Плач огненной птицы

Переливчатой, незнакомой прежде мелодией, знойную тишину вокруг заполнял мягкий шелест песка. Его мелкие крупицы, нашептывающие на ухо о древних тайнах на забытом языке, переливались под палящим, ярким до безумия солнцем подобно драгоценной пыли. Плавным потоком она стекала с края высокого бархана под ногами, желая утянуть редкого путника в свою темную глубь и укрыть навеки в сдавливающих объятиях. Однако Дилюк упорно карабкался вверх, увязая по колено и проклиная в сердцах чертову бесконечную пустыню, чертову надоевшую жару, чертов вездесущий песок, забивающийся в одежду и царапающий влажную от пота кожу. Чертового Кэйю, что поднимался следом за ним, держась на почтительном расстоянии, а точнее — на безопасном, но все равно умудрялся раздражать одним только своим присутствием, подстегивая раскатисто клокочущую в груди злость. Взобравшись на зыбкий хребет холма и выпрямившись, Дилюк обернулся, глядя на него сверху вниз из-под платка на лице. Будь при нем Глаз Бога — от ярости, пляшущей пламенем в глазах, склон оплавился бы жидким стеклом, заключая на века в ловушку, как насекомое в янтаре. — Напомни мне еще раз, будь любезен, — ядовито-вежливо спросил он Кэйю, осторожно застывшего у осыпающегося края и медленно съезжающего вниз. — Какой маг бездны меня попутал взять тебя с собой? Тот лишь расплылся в извиняющейся улыбке, благоразумно держа рот на замке и дожидаясь, когда Дилюк, которому ответ был вовсе не нужен, пойдет дальше вперед, злобно загребая ногами горячий песок. Тогда можно будет взлететь на вершину бархана в пару мощных рывков, с мелодичным шорохом поднимая золотистые волны, и тихо ступать нагло прицепившейся второй безмолвной тенью, дразня желанием обернуться и проверить — не пропал ли вовсе, испарившись подобно миражу. Правильно, пусть лучше молчит от греха подальше и не мозолит глаза, понимая, что не стоит сейчас лезть под руку. Хотя, с другой стороны, Дилюку ужасно хотелось выпустить весь скопившийся пар. Еще немного — и ему попросту сорвет крышу чудовищным давлением, разрывающим черепную коробку и заставляющим плотно сжимать зубы. Путь через пустыню Колоннад, не считая так и не оставленных позади, в Натлане, постоянных стычек двух упрямых характеров, проходил относительно гладко и без проблем. До вчерашнего дня. Накануне они остановились на привал у молчаливых древних руин, наполовину погребенных под дюной. В отдалении, над бесконечным океаном медленно перетекающего песка, возвышалась легендарная гробница Дешрета, поражающая взор своей грандиозностью и монументальностью, но от нее старались благоразумно держаться подальше. Эти небольшие развалины Дилюку тоже не понравились, но другого варианта так и не подвернулось, а алое солнце, дрожа от марева, уже стремительно укатывалось за горизонт. Внимательно осмотревшись здесь, он принял решение не заходить в оставшееся целым помещение, оставаясь снаружи под защитой нескольких стен и сохранившегося куска потолка. Вполне подходило для убежища на ночь, но Кэйа все заинтересованно поглядывал внутрь, в темноту комнаты, будто его неумолимо тянуло магнитом к хранимым здесь тайнам прошлого. Или настоящего. — Ты знаешь, что в таких местах обычно можно найти схроны с морой? — покосился он с хитрецой на Дилюка, устало устроившегося в углу и недовольно вытряхивающего песок из обуви. — Такие кучки сваленных камней, похожие на домики. Видел? — Разве это не подношения для усопших? — острый неодобрительный взгляд никак не повлиял на степень чужого любопытства и не смог сбить со смуглого лица задумчивое выражение. — Их уже давно приспособили под свои нужды наемники, — отмахнулся Кэйа, разматывая платок на голове, а затем, поправив цветастую повязку на глазу, решительно направился к проему, ведущему внутрь. — Я