёрном махровом халате и влажными волосами совсем лишил омегу дара речи: он только и мог лишь молча смотреть за тем, как альфа медленно подходит к нему, забирает сигарету из рук и зажимает между своих губ, затягиваясь. Почему это ощущается со всем по-другому, нежели раскуривая одну на всех с друзьями? Сейчас слишком интимно. Завораживающе. Юнги не мог оторвать глаз от губ альфы, выпускающих дым в распахнутое окно.       — Почему не купишь? Ты можешь покупать всё, что пожелаешь. Сигареты в том числе, — смотрит на омегу, волосы которого так красиво трепал октябрьский ветерок. Чонгук давно заметил стремительно убывающие сигареты из новых пачек.       — Я боюсь иметь при себе целую пачку. Не смогу сдержаться, — шепчет, розовея щеками. Запах Чонгука действовал на него, окутывая со всех сторон, заставляя голову кружиться. — И... ещё это будет значить, что я окончательно сдался этой привычке. Не знаю, как ещё объяснить...       — Попробуй.       — Пока я беру зажигалки у охраны и краду твои сигареты, мне кажется, что я всего лишь играюсь? Баловство? Но не зависимость.       Чонгук кивает в согласии и, докурив, выкидывает окурок с окна.       — Хочешь бросить? — смотрит, смущая Юнги ещё больше. Он чувствует раскрывшийся запах, видит эти покрасневшие щёчки. Зверь внутри воспрял, ожил, закрутился. Омега реагирует на него. И если это не из-за течки, то, скорее всего, Юнги к нему явно неравнодушен.       — Хочу. Очень хочу.       — Значит, будем бросать, да? — проводит по растрепавшимся от ветра волосам Юнги.       Стоя плечом к плечу, они молчали, наслаждаясь утренним солнцем. Розовые, лиловые облака мирно плыли, слегка подгоняемые ветром. Птицы щебетали, прыгая по опавшей жёлтой листве в поисках хоть каких-нибудь крошек. Спокойное воскресное утро сегодня было поистине волшебным.       — Как себя чувствуешь? Ничего не болит? — Чонгук наклонился и нежно прошептал на ухо омеге.       — Нет. Я хорошо себя чувствую, — поворачивает голову и сталкивается нос к носу с альфой. Совсем близко. Чонгук его явно испытывает. Перед глазами всплыла картинка из душа. Одна надежда на то, что штаны свободные и позорно не промокнут.       Неожиданно Юнги ощутил на своём лбу чужие тёплые губы. Чонгук прижался на несколько секунд, совсем не жалея бедное трепыхающееся сердце омеги.       — Чонгук?       — Температуры нет. Значит, мне показалось, — альфа чуть отодвинулся, чтобы Юнги не напугался.       — Как ты...?       — Понял? Тебе так в детстве не делали?       — Не помню... — Юнги на секунду задумался, вспоминая почти забытые картинки из детства.       Прочистив горло, Чонгук набрался смелости и решил задать вопрос, который боялся поднимать, но очень хотел спросить:       — Юнги? Можно задать вопрос? Если хочешь, можешь не отвечать.       — Что за вопрос? — Юнги посмотрел на альфу, нахмурив брови. Что же хочет узнать Чонгук? В любом случае, он ответит. Ему нечего скрывать перед этим человеком, который протянул ему руку помощи.       — Почему он не поставил тебе метку?       Юнги провёл ладонью по шее, вспоминая то, что хотелось бы никогда не вспоминать. А лучше стереть навсегда из памяти кошмарный год, проведённый в браке.       — Он... Он как-то сказал, что... если поставит её, то будет чувствовать мою боль. Метка связала бы наши чувства. Он не хотел. Не хотел чувствовать каждодневную боль.

