Розы и вино

      Врата, ведущие в Миражи, бесследно поглотили путников. Зияющая пасть гор, казалось, сомкнулась — всякий свет исчез, а непривычный холод, коего не встретить даже ночью посреди пустыни, объял со всех сторон и юрко забрался под одежду, вынуждая зябко поёжиться и поплотнее прижаться к тёплому Касу. Мерное цоканье копыт пяти лошадей эхом отражалось от стен и взлетало куда-то ввысь. Сквозной ветер холодил лицо и кожу ладоней, и Дин слышал возмущённое лошадиное фырканье под такими ледяными порывами.       Наконец, через целую вечность дождливого рокота копыт, шумного дыхания животных и стука двух сердец — его и Каса, — Дин услышал взволнованный шёпот своего султана:       — Дин, гляди вперёд.       Послушавшись, Дин поднял голову и приоткрыл глаза, выглядывая из-за плеча султана.       Впереди оказался свет. Круглое пятно света — врата по ту сторону имели совсем другую форму, и они шли аркой в такую ширину и высоту, что рядом могли проехать две повозки и осталось бы ещё место для всадников.       Дин заинтересованно вытянул шею, силясь разглядеть ещё что-нибудь, однако выход располагался слишком далеко. Как видимо, Кас разделял его нетерпение. Либо Дин — его. Султан пришпорил лошадь, и Дин схватился покрепче за его бока, чтобы глупо не упасть. Сопровождающие остались где-то в лапах тьмы, а ветер с новой силой забил по коже, развивая одежду по своим волнам.       Жеребец фыркал, пускал клубы белого пара и резко выпрыгнул в ослепительный свет и оглушивший шелест листвы с заливистым птичьим стрекотанием. Дин зажмурился и опустил голову.       Кастиэль не шевелился, конь тоже терпеливо ждал в ожидании вердикта, а Дин слушал. Не в силах так скоро открыть глаза, попривыкшие к темноте, он слушал и тихонько вдыхал незнакомые запахи через рот.       Совсем недалеко лениво журчала вода и что-то глухо стукалось о камень, точно качаясь на разнеженных солнцем волнах. Сердце султана, что должно было биться ровно и никогда не волноваться, отбивало скорый ритм недалеко от его уха. На губы легла улыбка. Кас волновался. Следом Дин уловил избыток шелеста листвы, будто бы она окружала со всех сторон, как то могло быть в саду, но… Эта листа будто бы приветствовала. И её было гораздо больше, чем в каком-то там императорском саду. Намного больше! Непривычно. И столько птичьего пересвиста, воркования, хлопанья крыльев и какого-то шуршания, что зелень глаз так и норовилась выглянуть из-за век и взглянуть на чудный мир, чей цвет несла в себе.       Запахи тоже оказались непривычными. Да сам воздух был не тем, к которому привыкли лёгкие. Он был влажным, приятным. Дышать было легко, и сухость не сковывала дыхание. Но и соли в нём не нашлось — только приятная влажность, сырость дерева, аромат листвы и цветов — и это исключая грозу и лошадь. Запахи были приятными. Хотелось вдыхать их изо дня в день, потому что…       Кажется, именно так и должна пахнуть свобода. Без пыли и песка. Без удуший масел и благовоний. Ветер, вода и растительность.       Свобода.       Не выдержав, Дин распахнул глаза и тут же поражённо всхлипнул, отцепляя одну руку от Кастиэля и затыкая ею рот.       Ресницы намокли то ли от обилия красок, от которого зарябило в глазах, то ли от нахлынувших чувств. Воздух закончился. И он не представлял, как вдохнуть и в целом жить дальше, увидев те самые таинственные и желанные всеми Миражи. И ведь это была лишь часть! Крошечная часть! Он даже представить не мог, что Миражи — это… это…       Куда ни глянь — живая зелень. Здоровая, пышная и цветущая. Прекрасная! Ни один сад, ни один уголок на этом свете не смог бы затмить увиденный Дином кусочек — он был более чем уверен. И эту прекрасную зелень, эти величественные высочайшие деревья, коих он никогда не видел, и многочисленные кустарники разделяла широкая река, уходящая куда-то вдаль и поворачивающая. Вода напоминала аквамарин — прозрачная и зеркальная. Позволяющая разглядеть дно с цветными камешками и чешуйчатыми подводными обитателями и отражающая диск солнца в каждом волнистом изгибе. На этой же воде покоились длиннохвостые лодки, в которых вполне можно было перевезти пару-тройку лошадей с людьми, но одна среди них выделялась — как минимум, своим размером, который превосходил предыдущие, и величием. По вытянутым бокам лодок тянулись рисунки в птичьей — крылатой — тематике без огненных цветов, нос был вырезан в форме расправившей крылья птице, а вёсел и того не было, как мачты и паруса. Как они плыли — загадка. Неужели летели? Непонятно. Если же задрать голову, то можно было наткнуться на небо с перистыми облаками и тем самым светилом, что начало потихоньку скатываться с высшей точки. Обернёшься — позади арка с красивым вырезанным узором по периметру, зияющая пасть тьмы и настолько высокие горы, что можно ненароком шею свернуть. Место, на котором они стояли, — каменная платформа с дугообразным выступом, играющим роль причала.       Пылая детским восторгом и желая рассмотреть как можно больше, Дин махом слез с коня и шатко ступил на твёрдую поверхность. И тут же охнул от жестокой реальности — от накатившей боли во всём теле.       Однако это не помешало ему хромающей походкой подобраться к воде и присесть на одно колено недалеко от крайней лодки. Вытянув шею, Дин взглянул на воду, будто бы впервые видел ту, и даже не заметил, что едва не светился от распирающих сердце эмоций.       — Дин, — негромко позвал бархатный голос с хрипотцой, и принц вскинул голову на звук.       И уже взглянув вверх, Дин разрывался между тем, чем восхищаться: Миражами или их султаном, что, величественно расправив плечи, восседал на коне и взирал на него с улыбкой. С такой нежной и счастливой улыбкой, что мир вокруг просто мерк. И река, и зелень, и солнце. Весь свет мерк. Птичье пение казалось скрипом телеги по сравнению с бархатом голоса его султана. Запах свободы уступал грозе.       