Мой покровитель — Самурай

      Над городским кладбищем кружила стая чёрных воронов, нарушая мёртвую тишину противным карканьем. Утренний туман мягко накрыл влажную после дождя землю и скрыл невысокие серые памятники. Пышные кроны деревьев пропускали через ещё молодую листву золотые лучи проснувшегося солнца.       Конец весны всегда ощущается по-особенному. Природа окончательно набрала силу, распустив насыщенно-зелёную листву. Первые невинные цветы, не познавшие человеческой руки, несмело тянулись к свету. Свежий воздух ещё не смешался с летней жарой. Это как небольшая пауза перед тем, как всё вокруг начнёт задыхаться от духоты и прятаться от обжигающего солнца. Единственные, кому это не грозит, — так это те, кто уже спит крепким сном и больше никогда не увидит майской листвы, не сдует седой одуванчик и не вдохнёт полной грудью прохладный воздух. Возможно, если бы у мертвецов был шанс, они непременно в последний раз насладились этими, на первый взгляд, простыми вещами, ведь пока мы живы, то всегда забываем об обычных доступных нам радостях, зарываясь с головой в проблемах.       Три чёрных дорогих машины ждали своих владельцев возле высоких кованых ворот, стоящих на входе. В самом центре кладбища, под совсем молодой вишней, стоял небольшой памятник, возле которого собралось четыре тёмные фигуры. Спустя вот уже семь лет они всё так же одним и тем же составом собираются каждый год здесь, чтобы почтить память двух горячо любимых близких. Время неумолимо бежало вперёд, добавляя на их лица морщин, но рана на сердце, что образовалась в тот страшный день, не затянулась ни на миллиметр. Время, увы, не лечит.       Альфа, что стоял ближе всех к памятнику, аккуратно присел и стал нежно поглаживать иероглифы.       — Дэёль бы… уже в школу… ходил, — сквозь задушенные всхлипы прошептал Джин.       — Да. Ходил бы, — вытерев тыльной стороной ладони слёзы, Чонгук ещё раз посмотрел на имена любимых и встал, отходя к друзьям.       — Ну почему я не пошёл тогда с ними?! Лиа звала меня прогуляться в парке после торгового центра, но я не захотел, и они ушли… Возможно, сейчас они были бы живы… — уткнувшись в грудь Намджуна, Джин с закрытыми глазами вспоминал тот солнечный майский день.       — Джин, перестать винить себя. От аварии никто не застрахован. Никто не знает, как было бы. Поверь, я тоже много раз винил себя, проклиная за то, что поехал той дорогой, что был недостаточно внимательным. Но потом я понял, что в этом нет смысла. Их не вернуть, даже если я миллион раз назову себя виноватым, — Чонгук выдохнул, подняв голову к голубому небу.       — Это было смертельное стечение обстоятельств, — Хосок подошёл к Чонгуку и положил ладонь на плечо, крепко сжимая. — За столько лет мы так и не нашли причастных к этому…       — Не нашли, — Чонгук только последние пару лет прекратил поиск свидетелей и хоть какой-нибудь информации о той аварии, в которой он для чего-то выжил, а его жена и сын погибли на месте. Смертельный удар пришёлся на ту сторону, с которой они сидели.       В тот злополучный день Лиа позвонила ему, как всегда, чтобы он забрал их и отвёз домой. Был обычный день, и, казалось, ничего не предвещало беды. Не было предчувствия. Не было вещих снов. Обычно, говорят, перед смертью снятся вороны. Но Чонгук, как назло, не увидел ни одного знака от высших сил. Последнее, что альфа запомнил, так это то, как его сын смеялся в последний раз, когда выронил жёлтый игрушечный грузовичок из пухлых ладошек.       — Самурай, ты сейчас в «Белую розу»? — Намджун посмотрел на наручные часы, так как боялся опоздать на встречу. До офиса его клана «Чёрный тигр» добираться с кладбища почти полтора часа.       — Да. Вчера с поставкой нас опрокинули, надо будет найти этих несчастных поставщиков и разобраться… — Чонгук в последний раз посмотрел на памятник, повернулся и не спеша направился с зелёной травы на асфальтированную дорожку.       Сеул держали в страхе четыре больших клана, которые в своё время смогли поглотить более слабые. Уже лет тридцать как городом правили: «Белая роза», специализирующаяся на оружии; «Красный дракон», держащий казино по всему городу; «Кровавый лотос», имеющий прибыль с борделей; «Чёрный тигр», занимающийся изготовлением и поставками за пределы города наркотиков.       Мирные жители боялись тех, кто состоял в кланах. Если перейдёшь кому-нибудь из них дорогу — пощады не будет.       Чон Чонгук, Ким Намджун и Чон Хосок были друг для друга не только коллегами. Их «рабочие» отношения переросли в крепкую дружбу ещё когда альфы были только помощниками. Только вот глава «Красного дракона» — Ли Феликс — их дружбы не разделял и держался всегда обособленно, не желая лишний раз без дела контактировать с ними.       Главой «Белой розы» Чонгук стал девять лет назад, когда бывший глава решил закончить жизнь самоубийством. В то время двадцативосьмилетний альфа был уже его правой рукой.       Несмотря на то, что семья Чон была обеспеченной, юный альфа уже в шестнадцать лет прошёл обряд посвящения и был принят в клан. И родители не были молодому горячему альфе указом. Он с детства грезил мафиозной жизнью. Тогда она казалась мальчику чем-то крутым и необычным.       Пелена с его глаз сошла быстро. Но обратного пути не было. Попасть легко, выйти — почти невозможно. Если было бы всё так просто — наступил бы хаос. Все желающие бегали тогда туда-сюда, наводя смуту и получая важную информацию о делах клана, чтобы потом перепродать её кому-нибудь подороже. Выйти из клана можно было только мёртвым, по достижению шестидесяти лет, болезни или по очень веской причине — обычно это переезд в другой город.       Бывший глава «Белой розы» настолько устал от обязанностей за свои пятьдесят лет, что выбрал смерть, нежели переезд или служение клану в качестве простого помощника. Попав по молодости в клан, они несут это бремя всю оставшуюся жизнь. И даже те, кто уезжает из Сеула, до самой смерти помнят жестокие бойни, бездыханные трупы и по локоть кровавые руки.

