𝕷𝖔𝖘𝖙

☾☾☾

      — Я не сумасшедший, — голос Бомгю дрожит от сдерживаемого гнева, пока тонкие пальцы нервно сжимают горсть влажной травы, небрежно выдёргивая её вместе с корнями.       — Скажи это громче, чтобы ты сам поверил, — сухо роняет мать. Её голос, раздающийся из динамика телефона, кажется таким отстранённым, будто звучит из другой вселенной. — Никогда бы не подумала, что ты прибегнешь к таким низкосортным методам манипуляции, — едва слышно шепчет она, но затем, чтобы заведомо прервать юношеские возмущения, продолжает: — Очевидно, что ты драматизируешь, Бомгю. Всё, что ты видишь, — твоё разыгравшиеся воображение на фоне переезда. Тебе просто надо успокоиться, ладно?       — Ты ведь сама говорила, что этот город странный, — возражает он, срываясь на крик. Ему хочется достать из недр своего подсознания раннее сказанные матерью слова и поставить их на повтор до тех пор, пока она не признает поражение и не расскажет, как есть. — Что это вообще значит? Зачем ты тогда меня сюда отправила?       Молчание на другом конце линии кажется почти материальным, остро ощутимым. Оно змеёй обвивает шею Бомгю, опасно сжимает, но не перекрывает дыхательные пути. Будто ожидая особой команды.       — Просто готовься к школе, — наконец произносит мать, её голос звучит холодно и безучастно, словно слова не требуют объяснений. — К слову, завтра тебе нужно будет сходить за учебниками и встретиться с директором. Постарайся не опускаться ниже планки, — её фразы отточены, как лезвие, они режут плавно, оставляя после себя болезненные следы. — И не звони мне больше из-за подобной ерунды. У меня нет времени на твои бредни.       Бомгю замирает, уставившись на телефон в руке. На краткий миг, на экране высвечивается не фотография солидной дамы с прилизанной причёской, а гадкая скользкая ухмылка, которая, кажется, вот-вот выпрыгнет за пределы телефона. Пальцы невольно стискают устройство до проблеска побелевших костяшек, а язык начинает чесаться от неутолимого желания что-то ответить, уколоть, заставить почувствовать хоть малую часть той боли, что сверлит его изнутри. Но вместо этого он едва слышно шепчет:       — Я не уверен, что вообще когда-нибудь тебе позвоню.       И бросает трубку. Телефон экраном вниз с глухим стуком падает на траву, а Бомгю откидывается спиной на землю, пряча лицо в изгибе локтя. Он зажмуривается, пытаясь успокоить дыхание, но эмоции накрывают его штормовой волной. Он чувствует, как грудь сдавливает, как боль и гнев смешиваются, оставляя после себя характерную пробоину.       Ему кажется, что всё вокруг напирает на него: сырая тяжесть воздуха; шёпот ветра, запустивший пальцы в ветви деревьев; чуть покосившийся забор соседнего дома.       Соседский дом... По обыкновению мрачный, без единого признака жизни. Ни света, ни колыхающихся занавесок или же отблесков от монитора в оконном отражении. Будто сосед прожигает будни сидя в гробу вместо того, чтобы разгуливать по сайтам для взрослых и познавать прелести подростковой жизни.       — По-любому девственник, — хмыкает Бомгю, внезапно повеселев. Такому ледышке перепадёт секс разве что с непривередливой левой рукой, а может даже и с правой. — Такие, наверное, только и умеют смотреть на стены, пока не сойдут с ума.       «— Да какое мне вообще до этого дело?» — задаётся немым вопросом и устремляет взор в ночное небо, усыпанное мириадой сверкающих алмазов. Ночь кажется глубоким, бескрайним океаном, а звёзды — светящимися кораллами, которые то и дело вспыхивают, маня за собой.       В Сеуле такого не увидишь.       Там, в бесконечной суете столицы, ночное небо поглощено огнями мегаполиса. Блики неоновых вывесок, огни машин, прожекторы рекламных щитов — всё это создаёт золотую завесу, которая отсекает звёзды, оставляя после себя лишь блеклый отблеск.       Здесь же, в тишине Ханса, небо живое. Оно дышит. Звёзды искрятся с такой яркостью, что кажется, стоит протянуть руку — и они зазвенят, как хрусталь.       — Красота... — бормочет он, почти забыв, что говорит вслух.       