Кастиэль поднял брови в немом вопросе, но Дин не нашёл в себе слов. За него говорила солнечная улыбка и восхищение с любовью во взгляде. И Касу, как видимо, этого хватило.       Перекинув ногу и соскользнув с лошади, Кастиэль подошёл к нему и протянул руку. И в этот же момент, стоило Дину крепко схватиться и подняться, как его невзрачная одежда караванщика, напрочь набитая песком, в синей дымке обратилась в ему привычное: лодочки, шаровары нежно-бежевого оттенка, атласный пояс цвета бирюзы, что обвивал талию и чей конец свисал до середины бедра, свободная рубашка из лёгкой, незнакомой ткани молочного цвета приятно легла на кожу и открыла шею с чёрным кружевом и камнем, а поверх неё — бирюзовый, как и пояс, жилет из плотного материала. Не обошлось и без тики и золотых браслетов, которые окольцевали прохладой.       Преобразование постигло и Каса. Причём его одеяние не сильно отличалось от того, что на принце, если не считать, что вместо бежевого — белый, бирюза уступила насыщенному синему, а на голове пристроился белоснежный тюрбан с синим камнем посередине и длинным пером белого павлина.       Округлив глаза в изумлении, Дин ткнул перо пальцем, и то покачнулось. Рассматривая непривычный облик своего султана, он даже не заметил, что боль утекла, а в тело вернулась лёгкость.       Взглянув же в синеву глаз, Дин оказался пригвождён к месту.       Глаза его возлюбленного стали ярче. Приобрели некую силу в этом зелёном царстве. Стали не столько небом, сколько водами — бескрайними, глубокими и затягивающими в себя. А то и всё разом: и небом, и водой.       — Дин? — опалило дыхание губы, когда Кастиэль наклонился к нему.       — Да-а… Да, — опомнился принц и быстро заморгал. — Замечтался немного. Непривычно видеть тебя в чём-то, что не напоминает ночь. Поехали, Кас? Хочу увидеть всё!       И вновь внимание перетекло на земли, принадлежавшие Касу.       Кастиэль хмыкнул и клюнул его в щёку.       — Пошли, — шепнул он как раз в тот момент, когда из тьмы неспешно вышли оставленная позади троица.       Запястье легонько обхватили сильные пальцы и потянули в сторону выделяющейся лодки, которой явно не хватало мачты с парусами. Сразу сообразив, что сейчас предстоит, Дин ловко перемахнул через борт, даже не заметив, что можно было воспользоваться трапом, но та даже не покачнулась. Стоило свеситься за борт — оказалось, что низ надёжно окутал синий дымок.       — Аккуратнее, мой свет, — усмехнулся Кастиэль, тоже пренебрегая приличиями и ступая под зелёным взглядом к носу лодки. — Пойдёшь ко мне?       Оторвавшись от борта и кинув быстрый взгляд на сопровождающих, которые занялись лошадьми, Дин приблизился к Касу и тут же оказался притянут за талию. Быстрый поцелуй в ухо от султана, и лодка мягко тронулась. Без вёсел, без ветра. Без всего. Магия. Магия султана Миражей, магия его Кастиэля.       — Потрясающе, — прошептал Дин, с волнением покусывая губу.       — Ты взбудоражен, — подметил Кастиэль.       Дин нервно хохотнул и поднял на него взгляд.       — А ты как думал? — приподнял он один уголок губ и вновь уставился вдаль, где уже начали появляться какие-то деревянные постройки среди могучих деревьев. — В жизни подобного не видел. Я же привык к раскалённому солнцем песку, солёной воде с чайками да тёмным ночам, а здесь… Здесь жизнь, Кас. Настоящая, — околдованный красотами, шептал Дин. — Смотрю и глазам своим не верю, что на свете существует подобное место.       Поджав губы, Дин выдохнул и моргнул пару раз. Что-то он и впрямь излишне возбуждён.       — Глупо выгляжу, да? — смущённо пробормотал он, пригвоздив взгляд к палубе.       — Ничуть, — мягко отрезал Кастиэль, легонько целуя веснушчатую щёку и заводя отросшую прядь волос за ухо. — Ты всегда и во всём выглядишь прекрасно, любимый, — с мурчанием шептал он в самое ухо, пуская табуны мурашек в бег. — А волнение — вполне естественная реакция всех, кто видит мои земли.       Дин хмыкнул и сглотнул. Зелёный взгляд, притянутый чем-то белым посреди растительности, метнулся вверх. Вдалеке вдоль берега тянулся деревянный причал с простенькими лодками и плотами, а ещё чуть дальше — крошечные белокаменные дома. И люди.       Сердце тонкой паутинкой оплёл страх. Здесь же были совсем другие люди — народ Кастиэля. А он, Дин, чужеземец, который стоял подле их султана. Абсолютно неизвестный человек. И как же все отреагируют на чужака, который жмётся к их правителю?       — Кас, а я им точно понравлюсь? — тихо, чтобы Кас не уловил ни одной эмоции и дрожи, спросил Дин, теребя рукав своего одеяния.       — О небеса! — поражённо воскликнул Кастиэль и, мягко подхватив его подбородок пальцами, развернул на себя. — Ты, моя прекрасная Роза и моё Проклятие, волнуешься насчёт чьего-то мнения? Ты-то? Дин?       По всему лицу и шее растёкся стыдливый огонь. Дин потупил взгляд.       — Ну это же твой народ, Кас, — пробубнил он в своё оправдание, — как я могу не волноваться насчёт их мнения?       — Всё будет хорошо, — пылко прошептал Кастиэль обещание, и Дин смог выдохнуть, расслабленно опустив плечи, когда вдобавок к обещанию его окутала гроза. — Тебе понравится в Миражах, вот увидишь! И однажды искренне назовёшь это место домом.       Сердце совестно кольнуло. Неужели там, перед вратами, Кас ему не поверил? Дин же говорил вполне искренне, послушав сердце, а не разум.       — А теперь вдохни поглубже и смотри, — вкрадчиво прошептал Кастиэль и отпустил его лицо.       Дин поднял глаза, и вздох вышел сам собой, когда оказалось, что они почти что добрались до поселения. Только вздох больше напомнил очередной всхлип. Да и пальцы одной руки сжались в кулак, а второй — схватили Каса за бок.       Лодка без помех рассекала водную гладь, напоминая птицу в небе, и стоило ей достигнуть первого причала, как все взгляды устремились к ней. В особенности — к паре на борту.       