***

      Белоснежный тюль плавно покачивался от лёгкого тёплого ветра, проникающего в комнату через приоткрытое окно. Свежий поток утреннего воздуха обдувал блондинистые волосы омеги, что лежал на большой двуспальной кровати, завернувшись в мягкий серый плед по самый нос. Отвернувшись спиной к двери, он пытался абстрагироваться от этой, казалось бы, уютной спальни и мысленно представить себя в своей детской комнате, в которой ему всегда было спокойно и безопасно.       Спать хотелось безумно. И не важно, что перед этим было десять или двенадцать часов беспробудного сна. Усталый организм в последнее время просил всё больше и больше. Омега, зажмурив глаза, считал минуты, когда тяжёлые шаги за спиной наконец-то покинут эту комнату и до самого вечера не будут его беспокоить. Эти одинокие часы в особняке были для него самыми желанными.       Альфа нервно ходил по комнате, перебирая раскинутые по всем поверхностям галстуки. Шоколадного цвета шкаф был открыт настежь, и полки, заполненные вещами, грозились свалиться на пол.       — Юнги! Хватит спать, я сказал! Встань и помоги мне выбрать галстук! — Феликс схватил галстуки и обошёл кровать, чтобы помахать ими перед лицом омеги. Он с самого утра уже был в ярости, что казалось, ещё чуть-чуть и сломается чья-то тонкая шея.       Рывком стянув плед с омеги, он схватил его лицо широкой ладонью и стал трясти, чтобы тот открыл глаза и посмотрел на него. Такое игнорирование от мужа выводило из себя только сильнее. Ну сколько он может воспитывать этого омегу? День начался с криков — значит, и вечером ничего хорошего не будет.       Юнги свёл брови от боли в челюсти и открыл слезящиеся глаза. Перед его лицом дышал огнём Феликс, сверкающими глазами испепеляя всё вокруг. Несчастные галстуки альфа со всей силы швырнул на кровать, чтобы второй ладонью схватить горло омеги.       — Ты тупой? Сколько раз тебе ещё повторить, что ты должен вставать вместе со мной и, как положено прилежному мужу, провожать меня на работу! — сквозь зубы прошептал омеге на ухо, сильнее сжимая шею.       — Прости… Я всё сделаю… — хрипит, так как горло уже не пропускало воздух.       — Я всё сделаю, любимый муж! — после слов омеги Феликс отпустил шею и тяжело задышал в губы мужа. Ладони же он запустил в обесцвеченные волосы и дёрнул за них вниз, чтобы Юнги наконец-то посмотрел на него.       — Я всё сделаю, любимый муж, — повторил Юнги за альфой, так как пора было заканчивать этот концерт из одного сумасшедшего актёра. Спорить с Феликсом смысла нет. Горький опыт научил омегу молчать и делать то, что от него требуют.       — Так бы сразу. Нет же, сначала выведешь меня из себя, а потом плачешь!       Феликс выпрямился, отряхнув свой серый костюм. Липким взглядом он следил за медленными и нерасторопными движениями мужа, который сполз с высокой кровати, чтобы собрать все разбросанные галстуки.       Семь галстуков оказались в руках омеги. Подойдя к альфе, который уже успокоился и смиренно ждал, Юнги стал по очереди прикладывать каждый к груди мужа, чтобы подобрать подходящий по цветовой гамме. Определившись с галстуком, омега ловко завязал его на шее Феликса и молча сел на кровать. Ноги отекли, что даже десять минут в вертикальном положении давались с трудом.       Феликс нежно улыбнулся, будто не он только что чуть ли не бился от гнева в припадке, потянулся к омеге и поцеловал в маленький носик.       — Ты же знаешь, как я тебя сильно люблю? — ласково прошептал омеге, гладя по мягким волосам.       — Знаю. И я тебя… — Юнги через силу ответил мужу, скукожившись от прикосновений к своим волосам. Тело ожидало подвоха от каждого движения, поэтому никак не давало расслабиться омеге.       Вдоволь насладившись покладистым Юнги, Феликс отошёл к комоду и посмотрелся в зеркало. Взяв с полки одеколон, он несколько раз пшикнул его на шею, чтобы смягчить свой терпкий травяной запах.       Уже в дверях альфа вспомнил то, что забыл сказать вчера вечером, поэтому посмотрел опять на Юнги и проговорил:       — Завтра ты со мной идёшь на ужин с главами кланов, и это не обсуждается.       — Феликс, пожалуйста… — Юнги уже лежал завёрнутый в покрывало, когда его огорошили этой новостью.       — Ты уже год как мой муж, сколько можно отсиживаться дома! И если ты забыл, то я тебе напомню, что по правилам супруги всегда сопровождают глав.       — Мне нечего надеть…       — Конечно нечего. С твоей-то задницей. Тебе привезут днём пару костюмов, что-нибудь выберешь, — Феликс почти вышел за дверь, но на секунду остановился. — И пару шёлковых платков надо будет заказать… Не будем пугать твоей шеей серьёзных дяденек…       Дверь хлопнула, отчего тюль порывом ветра подскочил к потолку. Мучительное для омеги время закончилось. Теперь можно было расслабиться. Выдохнуть. До самого вечера только его время. Юнги положил ладонь на живот и тяжело выдохнул, прикрыв глаза. Одинокая слеза скатилась по виску, падая на подушку. Жгучее чувство необъяснимой тоски заполнило грудную клетку омеги. И тоски не по мужу… Нет. Это была необъяснимая печаль по кому-то несуществующему. Тому, кто мог бы сейчас ответить на звонок и сказать пару утешительных ласковых слов. В телефоне, который лежал на прикроватной тумбочке, было всего три номера: отца, водителя и Феликса. За год брака альфа избавился от всего окружения Юнги. Из близких в живых у омеги остался только отец.       Мин Хаджун вырос в богатой семье. Когда пришло время поступать в университет, родители отправили юного альфу в Лондон. Там он встретил свою судьбу. Англичанка Нина стала его первой и последней любовью. В результате бурного романа у них родился сын. И как бы Нина ни просила Хаджуна назвать ребёнка европейским именем, альфа был непреклонен. Надо отдать должное отцу, ведь Юнги комфортнее жить всё-таки с корейским именем.       Нина умерла, не прожив и двух лет в Сеуле. Аневризма головного мозга. Быстрая и неожиданная смерть жены разбила альфу. Хаджун остался один с двухлетним Юнги на руках. Пока его родители были живы, они поддерживали сына. Но когда Юнги исполнилось шестнадцать лет, дедушек не стало, и у отца опустились руки. Он стал частым клиентом казино «Красный дракон». После работы Хаджун пускал все накопления по ветру.       Спустя два года за долги забрали родительский особняк семьи Мин. Денег не хватало, и восемнадцатилетнему Юнги пришлось устроиться на работу. После школы омега сразу бежал на смену в кафе, где подрабатывал официантом. Уже тогда он понял, что об университете придётся забыть. Окончив школу, Юнги так и остался в этом кафе, работая по двенадцать, а иногда по четырнадцать часов, не жалея себя. Тёмными ночами он мечтал о том, как купит билет на самолёт и улетит в Лондон. Там его бы встретили родственники мамы, и всё плохое наконец-то закончилось. Но, к сожалению, Юнги о них ничего не знал… Кто они и живы вообще или нет… Поэтому мечты так и оставались слезами на подушке.       В таком режиме прошло ещё три года, пока за Юнги прямо в кафе не пришли люди из «Красного дракона».       — Твой отец задолжал нам огромную сумму. И я не хочу тебя огорчать, милашка, но вместо того, чтобы отдать дом или самому подсуетиться, он сказал нам забрать тебя, — лысый бугай наклонился к сидящему на коленях Юнги и провёл грязными пальцами по губам. — Мы народ простой. Омегами тоже принимаем! — противный громкий смех заполнил маленькое помещение кабинета на втором этаже казино.       — Не понимаю… Что вы от меня хотите? — Юнги бросило в дрожь от подступившей паники. Сердце сжалось от обиды. Единственный родной человек его предал. Ничего хорошего теперь омеге точно не светит. Всё было предельно ясно…       — Ну смотри. Ты либо батрачишь в казино, либо… — альфа ехидно улыбнулся и намеренно выдержал паузу перед приговором, — идёшь раздвигать ноги в «Кровавый лотос». Для борделя твоя мордашка самое то! Естественно, весь твой заработок будет капать нашему главе.       — Нет, только не в бордель, пожалуйста… Я буду работать в казино, — сдерживая слёзы, проговорил омега.       — Зря, в «Кровавом лотосе» ты намного больше будешь зарабатывать. Я уже вижу, что отбоя от клиентов у тебя точно не будет! Ух, я бы тебя поимел! — сальным взглядом альфа обвёл маленькое тело омеги и облизал губы. — Хороша жопа! Да, мужики?! — под громкий гогот таких же головорезов он со всей силы ударил большой ладонью Юнги по заднице. — Господин сам решит, что с тобой делать. Нет у тебя выбора.       Оказалось, что был и третий вариант. Когда Феликс увидел омегу, то был очарован его нежной невинной красотой. Лёгкий запах малины пьянил голову получше самого дорогого алкоголя. Омега был словно цветок. Такой же прозрачный, чистый и хрупкий. Надави — и сломается. Только потом почему-то альфа стал забывать об этом.       Заключив брак, долг отца был списан, и вход во все казино Сеула был навсегда для него закрыт.