***

      — Мальчики, спасибо за ужин, всё было вкусно, — Хосок довольно погладил живот и, поднявшись из-за стола, продолжил: — Юнги, шарлотка... она была безумно вкусная! Целую твои руки! — тянется к сидящему омеге и целует руку.       — Спасибо за ужин, — Чонгук вслед за другом так же встаёт со стула. — Юнги, мы будем в кабинете. А вы с Чимином можете без нас спокойно поболтать. Не будем вам мешать, да, Хосок?       — Омежьи дела и всё такое. Трусики, бусики... О чём вы любите болтать? — смеётся Хосок, чмокая Чимина в макушку.       — Да, да, именно об этом и болтаем, любимый, — Чимин хитро улыбнулся, глядя на Юнги. Альфы ушли, и они теперь могли побыть наконец-то вдвоём.       Сегодня был их первый совместный ужин - знакомство. Альфы решили, что омеги обязаны друг с другом подружиться, чтобы время от времени проводить вместе время. Идея пришла в голову Хосока, когда он узнал, что у Юнги, как и у его Чимина, нет друзей. Свести двух омег он посчитал своей обязанностью. И был прав. Юнги и Чимин с первых минут нашли общий язык, а совместное приготовление ужина окончательно их сблизило.       Юнги сделал две чашечки с кофе и, поставив их на деревянный поднос, где уже стояла пиала с шоколадными конфетами, направился в гостиную, куда Чимин ушёл первым.       Омеги расположились на диване, взяв в руки по горячей чашечки. Время было позднее, за окном темно, и только небольшая лампа освещала их в сумрачной гостиной. Слишком тепло. Слишком уютно.       — Юнги, ты смотрел "Ночь в доме убийцы"?       — Нет ещё. Но обязательно посмотрю. А что, не очень?       — Очень, даже, очень хорош. На протяжении всего фильма было страшно. Хосок несколько раз кричал от страха, — смеётся Чимин, запрокидывая голову назад.       — Может, тогда не смотреть, я потом не засну, — берёт конфетку из пиалы и крутит в руках, не зная, откуда начать её есть.       — Мой сын спокойно потом спал, так что, думаю, ты тоже будешь.       — Сын? У тебя есть... ребёнок? — Юнги, так и не откусив от конфеты, кладёт её обратно. Что-то больно кольнуло в груди.       — Уже четыре годика. Юми, — Чимин улыбнулся, вспоминая своего маленького неугомонного мальчишку.       — Омега? — Юнги поставил чашечку на столик и потёр вспотевшие ладошки об джинсы.       — Омега. Моя маленькая омежка. Юнги, ты не представляешь, Юми так любит все эти омежьи штучки. Бантики, рюши и заколочки. Волосы не даёт подстричь. Хочет длинные, как у омег из фильмов про древний Китай, — на одном дыхании рассказывает о сыне, не замечая печального взгляда рядом с собой.       — Это же... замечательно, — голос дрогнул, выдавая омегу. Рана на сердце, как оказалось, ещё кровоточит.       — Я что-то не то сказал, зайчик? — Чимин поставил чашку на столик и сел ближе к Юнги, чтобы обнять. — Юнги?       — Я же тоже... Я тоже мог бы быть папой омеги, — смотрит на свои ладони, лежащие на коленях, не в силах поднять взгляд на Чимина, который прижался с боку, крепко обнимая. Юнги понял, к разговорам о детях он ещё не готов. Свежи воспоминания тех кошмарных дней.       — Малыш, мне так жаль, — Чимин зарылся руками омеге в волосы, чтобы нежно погладить, пропуская прядки сквозь пальцы.       — Мой ребёнок умер. Летом. Это было этим летом, — не плачет, делится пережитой болью. Хранить всё в себе не всегда полезно.       Чимин понимающе молчит, только сильнее сжимает в руках неподвижное тело, гладит белоснежные волосы и целует, целует в них же бесчисленное количество раз. Знает, что Юнги сейчас ему благодарен.       Спустя какое-то время между омегами вновь завязался разговор, и Чимин всеми силами пытался развеселить потерявшего настроение Юнги.       