Ghost and his Shadow

      Джон не пришел с криками ни после самого задания, ни через час, ни на следующее утро. Амелия ждала этого, была уверена, что так и произойдет, но на завтраке брат просто уселся рядом с ней, спросил все ли в порядке, улыбался и говорил как рад, что все прошло спокойно. Хотя вообще-то не прошло. Не было спокойно. Она… — Парни, скажите честно, мне вам словарь на следующее Рождество подарить? — усмехнулся капитан. — Ваши отчеты читать скучнее, чем «Старик и море», честное слово.       Резко повернув голову, она уставилась сначала на засмеявшегося Джонни, а потом на Гоуста, который размеренно ел свою овсянку, приподняв балаклаву до носа, обнажая квадратную челюсть, выраженный подбородок и тонковатые губы, верхняя из которых была рассечена шрамом. Роуч и Газ в это время лишь весело фыркали, косясь на товарищей, что значило, что отчет составляли именно МакТавиш и Райли. И не доложили. Соврали. Или утаили. Хотя, зная обоих, скорее так повернули слова, чтобы не исказить правду, но и не принести проблем. В конце концов они выполнили миссию, и никто не получил никаких ранений кроме ушибов и ссадин.       Парни еще говорили о чем-то, но она не слушала, уставившись в собственную тарелку. Ее брат спрашивал о том, как прошла операция, но никто, никто из них не рассказывал о том, что она могла не вернуться. Точно, команда… Она так отвыкла от этого, что… Резко встав из-за стола, так и не прикоснувшись к еде, Амелия пошла прочь. Есть перехотелось, а в горле встал ком, но далеко не тошноты. Глаза подозрительно горели, словно в них брызнули перцовым баллончиком, но она отказывалась это признавать.       С внимательностью коршуна Саймон следил за тем, как она подрывается с места и уходит прочь, даже не попрощавшись. Без причины. Просто вскочила и почти убежала, так и не прикоснувшись к еде. На задании бы так же бегала, когда надо было уносить ноги. Он все еще помнил тот ее взгляд, когда она сказала, что они должны были оставить ее. Искренний, разбитый и полный боли. Амелия не спорила с ним лишь бы поспорить, не выделывалась, стараясь доказать, что справится сама. Она правда верила в то, что говорила. Что они должны были бросить ее… унося себя. Потому что говорила, что они замечательные. И в ее голосе было столько же искренности, сколько и тогда в вертолете. Она, как и брат, предпочитала говорить правду, даже если та была болезненной. Семейная черта. — Слушай, старина… — Соуп качнул свою кружку с кофе, явно стараясь подобрать слова, что было для него не свойственно, привлекая внимание всех мужчин за столом. — Не хочу лезть не в свое дело, но, как капитан команды должен спросить. Что за дерьмо в прошлом малышки? — Ами? — Прайс прищурился, словно не понимая о ком речь. Будто все присутствующие за столом могли еще хоть кого-то называть таким уменьшительно-ласкательным прозвищем без сексуального подтекста. Как же. — Ага, — подхватил Газ. — Как так вообще вышло, что ты пустил свою младшую сестру в армию? — Я и не пускал, — фыркнул Джон, сморщив нос. — Она пошла, пока меня не было в стране, мелкая зараза. Когда я вернулся, было уже поздно. Лучшая во всем, упрямая, как баран… — капитан покачал головой, слабо улыбаясь. — А потом, разумеется, ее взяли в спецподразделение, — на этих словах его лицо помрачнела, а губы превратились в тонкую линию. — И? — подтолкнул Роуч, явно заинтересованный, как и остальные, но Саймон откинулся на спинку стула. Он уже знал, что было дальше. — И она четыре года была в одной из лучших команд. Пока на одном из заданий не узнала, что ее капитан и по совместительству жених предатель и переметнулся, — Гоуст моргнул, чувствуя, как конечности наливаются свинцом. А вот об этом он даже не подозревал… — Этот ублюдок хотел, чтобы она присоединилась к ним, но Ами отказалась. Ее взяли в плен и пытали, а наши объявили пропавшей без вести. — Блядство, — Соуп прикрыл глаза, массируя переносицу, начиная понимать. — Через сколько ее нашли? — Ее не нашли, — слова Прайса придавили всех, как могильная плита. — Спустя четыре месяца она сама сбежала и как-то добралась до ближайшей военной базы США, откуда нашим и сообщили, что Ами жива. — Одна? — в неверии переспросил Газ. — Как такое возможно? — Не знаю, — честно ответил Джон, качая головой. — Она потом несколько недель ни с кем не разговаривала и едва врачей к себе подпускала. Доказала свою непричастность и верность тоже сама. Сменила позывной на Шэдоу и с тех пор работала одна. Я рад, что ее перенаправили сюда, и вы смогли с ней поладить. Спасибо вам за это. — Так она классная, — вздохнул Газ, но в его словах все равно чувствовался привкус горечи.       Саймон скользнул взглядом по двери за которой скрылась Амелия. Он тоже был в плену. Знал, насколько это дерьмово и как тяжело после. Он все еще не любил замкнутые пространства после того, как его похоронили заживо, поэтому плохо представлял, как девушка так легко забиралась в ту вентиляцию и лезла по ней. Даже сейчас он мог в точности вспомнить, как выдернул ее из той трубы, всю в пыли, грязи и паутине, на которую сама Шэдоу, кажется, даже не обращала внимания. В ней не было страха. Только готовность к бою и легкий выдох облегчения, когда она узнала его. Но предательство не только от команды, но еще и жениха? Того, кто должен был стать… — Ты убил его? — вопрос вылетел прежде, чем Райли успел его обдумать. — Кого? — Джон в непонимании нахмурился. — Того капитана, что переметнулся. — Нет, — Гоуст почти успел удивиться. Он бы ни в жизни не поверил в то, что Прайс оставил бы хоть кого-то, кто сделал подобное с его сестрой в живых. Но следующие слова ударили его обухом по голове. — Она сама убила его, когда выбиралась. И еще двоих из своей бывшей группы. А потом была на зачистке. Еще и поэтому ее не подозревали. Откуда такой интерес к ее прошлому? Что-то все-таки было на задании? — Нет, — качнул головой МакТавиш, таким заявлением поразив даже Саймона. — Просто… у нее глаза мертвые были.       