***

      Бордели «Кровавого лотоса» носили идентичное клану название. Так же как и все казино «Красного дракона». Чтобы не перепутать, например, какой именно бордель или казино, к основному названию просто добавляли уточнение в виде района или улицы.       Пятничный вечер собрал элиту Сеула в самом большом «Кровавом лотосе», который располагался в центральной части города. В этом четырёхэтажном борделе с вечера пятницы и до самого воскресенья кипела жизнь. На первом этаже был ресторан с оборудованной сценой, где омеги могли петь и танцевать, развлекая гостей. Второй и третий этаж состояли только из комнат, в которых желающие могли получить все виды интимных услуг. На четвёртый этаж вход для клиентов был закрыт, так как там были комнаты отдыха и жили некоторые омеги, не имеющие своего дома.       Глава «Кровавого лотоса» — Чон Хосок — делал всё возможное, чтобы его омеги ни в чём не нуждались. Вот уже как пять лет он наводил порядок в каждом борделе: улучшал безопасность, условия проживания и работы, медицинскую помощь. Бывший глава клана не заботился о безопасности омег, и бордели оправдывали своё название. Кровавый лотос. Нередко случалось так, что обезумевшие клиенты убивали омег. Хосок же, наоборот, дорожил каждым омегой, а они в свою очередь любили нового главу клана. К тому же альфа был холостым тридцатипятилетним мужчиной, и каждый в тайне по ночам мечтал, что именно он или она растопит его холодное сердце.       В просторном зале ресторана играла восточная музыка, под которую четверо невероятной красоты омег танцевали отрепетированный танец в нежно-розовых ханбоках.       Этот бордель отличался тем, что каждую последнюю пятницу месяца в нём устраивали шоу. В программу входили различные танцы, песни и даже исполнение композиций на музыкальных инструментах.       Омеги с других борделей мечтали попасть именно сюда. Ведь именно в центральном «Кровавом лотосе» была самая большая проходимость клиентов. На освободившееся место проводился отбор, где все желающие должны были показать свои таланты. Лишь избранным удавалось занять вакантное место.       Недалеко от сцены, за круглым столом, сидели три альфы. Они расположились на полукруглом велюровом диванчике и непринуждённо вели беседу, иногда прерываясь на концертную программу. Время от времени к ним подходили омеги, мурча ласково о наличии пустых комнат, хотя заранее знали, что эта троица всегда отдаёт предпочтение шоу, хорошему ужину и алкоголю.       — Каждый раз я всё больше восхищаюсь талантами твоих омег, — Чонгук поджёг сигарету и с нетерпением затянулся. После того как в его организм попадает хоть капля алкоголя, в нём просыпается заядлый курильщик.       — Спасибо. Стараемся повышать уровень, — с довольной улыбкой ответил на похвалу друга Хосок.       Два худеньких беты подошли к их столу, чтобы расставить новые закуски, забрать пустые тарелки и мелкий мусор.       Тем временем на сцену плавно вышел высокий статный омега с длинными чёрными волосами, которые волнами струились по плечам, спадая вниз к тонкой талии. Его шёлковый красный халат напоминал японское кимоно. Ткань полностью прятала самое интересное, но так было даже лучше. Для зрителей сохранялась своеобразная интрига.       Неторопливая мелодия заполнила ресторан, и прекрасный омега начал петь свою грустную песню. Он повествовал со сцены историю о двух влюблённых, которые по воле судьбы не могли быть вместе.       Намджун только разлил соджу по стаканам, как к их столу снова подошли двое омег. Они не бросали попыток соблазнить этой ночью самых завидных альф Сеула. Розоволосый омега в коротких шортиках и топике уселся на крепкие бёдра Намджуна. Маленькие ладошки бесстыдно водили по твёрдой груди альфы, пытаясь соблазнить. Второй омега настойчиво гладил бёдра Чонгука, перед этим упав возле него на колени.       — Мои хорошие, эти старики уже недееспособны, — Хосок смотрел на бедных омег, которые безуспешно пытались возбудить альф.       — В какой-то степени да, — Намджун соглашается с другом и аккуратно снимает с себя омегу. — Малышка, прости, но мой член за двенадцать лет брака встаёт только на недовольные бурчания моего мужа, — подмигнув разочарованному омеге, он пододвинул к себе закуски и принялся их уплетать.       Чонгук за плечи поднял омегу с колен и так же отправил к розоволосому. Заниматься сексом — было последнее, что ему в данный момент хотелось. Омеги печально улыбнулись, а потом быстро скрылись в толпе.       — Чонгук, ну ты-то мог осчастливить омегу! — Намджун с полным ртом еды кое-как выговорил всю фразу.       — Не хочу… Ничего не хочу. Тем более завтра всё равно иду в ресторан с Тэхёном, а после него он сто процентов напросится на ночь ко мне. Поэтому завтра с меня точно не слезут… — Чонгук флегматично проговорил свои догадки на завтрашний вечер и сделал глоток соджу.       — Ой, уже завтра? Опять придётся терпеть эту неприятную рожу Феликса, — Хосок скривил губы, как будто съел дольку лимона. — Кстати, поговаривают, что завтра с ним будет его супруг.       — Этот долбоёб разве женат? — подняв брови от удивления, спросил Чонгук. Стало даже интересно, кто же этот смелый омега.       — Ты сколько спал, а? Вообще-то год как женат. Просто не показывал своего суженого. Красивый, походу. Вот и прячет, падла, за семью замками, — недовольно пробурчал Хосок, не понимая, как можно скрывать законного мужа.       — Ради этого даже не жалко там провести завтрашний вечер, — захмелевший Намджун рассмеялся, откинувшись на мягкую спинку диванчика.       — Что-то у меня на сердце не спокойно… — положив ладонь на грудь, Чонгук попытался успокоить бешено колотящееся сердце.       — Ты просто перепил. Какое, на хрен, сердце у главы клана? У нас там давно чёрная дыра…