Звёзды рождают в нём странное, забытое чувство — свободы. Бомгю вдруг осознаёт, насколько тяжёлым было не только его сердце, но и всё, что окружало его в столице: взгляды людей, прожигающие в нём дыры; ожидания родителей, тянувшие его вниз, словно цепи, висевшие на шее; даже собственный дом, переполненный роскошью, вместо уюта внушал только одно — будто он ещё должен заслужить право быть там.       Он закрывает глаза, позволяя прохладному ночному воздуху коснуться разгорячённого лица. Ветер аккуратно шевелит его волосы, словно хочет убедить его, что всё не так уж плохо.       — Может, это и есть мой шанс, — шепчет он.       Слова словно растворяются в ночи, но не кажутся ему пустыми. Это действительно может стать началом: новая школа, новый дом, новый город. Ему никто ничего не должен, и он сам никому ничем не обязан.       Где-то вдали слышится лай собаки, и этот звук возвращает его в реальность. Бомгю приоткрывает глаза и замечает, что на улице зажглись редкие фонари, а в нескольких домах по соседству горит свет. Маленькие огоньки в окнах кажутся такими тёплыми и приветливыми, как маяки на горизонте.       «На этой улице есть жизнь», — думает он, и это приносит неожиданное спокойствие.       Небольшие детали вдруг оживают перед глазами: качающаяся на ветру занавеска в одном из окон, силуэт человека, проходящего мимо кухни, где горит жёлтый свет. Тихий шум телевизора доносится откуда-то вдали, а в одном из домов виднеется девочка, играющая с кошкой.       Этот мир не пустой. Он живёт. Даже если Бомгю сейчас кажется, что он застрял в одиночестве, это лишь временное.       — Да, похоже, я действительно смогу начать с чистого листа, — говорит он сам себе, уже твёрже.       Ему нужно подумать о себе.

☾☾☾

      Последние дни лета растворялись в прохладных сумерках так быстро, что Бомгю не успевал поймать их, будто песок, выскальзывающий сквозь пальцы. Каждый новый закат приносил с собой предательское чувство тоски. Каждый раз, закрывая глаза, Бомгю возвращался к мыслям о предполагаемых буднях в Сеуле, которые успели стать частью его сущности.       Наверное, он бы валялся на лежаке у бассейна, лениво слушая нескончаемый поток мыслей Кая. Друг по-любому придумал бы очередной нелепый план, как затащить его в воду, и безжалостно осыпал бы дружескими тумаками. Вода плескалась бы о бортик, смех разносился бы по саду, и всё было бы пропитано тем беззаботным духом, который он любил больше всего в летних днях.       Или... он был бы на очередной громкой вечеринке в честь последнего дня лета. Вокруг звучала бы музыка, светились гирлянды, а он с ленивой улыбкой наблюдал бы за толпой, выбирая, с кем провести этот вечер.       В Сеуле это казалось обыденностью, но теперь, сидя на чужой улице, где каждый вечер заканчивался молчаливой тишиной, подобное казалось недосягаемой роскошью. Здесь, в Хансе, всё иначе.       Погружённый в собственные мысли, за разбором нескончаемых коробок с вещами, он наблюдал за улицей, на которой едва теплилась жизнь. За несколько дней он понял, что местные жители редко высовываются из своих домов без необходимости: днём можно заметить детей, кружащих на велосипедах по тротуарам, но с наступлением вечера городок будто вымирал. Взрослые быстро возвращались домой с работ, словно боялись задержаться на улице дольше, а что касается молодёжи, кажется, она и вовсе здесь отсутствует. Поскольку за всё это время метания между домом и небольшими магазинчиками, в его поле зрения не попалась ни одна компания его ровестников. Ну не считая соседа, естественно, который слабо тянет звание соционального существа.       — Может, он действительно спит в гробу, — пробормотал он однажды себе под нос. — Или у него зрение, как у кошки, если он живёт в темноте.       Но главное, Бомгю не видел соседа ни разу после их зрительного столкновения. Ни утром, ни вечером, ни в промежутках между этими границами. Это странное исчезновение одновременно пугает его и подогревает любопытство. Ему хочется подобраться ближе, узнать о нём больше, понять, почему, находясь в таком бурном возрасте, он не бегает на свидания, не встречается с друзьями и не ищет приключения на свою задницу?       