𝕷𝖔𝖘𝖙

☾☾☾       — И кто это был в итоге? — с плохо скрываемым нетерпением допытывается Хюнин Кай, внимая каждой детали рассказа Бомгю. Юношеское лицо светится от предвкушения драмы, словно он был рождён для того, чтобы впитывать сплетни и разбирать чужие разборки.       — Мама вернулась, потому что забыла отдать мне деньги, — Бомгю пожимает плечами, будто говорит о чём-то пустяковом. Его голос ровный, почти равнодушный звучит неестественно, в особенности для человека, провёвшего прошлую ночь, лёжа без сна, вслушиваясь в скрип половиц, гулко разносившийся по дому. Никаких тебе разъезжающих машин за окном, мелодичного смеха пьяных подростков, шатающихся ночью под окнами, ни даже лая собак, который обычно вызывает раздражение. Только глухое, холодное молчание. — Но я отказался от них, — добавляет, позволяя самодовольной улыбке заиграть на губах.       — Ты? Отказался? — Кай приподнимает осветлённые брови, едва не подавившись своим сарказмом. — И что теперь? Как собираешься выжить? Выйдешь на работу или ограбишь бедных жителей городка?       Бомгю цокает языком, будучи глубоко оскарблённым и, делая вид, что абсолютно не затронут словами, уверенным движением вытаскивает книгу с полки. Кай пристально наблюдает, как он аккуратно достаёт крупную купюру, спрятанную между страницами, и размахивает ею, словно знаменем победителя.       — Экономил на завтраках, — горделиво произносит он, прежде чем с таким же педантичным вниманием вернуть деньги на место.       — Если честно, поверить не могу, что твои родители поступили с тобой так по-свински, — тихо признаётся Кай, откидываясь в игровое кресло. Его лицо вдруг становится серьёзным, и он задумчиво прикусывает губу. Его взгляд скользит к потолку, на котором, в теории, можно найти ответы, но видит лишь собственное отражение — взбудораженное и неусидчивое. — Это на них не похоже, — делится сомнениями, тарабаня пальцами по поверхности стола.       Ритм стука непроизвольно проникает в голову Бомгю, где и без того царит хаос из смешанных чувств — обиды, ненависти и сожаления. Они теснятся в сознании. Разбиваются об возведённые Бомгю стены и осыпаются осколками, покрывая душу слоем пылкой горечи. Она, словно невидимая пелена, обволакивает его изнутри, мешая дышать и видеть мир так, как он привык. Кажется, что этот слой останется с ним навечно, подобно плесени, впитавшейся в старую древесину дома, который теперь стал его новым, но таким чужим пристанищем.       — Ничего уже не поделаешь, — выдыхает он, стараясь скрыть тоску в голосе. Его взгляд машинально устремляется к окну, где снова видит ту самую сцену из своих ночных кошмаров — зловещую, словно она сошла с постера к фильму ужасов. Он морщится, будто видит что-то грязное и быстро отворачивается от соседского дома, который предпочёл бы и вовсе не видеть. Но, к его великому сожалению, в остальной части дома, по какой-то мистической причине, вай-фай отказывается подавать признаки жизни.       Будто стены заглушают сигнал и вбирают в себя людскую необходимость двадцать первого века. А жить без интернета он не намерен. Хотя бы из-за банального нежелания выпадать из реальности. Не тогда, когда недоброжелатели вовсю заполонили школьные блоги с целью запятнать его репутацию, полить помоями и лишний раз перемыть косточки.       — Раз ты уже успел смириться со своей участью... — начинает недовольным тоном Кай, разочарованный отсутствием драмы, которой он ожидал с упоением. Следя за тем, как Бомгю встаёт, направляясь к огромной коробке на полу, слегка дует губы, лишаясь возможности любоваться потрёпанным видом друга. — То что насчёт новых знакомых? Уже видел своего соседа? Ты говорил, что у него стрёмная домина, — усмехается, припоминая те самые жалобные голосовые сообщения Бомгю, отправленные вчера ночью.       — Я не уверен, — признаётся Бомгю, воссоздавая картину, на которой тёмный силуэт быстрым шагом скрывается в тени ночи. — Я не видел его лица, но могу сказать, что это точно мужчина. По-любому какой-то извращенец с дряхлым членом. И, — безотчётно кидая взгляд на улицу. — Страдает странным фетишизмом.       