проверю, вдруг повезет. — Не нужно туда лезть и тем более не вздумай брать чужое! — не успев плюнуть на свои тщетные попытки избавиться от вездесущего песка и вытянуть босые ноги в желании проветрить стопы после долгой дороги, Дилюк окликнул его, порываясь встать. От предупреждения, прозвучавшего в тяжелом, стальном тоне, так же успешно увернулись. — Но нам же нужна мора, — легкомысленно пожали плечами в ответ, оборачиваясь. — Ты говорил, что у тебя не хватает. У меня тоже не хватает, — приуменьшая свое откровенно бедственное положение, щурился бесстыжий голубой глаз. — Так почему бы нам не одолжить немного? Найдем пару-тройку тайников — и никаких проблем. Мне билет в Инадзуму, тебе — в Мондштадт в лучшей каюте. — Я не собираюсь красть деньги! — искренне возмутился Дилюк, за всю свою жизнь ни разу не взявший ни копейки из чужого кошелька. Даже случайно найденной монетки не подобрал бы, потому что все еще носит фамилию Рагнвиндр. — Простите, Ваше Благородие! — ужаснулся Кэйа, делая круглые глаза и прикладывая руку к груди, словно сам не ведал, что такое говорит, но затем сменил эту театральщину на неприкрытый сарказм. — Зато я собираюсь. Так что будь добр, отвернись, чтобы не травмировать свое хрупкое чувство справедливости. — Кэйа! — прорычав имя, Дилюк подорвался следом за скрывшейся в помещении фигурой, неприятно натыкаясь босой стопой на спрятавшийся в мягком покрове мелкий камень. Шипя от боли, спешно подхватил свои сапоги, на ходу впихивая в них ноги вместе с проклятыми, колючими крупицами песка. — Чего ты боишься? — окинули насмешливым взглядом в полутемноте пустой комнаты, где выцветшими линиями со стен взирали древние фрески. — Мы в самом сердце пустыни. Наемникам выгоднее караулить дороги у Дара Аль-Шифа, чем натирать себе задницы песком. — Ты прекрасно знаешь, что это не так. Здесь все кишит ими. Нам просто везло, так что не морочь мне голову, — возразил Дилюк, не поддаваясь духу авантюризма, — Мору всегда можно заработать честным путем. Нет необходимости шариться по руинам, где может быть куча ловушек для таких, как ты! — упрямо скрестил он руки на груди, впиваясь глазами и опасливо застывая недалеко от входа. — Ты забываешь, что я, вообще-то, Искатель Приключений. Я бывал в подобных местах, — заявил Кэйа, внимательно осматриваясь и невесомо скользя пальцами вдоль замысловатого рисунка, что, казалось, навсегда въелся в камень чернотой. Будто читал рукой невидимое глазу послание. — Разумеется, здесь есть ловушка. Хотя бы потому, что эта роспись — фальшивка, не имеющая никакого отношения к фрескам эпохи Дешрета. Это знак для своих, а значит, есть чем поживиться. — Никакой ты не Искатель Приключений! Не трогай ничего, — преисполнившись пылким намерением выволочь его отсюда прямо за шкирку, Дилюк импульсивно зашагал внутрь. Напрямик, игнорируя оставленные Кэйей осторожные следы вдоль стены. — Я не собираюсь потом!.. — Стой! Под ногами что-то странно хрустнуло, будто под наметенным слоем песка был пол из тонкого стекла, вынуждая мигом обмереть на месте. Горячую голову остудило ледяным осознанием совершенной ошибки, и Дилюк почувствовал всем телом, как воздух вокруг задрожал, загудел. Превратился в густую, вязкую, как смола, массу, давя на плечи огромной тяжестью и прижимая к полу. Собственный вес показался неимоверно большим для того, чтобы удерживать его на ногах, что неминуемо подкосились. Даже когда он распластался по земле, мучительно скаля зубы, казалось, что еще немного — и грудную клетку раздавит, как ореховую скорлупу в металлических тисках, брызжа во все стороны перемолотыми внутренностями и кровью. Кэйа, упавший рядом под воздействием этого странного поля, мучительно загребал скрюченными пальцами песок. Отчаянно пытался выползти из-под давящего невидимого пресса, но не