Le Cirque Des Reves

Ши Минцзин знакомится с Бездной цирка спустя полгода после того, как его берут в труппу. Бездна в те дни как никогда истощена и обессилена. Стараниями Юйхэна ей неоткуда черпать силы, поэтому остается лишь прятаться в глубинах земли, выжидать и залечивать раны. Ее сотканное из первозданной тьмы призрачное тело все больше напоминает ветхую дырявую простынь: попадись она Юйхэну, чья магия находится на пике своего расцвета, ему будет достаточно щелкнуть пальцами — и Бездна без следа истает. Потому она скрывается глубоко под землей, долгое время не дает о себе знать и лишь стонет, будто смертельно раненый зверь. Обычному слуху не уловить ее плача, но Сюэ Чженъюн и Юйхэн то и дело замечают кружащих над центральным фонтаном ворон. Подобно потусторонним хищникам, они выжидают момент, когда смогут вцепиться в то, что некогда осталось от могущественной сущности, и напитаться самим. Бездна тоже выжидает. Мгновения, которое даст ей шанс навсегда покинуть это проклятое место. Против своей воли, рождаясь из вечного хаоса, она оказывается привязана к «Цирку сновидений». Бездна раз за разом обращается в пустоту, что считает своим родителем, с единственным вопросом: почему именно здесь ей приходится оказаться? Что за наказание за грехи прошлых жизней она получает, если существовать может, лишь поглощая надрывные эмоции цирковых обитателей? Ответа она не получает никогда. Даже если во всем космосе существует тот, кого она может называть «родителем», он хранит неизменное безмолвие, заставляя ее искать ответы собственными силами. Бездна с этим не справляется. Она даже не может сказать, что представляет из себя до того, как переродиться потусторонней сущностью. Женщина? Мужчина? Животное? Или проклятый всеми живыми душами демон, которому не остается ничего, кроме как влачить жалкое существование в попытках поглотить чужую грусть? Иногда в том, что Бездна может считать своим сознанием, вспыхивают образы. Она слышит, как ее зовут то «темным колдуном», то «верховным магом», но не знает, насколько правдивы эти размытые воспоминания — и принадлежат ли они самой Бездне, а не кому-то из тех, кого она поглощает. Она решается на отчаянный шаг и готовится разорвать свою связь с «Цирком сновидений». Здесь она давно уже не ест вволю, и любой, даже самый отчаявшийся попрошайка на ее фоне кажется пышущим жизнью, полным сил существом. Бездне хочется вырваться на свободу. Туда, где еды для нее будет вдоволь. Она успевает достаточно изучить людей, чтобы понимать их жалкую, мелочную природу. Готовность завидовать самым близким и расстраиваться по пустякам, злиться из-за сущих нелепиц и убиваться из-за того, что случается много лет назад. Стоит Бездне выйти за периметр «Цирка сновидений», как она попадет на великолепный, роскошный в своей щедрости пир и никогда не будет знать голода. Но темное создание, пусть и находится на пределе своих сил, все еще понимает: принятое решение принесет с собой не только шанс на спасение, но и возможность безвозвратной гибели. Материя, которая служит основой ее природы, готова обернуться ее могилой, лишив малейшего шанса найти ответы на вопросы о своем существовании. Именно в те беспросветные дни, когда Бездна становится особенно беспомощной и жалкой, когда она готова добровольно истаять в небытие, лишь бы не влачить тошнотворное существование, она улавливает неповторимый манящий аромат. О, как же он знаком Бездне! Она теряет воспоминания о прошлых жизнях, понимание самой себя, но этот запах ей не забыть никогда. Сочетание множества эмоций, прямо сейчас рвущих чью-то душу на части. Отчаяние и злость на самого себя, беспомощность и неудовлетворенность, бессилие и желание на грани помешательства: Бездна, как никто другой, знает, что способно внести такое смятение в человеческое сердце. В «Цирке сновидений» кто-то беззаветно, отчаянно и не взаимно влюблен. Впервые за долгое время Бездна выбирается из своего укрытия. Она не похожа на прежнюю себя. Непроглядно черный цвет, из которого соткано ее призрачное тело, прежде напоминает беззвездное небо. Сейчас это не