Кай давится смехом, но быстро переходит в болезненное кряхтение, корча гримасу. Его кожа, поцелованная солнцем, сейчас напоминает запечённую картошку — обгоревший слой шелушится, оставляя красные непривлекательные пятна.       — И с каких это пор тебя интересуют чужие члены? — еле выдавливает Кай, продолжая хохотать. — А я говорил, что твоё увлечение бисером тебе ещё аукнется.        Бомгю молча хватается за первую попавшуюся под руку вещь и, не раздумывая, метает её в сторону голоса Кая. Разумеется, цель была другая, но объект благополучно пролетается мимо монитора и с хлопком вылетает в открытое окно.       — Вот же ж. Тебе лучше молиться, чтобы это не оказалась одна из моих коллекционных фигурок, — чертыхается Бомгю, только сейчас осознавая, какую глупость он только что совершил. Рука раздражённо тянется к передним прядям слегка сальных волос, заправляя их за ухо. Однако, несмотря на осечку, он кратко улыбается, ведь кидать что-нибудь в Кая является некоей традицией, почти ритуалом их дружбы. Каждый раз, когда блондин отпускал особенно пикантную шутку, в него летела подушка или что-то столь же мягкое.       И всё-таки… Как он теперь будет существовать без Кая рядом? Без этого дружеского стёба и постоянного хихиканья над его «несчастьями»?       Живя, будучи неразлучными, такое длительное расставание кажется настоящим испытанием, тягостно отдающим болью между рёбрами.       Будто у Бомгю изъяли нечто важное, особенное, без чего работа внутреннего механизма даёт сбой.       — Ну так что? Ответишь на мой вопрос? — нагло интересуется Кай, продолжая дразнить друга. Он придвигается ближе к камере так, что его лицо почти упирается в экран, будто это хоть на какой-то процент поможет ему рассмотреть друга, застывшего за пределами камеры.       — Ах, заткнись, — слабо тянет Бомгю, рефлекторно пиная полупустую коробку. — Ты же знаешь, что я не гей, перестань цепляться к словам.       Он отворачивается к стеллажу, стоящему у кровати, и тянется к стопке манги, аккуратно поправляя её на полке. Его пальцы неспешно скользят по корешкам, словно это не просто комиксы, а антиквариат, тщательно собранный годами. Каждый том будто рассказывает свою историю не только на страницах, но и в воспоминаниях о том, как она оказалась здесь.       — Ты знал, что Тэян закатил вчера вечеринку? — вбрасывает Кай, решая сменить тему.       Бомгю закатывает глаза, услышав ненавистное ему имя, ставшее синонимом раздражения: Тэян — его личная заноза в заднице. Тот, кто регулярно вставлял ему палки в колёса, старался выглядеть лучше на фоне Бомгю и быть хоть частично на него похожим: жалкие попытки скопировать его безупречную укладку, поиски бюджетной версии его повседневных образов. Он даже умудрился перенять его привычки, обычно проскальзывающие в беседах, но каждый раз обламывался, с треском проигрывая и оставаясь в тени.       — Ну и что? Пусть развлекается, пока ноги целы, — с ленивой издёвкой бросает Бомгю, даже бровью не поведя.       — Знаешь, что там произошло? — тянет Кай, загадочно покусывая кончик ручки.       Бомгю заталкивает коробку под кровать и усаживается перед монитором, внимательно всматриваясь в экран:       — Удиви.       — Он переспал с твоей Миён, — будто невзначай роняет Кай, предвкушая предстоящую бурю. — Не ты ли мечтал сделать это первым?       Бомгю хмурится, а его губы презрительно кривятся. Кай выглядит довольным своим провокационным заявлением, но на всякий случай чуть отклоняется, будто Бомгю может схватить его через экран и хорошенько встряхнуть, не забыв раздать тумаков.       — У неё отвратительный вкус на парней, так что я даже не расстроен, — сдержанно отвечает Бомгю. В его словах нет ни капли лжи, но вот внутренности пронзает разочарование. Липкое, приторное. Оно оседает на языке и наполняет рот, отчего хочется выплюнуть его вместе с теми чувствами, теплившиемися в его сердце до этой неприятной вести.       