сдвинулся ни на миллиметр в своих потугах, надежно прибитый к полу. Все произошло слишком быстро, не давая ни единого шанса сбежать из сработавшей ловушки. На периферии зрения что-то взметнулось с нескольких сторон из-под золотистого покрова вверх, готовое вот-вот захлопнуться огромным капканом, безжалостным ударом дробя кости и плоть. Резкий стальной лязг прозвучал, как приговор к смерти, не меньше, но после этого все закончилось так же внезапно, как и началось, присыпав сверху песчаной пылью в навалившейся громкой тишине. С трудом расправив легкие и закашлявшись, Дилюк осторожно приподнялся на руках, испытывая в теле странные ощущения. Оно было одновременно легким, словно птичье перо, и налитым свинцовой усталостью, перемешанной с тупой болью, что тянула обратно вниз. Сморгнув пелену, застлавшую глаза, захотелось самым некультурным образом выругаться — перед лицом выросли толстые прутья, сходящиеся пирамидой над головой. Вцепившись в холодный метал, он дернул изо всех сил, которые имелись, но клетка только звонко клацнула своими треугольными лепестками, не выпуская из плена. — Блядство, — тихо раздалось позади. В груди вскипел гнев, пузырясь, поднимаясь до самого края и выливаясь наружу. — Доволен?! — цепляясь за прут, чтобы не завалиться, Дилюк развернулся, еле сдерживая себя от того, чтобы сейчас глупо не накинуться с кулаками на Кэйю. Однако, встретившись с его потерянно бегающим взглядом, подозрительно сощурился, замолкая. — Ну, в этот раз я хотя бы не один, — дрожь в мрачном, нервном смехе старательно пытались скрыть, но она все равно проскальзывала наружу в стоящем вокруг безмолвии руин. Грудь, едва прикрытая расшитыми натланскими одеяниями, неровно и дергано вздымалась, словно что-то мешало ему дышать. Кэйа выглядел непривычно напуганным, не сумев удержать на лице свою излюбленную маску, которую беспощадно содрало. Странно скалился, оглядываясь вокруг в поисках выхода, будто одно неосторожное движение и кинется диким, загнанным в угол зверем. — Не особо рад составить тебе компанию, — настороженно произнес Дилюк, наблюдая, словно перед ним сейчас сидел совершенно другой человек. — Скажи мне — ты ведь, вроде бы, умный — когда тебе говорят, что здесь ловушка, разве после этого надо в нее идти? — нарочито спокойно поинтересовались, упрямо силясь натянуть улыбку, что из раза в раз слетала с подрагивающих губ вместе с надсадным дыханием. Лицо не слушалось. Кэйа суматошно перебирал свои образы, и ни один из них не мог зацепиться за сорванную, висящую ошметками фальшивую кожу. — Что с тобой? — этот взволнованный вопрос разозлил его, заставляя вскинуть раздраженный взгляд, что обжег незнакомым холодом. — А что с тобой?! — несдержанно огрызнулся Кэйа, — Ты, видимо, сдохнешь, если не сунешь свой нос и свое правильное мнение в каждую щель! — он бросился в какой-то безысходной ярости на клетку, изо всех сил наваливаясь на прутья и рыча сквозь сжатые зубы. Его руки затряслись от прикладываемых усилий. Напряженные мышцы вздулись вязью крепких пучков, но стальной лепесток поддался лишь немного, удерживаемый в навершии незнакомым механизмом. — Так, может, стоило бы меня послушать хоть раз? — горделиво вскинулся Дилюк, рассерженно поджимая губы под металлический грохот вернувшегося обратно сегмента. — А, может, стоило хоть раз довериться мне? — ударив в сердцах предплечьем о непокорные прутья, повернулся к нему Кэйа, тяжело дыша. — Ты не заслужил ни грамма моего доверия! — вырвалось громче, чем того хотелось бы, впитываясь злобным криком в сгущающуюся вокруг темноту, — Все, что я слышу от тебя — это лишь ложь и увиливание от ответов! — Значит, я не могу рассказать правды! — пророкотало в тон ему, срываясь на задыхающийся хрип. Следом Кэйа тяжело уперся руками в песок. Он все никак не