Парни за столом переглянулись, а потом уткнулись в свои тарелки. Значит не только сам Райли заметил эту деталь. Как только она натягивала маску, казалось, жизнь покидала ее, оставляя только тело. И, если сам Саймон носил балаклаву, ныряя в новую личность, которую сам выстроил — каменную, беспощадную, не сожалеющую, убивающую — то Амелия, казалось, наоборот, становилась тем, кем являлась на самом деле. Оболочкой. Тем, что осталось от когда-то яркой, красивой, живой и умеющей любить девушки. Только солдат. Только тень. Только Шэдоу. Вот, что значил ее позывной. Не умение беззвучно перемещаться и проскальзывать туда, куда не могли другие, не талант растворяться и быть незаметной. Джон сказал, что сестра сама выбрала себе новый позывной, и теперь Райли знал, что тот значил. Понимал.       Они искали ее после завтрака, тратя свое свободное время. Обходили базу снова и снова, заглядывая во все здания и углы, спрашивали у проходящих мимо, но результата не было. Амелия словно в воздухе растворилась. Гоуст следовал по пятам за остальными скорее из любопытства. Ему и правда было интересно, что сильнее — упрямство его команды или желание Шэдоу быть не найденной. Выходя к корпусу, в котором был кабинет Джона, он поднял взгляд вверх, к крыше, и увидел едва различимый силуэт от которого вверх уходила сизая струйка сигаретного дыма. «Нашел» — подумал он про себя, но остальным говорить не спешил. Помнил, что пожарная лестница была закрыта, когда они проходили мимо нее. И Гоуст уж точно не будет тем, кто потревожит ее одиночество, которого Амелия явно искала.       Но МакТавиш явно имел другие планы, потому что, когда младшая Прайс не показалась никому на глаза даже на ужин, ушел караулить ее в комнате, желая вывести на разговор. Потому что кем капитан точно не был, так это идиотом. Ему не составило труда сложить два плюс два. А Амелия, пусть и на неопределенный срок, но была частью его команды, и он нес за нее ответственность. Правда, Саймону хотелось рассмеяться. — Соуп, скажи честно, ты правда думаешь, что просидишь тут и выведешь ее на душевный разговор, когда она явится, или тебе заняться нечем? — Гоуст прислонился плечом к косяку двери, лениво оглядывая комнату девушки. Вещи на столе в творческом беспорядке, на тумбочке книга на немецком, кровать заправлена, но явно в спешке… — Она тебя нахуй пошлет. — Отлично. С ней вместе пойдем. Потому что мне в команде не нужен суицидник. — У тебя есть я, — напомнил Саймон, почти смеясь в голос, осознавая всю дурость ситуации.       За эти четыре недели младшая Прайс умудрилась не только поладить со всеми в команде, но и припаять их к себе, раз Джонни так печется. Поразительный талант. Черт, да даже сам Гоуст нейтрально к ней относился, припорошив все это щепоткой уважения к ее мастерству и умениям! А такому многие могли позавидовать. — Ты — другое. Ты видел ее вчера. Она реально считала, что мы должны были бросить ее там, как только появилась хоть малейшая проблема. Она не считала, что мы должны были за ней вернуться. Что она стоит того, чтобы вернуться. Так не пойдет. — Она вернется за нами, если тебя это волнует. — Меня волнует, что малышка ни в грош не ставит свою жизнь! И, если в ее подразделении всем было на это плевать, то мне нет. И, уверен, старина в ужас прийдет, если узнает. А я не хочу быть тем, кто принесет ему новость о том, что его младшая сестра умерла. — Ему однажды говорили подобное. Во второй раз будет проще.       Холодный голос донесся из коридора, и оба мужчины замолкли. Саймон обернулся и обнаружил, что Шэдоу стоит всего в шаге от него. Как и он сам с головы до ног в черном, волосы заплетены в дряблую, почти распустившуюся косу, а несколько прядей спадали на лицо, нижняя часть которого была скрыта маской. Она подкралась тихо, а за широкой и высокой фигурой Гоуста ее не было видно Соупу, поэтому они оба и не заметили. И, если ее бесшумное появление не удивило и не испугало ни одного из них, то вот услышанные слова осели горьким послевкусием. — Ты не можешь говорить это всерьез, — тряхнул головой МакТавиш, делая несколько шагов вперед, чтобы встать рядом с Райли. — А ты шел в армию не зная, что можешь быть убит? — скептически выгнув бровь, спросила она. — Или, думаешь, Джон этого не знает? — Я хотел поговорить с тобой не о твоей гипотетической смерти, — он услышал фырканье Гоуста, после чего друг отошел вглубь комнаты и, судя по скрипу дерева и шелесту страниц, сел на стул или стол и начал листать книги, валявшиеся там. — Мы знаем почему ты больше не работаешь в команде. — Плюс пощечина моему брату. Дальше? — Не знаю сколько ты слышала, но повторю. То, что ты ни в грош не ставишь свою жизнь — не то, с чем я собираюсь мириться. — Я просто ставлю цель превыше себя, так как все наши задания важнее одной жизни, — безразлично пожала плечами Шэдоу, скрестив руки на груди. — Разве это не то отношение, которое у нас должно быть к делу?       Саймон поднял взгляд от страниц «Портрета Дориана Грэя» и посмотрел на девушку, негромко одобрительно хмыкнув. Судя по тому, как упрямо она стояла на своем, но при этом не влезала в конфронтацию, разговор и правда будет занимательным. Гоуст был почти рад, что не ушел раньше и застал эту сцену. Может, он и не так хорошо знал младшую Прайс, но, кажется, она собиралась разобрать мнение Соупа и перестроить, как конструктор. Было даже интересно, кто выйдет из этого противостояния победителем, если таковые вообще будут. — Отношение верное, согласен, но мы не обесцениваем свои жизни. Мы не говорим команде уходить, когда спотыкаемся. Мы не уходим, не оставляем своих за спиной, не бросаем. И, да, я знаю, что однажды тебе уже говорили подобное, а потом предали, но… — Тогда замолкни! — не своим голосом рявкнула Амелия, удивив таким тоном, кажется, даже саму себя. Судорожно вздохнув, она отбросила пряди с лица, стягивая их на затылке. — Я не хотела срываться на тебя, Джонни, — тихо и спокойно сказала она, за секунды взяв контроль над своими эмоциями, однако голос все равно предательски подрагивал от злости по краям. — Раз брат все тебе рассказал, значит ты знаешь, что я уже очень давно не работала в