Опустошив чашечки с кофе и пиалу с конфетами, Юнги предложил переместиться обратно на кухню, так как внезапно вспомнил про забытое в холодильнике клубничное мороженное. За фигурой ни он, ни Чимин не следили, поэтому без зазрения совести решили продолжить беседу за поеданием холодного десерта.       Юнги подцепил на ложечку розовое мороженное и положил в рот, облизывая губы. Вкусно. Чонгук умел чудесным образом угадывать предпочтения омеги.       — Хосок не против, что ты продолжаешь работать в борделе?       — Юнги, он... Как бы тебе помягче сказать? Он пиздец как против, — смеётся, наклоняясь ближе к Юнги. — Прости, но других слов у меня нет, — облизывает ложечку и уже шёпотом продолжает: — Хосок думает, что я тупой. А я не тупой, Юнги. Я работал, работаю и буду работать. Он хочет, чтобы я вообще нигде не работал и сел к нему на шею. Не-т. Нет. Нет. Нет. Мои деньги от меня никуда не денутся, а вот деньги альфы могут испариться вместе с ним же. В любой момент можно остаться с голой задницей.       — Ты прав, Чимин. Вот у меня ничего нет за душой, — так же тихо шепчет Юнги. — А я так хочу работать. Быть нужным. Занятым. Хочу рано утром пить кофе и бежать, торопиться, опаздывать хоть куда-нибудь... Хоть куда, Чимин. Мне без разницы, — кладёт ложечку на стол и закрывает ладонями лицо. — Чувствую себя таким бесполезным.       — В твоём положении по-другому пока никак, зайка, — кладёт ладошку на спину Юнги и начинает медленно водить: вверх, вниз, вверх, вниз. Ласково гладит, будто ребёнка. — Я думаю, что Чонгук в этой ситуации не отправит тебя на улицу. Он, как я понял, серьёзный мужчина и хозяин своего слова. Тебе нечего бояться. Всё, что тебе сейчас нужно, так это отдыхать и набираться сил, малыш.       — Да. Чонгук, он... Он действительно такой. Я и не знал до этого, что такие альфы существуют, — берёт опять ложечку, чтобы подчерпнуть уже растаявшее мороженное.       — Потерпи немного. Зато потом начнёшь новую жизнь где-нибудь в Тэгу или Пусане, а может ещё дальше уедешь. Работу найдёшь. И любовь встретишь. А я буду к тебе приезжать в гости, — неожиданно серьёзно говорит, смотря прямо в глаза Юнги.       Наклонившись к Чимину, Юнги накрыл его ладошку своей и очень тихо сказал:       — Что мне делать, если... Если я не хочу уезжать от Чонгука?       Глаза Чимина округлились. В таком ключе он совсем и не думал. Он же правильно всё понял? Юнги только что признался в чувствах к Чонгуку?       Звук приближающихся шагов заставил омег отлипнуть друг от друга и сделать вид, будто они действительно здесь, кроме как о украшениях, трендах сезона и безделушках, не обсуждали ничего такого серьёзного.       Хосок подошёл к сидящему за столом Чимину и обнял со спины, приговаривая:       — Ну что, едем домой? Едем? Я уже соскучился.       — Едем, любимый, — ласково тянет Чимин. — Вы идите с Чонгуком на улицу, а мы с Юнги сейчас выйдем к вам.       Ожидая своих омег, стоя на каменном крыльце, альфы закурили. Чонгук затянулся, выпуская дым вверх, запрокинув голову, задумался и осознал, что забыл напомнить другу самое важное.       — О Юнги никому. Ты же помнишь?       — Обижаешь. Я могила.       — Чимина предупреди. Намджун тоже не знает. И не должен.       — Но я думал, Джин тоже мог бы подружиться с Юнги? Да и с моей булочкой.       — Нет. Джин общается с Тэхеном.       — Ты имеешь ввиду...?       — Да. Тэхен ни в коем случае не должен узнать, что Юнги у меня. Это может быть небезопасно.       — У Тэхена, мне показалось, тормоза слетели. Я сам в шоке был, когда он ко мне в бордель заявился!       — Верно подмечено. Я боюсь за Юнги, Хосок. Очень, — Чонгук поворачивается на смех омег, выходящих из дома, и встречается взглядом с Юнги.       Его мальчик был, как самое дорогое произведение искусства, которому место в Лувре. Нет. Даже не так. Его мальчик бесценен. И Лувр для него был бы слишком... слишком прост.