Не сдержавшись, Дин чуть опустил голову, тихонько поглядывая на людей из-под ресниц, когда Кастиэль, в свою очередь, взирал на всех с гордо поднятой головой. Да от султана так и несло довольством! Не столько величием, сколько Каса распирала какая-то гордость, словно бы он привёз в свои края нечто ценное, чем был готов хвастаться, как павлин хвостом.       Когда же в их адрес полетели радостные и приветственные визги на незнакомом языке, Дин с подозрением насупился и повернул голову к Касу. Тот смотрел на него. С таким самодовольным лицом, что к щекам прилил жар. Либо всё дело в овациях…       — И чего ты светишься? — тихонько прошипел Дин, надеясь скрыть своё смущение за возмущением. — Чем так гордишься?       В ответ — мягкий смешок. Веснушчатую щёку накрыла ладонь, ресницы дрогнули.       — Тем, что красивее моего возлюбленного нет никого не свете, — с нежностью прошептал Кастиэль. — И, Дин, народ радуется, что я вернулся не один.       Зелень стыдливо бросилась к людям, на чьих лицах и правда засело солнечное счастье. Дети Миражей радовались. Что-то кричали, размахивали руками и светились едва не ярче своего султана. Стыд со смущением отошли в сторону. Дин, успокоившись, принялся рассматривать людей, их постройки и дома.       Все одевались достаточно свободно, просто, без излишеств. В какой-то степени по-рыбацки — вот, даже рыболовные сети лежали да корзины, набитые выловленной рыбой. А ещё фруктами и ракушками. И какими-то листьями. Берег полнился людьми, которые выходили навстречу лодке: мужчины и женщины, старцы и дети. И все аккуратны, где-то несколько чумазы после работы или игр, что касалось младших. На окраине Миражей не нашлось бедняков, чьи скулы резали взгляд. Все будто бы были… равны. И счастливы.       Все до единого были счастливы. И это только начало.       — Кас, что они говорят? — взволнованно прошептал Дин. — Что они кричат нам?       Миг — чужая речь стала понятна.       — Ваше Величество! Ваше Величество! — наперебой вопили голоса, будоража душу.       — Мы ждали вас, Ваше Величество! — звонкими птахами трещали они.       — Ваше Величество прибыл с супругом! — где-то совсем неподалёку раздался тонкий детский голосок, и Дин, краснее всех закатов над морем, успел выставить руку, поймав яркий фрукт, который бросил кричавший парнишка лет десяти. — Супруг Величества, угощайтесь!.. Ай! — и замолк, когда один из мужчин отвесил тому подзатыльник, а после поклонился.       Непроизвольно сжавшись, Дин хмыкнул, наблюдая, как парнишка смущённо потирает затылок.       — Спасибо, — аккуратно спрятав фрукт за пазухой, медленно произнёс принц одними губами, чтобы ребёнок понял его. И тот прямо-таки расцвёл.       — Это локва, — предупредил Кастиэль. — И её тут много.       — Пускай, — качнул головой Дин. — В твоём поцелуе она сладкая.       По мере движения лодки домов, жмущихся к деревьям и тонущих в листве, становилось всё больше и больше, как и людей. Шум толпы же не прекращался ни на миг, пуская полчище бабочек приятно щекотать внутри живота. В какой-то миг река вильнула, расширилась до озера и ряда домов оборвались, оставшись позади.       Впереди лежал белый город, ползущий ввысь по склону поросшей зеленью горы.       Зеркальная гладь плясала под солнцем, ослепляла отблесками, вынуждая светлые ресницы трепетать. Однако Дин упрямо продолжал облапывать глазами всё, что мог, и поражаться с каждой секундой всё больше. Огромное озеро обрамляли горы и холмы — и все зелёные, никакого песка! Впереди же лежал увитый водами и зеленью белокаменный город, уходящий немного вверх, и на том верху виднелись купола, присущие дворцам. Однако чем выше забирался зелёный взгляд, переступая с крыши на крышу, с кроны дерева на другую, тем сильнее путался в дымке тумана. Вновь опустившись к воде, оказалось, что кроме них были и ещё лодки: и парусные, и такие же. Но и те, и другие использовали магию.       — Магия? — удивлённо прошептал Дин. — Кто-то ещё может её использовать?       — В основном я и советники с кровью джиннов, но и истинным Детям Миражей из простого народа подвластна её крупица, — незамедлительно поведал Кастиэль.       Дин пару раз хлопнул ресницами.       — А ковры летают? — невинно поинтересовался он. Неужели все сказки смогут обрести форму здесь, в Миражах?       Кастиэль усмехнулся, и Дин смущённо отвёл взгляд.       — При мне никто не пробовал, но захочешь — полетит, — пообещал Кас, обильно покрывая веснушчатые щёки румянцем. Зелень вновь попала в его власть, забыв про красоты мира. — Не склоняй головы. Ни перед кем, хорошо? Ты — Его Высочество принц Торрэно, гость султана Миражей и его будущий супруг. Не стоить склонять голову перед моими советниками.       Пускай Кастиэль и обращался к нему с мягкостью в голосе и любовью во взгляде, ледяные нотки всё-таки присутствовали. Но кололи далеко не его. Дин метнул взгляд на берег и толпу народа, которая выглядывала и размахивала руками за спинами каких-то чинных вельмож в длинных белых и лазурных одеяниях. И в самом центре стоял тот, кто напрягал его. Каин. Да ещё и впервые в белом, пускай и выделяется среди толпы тёмно-синими вставками. И от этих людей с важностью на лицах его Кас сбежал несколько месяцев назад. И на них же заранее злился. Почему?       Дин растерянно нахмурился, но всё же кивнул. Пускай и чувствовал себя не в своей тарелке под стольким незнакомым вниманием, не мог же он уступить им? Кас прав. Он — принц, его гость и… Неважно.       — Вот и славно, — улыбнулся Кастиэль и клюнул его в щёку. — А теперь пошли.       В этот же момент лодка плавно остановилась и с глухим стуком уткнулась носом в каменную пристань. Кастиэль не стал поднимать взгляда на хлопки и приветствия народа, что стоял за спинами окольцевавших пристань советников. И Каина. Вместо этого он, уделяя всё своё внимание возлюбленному, помог ему выбраться на берег — пускай тот и порывался к самостоятельности, — а после поднялся и сам. Мгновение — Дин оказался загорожен широкой спиной, а всё волнение задавило грозой.       