команде. Скажи мне, что исправить, и я это сделаю, но не лезь в душу, а то получишь по морде. — Ничего тебе не надо в себе исправлять, — недовольно цокнул языком МакТавиш, мысленно сочувствуя своему капитану, в этот момент чувствуя себя старшим братом. — Я просто зол из-за твоих слов, пусть и понимаю их причину, — Амелия удивленно вскинула брови, а ее руки упали вдоль тела. — Что, думала, я буду орать о том, что ты должна нам доверять и далее по списку? — Это было бы предсказуемым. — Поздравляю, ты попала в компанию не самых предсказуемых людей, малышка. Я знаю, что, сколько бы я тебе не повторял о том, что мы тебя не предадим, не подставим и тому подобное, ты не сможешь поверить искренне. Изменит это только время. Если вообще изменит. Так смысл нам обоим напрягаться? Просто смотри за нами, а мы будем смотреть за тобой. Это достаточно честный уговор, согласна? — Да, — она выдохнула, и часть напряжения ушла из ее плеч. — Вот и хорошо, — он коснулся ее руки выше локтя и ободряюще сжал, а потом хотел было уйти, уже даже обогнул девушку, но тут остановился, щелкнув пальцами. — И еще кое-что. Если не хочешь, чтобы мы тебя доставали, просто скажи об этом или игнорируй наши гоготания, но не скрывайся так. Мы с парнями переживали и всю базу в твоих поисках обшарили. — Я видела, — она бросила взгляд на Райли, что все так же внаглую читал ее книгу, и тот, почувствовав это, поднял голову.       Девушка была готова поклясться, что он ухмыльнулся под маской. Значит, ей не показалось, и он видел ее на крыше. Хотя, это и так было очевидно, учитывая то, что за весь день туда никто так и не поднялся. Он не рассказал остальным. — Ну конечно, — фыркнул себе под нос Соуп, даже не удивленный. — В любом случае. Гоуст у нас тоже нелюдимый. Просто сядь рядом с ним, и мы тут же от тебя отвалим, а он донимать не будет. Может он и выглядит жутким, но все не так плохо. Он не кусается. — Еще скажи ей, что намордник на меня нацепишь, — закатил глаза Саймон, уже не в силах терпеть этот детский сад.       Нет, серьезно, это же не просто какая-то девчонка, которую после нервного срыва успокаивать надо! Они знали ее достаточно долго, чтобы уже понять — едва ли Амелия боялась хоть одного из них. И, судя по тому, какой насмешливый, пусть и усталый взгляд она бросила в его сторону, Райли попал в самую точку. Однако, следующие ее слова были далеко не ненужной ему благодарностью или какой-нибудь язвительностью: — Я хочу спарринг на ножах. — О нет, — Саймон не мог видеть Джонни со своего места, но был готов поспорить, что друг страдальчески закатил глаза. — Вы двое и в обычной спарринге друг друга чуть не переломали, а на ножах… — Поздно, — только и сказал Гоуст, поднимаясь на ноги и кивая девушке в сторону двери, тем самым соглашаясь.       Соуп за их спинами разве что не заскулил, и его можно понять. Он хотел поговорить с малышкой и донести до нее мысль, а в результате эти двое шли вечером, когда остальные уже почти заваливались в кровати, на плац, чтобы поиграть на нервах друг друга и помахать ножами. Когда они проходили сквозь комнату отдыха, Газ поинтересовался куда те направляются и, разумеется, услышав ответ, поспешил следом, а за ним и добрая половина остальных парней, но Гоусту было плевать сколько человек будет смотреть. Как, он был уверен, и Амелии тоже. Она хотела спустить пар, перестать думать, сосредоточиться на физике своего тела, и ему это было знакомо. Он понимал. И был готов выступить в роли безмолвного противника, который не будет донимать вопросами или высказываниями, как сделали бы остальные.       Это ощущалось странно, найти человека, который походил бы на него так сильно. По совершенно иным причинам, с кардинально другой историей, но таким схожим исходом. Она двигалась иначе, говорила иначе, выстраивала отношения с окружающими по-другому. Амелия совсем не походила на него, даже цвет волос и глаз другой, но ее реакции и поведение были ему близки и понятны. Ну, кроме того раза, когда она толкнула его на землю и спасла, хотя могла бы этого и не делать. Ему это было не нужно. Он бы, вероятно, успел уклониться. Максимум — получил бы пару ссадин. Не более. Но она все равно сделала это. Причин этого ее поступка Саймон так и не узнал.       Они тренировались добрые сорок минут, пока наконец Прайс не выдохлась. Когда он в пятый раз выбил нож из ее рук — нужно было признать, что и у нее дважды вышло обезоружить его — Амелия остановилась и распустила свои длинные волосы, которые до начала спарринга собрала в крепкий пучок. Подобрав нож с песка и оставив на столе с другим снаряжением, она шепнула искреннее и хриплое спасибо, кивнула, а потом ушла внутрь явно утомленная, но довольная. Ее мысли были пусты, а тело болело. Ее сон обещал быть простым и быстрым.       Хмыкнув себе под нос, Саймон подбросил нож в руке, чувствуя уже родную тяжесть и баланс. Сталь была словно продолжением его самого. Он чувствовал на теле несколько порезов, которые и ранами назвать-то было сложно, и знал, что около семи таких же оставил и на ее теле. Это было против правил, но ни Амелия, ни он сам не остановились в процессе. Даже не обратили внимание на рассеченную кожу и капельки крови. Потому что оба прошли пытки, и у обоих болевой порог был куда выше, чем у нормальных людей. Он смотрел на нож в своих руках и не мог понять, почему в его голове снова и снова появлялись эти сравнения. Почему он объединял их травмы, образы, поведение? Это не имело никакого смысла. Гоуст отмахнулся от этого, как от назойливой мухи, вогнал нож в дерево стола рядом с клинком, который оставила Амелия и двинулся в сторону жилого корпуса, потягивая мышцы и мыслями уже наслаждаясь горячим душем. Только вот когда он вернулся в свою комнату с влажными волосами и распаренной кожей, то нашел на своей кровати томик «Дориана Грея», который листал в комнате новой Прайс. Заметила. Запомнила. Принесла, безмолвно поблагодарив, зная, что он поймет. — Не удивительно, что остальные так за тебя трясутся, — невольно пробормотал он, сев на застеленную кровать и вертя в руках книгу.