мог успокоиться, вхолостую гоняя воздух через грудь и не насыщаясь, словно загнанный. — Да что с тобой происходит? — отставив в сторону ругань, обеспокоено подорвался с места Дилюк, опускаясь рядом с ним на колени и заглядывая в искаженное непонятным страхом лицо. Протянул руку к плечу, но нерешительно одернул ее уже над самой тканью одеяний. — Кэйа? — Мне нужно выйти отсюда, — еле-еле выговорил он, опуская голову и прячась за упавшей густотой волос. Обрезанные неровным каскадом верхние пряди растеклись темными лентами, повисли глубокой синевой, отгораживая от внимательных глаз, — Нужно выйти. — Выберемся. Что-нибудь придумаем, — вместе с ударившей в затылок догадкой в чем тут дело, попытался успокоить Дилюк, скрывая за уверенным тоном волнение, неожиданно плеснувшее жгучей кислотой на сердце. Вслушивался напряженно в надрывные вдохи, сотрясающие тело, и удерживал свои мысли в холоде, не имея сейчас права поддаваться эмоциям. — Уверен, что ты, как и мое правильное мнение, протиснешься в любую щель. Чего тебе эта жалкая старая клетка? — Действительно, — задушено усмехнулся Кэйа. Старательно пытался дышать медленнее, проглатывая слова, — Я с тобой еще… посоревнуюсь… кто быстрее. — Мы здесь ненадолго. Не позволяй страху управлять собой и затмевать рассудок. Мне сейчас нужна твоя ясная голова, — говорил с ним Дилюк, не сводя немигающего взора. — Дай мне… пару минут, и я снова… начну тебя раздражать, — его руки сжались в кулаки до побелевших костяшек, сгребая мелкий песок, и он сосредоточенно замолк. В действительности понадобилось куда больше времени, чтобы вернуть контроль над телом и мыслями, поработить поглотивший страх, но Дилюк не смел торопить. Продолжал терпеливо и спокойно нести какую-то не особо подбадривающую чушь, порой неловко повторяясь в словах, но казалось, что речь все же помогает, отвлекает от охватившей паники, что сдавила петлей смуглую шею. Как и сам Кэйа, он мог лишь предполагать, сколько времени тому пришлось провести однажды в натланской клетке. Мучимый солнцем, голодом и жаждой; истязаемый ублюдком, что силой забрал себе знак симпатии с головы, срезав шелковые пряди волос — он не вышел прежним, сам того не ведая до нынешнего момента. Пережил это будучи один в чужом краю, отвергшем в нем свою же кровь и наследие, и принял роль бесправного раба, не сломавшись. Приспособившись. Дилюк помнил его живой, пронзительный взгляд в их первую встречу, и не мог не признать огромной внутренней силы за легковесными ухмылками. И все же… Переживал. — Я с тобой. Ты не один, — прозвучало тихим, надломанным внутренними противоречиями обещанием. Сорвавшись с губ, оно напомнило Дилюку, как когда-то точно так же, до бесконечности долго, он сидел с новобранцами, трясущимися после первой битвы, показавшей во всей красе, что такое смерть. Он тогда был слишком мягок и юн, чтобы оставить их преодолевать ломающий на части ужас самим. Несмотря на то, что никак не мог помочь собрать себя заново. Ты либо воин, чтобы жить с этим, либо нет. Сейчас же — видимо стал слишком глуп, повторяя ошибки прошлого и проникаясь ненужным сочувствием к тому, кто вполне справится и без него. Ладонь робко дотронулась до взмокшей, подуспокоившейся спины, и Кэйа медленно поднял на него измученное лицо, криво улыбаясь через силу. — Спасибо. Механизм клетки был странный. Собранный на коленке из остатков первозданных конструкций, он удерживал сегменты лишь благодаря едва гудящему силовому полю, к которому изнутри довольно проблематично подобраться. Кэйа сказал, что у него, в связи с этим, две новости. Хорошая — надолго энергии не хватит, и как только ресурс выработается, они будут свободны. Плохая — те, кто поставил такую ловушку, должны быть где-то рядом, чтобы не упустить свою добычу. Не оставалось ничего, кроме