Людской гам усилился — приветствуют. Рады своему султану. И так и пялятся на его спутника.       Однако не успели стукнуть о берег и другие лодки с троицей Каса, как важные на вид советники встрепенулись. Все, кроме Каина. После же поклонились и хором провозгласили:       — Приветствуем, Ваше Величество и Ваше Высочество!       Дин удивлённо вскинул брови, но тут же взял себя в руки, покосившись в сторону Миссы и остальных, которые распустили слухи. Отчего-то он был уверен, что это сделали именно они.       Кастиэль кивнул. Толпа чуть угомонилась, но всеобщее ликование, засевшее в груди даже у него, чужака, никуда не делось.       Сглотнув, Дин обвёл взглядом лица выстроившихся полукругом советников. Улыбаются, но в уголках глаз настороженность. Какое-то неодобрение, делающее почву под ногами опасно мягкой. И лишь бы Кас не дал ему упасть.       Хотелось и почувствовать себя защищённым на физическом уровне, обхватив пальцы Каса своими, и в тот же момент не казать незнакомым старцам своей слабости. И в принципе никому из чужого народа не показывать, что ему некомфортно.       Каин ступил вперёд на шаг, и его холодные глаза обожгли льдом сначала зелень — Дин не опустил взгляда и сделал всё наоборот, распрямив плечи и вскинув подбородок, — а после и синь его возлюбленного. Повисла тишина. Давящая, звенящая, пока ровный бархат голоса Каса не разрушил её.       — Здравствуй, Каин, — с холодком поприветствовал он, но в последующих словах крылось тепло: — Я рад вернуться домой. Приветствую всех.       Несколько слов, наверняка произнесённых с улыбкой, — напряжённость треснула.       — Ну а теперь, — весьма торжественно продолжил Кастиэль и, обернувшись к нему с мягкими всполохами в сини глаз, взял за руку, — наверняка стараниями Миссы, Марка и Миэль вам известны последние новости, но всё же представлю…       Брови на веснушчатом лице, дёрнувшись, сошлись к переносице. Он, конечно, вырос во внимании, пережил супружество и укор, но это!..       Кас рушил его пути к отступлению.       — … Его Высочество принц Торрэно. Дин, — с расстановкой произнёс Кастиэль, продолжая глядеть прямо в зелёные глаза. Сердце замерло пташкой в груди, но Дин не мог пошевелиться. — Мой будущий супруг.       По толпе прокатился вздох и шёпот: и восторженный, и возмущённый, и шокированный.       И Дин бы, пожалуй, отнёс себя к возмущённым. Как оказалось, Кас любил публичность.       — Павлин, — так, чтобы никто лишний не услышал, прошипел Дин, чувствуя, как жар вновь окутывает щёки, путаясь в веснушках.       Кастиэль горделиво дёрнул уголком губ.       — А теперь мы бы хотели отдохнуть с дороги, — произнёс он ровно в тот момент, когда публика, отойдя от шока, возликовала. — Так что все вопросы оставьте до завтра, — поставил он точку, обращаясь уже к советникам, которые топтались на месте.       И тут же, взяв Дина покрепче, потащил в толпу, которая тут же начала расступаться.       Смирившись со своей участью и судьбой в лице Каса, который вёл их, Дин, сдержавшись от закатывания глаз, покачал головой и поравнялся с султаном. И тут же спину прожёг чей-то взгляд. Не став оборачиваться, он усилил хватку и расправил плечи.       Тот взгляд принадлежал Каину. И как это удалось понять — а кто ещё мог так смотреть?       Люди выстроились в живой коридор, благословляя кроткими словами и легонько касаясь плеч и рук, на что принц Торрэно нервно вздрагивал, но после, найдя в этом что-то… В этом жесте что-то было. Какое-то сплочение, полное доверие к своему народу.       Ни в одном другом городе и стране Дин не встречал подобного приветствия. Оно воодушевляло. Вселяло какую-то надежду и восторг. Не пугало.       Дин пребывал в восторге.       Широкая улочка, состоящая из белых аккуратных домов, с чьих балконов свисали многочисленные плющи, вились вьюны и красовались цветы, и выложенная светлым камнем дорога. И вдоль этой дороги тянулась вереница людей. Все улыбались, радовались им. И сам он заражался их радостью и улыбками. Даже не замечал, что светится, как и не замечал, что Кастиэль любуется им.       Улочка даже не закончилась — оборвалась. Снова вода. Точнее, нечто вроде водного канала. И снова лодки, но уже поменьше.       — А мы не можем использовать твои крылья? — тихонько спросил Дин.       — Тогда ты не увидишь всего пути.       — А… Резонно, — пробормотал Дин, забираясь следом за Касом и без грации плюхаясь на сидение.       — Устал? — Кастиэль опустился на одно колено напротив него и взял руки в свои.       И когда сей жест дошёл до Дина…       — Поднимайся! — прошипел он сквозь зубы, негодующе нахмурившись и наклонившись к султану. — Не при всех же так унижаться!       Кастиэль вскинул брови.       — Разве любить и склонять голову перед любимым — это унижение?       — Ещё какое! Ты же султан, Кас! — с укором продолжал шипеть Дин. — Ты не должен!..       Однако договорить не смог. Словесный поток заткнули поцелуем и нагло ворвались в рот языком, налегая и лаская так, что вся злость истлела в пожаре, а мир остался где-то там, как и присвистывание людей.       — Люблю тебя, — запечатал Кастиэль на его губах, едва прекратив нападение. — И ты единственный, перед кем я преклоняюсь по-настоящему, Дин. Милый мой свет…       Опьянённо глядя на своего султана, Дин погладил его скулу костяшками пальцев. Улыбка так и рвалась на лицо от переизбытка чувств, но он упрямо держался. Однако со взглядом ничего не мог поделать. Глаза говорили за него.       — Хорошо, на этот раз я уступлю, — наконец сдался он и сам потянулся за поцелуем.       Дин совсем не смотрел на дорогу, будучи поглощённым султаном Миражей. Насыщенная силой синева притягивала взгляд, и не получалось отвлекаться на неземные красоты. Просто не мог отвлечься. Не хотел.       