***

      К удивлению всей команды, а особенно Гоуста, на следующее утро Амелия появилась, но, когда к ней обратились, проигнорировала и… села с краю, за лейтенантом, который своим телом отделял ее от остальных, как стеной. МакТавиш, увидев это и поняв, расплылся в такой широкой улыбке, что начал походить на ребенка, получившего лишний подарок на Рождество. Он тут же отвлек остальных парней и быстро объяснил, что сделает с теми, кто будет доставать их малышку, когда она садится так. Возражений, конечно же, не последовало.       Только во всем этом гениальном плане по приручению младшей Прайс имелся один маленький недочет — она стала буквально тенью Гоуста, везде следуя за ним и не желая общаться с кем бы то ни было. Конечно, грозный взгляд лейтенанта работал безотказно на всех, как и его предупреждающее рычащее: «Что?» — но все-таки его слегка напрягал факт постоянного присутствия кого-то рядом. Не раздражал — она была не шабутной, так же ценила тишину, не начинала бессмысленные разговоры и никогда не лезла под руку, просто находилась поблизости — но доставлял дискомфорт. Не было неловкости или удушливого чувства, просто… она все время была рядом. И правда словно его тень. Только вот у призраков их не бывает. Они бестелесны и лучи солнца проходят насквозь.       Райли знал, что она находится рядом с ним, чтобы избежать разговоров и пустых слов. Но это продолжалось уже четвертый день и за это время от нее никто не услышал ни единого целого предложения. Не то что бы это волновало именно его. Он прекрасно чувствовал себя в тишине, спаррингуясь с ней, ходя на стрельбище и занимаясь прочими своими делами, но это ощущение постоянного присутствия… Он слишком давно был в армии и заучил правило — долго за спиной может быть только стена и трупы. Но теперь там была Амелия. И Саймон просто не мог игнорировать ее наличие. Поэтому вечером четвертого дня он все-таки открывает рот первым: — Поговорим?       Прайс, сидевшая рядом с ним на диване с той самой книгой на немецком, название которой пугало своей длинной, подняла взгляд со страниц и сморгнула туманную пелену с глаз, концентрируя внимание на мужчине. — Почему нет? — Разве ты ходишь за мной хвостиком не чтобы тебя никто не трогал? — Сначала так и было, — призналась она, беря книгу в одну руку и используя указательный палец вместо закладки. — Но с тобой всегда тихо и спокойно, так что я просто отдыхаю. Мне прекратить?       Шестеренки в голове Саймона заскрежетали, задымились, а потом попросту встали. Он не помнил, когда кто-то последний раз говорил что-то подобное о нем. Пугающий, угрожающий, ублюдок, тварь, мразь — всего этого на него в избытке выливалось из чужих ртов годами. «Тихий» он тоже слышал не раз. Это и правда была его сильная сторона. Но чтобы кто-то описывал присутствие рядом с ним, как «спокойное»? Многие боялись его. Шарахались от балаклавы и черепа. Это и была цель. Но не Амелия. Даже в первую встречу. Даже тогда на крыше, на задании, когда он вытащил ее из вентиляции, стоило ей увидеть его, как она тут же выдохнула. Не с ужасом. С облегчением. И теперь она предпочитала его компанию. Не Соупа, не Роуча, не Газа, не кого-то другого из парней, не женщин на базе, не даже собственного брата. Она отдыхала рядом с ним. На такое заявление его мозг мог выдать только объявление об ошибке и просьбу о перезапуске системы. Если собрать все их разговоры за прошедшие недели и пяти минут не наберется! Гоуст просто не понимал каким образом девушка сделала подобные выводы. — М-м-м-м, я пойду, — Амелия оттолкнулась от дивана и начала подниматься. — Я не хотела тебя раздражать. — Глупая, — хмыкнул он, а потом поймал ее за запястье, в этот раз успев, и потянул обратно на диван. — Разве тебя не бесит мое присутствие рядом? Ты не поэтому заговорил со мной? — девушка снова забралась на потертую кожу, поджимая ноги под себя. — Нет. У призраков нет теней.       Услышав его слова, она ненадолго нахмурилась в непонимании, а потом… улыбнулась. Не так, как обычно — красиво и нежно, ярко, словно с картинки — а угловато и неровно, но так искренне, как никогда прежде. Ее кивок стал ответом, и после этого Амелия спокойно вернулась к чтению. — Значит, она рядом с ним, когда не хочет, чтобы ее трогали? — уточнил Джон, с другого конца комнаты глядя на то, как его младшая сестра клубком свернулась рядом со страшным лейтенантом, последние дни походившего на сторожевого пса. — Ага, — Соуп подкинул орешек и поймал его ртом. — Я ей это предложил, чтобы не исчезала, как в тот день. Вот она к нему и приклеилась. — И Гоуст не против? — Да нет, вроде, — пожал плечами МакТавиш. — Они и не разговаривают обычно. Сейчас впервые увидел. Можно вопрос? — Ну? — Ты правда не просил верхи переводить ее сюда? — Нет, — Прайс качнул головой и опустил взгляд в пол. — К сожалению, я знаю, что это на вряд ли ей поможет. Ами… Те ублюдки все-таки убили часть моей сестры тогда.