Но думать об этом у Бомгю не было времени.       Сейчас его больше волновала школа.       В конце концов, она была единственным способом узнать, каким будет его новый этап жизни. После долгих лет в частной школе, где всё блестело напустным помпезным порядком, эта местная школа кажется чем-то совершенно противоположным. Нет ни кожаных диванов в коридорах, автоматов с дорогими закусками или стен, сверкающих мраморной отделкой. Здесь всё выглядит просто и функционально: светлые стены, обычная мебель, минимум излишеств.       Но именно это, возможно, и пугает Бомгю.       В Сеуле каждая деталь школьной жизни словно подталкивала к тому, чтобы чувствовать себя частью чего-то большего, значимого. Здесь же всё говорит об обыденности, а Бомгю не уверен, готов ли он стать «обычным».       Тем не менее он знает, что должен попробовать, ведь, чтобы выжить, нужно принять местные правила и кинуть все силы на вливание в здешнее общество.       И сейчас, пересекающий школьный двор, Бомгю чувствует на себе десятки любопытных взглядов. Лёгкий ветер треплет его волосы, которые он, как обычно, аккуратно заколол на затылке. И хотя для него это была просто очередная причёска, здесь даже такие детали привлекают внимание.       Стоило ему войти в здание, как тишина коридора наполняется шёпотом. Девичьи взгляды с нескрываемой жадностью пробегаются по его высокому и подтянутому телу, будто пытаются запомнить каждую деталь, а может, проникнуть под школьную форму, в попытках увидеть его тело. Кто-то украдкой поправляет волосы, другие стараются незаметно притормозить, чтобы дольше задержать на нём взгляд.       Парни же, хоть и делают вид, что не замечают его, всё равно мажут взглядом по его фигуре. Длинные волосы с редкими пепельными прядями, добавляющими загадочный шарм, безусловно, выделяют его на фоне простеньких стрижек местных школьников.       Бомгю улавливает это и позволяет себе лёгкую, почти незаметную улыбку. Он привык к вниманию и, честно говоря, успел соскучиться по нему за последние дни.             — Ах, как же приятно, — воодушевлённо шепчет себе под нос, замечая миловидную девушку, застенчиво смотрящую в его сторону. Не удержавшись от шалости, он подмигивает, и её лицо тут же вспыхивает ярким румянцем. С лёгкой ухмылкой на губах он направляется к стенду с расписанием. Взглянув на листок, он быстро находит своё имя и кабинет. Основной класс находится на втором этаже.       «— Не так уж плохо, — думает он, поправляя рюкзак. — По крайней мере, если станет скучно, всегда можно выйти в окно. »       Хотя кого он обманывает? Если здесь так проблематично найти хоть один приличный магазин, то о каких шикарных больничных условиях может идти речь? Это не столица, где его могли обслужить по полной программе, отмазывая от родителей.       Когда Бомгю был помоложе, чтобы пропустить контрольную работу, он сымитировал ушиб руки. Кроме того, он начитался дополнительных статей о повышении температуры тела, и йод пришёлся как раз кстати. Успешно провернув махинацию, Бомгю театрально разнылся и заявил, что ему срочно нужно отлежаться в больнице. Родители, естественно, были категорически против этого, но благодаря карманным деньгам, Чхве сумел подкупить молоденького врача для того, чтобы он подтвердил "вывих" и настоял на лечении внутри больничных стен.       Таким образом, он провёл четыре шикарных дня без родителей, школы и в компании любимых дорам. Вот только... По возвращению домой, ему всё равно пришлось несладко.       Его быстро раскрыли, когда он забылся о руке и спокойно орудовал ею в быту. Отец впервые поднял на него руку. Боль от пощёчины была меньше, чем чувство унижения, когда он услышал, как его назвали ничтожеством. Однако наказание на этом не закончилось: Бомгю посадили в пустой школьный кабинет и заставили писать эту чёртову проверочную работу, из-за которой он и решил пойти на такой опрометчивый шаг.       «—Чёртов Тэян» , — с раздражением думает Бомгю, вспоминая, как учительница, мать этого самого неприятного типа, сидела напротив него и сверлила взглядом, лишая возможности подсмотреть в конспект.       