Ghost and his Shadow

      Роуч швырнул скулящее кровоточащее тело на бетонный пол заброшенной фабрики, ничуть не заботясь о крошке битого стекла, усыпавшего, казалось, каждый сантиметр площади вокруг. Из-за ранения в колено, он не мог даже толком защитить себя или убежать, а теперь, скуля от боли в конечностях и ребрах — все-таки падение офисного стеллажа на тело весьма болезненно — выглядел совершенно жалким. Газ бросил взгляд на человека, после чего сел на покосившийся стул, закинув ноги на какую-то железку и, подключив к компьютеру флэшку с какой-то программой, которую они получили от полковника Варгаса, принялся ждать, когда все пароли и блоки слетят с рабочего ноутбука Брукстоуна. — Такими темпами к рассвету вернемся, — хмыкнул Соуп, включая камеру, чтобы записать весь… допрос. — Вам лучше отпустить меня, — прохрипел ублюдок, сплюнув кровь. — Вы можете быть военным, но за мной… — Не выйдет, капитан Брукстоун, — Роуч отошел чуть назад, а потом посмотрел в темный угол помещения. — Он ведь и так живет дольше, чем должен был, верно? — Именно, — тени шевельнулись, и из темноты вышла высокая массивная фигура черноты, на которой выделялся только белый череп с провалами вместо глаз.

***

      Влажный шлепок от падения окровавленной плоти на пол был почти неслышным, по сравнению с воплями, что эхом разносились по зданию уже три часа, отскакивая от стен, раздражая барабанные перепонки. Мыча себе под нос незатейливую песенку под нос все это время, Газ оторвался от экрана ноутбука, когда крики стихли, скосив глаза на Гоуста, сидевшего на корточках перед привязанным к вертикальной трубе Уильямом Брукстоуном. — Ты его уже убил что ли? — Отрубился, — отозвался лейтенант, поднявшись на ноги, и легко поймал клок тряпки, который ему кинул от нечего делать куривший Соуп, чтобы вытереть кровь, которая пропитала перчатки насквозь и уже капала с пальцев. Отойдя к МакТавишу, чтобы украсть одну сигарету, он пнул ботинком кусок плоти, который отрезал, оказавшийся кончиком языка. — Или он слабоват для капитана, или ты переусердствуешь, Гоуст, — заметил Роуч, перебиравший бумаги, которые они нашли в доме предателя. — Тут, кстати, много всего интересного, что очень понравится Варгасу. — Перевяжи ленточкой и положи ему в носки, — ухмыльнулся Газ. — Мы как раз Рождество и Новый Год пропустили. Будет ему подарок. — Давайте сделаем так, чтобы полковник обоссался от счастья и закрыл свои и чужие глаза на излишние пытки, — Соуп щелчком отправил окурок в полет, но тот, вместо того, чтобы попасть в старую ржавую бочку, упал на пол. — Теряешь хватку, капитан, — не упустил возможности поддеть Роуч, заметив неудачу. — Было мало практики, — безразлично пожал плечами МакТавиш. — Кстати, что потом будем делать с телом? — Нам нужна только голова, — снова оторвавшись от ноутбука, заговорил Газ, глядя на то, что когда-то было человеком, но благодаря стараниям Гоуста превратилось в месиво из крови и слюны. — Бросим в канаву и дело с концом. Животные быстро сделают за нас всю работу. — О, смотрите-ка, начинает очухиваться, — заметил Роуч, кивнув в сторону ублюдка, издавшего непроизвольный ни то стон, ни то хрип. — Гоуст, кажется, твой перерыв окончен.

***

      Они вернулись после рассвета. Солнце уже начинало нагревать воздух, когда четверо из ОТГ-141 снова предстали перед глазами солдат. Казалось, они просто вышли на прогулку. Почти чистые, не запыхавшиеся, совершенно невредимые… если, конечно, не считать Гоуста, чьи руки были по локоть в крови, хоть этого и не было видно из-за того, что вся одежда была черной. Они буднично переговаривались между собой, закинув на плечи какие-то сумки, которых с ними раньше не было и даже смеялось, что говорило о том, на сколько легко и просто все прошло. — Будем считать это нашим жестом доброй воли, — улыбнулся полковнику Соуп, когда Варгас подошел к ним, чтобы поприветствовать. Роуч и Газ протянули две тяжелые сумки, которые тут же забрали солдаты. — Надеюсь, там не расчлененный труп, — хмыкнул Алехандро, провожая взглядом своих парней. — Ладно вам, полковник, — прозвенел знакомый задорный голос рядом, — расчлененный труп — не самое страшное, чего можно ожидать. — Малышка, — МакТавиш широко улыбнулся, тут же найдя девушку глазами. Просканировав ее взглядом он недовольно нахмурился. — Ты не спала? — Вы тоже, — пожала плечами она, а потом кинула в своего капитана термосом. — Хлебни. — Надеюсь, там виски. — Только кофе, Джонни, — покачала головой Прайс, подходя ближе. — Гоуст, — она протянула лейтенанту второй термос, — это чай. — Спасибо, — он забрал из ее рук термос, следя за тем, чтобы не коснуться ее пальцев и не испачкать в крови, а потом кинул небольшую сумку, которую держал в своих руках, ей в ноги. — Твой обещанный подарок.       Амелия вопросительно выгнула бровь, окинула взглядом остальных, что выжидающе смотрели на нее, а потом, кивнув, присела на корточки. Медленно она расстегнула молнию, развела в стороны края и… из ее груди против воли вырвался короткий мрачный смешок. Голова. В сумке и правда лежала обещанная ей отрезанная голова. Не брезгуя, она запустила пальцы в грязные, слипшиеся и склизские черные волосы, а потом, потянув, повернула, чтобы увидеть лицо. И на нем не было живого места. Глаза выколоты, все щеки в шрамах и глубоких порезах, сквозь которые, кажется, даже можно было увидеть зубы, уши отрезаны. Это было омерзительное, страшное и тошнотворное зрелище, от которого даже бывалых патологоанатомов должно было вывернуть на изнанку, но… Амелия не смогла сдержать смех.       