***

      Следующая миссия прошла спокойно. Пуля задела руку Роуча, но едва ли вспорола кожу, тогда как остальные остались с ссадинами и синяками. Как и в первый раз Амелия была верной частью команды, прикрывая их и выполняя свою задачу. Никаких лишних телодвижений и слов. Блестяще тихая и чистая работа. Юркая и проворная, она стала их первым человеком, что шел вперед, узнавая что ждет остальную команду, или бесшумно расчищал путь на пару с Гоустом. И, главное — никаких предложений бросить ее. Хотя, скорее всего лишь потому, что «возможности» не было.       Вторая операция. Третья. Амелия не подвела ни разу, не допустила ни единой ошибки или оплошности, после чего они отправлялись в город праздновать свои победы, сделав из этого новую традицию. Пока они были на базе, она равномерно распределяла свое время между всеми членами команды, но, каждый раз, когда чувствовала, что начинает уставать, оказывалась под боком у Гоуста, который всегда принимал ее с молчаливым пониманием, тогда как остальные не донимали. Это был спокойный приятный баланс, ставший их буднями. Амелия стала чуть искреннее с ними, чуть грубее и острее, в словах, но они встречали это с благодарностью за честность. Заметили, что, когда она устает от эмоций, закрывает лицо маской, когда теряется в воспоминаниях и чувствах, идет на платц, когда мысли не дают покоя, в тир. Амелия любила шоколад и яблоки, но терпеть не могла цитрусовые, а еще почему-то презирала рыбу, избегая ее всеми возможными способами. Это были те мелочи, которые практически никак не влияли на жизнь, но которые она наконец позволила им увидеть, озвучивала, когда ее спрашивали, понемногу скармливая своим товарищам крупицы информации о себе.       Сидя в отдалении в кабине вертолета, направлявшегося обратно на базу, Прайс, как и всегда, вертела в руках жетоны, подушечками пальцев проводя по выдавленным буквам, невольно горько улыбаясь. Она помнила времена, когда так же вылетала на задания с людьми, которым доверяла больше, чем себе. Помнила, как они смеялись над глупыми шутками Джулиана, как подстегивали Колина, как Уильям обнимал и целовал ее… Звук опустившегося тела рядом вывел ее из далеких образов, но она так и не повернула голову, узнавая человека рядом с собой, пусть и видела лишь периферическим зрением. Гоуст. Теперь неотъемлемая часть ее жизни. Тишина, стабильность и не тревожащее присутствие. Всегда неподалеку, готовый скрыть ее своим телом от других, словно без слов понимающий ее причины и мотивы. Он вернул ей «Портрет Дориана Грея» спустя девять дней, так же просто положив на кровать в ее комнате, но рядом оказалась еще одна книга. Уже его. Потрепанный томик «Пролетая над гнездом кукушки». С того дня и начался их безмолвный обмен. Один читал книгу, а потом возвращал, но с чем-нибудь из своей коллекции или общей скудной библиотеки. Иногда они вкладывали записки со своими мыслями между страниц, но не более того. — Они все думают, что это жетоны моего бывшего жениха или что-то типа того, да? — тихо спросила она, неожиданно почувствовав потребность заговорить.       Саймон повернул голову в ее сторону и бросил взгляд на жетоны. Находиться рядом с ней уже вошло в его привычку. Соуп даже подшучивал, что теперь у Гоуста появилась маленький хвостик, что призрак наконец-то начал отбрасывать тень, но Райли лишь невпечатленно выгибал бровь на подобные заявления. Не то что бы они были ложными, просто МакТавиш не знал, что и сам Саймон достаточно быстро привык к ее не тревожащему присутствию. Он сам не заметил в какой именно момент это произошло. Просто в один день, когда она вышла из-под его крыла и ушла с остальными, он последовал за Амелией. Неосознанно, поняв только когда они оказались на платце, на который он не собирался идти, но он стал, если не опекать ее, то приглядывать. Что до жетонов, что она не снимала… — Да. — Они не его, знаешь? — девушка сняла с шеи цепочку, а потом протянула Гоусту, который автоматически поднял ладонь, принимая вещь. Приблизив пластины к лицу, чтобы разглядеть надписи, в полумраке, он напряг глаза, всматриваясь… — Они мои. Старые и новые. Это все, что осталось от меня. — Рэй, — прочитал он ее старый позывной, пробуя на вкус. — Он мне теперь совсем не подходит. — Как тебе дали поменять позывной? — Его занял другой человек, — Амелия забрала из его рук жетоны и снова повесила на шею. — Меня считали пропавшей без вести, а потом предательницей слишком долго. Да и я не горела желанием возвращать его себе. А Шэдоу… Так звали моего друга, который погиб. В нашей дивизии этот позывной считался проклятым. — Но ты все равно взяла его. — Я посчитала, что ничто не может быть хуже, чем то, что я пережила, — беззаботно пожала плечами она, а потом из ее горла вырвался короткий злой смешок. — Пока что жизнь не доказала мне обратное.       Какое-то время они молчали, глядя на стену напротив, и обоим было комфортно и спокойно. Они привыкли к этому. Быть рядом друг с другом в нетревожащей тишине, ощущать человека рядом, но не чувствовать необходимости говорить или развлекать кого-то. — Они не вернут меня обратно, — едва слышно сказала Амелия. Она услышала, как чуть зашуршала одежда Саймона, что говорило о том, что он повернул голову в ее сторону, проявляя интерес к теме. — Неделю назад я направила запрос, — начала отвечать она на безмолвный вопрос. — Хотела узнать, когда меня вернут на мое место. Меня ведь сюда направили временно. Во всяком случае я так думала. Вчера утром пришел ответ. Бумаги еще в пути, но… Меня с концами перенаправили к вам и присоединят к команде. Видите ли, результаты, которые и раньше были превосходными, стали еще лучше. — Ты этого не хочешь. — Я подведу вас, Гоуст. Не сегодня, так завтра. Я не умею работать в команде. А вы мне слишком нравитесь. Не хочу, чтобы кто-то из вас пострадал из-за меня. — Пока что у тебя не так плохо получается. — Правда? — она угрюмо усмехнулась, скосив на него взгляд. — Не напрашивайся на похвалу, — фыркнул Райли, уголки губ которого чуть приподнялись под плотной черной тканью. — Будь это не так, я бы уже от тебя избавился. А теперь спи. Уже три часа ночи. Лететь еще четыре часа.       Словно подавая ей пример, Гоуст откинул голову на стену и прикрыл глаза, хотя прекрасно знал, что дальше дремы в его случае дело не зайдет. Слишком взвинчен после операции, да и настоящий его сон критически чуткий, но даже отдых для глаз был не самым плохим решением. Амелия рядом с ним чуть сдвинулась, шумно вздохнула и затихла. Не прошло и пятнадцати минут, как он услышал ее тихое размеренное сопение. Уснула так легко и просто, что он почти позавидовал. Хотя… точно, ведь рядом с ним она почему-то чувствовала себя спокойно и отдыхала.