как задумчиво мерить шагами небольшую площадь клетки и раздраженно пинать песок, потому что сидеть на месте в холоде опустившейся ночи — невыносимо. Особенно рядом с нервничающим в своей клаустрофобии, постоянно мельтешащим перед глазами и слепо натыкающимся на него в темноте Кэйей. Они попробовали уже все, что смогли, не желая ждать развития событий ни одного из названных вариантов. Наваливались двоем грубой силой на стальной лепесток, силясь сломать, однако всей их дури для этого оказалось недостаточно. В образовавшуюся щель едва ли можно было протиснуться головой, после чего она резко схлопывалась обратно, удерживаемая древней, но издевательски надежной технологией. Пресекая шутки про обезглавливание, Дилюк подсаживал Кэйю, тяжело пыхтя от немалого веса на плечах, пока тот пытался нащупать и отключить механизм снаружи, просунув руки сквозь прутья. Получив несколько неприятных ударов током и растекшуюся в воздухе подпаленную вонь, от этой идеи тоже пришлось отказаться. Надежда на то, что никто не заглянет проверить ловушку до того, как закончится энергия, внезапно рассеялась вместе с густотой глубокой ночи и становящимся все ярче светом от огня, что раскрасил золотом песок и залил рыжим теплом темноту проема. Послышались шорох шагов и резкая речь пустынников, вынуждая опасливо замереть посреди клетки, потому что дальше могло случиться все, что угодно. Дилюк судорожно вслушивался, считая про себя разные голоса и поступь по ту сторону обветшалых стен, которые в скором времени поглотит без остатка пустыня. Возможно, они с Кэйей тоже останутся навсегда ее частью, и лишь древний песок будет хранить память о путниках, неосторожно сгинувших в руинах. Четверо. Четыре человека рыскали по так и не разбитому привалу, а в дверях показалась рослая пятая фигура, с фонарем в руке. — Ба, натланцы! — громко пробасил широкоплечий мужчина с небритым лицом, приблизившись тяжелым шагом к прутьям и подсветив перед собой. — Один так точно. Хаким! Иди глянь! — Да что ты брешешь! Откуда им тут взяться? — заглянул в комнату другой наемник, окидывая пленников скучающим взглядом из-под платка. — Вот этот, одноглазый, еще похож. — Откуда такие взялись? — обманчиво дружелюбно обратились уже к заключенным, внимательно разглядывая расшитые чужими орнаментами одеяния. — Из Натлана, — подтвердил Кэйа, делая шаг навстречу, и Дилюк недоуменно на него покосился, потому как в речи отчетливо послышался певучий, умело подделанный акцент, а на лице вновь заблистала маска. Поразительно, насколько быстро он надел ее обратно, заталкивая подальше от чужих глаз свой страх и расправляя плечи. — Беглец, штоль? — нахмурился небритый, сводя кустистые брови, — А второй что молчит, глазищами своими зыркает? Немой? — Он не особо разговорчивый, когда не высыпается. — Хаким! Тащите сюда их вещи! Посмотрим, чем нас смогут отблагодарить за свободу и крепкий сон, — окликнул он товарища, с улыбкой предвкушая легкую наживу. Пустынники снаружи завозились, переговариваясь на языке пустыни и смеясь. — Могу отправить тебя к праотцам, если посмеешь рыться в моей сумке, — Дилюк, сжав кулаки, грозно подался вперед, чувствуя, как встают волосы на загривке от коснувшейся лопаток тревоги и неминуемо приближающегося момента разоблачения тайны, погребенной под вещами. — Ба! Какой злой пес и без намордника! — загоготал мужчина, пока Кэйа, изловив за локоть цепкой хваткой, настойчиво заталкивал обратно себе за спину и одним взглядом просил помолчать, — А ты говорил, что не разговорчивый. Первым делом принесли мечи, довольно демонстрируя главарю превосходную сталь, играющую бликами огня на острие лезвия. Следом к его ногам бросили сумки, принимаясь небрежно потрошить всей сворой, выкидывая ничего не стоящие внутренности в песок. И если в вещах Кэйи не