Он невольно качает головой, отгоняя воспоминания, и быстрым шагом направляется к лестнице, сливаясь с толпой учеников. На втором этаже он останавливается перед дверью своего нового класса. Сердце неожиданно сбивается с ритма, а руки предательски заходятся в дрожи.       Это можно счесть за предвкушение или, может, лёгкий страх, смешанный с сомнением. Он пытается разобраться, но так и не может понять. Вместо этого он глубоко вдыхает, натягивает на лицо дружелюбную улыбку и тянет на себя дверную ручку.       Стоило ему переступить порог, как весь класс замирает, гомон стихает, а десятки взглядов, словно стрелы, разом устремляются в него.       Бомгю сталкивается со странным ощущением, которое ему не было знакомо до этого момента — призрачную неловкость. В элитном учебном заведении он привык быть частью золотой молодёжи, где внимание — его постоянный спутник. Но сейчас он ощущает себя, будто зверьком из зоопарка, на которого смотрят через стекло.       Он хочет что-то сказать, чтобы разбавить возникшую тишину, но в его планы вписывается учитель, который чуть ли не налетает на него.       — Простите, — быстро проговоривает Бомгю, склонив голову в лёгком поклоне, и поспешно отходит подальше от прохода.       Учитель, высокий мужчина с доброй улыбкой, расстерянно смотрит на него, как на диковинку. Он радушно улыбается и подходит к рабочему месту, опуская сумку на стол. Его взгляд бегло проносится по списку учеников и кивает в понимании:       — Надо же у нас пополнение. Чхве Бомгю, правильно? — уточняет он, обратившись к парню. — Хочешь немного рассказать о себе?       Бомгю слегка тушуется, но понимает, что самопрезентация неизбежна, ведь это стало идиотской традицией — попытаться понравиться одноклассникам с помощью пары лестных фраз.       Неприятное чувство. Однако вопреки своим мыслям, он перевоплощается в самое милейшее создание на свете и, излучая настоящую невинность, начинает свою речь:       — Привет всем, как вы уже поняли, я Чхве Бомгю. Восемнадцать лет по паспорту, но ощущаю себя на все тридцать. Жизнь — она такая, любит потрепать, — с ироничной улыбкой говорит он, и несколько одноклассников тихо хихикают. Это сразу придаёт Бомгю уверенности: он выпрямляет спину и чуть шире улыбается. — Надеюсь, этот год мы пройдём вместе, держась за руки... ну или хотя бы не наступая друг другу на ноги. Пожалуйста, позаботьтесь обо мне, — добавляет он с театральным поклоном, чем вызывает новую волну лёгких смешков. Это внимание приятно щекочет самолюбие, и Бомгю не может удержаться от мысли:       « — Даже если бы я сказал полную чушь, реакция всё равно была бы положительной.»       — Отлично, Бомгю. Добро пожаловать! Ты можешь занять любое свободное место.       Бегло осматривая класс, Бомгю замечает пару пустующих парт, но его внимание привлекает та, что стоит у окна. Он уверенной ходой направляется именно к ней, чувствуя, как в его спину продолжают смотреть десятки глаз.       Он усаживается и успевает только на секунду выдохнуть, как кто-то резко оборачивается. Перед ним оказывается парень с яркими розовыми волосами. За счёт его хитрого взгляда, яркой родинки под глазом и миловидного личика, он выглядит так, будто рождён для того, чтобы притягивать внимание.       — Красавчик, не советую садиться сюда, — с кокетливой окраской тона советует лис, а затем, наклоняясь к нему ближе, буквально шепчет: — Кое-кто будет очень зол увидеть тебя на своём месте.       Бомгю игнорирует последнюю фразу, будучи загипнотизированным этими озорными карими глазами, в которых буквально черти пляшут. Чхве подмечает потрясающий персиковый аромат исходящий от парня. Бомгю как будто попадает в сад, где прогулочным шагом изучает окрестности и наслаждается дурманящим запахом свежих фруктов, погружаясь в разгар весенней поры.       Бомгю был бы рад что-то ответить, но отчего-то его тело парализовало. Его взгляд прикован к собеседнику, а мысли путаются, оставляя лишь одно:       «–Как человек может быть настолько очаровательным? »       — Эй, чего застыл? — смеётся розововолосый, щуря глаза. — Неужели я настолько хорош, что ты даже говорить разучился?       — Ч-что? — Бомгю моргает, пытаясь прийти в себя.       — Ёнджун, хватит донимать новенького, — вмешивается учитель, стуча ручкой по столу.       — Простите, мистер Ким, я просто не мог удержаться, — с милой улыбкой отвечает Ёнджун. — Такие парни, как Бомгю, встречаются не каждый день. Такие хорошенькие, — кокетничает и, прежде чем отвернуться, подмигивает, отчего Бомгю чувствует, как сердце предательски сжимается.       «— Вот же черт,— думает он. — Кай бы умер от смеха, увидев меня таким растерянным.»       — Когда-нибудь я привыкну к твоим вольным речам, Ёнджун, — бурчит себе под нос учитель и начинает любовно выписывать тезисы сегодняшней темы. Но тут же тихо ругается, когда разносится краткий стук в дверь. — Да что такое? Я сегодня начну урок или нет? Войдите.       Дверь класса внезапно открывается, и в комнату входит высокий парень с пепельными волосами. Его шаги звучат глухо, но уверенно, будто он точно знает, куда идёт, и зачем.       — Надо же, Кан Тэхён собственной персоной, — с лёгкой улыбкой произносит мистер Ким, но в его голосе звучит удивление, а может быть, даже ирония. — Я уже даже и надеяться не смел на то, что увижу вас здесь, юноша.       Бомгю мгновенно напрягается. Его тело будто сковывает невидимыми цепями, когда он осознаёт, кто этот человек.       «— Сосед,»— проносится в голове, а на затылке словно загорается огонёк беспокойства.       Кан Тэхён. Тот самый, кого он столько дней пытался разгадать, теперь стоит здесь, в классной комнате, привлекая к себе каждый взгляд. Его присутствие наполнено чем-то необъяснимым, что заставляет даже воздух в помещении казаться более тяжёлым.       — Жизнь любит подбрасывать сюрпризы, — холодно произносит Тэхён, его голос звучит так, будто обжигает ледяным ветром. — Я тоже рад вас видеть, мистер Ким, — добавляет он с легкой учтивостью, но тон остаётся настолько отстранённым, что слова кажутся лишь формальностью.       Бомгю опускает взгляд, чувствуя, как внутри всё сжимается. Кажется, достаточно одного лишнего взгляда в сторону Тэхёна, чтобы буквально обжечься. Его тело инстинктивно напрягается ещё сильнее, когда Кан неспешно проходит мимо учителя и направляется в его сторону.       Бомгю, уверенный, что сейчас последует приказ освободить место, торопливо начинает собирать вещи, но тут раздаётся хмыканье.       — Не стоит вскакивать. Я не настолько важная персона, — лениво бросает Тэхён, небрежно опускаясь за соседнюю парту.       «— Почему я вообще решил, что он собирается выгнать меня? Идиот», — раздражённо думает Бомгю, чувствуя, как его лицо заливает лёгкая волна смущения.       Но стоит янтарным глазам Тэхёна встретиться с его взглядом, как всё вокруг будто застывает. Эти глаза — пугающе яркие, цепляющие, они проникают под кожу и оставляют после себя странное ощущение горячих фантомных прикосновений.       Лицо Тэхёна остаётся бесстрастным, но в глазах что-то вспыхивает — лёгкий отблеск заинтересованности, или, может быть, вызов. Бомгю ощущает, как внутри всё начинает сжиматься. Ему кажется, что этот взгляд буквально проникает под кожу, обнажая его мысли и эмоции, будто это забавляет Тэхёна.       Бомгю становится душно. Блядский галстук, который раньше был незаметным атрибутом школьной формы, теперь кажется удавкой, стягивающей шею. Он ослабляет его дрожащими руками, ощущая, как кровь пульсирует в висках.       «— Почему он так на меня смотрит?» — мелькает в голове, пока Бомгю отчаянно старается удержать выражение лица, не выдающее его смятения.       Но это сражение он проигрывает. Не выдержав напряжения, Бомгю отводит взгляд, опуская его к своей парте.       «— Снова,— раздражённо думает он. — Я снова проиграл.»       К счастью, Тэхён больше не смотрит в его сторону. Он уходит в своё равнодушное созерцание, будто этого мимолётного столкновения взглядов и не было.       Бомгю пытается вернуться к словам мистера Кима, но это даётся с трудом. Его мысли путаются, а сухая речь учителя звучит словно фоновый шум. Он замечает, что начинает зевать, и тут же пытается скрыть это, прикрывая рот рукой.       