***

      Пустой холодильник совсем испортил итак плохое настроение, которое с самого утра упало на самое дно из-за почти закончившихся денег на счету. Порывшись по кухонным шкафчикам, Тэхен нашёл завалявшийся с прошлого месяца злаковый батончик и, скривив губы, распечатал его, нехотя откусывая. К хорошей жизни быстро привыкаешь, так и он, выбравшись однажды из бедности, привык теперь к совсем другому уровню жизни. Семья, в которой вырос Тэхен, была многодетной, а родители, не имеющие постоянного официального заработка, лишь брались за любые подработки. Денег хватало только на самое необходимое. Тэхен был самым младшим из детей и как это бывает в больших семьях, ему приходилось всё время донашивать вещи от старших братьев. Своей одежды у него никогда не было, как и игрушек, и всего остального. Окончив с трудом школу, он сразу же съехал из родительского дома на заработанные с подработок деньги в съёмную комнату, которую приходилось делить ещё с одним омегой. Силу своей красоты Тэхен осознал ещё в подростковом возрасте, когда стал замечать на себе заинтересованные взгляды альф, бет и некоторых омег. Признания в любви, комплименты и подарки от влюблённых юных школьников поднимали его самооценку каждый раз всё выше и выше. И даже не совсем новые вещи никак не портили необычайно прекрасное лицо омеги. Первым делом, съехав от родителей, он оборвал с ними связь так же, как и со старшими братьями. Тэхен был уверен - он взлетит высоко, и эти балласты в виде вечно бедных родственников ему ни к чему. Устроившись в ночной клуб и проработав там пару месяцев, он начал встречаться со своим первым богатым альфой, который, как оказалось, был женат и старше омеги на тридцать лет. На его полном обеспечении Тэхен, как того и хотел, наконец-то зажил той жизнь, о которой так долго грезил. Брендовые вещи, украшения, рестораны и просторные апартаменты стали для него каждодневной обыденностью. Тэхен прекрасно себя чувствовал, живя в своё удовольствие до того, перевернувшего его чёрствое и отрицающее любовь нутро, дня, пока в одном из салонов красоты не познакомился с Чон Лиа. Её невероятной красоты муж в дальнейшем стал для Тэхена одержимостью, новой целью, сумасшедшей влюблённостью. Чонгук стал для него воздухом, манией и безумием. Тэхену пришлось из кожи вон вылезти, потратить не один год, чтобы растопить холодное сердце альфы после смерти жены и сына. И вот сейчас, когда он был так счастлив со своим любимым мужчиной, какая-то сука в лице Ли Юнги растоптала его многолетний труд. Чонгук принадлежит ему по праву, он так чувствует, знает, потому что заслужил, у богов вымолил. Они друг другу предначертаны, обещаны самой судьбой, высшими силами и бескрайней вселенной. Никто не отнимет его у Тэхена. Никто.       В чистой шёлковой пижаме Тэхен лёг на мягкую кровать, перед этим намазавшись кремами. Желудок просил есть, никак не признавая только что съеденный батончик, а голова болела, обдумывая новые и новые безумные идеи о завоевании Чонгука. Юнги они с Феликсом так и не нашли, а значит, как говорит альфа, нельзя быть уверенным, что именно он является причиной их разрыва отношений с Чонгуком. Тэхен так не считает. Что-то ему подсказывало: именно Юнги занял его место. И он это докажет.       Выключив лампу, Тэхен погрузил комнату в темноту и, повернувшись на правый бок, укрылся одеялом, закрывая глаза. Он решил подумать обо всех проблемах утром, а сейчас лучше провалиться в сон, чтобы не чувствовать урчащий живот. Только сейчас Тэхен понял, как это необходимо иметь "подушку безопасности" на чёрный день. За столько лет он так и не научился откладывать деньги. Привык спускать всё, совсем не думая о будущем. Живя одним днём, он оставил себя почти без воны.       Тэхен дернулся, резко проснувшись, услышав сквозь сон, как кто-то настойчиво звонил в дверь. В столь поздний час, он никого не ждал к себе в гости, поэтому, встав с кровати, ему пришлось тихо подойти к входной двери и, почти не дыша от страха, посмотреть в глазок. Знакомое лицо по ту сторону не облегчило тревогу омеги. Тот, кто позволил прийти без приглашения, не отличался хорошей репутацией. Встречаться с ним один на одни в ночи - не очень хорошая идея. Но и не открыть этому гостю, значит не оказать уважения главе одного из кланов Сеула. Пока Тэхен одевал на пижаму длинный халат, в дверь так и продолжали настойчиво звонить. Набравшись смелости, омега всё-таки открывает дверь, впуская в квартиру альфу, и ещё не подозревает, что связаться с ним было очень плохой идеей.       