***

      Молоденькие беты в униформе официантов, состоящей из чёрных зауженных брюк и такого же цвета облегающей футболки, торопливо бегали между кухней и одним из залов ресторана, внося последние штрихи на богато украшенный стол, рассчитанный на тридцать персон. С самого утра весь персонал одного из самых дорогих ресторанов Сеула был задействован в подготовке к вечерней встрече мафиозных кланов. Такое событие случалось нечасто, буквально несколько раз за год. Поводом для таких встреч обычно являлся приезд в Сеул кланов из других городов и стран. Сегодня вечером гостями будут участники самого большого японского клана — Токугава.       К восьми вечера всё было подготовлено к встрече гостей. Белая скатерть и салфетки выглажены. Бокалы начищены до блеска. Закуски и горячие блюда ждали своего часа на кухне.       Первыми в ресторан прибыл клан «Чёрный тигр». Намджун всегда отличался пунктуальностью. Никогда не опаздывал сам и другим не позволял испытывать его нервы. Ждать альфа ненавидел больше всего. Сегодня, как и всегда, его сопровождал супруг, а также по совместительству и папа их троих детей — Сокджин.       Их история знакомства далека от романтичных сцен в фильмах. Омеге было восемнадцать, когда он забеременел от тридцатитрёхлетнего Намджуна после десятиминутного секса в кабинке туалета ночного клуба. К сожалению или к счастью для альфы, Джин оказался не из робкого десятка. Он отыскал виновника своего токсикоза и с положительным тестом в руке влетел в его офис, наплевав на крики вооружённых охранников. С тех пор прошло уже двенадцать лет, а Сокджин всё так же во время ссор бьёт всю посуду в доме и профессионально выносит мозг Намджуну, прекрасно зная, что любимый муж спустит ему всё с рук.       «Чёрный тигр» в составе шести человек не успели занять свои места за столом, как в зал вошёл Чонгук в сопровождении омеги и Хосок, который, как всегда, был один. С ними также было несколько помощников, что ни на секунду не теряли бдительность и следили за безопасностью глав.       По правилам посещать такие мероприятия с главой может только супруг, но для Ким Тэхёна, казалось, не существовало никаких запретов. Омега вот уже как два года старался не пропускать столь важные события его альфы. При первом знакомстве с кем-либо он любил представляться как омега Самурая. Хотя на самом деле таковым не являлся. В их недоотношениях Тэхён всегда что-то хотел — Чонгук ему позволял. Кроме как совместных приятных ночей и ужинов в ресторанах, между ними ничего большего не было. По крайней мере, альфа был в этом уверен.       Опоздав на полчаса, в ресторан прибыл японский клан. В окружении четырёх альф, у которых из-под чёрных рубашек были видны узоры татуировок, шёл шестидесятилетний глава — Тэкео Омори. Альфа был низкорослым сухим старичком. Его чёрное кимоно было ему велико, отчего он двигался медленно, переставляя не спеша и так слабые ноги. Морщинки вокруг глаз пожилого альфы каждый раз собирались гармошкой, когда он улыбался. А улыбался глава японского клана часто. Те, кто лично с ним не знаком, обычно принимали его за обычного добродушного дедушку. Но внешность, как говорится, обманчива.       Как только Чонгук увидел приближающегося к уже накрытому столу господина Омори, он встал, чтобы поприветствовать пожилого японского главу.       Чонгук поклонился и уже открыл рот, чтобы поздороваться, как господин Омори его опередил:       — Здравствуй, Самурай. Давно не виделись. Я всё ещё жду, когда ты прилетишь к нам в Токио, — взгляд японского главы был по-отечески суров. Он действительно ждал Чонгука, пока тот бессовестно ссылался каждый раз на срочные дела.       — Дела не отпускают меня. Что ни день, то происшествия. Я тоже очень соскучился по Японии… — Чонгук сопроводил господина Омори до стола, где тот коротко поприветствовал остальных, и ушёл обратно на своё место, где его ждал Тэхён.       Стол был накрыт. Горячие блюда остывали, а лёд в ведёрках с алкоголем таял. Все собравшиеся за столом заметно нервничали, поглядывая на часы. «Красный дракон» безбожно опаздывал.       Намджун стучал пальцами по столу и нервно подёргивал ногой от такой напряжённой обстановки. Время шло, а они сидели впустую, не имея права начать разговор о делах без опоздавших.       Откинувшись на мягкую спинку стула, Хосок наклонился к ближе к рядом сидящему Чонгуку и прошептал:       — Я так и не пойму: за что тебя обожает этот дед?       Чонгук мягко улыбнулся, отчего на левой щеке появилась ямочка. Ему льстило такое особое отношение от японского главы.       — Разве для симпатии нужны причины, Хосок? — Чонгук схитрил, ответив вопросом на вопрос, так как на самом деле он не знал, почему господин Омори предпочитает поддерживать дружескую связь именно с ним, а не с одним из других глав кланов. Тот же Намджун подходил ему по возрасту больше, чем он.       — Да ладно, мне-то можешь признаться, что ты его любовничек… — на ухо прошептал другу Хосок, кое-как сдерживая смех.       — Конечно, твоя-то жопа ему надоела. Моя деду больше по нраву… — подхватил сальную шутку Чонгук. Одна надежда на то, что господин Омори не так уже хорошо слышит в своём возрасте, или пришивать им потом языки очень долго и мучительно.       