было чего-то хоть сколько-нибудь примечательного: сменные одеяния, припасы да кое-какие лечебные травы, что выдало племя в путь, то над мешком Дилюка наемники опасливо застыли. Пламя, бьющееся о стекло фонарей, выхватило мертвенно холодный блеск нашивки на рукаве мундира, поднятого с самого дна вместе с маской Фатуи. Тот, кого назвали Хаким, медленно выпрямился с алой тканью в руках, чернеющей местами засохшими кровавыми разводами. Дилюк воинственно вскинул голову, пока по коже расползалась ледяная изморозь, а сердце опасливо пропускало удары, сжимаясь. — Смотри-ка. И вправду пес, сорвавшийся с цепи, — задумчиво пожевал губу небритый, разглядывая форму. — Что дезертир и натланец забыли в пустыне? — кинул подозрительный взгляд на клетку Хаким. — Сдался нам ваш песок, — вздохнул Кэйа, несколько устало зачесывая со лба волосы, будто мундир не стал для него неожиданным открытием. — Мы бежали с земель племен, и нет иной дороги, кроме как через пустыню, — пояснил он следом, не забывая про свой акцент. Начал очередную игру, быстро подстраиваясь под выпадающие карты и не торопясь раскрывать свои. Дилюк решил пока что внять просьбе помолчать, наблюдая мрачной тенью позади. — С земель племен говоришь? — почесал густую щетину на подбородке главарь, — Вы там, вроде как, все друг друга знаете. Не слышал ли чего о торговце по имени Пачи? — Доводилось иметь дело, — оперся предплечьем о решетку Кэйа, бесстрашно глядя в глаза, — Он недавно прогулялся по «дороге искупления» за свои деяния. — Завязал с контрабандой штоль? — Намертво, — мрачно усмехнувшись, он пояснил, — Так называется казнь в жерле вулкана. Вниз ведет извилистая дорожка, прямиком в пекло. Если дойдешь до конца — заслужишь шанс на перерождение, а нет — сгинешь в огне без следа. — Помер, значит, — сухо констатировал пустынник, недовольно поджимая губы. — Ну что там? — спросил он своих ребят, отворачиваясь и теряя интерес к разговору. — Голяк. Примерно пятьдесят тысяч моры, и все. Такой себе улов. Только если мечи продать, — откликнулся один из банды, скучающе поигрывая в руке легким клинком Кэйи. — Расстроили вы меня, — вновь глянули на клетку, состроив скорбное лицо. — Возможно, хоть Фатуи хорошо заплатят за свою псину? — вздохнув, дружелюбный тон сменили на суровый приказ, — Натланца убить. Дезертира на цепь. Душа ушла на миг в пятки, пока прозвучавшие слова не улеглись на холодный песок в этих Архонтом забытых руинах. Судорожно наблюдая, как заряжают тяжелый арбалетный болт и натягивают тугую тетиву, упираясь ногой в стремя, Дилюк не смог просто стоять на месте. У него еще будет время побороться за свою жизнь, попытаться сбежать или передушить всех обещанными цепями, а вот чужое — стремительно испарялось, как дохлый слайм. Глупо надеясь защитить, встав живым щитом между острием и сердцем, и ненадолго оттянуть момент смерти, чтобы еще поторговаться, попытаться договориться на своих условиях, он рванул вперед, но Кэйа уверенно преградил путь рукой, не позволяя выйти перед собой. Внутри заворочалось буйное возмущение от подобных заигрываний со смертью. В героизм и благородство совершенно не верилось, когда голубой глаз мимолетно покосился с улыбкой в шальном взгляде, останавливая. — Не советую, — спокойно сказал главарю Кэйа, словно припрятал несколько карт в рукаве, еще способных перевернуть ход игры. — Не в твоем положении раздавать советы, парень, — усмехнулся пустынник, взвешивая в руке тяжелый двуручный меч Дилюка и примеряясь грозной стали. — И все же не стоит торопиться рубить голову гонцу с плохими вестями. Ведь у него может быть интересное предложение, чтобы все же отблагодарить за свободу, — заманчиво протянул Кэйа, пока на него наставляли готовый к точному выстрелу арбалет. Хоть он и выглядел уверенно, игнорируя ситуацию, но