Отпустив липкие волосы, она прикрыла свой рот тыльной чистой стороной ладони, едва удерживаясь в равновесии, разве что не хрюкая. Это точно было не здорóво, но Прайс ничего не могла поделать со своей реакцией. Она беспокоилась об этом куске мяса столько времени, а ее друзья разобрались с этим за одну ночь, превратив ее кошмар в посмешище. Возможно, у нее была легкая истерика из-за того, как просто все обернулось, хотя по всем законом жанра должно было растянуться и стать сложнейшей проблемой. Только вот Уильям Брукстоун таковым не был. Не великий злодей, не гениальный ум. Просто ублюдок и предатель, которого не искали только потому, что считали уже мертвым. Ничего больше. — Вы бы еще и правда в него свечки воткнули, — отсмеявшись, весело фыркнула она, застегнув молнию и поднявшись на ноги, впервые глядя на мужчин с такой широкой улыбкой. — Под рукой не нашлось, прости, — ухмыльнулся ей Газ. — Теперь ты сможешь успокоиться и идти вперед? — Да, — Амелия лучезарно и искренне улыбнулась, глядя на всех четверых. — Да, смогу, — она скосила глаза на сумку под своими ногами, а потом подняла взгляд на лейтенанта, что пил чай из принесенного ею термоса, будто все происходящее не касалось его, а он просто проходил мимо. — Спасибо, Гоуст. — Пожалуйста, — кивнул ей Саймон, чьи карие глаза, окруженные черной штукатуркой, смягчились, стоило им встретиться с теплыми, чуть сощуренными серыми напротив.

***

      Амелия бежала. Бежала, как в последний раз. От ветра слезились глаза, легкие горели, а ноги ныли, но девушка не останавливалась, стараясь не думать о том, что произойдет, если ее ступня подвернется, а ботинки заскользят по железу. За спиной слышны были крики, вокруг метались лучи света, но цель была уже впереди. Шаг, еще… Прайс прыгнула, а сердце замерло в груди. Она была в воздухе всего мгновение, а потом врезалась в твердое сильное тело, хватаясь за что-то, что было под ее пальцами. Газ подхватил ее свободной рукой, и механизм начал поднимать их наверх, тогда как вертолет уже набирал высоту. Их с Кайлом затащили внутрь, и девушка упала на спину, стараясь отдышаться. Переизбыток адреналина заставил руки мелко дрожать, а губы растягивать в улыбке, пусть та и была скрыто маской. — Хэй, Querida, ты в норме? — над ней появилось встревоженное лицо полковника Варгаса. — В полном, сэр, — сделав над собой небольшое усилие, Амелия села ровно и медленно выдохнула, приходя в себя. — Это был последний? — Да. Общий сбор на базе, а потом вы летите домой, — с улыбкой заверил ее Алехандро. — Отлично, — Газ привалился спиной к стене вертолета, отшвырнув каску и стянув балаклаву. — Малышка, честное слово, я никогда не пойму твоего пристрастия к высоте. — Привычка, — пожала плечами та. — Меня всегда закрывали с крыш, — на четвереньках она добралась до друга и рухнула рядом, устроив голову на его коленях. Внизу раздался оглушительный взрыв, а кабину тряхнуло. — Как по расписанию, — промурлыкала Прайс.       Прыснув, Газ покачал головой, но не стал ничего говорить. Просто вытащил шпильки, удерживавшие косу Амелии в пучке, а потом привычными неспешными движениями начал расплетать пряди, массируя кожу ее головы, зная, что не пройдет и десяти минут, как подруга отрубиться на нем, успокоенная добрыми прикосновениями и теплом, не обращая внимание ни на грязь и кровь на его одежде, ни на запах железа и пороха. Ласково улыбнувшись девушке, что и правда засопела, обняв его ногу, как обычно обнимала подушку, Кайл никак не мог отделаться от мысли, что даже из дерьма может выйти что-то полезное и хорошее.       После «поимки» Брукстоуна разразился маленький скандал, всвязи с тем, что предателя не вышло доставить живым, но МакТавиш клятвенно заверял всех, что, когда они пытались привезти того, он предпринял попытку побега, поэтому допрос пришлось устраивать на месте. Они ведь даже предоставили видеозапись, где тот каялся во всех грехах, документы, связывавшие бывшего капитана с другими группировками и картелями, а так же ноутбук! Соуп заливался как соловей, Газ и Роуч строили самые виноватые мины, глядя в пол, стараясь не заржать, тогда как Гоуст… Просто смотрел в противоположную стену, и никто не знал, что под балаклавой он ухмылялся шире, чем когда перепил Прайса. Вероятно, если бы не содействие полковника Варгаса, разрулить ситуацию так просто не вышло бы, но Алихандро все же посодействовал, напомнив, что Брукстоун был собакой, которую даже хоронить никто бы не стал.       С Шэдоу были сняты любые подозрения и принесены официальные извинения за подобные предположения, а через неделю, когда врач базы заявил, что ей можно вернуться к службе… Гончие ОТГ-141 были спущены с поводков, зачищая точку за точкой, используя записи почившего ублюдка, благодаря которому на НПЗ и была такая хорошая охрана. Они безжалостно вырезали всех на своем пути, а на верхних уровнях готовились официальные дела против коррумпированных политиков, чему Варгас не мог нарадоваться.       