Наконец, спасение приходит в виде звонка. Его резкий, громкий звук наполняет класс, словно избавляя всех от невидимой тяжести. Ученики тут же начинают собираться, облегчённо перешёптываясь и готовясь к следующему уроку.       Бомгю тоже собирается встать, но его планы нарушает звонкий голос, раздавшийся слишком близко.       — Вау, Чхве Бомгю, а ты и правда выглядишь эффектно. Кажется, я нашёл себе ещё одного игрока для своей команды, — говорит юноша с ярко-красными волосами, материализовавшийся рядом.       Что он там говорил о простеньких стрижах местных школьниках?       Бомгю удивлённо поднимает взгляд и вздрагивает. Между ними определённо есть что-то общее, он это замечает сразу: те же длинные волосы, только у нового знакомого они огненно-алые и собраны в низкий хвост.       — Себе? Капитан команды вообще-то я, — возражает низкорослый паренёк, намного уступающий другу в росте.       — Прости, что не представился, я — Хёнджин, а это, — он приобнимает брюнета за шею, — надоедливая коротышка, — хмыкает, но когда получает локтём в живот, шипит и резко поправляется: — Мой друг Чанбин.       Бомгю моргает, глядя на них, не совсем понимая, чего от него хотят.       — Ах, мальчишки, вы снова пристаёте к другим со своей никому не нужной футбольной командой? Если вы не знали, то в спорте важна физическая подготовка, а не ослепительная внешность. Когда вы это поймёте — перестанете быть посмешищами.       И снова Ёнджун. Он скучающе подпирает щёку ладонью, красноречиво осматривая Хёнджина и Чанбина. Его слова вызывают синхронный жест раздражения — парни морщатся, словно слышат неприятный звук.       — Злишься, потому что я не приглашаю тебя к себе? — Хван подходит к парте Ёнджуна и угрожающе нависает над ним. Тот лишь хмыкает и проводит пальцем по выпирающим венам на руках красновласого, провоцируя Хёнджина слегка прикусить губу.       — Малыш, о каком приглашении идёт речь? К тебе в постель или к тебе в команду? Если ты про первое, то мне хватило одной нашей нелепой ночи. Ты ужасный любовник, — объявляет Чхве, раззадоривая публику.       Одноклассники глупо хихикают, с восторгом наблюдая за очередным цирком, который, очевидно, происходит не впервые.       — Может ты плохо старался и поэтому я не был вовлечён в процесс на все сто процентов? — парирует Хван, наклоняясь к тому ещё ближе. Ёнджун легонько стучит того по губам и отстраняется от него, уворачиваясь от его словесной атаки.       — Хван, не забывайся, — неожиданно раздаётся голос Тэхёна, который до этого молча наблюдал за сценой.       Он звучит холодно, почти отстранённо, но этого достаточно, чтобы Хёнджин развернулся и раздражённо закатил глаза.       — И какого чёрта ты вообще пришёл? Весь прошлый семестр провтыкал дома, а теперь сидишь тут и читаешь мне лекции?       Тэхён спокойно складывает руки на груди.       — Да. Именно так. Мне повторить?       — Не стоит, — цедит сквозь зубы Хёнджин. — Я понял всё с первого раза, — он берёт Чанбина за руку и утаскивает его за собой, явно недовольный сложившейся ситуацией.       — Спасибо, Тэхён-а. Всегда знал, что на тебя можно положиться, — посылая воздушный поцелуй своему горячо любимому другу, благодарит Ёнджун.       Тэхён лишь качает головой, явно разочарованный или просто уставший от происходящего, и молча встаёт со своего места. Не глядя ни на кого, он выходит прочь из класса, оставляя после себя странную, будто бы гнетущую тишину. Бомгю наблюдает за ним, словно прикованный, а потом вдруг, сам того не осознавая, вылетает следом.       Шагая по коридору, Бомгю чувствует себя неуклюжим призраком, пытающимся слиться с шумной толпой. Его сердце бьётся где-то в горле, а ладони становятся влажными. Он не понимает, что толкает его вперёд: любопытство или что-то более глубокое и беспокойное.         «— Почему я это делаю?» — вопрошает он себя, но ответа не находит.         