Тэхён посмотрел на шепчущуюся парочку друзей и скривил накрашенные губы. Такое неподобающее для такого события поведение альф его бесило. Иногда ему казалось, что это не главы кланов, а восемнадцатилетние мальчишки. На языке крутилось пару острых фраз, которые бы пришпорили шутников, но, вовремя вспомнив, что с жизнью он прощаться пока не собирался, стиснул зубы и промолчал.       Вдруг уже сложившуюся атмосферу нарушил звук распахнувшихся дверей зала. Все, кто сидел за столом, резко встрепенулись и подняли головы к входу, чтобы поприветствовать прилично опоздавший «Красный дракон».       Первыми в зал прошли помощники Феликса, от которых бросало в дрожь неподготовленных людей. Одним словом — головорезы. Бритые головы на прокаченных многочасовыми тренировками телах. Кривые от переломов носы. Холодный взгляд. Они, словно живой щит, закрывали позади идущих главу и его супруга.       Лысые бугаи, оценив обстановку, поклонились и рассредоточились по свободным местам за столом.       Феликс, держа крепко Юнги за руку, извинился за опоздание, поклонился и представил всем своего мужа. Они быстро заняли два свободных места напротив Чонгука и Тэхёна, не желая задерживать всех ещё больше.       С большим трудом оторвав взгляд от омеги Феликса, Хосок опять наклонился к Чонгуку и быстро проговорил, почти не шевеля губами:       — Как же красив его муженёк… Такого и я бы никому не показывал… — Хосок осторожно, не поворачивая головы — так, чтобы никто не заметил, — опять посмотрел на Юнги.       Омега был в светло-голубом костюме. Под распахнутым пиджаком была надета белая блузка навыпуск, и, как вишенка на торте, завершал образ такого же цвета шёлковый платок на тонкой шее, красиво завязанный сбоку на бант.       — И… беременный… — печально выдохнул Чонгук, вспоминая беременность покойной жены. Стоило ему увидеть походку Юнги, как в голове стрельнула мысль. Ну а когда омега садился на стул, сомнений не осталось. Так ведут себя только омеги, находящиеся в положении. Осторожные. Нерасторопные.       — Беременный? Тебе показалось… — поверетел головой Хосок, отрицая действительность. — Живота-то не видно.       — Если присмотреться — видно. Небольшой. Месяцев пять. Может, чуть больше… — Чонгук без зазрения совести смотрел на чужого омегу, пока тот устраивался поудобней на стуле, хмуря при этом брови.       После недолгой паузы стол внезапно загудел, словно улей, пытаясь наверстать упущенное длительным ожиданием время. Альфы громко высказывали свои идеи, опрокидывали стаканы с соджу и матерились, не обращая внимания, что в их компании есть омеги, у которых такие замашки вызывали только чувство дискомфорта. Сокджин и Тэхён пытались хоть немного поговорить, но перебивавшие выкрики альф вынудили их сидеть молча и пялиться в тарелки. В таком шуме ни черта не было слышно.       Юнги чувствовал себя словно не в своей тарелке. От такого количества людей он давно отвык. Все вокруг то и дело перебивали друг друга, вели себя вызывающе и махали руками направо и налево, норовя что-нибудь опрокинуть со стола. Не так он представлял себе ужин мафиозных кланов. Сдержанные светские беседы и рядом не стояли с этим круговоротом нецензурных слов, приправленных угрозами устроить перестрелку. Разнообразные блюда, которыми был заставлен стол, вызывали приступ тошноты.       Дышать становилось всё труднее. Природные запахи смешались с сигаретным дымом и алкогольным шлейфом, тем самым делая состояние беременного омеги ещё хуже. Шёлковый платок с каждой минутой, казалось, стягивал шею всё сильнее и сильнее, вынуждая дышать неглубоко и часто.       Ковыряясь красивыми чёрными палочками в салате, Юнги мечтал скорее вернуться домой и завернуться в свой любимый мягкий плед. Феликс, который ещё пару часов назад клялся, что будет следить за мужем, сейчас же сидел и не обращал на него внимания, в очередной раз кому-то доказывая о несметных богатствах от прибыли его казино. За всё время, что они сидели за столом, Юнги так и не осмелился поднять взгляд на присутствующих. Он ни на кого не обращал внимания, так и на него, судя по всему, всем было всё равно. Перед его глазами была только полная тарелка еды, а в груди — свербящее чувство от ошибки. Ошибки — прийти сегодня сюда.       Внутреннюю борьбу омеги с тошнотой и самобичеванием внезапно прервал голос пожилого альфы, который ласково обратился к нему по имени. Вмиг все присутствующие замолкли, в удивлении вылупив глаза.       — Юнги, как тебе ужин? — господин Омори отложил столовые приборы в сторону и с широкой улыбкой стал рассматривать бледное лицо омеги.       Юнги сглотнул и, подняв взгляд на главу японской мафии, выдавил из себя:       — Я жалею, что только сейчас решил посетить столь интересный вечер, — правду омега не сказал бы и под дулом пистолета. Не стоит расстраивать мужа.       — Ты плохо себя чувствуешь? Кожа твоя совсем как лепесток цветка — прозрачная, — не унимался старик.       — Это у меня от мамы. Она англичанка. Блондинка с голубыми глазами, — Юнги занервничал ещё больше. Японский глава видел его ложь насквозь.       Феликс, как и все остальные, не успевал поворачивать голову то к одному, то к другому, пытаясь уловить фразы. К чему этот диалог?       — Мой любимый супруг всегда такой бледный и болезненный! Не переживайте, господин Омори, я пристально слежу за его здоровьем, — Феликс обнял Юнги за талию и присосался к его губам, тем самым ставя точку в этом, казалось бы, бессмысленном разговоре.       