Что же волновало Соупа, Газа, Роуча и Гоуста куда больше — Амелия. Она словно и правда смогла переступить через свое прошлое после того, как получила голову и сожгла ее, а обгоревший закоптившийся череп разбила в крошки. А, может, осознание того, что она и правда больше не одна, что есть те, кто готов выследить и убить ее обидчиков, придало ей сил. Их малышка стала улыбаться чуть чаще и шире, пусть и все так же кривовато, а иногда она даже смеялась. Искренне, звонко и ярко. Она стала тактильнее и открытие, словно в ней переключили какой-то рубильник. И мужчины гордились ею, как своей младшей сестрой, пусть иногда все еще бывали моменты, когда она закрывалась Гоустом, как стеной, хотя… даже в такие моменты она тихо переговаривалась с ним, а Райли, разумеется, всегда отвечал. Потому что, в отличие от остальных, он знал причину. Потому что в один из вечеров, когда они делили очередную сигарету, стоя бок о бок, Прайс призналась ему почти шепотом: «Знаешь, когда я сожгла его… я бросила старые жетоны. Они расплавились. И… Я словно сожгла его тень в своей жизни. Наверное, это самообман. Но прошло две недели, и он все еще работает».       По прибытии на базу, куда Гоуст, Соуп и Роуч вернулись со своего задания на пару часов раньше, чем Шэдоу и Газ, стало известно, что их уже ждал приказ об отправке обратно в Англию, что вся команда встретила с радостью. Как бы не было тепло в Мексике, они все же скучали по немного дождливому и прохладному дому. На сбор вещей и подготовку самолета не ушло больше четырех часов, о чем не переставал в шутку сетовать полковник Варгас, успевший привыкнуть к пятерке. — Может все-таки останетесь? — предложил Алехандро, провожая их. — У нас и теплее, и солнечнее, и еда вкуснее будет. — Так к нам привыкли, полковник? — усмехнулся МакТавиш. — Еще бы. Надоест дома, вы знаете где вас ждут, — он пожал руку каждому из них. — На моей базе вам всегда будут рады. — Отправим вам тортик на День Рождения в нашем фирменном стиле, — хохотнул Роуч, закидывая рюкзак повыше на плечо. — А вот от этого лучше воздержитесь, — с улыбкой попросил он. — Хорошей дороги. — Спасибо за теплый прием, — кивнул МакТавиш, а потом махнул своим ребятам рукой. — Вперед! Старина нас уже заждался! — все с радостью подчинились. Пусть в Мексике и не было плохо, а жить впятером они научились, по своим комнатам все же скучали.

***

— Что? — Джонни тупо уставился на капитана, словно тот только что сказал, что земля плоская. — Отпуск, господа. За ваши заслуги, успешное выполнение задания в Мексике, поимку опасного преступника, о существовании которого не знали и благодаря документации которого были открыты другие дела… — Замечательно, — кивнул Роуч. — Мы поняли, мы молодцы. Но мне ваш отпуск нахрен не сдался. — Принудительный отпуск, — развел руками Прас. — Вне базы. Каждый из вас не отдыхал уже больше пятнадцати месяцев. — У нас были отпускные, — недовольно поморщился Газ. — Это те, когда вы в город уходили на вечер? — скептически выгнул бровь Джон, а потом улыбнулся, смягчившись. — Меня тоже вышвыривают в увольнительную. Вы не одни здесь страдальцы. Цитируя майора Фиртселлера: «Чтобы завтра к обеду духу вашего на базе не было». Так что собираем вещички и уматываем на следующие три месяца. — А идти нам куда? — вальяжно закинув ноги на соседний стул, спросил МакТавиш. — У вас дома нет? — удивленно приподняв брови, спросила Амелия. Ответом ей послужили хмурые взгляды и молчание. — Вы серьезно? — У нас есть дома, — устало вздохнул Кайл. — Просто… меня, например, там уже два года как не ждут, — взгляд мужчины уперся в пол, а в помещении повисло напряженное молчание. — Что значит тебя там не ждут? — Джон нахмурился и, подойдя к парню, в немой поддержке сжал плечо. — Когда я уходил последний раз, мне сказали не возвращаться, — Гэррик натянуто и криво улыбнулся. — С такими военными, как мы, знаешь ли, гражданским сложно ужиться. — Я каждый раз снимал квартиру на короткий срок, — подхватил Роуч. — Только чтобы ее найти нужно немного времени, знаете ли. — Я отдал свою комнату племяннику, — пожал плечами Соуп. — Мне конечно постелят, но… мы договорились, что я куплю или сниму себе свое жилье в следующий раз.       Воцарилось молчание. Никто не смотрел никому в глаза, опустив головы, понимая простую истину — у них не было дома. Их никто и нигде не ждал по-настоящему. Они были сложными — с поломанной психикой, кошмарами, нездоровой реакцией на крики, хлопки, гудки и сирены, на которые обычные люди даже не обращали внимание. Даже если их кто-то и любил… Это предпочитали делать на расстоянии вытянутой руки. Они рисковали своими жизнями, защищая и оберегая, это ценили, но справиться с последствиями мало кто мог. Поэтому они жили на базе, среди тех, кто мог их понять. Среди тех, кто не будет спрашивать, почему при звуке сигнализации они баррикадируют вход, хватают самое дорогое и тянутся к оружие; кто будет готов поймать летящий в них кулак, если дернуть спящего человека во сне; кто поймет кровавые жестокие шутки и не будет кричать о недопустимости подобного. — Вы все едете домой, — спустя, казалось, вечность угнетающего мрачного молчания, почти прорычал Прайс. — К нам с Ами домой. Комнат и спальных мест нам хватит. — Старина, брось… — Никаких возражений, капитан МакТавиш, — Джон резко поднялся на ноги, напоследок покрепче сжав плечо поникшего Газа. — Вы едите домой. Где вам всегда будут рады, где вас всегда будут ждать, где вас накормят и положат спать. Возражения не принимаются. — У вас есть четыре гостевые спальни? — недоверчиво прищурился Роуч, глядя на Прайсов. — У нас что-то типа ранчо, — призналась Амелия. — Небольшое, но… Там сейчас только наш смотритель Хью и бывает. Мы ему всех животных продали когда-то давно. Он приятный дедушка и живет по соседству, — она бросила теплый взгляд на брата, а потом уверенно поднялась на ноги. — Я пойду напишу ему и скажу, что мы будем завтра к обеду. — Гоуст? — Прайс посмотрел на единственного человека, не сказавшего ни слова.       