И всё же, когда что-то пощекотало нос, пришлось резко отвернуться и, едва прикрыв лицо ладонью, звонко чихнуть.       Рядом раздался смешок. Кастиэль поднялся с колен и чуть шагнул от него вперёд, словно бы позволяя усладить взор чем-нибудь ещё, кроме себя.       И Дин застыл.       Город плавно перетёк во врата, что тянулись коридором из высоких белокаменных колонн и утопали в воде, а после же… Раскинулся дворец. Белый — точно солнце над головой. И полностью укутанный листвой. Высокие колонны, стены, купола. Растения, висящие сады и ниспадающая с белых уступов вода. Дворец был необъятен. Множество аккуратных построек, башен. Растительность же делала его не заброшенным, а живым. Дворец прямо-таки жил. Даже птицы спокойно перелетали из одного местечка в другое!       Завороженный зрелищем и чувствующий себя муравьём, Дин медленно поднялся и встал позади Каса, с приоткрытым ртом разглядывая красоты.       Как вода могла вытекать из камня? Непонятно, но текла небольшими водопадами. Как плющи и лозы держались на белом камне здания? Совершенно неясно, но чарующе. Словно птичий рай. И повсюду намёки на птиц, включая их самих. Да тут даже на колоннах изображены длиннохвостые птицы в полёте!       Лодка мягко столкнулась с каменным выступом берега. И это было лишь начало.       Не отобразив, когда Кас сошёл на берег, Дин бы и продолжил так стоять, если бы не протянутая рука его султана и тихое:       — Ваше Высочество, отомрите! — от Миссы.       Встрепенувшись, Дин бы поднял шерсть дыбом, как то любила делать Импала, но вместо этого лишь схватил ладонь Каса, выбрался из лодки и обернулся на троицу. А их-то он как упустил из виду?       Недолго побуравив омегу взглядом, Дин вновь повернулся ко дворцу и ждущему его Касу.       — Пошли, — с улыбкой потянул его султан в свои владения.       За всю дорогу Кастиэль не произнёс ни слова, предоставляя тишину в полном объёме. И Дин наслаждался ею. Слушал переливы птиц, их курлыканье и воркование. Прислушивался к беседам листвы, журчанию воды и цоканью подошвы сапог пяти людей. Вдыхал влажность и тонкий цветочный аромат.       Дин дышал наравне с Миражами. И то было невероятно.       — О небеса… — не сдержал он вздоха. — Кас, как тебе хватило совести сбежать отсюда? Это же самый настоящий оазис, живительный островок посреди грязного мира…       — Потому что ты меня ждал, — без заминки ответил ему Кастиэль, взглянув с улыбкой, которая, похоже, даже не покидала его лица.       — Люблю тебя, — с чувством прошептал Дин, потирая тёплую ладонь Каса большим пальцем.       Улыбка султана стала ещё светлее.       — А уж я-то как…       — Кас-с-стиэль! — провизжал чей-то радостный голос, сопроводившийся стремительным топотом и последующим глухим ударом с ойканьем султана.       Замок из пальцев разорвался. Вернее, его разорвала какая-то девушка, накинувшаяся на шею Кастиэля и бесцеремонно его обнявшая.       От неожиданности Дин шагнул в сторону, когда Кас шагнул в другую под тяжестью девчачьего тела. Подняв глаза на эту бесцеремонную особу, что повисла на шее его Каса, Дин попросту растерялся.       «А это ещё кто?» — недоумевал он, оглядывая чересчур лёгкое платье с открытыми руками, чья белизна кожи могла посоревноваться с яблоневыми цветами, и вьющиеся локоны цвета спелых слив с толикой рыжины. Девушка. Миниатюрная омега. Причём та, кто ни черта не ведал о приличиях. Либо же…       Ей дозволялось так себя вести?       Разглядывая хрупкие плечи и лопатки, на которые легли широкие ладони его Кастиэль, и вдыхая цветочный омежий аромат, который прямо-таки кричал о радости наравне со звонким голосом, Дин испытал нечто кислое в груди. Нечто неприятное и тяжёлое. Болезненное.       Только ведь ему дозволялось вести себя с Касом так свободно. Только ведь с ним Кас был собой. Только ему Кас покорился! Так чего же настолько больно смотреть, как к нему кто-то липнет и как он кого-то обнимает? Что за чувство…       Ревность.       Дин ревновал. И осознав это, сперва разозлился на незнакомку и Каса лишь больше, но потом… Его словно бы водой окатило.       А имел ли он право ревновать?       Короткие ногти впились в ладони, зелёный взгляд нечаянно задел Миэль, которая, как оказалось, наблюдала за ним, и перетёк к выбитому на одной из колонн рисунку. Стало паршиво. И уйти-то некуда, как бы он это сделал дома, в Торрэно.       Плечи опустились, счастье, разделённое с незнакомым народом, затопила угрюмость. Дин пытался взять себя в руки, но не мог. Не получалось.       — Госпожа Ханна, может, отпустите нашего султана? — с льдинкой произнесла Миэль.       И это отрезвило. Глубоко вдохнув и задержав дыхание, принц Торрэно возвратился к маскам и возвратил взгляд на парочку. Спокойствие вернулось на лицо, запечатав смесь неприятных и тягостных чувств.       — Ханна, хватит. Мы уже не дети, — прозвучал бархатный голос с хрипотцой, в котором не нашлось ни капли холода.       — Кастиэль, я так соскучилась! Ты так быстро ушёл и даже не попрощался! Снова! — причитала названная Ханной и всё же отпустила султана. Но не отошла далеко. — И советники с моим отцом очень долго злились, ругались… Так почему ты ушёл и где был? И… А это ещё кто? — в кои-то веки заметив кого-то ещё, девушка развернулась, встав к Касу боком.       Взгляд серо-голубых глаз с любопытством скользнул по фигуре принца Торрэно. Однако любопытство продлилось недолго. Меж тонких бровей залегла морщинка, взгляд стал оценивающим, но разбить маску не смог. Как и заметить её наличие.       А вот величественная синь, как видимо, смогла — Кастиэль обеспокоенно нахмурился, глядя на него.       — Поаккуратнее со словами, Ханна, — уже более холодно произнёс Кастиэль, оттолкнув ту, и подошёл к нему, приобняв за талию. Девушка растерянно приоткрыла рот. — Перед тобой мой будущий супруг — принц Торрэно, Дин.       Самодовольство Каса заискрило угольками.       — Будущий супруг? — пролепетала та, в ужасе округлив глаза. — Как же так, Кастиэль?       — Госпожа Ханна, неужели до вас не дошли вести, которые я пустила на все Миражи и Эспей? — с заметным притворством подивилась Мисса, делая несколько шагов к ним. — Чем же вы или кем были так заняты, раз не услышали, что наш султан нашёл истинного?       Маска спала. Дин недоумённо нахмурился и резко повернул голову к Касу.       — Кто? — не понял он. — Истинные? Это ещё кто?       Кастиэль на несколько секунд возвёл глаза к небу, словно бы ища ответ на его вопрос среди облаков.       — А-а… — в итоге протянул он с постным выражением лица, приковав к себе взгляды. — Нам нужно к Ровене, — вдруг заявил Кас и прижал к себе.       Миг — светлые красоты сменились полумраком, пылью и запахом сушёных трав. Дин зажмурился и прижался к Касу покрепче. Вдохнул — в нос ударил тонкий цветочный аромат, из-за которого свело челюсти.       Вырвавшись из объятий, Дин отвернулся и обвёл взглядом просторное помещение, наполненное старыми стеллажами с книгами, какими-то склянками и различными пучками трав. Широкое окно не пропускало свет — мешались заросли какого-то плюща, росшего снаружи. Тут же стол, громадные книги, ветхая лавочка у стены возле окна.       — Дин?..       — Где мы? — перебил принц, сложив руки в замок на груди и поглядывая на раскрытую книгу, что покоилась на широком деревянном столе.       Нерешительный шаг отразился от стен, но руки так и не обняли его. Дин сжался, опустив голову, но оборачиваться не стал.       — Эта часть дворца принадлежит Ровене, нашей лекарке, — негромко пояснил Кастиэль, растеряв всю свою величественность. — Я бы хотел, чтобы она взглянула на тебя.       — Зачем? Что со мной не так?       Ещё два шага. Тёплые пальцы коснулись шеи, пустив мурашки, носом ткнулись в щёку.       — Милый мой, что я сделал не так? Почему ты расстроен? — шёпотом вопросил Кастиэль, легонько потираясь об его щёку. — Чем я тебя расстроил?       Сперва Дин упёрто молчал, покусывая щёку изнутри и не желая так унижаться из-за какой-то ревности, ведь эта омега… Не спроста же эта Ханна так ластилась к Касу. К султану. Ластилась так, будто бы имела полное право или же могла заполучить его в будущем.       Ластилась так, как бы ластился Адам к Михаилу. А ещё этот ужас на лице…       Стоило лишь предположить, что Ханну могли готовить в жёны султану, как объяла злость. И вместе с тем отчаяние.       — Кто такая Ханна? — не удержал он языка.       — А? — Кастиэль замер. — Друг детства, — ответил он с заминкой. — Мы выросли вместе.       — А подробнее? — надавил Дин, буравя взглядом сухие травы.       Кастиэль обнял его, но в этот раз принц не поддался на ласку. Проигнорировал её.       — Если припомнить, — задумчиво произнёс султан Миражей, — советники хотели, чтобы она стала мне парой. Пожалуй, с самого детства что-то об этом говорили, но…       — Но? — раздражённо буркнул Дин.       — Но я всегда считал её за сестру. Не более, — быстро бросил Кастиэль.       — Не слушаешься советников? — огрызнулся принц.       — О, если наш султан внимет советникам, то они же пир закатят, — встрял третий голос со смешком. Грудной и какой глубокий. Женский.       Дин резко обернулся. В проходе напротив окна стояла женщина, держа в руках какой-то свёрток. Тёмная одеяние, которое отличалось от народа Миражей, огненные волосы, что горели даже в туском свете, были собраны в конский хвост, но некоторые прядки непослушно выбивались из причёски, а глаза… А глаза отчего-то казались пурпурными. Или они такими и являлись, напоминая то редкое закатное небо, когда облака окрашивались в розовый и фиолетовый?       — Ну, и зачем ты позвал меня, Кастиэль? — вопросила та, пройдя к столу и водрузив на него свёрток. — На кого я должна взглянуть? Кто умирает? Что-то не вижу. Или решил похвастаться своим истинным, который так и пышет здоровьем? Что, издеваешься над старушкой?       — Никакая ты не старушка! — усмехнулся Кастиэль, продолжая жаться к нему, пока Дин молча слушал странный диалог и поглядывал на женщину с необычными глазами. — Ты старая ведьма, Ровена.       Ровена резко обернулась и с вызовом вскинула изящные брови. Дин не сдержал смешка и тут же поджал губы, когда фиалковые глаза зло стрельнули и в него. Отлипнув, Кастиэль обошёл его и прикрыл собой от «старой ведьмы».       — Я всего-то старше твоего деда на несколько сотен лет, — фыркнула та и сложила руки на груди. — Но, Кастиэль, на этот раз ты так легко не отделаешься.       Кастиэль хмыкнул.       — Сотен? — недоумённо пробормотал Дин.       — Ровена — наша…       — Можешь считать меня ведьмой, милый, — по-матерински ласковым и каким-то приторным голоском произнесла она, заглядывая Касу за плечо. — Но я и правда не выгляжу на свой настоящий возраст, пока живы Миражи.       Принц приподнял брови в немом вопросе: а что же будет в обратном случае?       — Истаю, — непринуждённо бросила та. — А теперь отойди, Кастиэль. Со времён твоего прадеда не встречала истинных.       — Я же правильно понял, кто такие истинные? — Кастиэль отошёл к выходу, подперев собой стену. И бархатный голос показался Дину взволнованным.       Да и его самого закружило странное волнение под взглядом старой ведьмы. Что ещё за истинные?       — Смотря, что ты понял, — фыркнула Ровена. — Неужели все легенды позабыл?       — Не сказать, что они интересовали меня, — медленно протянул Кастиэль, и Дин бросил в его сторону ничего не понимающий взгляд. Синь мягко прищурилась в ответ. — Но теперь… Может, снова поведаешь?       — Сядь, — достаточно резко обратилась к нему Ровена. Дин даже не успел отобразить, как послушно сел на ветхую лавку и переплёл пальцы в замок на своих коленях. — Послушнее тебя, — изумлённо пробормотала та, обернувшись к Касу.       Дин насупился.       — Что за истинные? — подал он голос и вернул внимание ведьмы.       — Предназначенные судьбой, дитя, выросшее в песках, — проворковала женщина, стоя в полушаге от него и скользя взглядом вверх-вниз. — Прадед нашего ветреного султана нашёл свою родственную душу здесь, в Миражах, и его метка не только расцвела, но и не скрыла запаха, как то бывает в обычных случаях, и даже соединила их. В те времена у Миражей было два правителя.       Внимая странным речам, Дин запутывался.       Как метка может расцвести? Она же не цветок, а укус, который запечатывает запах, указывает на принадлежность. Как в этом случае запах остался с омегой? Да ещё и смешался? И как в Миражах могло быть два правителя?       — Ох… — Пурпурные глаза на миг сверкнули и прищурились. — Так тебе уже доводилось носить дитя нашего султана…       Неприятный холодок окутал конечности. Дин нахмурился.       — Откуда ты… — Дин не смог ни продолжить, ни исполнить внутреннее желание подойти к Касу и уйти прочь. Уйти от этих пронизывающих глаз, что прознали об их с Касом прошлом.       — Вот только Кастиэля не было рядом, да? — продолжила она раздевать его до костей. — И именно поэтому… Как странно.       — Ровена, в чём дело? — негромко встрял Кастиэль, и гроза заклокотала в волнении.       Пурпур пристал к зелени. Ровена сделала шаг, и холодные пальцы приподняли его подбородок.       — Не стоит горевать о прошлом, когда перед тобой открыто светлое будущее, — голос, пробирающийся в уши, напоминал прохладный ручей. — Тебе многое предстоит, если этот пернатый не будет держать язык за зубами, — процедила она сквозь зубы, открыто намекая на Кастиэля.       — Это угроза, ведьма?       — Это факт, птичий ты султан, — съязвила женщина. — А ты, — обратилась она к Дину, — умер бы, оставив ребёнка одного. Не самый лучший исход, не так ли?       Принц округлил глаза.       — Я бы смог дать ему жизнь? — с надеждой вопросил он, но огонёк надежды погасил отрицательный кивок. — Почему?.. — непонимающе прошептал Дин, изломив брови домиком.       Но ответ из чужих уст не потребовался — осознание пришло само. Он бы дал только начало, а не всю жизнь, потому что ребёнка бы убили за непохожесть.       — Правильно, милый, — ласково очертила его взглядом ведьма. — Черты джиннов исключительны — в этом вся сложность. Но выносить их без пары, да ещё и вне земель Миражей — куда сложнее. Ты бы умер, даже не узрев лица ребёнка, но всё пошло немного… не так. Жизнь распорядилась иначе.       — Хочешь сказать, что всё произошедшее — это судьба? Чёртова судьба?! — возмущённо прошипел Дин, наклонившись вперёд. — А не пойти ли этой судьбе!..       — Не ерепенься почём зря, — шикнула на него ведьма, сильнее сжав подбородок. — Лучше скажи спасибо, что ребёнок выбрал тебя и не дал умереть от той раны. И отпусти.       Дин резко выдохнул и опустил глаза.       — Кастиэль, иди-ка прогуляйся до Каина, — в приказном тоне обратилась к султану ведьма. — А принц побудет со мной.       — Но…       — Кастиэль, — резко оборвала Ровена, — не сейчас. Уйди.       — Дин?       — Встретимся позже, Кастиэль, — едва слышно пролепетал он.       Султан Миражей замялся, явно не желая куда-либо уходить, но всё же сделал несколько шагов по направлению к выходу.       — Дин, ты только позови, — без разочарования, но болезненно прошептал Кас, но принц не поднял голову. — Где бы ты ни был — позови. Я услышу и прибуду в тот же миг. Обещаю, солнце моё.       И вновь Дин не нашёл в себе сил ответить.       Сидя в комнате, которая больше напоминала забытую мастерскую или кладовую, Дин глядел на пол и узоры, что рисовало тусклое солнце, и отстранённо слушал Ровену, которая отошла к столу и принялась толочь травы. Негромкий голос поведал об истинных. То были души, рождённые, чтобы встретиться однажды. Они рождались друг для друга. И происходило такое чудо только в роду джиннов, реже — среди Детей Миражей, и никогда — в мире песка и другом, что лежал ещё дальше. Он, принц Торрэно, был предназначен султану Миражей. И их первая встреча в Норде — прямое доказательство невидимых уз. Почувствовав присутствие друг друга, истинные теряли головы и, позабыв обо всём, поддавались зову плоти. То был дурман. Такая сила, которая не знала преград. И всё ради меток, которыми должны были связать себя истинные. Но в их с Касом случае всё обернулось несколько иначе — Кастиэль не смог прокусить ошейник, а Дин даже не прибегнул к хищной натуре, впервые став перед кем-то обычным податливым омегой из-за познанной ласки.       А метки истинных действительно цвели. Застать прадеда Кастиэля, когда тот ставил метку на своём возлюбленном, у неё не вышло — о чём ведьма сожалела, — но назвала те нательные рисунки весьма красивыми. Укусы истинных рисовали неповторимые узоры на теле и едва ли не заставляли силу джинна взорваться. Вот только Дин не спешил ничего проверять.       Истинные могли чувствовать друг друга, разделять боль — как душевную, так и физическую. Делить радость и горе. Они являлись сказочными половинками одного целого, но и после этого Дин не собирался ставить метку на Касе. Как и на себе.       Ровена мечтательно вздыхала, поглядывала на листву, пробирающуюся в окно, и продолжала вещать. Отчего-то Дин не верил ей. Не хотел верить этим красивым и таким тревожащим сердце словам.       После истинных Ровена перешла на болезненную тему о неродившемся ребёнке султана Миражей.       Как Дин понял, пересилив желание заткнуть уши и заскулить, случившееся — лучший исход. Конечно, был бы и более радостный, если бы Кас смог пометить его, но… Что есть, то есть.       Рана, нанесённая Диком, — что уж говорить об истощённом теле, — была смертельной. Кинжал не просто полоснул по коже, а пронзил её и навредил ребёнку. Дин должен был умереть. Просто обязан! Но именно это дитя с кровью джиннов спасло своего родителя.       Вспоминая тяжёлые времена и видя всё в новом свете, принц обессиленно сомкнул веки и откинулся назад, прижимаясь к прохладной стене. Ладонь накрыла плоский живот.       