Феликс завалился в квартиру омеги в не совсем трезвом состоянии. От него разило перегаром и запахом выкуренных сигарет вперемешку со сладкими феромонами омег.       — Долго открываешь дверь, Тэхен, — альфа, шатаясь, прошёл в сумрак гостиной, не снимая обуви. — Я, знаешь ли, заебался ждать, — заваливается на мягкий диван, расставляя широко ноги.       — Мы же договаривались встретиться завтра в ресторане? — Тэхен нащупал на стене кнопку и зажёг свет: в темноте с этим альфой сидеть ещё страшнее. — Как ты узнал мой адрес?       — Какая тебе разница, Тэхен? Я уже здесь и хочу поговорить прямо сейчас.       — Хорошо, как скажешь. Давай поговорим, — Тэхен плотнее запахивает ворот халата и садится в кресло напротив Феликса.       — Меня сегодня огорошили новостью. Нашли одного парня, который утверждает, что видел, как Юнги садился в чёрный джип в центре Сеула в день побега, — трясёт ногой в нервном возбуждении. — Чёрный джип, ни о чём не говорит тебе?! — смотрит пристально на Тэхена сверкающими от злости глазами.       — Джип? У Чонгука есть такой джип. Ты на это намекаешь?       — Блядь! Не тупи! Именно! Именно это я и говорю! — Феликс резко подскакивает на ноги, начиная ходить по гостиной, нервно раскидывая руками по сторонам. — Мой муженёк у него. У него. У него, — смеётся безумно, пугая Тэхена ещё больше.       — Надо проверить эту информацию, как думаешь? Таких джипов по Сеулу сотни! — Тэхен хоть и подозревает, что Юнги с его альфой, но всё же считает, что надеяться надо только на неопровержимые факты.       — Вот ты и проверишь.       — Я?!       — А кто?! Я, что ли?! Ты его омега, и у тебя больше шансов попасть за ворота и в сам особняк! Чёрт тебя дери! Не думал, что ты так долго соображаешь, — тяжело дышит, всё так же беспокойно наворачивая круги вокруг дивана и омеги.       — Я узнаю. Договорились, Феликс, — встаёт с кресла на трясущихся ногах, чтобы быстрее спровадить гостя.       — Так бы сразу, — усмиряет наконец-то свой пыл и немного подумав, спрашивает: — Есть что пожрать?! — идёт на кухню к холодильнику и, открыв его, удивившись пустым полкам, продолжает: — Деньги закончились или ты на диету сел? — захлопывает холодильник и бегло осматривается по сторонам. — Думаю, что всё-таки деньги, да, малыш? — Как по щелчку пальцев альфа меняется в лице, сменяя гнев на милость.       — Уходи, Феликс, — держится на расстоянии, боясь приблизиться к альфе ближе.       — Ну что ты, как не родной? Прогоняешь меня, так не красиво с твоей стороны, — возвращается в гостиную и садится на диван, развязывая галстук.       — Иди домой, пожалуйста, я хочу спать.       — Хочешь заработать, не прилагая больших усилий? Минут на десять работёнка, — опять смеётся так, что кровь в жилах стынет. И дураку ясно, на что намекает этот дьявол.       — Нет. Ещё раз повторяю, уходи, Феликс, — так опускаться в его планы не входило, хоть и деньги ему были очень нужны.       — Тэхен, ты, кажется, не понял меня? Твоё нежелание меня не интересует. Я хочу, чтобы ты прямо сейчас встал на колени и отсосал мне. Если мне понравится, помогу оплатить аренду квартиры, она ведь тоже заканчивается, да? Да-а, — тянет низко, расстёгивая ремень, а затем и ширинку брюк.       — Ты... — что-то ещё хотел сказать Тэхен, но вдруг замолк, прикусив нижнюю губу. Несомненно, Феликс его пугал и заставлял бояться за свою жизнь. Но, с другой стороны, альфа был красив, молод и мог решить его проблемы с деньгами в два счёта. Пока они сойдутся с Чонгуком, пройдёт ещё немало времени, а что-то есть и жить в это время где-то необходимо. Сложив все за и против, Тэхен пришёл к окончательному решению. Один раз же он сможет перетерпеть?       — Иди ко мне, малыш. Я не кусаюсь, — Феликс, увидев заинтересованный взгляд, похлопал по своему бедру, приглашая омегу. — Заплачу хорошо, не обижу.       Тэхен, опустив свою гордость, медленно подошёл к Феликсу и сел на колени между его разведённых ног. Где-то внутри он будет утешать себя тем, что по-другому альфу не выгнать, и деньги так просто ему не найти. Но на самом деле, Тэхен мог его выгнать. Мог, но не захотел.       Достав крупный член из брюк, Феликс провёл по нему пару раз ладонью, размазывая выступившую из головки прозрачную смазку, для того чтобы он до конца затвердел. Левой рукой он притянул за волосы голову Тэхена ближе к паху и правой рукой, держа член, начал водить им омеге по губам.       — Открой ротик, — Тэхен, повинуясь, открывает рот, высовывая язык, — Вот так, да. А теперь... Сосать, Тэхен.