больше, чем утренняя туманная дымка, готовая вот-вот истаять. Ее приближение не пробуждает у тех, кто попадается ей на пути, благоговейного ужаса. Парочка встреченных цирковых лишь едва заметно передергивает плечами, как от внезапного порыва прохладного ветра. Но Бездна не обращает внимания на эту раздражающую досадность, да и вообще старается прокладывать дорогу в стороне от артистов. Они ее мало интересуют — лишь источник сладостного запаха, предвещающий неплохую трапезу, имеет для нее значение. Всегда разборчивая, предпочитающая молодые души, Бездна готова поглотить хоть сухого старика, выпить остатки его жизненной энергии, если это позволит ей спастись. Но вместо старика Бездна обнаруживает молодого, красивого и полного сил парня. Аромат, доводящий до предела и без того мучительный голод, волнами расходится от него во все стороны. На первый взгляд, он крепко спит — но достаточно секунды, чтобы понять, насколько беспокойны его сновидения. Его голова мечется по подушке, он хмурится и поджимает губы, по его вискам струится холодный пот. Чувства, что не дают ему покоя в моменты бодрствования, настигают его и в мире грез. Они настолько насыщены, что вырываются наружу, окутывая парня коконом алого свечения. Бездна почти наяву слышит, как то место, где мог бы располагаться ее желудок, урчит от предвкушения. После долгого воздержания ей удается заполучить в свое распоряжение настоящий деликатес, и она намеревается в полной мере им насладиться. Прежде чем приступить к трапезе, Бездна, кружась над спящим юношей, еще раз всматривается в его миловидное лицо и задается вопросом, почему не пытается выпить его эмоции раньше. Неожиданно из хаотичного моря ее воспоминаний, откуда давно не представляется возможным выловить хоть что-то полезное, мелкой золотистой рыбкой со сверкающими боками выныривает имя. Ши Минцзин. Юйхэн берет этого парнишку в ассистенты в первый же день его появления в «Цирке сновидений». Оттого Бездна лишается возможности подобраться к нему еще до того, как он отправляется в выделенный ему шатер. Она помнит, какую бесконечную досаду, помноженную на зарождающуюся ярость, в ней будет понимание: ей никогда не выиграть эту партию, если противник вновь и вновь делает на несколько шагов вперед больше. Вскоре Бездна забывает о существовании парнишки и переключается на попытки подобраться к новеньким, пусть они раз за разом оборачиваются неудачей. То, что именно помощник Юйхэна становится средоточием великолепного запаха и обещанием грядущего удовольствия, придает ситуации особой пикантности. Бездну начинает разбирать почти детское любопытство: какие же сны способны породить эмоции, что переполняют Ши Минцзина? Не сомневаясь ни мгновения, Бездна льнет к нему, словно страстная любовница. Обволакивает его с ног до головы и просачивается под кожу, сливаясь с ним воедино. Ши Минцзин почти не реагирует на вторжение демонической сущности в собственное тело: он лишь слегка дергает плечами и негромко шипит. За годы пребывания в мире людей Бездна видит множество низменных человеческих желаний и быстро теряет к ним интерес. Ей достаточно того, что они могут ее насытить, укрепить ее силы. Но сейчас в ней разгорается любопытство, она с внимательностью ученого разглядывает картины, которые демонстрирует ей спрятанное от чужого взора подсознание Ши Минцзина. В мире грез, надежно скрытом плотным пологом от реальности, он позволяет себе заполучить то, чему по судьбе никогда не суждено ему принадлежать. Здесь он жадно и пылко раз за разом овладевает своим наставником, стремясь превратить холодного, несгибаемого Юйхэна в послушную игрушку. Стройное, гибкое тело сверху донизу покрывается любовными отметинами, невыносимо яркими на фоне бледной кожи. Ши Минцзин шепчет и выстанывает имя гимнаста, перебирает шелк его волос, а его взгляд становится все безумнее. В мире грез он дает себе право присвоить Юйхэна, спалить его в жаре собственного вожделения, возродиться — и с не меньшим распутством отдается ему сам. Их тела блестят от влаги, сталкиваются, переплетаются, а в реальном мире с мягких, но