Но, нисколько не смутившись, пожилой альфа вновь продолжил:       — Юнги, я приглашаю тебя в Токио. Наше солнце, природа и воздух, думаю, пойдут тебе на пользу…       Чонгук, вертящий до этого между пальцев незажжённую сигарету, отложил её, так как был немного ошарашен таким неожиданным поворотом. Старик перебрал соджу?       — Господин Омори, я теперь могу спокойно заниматься делами в Сеуле, а вместо себя отправлять к вам Юнги? — Чонгук посмотрел на омегу, который еле дышал в удушающих объятиях Феликса.       Японский глава усмехнулся, покачивая головой, и последней фразой окончательно сбил всех с толку:       — Самурай, приезжайте вместе…       На этих словах, мягко сказанных альфой, Тэхён нечаянно дёрнул рукой, в которой был полный бокал красного вина. Кровавые круги окрасили край пиджака Чонгука.       Схватившись за салфетку, расстроенный Тэхён протараторил:       — Любимый, я случайно, извини, пожалуйста… Прости, прости меня… — трёт со всей силы испорченную вещь.       — Ничего страшного, — отодвинув со скрипом стул, Чонгук встал и направился в уборную.       Уже в туалете он высушил пиджак под тёплым воздухом от сушилки для рук. Ничего критичного. На чёрном всё равно ничего не видно. Пиджак не пострадал. Поправив на себе костюм, альфа пригладил ладонями волосы и вышел из уборной. Пройдя несколько шагов по сумрачному узкому коридору, Чонгук заметил маленькую тёмную фигуру, которая прислонилась к стене спиной и, казалось, вот-вот сползёт вниз. Ускорив шаг, он успел подхватить уже падающего омегу за плечи.       — Юнги? Тебе плохо? — узнав супруга Феликса, Чонгук напрягся. С беременным омегой может случиться что угодно. — Позвать Феликса?       — Нет. Всё хорошо, просто переволновался. Не переживайте, господин?.. — Юнги только сейчас понял, что не знает, кто в данный момент крепко его держит за плечи и целенаправленно ведёт в уборную.       — Чон Чонгук. Просто Чонгук. К чему нам формальности… — омега был сейчас так близко, что можно было почувствовать его запах. Запах, который только подтвердил догадку альфы. Сладкая малина и лёгкие нотки топлёного молока. К сожалению, был и ещё один запах, который раздражал нос.       Вернувшись обратно в уборную, Чонгук отпустил омегу и включил холодную воду. Потянувшись к шёлковому платку, чтобы его развязать, альфа не ожидал, что его попытку грубо пресекут.       — Не надо, господин Чон. Не трогайте, — Юнги дышал медленно и очень тяжело, но свою шею он не покажет. Стыдно. Что подумает альфа, когда увидит фиолетовые пятна, оставшиеся от рук мужа.       — Хорошо, не буду, — альфа убрал руки от омеги и поднял ладони вверх, показывая тем самым, что сдаётся. — Давай тогда холодной водой помоем твоё лицо, — аккуратно подтолкнув еле стоящего на ногах Юнги, он набрал в широкую ладонь ледяную воду и медленно провёл ею по горящему лицу омеги.       Юнги старался держать равновесие, крепко вцепившись в белую раковину. Не сопротивлялся. Дышать было трудно, отчего голова не переставала кружиться, заставляя омегу терять равновесие. Внутренности скрутило так, что казалось, они выпрыгнут скоро наружу. Такого плохого самочувствия до этого он не испытывал ни разу. И даже сегодняшняя бессонная ночь никак не оправдывала то, что происходило с его организмом в данный момент. Этот дурацкий ужин выбил из колеи. Не надо было ему приходить в ресторан.       Убрав ладонь от лица омеги, Чонгук застыл на мгновение от увиденного. Его ладонь и белая рубашка, что выглядывала из-под рукава пиджака, были в алых каплях крови.       — Юнги, у тебя пошла кровь из носа. Надо вызвать скорую помощь. Вдруг что-то серьёзное?! — пока омега стоял, наклонившись над раковиной, и сам пытался остановить кровь, альфа оторвал несколько бумажных полотенец и опять склонился над Юнги.       Заметив испорченную чужую рубашку, омега сжал губы и прошептал:       — Ваша рубашка, господин Чон… Извините, я её вам испортил…       — У меня таких ещё десять, — Чонгук взял лицо омеги в ладони и легонько приложил к нему бумажное полотенце, вытирая воду и дорожку крови под маленьким покрасневшим носом. Как ни странно, но на одежде Юнги не было ни одной капли. — Тебе надо в больницу, слышишь меня? На скорой помощи поедешь, если я вызову? Или муж тебя отвезёт? — он выкинул кровавую бумагу в урну и взял другую. Кровь почти остановилась.       Резко распахнувшаяся дверь прервала их зрительный контакт, и рука альфы с бумагой зависла в воздухе на несколько секунд.       Бордовая макушка заглянула в уборную из приоткрытой двери.       — Чонгук, почему так долго?! — Тэхён перевёл взгляд за широкие плечи альфы и обомлел. Омега никак не ожидал увидеть супруга Феликса, находящегося почти в объятиях своего мужчины. — Какого чёрта здесь происходит! — дверь распахнулась, и Тэхён зашёл в маленькое помещение.       Чонгук повернулся на крик, закрыв собой Юнги.       — Выйди за дверь.       — Что?! Я должен выйти?! — Тэхён завёлся с пол-оборота. Что он мог подумать? Альфа и молодой омега стоят почти в обнимку в маленькой комнатке уборной! Да тут и так всё понятно. Пелена ревности не давала ему разглядеть очевидного.       — Выйди за дверь, ещё раз повторяю! — Чонгук терпеть не мог этих ревностных разборок. Тем более от того, кому он ничего не обещал.       