***

      Под страхом быть обнаруженным Юнги прокрался в очередной раз в комнату Чонгука, но не за сигаретами, как раньше (почти две недели он не прикасается к ним), а совсем по другой причине. Альфа должен вернуться с работы с минуты на минуту, но непреодолимое желание Юнги понюхать, потеребить его рубашки это не останавливало, а только сильнее тянуло к запретному шкафу, чтобы вдоволь перед сном подышать любимым запахом бергамота. Юнги проделывает такое уже не в первый раз, так что всё должно было пройти гладко.       В темноте Юнги включил прикроватную лампу и в предвкушении открыл шкаф, где висели как чистые, так и хотя бы одни раз одетые рубашки. Конечно, его интересовали больше всего совсем не чистые и отглаженные, а те, что носили на себе запах мужчины, от вида которого Юнги в последнее время терял связь с космосом. Если до этого ещё хоть как-то можно было сомневаться в своих чувствах, то уже стоя у шкафа, обтираясь носом о рубашки, никаких сомнений не оставалось. Это была конечная станция. Поезд прибыл по назначению и больше назад отправляться не собирался. Чонгук проявлял свою влюблённость, не скрывая, но действовал осторожно, не торопясь и плавно, боясь спугнуть омегу. Их чувства были взаимны, между ними летали флюиды любви, когда они были рядом, только вот дальше никто не заходил, остерегался, стопорил каждый сам себя, находя внутри себя очередные стоп сигналы. Чего же ждёт Чонгук?       Перебирая, как обычно, на вешалках рубашки, Юнги и не заметил, как одна сползла, падая под босые ноги. Наклонившись и подобрав белую рубашку в руки, он был неожиданно удивлён. Запятнанные в крови манжеты отбросили его в тот самый вечер в конце мая. Воспоминания нахлынули, сменяя картинки одну за другой. Их первая встреча с Чонгуком. Первый разговор. Юнги помнил это, как будто всё произошло только вчера. Пятна крови были багрового цвета, въевшиеся в белую ткань, словно никто и не пытался их отстирать. Рубашка все эти месяцы висела в шкафу так и нетронутой. В обнимку с ней Юнги так и плюхнулся на задницу перед открытым шкафом. Заплакал, вспоминая тот ужас, через который ему приходилось проходить в том особняке. Слёзы падали на белоснежную ткань, образовывая круглые серые пятнышки, что в скором времени снова обретут белый цвет. Юнги тихо плакал, вытирал щёки ладонью и зажимал плотно дрожащие губы, боясь выпустить вопли. Спустя пару минут, немного успокоившись, он насухо протёр глаза и почти собрался встать с пола, но, зацепившись взглядом за маленькую чёрную книжку в углу шкафа, обратно сел. Вытащив её, Юнги понял, что в руках у него далеко не книжка. Это был фотоальбом. Совсем пыльный и по краям потёртый временем. Нельзя брать без спроса чужие вещи - это всем известно с малых лет, только вот любопытство мало кто может сдержать при себе. Вот и Юнги не смог. Чонгук за столько времени почти ничего о себе не рассказывал, лишь слушал омегу и больше молчал. Юнги о жизни альфы, можно сказать, и не знал. Время замерло вокруг омеги, когда альбом открылся, показывая для одинокого зрителя прошлую жизнь хозяина спрятанной вещи. От удивления он распахнул рот и, не дыша, листал страницу за страницей, на каждой из которой было по четыре цветных фотографии. С первого же невероятно красивого кадра Юнги всё понял: у Чонгука есть семья - красавица жена и маленький сын. На каждом снимке они улыбались, смеялись, целовали друг друга, держали сына на руках или, например, ужинали всей семьёй за огромным столом, беседуя о прошедшем дне. Юнги всё листал и листал, сменяя перед собой кадры