искусанных губ Ши Минцзина срывается похотливый стон. Бездна цирка чувствует себя как никогда довольной. Ей не только удается насытиться до нужного состояния — ее воплощение обретает более четкие формы, а создающая его материя стремительно темнеет, — но и найти возможного соратника. Пока Ши Минцзин отчаянно желает обладать тем, кто не принадлежит ему ни в этой, ни в прошлых, ни в будущих жизнях, Бездна может его использовать. Если он готов помочь ей поглотить «Цирк сновидений» целиком, то она, так уж и быть, придумает, как свести с ума Юйхэна и заставить его обратить взор на Ши Минцзина. С тех пор визиты Бездны в сновидения Ши Минцзина становятся постоянными. Она заглядывает к нему в гости, оплетает его собой, погружается в пространство его грез, наблюдает, замечает, изучает детали. Ей больше нет нужды искать еду на стороне: сны Ши Минцзина настолько насыщенные, что сытость становится неизменным состоянием Бездны. Кажется, что эквилибрист не замечает присутствия в его подсознании кого-то лишнего, неуместного. Того, кто прячется в витиеватых узорах теней и складках тканей. Но так лишь только кажется. Минует не так уж много недель, когда Бездна в очередной раз погружается в чужой сон, и перед ней открывается не совсем обычная картина. Она привыкает к тому, что каждую ночь воображение Ши Минцзина творит одно и то же широкое ложе, укрытое черными простынями. Вокруг него колышутся полупрозрачные занавески и перестукиваются бусины, в воздухе сильно пахнет благовониями, там и тут расставлены свечи: Бездна не сомневается, что никак иначе место для постельных утех с Юйхэном Ши Минцзин и представить не может. Поэтому она немало удивляется, когда видит не полумрак спальни — а ярко освещенный круг цирковой арены, в центре которой спиной к Бездне цирка стоит Ши Минцзин. Он чувствует движение позади и, не поворачивая головы, тихо произносит: — Ты правда думаешь, что тебя так сложно заметить? Наивное создание. Во мне течет в том числе демоническая кровь, так что нет нужды использовать глаза, чтобы тебя обнаружить. Не объяснишь, с какой целью постоянно ко мне таскаешься? Бездна, чье маленькое развлечение перестает быть тайной, выходит из тени и стремительно обретает видимые очертания. Она выбирает облик высокого мужчины, облаченного в черный балахон. Его лицо почти скрыто огромным капюшоном и ниспадающими прядями длинных белоснежных волос. Отчетливо разглядеть можно только глаза: их цвет ярче, насыщеннее свежей крови. Радужка переливается, меняет оттенок, пока он не сгущается до бордового. Призрачный силуэт усмехается и заявляет: — Все ведь так очевидно. Мне нравится смотреть, как ты отчаянно трахаешь того, кто в жизни удостаивает тебя лишь парой слов и беглым взглядом. Ты так терзаешься, осознавая это. Твое состояние — истинное лакомство для меня. В подтверждение своих слов призрак складывает пальцы щепоткой и целует их кончики, громко причмокивая. Ши Минцзин морщится от отвращения, скрещивает руки на груди и напрямую спрашивает: — Что тебе нужно? Кроме посещения бесплатных киносеансов. Призрак беспечно пожимает плечами. — Помощь. Твоих воображаемых перфомансов достаточно, чтобы утолить мой повседневный голод. Но чтобы стать сильнее, мне этого не хватит. Обеспечь меня едой. — Еще что выдумаешь, — фыркает Ши Минцзин. — Не помню, когда в список моих забот вошла необходимость стать мальчиком на побегушках у потусторонней нечисти. — Я не собираюсь с тобой торговаться или уговаривать. Предложение я сделаю один раз. Выполнишь свою часть сделки, Юйхэн станет твоим. Я лично приложу к этому руку. Ты волен выбирать. Откажись, прогони меня — или возьмись за непыльную работенку и получи человека, которого так вожделеешь. Ши Минцзин нервно закусывает губу. Он достаточно умен и ни капли не сомневается, что согласиться — значит, ступить на дорогу, откуда нет пути обратно. Сказать «Да» равнозначно тому, чтобы добровольно положить голову в пасть взбешенному льву. Ши Минцзин уточняет несколько важных деталей, получает право воспользоваться услугами демона тогда, когда посчитает нужным, и