Юнги тем временем, спрятавшись за широкой спиной, чувствовал себя камнем раздора между двух влюблённых. Без вины виноватый. Пора уходить. Муж, наверное, его уже потерял. Выбросив из рук бумагу, он сделал шаг, чтобы пройти к двери, но вдруг тёплая ладонь Чонгука легонько сжала его запястье.       — Тэхён, я потом всё объясню. Оставь нас.       Скрестив руки на груди, Тэхён с пренебрежением обвёл их взглядом и огненной фурией выскочил из уборной, хлопнув дверью.       — Так что ты решил? — Чонгук осмотрел нос омеги и заглянул в блестящие от подступающих слёз карие глаза.       — Мне уже лучше. Я пойду к мужу, господин Чон. Благодарю за помощь… — Юнги отвёл взгляд в сторону, не в силах выдержать чёрную затягивающую бездну напротив. — Скорее всего, это давление поднялось из-за того, что я перенервничал, — ненужные слёзы норовили показаться альфе, но Юнги держался до последнего.       Почему так сильно хотелось заплакать? Ничего не болит. Никто не обидел. Так почему же? Может, потому, что чужой альфа за десять минут проявил больше заботы, чем законный муж за год? И, как назло нос, что был заложен, внезапно задышал, пропуская в лёгкие такой чарующий сознание запах бергамота. Терпкий запах травы Феликса вызывал всегда лишь жжение в груди, к которому Юнги уже привык.       — А малышу лучше?! Если с ребёнком что-то?! — Чонгук преграждал путь к двери каждый раз, когда Юнги пытался к ней пройти.       — А?! Как вы узнали… — положив ладонь на живот, Юнги попятился назад к стене. Нахмурив брови, он пытался сосредоточиться на малыше и почувствовать его слабые толчки.       — Был опыт. Чувствуешь?       — Нет… Но он у меня совсем маленький для шестого месяца… И очень спокойный малыш… Утром были лёгкие толчки, я точно помню, что были, — нежно провёл уже обеими ладонями по спрятанному под блузкой небольшому кругленькому животику.       — Так, хорошо. Юнги, ты же понимаешь, что врача всё равно надо будет посетить? — Чонгук поправил мокрые запятнанные рукава рубашки, не сводя тяжёлого взгляда от беременного омеги.       — Завтра я иду к врачу.       Омега обошёл Чонгука и прошёл к двери, напоследок не забыв предупредить:       — Господин Чон, пожалуйста, не говорите Феликсу о том, что сейчас произошло. Он может неправильно понять. Не хочу, чтобы у вас были проблемы из-за меня…       Чонгук только сейчас осознал суть проблемы. Этот болезненно-бледный маленький омега живёт в замке с чудовищем. Все, кто знал Феликса, иногда сомневались в его адекватности. А что он вытворяет дома? Подумать страшно, что творится за закрытыми дверями… Подскочив к Юнги, альфа задержал его за плечо, прежде чем он ушёл бы в зал к остальным.       — Юнги, постой… — отыскав в кармане пиджака визитку с номером телефона, Чонгук вложил её в холодную ладонь омеги. — Спрячь туда, где он не найдёт. Позвони мне, если нужна будет помощь. В любое время звони — и я помогу.       — Спасибо, — спрятав визитку в карман брюк, омега слабо улыбнулся и покинул уборную.       Звонить Юнги, конечно же, не собирался. Втягивать в их нелёгкую семейную жизнь постороннего человека не хотелось. Зная мужа, ничем хорошим это не закончится. Ни для Юнги, ни для того, кто влезет в это болото. Тем более скоро появится малыш, забота о котором будет на первом месте, чем своё благополучие. С ребёнком на руках он никому не будет нужен, кроме Феликса…       С мыслью о том, что муж его потерял, Юнги открыл дверь в их зал и был морально готов стать зрителем цирка, в котором выступал лишь один клоун. Но страх омеги не оправдался: его отсутствие даже не заметили. Он тихо прошёл к своему месту и сел, как будто никуда и не уходил. Все вокруг были увлечены актёрской игрой Феликса, который стоял около сидящего за столом господина Омори и, еле волоча пьяным языком, предлагал старику устроить дуэль на катанах. К великому счастью для Феликса, катаны были далеко в Японии.       Через несколько минут вернулся Чонгук. На его лице не было былого хорошего настроения. Уголки губ тянулись вниз, а брови сошлись к переносице. О чём же думал альфа?       — Ты всё пропустил. Феликс, как всегда, в своём репертуаре, — Хосок засмеялся, радуясь тому, что тот, кто его раздражает, опять облажался. — Блядь, когда же дед вытащит из своего чёрного халата маленькую катану и отрежет этому долбанутому бесполезную башку… Самурай, ты меня слушаешь или я сам с собой разговариваю? — посмотрев на друга, он понял, что его действительно никто не слушал.       Чонгук сидел, подперев голову рукой, и смотрел только в одну точку не моргая. Юнги, к которому лип уже успокоившийся Феликс, был центром этой точки.       Рядом, надув искусанные губы, сидел обиженный на Чонгука Тэхён. Хорошо начавшийся ужин закончился ужасно. Омега и подумать не мог, что будет ревновать к беременному замужнему омеге. Красивому и молодому омеге. Необходимо было отвлечь внимание альфы, устроив тому ночь любви.       Наклонившись к Чонгуку, Тэхён обхватил его напряжённое лицо ладонью и повернул на себя, чтобы сексуальным шёпотом проговорить прямо в губы:       — Поехали к тебе, я хочу, чтобы ты вошёл в меня… — облизав верхнюю губу, он пытался найти заинтересованный огонёк на дне чёрных, как омут, глазах.       — Нет. Я отвезу тебя домой, — убрав руку омеги от своего лица, альфа встал и пошёл к выходу. Тяжёлая голова требовала выкурить хоть одну сигарету.       Выпуская дым в чёрное небо, стоя на мраморной ступеньке ресторана, Чонгук ещё не знал, что как раньше уже не будет. Этот майский вечер он будет помнить до конца своих дней.