Миён, о которой он столько грезил, которую не раз видел в своих мечтах… Староста класса, идеальная ученица, девушка, что была недосягаема для большинства.       Его притягивало это странное напряжение между ними, ведь она не проявляла к нему откровенного интереса, но и не пыталась избегать. Каждый раз, когда их взгляды сталкивались в самом неожиданном месте, Бомгю будто терял почву под ногами, а его дерзкий образ испарялся, уступая место внутреннему уязвимому школьнику.       — Может, напишешь ей список имён красавчиков, с которыми ей следует встречаться? — нарочно поддевает Кай, на что Бомгю, возвращаясь к реальности, и в ленивой манере откидывается на спинку стула.       — Там будет только одно имя — Чхве Бомгю, — гордо произносит он, указывая на себя пальцем. На лице появляется самодовольная улыбка, которая, кажется, способна осветить даже самый тёмный угол комнаты.       — Ты такой самовлюблённый. Удивительно, что ты до сих пор не встречаешься со своим зеркалом, — фыркает Хюнин и лезет в ящик рабочего стола, чтобы достать маску для лица, способную утихомирить покрасневшую кожу.       — Ах, да ладно тебе. Не делай вид, будто тебя интересуют мои любовные дела. Расскажи лучше о своём отдыхе в Америке, — Бомгю по-удобнее усаживается на стуле, предвкушая часовой рассказ о том, как Кай успел побывать на всевозможных американских тусовках и продигустировать все виды алкогольных напитков.       — Хм, ну во-первых, мне кажется, что Нью-Йорк и рядом не стоит возле Ханса, — театрально выдыхая, тянет Кай. — Боюсь, тебе быстро наскучат разговоры о блеклой жизни американцев.       — Ах ты ж мелкий! — восклицает Бомгю, наигранно замахиваясь рукой. И хотя между ними километры и только экран ноутбука, Кай всё равно инстинктивно отодвигается от камеры, хихикая и прикрываясь ладонями, словно это спасёт его от воображаемого удара. — Бесишь, — бросает Бомгю, но в голосе больше тепла, чем раздражения.       — Ладно-ладно, но готовься к тому, что я буду много болтать! — предупреждает Кай, а его голос через динамики звучит, как вечное напоминание о том, что он никогда не знает меры. Бомгю уже и забыл, как легко тот наполняет тишину.       Он подпирает щёку ладонью, молча наблюдая за другом. Кай, как обычно, жестикулирует так энергично, что, кажется, камера едва успевает фиксировать движение его рук. Его лицо светится энтузиазмом, а глаза горят так, будто сам рассказ уже делает его счастливым.       — Ну так вот, самое крутое, что со мной случилось этим летом, — взахлёб рассказывает он, — я снялся в рекламе, представляешь! Моё чудесное личико теперь является эталоном красоты, — говорит Кай, касаясь кончиками пальцев румянных щёк.       —У тебя действительно идеальная внешность для этого, — спокойно говорит Бомгю, даже не пытаясь скрыть лёгкую усмешку, когда Кай начинает напускать на себя ещё больше важности, раздуваясь от комплимента. Но Бомгю не успевает насладиться его самодовольством: он отвлекается, чуть повернув голову в сторону окна.       И вот тут всё меняется.       За стеклом, вдалеке, он ловит на себе чей-то взгляд. Карие глаза соседа, глубокие, будто затенённые тёплым янтарём, притягивают его, как омут. На мгновение дыхание сбивается, а мышцы напрягаются, словно перед прыжком в холодную воду. Взгляд этот тяжёлый, немигающий, и хотя между ними расстояние, Бомгю ощущает его присутствие так остро, будто сосед стоит совсем рядом.       Он непроизвольно закусывает губу, стараясь взять себя в руки, но избавиться от странного, почти гипнотического ощущения не удаётся. Этот взгляд проникает слишком глубоко, словно обнажает что-то сокровенное. Кажется, за одну короткую секунду он успевает перетряхнуть все его страхи, достать наружу самые болезненные, спрятанные чувства и выложить их перед ним, смакуя свою власть.       Бомгю моргает, будто пытается стряхнуть этот липкий морок, но осадок от взгляда остаётся. Он отводит глаза, ощущая, как в груди зашевелилось неприятное, но странно манящее чувство — смесь дискомфорта и неосознанного любопытства.       «— Так вот кто он», — мелькает в голове.       Не старикашка с дряхлым членом, как он себе представлял. Даже не приближающийся к возрасту, который можно назвать зрелым. Сосед оказался молодым и Бомгю не побоится этого слова — чертовски красивым.       Молочная кожа кажется почти прозрачной на фоне умирающего солнца, подсвечивающего его лицо золотыми отблесками. Большие, влажные глаза, что-то напоминающее о весенней грозовой туче, и губы... Чувственные, налившиеся кровью, слегка приоткрытые, будто он вот-вот заговорит.       Пепельные волосы, лёгкие, словно дымка, небрежно обрамляют лицо соседа, добавляя ему почти нереальной, эфемерной красоты. Он слегка шевелится, чуть наклоняя голову в сторону, будто улавливает что-то в его облике. Этот едва заметный жест — поворот головы, еле заметное подёргивание уголков губ — вызывает у Бомгю странное ощущение, будто незнакомец знает, какое сильное впечатление производит.       Это слишком. Слишком невыносимо.       — Эй, ты чего застыл, будто Миён увидел. У тебя, кажется слюнки потекли,— раздаётся голос сбоку, вырывая Бомгю из странного транса.       Он вздрагивает, будто его одаривают хлёсткой пощёчиной, и резко моргает, торопливо возвращая взгляд на экран.       — Что? Нет, ничего такого, — бормочет он, поспешно качая головой.       Кай подозрительно его изучает, сложив руки на груди. Судя по выражению его лица, он готов вывалить целый список вопросов. Наверняка что-то по типу: «Кто это был?», «Ты случайно не подхватил какую-то местную болячку?», «Почему у тебя такое лицо, будто ты увидел голую бабушку, обмазанную мёдом и присыпанную перьями?»       — Мне нужно вынести мусор, — неожиданно выпаливает он первое, что приходит в голову, чтобы освободить себя от неудобных вопросов.       — Что? — Кай даже не успевает ничего спросить толком, как Бомгю торопливо захлопывает крышку ноутбука.       Отлично. Теперь Кай, скорее всего, уже печатает ему гневные сообщения, обвиняя в том, что он посмел прервать разговор. Но с этим он разберётся позже.       Сейчас ему действительно нужно вынести часть хлама. Или, скорее, разобраться с тем странным ощущением, которое оставил взгляд незнакомца. ☾☾☾       Сквозь занавески старого дома пробиваются слабые огоньки уличных фонарей, а где-то вдалеке звучит едва слышный шёпот ветра, играющийся с листьями деревьев. Атмосфера кажется настолько спокойной, что даже редкий звук шагов на пустынных тротуарах отзывается в ушах гулким эхом.       Чхве Ёнджун лениво прислоняется к подоконнику рядом с Тэхёном, наблюдающим за незнакомцем. Парень напротив выглядит совсем чуждо в месте, где каждый обитетель домов знает свою историю и являются частью сложной мозаики. Высокий, с растрёпанными чёрными волосами, он тащит два огромных мусорных пакета, словно сражается с непосильной ношей. Его недовольное бормотание разносится по двору, покрывая улицу благим матом.       — А он интересный, — не отрывая взгляда от незнакомца, подмечает Ёнджун и поддаётся чуть вперёд, будто пытаясь выскользнуть из окна и тут же пойти поприветствовать его.       Тэхён, всегда спокойный, словно ледяная глыба, приподнимает бровь и коротко одаряет друга взглядом.       — Интересный? — в его голосе проскальзывает сомнение, сдобренное лёгкой скукой.       — Угу, — мягко кивает, отчего его конский хвост мило покачивается в разные стороны. Лисьи глаза, складываются в хитрый прищур перед тем, как из его уст срывается то, что Тэхён не любит слышать больше всего. — Как часто ты видишь в нашем тихом городе свежую кровь? Может это тот парень, который нам нужен, — многозначительно растягивает каждое слово Ёнджун, раздражая собеседника ещё пуще.       Тэхён, считающий своим долгом остепенить друга, уже открывает рот, но тут же закрывает, когда слышится возня в стороне: на улице разворачивается сцена, достойная немого кино: брюнет вдруг спотыкается, неловко зацепившись за что-то на земле, и падает с громким шумом. Мусор разлетается по периметру лужайки, а сам парень едва не целует лицом асфальт.       — Сука! — громко ругается он, болезненно морщась и пытаясь подняться.       Ёнджун хохочет, не сдерживая себя, а Тэхён лишь тяжело выдыхает, прикрывая глаза, будучи привыкшим к нездоровому интересу ко всем новоприбывшим.       — Что-то я не рад подобной перспективе, — хмыкает Тэхён, отвечая на прошлое предположение Ёнджуна.       — Зато какой у него грязный язык, — поддразнивает лис, кокетливо играя бровями. — Тебе не кажется, что его нужно обучить манерам, м? — опасно интересуется Ёнджун, проводя пальцем по щеке Тэхёна.       — Ты снова за своё? Держи свою распущенность при себе, — холодно отрезает Тэхён, лениво переведя взгляд на улицу. Он щурится, а затем раздражённо дёргает занавески, закрывая обзор. Он не горит желанием наблюдать, как тот несчастный возится с мусором, пытаясь спасти остатки своей гордости. Выглядит слишком нелепо для того, кто в теории должен спасти планету и стать его личным ключом к освобождению. — И перестань мне навязывать каждого встречного, — обходя розововласку стороной, просит Тэхён и устало валится на кровать, пряча лицо в ладонях. — Вероятно, он исчезнет через пару дней, не выдерживая странности этого места.       — Могу с тобой поспорить, — вдруг говорит Ёнджун и грузно оседает у Тэхёна на бёдрах. Под недовольное бурчание, шаловливые руки опускаются парню на широкую грудь и чуть надавливают, чтобы тот обратил на него внимание. — «Алое полнолуние» буквально дышит нам в спину, поэтому нам стоит более пристально следить за теми, кто посещает город, — приводит первый аргумент, царапая ногтём пуговицу тэхёновой рубашки. — К тому же, — его несдержанность заходит за пределы установленных между ними рамок и он растёгивает её, открывая участок гладкой кожи. — Утром ему привезли целую гору коробок с вещами. Этого достаточно для того, чтобы сложить пазл в голове, м, Тэхён-и~?       Тэхён удручённо смотрит на Ёнджуна снизу вверх, переставая замечать его фривольные действия. Что поделать, если он — тактильное существо, нуждающееся в теплоте человеческого тела. И Тэхён, со скрежетом зубов, готов делиться им, хотя до дрожи в конечностях ненавидит прикосновения.       — Но что если... — Тэхён запинается, когда Ёнджун в своей наглой манере ложится на него и вжимает в кровати своей тяжестью тела. Рука Тэхёна сначала зависает в воздухе, а затем несмело опускается на ёнджунову спину. И он не знает, показалось ему это или же тот действительно издал звук, похожий на кошачье мурчание. — Что если парень не объявится? Может с ним что-то случилось или он внезапно умер, — рассуждает, нутром ощущая, как вздрагивает тело Ёнджуна.       — Это невозможно. Мальчишку защищает сила его магической крови, поэтому он не может попасть в смертельноопасную передрягу, — возражает Ёнджун, щекоча тэхёнову шею кончиком носа. — И не существовало бы пророчества, если бы была такая вероятность. Что-то грядёт, или же уже нагрянуло. Без нашего ведома, — холодные пальцы утешительно поглаживают разгарячённую талию, отчего Ёнджун закусывает губу, наслаждаясь контрастом их температур.       — Это значит, что мне теперь придётся вернуться в школу? — задаётся вопросом Тэхён, тяжело выдыхая от негодования.       — Ох чёрт, как же я соскучился по Кан Тэхёну в школьной форме, — мечтательность в голосе Ёнджуна ещё больше подрывает дамбу внутреннего самоконтроля. В отличие от Кана, лис максимально доволен сложившейся ситуацией, ибо его друг получил мотивацию возвратиться в мир социума и перестать увядать в тени подростковых интриг, веселья и разврата. Хотя в последнем всё же присутствует зерно сомнения. Тэхён — закрытый, мрачный и отдаёт неистовым холодом. Никто из здравомыслящих сверстников не пойдёт на контакт с таким, как он, и это именно то, что заставляет Ёнджуна разрываться от боли, сотканной миражом. Ведь не Тэхён выбрал такой путь, а огребать приходится ему. И по полной программе.       — Не радуйся слишком сильно. Я буду появляться там редко. Не хочу злоупотреблять своим присутствием в этом месте. Но, — Тэхён пару раз хлопает Ёнджуна по спине, — тебе придётся быть моим маленьким шпионом и докладывать обо всём, что происходит.       