Будь всё иначе, будь Кас или намёк на него рядом, тело бы не истощилось. Ребёнок бы не стал высасывать все соки из своего родителя. Всё было бы… иначе. Вот только история не терпит сослагательного наклонения. Что было, то было. Иначе никак.       Ровена даже начала говорить о нём, о его странной сущности, которая, по сути, далека от омежьей. И снова всё утыкалось в истинных и джиннов. Омежий организм и правда начал пробуждаться рядом с Касом. Однако Дин всё ещё не был уверен в том, что получит право остаться здесь, в Миражах. С Касом. Организм, конечно, просыпался, но уже прошёл целый месяц с ночи, когда Дин принял его. И ничего. Даже течка наступила, оповестив, что ничего не вышло. И навряд ли выйдет.       Ровена же, будто желая закопать его поглубже, принялась будничным тоном рассказывать о Миражах и значимости верховного джинна, то бишь султана, чья кровь происходила от первых птиц. И тогда-то слова водрузились на плечи непомерной тяжестью.       Миражи жили на силе их султана.       Весь этот цветущий край, что надёжно укрывали горы и моря, держался только благодаря крови первого джинна. Все жизни, все радости и печали, — всё лежало на плечах султана. И именно поэтому советники так злились и тревожились, когда Кастиэль уезжал, где мог погибнуть. Именно поэтому хотели, чтобы союз Кастиэля и Ханны — дочери советника — укрепил кровь и даровал Миражам долгожданного наследника. Именно поэтому наседали на Каса. И именно поэтому народ Миражей так любил и боготворил своего правителя.       Миражи существовали благодаря Касу и его предкам. Сам Кас жил благодаря Миражам. И эгоизм остаться подле Кастиэля было необходимо как можно скорее пресечь, чтобы ничего не разрушить. Чтобы никому не навредить.       Дин вышел от Ровены без особой ясности в голове и в полнейшей сумятице. Плёл по пустым коридорам и не знал, что делать. Как быть. Куда идти и надо ли.       У него было несколько месяцев до наступления или отсутствия течки, но когда та случится — непонятно. Если у него ничего не выйдет, если он не сможет оправдать возложенных самим на себя надежд, то течка вернётся через несколько месяцев, а то и через полгода — никто не подскажет. Раньше и такое случалось. Но полгода — это такой долгий срок, за который он настолько срастётся с Кастиэлем, что будет болезненно — смертельно — отрываться. И всё же придётся.       Это будет наиглупейший, но самый верный поступок в его жизни. На одной чаше весов — целая страна с прекрасными людьми, которых он, к сожалению, ещё не знает, а с другой — он сам. И разве стоит одна жизнь — его жизнь — целой страны? Целого края?       «Кастиэль бы сказал, что стоит», — подумалось ему в тот момент, когда ноги привели в какой-то сад.       Солнце, что спряталось за верхушками деревьев и белоснежными стенами, окутало сад тусклым, таинственным светом. Сумерки. Растительность приобрела цвет тёмных изумрудов, колонны, подпирающие темнеющее небо, казались сизыми, а прекрасные бутоны закрылись от глаз. Сбросив обувь и ступая по мягкой и высокой траве меж колючих зарослей белых роз, что оплетали колонны и представляли собой коридор без верха, принц Торрэно неспешно погружался в таинственный сад. Песнь сверчков, звон монет и лёгкое журчание воды где-то позади. Глаза попривыкли к сумеркам. Воздух полнился свежестью, которой хотелось дышать и дышать, в глазах рябили мотыльки, а ступни утопали в прохладной траве, что приятно ласкала их.       Ступая в сумерках к центру сада, Дин улыбался. Проблемы не остались позади, но в данный миг он отгородился от них. Представил, что их не существует. Как маленький ребёнок, который не мог справиться с бременем, что упало на его плечи, он заставил себя забыть обо всём.       Впереди показался некий блеск. Заинтересованно вытянув шею, Дин ускорил шаг. И ведь даже мысли не мелькнуло, что он в чужом доме и совершенно один! Что стоило бы вести себя осторожнее и не нарваться на неприятности. Но в Миражах было настолько хорошо, что не хотелось много думать и о чём-то переживать. Его никто не тронет. Ему никто не посмеет навредить.       Дин это прекрасно знал.       Растительный коридор заканчивался круглым прудом, который размером едва ли превосходил фонтан в саду Торрэно. Пруд, поросший цветущими кувшинками, обрамляли колонны и кусты, оставляя место травянистому берегу, где и остановился принц Торрэно. Если задрать голову — можно разглядеть дворец, окруживший сад, но его стены оказались достаточно далеко, что делало сердце сада уединённым местечком. Возведя глаза к насыщенному тёмной синью небу, Дин присел на кромке берега и погрузил ступни в воду, медленно выдыхая. Прохладная. Почти что холодная. Будто бы солнце совсем не старалось.       День оказался насыщенным на события. И приезд в Миражи, и такое бурное приветствие народа, и неожиданная ревность. И правда, и боль прошлого, и понятие о настоящем и будущем.       Мысли текли, в животе чуть заныло. Вынув из внутреннего кармана ту самую локву, которую бросил ему парнишка, Дин задумчиво покрутил фрукт в руках. Он терпеть не мог локву, которой пах Дик и которую так любил его Кас, но сейчас… Пустой желудок поднывал. Конечно, он мог позвать Каса и поужинать с ним, но всё внимание приковалось к ненавистному фрукту. Хотелось съесть его. До покалывания в кончиках пальцев. И это было странно.       Выдохнув, Дин всё же надкусил, и кисло-сладкий сок растёкся по языку, чуть связав. Брови приподнялись. Прочая локва имела другой вкус, более пресный. Этот же кругляш оказался действительно хорошим. Настолько, что через несколько мгновений в пальцах осталась одна лишь косточка.       Н-да, совсем оголодал…       Повертев косточку, Дин поднял взгляд к небу, что расцвело пурпуром. Зелень зацепилась за первую точку-звезду, и зародилась мысль. Желание.       — Кас…