соглашается. Последствия, жизни других людей, их благополучие и покой, будущее «Цирка сновидений» и собственное: перед Ши Минцзином меркнет все, кроме образа Юйхэна, стоящего рука об руку рядом с ним не только на арене. Эквилибрист выполняет указания послушно, скрупулезно и размеренно. Пускает сплетню об одной актрисе и тайно делает все, чтобы в этом обвинили другую. Перемещает реквизит, портит сценические костюмы, использует простые заклинания, чтобы вызывать у других артистов труппы приступы паники и кошмарные сны. Ши Минцзин, словно паук, тщательно окутывает «Цирк сновидений» невидимой глазу сетью, виртуозно скрывая это даже от Юйхэна. Ни его, ни Сюэ Чженъюна никто не рискнет побеспокоить в связи с мелкими неурядицами, артисты пытаются решить возникающие проблемы и ссоры своими силами, не раздувая из них скандал. Ши Минцзину того и надо. Он внимательно следит за происходящим, усердно старается стать к Юйхэну как можно ближе и совершенно никуда не торопится. Пока в «Цирке сновидений» не появляется Мо Вэйюй. В первый же день он становится учеником Юйхэна — и для Ши Минцзина время ускоряется в тысячи раз. Он не успевает опомниться и продумать новый план действий, как племянник директора цирка захватывает почти все внимание Юйхэна. Ши Минцзин чувствует, как кровь в его жилах кипит, подобно лаве, когда он видит Юйхэна и Мо Вэйюя, прогуливающихся вместе. Нужно быть слепым и лишенным любого жизненного опыта, чтобы не заметить, с каким теплом, восхищением и желанием Мо Вэйюй смотрит на их общего наставника. Сложный, противоречивый взгляд Юйхэна прикован к нему в ответ, и со стороны складывается однозначное впечатление: их невыносимо тянет друг к другу, а стоит лишь оказаться рядом — и все в мире перестает иметь для них значение. Когда Ши Минцзин застает их после падения, он принимает решение незамедлительно. На рассвете призрак Бездны — он просит называть его Бинань, но Ши Минцзин предпочитает вообще никак к нему не обращаться, — в очередной раз наведывается в шатер эквилибриста. Молодой человек требовательным тоном призывает Бинаня к выполнению обещания, и тот лишь ухмыляется в ответ. — Как пожелаешь, — отвечает он елейным голосом. — Будь готов действовать в любой момент. Ши Минцзину снова приходится выжидать, погрязая в вязком болоте негодования и ярости. Он готов на любые поступки — так, стоит возникнуть необходимости, он без зазрения совести травит артистку. Зная, что это породит в ней первобытный ужас и безусловный страх перед смертью, он действует без тени сомнений. Он сходит с ума и задыхается, вокруг него меркнут цвета и солнечный свет. Который сменяется кровавой пеленой при виде Мо Вэйюя и Юйхэна, покидающих вагон гимнаста по прибытии в Лондон. До Ши Минцзина со всех сторон доносятся обрывки разговоров, но вслушиваться в них он не желает. И без того очевидно, что именно произошло между наставником и его подопечным. Мо Вэйюй сияет изнутри и похож на обласканную вниманием любимого хозяина псину, а весь вид Юйхэна сводится к одному слову: «пресыщенный». От него так и веет полученным наслаждением, и Ши Минцзина едва не выворачивает наизнанку, стоит лишь на секунду представить, как Юйхэн изгибается и стонет под другим. Декорации, в которых Ши Минцзин и Бинань могут сделать первый, но особенно важный решительный шаг, напрашиваются сами собой. Время, место, двойственные чувства, пропитанные завистью и тщеславием: торжественный ужин в честь прибытия «Цирка сновидений» в Лондон подходит для воплощения замысла как нельзя лучше. Цирковые волнуются и суетятся, ожидая грядущий прием, а поток посетителей в шатер мадам Цзян не иссякает. Наиболее предусмотрительные артисты, по опыту знакомые с привычками директора Сюэ, заботятся об официальных костюмах заранее, их не увидеть в общей толпе: в ней не мелькают ни близнецы-иллюзионисты, ни Юйхэн, и даже Мо Вэйюй там не появляются. Ши Минцзин не встречает их до глубокого вечера — пока близнецы Мэй, семья Сюэ и Юйхэн не появляются в бальном зале роскошного викторианского особняка в сопровождении его владельца. Хозяин дома лорд Спенсер — импозантный