его плечи все же были напряжены, словно окаменели, а пальцы то и дело нервно подрагивали, касаясь ткани одеяний. Дилюк это отлично видел. — Погоди-ка стрелять, — заинтересованным взглядом обвели пленников, внимательно слушая. Дилюк и сам внимал дурацкому акценту, прикипев взглядом к холодному наконечнику болта. Надеялся, что Кэйа понимает, что делает, потому что палец все еще греет курок и готов в любой момент на него нажать. Выпустить стрелу, что пробьет грудь с такого расстояния насквозь. Нужно было изначально брать ситуацию с свои руки, а не позволять трепать языком. — Ты потерял своего человека в Натлане. Лишаться прибыльного дельца и заработанного потом и кровью авторитета весьма неприятно, — Кэйа с намеком глянул на свору наемников, совершенно не воодушевленных скудной добычей, — Много с редких бедолаг, вроде нас, не заработаешь, но я могу помочь тебе, раз сама судьба распорядилась о нашей встрече. — Да что ты говоришь. Давай, порадуй меня, — усмехнулся с превосходством главный. — Я знаю кое-кого в Натлане, кто не прочь занять освободившееся и еще не остывшее местечко. Если подсуетишься, то сможешь договориться на куда более выгодные условия, чем с Пачи. Он был тот еще скупердяй. Дилюк удивленно уставился на красивый профиль, задаваясь вопросом: «Какого черта он несет?». — Кто этот человек? — недоверчиво сощурился небритый верзила, возвращаясь к прутьям с темной сталью приглянувшегося меча в руке. — Я не настолько глуп, чтобы так быстро свести на нет свою ценность. Для начала мне нужны гарантии… — Все горазды обещать, что угодно, лишь бы сохранить себе жизнь, — сурово перебил мужчина, обрушивая на него тяжелый взгляд. — Мои слова можно проверить, — Кэйа уверенно выстоял, даже не вздрогнув, — И потом, вряд ли Фатуи заплатят за дезертира больше, чем принесет тебе даже одна единственная сделка с контрабандой. Подумай над этим хорошенько. Разве так хочется прозябать в пустыне или драться за караваны у Дара Аль-Шифа? — Слышал, что в Натлане принято забирать оружие у проигравших. Думаю, вы признаете свое поражение, — хмыкнул он, возвращая дружелюбный тон, — Ты пойдешь со мной до границы. Познакомишь со своим другом. А фатуйский пес побудет пока что у нас, как залог. Мрачная усмешка так и просилась на губы, пока внутри все рушилось к ногам. Видимо, тут их с Кэйей дороги и разойдутся навсегда. Хитрец найдет способ сбежать и сохранить свою шкуру, отдав в плен с наигранно тяжелым сердцем, а Дилюк не будет ждать спасения, как и на алтаре в племени пожирателей плоти. Каждый сам за себя. Верить, что пустынники сдержат слово и не сдадут Фатуи — крайне глупо. Продадут солдатам за лишнюю тысячу моры в ближайшем же лагере. А там, стоит узнать в «дезертире» разыскиваемую личность, нанесшую тяжелое оскорбление всей организации и лично Предвестнику, то о быстрой и легкой смерти можно и не мечтать. Нельзя этого допустить, если Дилюк все же хочет добраться до Мондштадта не по частям. Обратив взгляд на застывшего в молчании Кэйю, он наткнулся на странное выражение лица, обращенное к нему через плечо. Тяжело понять: извинение было на нем, сожаление или хладнокровное равнодушие, но спустя несколько долгих секунд все встало на свои места. Он сомневался. Решившись, Кэйа сделал шаг в бок. Один единственный, маленький, но уверенный шаг, выбивший почву из-под ног и внесший сумятицу в мысли. Смотря на отважно прямую спину и растрепанный затылок перед собой, Дилюк не понимал, зачем он закрыл его за собой от взглядов наемников. Хуже всего было услышать следом молчание, вместо ожидаемо разыгрываемой драмы. — Не переживай, — довольно оскалился небритый, наслаждаясь увиденным. От наигранно сочувствующего тона захотелось лишь скривиться, — С ним будут хорошо обращаться. У меня есть отличный дрессировщик.