Чхве недовольно приподнимается и легонько тычет пальцем Кана в грудь.       — Я этим занимаюсь пять лет своей жизни! Да без меня ты бы и новенького не заметил, ты же даже не открываешь окна.       — Что для тебя пять лет жизни? Я думал, что для бессмертных нет каких-либо временных рамок, — хмыкает Тэхён, напрочь игнорируя возмущения друга.       — Для бессмертных нет, но не для тебя. Тебе пора бы подружиться с кем-то помимо меня, а твой сосед вполне себе тянет на эту роль. А может даже... — Ёнджун тут же осекается, замечая резкую перемену эмоций на лице Кана, со спокойствия на непробиваемую хмурость. Потому, несмотря на бессмертие, ему не хочется лишний раз получать по розовой макушке. Боль он всё ещё способен испытывать. — Ладно, пусть будет для начала другом.       — Когда-нибудь ты договоришься. Тебе пора идти.       — Уже прогоняешь? Или же ты желаешь заснуть, чтобы побыстрее сесть со мной рядом и вовсю сканировать таинственного паренька? — вопрошает Ёнджун, продолжая испытывать терпение хозяина дома.       — Ах, просто исчезни, — застонав, приказывает пепельновласый и на этот раз, Ёнджун действительно исчезает. — Чёрт бы его побрал, — шепчет Тэхён, глядя в потолок, который давит на него, как бетонная плита.       Его мысли возвращаются к новому соседу: высокий, неуклюжий, с усталым взглядом, который одновременно раздражает своей беззаботностью и почему-то притягивает, как магнит. Даже та нелепая сцена с разлетевшимся мусором и громким ругательством поселила в душе странное чувство... любопытства?       Тэхён не переносит это чувство. Оно будто накрывает с головой, заставляя его жизнь незаметно, но уверенно вращаться вокруг одной-единственной персоны, принося с собой непросимый груз лишних мыслей и головной боли. Он старается держаться от этого подальше, гнать назойливые образы прочь. Но как ни старайся, парень всё равно всплывает в сознании — неожиданно, словно его облик написан невидимыми чернилами, проступающими от случайного касания мысли.       — Какого чёрта? — вопрошает он, вставая с кровати.       Комната тонет в полумраке, лишь слабый луч света пробивается сквозь плотные занавески. В этом приглушённом свете взгляд Тэхёна скользит по полке с книгами, пока не останавливается на одной из них — старой, потрёпанной временем обложке. Это та самая книга, которую Ёнджун когда-то именовал "руководством по выживанию для интровертов".       — Подружиться... — бормочет он себе под нос, хмыкнув с горечью. — Как будто это так просто. ☾☾☾       В доме царит гнетущее безмолвие, будто воздух насыщен чем-то вязким и тяжёлым. Кажется, стены подступают ближе, а потемневшая от сырости плитка зловеще отражает редкие отблески холодного, дрожащего света. Лампочка над зеркалом то вспыхивает, то угасает, на секунду погружая комнату в хаос коротких вспышек и теней.       Бомгю смотрит в отражение, кажущее непривычно нереальным: тусклые безжизненные глаза, обрамлённые глубокими тенями, искажённый размытый контур лица. Словно зеркало не совсем успевает отражать его движения и задерживается, оставляя тонкую, почти незаметную дрожь.       Он делает глубокий вдох, но этот жест не приносит успокоения — лишь обостряет тягостные мысли. Всё в его жизни будто раскололось на части, и он невольно терзается чувством вины. Мало того, что судьба резко решила прозвать себя «поворотом не туда», так ещё пришлось расстаться с самой дорогой сердцу вещью — фигуркой, которую он упорно искал целых пять лет и так легко вышвырнул в окно по собственной глупости.       Теперь он стоит в этом чужом месте, который никак не хочет стать его домом. Пространство, лишённое тепла, пропитанное неуютом, дышит чем-то странным, незнакомым. Всё здесь кажется «не от мира сего», словно часть реальности осталась где-то далеко, за пределами этих стен.       