Саймон неопределенно качнул головой, а потом поднялся со своего стула, который жалобно скрипнул, и покинул комнату, так и не дав ответ. Идя по коридорам, он старался не думать. Оказавшись на улице, он наконец-то смог вздохнуть, обжигая легкие морозным воздухом. Проведя языком по ряду верхних зубов, Райли поджал губы и пошел дальше. Дом. Не было у него никакого дома. И уже очень и очень давно. Последний раз, когда у него был дом, и он вернулся туда, то нашел только окровавленные тела всей своей семьи. Его брат, невестка, племянник… Малыш, которые едва ли ходить нормально мог. С тех пор у него и не было дома. У него была база со всем необходимым. Все важные люди тоже были здесь. Даже на время увольнительных он оставался тут. А теперь… Его звали домой. К Прайсам. Обещали тепло, кровать, еду, кров… И головой он понимал, что не напрашивался и не навязывался. Будь им это неудобно, не предложили бы. Но вот противный голосок в голове, за руку с пропитанными кровью воспоминаниями… Дом. Мог ли у призрака вообще быть дом? Нет. Не мог. Но и тени привидения не отбрасывали. А у него была. Его маленькая тень…

***

— Как, имея такой дом, вы вообще возвращаетесь на базу? — опешил МакТавиш, спрыгнув на землю из багажника пикапа их капитана. — С удовольствием, — усмехнулась Амелия, выйдя из-за руля своего джипа. — Там только свою комнату надо убирать, а тут все. — Аргумент, — деловито кивнул Роуч, осматривая их новую обитель.       Среди поля с высокой травой, что сейчас пожухла из-за зимних холодов и согнулась под тяжестью снега, стоял большой двухэтажный дом, из которого, казалось, вот-вот должны были выбежать дети. Несмотря на то, что оба Прайса были в армии, здание было в отличном состоянии и ухожено. Окна блестели в свете солнца, резные ставни выкрашены в белый цвет, крыша очищена от мха, который должен был на ней вырасти, а дорожки и земля вокруг расчищены. Хью, которого Амелия описала, как приятного дедушку, выглядел тоже не совсем так, как мужчины его представляли. Вместо доброго старичка их встретил крепкий мужичок, больше походивший на Санту с его-то раскрасневшимися на морозе щеками и седой бородой. У него даже куртка была красной!       Поздоровавшись со всеми с широкой улыбкой, он передал Джону ключи, рассказал, что пришлось починить крышу и нужно будет смазать все петли в доме, а то они начали скрипеть, а потом, махнув всем рукой на прощание, сел в свою машину и уехал, ведь оказалось, что сосед — это ближайший живой человек в двух километрах отсюда.       Неуверенно переглядываясь между собой, Газ, Роуч, Соуп и Гоуст последовали за Прайсами, которые уже бодро шли к своему дому… который внутри оказался воплощением уюта. Вся мебель — дерево и мягкие стеганные обивки. Горы подушек на диванах и креслах, пледы, ковры на полах, десятки фотографий на стенах, запечатлявших детство и юность обоих, награды Амелии за художественную гимнастику и стрельбу в каком-то местном клубе. Хотя, местный — это сильно сказано, ведь до города было километров пятнадцать. Было заметно, что в доме давно никто не жил на постоянной основе, в некоторых углах у потолка была паутина, на полу оставались следы от их ботинок, но Хью явно иногда да убирался, чтобы если Прайсы нагрянут, у них не ушла неделя на наведение порядка. — Кидайте вещи в гостиной, — привычно взял на себя роль лидера Джон. — Потом растащите по комнатам, а пока… Соуп, Гоуст, ноги в руки и за продуктами в багажнике. Газ, Роуч, вы за Амелией. Доставайте все для уборки. В двенадцать рук справимся за пару часов. — А мы точно в увольнительной? — усмехнулся Роуч, покорно идя за девушкой в сторону кладовки. — Ощущение, будто снова рядовой, — хохотнул Газ. — Сейчас туалеты пойдете драить, сержанты, — злорадно улыбнулась Амелия, бросив на них веселый взгляд через плечо. — Организовать? — Поняли, приняли, затыкаемся, — рассмеялся Сандерсон, приподняв руки. — Но если серьезно… то что нам делать-то? — У нас два этажа. Понятное дело, что заставлять вас отмывать наш подвал и чердак никто не собирается. Просто приведем в божеский вид жилые помещения.       