мужчина за сорок. В его волосах уже заметны проблески седины, но смотрится он подтянуто и моложаво. Общаться с Сюэ Чженъюном и его подопечными он считает за честь: не чуждый творческого сообщества Лондона и его окрестностей, лорд Спенсер предвкушает, как участники закрытого элитного клуба, где он состоит, накидываются на него с расспросами. Лорд Спенсер любит быть в центре внимания столичной элиты и ради этого готов предоставить особняк в полное распоряжение труппы «Цирка сновидений». На угощения и украшения уважаемый лорд тратит баснословную сумму, но остается чрезвычайно доволен результатом. Его дом превращается в дворец, полный экзотических цветов, хрустальных светильников замысловатых форм и гирлянд. Все вокруг сверкает, искрится и манит взгляд, вызывая восхищенные вздохи. Наряды артистов как нельзя лучше подходят для обстановки. Платья и костюмы переливаются десятками оттенков, а созданная мадам Цзян искусная вышивка из стекляруса отражает огни ламп и свечей. Перья и меховые оторочки, бархат, шелк и атлас, драгоценные камни и дорогие украшения: артисты, словно сказочные птицы, демонстрируют свое лучшее оперение. Мадам Цзян, одетая в скромное черное платье, довольно улыбается — она усердно работает ради этого вечера, и результат ее более, чем радует. Но даже она замирает, когда видит Юйхэна. Ей знакома каждая строчка на его костюме, она лично подбирает нужный оттенок и материал, знает, как выглядит готовый вариант. Но сердце опытного мастера все же совершает предательский кульбит. Юйхэна всегда видят или в удобной повседневной одежде, или в ошеломляющих сценических образах. Белоснежную тройку Юйхэн надевает второй раз в жизни — и от него становится невозможно оторвать взгляд. Каждая деталь костюма подчеркивает совершенные изгибы его тела, изысканную внешность и врожденное изящество. Длинные волосы, обычно собранные в небрежный пучок или удобный высокий хвост, шелковыми лентами струятся вдоль плеч и спины, придают образу вальяжности воспитанного в королевских покоях кота. Мо Жань замечает, какие голодные взоры обращены в сторону его Ваньнина, его внутренний зверь воет от ревности — хотя Мо Вэйюй и сам выглядит под стать своему наставнику. Высокий, крепко сложенный, облаченный в темно-синий костюм с серебристой вышивкой: Мо Вэйюй выглядит не как юнец с горячей кровью, а как созревший молодой мужчина, достойный звания спутника Юйхэна. Их пара вызывает и завистливые, и восхищенные вздохи, на которые ни Юйхэн, ни Мо Вэйюй не обращают внимания. Зато обращает Ши Минцзин. Его с ног до головы охватывает гнев такой силы, что на него реагируют даже часы в кармане Юйхэна. Он чувствует, как стрелки начинают полоумно вертеться в разных направлениях, как дрожат циферблат и корпус. Чу Ваньнин резко поворачивается в сторону Мо Жаня, с ужасом обнаруживает, что он стискивает зубы и морщится от боли. Юйхэн ставит шампанское на поднос проходящего мимо слуги и решительно уводит Мо Жаня из душного бального зала в оранжерею. Вокруг них летают специально доставленные по случаю редкие бабочки, слышится трель диковинных птиц, но для Чу Ваньнина не существует никаких звуков, кроме биения сердца Мо Жаня. Юйхэн кладет ладонь на его грудь, вливает в его сердце магию и облегченно вздыхает, когда чувствует, что оно успокоилось. Чу Ваньнин поднимает на Мо Жаня полные беспокойства глаза. — Можешь объяснить, что случилось? — Не знаю, — Мо Жань качает головой. — Просто возникло ощущение, словно в меня воткнули раскаленный нож. Чу Ваньнин крепко — чересчур крепко, — сжимает его запястье. — Не отходи от меня ни на шаг. У меня нехорошее предчувствие. Что-то может произойти сегодня вечером. Не исчезай из поля моего зрения ни под каким предлогом. Понял меня? Вместо подтверждения Мо Жань тянет его на себя и заключает в крепкие объятия. В его голосе звучат радость, бесконечная нежность и лукавство, когда он отвечает: — Я не собираюсь отходить от тебя до конца наших жизней. Если ты наивно думал, что у тебя есть хоть какой-то шанс от меня отделаться, то придется тебя расстроить. Ты потерял его в тот же день, когда