***

      Шесть месяцев. Прошло шесть месяцев с приезда Амелии, а казалось будто целая жизнь. Теперь она официально была частью их команды, любимицей Соупа, который цапался с Прайсом, гордо заявляя, что он теперь второй старший брат малышки, и лучшей подругой Газа. А еще тенью призрака базы. Безусловно, факт того, как легко и быстро она втянулась в их коллектив, как сблизилась с каждым, как могла закидывать на мужчин свои ноги, укладывать голову к ним на колени или сворачиваться клубком под боком, как котенок, порождал слухи и шепотки, но никто не осмеливался их озвучивать открыто. И причин для этого был целый список: от звания и навыков самой девушки, до целого листа тех, кто за подобные слова оторвет голову и переломает все конечности. И было не известно, кто вообще хуже, ведь, казалось, за эту девушку все в команде МакТавиша были готовы не просто убивать, а с особым пристрастием и жестокостью. И, пока остальных это пугало, сама Амелия на это только кривовато улыбалась уголками губ, говоря: «Что вы, мои мальчики и мухи не обидят». В такие моменты, обычно, многие красноречиво смотрели в сторону лейтенанта Райли, но тот не реагировал никак. Просто отвечал пустым невпечатленным взглядом, который так и говорит: «Какие-то возражения?» — и все спешили перевести глаза на что-нибудь другое.       Когда Соуп заявил, что они должны отпраздновать первую важную дату, все уставились на него, как на идиота, но потом он начал расписывать свой план с алкоголем и барбекю во всеуслышание и, разумеется, у солдат начало урчать в животах от подобных предложений. Стейки, сосиски, сочные бургеры, холодное запотевшее пиво — мечта каждого второго на базе, а особенно в вечер пятницы. Даже капитан Прайс поддержал эту затею, официально назвав легким выходным, хоть и знал, почему его парни затеяли все это.       Солнце начинало садиться, когда все от мала до велика собрались на тренировочном платце, вытащив на улицу столы, стулья и даже диваны, клятвенно обещая, что к утру этого не будет. Очевидная ложь, которую все приняли за чистую монету, потакая своим желаниям. В конце концов они были просто людьми вне зависимости от ранга. Слышался треск костра, разговоры, звон бутылок и смех. Соуп жарил мясо, не позволяя Гоусту или Роучу даже приблизиться, Газ незаметно подворовывал уже готовые сосиски, не забывая поделиться «добычей» с Амелией… Это был тот редкий уют, которого никто из них давно не чувствовал. Так было, пока девушка не услышала за своей спиной громкое смачное ругательство, которое привлекло внимание всех в радиусе пяти метров: — Ебанный ты в рот, нихуя себе у тебя татуха, Шэдоу!       Амелия замерла, только сейчас поняв, что до этого момента только женщины в душевых пару раз видели рисунок и только одна подошла спросить, но получила тактичный отказ от разговора. Этот узор был с ней уже больше четырех лет, почти пять, с того самого момента, как она вернулась из плена и доказала свою верность стране. Никто никогда не комментировал, если вообще видел, да и она сама не стеснялась своего тела. Рисунок на ее спине был произведением искусства, а на работу у мастера ушло больше тридцати часов, чтобы проработать каждую деталь, скрывая шрамы, которые Прайс не хотела видеть и вспоминать, как получила. Шрамы на коже и глубоко в сердце. У многих военных, особенно в спецподразделениях были татуировки, поэтому она и не думала, что хоть кто-то обратит внимание, когда надевала этот боди с голой спиной и длинными рукавами. Она просто… — Стой, у тебя есть татуировка? — Газ удивленно вскинул брови, а потом его глаза вспыхнули. — Покажи!       Закатив глаза, девушка рывком поднялась со своего места, а потом повернулась ко всем спиной. Послышались восхищенные вздохи и присвистывая. Все-таки она заплатила мастеру баснословные деньги за это произведение искусства на своей коже. Медуза, пронзенная стрелами, с весами равновесия в руках и шипящими змеями вместо волос, у ног которой были разрушенные античные города. Карты мира и неба за спиной Гаргоны уходили Амелии на плечи. Координаты, даты, имена погибших друзей, строки из писаний, молитвы на разных языках мира, которые она слышала от товарищей и врачей, геометрические фигуры и линии — все это было выполнено тончайшей иглой, завораживая и заставляя рассматривать.       Подождав еще пару минут, она повернулась обратно к мужчинам, стараясь игнорировать тревожный взгляды тех, кто знал смысл, который вкладывался в образ медузы и нотку боли в глазах брата, что замер со стаканом недонесенного виски. Остальные же говорили, какая это красивая работа и жаль, что она обычно скрыта под одеждой. Кто-то даже пошутил о том, что хочет пригласить Амелию к себе, чтобы рассмотреть получше, но девушка только отмахнулась. — Хэй, хватит пялиться на нашу малышку, — крикнул Соуп. — Мясо готово, троглодиты! — Медуза? — Джон оказался рядом с сестрой, пользуясь тем, что все остальные поспешили к МакТавишу. — Медуза, — подтвердила она, вскинув голову. — Вопросы? — Ты не рассказывала. И татуировку не показывала. — К слову не приходилось, да и перед тобой в неглиже я ходить не привыкла, — пожала плечами Амелия, воруя стакан и делая маленький глоток крепкого алкоголя. — Выдохни, курс обязательной психотерапии я прошла. Я в норме. — Ами, я твой брат. Я не могу не волноваться и не переживать. — Знаю, — она ласково улыбнулась Джону, прям как в детстве, когда тот приезжал во время увольнительных домой. — Я правда в порядке. Это было почти пять лет назад. Теперь это просто красивый рисунок.       «Брехня» — подумал Саймон, стоя за спинами Прайсов и продолжая рассматривать произведение искусства, под которым с трудом, но можно было разглядеть полосы белых шрамов. Длинных и тонких. Как от плети. Он уже видел такие. Болезненные и с трудом заживающие. Челюсть щелкнула от того, с какой силой он стиснул зубы. Хорошо, что стакан с бурбоном остался на столе рядом с Соупом, иначе стекло разлетелось бы в дребезги от того, с какой силой он стиснул кулак. К сожалению, он знал, что значит татуировка Медузы Гаргоны. И, пусть он сам был тем еще чудовищем, ненавидел и презирал тех, кто опускался до подобного. Какими бы ни были условия. Что бы ни происходило. Это… — Гоуст, ты в норме? — Газ появился рядом, как черт из табакерки, заставив моргнуть и отдернуть глаза от голой спины Амелии. — А не похоже? — сухо бросил он, но рычащие нотки на конце выдали его с головой. — Ага, очень, — парень предусмотрительно отступил на шаг, приподняв руки. — Просто у тебя такой взгляд, будто ты малышку сейчас на лоскуты порвешь… — Бред несешь, — только и ответил лейтенант, а потом пошел к МакТавишу, чтобы забрать свою выпивку и перехватить хороший кусок мяса.       