Шутить, конечно, никто не перестал, но мужчины, взяв в руки тряпки, ведра и все, что нужно для уборки, разошлись по дому, который только начинал согреваться, ведь до полудня отопление было выключено. Из гостиной начал доноситься блюз, а по легкому шелесту граммофона было очевидно, насколько стара эта пластинка. Что военные не могли не заметить — комнаты, которые они должны были занять, явно не были гостевыми. Скорее мертвыми. Из них вынесли все — от фотографий на стенах, едва заметные следы которых остались на обоях, до вазочек и прочих мелких украшений, которые были во всем доме. Прайсы словно хотели забыть, что эти комнаты когда-то кому-то принадлежали. Зайдя в одну из них Газ на мгновение замер, осознавая — детская. Эти голубые обои с корабликами говорили сами за себя, как и небольшой рисунок в углу на высоте сантиметров сорока над полом. Тут раньше жил ребенок. И больше его не было. Тугой ком встал у Кайла поперек горла, и он поспешил найти Роуча, который должен был быть в соседней комнате. Так и было. Только эта спальня… она была хозяйской, очевидно. Больше предыдущих, с отдельной ванной… И Роуч сидел на кровати, спиной к двери, держа что-то в руках. — Здесь раньше жила большая семья, — едва громче шепота сказал Гэрик. — И у них был маленький ребенок. Мальчик. — Я знаю, — сдавленно отозвался тот, а потом повернулся и протянул… старую потрепанную выцветшую фотографию.       Взяв бумажку в руки, Газ опустил взгляд на изображение и… подавился собственным вздохом. Это была семья. Большая. Мужчина в центре крепко прижимал к себе женщину за талию, целуя в щеку, пока та улыбалась так ярко, что затмевала солнце. Справа стоял молодой парень в военной форме, к боку которого прицепилась девочка лет двенадцати с русыми волосами, а на руках у приятной на вид старушки был мальчонка лет пяти. Не сложно было догадаться кем эти люди приходились Джону Прайсу. Его родители, бабушка, брат и сестра. Только вот Амелии на фотографии не было. И этих людей Джон никогда не упоминал. Словно их и не существовало. — Но где они все? — Газ вскинул голову, глядя на Роуча так, будто он знал ответ. — И почему на фотографии нет малышки? — Потому что они мертвы, а я тогда еще не родилась, — обернувшись, Кайл увидел подругу, что стояла в коридоре с грустным выражением лица. Как и всегда, она подобралась незаметно и в самый нужный момент. — Вы затихли, и я подумала, что что-то случилось, — Амелия подошла вплотную и забрала фотографию из рук Гэррика, глядя отстраненно, словно на отчет о выполненной миссии. Моргнув, она тряхнула головой, отвлекаясь от собственных мыслей. — Простите за это. Мы думали, что давно все убрали. — Ты хочешь поговорить об этом? — осторожно спросил Газ. — Можем, но мне нечего рассказать. Я никого из них не знала. Джон — вся семья, какая у меня была. Ну и Хью. Он присматривал за мной, когда брата не было дома, — Амелия покрутила фотографию в руках, а потом убрала ее в задний карман своих джинс. — Давайте поторопимся. Скоро темнеть начнет, а я безумно голодная.       Больше они и правда не нашли ничего, что могло бы принадлежать людям со старой фотографии, а, если учесть то, что Амелия их никогда не знала, вероятно, их не было в живых уже лет тридцать, раз девушка не была с ними знакома. Когда они закончили с уборкой второго этажа и спустились вниз, весь дом уже прогрелся, а на кухне кружили Соуп и Прайс, на что Газ не мог не пошутить, ведь обоих мужчин по сути звали Джон. Гоуста же к плите не подпускали, а он и не то что бы стремился — возился со старой гитарой, которую непонятно где нашел, меняя струны и настраивая. Пока Кайл и Гари занимались сервировкой стола, Амелия поймала брата за руку и отвела чуть в сторону, чтобы вручить фотографию. На мгновение тот замер, а потом, мягко улыбнувшись, поцеловал сестру в лоб, поблагодарив, и спрятал старый снимок в карман толстовки.       Ужен же был просто восхитительным. Тушеные овощи, рагу, запеченные курица и картофель… и все это вместе с хорошим темным пивом. Под смех компании Джон не переставал добродушно ворчать, что прокормить их всех сложнее, чем целую толпу подростков, так много нужно было еды, чтобы насытить четырех крупных мужчин, но потом сам же хохотать, подталкивая к своим парням ту или иную тарелку. Амели не могла не пожурить брата, сравнив с курицей наседкой, на что тот начал припоминать все ее старые позорные истории из детства… Они все и правда были дома. В тепле и уюте, заботясь друг о друге. — Боже, как так вообще вышло, что вы двое брат и сестра, — расхохотался Соуп, когда заметил, что Амелия, как маленький ребенок, перекладывала ненавистные ей артишоки на тарелку к Джону. — Ну знаешь, когда мужчина и женщина… — протянула девушка, на что МакТавиш только застонал: — Да не об этом я! У вас же лет двадцать разница! Старина, ты ей в отцы годишься! — По документам я почти ее отец, — кивнул Прайс. — И не двадцать, а двадцать три. — Ты был моим опекуном до моего совершеннолетия, не преувеличивай, — закатила глаза Амелия. — Подожди, двадцать три? — Роуч удивленно вскинул брови. — Джон, тебя родители на выпускном что ли сделали, а ее на пенсии? — Почти. Моему отцу было двадцать, когда я родился, а матери у нас с Ами разные. — Ага, — девушка скривилась. — Ты — результат искренней любви, а я перепихона незнакомцев по пьяни, — мужчины притихли и переглянулись между собой, не ожидавшие такого откровения, что не могло остаться незамеченным. — Боже, не делайте такие лица, словно я при вас котенка мучаю. — А нас разве это как-то касается? — Гоуст, за день не проронивший ни слова, оторвался от еды и хмуро посмотрел на остальных. — У вас еда остывает.