чужой жизни. На каких-то фото Чонгук и его жена вдвоём, на других они же только уже в ожидании малыша, где-то были фото из роддома, месяц и полгода малышу, первый день рождения, торт и рядом смеющийся мальчик, пыхтит, задувая свечи. Где же теперь они? Почему этот дом теперь такой пустой? Не прошеные слёзы хлынули с новой силой, падая каплями на фото. Юнги закрыл рот ладонью в желании удержать истерику. Почему так больно в груди резко стало? Невыносимо сдавило сердце и грудь. Дышать почти невозможно. В голове возникали всё новые и новые вопросы. На страницах альбома он увидел то, чего у него никогда не было - счастливой и любящей семьи. Ни в детстве, ни во взрослой жизни.       — Юнги? — позвал тихо омегу Чонгук, стоя в ступоре в проёме дверей. От развернувшейся картины у него на мгновение пропал дар речи.       Услышав своё имя, Юнги в страхе дёрнулся, выпуская альбом из рук и прижав к груди рубашку Чонгука, подскакивает на ноги, пятясь назад как можно дальше от двери.       — Прости... Я не... не хотел. Прости... что так... вышло, я не хотел брать, не... хотел, — задыхаясь от слёз, пытается оправдаться перед альфой. Цепляется крепче за рубашку пальцами, прижимая её к дрожащим губам. Страшно представить, что с ним сейчас сделает Чонгук, застав за разглядыванием его спрятанного семейного альбома.       Чонгук медленно зашёл в комнату, быстро прокручивая в голове слова, что могли бы помочь успокоить, утешить в такой сложившейся ситуации.       — Всё хорошо, слышишь? Юнги? Посмотри на меня, — подходит к дрожащему омеге, который почти прилип к стене в попытке испариться, исчезнуть из комнаты. Чонгук обхватывает его мокрые щёки ладонями, вытирая большими пальцами слёзы, и ласково продолжает: — Посмотри на меня, Юнги. Это я - Чонгук.       Юнги как будто и не здесь был, не в этой комнате. Ужас наказания за вольность окунул его в прошлое, заставляя тело дрожать от страха в ожидании наказания. Ничего не слыша из-за задушенных хрипов и не видя из-за пелены слёз, Юнги не мог понять, где он находится и кто стоит сейчас перед ним. Отголоски прошлого, кажется, будут преследовать его всю оставшуюся жизнь.       — Тихо, мой хороший, тихо, всё хорошо. Всё хорошо... — повторял и повторял Чонгук, теперь уже крепко прижимая омегу к груди. Можно было только догадываться, какой кошмар творился в голове маленького, совсем беззащитного мальчика.       — Прости меня, я больше так... не буду, — хрипит, уткнувшись носом в чужую грудь. Юнги выпустил из рук белую, запятнанную кровью рубашку и обнял альфу, сжимая руками из последних сил.       Чонгук тяжело выдохнул, будто принимая то, что хотел так давно сделать, но не решался. Целует в макушку, тянется ниже, обхватывая ладонью лицо Юнги и целуя сначала в висок, следом в веко, мокрую щёку и кончик носа. Трепетно и нежно. Не напирая и не пугая, итак тоненькое, трепыхающееся тело в его крепких руках. Юнги затих, прикрыв опухшие веки и, сбивчиво дыша, смиренно принимал долгожданные поцелуи от любимых тёплых губ.       Застыв на секунду в миллиметре от омежьих губ, Чонгук открыл глаза в желании запечатлеть в памяти их первый поцелуй. Сократив расстояние между ними, он сперва прижимается и обхватывает верхнюю губу Юнги, слегка оттянув её. Повторяет ещё раз и ещё раз, переходя уже на нижнюю. Сдерживает внутренние порывы охватывающей страсти, стопорит себя, успокаивает. Сейчас что-то большее им не к месту, лишнее, совсем пока не нужное. Пусть их первый поцелуй запомнится как что-то нежное, лёгкое и трепетное. Не пошлое и страстное. Чонгук целует уверенно, а Юнги лишь робко подхватывает, поспевает за альфой, немного теряясь и пропуская. Юнги и не целовался почти до Чонгука, ведь с Феликсом приходилось лишь защищаться, в страхе закрывая лицо, когда тот вместо поцелуев терзал и больно кусал.       