Тэхён, похоже, даже не думает скрывать, куда идёт. Путь приводит их на окраину школьного двора, где, за уличными туалетами, расположилась почти заброшенная «курилка». Это место выглядит так, словно время о нём забыло: потрескавшиеся стены, пятна от влаги, разбросанные окурки и жухлые листья под ногами. Воздух пропитан терпким запахом табака, смешанным с лёгкой влажностью земли. Бомгю удивляется — здесь школьники курят так открыто, что, кажется, никто даже не собирается их останавливать.         Да тут вообще никому ни до чего нет дела.       Тем временем Тэхён, давно заметивший «незаметного» преследователя, лишь хмыкает и достаёт из кармана сигарету. Кончик вспыхивает от пламени зажигалки, и Бомгю, который до этого пытался вести себя хоть сколько-то естественно, чувствует, как его уверенность мгновенно улетучивается.       Тэхён лениво опирается спиной о холодную стену и, выдыхая первый клубок дыма, буравит Бомгю своим тяжёлым взглядом. Этот взгляд не злобный и не недовольный — скорее... равнодушный, и от этого становится только хуже.       Бомгю переминается с ноги на ногу, словно его на минуту лишили почвы под ногами. Он искусывает внутреннюю часть щеки, стараясь привести мысли в порядок, но в голове — белый шум.       Он должен что-то сказать, что-то сделать, иначе его глупость достигнет новых высот. И вдруг он вскидывает подбородок и хрипло, почти неуверенно, выпаливает:       — Не поделишься сигаретой?       Тэхён молча смотрит на него пару секунд, будто проверяя на серьёзность. Затем без лишних слов кидает в него открытую пачку с вложенной зажигалкой. Бомгю едва успевает поймать её обеими руками, и Тэхён, усмехнувшись про себя, отворачивает голову в сторону. Лёгкое движение плеча выдаёт его желание скрыть улыбку, но Бомгю этого не замечает.       Пальцы дрожат, когда он достаёт сигарету и неловко подносит её к губам. Пламя зажигалки на миг оживает, и он делает первую затяжку. Ошибка. Никотиновый дым врывается в его лёгкие, обжигая их с непривычной силой. Горло сжимается, кашель вырывается наружу, отнимая остатки воздуха. Он согибается пополам, хватаясь рукой за стену, пытаясь отдышаться.       — Ч-чёрт... — прохрипел он, краснея и зажмурившись. В голове звенит от смущения и боли. — Спасибо.       Но Тэхён молчит. Он просто подходит, забирает у Бомгю пачку и отворачивается снова, будто тот не более чем случайный прохожий. Между ними вырастает глухая стена. Непробиваемая, колючая, холодная. Бомгю остаётся стоять один, чувствуя себя нелепо и бессмысленно.       «— Вот я идиот, — думает он, глядя на свою дрожащую руку. —Что я вообще хотел доказать? Себе или ему?»       И так проходит целая неделя.       К удивлению самого себя, Бомгю довольно быстро вживается в школьную жизнь. Он не успевает осознать, как его имя начинают подхватывать одноклассники, а девушки в очередной раз бросают на него заинтересованные взгляды и делают неловкие попытки обменяться номерами телефона. Он даже соглашается вступить в футбольную команду, и, поправде говоря, не от большого желания, а просто чтобы не сидеть без дела и хоть как-то себя занять.       Но даже окружив себя десятком новых лиц, его мысли всё равно возвращаются к двум конкретным. К Ёнджуну — розововласому, бесконечно весёлому и беззастенчиво приставучему. Он всегда ластится к Бомгю, словно кот, и с довольной ухмылкой пересказывает ему все школьные сплетни. С Ёнджуном легко и он даже не побоится признать тот факт, что его компании достаточно, чтобы забыть о неприятных моментах и отвлечься.       Но вот Тэхён... Тэхён продолжает игнорировать его. Он молчалив, словно изваяние, и почти всегда куда-то уходит, не оборачиваясь. Тем не менее каждый раз, когда Бомгю следует за ним в курилку, Тэхён без лишних слов делится с ним сигаретой.       Молчание, разделённое между ними, странно объединяет, но не сближает.       — К Тэхёну нужен особый подход, — однажды сказал Ёнджун, облокотившись на стол Бомгю. — Он, конечно, как кактус, но и у него тоже есть цветы. Просто дождись, пока он сам решит тебе их показать.       Бомгю лишь молчал в ответ, потому что не знаел, как отреагировать. Что его пугает больше — холодная отстранённость Тэхёна или то, как он выглядит, когда встречается с ним взглядом.       Тэхён притягивает внимание, и это раздражает. Слишком сильно.