***

      Жизнь вне базы была неловкой. Они не всегда знали, чем себя занять и были неимоверно рады, когда капитан Прайс давал им какие-то поручения, чтобы хоть чем-то занять. Они привыкли всегда быть в движении, всегда выполнять задачи, а потом, если была возможность, отсыпаться. У них слишком давно не было столь долгих перерывов. Спустя полторы недели уехал Джонни, не переставая снова и снова благодарить Прайсов за доброту и все, что они для него сделали. Он отправился на север страны к своей семье, найдя наконец там небольшой, но уютный домик неподалеку от родственников только для себя. МакТавиш оставил для всех свой адрес, сказав, что всегда будет рад им в любой момент и ждет в гости до конца отпуска. Особенно он просил приехать Прайсов, не желая оставаться в долгу. Еще через неделю укатил в закат и Роуч с подозрительной счастливой улыбкой и телефоном в руках, которым он начал пользоваться как-то слишком часто. Кайла, которого Джон провозгласил своим приемным ребенком — вот не повезло сержанту быть самым младшим — не просто поселили в одной из свободных спален, но и начали ремонт, чтобы опять-таки занять себя хоть чем-то. Газу было странно выбирать в магазинах обои, думать над тем, какое постельное белье он хочет в своей спальне, какие шторы ему больше нравятся, но оба Прайса были рядом с ним, поддерживая, так что… К моменту, когда они меняли старую люстру, он уже взял инициативу в свои руки. Гоуст же… было не понятно, ни то ему до ужаса некомфортно в чужом доме, ни то он готов был ногтями вцепиться в этот уют и никогда не отпускать. Он искал место для жизни, но ничего не выбирал. Он толком не распаковал свои вещи, но при этом лучше всех остальных ориентировался в доме и старался помогать во всем, в чем мог. Он спрашивал разрешения на практически любое действие, словно чужак, при этом о чем бы его ни попросили, делал быстро и легко, находя те предметы, которые даже Прайсы не знали, где лежат.       Глядя на то, как Газ и Джон уже двадцать минут шарят по строительному магазину, выискивая все, что может им понадобиться — почему-то эти двое загорелись идеей отремонтировать весь дом и сделать из него подобие второй базы для их команды — Амелия обреченно вздохнула и, крикнув, что они встретятся дома, пошла к выходу. Им еще нужно было купить продукты, а эти «отец и сын», кажется, могли бы выбирать шуруповёрты и прочие штуки днями напролет. — Пойти с тобой? — предложил Гоуст прежде, чем она ушла слишком далеко. — Как хочешь, — пожала плечами девушка. — Я и сама могу справиться, но я буду рада твоей компании.       Предсказуемо лейтенант Райли последовал за ней. Что Прайс не могла не заметить, Гоуст старательно следил за тем, чтобы никто из них, а особенно Амелия, не оставался в одиночестве не только в людных местах, но даже в доме. Просто приглядывал, словно боялся, что в любой момент может что-то произойти. Сначала это ее удивило, но потом девушка просто приняла это, как и их общую привычку проверять все аварийные входы, прятать оружие чуть ли не в каждой комнате на всякий случай и многое другое. Как балаклава и капюшон на голове, ранние подъемы, пробежки и тренировки вне зависимости от погоды. Просто очередная привычка, принесенная с войны в мирную жизнь. — Зайдем сначала в книжный? — заметив краем глаза большой магазин на этаж выше, предложила она. — Библиотеки на чердаке тебе недостаточно? — с улыбкой в голосе спросил Саймон, меняя траекторию их движения, чтобы подняться на эскалаторе на третий этаж торгового центра. — Все, что меня в ней интересовало, я уже прочитала, — призналась Амелия, вставая спиной в сторону движения, следя за обстановкой скорее инстинктивно. — Все? — Добрую половину этих книг в свое время Джон купил именно для меня. До этого книги собирала только его бабушка, а ее предпочтения… — Прайс чуть скривила губы. — Французские романы мне не очень нравятся.       Хмыкнув, мужчина покачал головой, решив не высказываться и не говорить о том, что он видел «Призрака оперы» на полке в комнате девушки, томик которого был явно зачитан до дыр. Войдя в книжный, где в середине буднего дня было не так много народу, они неспешно бродили между стеллажей. Амелия скользила кончиками пальцев по корешкам, словно могла почувствовать книгу, которую ей стоит прочитать следующей, тогда как Гоуст просто следовал за ней, непроизвольно отмечая и запоминая те названия, на которых взгляд и руки девушки задерживались дольше, чем на других. Они как раз стояли напротив романов Стивена Кинга, когда со стороны послышался неуверенный зов: — Амелия? Амелия Прайс?       Саймон среагировал быстрее, чем можно было бы ожидать, закрывая девушку собой, глазами находя угрозу… которая таковой не являлась. Просто женщина-консультат, наклонявшая корпус то в одну сторону, то в другую, стараясь рассмотреть Амелию, которую целиком теперь скрывало тело Гоуста. За спиной Райли раздалось негромкое раздраженное бормотание, а потом потом Прайс вышла из-за его спины с натянутой улыбкой на губах: — Бэкка, — поздоровалась она, прижимая к груди две выбранные ранее книги. — Боже, это и правда ты! — радостно воскликнула женщина, ринувшись к… знакомой? Может быть подруге? Саймон не знал, но, поняв, что угрозы нет, расслабился и чуть отошел в сторону, чтобы не мешать. — Я думала, что мне привиделось! Сколько лет прошло?! — продолжила тараторить она. — Мы виделись последний раз… пять лет назад? Боги, ты прекрасно выглядишь! — Спасибо. Бекка, я рада тебя видеть, но нам уже пора идти, — Амелия бросила взгляд на Гоуста, глазами показав в сторону кассы, незаметно показав жест, что у спецназа обозначал «быстро» или «поторопись», пусть сейчас и был выполнен очень коряво, всвязи с тем, что все внимание этой Бекки было приковано именно к Прайс. Криво ухмыльнувшись под балаклавой, Саймон подчинился, начав движение, когда… — О, ты все-таки отбросила свои бредни об армии и вышла замуж, да? Вы ведь муж Амелии?       