В какой момент Амелия легко ускользнула от остальных не заметил никто. Просто в какой-то момент Газ, рассказывавший забавную историю об одной из операций позвал девушку, чтобы та продолжила — ведь это именно она, зайдя на кухню на радиосвязи спросила не хочет ли Гоуст чая, ведь она нашла рассыпной Эрл Грэй — но младшей Прайс не оказалось рядом и поблизости. Исчезла. Снова. Уже наученные опытом, они не стали искать ее или акцентировать на этом внимание, однако то, каким тревожным взглядом Джон окинул пространство, говорило о его волнении. Лениво Райли просканировал взглядом все пристройки, выискивая миниатюрную фигурку, сизую струйку дыма или горящую точку тлеющей сигареты. Он уже отметил пристрастие девушки карабкаться куда повыше, где ее не могли увидеть ленивые люди, не желавшие запрокидывать головы. Странно, что остальные еще не заметили эту ее привычку, ведь она регулярно проделывала этот трюк как на миссиях, так и в быту. Маленькая обезьянка, прятавшаяся в тенях, не иначе. И, бинго, на пристройке у ангара он нашел едва видный огонек, которого там быть точно должно. Это как игра на внимательность для детей или тренировка зрения.       Проверив, что никто не обратит на него внимания — хорошо, что все были слишком увлечены какой-то байкой Соупа — он сложил пальцы в форме пистолета и, направив их в сторону «спрятавшейся» Амелии сделал вид, что выстрелил «определив снайпера». На самом деле, не будь она профессионалом по проникновению туда, где быть ей не положено, вероятно, могла бы преуспеть в роли стрелка. Еще какое-то время огонек горел, после чего двинулся и… потух, а статичные тени зашевелились, выдавая чье-то присутствие. Фигура двинулась к краю, ухватилась за карниз и с кувырком спрыгнула вниз, чтобы меньше чем через минуту младшая Прайс села рядом с Райли, протягивая ему лакричную палочку, словно в награду за победу, как малышей в первом классе награждают наклейками за лучшую работу. Прыснув, он забрал сладость и, приподняв балаклаву, откусил. Чем-то вкус напоминал детскую микстуру от кашля с зеленым кисловатым яблоком. Точно из ее личных запасов, на кухне фрукты-то не всегда были… В виде утешительного приза он передал ей свой стакан с бурбоном, который Амелия с благодарным кивком приняла, но лишь чтобы сделать маленький глоток и вернуть обратно. — Не фанат? — Предпочитаю виски или джин. Кукуруза — не мое.       Хмыкнув, Саймон окинул ее внимательным оценивающим взглядом, а потом встал, чтобы уже через минуту вернуться с новым стаканом, который он и вручил девушке. Она вопросительно выгнула бровь, принюхалась, буквально лизнула каплю с края, а потом удивленно распахнула глаза, уставившись на севшего на свое прежнее место лейтенанта, словно у того выросла вторая голова. — Гоуст, честное слово, еще немного, и я подумаю, что мы друзья.       Мужчина ухмыльнулся, откусывая еще один кусочек лакрицы, так и не ответив. Друзья. Это слово, понятие, все еще отдавало чем-то странным на языке, как что-то незнакомое и чуждое, но товарищи учили его этому. Редким разговорам ни о чем, историям о прошлом — далеком и не очень — вот таким совместным посиделкам. Амелия же… она не была ему другом. Саймон никогда не вставал с насиженного места, чтобы принести Соупу виски, ведь у того были свои ноги; никогда не терпел рядом Роуча в свободные дни дольше часа, когда хотел побыть в одиночестве, даже если тот молчал; никогда не искал глазами Газа; никогда не обменивался книгами с Джоном, хотя тот тоже любил читать. Гоуст как сейчас помнил, первый раз, когда Амелия заснула на диване с книгой в руках, и он накрыл ее пледом прежде, чем успел подумать зачем это делает. Он, как и остальные, отдавал ей шоколадные батончики, зная, как та их любит, краем глаза следил за ней на миссиях и, если они разделялись, всегда неосознанно проверял состояние, когда группа снова встречалась. Малышка ОТГ-141 смогла забраться и к нему под кожу в том числе. Медленно, постепенно, так плавно и естественно, что он даже не заметил. И вот теперь, увидев татуировку Медузы на ее спине, он хотел воскресить мертвых, чтобы причинить им столько боли, сколько мог. Терзал бы их тела, ломал бы кости, разрывал бы связки и сухожилия, чтобы они надрывали голоса, умоляли о смерти, а он отказывал им снова и снова, продолжая мучения. — А у Соупа никогда истории не заканчиваются? — ее тихий голос чуть сбрызнутый интересом вырвал Саймона из размышлений, в которых он перебирал самые болезненные пытки. — Он по кругу идет, но все такие пьяные, что не запоминают. Эту историю про «мистическую незнакомку в Боливии» я слышал уже раз восемь. — Там красиво… — пробормотала Амелия, опустив взгляд в свой полупустой стакан, с легкой улыбкой на губах вспоминая восхитительный вид на горы, что когда предстал перед ней. — Много где была? — Обычно нигде не задерживалась, — вытащив из переднего кармана свободных армейских штанов пачку сигарет, она легко подцепила одну палочку табака зубами, а потом подожгла. — Из-за того, что я работала одна, у меня не была длительный миссий, как у вас. Меня перекидывали то туда, то сюда… Был когда-нибудь в Камбоджа? — Нет. — Там невероятно красивые храмы. Так не похожи на европейский или американские… — Было время на экскурсии? — Нет, — Амелия криво усмехнулась, а ее серые глаза сверкнули в свете танцующих языков пламени костра. — Небольшая группа наркоторговцев использовала один из них, как свою базу, а разносить то место было нельзя. Историческое достояние. Вот меня и послали туда. — Зачищать все в одиночку? — Я неплохо лазаю и управляюсь с ножами, как ты мог заметить, а их было не больше двадцати. Меня так и не заметили. — Маленькая смертоносная тень, — усмехнулся он, покачав головой и возвращая взгляд к хохочущим мужчинам у самого огня. — Нас как-то отправили зачистить район в фавелах в Бразилии, — зачем-то вспомнил и озвучил он. — Вид был красивый. — Почему все боятся твоей маски? — Потому что она, очевидно, страшная? — Гоуст позабавленно улыбнулся, краем глаза следя за девушкой рядом с собой. — Как по мне глупо бояться какого-то черепа после всего того дерьма, которое прошел и увидел каждый из нас, — пожала плечами Амелия, обнимая себя и ежась от холода. — Не все смотрят на мир так, как ты, — только и ответил он.       