Позавчерашний день кажется таким ярким, насыщенным столичными красками. А сегодня он смотрит на тусклые, выцветшие стены, и держит в руках валик, не зная, как вернуть хоть немного живости в беспросветную серость.       — Раздражает...       На фоне мерного, но настойчивого шума текущей воды раздаётся короткая вибрация уведомления. Этот звук умело вырывает Бомгю из его мыслей и он поспешно тянется за телефоном, почти обрадовавшись такому случайному отвлечению. Кай За твоё бесцеремонное поведение я навожу на тебя порчу. Надеюсь, что у тебя никогда не будет стоять. А если и будет, то в самый ответственный момент — падать, обламывая тебе секс. А ещё мне написывает твой горячо любимый Ким Тэян. Спрашивает как обстоят твои дела в мире лузеров. Я сказал, чтобы он катился нахер и не забыл показаться доктору для выявления психических отклонений. Надеюсь, что ты никогда не забудешь о моём героическом поступке.       Бомгю отпускает лёгкий смешок. Но улыбка быстро меркнет, когда мажет взглядом по двум последним сообщениям. Кай И кстати, убери со своей комнаты жуткую статуэтку псины. Она безумно пугает.       Статуэтку? Какую, чёрт возьми, статуэтку?               Бомгю отчётливо помнит каждую деталь в своей комнате — от тщательно разложенных на полках фигурок до дурацких горшков с цветами, подаренной мамой. И среди знакомого инвентаря — статуэтка жуткой псины — что-то чужеродное.       В желудке возникает неприятная тяжесть, словно камень пытается протолкнуться вперёд, но застревает на полпути. Холодок, начавшийся где-то в районе шеи, медленно сползает по позвоночнику, оставляя ощущение липкого страха.       — Кай просто шутит. Конечно, шутит. Это же он, — Бомгю судорожно пытается убедить себя, что это очередной глупый розыгрыш, однако мысли разрастаются, охватывая большую часть здравомыслия.       Решая отвлечься, он увеличивает напор крана. Звук льющейся жидкости раздаётся успокаивающим гулом, и Бомгю чувствует, как его напряжение чуть-чуть отпускает. Шум воды странно умиротворяющий, наполняет комнату едва уловимым журчанием и он подносит ладони к лицу, готовясь умыться и смыть с себя все тревоги. Но вместо прохладной прозрачной воды ощущает что-то густое и горячее, отчего пальцы медленно разжимаются, резко вздрагивая.       Кровь.       Красная, яркая, с металлическим запахом, стекает по его рукам, лаская запястья обжигающим языком. Бомгю застывает, не в силах отвести взгляда от тошнотворной картины, будучи её невольным пленником.       Сердце бьётся в ушах, будто разрываясь, а лёгкие наполняются ледяным, колющим воздухом. В уголках зрения мелькают тени, шевелящиеся, как зловещие хищники, выжидающие момента для атаки.       — Это... это не может быть настоящим, — выдыхает он, но голос дрожит, будто выталкивая каждое слово через силу.       Он делает шаг назад, не отрывая взгляда от отражения. В зеркале, рядом с ним всплывает силуэт: нечёткий, словно размазанный. Он стоит прямо позади него, витая в воздухе. Черты размыты, будто омыты дождём, но взгляд — зияющих дыр — неумолимо чёткий, наполненный древним, необъяснимым злом. От этого взгляда по телу пробегают мурашки, заставляя Бомгю судорожно обернуться.       Пустота.       Но чувство чужого присутствия остаётся, проникая под кожу, как ледяные иглы. Ещё один шаг назад и Бомгю спотыкается, едва не падая на пол. В панике руки хватают телефон, чтобы позвонить Каю или же родителям, чтобы те незамедлительно забрали его домой, подальше от этой чертовщины. Но время на дисплее подозрительно застыло, как и сеть, пропавшая по щелчку пальцев.       Он вскидывает голову, в надежде, что увидит собственное одинокое отражение, но на этот раз фигура становится ещё ближе. Её тёмный силуэт почти касается его плеча, искажённый рот раскрывается, собираясь что-то сказать, но вместо слов раздаётся глубокий, пронзительный скрежет, словно металл царапающий стекло.       Шёпот становится громче, переплетаясь в слова, которых он не может понять. Кажется, что голоса исходят из самых стен, из пола, из зеркала. И когда Бомгю хочет закричать от беспомощности, всё прекращается.       И следом тухнет свет.