согласился взять меня в ученики. Так что на этот счет не волнуйся. С остальным тоже разберемся. А сейчас предлагаю вернуться. Вот-вот объявят первый танец, и я хочу пригласить вас, Наставник. Юйхэн фыркает, но послушно следует за Мо Жанем и с первыми звуками вальса оказывается вжатым в его тело, а талию через несколько слоев ткани прожигает прикосновением. Мо Жань ведет, их дыхания сливаются воедино, между ними вспыхивает и разгорается обоюдное желание. Воздух вокруг них нагревается, и жар волнами растекается в пространстве. Дамы энергично обмахиваются веерами, недоумевающий лорд Спенсер отдает распоряжение распахнуть окна, в нескольких бокалах закипает вино — включая тот, что держит в руках Сюэ Мэн. Факир обреченно вздыхает, гневно избавляется от невинного сосуда и хватает близнецов под руки, направляясь с ними в расположенный за домом сад. Он рьяно утверждает, что ему жизненно необходима порция свежего воздуха. Братья Мэй посмеиваются и умиляются: их Мэнмэну еще предстоит свыкнуться с новой реальностью. — Я хочу тебя, — в это время жарко выдыхает Мо Жань, задевая губами ухо Чу Ваньнина. — Немедленно. — Ты с ума сошел, — шепчет Юйхэн в ответ, но его бедра инстинктивно толкаются вперед. — Мы же все тут можем ненароком разнести. — Не узнаем, пока не попробуем, — бесстыдно заявляет Мо Вэйюй, и Чу Ваньнин не находит слов, чтобы его приструнить. Мелодия затихает и прекращается, в зале раздаются аплодисменты в адрес музыкантов и танцующих пар — а Мо Жань и Чу Ваньнин пристально смотрят друг на друга потемневшими глазами. Юйхэн шепчет заклинание, и на короткое время они с Мо Жанем словно перестают существовать для всех остальных, благодаря чему незамеченными покидают роскошную комнату. Они пересекают несколько темных коридоров, прежде чем оказаться в библиотеке, освещенной только лунным светом. Мо Жань запирает дверь и теряет остатки сдержанности. Их с Чу Ваньнином пиджаки, жилеты и рубашки летят в разные стороны. Тишину библиотеки вдребезги разбивают звуки неистовых поцелуев и тихие стоны. Мо Жань разворачивает Чу Ваньнина лицом к двери, наваливается на него всем телом и ощутимо прикусывает его загривок, заставляя вскрикнуть от неожиданности. Одним движением Мо Жань спускает его брюки и уверенно толкается внутрь, не встречая сопротивления — тело Чу Ваньнина все еще остается невероятно податливым после их последней близости, которая случается всего несколько часов назад. Их пальцы переплетены, к стонам добавляют шлепки двух распаленных тел и рефреном повторяющееся «Да». Чу Ваньнин не переживает экстаз — он весь обращается в него. Присутствие других людей в доме возводит градус остроты между Мо Жанем и Чу Ваньнином до абсолюта, обостряет все ощущения, приводит магию в неистовство. Все так бурно, напористо, лихорадочно, что Чу Ваньнину становится сложно сказать: он все еще в физическом мире, или его душа покинула тело и вознеслась. Мо Вэйюй берет Юйхэна за подбородок, поворачивает его разрумяненное лицо к себе, и они соединяются в поцелуе. Который не разрывают до тех пор, пока не спадает последняя волна их одновременного оргазма, породившего вспышку ослепительного света. Стоит ей погаснуть, как пол под их ногами дрожит, и следом сотрясается весь дом. Мо Жань помогает Чу Ваньнину удержаться на ногах и недоуменно смотрит на своего наставника. Юйхэн качает головой: — Мо Жань, это не мы. Быстро одевайся и возвращаемся. На пороге бального зала они с изумлением оценивают происходящую сцену. Все, кто присутствуют в комнате, напоминают статуи. Они остаются в тех же позах, в которых находятся до странного землетрясения. Лорд Спенсер не доносит трубку до рта, несколько танцующих пар замирают, не заканчивая очередное па, один из слуг не успевает долить мадам Ван шампанское — напиток повис в воздухе между горлышком бутылки и бокалом. Застывает пламя свечей, останавливаются часы, все погружается в безмолвие. Кроме Мо Вэйюя и Юйхэна, чужое заклинание обходит ошарашенно оглядывающегося по сторонам Сюэ Чженъюна. И окутанного облаком тьмы Ши Минцзина, на лице которого играет зловещая ухмылка.