Гоуст замер с поднятой ногой, а потом медленно повернул голову к Прайс. Это становилось почти настолько же занимательным, как рукопашный бой Амелии с новичками на базе в Мексике, когда те посчитали, что это хорошая идея вывести ее из себя. Вероятно, Саймон мог бы сделать эту ситуацию еще более несуразной, только вот у Шэдоу было такое выражение лица, будто ее сейчас ни то стошнит, ни то она бросится на старую знакомую. А в случае второго, у Бекки не было ни единого шанса на выживание. — Лейтенант Прайс, — обратился он к Амелии, — не хочу прерывать вас, но нам стоит поторопиться, чтобы не опоздать к сержанту и капитану. — Лей… Лейтенант? — Бекка оторопело посмотрела на высокого мужчину, потом на старую знакомую… — Так ты все-таки… — Идем, лейтенант, — хмыкнула Амелия, легко обогнув знакомую и пойдя вперед к кассе, зная, что Гоуст прикроет ее спину. — Спасибо, — выдохнула она, когда они уже вышли из магазина. — Она бы мне весь мозг выклевала. — Старая знакомая? — Одноклассница, — фыркнула Прайс, поудобнее закидывая рюкзак с новыми книгами на спину. — Она вообще не изменилась. — Не очень похоже на комплимент. — А это и не должен быть он.       Саймон улыбнулся уголками губ под балаклавой, одобрительно кивнув. Последние четыре недели его жизни были… странными. Сначала он думал, что уедет, как только найдет подходящее для себя место, искал себе квартиру в любом городе, но каждый вариант был каким-то не таким. Ему ничто не нравилось, хотя на самом деле должно было быть плевать. Если есть кровать, душ и кухня — все отлично. Он военный. Ему не нужен был особый комфорт. Поэтому спустя две с половиной недели Райли перестал себе врать. Он просто не хотел покидать дом Прайсов. Несмотря ни на что, ему там было хорошо. Ему нравились комнаты, в которых мебель последний раз меняли лет двадцать назад, нравились люди, которым он доверял, нравились дни, наполненные ничем, нравилось помогать с уборкой, колоть дрова для камина в гостиной, мыть дурацкую пеструю посуду и убираться во всех этих комнатах. Ему нравилась музыка и виниловые пластинки, фотографии на стенах и пыльный чердак с сотнями книг, который называли библиотекой. Ему нравилось отправляться на пробежки по снежному полю и ездить за продуктами с Амелией. Он шел за ней по пятам, со слабой улыбкой наблюдая за тем, как она со знанием дела выбирала свежие фрукты и овощи, нередко принюхиваясь, чтобы определить их свежесть и натуральность. Ему нравилось смотреть, как она помогала брату готовить еду, как замешивала тесто для печенья, потом целый час не замечая след муки на щеке, ведь никто не говорил ей об этом, улыбаясь и посмеиваясь. Ему нравилось смотреть на нее в мирной жизни и быть частью этого.       Они брели по магазину, выбирая продукты на следующие несколько дней и, если Амелия что-то забывала, Гоуст незаметно подкидывал это в тележку, а когда они расплатились, просто забрал все пакеты, чтобы донести до машины, игнорируя любые возражения и предложения помощи.       Когда Джон и Газ вернулись домой, девушка уже поставила в духовку мясной рулет и варила для них обещанный глинтвейн. И это был единственный вариант употребления чего бы то ни было из цитрусовых, которые Прайс себе позволяла, ведь в горячем красном вине со специями вкус апельсинов был едва ли ощутимым и достаточно гармонично сочетался со всеми остальными кисловато-сладкими пряными нотками. — Ами, почему Гоуст на кухне участвует в готовке? — увидев, что его лейтенант мнет тесто в миске, с подозрением спросил капитан, сощурив глаза. — Он не так плох, — закатила глаза девушка. — Последний раз, когда мы допустили его к плите, он сжег все, — припомнил Джон, но спорить не стал. — Мы с Газом будем наверху. — Включите любую технику громче шуроверта, оторву вам головы, — бросила им в спины угрозу Амелия, не отрываясь от приготовления пасты.       Что не удивительно, те последовали указанию. Сверху доносились негромкие стуки, кажется, что-то упало, но звуки не приглушали музыки из граммофона. Амелия подпевала Синатре, помешивая томатный соус, проверяя глинтвейн, который должен был настояться, когда за ее спиной раздалось что-то типа «бубух», а потом громки чих. Резко обернувшись, она замерла на секунду, а потом разразилась хохотом. Она не знала, что именно произошло, но теперь Гоуст стоял перед столом в облаке муки с самым виноватым и обреченным видом. Белая пыль оседали на нем, а он даже не пытался ничего сделать, смирившись со своей судьбой. То, что мука теперь была всюду и говорить было нечего. — Мне не стоит спрашивать как это произошло, верно? — посмеиваясь, спросила Прайс, беря тряпку, чтобы убраться. — Я случайно… — пробормотал Саймон, чувствуя себя самым большим идиотом. — Очевидно, — прыснула Амелия. — Ну, главное — тесто не на полу, — легко и быстро, явно