☾☾☾

      Вечер наступает неожиданно быстро. Бомгю стоит у окна своей комнаты и смотрит на медленно темнеющий городок. Чтобы меньше думать о Тэхёне, он принимает для себя два решения: сосредоточиться на учёбе, которая оказалась легче, чем в его предыдущей школе, и начать бегать по вечерам, чтобы подготовить себя к предстоящим спортивным тренировкам.       Когда солнце наконец исчезает за горизонтом, окрасив небо в последние оттенки алого, Бомгю выходит на улицу. Воздух прохладный, свежий, пропитанный ароматом увядающих трав и едва заметной дымкой, которая стелется по земле, словно призрачное покрывало. Наушники плотно прилегают к ушам, а ритмичный звук музыки заглушает все посторонние звуки. Он начинает бежать лёгкой трусцой, его шаги отбиваются по асфальту, создавая монотонный ритм.       Поначалу он держится улицы. Фонари освещают путь тусклым светом, под ногами мелькают тени от деревьев и заборов, которые кажутся вытянутыми, как фигуры из кошмара. Вокруг царит непривычная тишина — городок, уже окутанный тьмой, будто замирает на ночь.       Но затем Бомгю замечает её... Соблазнительная тропинка, уходящая в сторону леса, манит его своим полумраком. Она выглядит почти скрытой, как тайный путь, предназначенный только для тех, кто готов сделать шаг в неизвестность. — Ну и почему бы нет? — с лёгкой ухмылкой шепчет Бомгю, позволяя себе свернуть с безопасного маршрута.       Это желание исследовать лес всегда преследовало его с момента переезда. Он столько раз проходил мимо, обещая себе однажды посмотреть, что скрывается среди этих деревьев. Но каждый раз откладывал это в долгий ящик, убеждая себя, что это глупо. Что ему это не нужно.       Почему именно сегодня он решается нарушить границу?       Томительное ощущение чего-то запрещённого, почти мистического, сладко щемит в груди. Оно растекается электрическими разрядами по телу, заставляя его бежать дальше, погружаясь всё глубже в сердце тьмы. Вокруг него деревья сливаются в чёрные силуэты, их ветви изгибаются, словно скрюченные пальцы, тянущиеся к нему с обеих сторон. Шаги приглушаются, земля под ногами становится мягкой, словно податливый мох или... что-то иное.       Музыка продолжает играть, но он перестаёт её слышать. Лес будто дышит вокруг него. Прислушивается.       Бомгю замедляется. Руки машинально тянутся к наушникам, и он резко их выдёргивает. Музыка обрывается, и вместо неё приходит только тишина. Зловещая, непроницаемая тишина.       Нет ни шороха ветра, ни пения птиц, ни треска насекомых в траве. Абсолютное беззвучие. Время замирает, как будто кто-то нажал на невидимую паузу. Даже его дыхание кажется неправильным, чересчур громким в этом звенящем безмолвии.       — Что за чёрт? — шепчет Бомгю, его голос тонет в этом куполе.       Он делает шаг назад, но земля под ногами становится ещё мягче, словно хочет затянуть его. Сердце бьётся в висках, а пальцы начинают непроизвольно сжиматься в кулаки.       Внезапно где-то в глубине леса раздаётся хруст. Тонкий, едва слышимый, как треск сухой ветки.       Бомгю замирает.       Он медленно, почти нехотя оборачивается. Шаг за шагом его голова поворачивается, а взгляд, дрожащий от напряжения, пытается ухватить источник звука.       Между деревьями виднеется тень.       Она неподвижна, но её очертания неуловимо неправильны. Это не человек, не зверь, но её присутствие ощущается остро, как удар по нервам. Это что-то, созданное из самой тьмы, как будто вырванное из другой реальности.       Бомгю чувствует, как холод волнами проходит по спине. Внутри всё кричит о том, что нужно бежать, но его тело будто заковано в невидимые цепи.       — Кто здесь? — голос дрожит, слова едва вырываются из пересохшего горла.       Ответа нет.       Тень начинает двигаться. Медленно, беззвучно. Словно скользит по земле, не оставляя следов.       Бомгю делает шаг назад, затем ещё один, а потом разрывает оцепенение и бросается бежать. Лес оживает: ветви, словно руки, тянутся к нему, а его дыхание, сбивчивое и хриплое, звучит единственным аккордом этой ночи.