Сняв с себя куртку, он накинул ее на плечи девушки и, прежде чем она смогла что-то сказать, встал со своего места, опустив балаклаву вниз, чтобы потом пойти в сторону жилого корпуса. Это было глупо — опекать и защищать ее. Амелия Прайс не была девой в беде, нуждавшейся в спасении. Она буквально сама выбралась из плена спустя четыре месяца истязаний, пыток и насилия от тех, кому доверяла. Она восстановилась после этого. Она была превосходным бойцом. И сейчас она училась заново работать в команде, переступая через себя и свой печальный опыт. Она не нуждалась в опеке и защите, но Гоуст все равно хотел дать их ей. Дать то, что когда-то не получил сам: немую поддержку, понимание отчужденности, отсутствия доверия и желания общаться, кого-то, кто скроет тебя от взглядов, обжигающих кожу. Амелия Прайс не нуждалась в спасении, но он все равно был там для нее, хотя понял это только сейчас.       С ней было легко говорить, потому что она никогда не ждала ответа. Ее легко было спрашивать, потому что она всегда понимала вопросы. С ней было легко находиться рядом, потому что она не требовала внимания и всегда готова была уйти. С ней легко было дышать, потому что она словно не видела в нем чудовище, в которое превратила его жизнь и он сам. Она никогда не смотрела на его маску; не отводила взгляд, не выдерживая зрительный контакт… Нет. Она смотрела ему прямо в глаза, словно только это имело значение.       Завалившись на кровать, Гоуст стянул с головы балаклаву и уставился в потолок, на котором знал каждую трещинку и пятно. Он не был идиотом или машиной, запрограммированной на убийства. поэтому прекрасно понимал, что происходит и к чему это приведет. Все было так же просто как собрать и разобрать автомат. Райли мог сделать это с закрытыми глазами даже во сне. И, так-то, у него имелся целый список «но»: но она сестра Прайса; но в его жизни, в их жизни чувствам не место; но после того, что она пережила, он явно не тот, кто ей нужен; но если чувства не будут взаимным, может появиться неловкость, которая помешает работе — и еще тысячи пунктов… по какой-то причине, переставших иметь хоть какое-то значения. Тень с серыми глазами, иногда походившими на грозовые тучи, а иногда на мертвый гранит, и кривой ухмылкой на чуть полных губах… Ее нельзя было назвать милой — только если когда она засыпала на диване, свернувшись клубком с книгой; нельзя было описать, как самую добрую и праведную — едва ли она таковой являлась; нельзя было сказать и о божественной красоте, хоть девушка и правда была симпатичной, он видел и красивее. Но она была сильной, честной и умной. Этого у нее было не отнять. Малышка ОТГ-141 и его маленькая тень… Саймон не хотел петь о ней песни и восхвалять, как это описывали в книгах и романах. Он хотел уберечь ее и защитить, а потом смотреть, как что-то мягкое разглаживает ее лицо, как когда она спала под пледом, прижимая книгу к груди, или сидела сегодня у огня, вспоминая Боливию.       Именно с этой мыслью он заснул. С этой мыслью проснулся. С этой мыслью умылся. С этой мыслью почистил зубы. С этой мыслью собрался. С этой мыслью пришел на завтрак. С этой мыслью сел с остальными за стол и сделал первый глоток чая. Когда Амелия вошла в общую столовую в его куртке, которую он вчера накинул на ее плече перед тем как уйти, его голова была пуста. Прайс нельзя было назвать миниатюрной или хрупкой, только стройной, подтянутой и крепкой. Но его куртка на ее теле все равно казалась слишком большой, доставая середины бедра, плечи сползли куда ниже того места, где должны были быть, а рукава Амелия закатала вверх к локтям, чтобы они не скрывали ее руки до кончиков пальцев. И в его одежде она выглядела идеально. Словно всегда должна была носить только ее. — Уоу, малышка, откуда такой гардероб? — присвистнул Соуп, напротив которого девушка и села, давая тем самым понять всем, что готова к компании и разговорам. — Колись, кто оказался достоин и с кем мы должны поговорить о лопате? — подхватил Газ. — То есть вариант того, что я взяла куртку у брата, вы даже не рассматриваете? — выгнув бровь, поинтересовалась Амелия, беря со своего подноса кофе и делая первый глоток. — Я тут и так же хочу знать имя того, кто отправится бегать сто кругов вокруг базы, — заметил старший Прайс, хмуро оглядывая зал из-под бровей, словно мог найти обладателя куртки. — О, правда? — девушка наигранно удивилась, а потом деловито закивала. — Ясно, ясно… Тогда это куртка Джонни. — Что?! — МакТавиш поперхнулся омлетом, чуть не выплюнув обратно на тарелку. — Она не моя. — А, судя по всему, могла бы быть, — прыснул Роуч, весело поглядывая на остальных. — Или, по твоему мнению, наша малышка не стоит ста кругов вокруг базы? — Она и тысячи стоит, но я не об этом, — раздраженно фыркнул Соуп. — Так чья куртка? — Вы сейчас на меня ценники вешаете? — продолжила изящно уклоняться Прайс. — Куртка на мне, так что на данный момент моя.       Пока остальные продолжили возмущаться, допытываться и подкалывать Джонни, Амелия незаметно скосила глаза на Саймона и чуть выгнула бровь в очевидном вопросе, проведя кончиками пальцев по куртке: «Вернуть?». Гоуст склонил голову набок, прищурившись и обведя взглядом остальную команду: «Почему не скажешь правду?». Прайс снова посмотрела на Газа, который пытался убедить Джонни, что это могла бы быть куртка и самого МакТавиша, потом на брата и Роуча, что смотрели на мужчин вокруг и перебирали варианты, а потом картинно закатила глаза: «Очевидно почему. Так вернуть?». Райли чуть качнул головой, возвращая свое внимание к завтраку: «Оставь себе» — стараясь не думать о том, как она могла бы выглядеть в футболке с его именем на груди и спине.