привычным движением, она собрала муку влажной тряпкой, а потом кинула ту в раковину. С побелевшим полом девушка разобралась так же быстро. — Кэп был прав, мне на кухне явно не место, — потерев заднюю сторону шеи, пробормотал мужчина, развернувшись. Амелия позвала его, но он не обернулся. Нужно было взять из кладовки пылесос, чтобы убрать весь этот бардак и… — Саймон, да стой же ты, — он замер как вкопанный, а его сердце так сильно ударилось о ребра, что Гоуст был уверен, в костях появились трещины. С запозданием он почувствовал на своем запястье теплую женскую ладонь с мозолями, выдававшими ее профессию… — Это просто мука, — она медленно и мягко потянула, поворачивая его к себе, с волнением заглядывая в лицо, словно стараясь что-то понять. Видимо, что-то в его затуманенных карих глазах дало ей понять, что дело тут не только в дурацкой муке, потому что следующие ее слова были куда осторожнее и тише. — Мне стоит спрашивать? — Я… — он качнул головой, а потом шумно выдохнул, — не умею. Мне не место на кухне. И… я… не хочу мешать тебе в твоем же доме. — Думаешь я умею? Рассказать секрет? — Саймон склонил голову к плечу, заинтересованный. — Я уже говорила, что вся моя семья — Джон. Моя биологическая мать была… — она пожала плечами, — ну, насколько я знаю, искательницей приключений. Ей было двадцать два, когда она забеременела от моего биологического отца, с которым переспала в каком-то баре. Джон узнал о моем существовании и забрал меня, когда умер наш отец, соизволивший в завещании рассказать своему единственному живому сыну, что, оказывается, у него есть сестра. Мне тогда было три. Я даже этого не помню. Джон старался все время проводить со мной, а, когда уезжал по работе, оставлял меня с Хью, дети которого уже выросли, а внуков еще не было. С четырнадцати я начала оставаться одна. Когда мне было пятнадцать, Джон вернулся домой и понял, что я два месяца, пока его не было, питалась я одной растворимой лапшой и консервами. Потому что никто не учил меня готовить. Я была без понятия как это делать. А он, очевидно, даже не подумал, что этому надо учить, — она улыбнулась глупому воспоминанию. — Так бывает. Поэтому следующие два месяца, пока он был в увольнительной, он учил меня готовить, придумывая глупые песенки, описывающие процесс, чтобы я не забыла. Мы танцевали здесь, — она кивнула в сторону кухни, — пели эти глупые песни и готовили. Нередко то, что у меня получалось, отправлялось в помойку, но, — Амелия пожала плечами, — я до сих пор их помню. Я не умею готовить ничего, кроме тех блюд про которые мой брат, старавшийся изо всех сил, придумал глупые песенки. И ты не «мешаешь мне в моем же доме». Ты слышал Джона. Это и ваш дом тоже. Так что… — она шумно вздохнула, переводя дух. — Если хочешь, ты можешь вернуться и помочь мне с дурацким печеньем? — Да, — Саймону показалось, что с его плеч свалилась гора, и он слабо улыбнулся, вслепую найдя на своем запястье руку Амелии, в благодарности сжав, возможно, даже слишком сильно, но девушка не повела и глазом. — Да, могу. Но если я буду раскатывать тесто, оно точно окажется на полу. — Значит просто вручу тебе потом формочки, которыми надо будет вырезать фигурки, — удовлетворенно кивнула Прайс, потянув его обратно. — Пока что будешь просто красиво сидеть, — она подтолкнула его к подоконнику, на который Гоуст с легкостью забрался, наблюдая за тем, как Амелия ловко управляется с тестом. — Ты помнишь все те песни до сих пор? — Почти, — присыпав тесто мукой, девушка начала раскатывать его по столу в тонкий лист. — Они были такими глупыми, почти ни одной строчки в рифму, что я не могла их забыть. Плюс постоянно напевала, пока готовила, когда Джон был в отъезде. Ну и когда сама была в увольнительных.       Саймон откинулся на холодной окно, притянув одно колено к груди. Ему снова было спокойно. А когда Амелия позвала его вырезать формочками звездочки и снежинки… Это все, что он делал. Нажимал на глупые алюминиевые формочки. Прайс сама выкладывала тесто на противень. Но даже за это она хвалила его, как маленького ребенка. Вероятно, как ее саму за каждую, даже самую маленькую победу, хвалил Джон, которые стал ей на самом деле отцом, хотя не планировал этого. Саймон почти мог видеть их молодого капитана в домашней одежде и пятнадцатилетнюю Амелию, смеющимися и поющими несуразные песенки на этой самой кухне, перепачканных в каких-нибудь соусах и чихающих из-за рассыпанного перца. Маленькая, совсем крохотная семья, которой и не должно было существовать. Вспоминая сейчас, какой Прайс прилетела к ним на базу почти год назад… едва ли он мог представить, в каком состоянии был Джон, когда она пропала, а потом едва живая вернулась почти с того света. Брукстоун страдал слишком мало. Он не заслуживал этой женщины, что кинула в него немного муки, когда Саймон с ехидством заметил, что каждую будущую печенюшку Амелия выкладывала с таким старанием и осторожностью, что даже высовывала язык, как ребенок. Гоуст тоже не заслуживал. Но он не мог не любоваться тем, как красиво на ее щеках разлился румянец из-за жары кухни. В волосах, заплетенных в ленивую косу, немного муки, которая непонятно как туда попала, футболка помята и с брызгами и пятнами чего-то, а в воздухе какофония из ароматов глинтвейна, печенья, мяса и пасты. Глубоко внутри, Саймон мог сказать, что хотел бы, чтобы его дом выглядел именно так.