Чонгук нехотя оставил полюбившиеся губы, и пока Юнги прерывисто дышал с закрытыми глазами, он стал всматриваться в плавные, мягкие черты лица, дрожащие реснички, округлые щёчки и маленький носик. Красивый. Немыслимо. Непостижимо. Невозможно красивый его нежный мальчик.       Подхватив Юнги на руки, Чонгук вышел из комнаты, направляясь не спеша на кухню. Когда они оба немного придут в себя, им можно будет спокойно поговорить.       Чай с ромашкой оказался в руках Юнги. Сидя у Чонгука на коленях, он небольшими глотками отпивал горячий, успокаивающий отвар. Альфа прижимал его к себе, одной рукой обнимая за талию, а второй перебирая мягкие волосы. Они молчали, наслаждаясь друг другом в тишине ночи. Этот день изменил их отношения раз и навсегда, соединил окончательно, перемешал каждую клеточку омеги с альфой, переплёл тоскующие души.       — Семь лет назад они погибли в аварии, — начал шёпотом Чонгук. Облокотившись на грудь альфы и, положив голову ему на плечо, Юнги ловил каждое слово, следя за чужими губами.       — Мне жаль, Чонгук, — берёт в руку ладонь альфы и переплетает их пальцы.       — С Лиа мы были в одной компании. Молодые. Беззаботные. Гормоны играли. Вечеринки, алкоголь, секс - так начинались наши отношения. Я был горяч, непостоянен и о семье совсем не мечтал. Искал лёгкости, веселья в перерывах между разборками и убийствами.       — Лиа была очень красивой.       — Да, действительно, она отличалась от других омег в нашей компании.       — А... что было дальше?       — Она забеременела. Мои родители учили меня брать ответственность. Я взял, — зарывается носом в белую макушку, вдыхая запах успокаивающей малины. — У нас родился альфа - Дэёль.       — У Дэёля твоя улыбка и глаза чёрные пуговки, — Юнги нахмурился, посмотрел Чонгуку в глаза, мысленно передавая, что разделяет горечь утраты. Рана на сердце от потери детей у них одна и та же. И ноет она одинаково невыносимо.       — Ему было всего два годика, когда мы попали в аварию... — слеза скатилась по щеке альфы, падая на рубашку. — Я три года назад переехал в этот дом... и взял с собой лишь тот альбом.       Юнги завозился на коленях, потянулся и обхватил Чонгука за шею, обнимая и целуя несколько раз в уголок губ, сопереживая, утешая. Он знал, чувствовал, какую боль альфа испытывает по погибшему ребёнку.       — Что ещё тебе рассказать, мой мальчик? Или, может быть, ты расскажешь мне, какие у тебя отношения с моими рубашками? — Чонгук встаёт на ноги, перехватывая Юнги под коленями, и уходит на второй этаж в комнату омеги.       — Не-т! Не расскажу, — смеётся, утыкаясь Чонгуку в шею. — Лучше ты расскажи мне ещё что-нибудь. Например... где твои родители? — тянется вверх и неумело начинает целовать губы альфы, прерываясь на то, чтобы заглянуть в глаза, в отражении которых мерцали огоньки от жёлтых ламп. И ответить на вопрос Чонгук сможет только тогда, когда Юнги устанет, сполна наигравшись с его губами.       Госпожа Нунари была права - мужчина, что должен оберегать и помогать преодолевать все препятствия, появился в его жизни. Этим загадочным незнакомцем всё это время был Чонгук. Слова гадалки безостановочно крутились в голове Юнги, тем самым успокаивая бушующее сердце.       Он там, где должен быть. Он с тем, с кем ему суждено было встретиться.